Текст книги "Кроваво-красный (СИ)"
Автор книги: Ulgar Ridt
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 52 страниц)
Глава 23
Давящий полумрак, поглотивший столовую, и наливающиеся холодом и неприязнью взгляды Мари и Тейнавы выгнали Терис в коридоры и чувствовались до сих пор, как будто бы обладали способностью пронзать стены. Она ускоряла шаг, пытаясь отделаться от ощущения их присутствия, от их слов, до сих пор звенящих в ушах, и была бы рада чьему угодно появлению, но подземелья заволокла гулкая тишина, как будто бы все братья и сестры торопливо покинули подземелья, разогнанные внезапной ссорой.
Семья... Не такая уж и семья, вопреки всем ожиданиям. Посмеяться бы над своей наивностью, только не до смеха, когда братья и сестры дошли до обвинений друг друга. И от этих обвинений, от ползущего по подземельям давящего страха хотелось бежать, только уже некуда – она сама часть семьи, и уйти от этого нельзя. Нельзя, да и нет желания, только грызущая изнутри тоска и предчувствие чего-то недоброго. Она не уйдет, слишком близки они стали, и она впервые, наверное, впервые за всю жизнь чувствовала на себе ответственность. Не перед законом, не перед чужими ей людьми, а перед теми, кто успел стать своими.
Терис передернуло нервной дрожью, и она ускорила шаг, удаляясь от столовой, хранившей зловещую тишину. Мари и Тейнава остались там, и она чувствовала, что вряд ли они молчат. Они – дети Ситиса и Матери Ночи, и они не прекратят поисков предателя...и в своих поисках рано или поздно дойдут и до нее, если еще не дошли. И от одной этой мысли становилось страшно до паники. Страшно и до странного обидно, чего не случалось уже давно. Даже несколько дней, проведенные у Аркуэн, казались в сравнении с этим ничем. Альтмерка и ее прихвостни были чужими, братьями и сестрами только по названию, и она не успела поверить в свое с ним родство, прежде чем осознала всю степень их презрения. Не так обидно было, когда летом избил Маттиас Драконис – она промедлила с работой, он поторопил, как умел, но от него она никогда не ждала иного, хватило и первого взгляда в его глаза, чтобы все понять. И он не убил бы без приказа Умбакано, которого тот тогда не отдал. А здесь...ей обещали семью, говорили о семье, и она видела ее до тех пор, пока М'Раадж-Дар не приставил кинжал к горлу Альгмары, и пока Мари и Тейнава не начали свой разговор о неверных. И чутье выдавало с безжалостной точностью, что точно так же приставят кинжал к горлу и ей, если она даст повод. И он уже есть – ее неверность, которую не оправдать.
Терис затравленно оглядела убежище, пустое, холодное и равнодушное ко всему – просто каменные стены, видевшие за свой век сотни убийц, трепещущие огни факелов и темные провалы коридоров. Желание оказаться подальше отсюда, на свежем воздухе, было слишком сильно, и остановило только распоряжение Спикера – без приказа не покидать город. Знал бы он, что тут творится, наверняка разом заставил бы всех притихнуть и отбросить эти подозрения... Его бы послушали и не посмели бы спорить и, тем более, в открытую высказывать свое намерение нарушить Догматы. Намерение при встрече рассказать ему все сдалось под напором других мыслей. Сказать – значит донести, подставить под удар М'Рааджа, Альгу, Корнелия и кто знает, кого еще. И знать бы, как это сказать, не оставив виноватых... Альга зря задела хаджита за живое, он зря пустился в обвинения. И Тейнава с Мари... Все слишком сложно, чтобы брать на себя ответственность за этот рассказ и его последствия. Слишком сложно, но необходимо, чтобы разобраться во всем этом. Как бы то ни было, но они ее семья... Нужен совет, совет кого-то опытного в таких делах, кто знал нужные слова и тех, о ком эти слова говорить, если говорить вообще стоило.
Дверь в комнату Винсента Вальтиери была закрыта, но за тяжелыми дубовыми створками слышались шорохи, возвещавшие о его присутствии. Терис хотела постучать, когда донесся его голос – непривычно тревожный и тоскливый, полный лишенной всякой надежды мольбы.
– Альга, может, еще раз подумаешь?
– Нет, мой дорогой, не для меня это. – данмерка вздохнула, – Жить вечно... Это ведь надоедает.
Винсент промолчал, за дверями прозвучали его шаги – он мерил ими комнату, внезапно ставшую его тюрьмой, как стало для Терис тюрьмой само убежище.
– Вдвоем не так страшно. – довод прозвучал с долей давно умершей и похороненной надежды – разговор это шел не в первый раз, шел, сплетаясь из одних и тех же вопросов и ответов, заранее известных обоим, и стал уже своего рода ритуалом.
– Ты забываешь, что у меня есть дочь и внук. Я уже пережила сына, не хочу... – в голосе данмерки прозвучала старая, никогда не проходящая боль, всегда старательно скрываемая за хитрым блеском глаз и хищными усмешками, – Я буду с тобой весь остаток своей жизни. Лет сто, думаю, есть, если до меня не доберется Легион или Мораг Тонг, а до тебя фанатики с осиновыми кольями и чесноком.
– Ты не всегда будешь сильной, старость...
– Так тебя пугает, что рядом с тобой будет седая ворчливая старушенция? – Альгмара рассмеялась, и смех звучал обреченно, храня в себе предчувствие давно известного будущего. Известного, как весь этот разговор и как то, что в Братстве не умирают своей смертью.
– Нет, конечно, не говори глупостей. – мягко, как ребенку, ответил вампир, – Я и сам давно старик.
– Ты не изменился за эти сто лет. А вот я... – тихо скрипнула кушетка и зашуршала мягкая шерсть пледа, – Эх, где мои тридцать лет... Университет Таинств, некромантия, даэдрическая магия...
– Твой даэдрапоклонник. – Терис уловила нотки недовольства в тоне вампира, напускного и искреннего одновременно.
– Ревнуешь? Не смеши, мы уже сто лет, как расстались.
– Твоей дочери восемьдесят, кажется.
– Это не считается. Это была краткая встреча. Воспоминания о прошлом, знаешь ли... И нет, не смотри на меня так, мы с тех пор не виделись.
– Я тебя покусаю...
– Интересное предложение, я согласна. Кусай.
– Альга, оденься...
– А как же покусать?
Терис бесшумно опустила руку и, затаив дыхание, медленно отошла от двери. Винсенту сейчас явно не до нее, и все вопросы будут потом... А может, все уладится само, все разговоры затихнут, а Черная Рука найдет убийцу. Мысль о том, что это может быть кто-то из своих, не приживалась, вызывала отвращение, и Терис даже не пыталась ей проникнуться – она знала, верила, что предателя среди них нет, и всеми силами цеплялась на родившуюся от безысходности надежду на то, что убийца кто угодно, пусть даже простой разбойник, но не кто-то из Чейдинхолла. Надежда эта хрупким радужным щитом прикрывала от гнета самых черных и тяжелых мыслей, даруя покой. Пусть ненадолго, но его должно хватить на то, чтобы дочитать "Основы алхимии'', а потом...потом что-то обязательно изменится и лучше думать, что к лучшему.
Глава 24
За окном таверны кружились снежинки, приковывая к себе взгляд и мешаясь в беспорядочном вихре, укравшем очертания домов на другой стороне узкой улицы. Чейдинхолл в начале зимы был сказочно красив. Тяжелые шапки снега лежали на островерхих крышах и оградах, белый ковер укрывал мостовую, и извилистые речки, изрезавшие город на несколько частей, подернулись тонким хрупким ледком. Деревья стояли тихие, побелевшие, неподвластные слабому ветру, и небо – высокое, молочно-белое, дарило иллюзию отсутствия холода, подкрепляемую теплом таверны.
Терис нехотя оторвала взгляд от пушистых снежинок и, сжав пальцами гудящие виски, заставила себя вернуться к тексту книги, в который раз прокляв ее автора за корявый почерк.
''...корень мандрагоры обыкновенной, высушенный вышеуказанным способом, используется в приготовлении ядов...''
Она все-таки сбежала, испугалась. Не посмела нарушить приказа и уйти за город, но не выдержала гнета каменных стен и напряжения и провела последние два дня в таверне у Северных ворот. Здесь было тепло, тихо, и хозяйка, пожилая данмерка, не проявляла к ней никакого интереса, не задавала вопросов и не навязывала своего общества, довольствуясь только платой за комнату и еду.
''...измельчить в порошок, смешать с настойкой полыни в пропорции 1:3, варить на медленном огне, не доводя до кипения...''
В тот вечер ей так и не удалось поговорить с Винсентом. Вампир отправился по своим делам, ускользнув у нее из-под носа, и без него находиться в убежище стало совсем невыносимо. Альгмара была весела, неестественно, безумно, безоглядно весела для того, кому только что чуть не перерезали горло. Она что-то сказала про отчет, ласково ущипнула полукровку за щеку и скрылась в своей лаборатории, куда Терис идти не решилась. Телендрил и Гогрон так не появились в подземельях, зато Мари, явившаяся в комнату вслед за ней, будто невзначай начала разговор о силе и величии Ситиса, при этом точа кинжал. Закрытая дверь, речь девушки, полная упоминаниями смерти, Пустоты и Матери Ночи, блеск ее вопреки яркой голубизне потемневших глаз, отражавших сталь клинка,и мерный шорох точильного камня о лезвие действовали угнетающе, вызывая дикое, почти животное желание бежать и забиться в какой-нибудь угол как можно дальше отсюда.
''...сгущает кровь и замедляет ее обращение, что позволяет использовать его в вине летаргии в минимальных дозах (1:50)...''
Страх, проклятый страх, всегда заставлявший ее бежать от проблем и выжидать, забившись подальше,хоть в какую-нибудь дыру. Чистая и уютная таверна, конечно, на дыру не похожа, но сути это не меняет. От наемников она пряталась в руинах, от стражи – у этих самых наемников, однажды три дня провела в борделе Бравилла,скрываясь от обозлившегося на нее конкурента, благо за скромную плату приютила работавшая там знакомая из приюта. Руины, дом Умбакано, пещера, таверна или бордель – нет никакой разницы. Спрятаться и ждать, когда все решится само и опасность минует...
''...теряет свои свойства при кипении...''
Не минует. Предательства начались до ее прихода, и разговоры о них могут затихнуть, но не закончиться. Одна фраза, малейшая провинность или, что хуже, смерть кого-то из другого убежища – и последует новый виток старых разговоров и поисков виноватых, возможно, с куда более страшными последствиями.
Страх преследует не ее одну, страшно всеми уже давно, и когда-то страх окажется сильнее Догматов...
И неверные уже предавали.
''...измельчить, сушить в темном помещении...''
Терис захлопнула книгу и с ожесточением засунула ее в сумку. Запоздало проявив осторожность, проверила, не порвала ли пожелтевших страниц и ветхого корешка, и уже бережнее отправила следом за ней собственные записи. Учить было бесполезно, и мысли уже три дня неизменно возвращались к убежищу. Сверлящий душу взгляд Мари, требующие веры слова Тейнавы, опасно близкая к смерти Альгмара, не видящая и не боящаяся этой близости... Или не желающая видеть ее и показывать этот страх. Уповающий на Девятерых Богов Корнелий, которого его Девять вряд ли спасут от подозрений братьев и сестер. А они, если так пойдет и дальше, объявят его своим первым врагом.
И ее саму никто и ничто не спасет, если вдруг...
Собирая остальные вещи, убийца яростно мотнула головой, как будто пытаясь вытряхнуть из нее назойливые, полные страхом и сводящим с ума отчаянием мысли. Нужно думать, отбросив страхи мысли о других, чьи намерения она никогда не угадает, думать только за себя. Она никогда не убьет никого из своих, не нарушит Догмата. Ей нечего бояться, что бы ни сулили верящие в Ситиса, а без преступления они ничего не докажут и не смогут ни в чем обвинить. И даже если она окажется рядом с местом, где кого-то убили, то сможет доказать свою невиновность – найдутся те, кто подтвердит, она поклянется, если будет нужно... Если клятва неверной будет стоить хоть что-то для них, и она успеет произнести ее прежде, чем ей перережут горло.
Обманчивое тепло белого неба и пушистого снега обернулось пробирающим до костей холодом, и нога, стоило шагнуть за порог, проскользнула по припорошенным снегом обледенелым камням мостовой. Громкий крик, содержания которого Спикер бы точно не одобрил, проглотила тихая безлюдная улица, и убийца, удержав равновесие, поторопилась к убежищу.
Винсент должен был вернуться, он не уходил на охоту дольше, чем на сутки, и теперь можно было ожидать от него доброго расположения духа и внимания к тому, что она хотела сказать. Слова отыскивались с трудом, мысли все еще представляли собой комок из отчаяния и страха, но убийца чувствовала, что он выслушает, поймет и успокоит. Он старый и мудрый, знает всех братьев и сестер, найдет слова, чтобы прогнать ее страхи и даст совет. И, возможно, задание – будет повод не появляться в убежище еще несколько дней, отвлечься, а потом все решится само. Как-нибудь само, без ее участия, мирно. Надо надеяться, что мирно, как бы глупо это ни было.
Она не заметила, как сорвалась на бег, поскальзываясь на заледенелых камнях мостовой и придерживая капюшон, без которого холод беспощадно грыз уши. Ветер, бивший лицо, глушил страх, не давал думать о том, чтобы вернуться в тепло и тишину таверны. Вечно она отсиживаться не сможет, это не стража, не наемники и не подельники, это семья. Наполненная страхом и подозрениями, но все же семья, ее семья, где ей и место.
Дом Телендрил пустовал, и это даже обрадовало – говорить с кем-то кроме Винсента ей не хотелось, и даже босмерку, которая, вроде бы, относилась к ней вполне дружелюбно, видеть желания не было. Она задавала бы вопросы, ответов на которые она не знала сама, беспокоилась бы...и она, кажется, была из тех, кто верил в Мать Ночи.
Коридоры пустовали, но воздух уже не казался таким давящим и вязким, как в прошлый раз. Просто тихо и довольно прохладно, и, что почти радовало Терис, никаких голосов из комнат и залов не доносилось – все или разошлись по своим делам или спали, но чутье подсказывало ей, что вампир убежище не покинул.
– Заходите. – она не успела постучать, когда из-за дверей донесся приглушенный голос Винсента Вальтиери, и полукровка почти влетела в его комнату.
– И где ты была? – голос, встретивший ее на пороге, вампиру не принадлежал, и сердце Терис оборвалось. Винсент, как обычно, сидел в своем кресле, обложенный книгами, зато напротив, одним своим видом убивая все ее надежды поговорить с вампиром, устроился на стуле Лашанс.
– Добрый день, Спикер. – вопреки невиновности голос дрогнул, и убийца с сожалением подумала о невозможности уйти, сославшись на то, что ошиблась дверью.
– Я, кажется, велел тебе быть здесь. – весь его вид выражал недовольство и некоторую усталость; убийце показалось, что до ее появления у них с вампиром был не самый приятный для него разговор, или же выплыли какие-то подробности об убийстве того брата, бросившие тень на их убежище. Что бы то ни было, спросить она не рискнула бы и при других обстоятельствах.
– Вы велели не покидать город. – осторожно заметила она, – Я просила Мари передать Винсенту, что я ненадолго уйду. Я жила в таверне...
– А я думал, что ты долго не захочешь бывать в подобных заведениях.
Винсент бросил на Лашанса короткий испепеляющий взгляд, оставшийся безо всякого внимания.
– Я учила то, что вы велели. Хозяйка может подтвердить.
– Ты учила алхимию из официально несуществующей книги при посторонних? – лицо Спикера несколько смягчилось, но Терис от этого легче не стало – от воспоминании об орке уши начинали предательски гореть, и желание оказаться подальше от убежища набирало силы.
– Нет, я...
– Прекрасно, а то я уже подумал, что придется убирать свидетелей.
– Терис, ты присаживайся, – лицо Винсента выражало крайнее неодобрение и сочувствие Терис, голос был мягок, но спокойнее ей от этого не стало. – Мари, наверное, забыла мне сообщить, но это всего лишь досадное недоразумение.
Убийца пристроилась на краю стула – поближе к двери, невольно оставляя себе путь к отступлению, которого не могло быть. В голове стайкой испуганных птиц пронеслись сотни догадок, до безумия абсурдных. Она ничего, совсем ничего плохого не сделала, ее присутствие в таверне докажет хозяйка, а Мари...главное, не дать волю чувствам и не высказаться о том, где недоразумение, а где откровенное желание нагадить.
– Надеюсь, книга при тебе? – ненавязчиво протянутая рука Спикера вернула Терис к действительности, и она торопливо вернула ему «Основы алхимии», скомкано пробормотав нечто благодарное.
– Нет, ты не уходи. – облегчение, продлившееся долю секунды, убил шорох страниц, и книга была передана Винсенту Вальтиери. – Раздел ядов.
Вампир, всем своим видом показывая нежелание заниматься этим, открыл раздел, поморщился – почерк автора резал глаза и ему, и поднял полный сострадания взгляд на Терис.
– Вы меня проверять будете?.. – полукровка с ужасом посмотрела на Спикера, и в память настойчиво вклинилось старое воспоминание о приюте. Там, правда, проверяли ее всегда кривые вышивки, но сути это не меняло.
– Конечно. – он невозмутимо кивнул.
– Я правда учила...
– Я ни мгновения не сомневался в тебе. Наоборот, я уверен, что выучила ты очень хорошо и сейчас расскажешь Винсенту все, что он спросит. – абсолютная серьезность тона могла скрывать что угодно – от насмешки до искренности, но Терис она принесла некоторое облегчение. В ее ситуации лучше было верить словам, а то,что в нее верят, говорили ей не так уж часто, точнее, не говорили вообще.
Вампир сокрушенно покачал головой, придирчиво скользя взглядам по желтизне истертых страниц. С вопросом он не торопился, и это ожидание затягивалось, рождая крепнущее чувство, что она снова в приюте, и сейчас старый учитель начнет ее спрашивать про историю и географию Сиродила или, что хуже, правила родной речи.
– Терис... – вампир наконец остановился, и красные глаза, полные некого чувства вины, приковали ее к месту, – Расскажи мне про...свойства семян священного лотоса, их применение, места его произрастания...для начала.
– Священный лотос чаще всего можно встретить на озерах ближе к юго-западу Сиродила. Особенно много его на озерах к востоку от Скинграда. Предпочитает тепло и тень, цветет в конце месяца Посевов и начале месяца Середины года. Семена созревают при сохранении высокой влажности к месяцу урожая, в одном цветке их от десяти до двадцати. В различных зельях используют семена разной степени созревания. Сельвил Арети выделяет три группы семян, пригодные для зелий. На первой неделе вызревания собираются семена для зелий, повышающих иммунитет к большинству известных болезней, кроме чумы. Семена, собранные через месяц, обладают свойствами, понижающими уровень магических сил, далее по мере созревания к ним добавляется эффект снижения физических сил. Наиболее известным ядом на основе семян священного лотоса является так называемая сыворотка медленной смерти – этот яд применяется, когда нужно сымитировать продолжительную болезнь жертвы. Семена лотоса, полностью созревшие, завариваются настоем полыни обыкновенной и корня мандрагоры, сыворотку можно добавлять в еду жертвы. Как показала практика, при ежедневном применении сыворотки жертва теряет силы за три месяца, на четвертом умирает. Правда, известен случай, когда аргонианин сопротивлялся действию сыворотки десять месяцев, что обусловлено природной невосприимчивостью к ядам.
– Это не из этой книги. – лицо вампира радости не выражало, как будто бы ее правильный ответ его совершенно не радовал, даже напротив, вызывал некоторое замешательство.
– Арети ссылался на практику Темного Братства, я нашла эту книгу и прочитала.
– Я же говорил, у нее непреодолимая тяга к знаниям. – Спикер почти победоносно посмотрел на Вальтиери, и Терис послышался скрип вампирьих клыков.
– Достаточно про лотос. – он нахмурился, плотно сжав бескровные губы, и перелистнул несколько страниц. – Каменный гриб, свойства, среда обитания...выращивание и уход.
– Каменный гриб произрастает практически во всех пещерах, даже при крайне низких температурах. Предпочитает умеренную влажность, темноту и прохладу, особенно много его в пещерах на берегах Нибенейского залива. В алхимии используются споры гриба а так же порошок, приготовленный из его шляпки, предварительно высушенной. Споры обладают высоким содержанием яда быстрого действия, но в малых дозах способны вызвать эйфорию, поэтому местные торговцы скуумой часто заменяют ими более дорогой лунный сахар. Такая скуума стоит дешевле, обладает теми же свойствами, но при длительном применении способна значительно снизить интеллектуальные способности. Некоторые варят ее на настое наперстянки, которая разжижает кровь, и такая скуума...
– О твоей осведомленности в этой области мы с тобой поговорим завтра. – голос Лашанса прозвучал спокойно, но внушил некоторые опасения по поводу предстоящего разговора, – Пока продолжай.
Терис нервно сглотнула, мыслями возвращаясь к каменным грибам. Ей приходилось собирать их, когда были заказы от тех самых производителей скуумы, и знала она о них достаточно и без изучения «Основ алхимии», но сообщать начальству о таких деталях своей жизни ей очень не хотелось.
– Споры каменного гриба в южных районах Сиродила созревают круглый год, что определяет широкую сферу их применения. Наиболее известные яды, в состав которых входит каменный гриб, это «черные слезы» и «серый туман». «Черные слезы» готовятся на основе высушенной и растертой в порошок шляпки гриба и представляют собой густую черную жидкость, обладающую терпким запахом. Обычно она наносится на клинок или на наконечник стрелы. При самом легком ранении вызывает остановку дыхания, жертва умирает за считанные секунды. Не действует на аргониан, дреугов и грязекрабов. Серый туман готовится из высушенных спор гриба, при вдыхании вызывает спазм дыхательных путей и отек легких...
– Хорошо, Терис. – вампир, хмурясь, жестом остановил ее, – Тигровая лилия... Особенности взаимодействия с ингредиентами животного происхождения.
– Тигровая лилия произрастает в центральных районах Сиродиила...
Тигровая лилия, наперстянка обыкновенная, мандрагора, сонный папоротник... Когда закончились растения и грибы, вампир перешел к вытяжке из грязекраба, воску дреуга, порошку из крысиных зубов, и каждый следующий вопрос давал понять, что просто так он от нее не отстанет. Временами Терис казалось, что допрос не закончится никогда – страницы шелестели в пальцах вампира, вопрос следовал за вопросом в ожидании ошибки, и она сдалась бы, чтобы освободиться, если бы не ощутимая гордость Спикера при каждом правильном ответе.
– Ты долго собираешься ее мучить? – вопрос Лашанса опередил Винсента, когда половина свечей в комнате уже погасла, сделав полумрак совсем густым и нагоняющим сон, в который Терис давно провалилась бы, если бы не поток вопросов вампира. Перебрав все, что можно, он перешел к соединениям ингредиентов и примерам их использования, заставив ее пожалеть о том, что упомянула о своем знакомстве с практикой убийц.
– Мне еще есть, что спросить. – недовольство в интонациях вампира безуспешно пыталось спрятаться за настойчивостью строгого учителя, но раздраженный взгляд выдавал эмоции, судорожно цепляясь за строки книги.
– Лучше сдавайся, она все ответит.
– Терис, тут всего десять вопросов осталось... – вампир, до странного напряженный, виновато посмотрел на нее, взглядом показывая, что ему искренне жаль, но отступать он не намерен.
– Я отвечу, если нужно. – полукровка стоически выпрямилась, борясь с желанием заснуть, и краем глаза уловила, как Спикер потянулся за книгой.
– Винсент, не все в этой комнате бессмертные, ей отдохнуть нужно. Лучше признай свое поражение и не мучай свою сестру.
Винсент посмотрел на своего бывшего ученика как на последнего изверга, тонкие губы приоткрылись, чтобы что-то произнести, и негодование уже бурлило в его алых глазах, но неожиданно все это сменилось каменным спокойствием.
– Терис, – он повернулся к полукровке, – Ты молодец, можешь идти отдохнуть. Кажется, кто-то из наших вернулся, иди...
– Спасибо. – Терис поднялась, ощутив покалывание в затекших ногах, и сделала пару шагов к двери, когда ее догнал голос Спикера.
– Завтра на рассвете жду у себя.
– Будут задания? – она обернулась, с внутренним напряжением силясь уловить хоть что-то в непроницаемом лице имперца; за не лишенным некоторого благодушия тоном ей чудился подвох.
– Да, я подобрал для тебя одно, завтра обсудим детали.
– Благодарю, Спикер, да хранит вас Ситис. – Терис поклонилась и поспешила выйти, спиной ощутив, как Винсент зло оскалился на своего бывшего ученика. Смутное беспокойство из-за предстоящего разговора пересиливало недавний страх, рожденный речами о неверных, и уже начинало порождать море пугающих домыслов, когда рядом из темноты возникла знакомая черная фигура.
– И за такие ответы даже яблочко не дали? Ужас, просто ужас. – с картинным сочувствием Альгмара погладила полукровку по встрепанным волосам, вызвав у нее желание тихо завыть.
– Ну не морщись ты так. Я просто шла мимо, а тут такие речи за дверью, горячо любимая мною алхимия… – данмерка широко улыбнулась и, обняв убийцу за плечи, с ненавязчивой и неоспоримой силой потянула ее в сторону комнат.
– Кстати, что у тебя там со скуумой?
– Пару раз в Бравилл перевозила. – нехотя призналась Терис; этим она совершенно не гордилась, хотя доставка была очень успешной и заплатили тогда неплохо.
– О, какие подробности я о тебе узнаю… – данмерка усмехнулась, – Я-то думала, праведное приютское воспитание, благочестие…
– Деньги нужны были.
– Понимаю, сама воровала лет...сто двадцать с лишним назад. – с ностальгией вздохнув, Альга поправила пышные и тяжелые волосы, – Долго он тебя мучил?
– Часа два допрашивал... – тихо пожаловалась убийца, когда кабинет вампира остался далеко позади.
– Это он любит. – данмерка кивнула, – Помню, однажды, лет сорок назад еще, он меня тоже доставал алхимией. И ладно бы ядами, а то лекарским делом. Часа три допрашивал, я потом столько же доказывала, что мне это не нужно... образно выражаясь. Ты, кстати, отвечала хорошо, все правильно.
– Ты...долго там стояла?
– Полчаса точно, – данмерка задумчиво посмотрела на свет блестящие багрянцем ногти, – Мои любимые яды, я не могла пропустить такое...
Терис вздохнула, в полной мере ощутив, каким проклятием для убежища была всевидящая и всеслышащая Альгмара. Может, дело совсем не в ее безбожии, а в том, что она слишком много знала...
– Убийцу не нашли? – вопрос, давно тяготивший Терис, вызвал у данмерки гримасу неудовольствия, сообщившую все раньше слов.
– Думали на Харберта, но он теперь курьер, и его последнее задание было на границе с Эльсвейром, другой конец страны. Если честно, мне даже жаль, был бы повод избавиться от этого ублюдка...
Терис промолчала, уняв нервную дрожь. Харберта она видела только один раз, и этого хватило, чтобы понять, за что его не любят. Вечно пьяный, способный провалить задание, обнаглевший от чувства своей защищенности Догматами, симпатии он не внушал, и все-таки слова информатора породили в душе что-то неприятное и скользкое. Он тоже брат, пусть не самый лучший, но свой, а она была бы не против, чтобы обвинили его, только бы все закончилось. Признай Черная Рука виновным его – и закончились бы поиски и подозрения, которые падали и на Альгмару. Подозрения, которые вопреки ее симпатии к данмерке, могли быть обоснованными.
– Заходи, располагайся, – Альга распахнула перед ней дверь своей комнаты и подтолкнула внутрь, не оставив выбора кроме как войти. – У меня тут немного не прибрано...
Полукровка оглядывалась, пока данмерка шелестела разбросанными по столу бумагами – груды отчетов лежали и на полу, уже подшитые и перевязанные тесемками, и Терис обошла их нагромождения, перебираясь в свободную часть комнаты.
Кроме огромной кровати, застеленной багряным покрывалом, столика с креслами и огромного шкафа здесь было немалых размеров зеркало, стол под которым пестрел разного рода флакона с духами, помадами и прочим, в Терис ровным счетом ничего не понимала. Мельком поймав свое отражение, она сделала попытку пригладить отросшие волосы, но попытка успехом не увенчалась, и убийца переключила внимание на полку с книгами.
– Тейнава еще попытается обратить тебя в свою веру, вот увидишь. – утративший обычную беззаботность голос ледяной водой влился в уши, и Терис, вздрогнув, обернулась. Алые глаза данмерки, холодные, прищуренные, были близко, и ее обманчиво изящная рука будто невзначай упиралась в стеллаж, отрезая все пути к отступлению. Терис шагнула назад, и в спину уперся корешок не задвинутой до конца книги, обозначив собою тупик.
– Ты...
– Я слышу и вижу больше, чем тебе кажется, моя дорогая. – улыбка Альги теплотой не светилась, но давала понять, что по отношению к Терис она настроена не враждебно. Во всяком случае, пока что.
– Альга, он...он просто боится. И Мари тоже. Вся эта история с предателями...
– Я не виню их. Им страшно, и не им одним. Только они в своем страхе могут...натворить лишнего.
– Я надеюсь, что все прояснится и они успокоятся. – усилием воли Терис сохраняла остатки спокойствия, пытаясь в потоке летящих с бешеной скоростью мыслей выловить нужные слова.
– Конечно. Только во имя своего спокойствия могут пожертвовать некоторыми из нас. Черная Рука быстро решает такие вопросы, особенно когда обвинение выдвигают несколько братьев и сестер.
– Если ты считаешь, что я поддержу их...
– Конечно же нет. – сквозь холод в глазах Альги пробилась искра добродушия, – Я считаю, что ты расскажешь тетушке Альге все, о чем они шепчутся, пока ее нет в Чейдинхолле.
Дверь в комнату распахнулась, лишив убийцу возможности ответить, и данмерка за долю секунды отстранилась, дав свободно вдохнуть.
– Альга, там Винсенту снова плохо! – Мари выглядела бледной и взволнованной настолько, что сердце Терис пропустило удар, а мысли, и без того лишенные спокойствия, взорвались пестротой страхов.
– Что там с ним? – данмерка спокойствия не утратила, но ее рука потянулась к полкам, где переливались в свете свечей зелья.
– Как обычно. Ты что-то сделать сможешь?..
– И зачем так врываться и пугать? – в тоне Альги прочиталось облегчение, и она жестом подозвала Терис к себе, сунув ей увесистую пачку листов, – Твой отчет, сейчас отдашь Спикеру, а я пока разберусь.
Винсент Вальтиери, закутанный в черный плащ, подобно огромной летучей мыши висел в зале, зацепившись ногами за одну из балок под потолком. Вид у него был весьма недовольный, как будто бы он исполнял тяжкий долг, и исполнял уже не в первый раз. На появление Альги и Терис он не обратил никакого внимания, зато данмерка, как показалось убийце, подавила ядовитую усмешку.
– Два часа, говоришь, допрашивал?
