Текст книги "«Narcisse Noir / Чёрный Нарцисс» (СИ)"

Автор книги: Unendlichkeit_im_Herz

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 41 страниц)

Но Тома так и не ответил. Он продолжал молчать, судорожно сжимая во вновь похолодевших руках пальцы Гийома, который смотрел на него, ожидая ответа. Юноша будто закрылся. Ещё два-три месяца назад Нарцисс заметил, что если раньше мог понимать, о чём думает арфист, хотя бы приблизительно, то сейчас ему казалось, что взросла между ними невидимая стена, которая не позволяет ему проникнуть вглубь мыслей этого странного существа. Ещё в начале разговора он почувствовал в словах арфиста долю ревности: то, как Тома говорил о маркизе, как выспрашивал, не оставляло сомнений в том, что вопросы, мучающие его, имеют вполне объяснимый характер. А то, что Дювернуа упорно не желает рассказывать о том, что слышал за последние сутки, говорило само за себя: он узнал что-то. И было бы не настолько тяжело, если бы того, что может случайно узнать Тома, не было так много, что невозможно даже предположить, какая из тайн стала ему известна.

– Прости меня, если ещё можешь это сделать. – уже не впервые за последний год произнёс Гийом. – Я не должен был так отвечать. Лучше скажи, любишь ли ты меня ещё?

Это прозвучало несколько заискивающе, но как бы оно ни прозвучало, Тома мгновенно сократил расстояние между ними, притягивая Билла в объятия, и принялся целовать его пылающее чело и щёки, наугад лаская черты, которые выучил губами наизусть.

– За что ты мне? Почему прощаешь каждый раз?

– Я был не прав, любимый, и не успел ещё поблагодарить тебя, ведь если бы не ты…

– Ты не ответил мне, Тома, – ловя сладкие уста Тома своими, прошептал Билл, и с нажимом провёл ладонями вдоль его спины вниз, наслаждаясь ощущением бархатной кожи, и остановил руки на бёдрах.

– Люблю… безумно люблю… – этот выдох, скорее напоминавший рык молодого льва, и закончивший свой путь на шее Гийома в виде смачного укуса, немного отрезвил сознание.

– Ах! Не забывай, любимый, что здесь ты – мой брат.

Обоим было очень тяжело успокаивать возбуждённое воображение, бьющиеся сердца и жажду молодых тел, но они были вынуждены обратить внимание на то, что солнце показало небу свои первые лучи, а значит, вскоре все проснутся и могут их услышать. Шепча друг другу что-то нежное, юноши теперь постарались ограничиться самыми целомудренными прикосновениями, гладя друг друга по рукам и лицам, но лёжа на достаточном расстоянии. Так они ушли в цветущие сады снов, где были только тенистые кроны деревьев, щебет птиц и они сами. Только они.

***

– Мэтр, я так взволнован… может, не стоило? А если мной останутся недовольны? Ах, дорогой учитель, вы меня убиваете! Полагаю, мне ещё рано являться там. А если… тогда вы от меня откажетесь?

Вот уже три четверти часа Гийом донимал Жана Бартелеми: сперва расспросами о том, как правильно вести себя в обществе, в котором ему до этого бывать не приходилось, а потом перешёл на сомнения и опасения. День был солнечным и тёплым, и мэтр с восхищением, близким тому, какое испытывает родитель к ребёнку, смотрел на юношу, на его чёрные волосы, переливающиеся в дневных лучах, на кожу, отливающую перламутровым блеском, на величественную осанку верхом, на точёные кисти, обтянутые шёлковыми перчатками, и думал о том, какое совершенство создаёт Господь. Гийом ехал на вороной Лулу немного впереди, и когда оборачивался, на мэтра взирали полные беспокойства, янтарные глаза, в обрамлении длинных, чёрных ресниц. Тогда солнце оказывалось прямо над ним, и подсвечивало лицо юноши, в котором, не смотря на его простое происхождение, узнавались черты аристократичной утончённости.

– Беранже! Вы такой смелый человек, а тут волнуетесь из-за пустяков.

– И это вы называете пустяком? Аудиенция короля – хорош пустяк!

– Вы не оставляете мне выбора, дитя моё, вы слишком хороши собой. А пустяком я назвал то, что для вас не будет сложным показать себя с наилучшей стороны. Вы владеете своим прекрасным телом так, что с первых позиций все будут вам аплодировать, – с улыбкой продолжал мэтр, – Я уверен, что Его Величество будет очарован вами.

Гийом воспринял слова своего учителя, как попытку его приободрить, а потому они мало его успокоили. Зато он услышал от мсье Лани занимательный рассказ о том, как тот сам впервые оказался во дворце, и как был представлен королю. Также Гийом узнал, как сложно было доброму мэтру Дюпре в молодые годы удерживать конкуренцию других выдающихся танцоров. Тем не менее, как его новому репетитору, так и прежнему наставнику было куда уйти, в случае, если бы они не пришлись по вкусу при дворе. У них были родители, личные владения и дворянское происхождение, а у него, с его слепым арфистом, ничего этого не было, и вернуться было решительно некуда. В непринуждённой беседе быстро минуло время, и вот, в четыре часа пополудни, учитель и ученик спешились у ажурной решётки ворот Версаля – места, куда жаждал попасть едва ли ни каждый смертный; места, которое простодушным существам казалось раем, и пределом; и места, где в итоге разбивались радужные мечты, и появлялись чёткие, хотя и не всегда осуществимые желания, а их исполнение становилось целью жизни. Конюший увёл лошадей, а прибывшие засвидетельствовать своё почтение королю, направились в сторону дворца.

Вконец поникший Беранже, безмолвно следовал за учителем, даже не замечая красот вокруг себя. У дворца они повстречали троих шевалье, с которыми церемонно раскланялись, и которые с непонятной Гийому иронией сообщили, что Его Величество нанёс визит Её Величеству, и сейчас прогуливается в её благочестивом обществе.

– Превосходно! Значит, у нас достаточно времени! – воодушевился мэтр, услышав их ответ. – Идёмте, любезный друг, нас ждут в другом месте!

– Так мы идём не к королю? – семеня за Лани, переспросил Гийом, чувствуя, как три взгляда впились в его спину – следует отметить, что все, встречавшиеся ему на пути, с неприкрытым любопытством разглядывали новое лицо, причём, лицо довольно красивое. В этих кулуарах, где всё насквозь было пропитано неестественностью, начиная от состояния души и манер, и кончая невообразимыми формами париков и толстыми слоями пудры на лицах, Гийом выглядел настолько свежо и непринуждённо, что не обернуться вслед такому было невозможным. Пару раз он услышал шёпот: «Вы посмотрите на его мушку! Как вульгарно!». Одни взирали с восхищением, иные с завистью, а кто-то мгновенно вспыхнул желанием познакомиться поближе, однако присутствие уважаемого всеми мэтра, слывшего экзотическими для этого места достоинствами, удерживало, как одних, так и других от более решительных действий. Сам Жан Бартелеми видел всё это прекрасно, чувствуя некоторую гордость за то, что юноша, вызвавший столь бурный восторг у придворных – его ученик, и улыбался, вспоминая свой первый визит в Версаль. Впрочем, иной реакции его обитателей на появление Беранже он и не ожидал.

– Мы с вами направляемся к женщине, которая если не стоит наравне с королём, то, по крайней мере – первый человек во Франции после него.

– Но ведь эти господа сказали, что Её Величество на прогулке с…

– Милый Гийом, а разве я сказал, что мы идём к королеве? – обняв юношу за плечи, Лани па поправил кружева и брошь с аметистом на его воротнике, и заправил за ухо прядь волос, выбившуюся из косы, в которую были заплетены иссиня-чёрные волосы.

– Но кто, если не…

– Тссс, – приложив палец к губам, Жан Бартелеми прислушался к звукам, что доносились из-за красиво отделанных дверей справа, – я объясню вам это после. А сейчас, если вы не возражаете, я представлю вас этой светлейшей особе.

Гийом послушно кивнул, и они оказались в просторной приёмной, где две очаровательные молодые девушки играли с маленькими собачками. Увидев мэтра, они одинаковым, кокетливым жестом прикрыли улыбки своими веерами.

– Маркиза у себя, несравненная мадмуазель Леблан? – обратился мэтр к златокудрой красавице, которая уже вовсю исследовала Гийома оценивающим взглядом зленных глаз, и казалось, что одежды на нём она попросту не замечает. – А вы, мадам д’Обинье, выглядите сегодня, словно спустились в наш несовершенный мир с Небес! Как поживает ваш супруг, ему уже лучше?

Последние слова были адресованы статной брюнетке, которая не спешила выказывать столь откровенный интерес к незнакомому юноше. Леблан поднялась, и, откланявшись полушутливым реверансом, целью которого было продемонстрировать кавалерам свои перси, просочилась в будуар, где пробыла пару минут, а потом игриво поманила визитёров тоненьким пальчиком.

Взору Гийома, который не переставал удивляться всему, что видел последние полчаса, предстали богато убранные покои, не оставлявшие сомнения в том, что их обитательница обладает изысканным вкусом и является закоренелой модницей. Каждая мелочь в интерьере была создана для того, чтобы доставлять удовольствие взгляду, и среди всей этой роскоши Беранже почувствовал себя немного неловко. Одет он был модно и дорого, и выглядел превосходно, но с непривычки находиться в таких местах (учитывая, что к великолепному дому де ля Пинкори он до сих пор не успел привыкнуть), да ещё и в таком обществе, как сегодня, он испытывал вполне уместное смущение, которое не укрылось от проницательных очей прекрасной маркизы. Де Помпадур, до этого момента наблюдавшая за гостями из-за портьеры, наконец, вышла им навстречу, и первым к ней подошёл Жан Бартелеми, и, приклонив колено, поцеловал белоснежную ручку со сверкающим бриллиантовым перстнем, достойную своей аристократичной хозяйки.

– Вы, как всегда, ослепительны!

– Жан, только не заводите этих речей. В самом деле я сегодня не выспалась, и чувствую себя прескверно, – махнула маркиза свободной рукой, скользнув взглядом в сторону Гийома.

– Поверьте, дурное расположение духа никак не сказалось на вашем сиянии. Быть может, мне и моему ученику стоит зайти в другой раз?

– Ах, что вы, Лани! Вас ли мне не хотелось бы видеть каждый день? Я безумно скучаю, однако вы так популярны в обществе муз, что вам, конечно же, нет дела до несчастной земной женщины, – с лукавой улыбкой произнесла де Помпадур, – Так может, представите мне этого очаровательного юношу? Он принц?

– С удовольствием, сударыня. – Жан Бартелеми поклонился, и обернулся к Гийому, в которого нещадно посылала свои стрелы Леблан, стоявшая по правую руку от маркизы. – Подойдите, Беранже, Её Светлость маркиза де Помпадур позволяет вам поцеловать её руку.

– Великая честь для меня, мадам! Никогда не думал, что увижу на земле небесного ангела, но вот вы – передо мной! – Гийом сам не знал, откуда у него нашлись слова, чтобы ответить на комплимент маркизы.

– Кажется, я догадываюсь, кто это, – опередив слова Лани, начала маркиза, умилённо взирая на Гийома, и отмечая, как нежно его губы коснулись её руки. – Тот самый бриллиант, о котором вы нам рассказывали, не так ли?

– Да, госпожа, это он.

– Гийом Беранже из Марселя, который обладает не только прекрасным телом, но и чарующим голосом? – легко отняв руку, де Помпадур провела кончиками пальцев по щеке и подбородку совершенно смущённого Гийома, который не знал, что следует говорить в таких случаях, и как правильно отвечать на столь откровенные комплименты высокопоставленным дамам. Тем временем, пальцы маркизы задержались у его губ, – Очаровательная мушка! Подумать только, мы все рисуем их себе, где только возможно, и порой невпопад, а этого природа сама одарила такой прелестью.

– Может быть, вы хотите, чтобы Гийом сыграл или спел для вас? – видя, как щёки Беранже постепенно становятся пунцовыми, а сам он нервно теребит кружевной манжет, Жан Бартелеми решил разрядить обстановку.

– И вправду бриллиант… – словно не слыша его, маркиза не спешила отпускать Гийома, и, взяв опешившего юношу под руку, провела вглубь будуара, где усадила на кушетку рядом с собой. – Мари! Принеси-ка нам тех сладостей, над которыми сегодня так изощрялся Шарль!

Мадмуазель Леблан, кинув ещё один хищный взгляд на Беранже, покинула покои походкой павы, подмигнув, напоследок, Лани, который откровенно радовался тому, что не прогадал в этот раз. Де Помпадур не всегда была так расположена к тем, кого он ей приводил, и нынешнее её настроение было верной гарантией расположения короля. К тому же, Жан Бартелеми был уверен, что после этой аудиенции не лишится очередного красивого танцора, и имел на то свои причины. Присев на пуфик, он сделал вид, что увлёкся разговором с мадам д’Обинье, а сам продолжал внимательно следить за тем, как проходит беседа маркизы с молодым человеком.

Следует отметить, что Жанна-Антуанетта была действительно под сильным впечатлением от внешности Гийома. Красивых людей она повидала много, и удивить её было крайне сложно, однако в черноволосом юноше с яркими глазами цвета янтаря, было что-то до такой степени привлекательное, что впервые за долгое время маркиза почувствовала, как загорелись её щёки, когда высокий красавец коснулся её руки. Она жарко возблагодарила слой пудры на своём лице, который скрыл этот признак простого женского смущения. Пока она расспрашивала Беранже о его жизни, семье и предпочтениях, её взгляд скользил по его лицу, блестящим чёрным волосам, по шее, которую она сразу же назвала для себя лебединой, по острым очертаниям плеч, и плавным линиям рук, с хрупкими, тонкими пальцами. Во время разговора Гийом оживлённо жестикулировал, и глаза маркизы наслаждались изящными движениями, которые заставляли её представлять эти руки не только на клавишах клавесина и в позициях танца. А сам Беранже, то и дело поправляя прядь волос, выбившуюся из-за аккуратного ушка, которое также привлекло внимание собеседницы, с каждым словом чувствовал себя увереннее, видя, что маркиза внимательно слушает и так неприкрыто им любуется.

– Мадам! Вы… о, прошу прощения! Я не вовремя? – дверь распахнулась, и на пороге появился молодой человек в нежно-голубых одеждах, с длинными, белокурыми волосами.

– Нет-нет, Андрэ! У меня к вам, как раз, будет маленькое поручение!

– Какое же, моя госпожа?

– Разыщите-ка шевалье Марисэ, и приведите его к нам.

– Сию же минуту! – солнечно улыбнулся белокурый юноша, и взглянув украдкой на Гийома, поспешил исполнять приказание маркизы.

– Я хочу познакомить вас с одним из самых выдающихся танцоров, с которыми меня сталкивала судьба. Мы называем его чаще Чёрным Лебедем. И, хотя я не знаю планов вашего досточтимого учителя, мне кажется, что с этим очаровательным человеком вы смотрелись бы в танце очень хорошо.

Маркиза положила пирожное, украшенное разноцветной глазурью и кремом, на блюдце из дорогого фарфора, пока мадмуазель Леблан разливала чай по таким же чашкам, которые казались и вовсе прозрачными. – Угощайтесь, – сказала она, протягивая сладость Гийому, – Вас так и хочется кормить сладостями. И вообще… – де Помпадур чуть нахмурилась, и крикнула уже Жану Бартелеми, – Жан! А почему это мсье Беранже не живёт в Версале?!

– Сударыня! – отозвался Лани, – Было бы неплохо спросить у него. Сейчас он проживает у маркиза, после той неприятной истории, о которой я вам рассказывал, но теперь собирается и его дом покинуть. Гийом – загадка!

– Вам не по вкусу халупа маркиза, – засмеялась мадам, а рука Гийома, смущённого в очередной раз, дрогнула, и он забавно мазнул себя по щеке ванильным кремом, отчего окончательно смутился, наспех пытаясь отыскать свой платок в кармане камзола.

– Позвольте, – молвила маркиза, и мягко коснувшись рукой пылающей щеки, стёрла с неё сладкий крем, который потом кокетливо слизнула со своих пальцев, с ухмылкой отмечая, что у юного создания напротив ещё больше задрожали руки, и сбилось дыхание. «Я по-прежнему привлекательна» – подумала женщина, принадлежавшая к числу тех, кто любит восхищение и страсть в глазах мужчин любого возраста.

Неизвестно, что было бы следующим действием, если бы двери вновь не распахнулись, и в неё не вошла Леблан.

– Мадам! Король направляется к вам!

Сию же минуту мэтр Лани встал, отставляя угощение, и поправляя свой наряд, а зеленоглазая мадмуазель Леблан принялась быстро убирать со столика на поднос, но была так взволнована присутствием Гийома, что проходя мимо него, нечаянно уронила чашку, которая разбилась, а остатки чая в ней брызнули на подол пышной юбки маркизы.

– Как вы неловки, Мари! Держите себя в руках, милочка, – с шутливым укором молвила маркиза, красноречиво глядя на своего нового друга.

Покраснев до самых ушей, что никакой слой пудры не смог этого скрыть, Мари Леблан принялась собирать осколки, прямо у ног Гийома, который встал вслед за графиней, и теперь не знал, куда себя деть. Подняв голову, Леблан посмотрела на него снизу вверх, стараясь придать своему взгляду необходимое значение, и вкладывая в него всю ту манящую силу, которую он имел на бóльшую часть придворных, однако в глазах юноши, не встретила ничего, кроме растерянности и доли безразличия к её стараниям.

– Ах, какое изящное общество! – двери вновь распахнулись, пропуская Людовика Пятнадцатого, – Лани! Друг мой, рад вас видеть. Что у вас нового?

– Ваше Величество, – почтительно поклонившись, мэтр Лани взглянул на короля, по виду которого казалось, что он не на прогулке был целых два часа, а слушал двухчасовую проповедь, – вижу, что вы пребываете в прекрасном расположении духа!

– Бросьте, мэтр, вы же знаете, что для меня за каторга… – король замолчал, увидев рядом с маркизой застывшего в поклоне незнакомого юношу, – А кто это с вами, сударыня? Ваш трофей, Бартелеми?

– Гийом Беранже, Ваше Величество! – почти в один голос ответили маркиза и Лани.

– Подойдите ближе, дитя!

Гийом приблизился к королю, и почтительно поцеловал протянутую ему руку, опустившись на одно колено.

– Встаньте, я хочу вас рассмотреть! – настроение короля стало улучшаться, по мере того, как он внимательно всматривался в Гийома, который за эти полчаса побледнел и покраснел не менее пяти раз. Пауза, в которой неловко было всем, кроме короля, затянулась, но для того созданы придворные, фрейлины и слуги, чтобы входить тогда, когда ситуация грозиться пойти в неправильном направлении.

– Маркиза, я не… ах, Ваше Величество! – на пороге застыл Андрэ, которого Билл уже видел, и когда король обернулся к нему, поклонился и продолжил, – Я не нашёл Марисэ. В это время он обычно отправляется в город.

– А зачем вам Лебедь? – осведомился король, привыкший знать обо всём, что в пределах его слуха и взгляда.

– Ваше Величество, этот молодой человек – мой новый протеже. Я возлагаю на него большие надежды, а потому нам было необходимо увидеться с Марисом, но если вы позволите, то Гийом продемонстрирует своё искусство вам непосредственно. – произнёс Лани, замечая, как вздрогнул стоящий в дверях блондин.

– Ну-ка, юноша, пойдёмте в зал, и там вы покажете нам, на что способны. А то в этих дамских покоях ненароком чего-нибудь зацепите или разобьёте, тут же и пройти сложно, не задев какой-нибудь дребедени! – все засмеялись, а король послал игривый взор маркизе, которая снисходительно улыбнулась, глядя на то, как этот слабый мужчина старается выглядеть остроумным.

*Включаем Alizbar – O`Carolan`s Welcome* http://youtu.be/46dZSnuUSec

Жан Бартелеми сел за клавесин, молодой человек, которого представили Гийому, как Николя, взял в руки бубен, а Андрэ Жирардо поднёс к губам флейту. Чтобы Гийом не чувствовал себя неловко, маркиза предложила ему танцевать с юным танцором по имени Жульен. Держась за руки, молодые люди вышли на середину зала и погрузились в танец, однако все взгляды присутствующих были обращены на Гийома, который почти не касался пола – так легки и грациозны были его движения. Де Помпадур жестом показала Жульену отойти в сторону, но Гийом был уже настолько увлечён танцем, что не растерялся и продолжил своё сольное выступление, с каждым шагом и каждым взмахом рук, с каждым поворотом головы и изгибом тела, очаровывая своих зрителей всё сильнее. Его волосы распустились, и чёрным шёлком рассыпались по плечам, иногда красиво взлетая вверх, вслед за его руками, которые делали невидимые мазки в воздухе, как кисть художника оставляет прозрачный след терпентина на полотне. Приоткрытые уста кораллового цвета, капельки испарины выступившие над ними и украшающие чело, порозовевшие щёки, тонкие, изящные запястья и гибкий стан – эти детали образа не оставили никого в этом зале равнодушным. Каждое па отражалось, как в блестящем полу, так и в стенах, и в каждой подвеске хрустальных люстр. Вечернее солнце, заливавшее зал, подсвечивало кожу Билла так, что он казался прозрачным. И король, и маркиза, с упоением следили за танцем юного дарования, не находя подходящих слов для похвалы, которую обоим не терпелось высказать. Их глаза блуждали по молодому телу, восхищаясь совершенством и некоторой удлинённостью силуэта. Гийом был высоким – намного выше короля и одинакового роста с мэтром Лани, и выглядел, при этом, очень хрупким и нежным, как цветок…

– Браво! Брависсимо!

– Гийом, вы покорили наши сердца!

– Мсье, вы были очаровательны!

– Бриллиант! Лани был прав!

Восторженные возгласы сыпались со всех сторон, ибо по мере того, как продолжалась музыка, в зале собралось ещё добрых пару десятков человек. Рукоплескания и похвалы шли фоном, а Гийом, изящно поклонившись, приблизился к маркизе и королю.

– Я безмерно рад, Ваше Величество, что имел честь продемонстрировать вам свой танец. И вы, маркиза, позвольте высказать свою благодарность за вашу доброту.

– Итак, мой друг, – начал король, – у нас вы задержитесь надолго, это уже ясно. А посему хотелось бы придумать для вас соответствующее имя, которое мы изволим давать полюбившемуся танцору. Но вы вызываете столь разнообразные впечатления, что право, я не знаю, какое бы имя вам подошло больше… – король призадумался, и посмотрел на маркизу, которая согласно кивнула в ответ.

– Я уже думала, что Чёрный Бриллиант вполне подошло бы, ибо вы поистине драгоценны, мой юный друг. Но помилуйте, это слишком грубо для вас!

– Да, милая маркиза, не думали мы, что наступит такой день, когда наше красноречие окажется столь скудным, по сравнению с изяществом искусства танца.

– С Вашего позволения, Ваше Величество, позвольте сообщить вам, что прежде меня звали Нарциссом. Во всяком случае, так было в школе мэтра Дюпре, – сказал Гийом, – но если это имя вам неугодно…

– Да-да, помните ли вы Николя Дюпре? – маркиза обратилась к королю, – Гийом учился у него в Марселе.

– Ах, как же не помнить почтенного Дюпре! Так извольте! Пусть отныне вас и зовут Нарциссом в Версале! Это сравнение как нельзя лучше отражает ваш образ.

– Прошу меня простить, Ваше Величество, – прозвучал голос из глубины зала, – но ведь прежде вы были так милостивы, что дали это имя мне… Как же теперь?

Присутствующие обернулись к говорящему, которым был Андрэ Жирардо. Действительно, увлечённый Гийомом, король напрочь забыл о том, что после долгих споров, именем какого цветка назвать Андрэ, он несколькими месяцами ранее именовал его Нарциссом!

– Ах, какое досадное совпадение… – король задумался, а оба Нарцисса послали друг другу такие взгляды, что обоим в эту минуту стало ясно: друзьями они навряд ли станут. И дело было вовсе не в путанице из-за имён, но в кое-чём невидимом и неощутимом. Ещё заприметив Гийома в комнате маркизы, Андрэ ощутил необъяснимое беспокойство, но списал это на свою подозрительность. Теперь же он отчётливо ощущал неприязнь к надменному провансальцу, каким ему виделся Беранже, и безупречный танец последнего лишь укрепил это чувство. А то, что произошло в следующую минуту, окончательно убедило его в том, что беспокойство было не беспочвенным.

– Narcisse Noir.** Его будут звать Чёрный нарцисс!

Высокий, приятный голос принадлежал человеку, которого видели редко, и которого стремились увидеть. В одной из ниш стоял, облокотившись о стену, и скрестив руки на груди, Чёрный Лебедь. Он оценивающе рассматривал Беранже, который обернулся к нему вместе со всеми.

– Прошу прощения, Ваше Величество! И вы, несравненная маркиза, но сейчас я только что с дороги, а потому не смогу подобающим образом засвидетельствовать своё почтение и присоединиться к вашему светлейшему обществу. Надеюсь, моё предложение вас не оскорбило?

– Что вы, милый Марис! Вы разрешили наш спор так вовремя!

– Я бесконечно этому рад. А теперь прошу вашего позволения удалиться.

– Ступайте, друг мой!

Гийом вопросительно смотрел на своего венценосного покровителя; король, почёсывая подбородок, смотрел на маркизу; маркиза удивлённо поглядывала на мэтра Лани; мэтр задумчиво смотрел вслед Марисэ, а Андрэ вспыхнул нервным румянцем, и также попросил позволения удалиться.

– Что ж, теперь наш спор разрешён! Отныне вы будете известны, как Чёрный Нарцисс! Довольны ли вы, Гийом?

– Несомненно, Ваше Величество!

– Ну и превосходно.

***

Выбежав из зеркальной галереи вслед за своим возлюбленным, Андрэ Жирардо настиг его только у дверей его покоев. Это было одной из странных особенностей Чёрного Лебедя – он мог идти не спеша, в то время как тому, кто желал его догнать, нужно было бежать.

– Андрэ, если вы не возражаете, то я сначала приведу себя в порядок. – улыбаясь, и глядя прямо в зелёные глаза юноши напротив, молвил Марисэ.

– Ах, сударь, но я так по вас истосковался… что ж, я подожду.

– Мне показалось, что вы пришли с намерением сказать совсем другое.

– Вам действительно показалось.

– Раз так, то до завтра, любезный друг. Надеюсь, вы не откажете мне в утренней прогулке?

– Разумеется, я…

– До встречи, Андрэ! – сказав это, красавец, с глазами, сверкающими словно два крупных агата, скрылся за дверью, оставив Жирардо в ещё большем расстройстве. Андрэ действительно намеревался сказать вовсе не то, что сорвалось с языка, и все его вопросы так и остались без ответа, впрочем, такое происходило не впервые. Каждый раз блондин проигрывал в этой странной игре, каждый раз сдерживал себя, понимая, что не имеет права указывать, не имеет права навязывать своё общество. Однако начинало казаться, что все хорошие манеры играли ему же во вред. Скажи он сейчас всё, выплесни накопившееся, прояви искренность – быть может, не пришлось бы дожидаться утра, чтобы побыть наедине с любимым, а тот, в свою очередь, успокоил бы его тревожные мысли прямо здесь и сейчас. Но Андрэ ничего не сказал, а проницательность Марисэ вновь помогла своему обладателю не стать участником любовной ссоры.

«Откуда же он знал этого Гийома?» – было последним, что подумал в эту ночь лилльчанин, прежде чем его забрал тяжёлый, неприятный сон.

***

Задумчивое молчание, в котором находились учитель и ученик по пути из Версаля в Париж, прервалось лишь на улице Хлеборобов, что пролегала по соседству с домом Жана Бартелеми. Остановившись, он сообщил Гийому, что следующее их занятие будет не ранее, чем через три дня, поскольку завтрашним вечером состоится бал у герцога Анжуйского, на котором необходимо будет присутствовать и ему, и маркизу.

– Вот видите, Гийом, ваши волнения оказались безосновательными. Его Величество остался очень доволен, впрочем, как и маркиза. Все дороги открыты перед вами. Поэтому, отдохните немного, и мы приступим к разучиванию той самой пьесы, к которой я готовлю танцы, – мягко коснувшись руки Билла, сказал мэтр, после чего отпустил его домой, а сам направился к себе, где сразу же сел за написание записки Александру Этьену.

«Любезный друг!

Наше предприятие оказалось весьма успешным, и все остались довольны. Как вы и предполагали, никаких личных планов не сложилось, что вдвойне благоприятно. Надеюсь, вы посодействуете развитию балета при дворе и постараетесь сдержать своё обещание.

Искренне ваш,

Жан Бартелеми».

Прочитав эти строки, маркиз де ля Пинкори довольно ухмыльнулся. Он знал заранее, что внешность Гийома придётся по вкусу мадам де Помпадур, зато король питал слабость исключительно к блондинам, а значит, как бы ни был хорош собой Гийом, Людовик не стал бы просить Лани отдать юношу ему, как это часто происходило с другими, в том числе и с Андрэ Жирардо. Кстати, о последнем у Александра сложилось неоднозначное мнение: этот робкий и ласковый юноша, как оказалось, имеет весьма крепкую хватку, раз сумел извлечь из связи с сильными мира сего такие блага для себя и своих близких. Кроме того, все самые свежие дворцовые слухи продолжали твердить о романе этого хрупкого блондина с Чёрным Лебедем. Их ни разу не видели вместе на приёмах и балах, или же путешествующими в одной карете, и одному богу известно, откуда обитатели дворца знали, что в тот или иной день, в таком-то часу, молодые люди встречались в покоях Марисэ. На то и существуют во дворцах ниши, проёмы и кладовые, назначение которых сначала не угадать, однако присмотревшись, можно увидеть небольшие отверстия, щели и отдушины, сквозь которые и видно, и слышно превосходно. В доме самого маркиза таких хитростей было предостаточно, только об их точном расположении никто не знал, зато он сам предпочитал знать всё наверняка. Небольшая щель в его библиотеке однажды спасла короля от одной искусно спланированной интриги, в результате которой он мог лишиться трона. Именно этой тайной и были связаны Людовик XV, маркиз де ля Пинкори и Жан Бартелеми. Что же касалось тех строк, в которых Лани напоминал об обещании, то Александер хорошо понял их смысл. Теперь оставалось только ждать подходящего момента, чтобы заполучить то, чего он сейчас желал больше всего. Гийом – так звали новую цель. Ещё две недели назад, лаская рано поутру этого очаровательного юношу, Александер Этьен чувствовал себя последним грешником, пользующимся беспомощностью спящего, которого посчитал едва ли ни великомучеником: самоотверженно заботясь о младшем брате, мальчик не покидал его, отказывая себе во всём, и лелея надежду вернуть ему зрение; был готов торговать собой, только бы достать денег, и так неудачно попал в лапы похотливого барона. Но один единственный выдох наслаждения в полусне перечеркнул зарождающиеся муки совести. Проще говоря, Александер был готов услышать любое имя, в том числе и мужское, и позже, за завтраком, узнал у самого Гийома, что имя «Тома» принадлежало брату…

***

Пустив Лулу небыстрым шагом, Беранже вновь погрузился в свои мысли и впечатления, которые так волновали его на протяжении последних часов. Версаль… Биллу показалось, что он побывал на облаке – настолько прекрасным было это место. Ему с трудом верилось, что он станцевал для самого короля, что его мечта, казавшаяся несбыточной, внезапно стала явью, и что теперь позади тот трёхмесячный кошмар, который болотным илом утягивал его всё глубже и глубже.

Если ещё по дороге в покои маркизы Гийом ничего не соображал от волнения, и не видел богатого великолепия дворца, то покидая его, успел рассмотреть всё, что попадалось на глаза, вплоть до позолоченной решётки ворот. И хотя за две недели жизни в доме маркиза он привык ко многим предметам роскоши, убранство покоев де Помпадур поразило его удачным сочетанием помпезности и тонкого вкуса. Сама Жанна-Антуанетта была одета в атласное платье дымчато-голубого цвета, отделанным ажурными кружевами на тон темнее, и расшитое серебряной нитью, а в руках всё вертела изящный веер из слоновьей кости с лебяжьим пухом, которым иногда кокетливо прикрывалась. За всю беседу она позволила себе всего лишь пару красноречивых улыбок и взглядов, однако их было достаточно, чтобы дать понять, что эта женщина осталась к нему глубоко не равнодушна. Гийом улыбнулся сам себе, перебирая эти моменты в памяти, и подумал о том бледном молодом человеке, который отчего-то сильно разнервничался. Что было с ним такое, и что его связывает с тем, кто так неожиданно дал ему новое имя? Даже издалека Гийом успел разглядеть, что тот загадочный человек, назвавший его Чёрным Нарциссом, не француз, а его простое обращение с королём только прибавляло вопросов. Затем Беранже вспомнились две барышни, что встретились ему в покоях маркизы, и Жульен, танцевавший немного неуклюже, как успел подумать Гийом, гордый своими достижениями. Только в последнюю очередь, и то, уже подъезжая к дому де ля Пинкори, он вспомнил о короле, который произвёл на него самое посредственное впечатление. Отчего-то Гийом представлял монарха совсем иначе, особенно, насмотревшись на его портрет в приёмном зале у Александра Этьена. Но, как известно, задача художника в том и состоит, чтобы выделить все достоинства своей модели, и скрыть все её недостатки. Видимо, неспроста Морис Кантен де Латур*** пять лет состоял при Королевской академии, и уже два года кряду был известен, как «живописец короля».