Текст книги "Кроваво-красный (СИ)"
Автор книги: Ulgar Ridt
сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 52 страниц)
Терис сжалась под его вопросительным взглядом, поневоле пытаясь найти ответ и не находя его по причине своего полного незнания политических дел в других провинциях. Да и в своей собственной тоже – обычно она интересовалась только мерой наказания, грозившей ей за незаконную охоту, проникновение в чужой дом и воровство. Правда, в последнее время все стало проще, и ждала ее только смертная казнь, что вносило в жизнь какую-то почти успокаивающую определенность.
– Лезут везде как паразиты… Нас не спрашивают, нужно оно нам или нет. И ладно бы что-то полезное делали, – Нельс в который раз потянулся к кружке, но та уже опустела, и он, обреченно махнув рукой, глотнул чай и тут же поморщился.
– Невкусно? – Терис обеспокоенно подалась вперед.
– Нормально. Моя дочь такой же готовила, – в глубоко посаженных светлых глазах мелькнула старая боль, – Она погибла из-за них. Легионеры не пришли, когда грабили нашу деревню. Пришли потом, когда уже некого было спасать. Их капитан сказал мне, что ничем не мог помочь, – норд презрительно фыркнул и покачал головой. – Их не за что уважать, этих имперских захватчиков, которые прячутся за женщинами и детьми.
Слов не нашлось, мысли медленно увязали в невнятных и совершенно не нужных сейчас чувствах, и Терис промолчала, внимательно разглядывая оставшийся в чашке чай.
Жаль, очень жаль, что так вышло. Жаль, что Нельс жертва. Может быть, встреться они год назад, они смогли бы поладить, сближенные неприязнью к Легиону и соблюдению законов. Чем-то он напоминал Манхейма Тяжелорукого из "Дурного знамения" и, судя по контракту, тоже когда-то владел таверной. Может, ее сожгли в тот раз, а может, он сам пропил все после смерти дочери...
Терис заставила себя отбросить эти мысли, оставив только выражение глубокой скорби и сочувствия. Нельзя жалеть жертв. И он тоже в чем-то виновен, если оказался здесь.
– Это ужасно... – она подняла на него взгляд, лишенный всякого притворства. – Я...я не знаю, что сказать.
– Тут нечего говорить, – Нельс открыл еще одну бутылку, сделал несколько глотков, и его расширившиеся зрачки вперились в стену. – Ольга погибла, прошло уже три года. Сейчас была бы замужем, я ей приданое собрал... А может, в этом все и дело, как считаешь? – он невидяще посмотрел на Терис тяжелым полубезумным взглядом. – Проклятый шлем. Сивый выкрал его, его доля была больше моей, а мне нужны были деньги. На таверну, на приданое дочери. Ему не на что было тратить, он один... Может, шлем был проклят? – взгляд норда становился стеклянным. – Или все из-за судьи. Он велел отрубить ему руку, Сивый мог проклясть меня... Чертов имперец...
Терис промолчала, чувствуя, как голова начинала тяжелеть, а мысли предательски путались, даря запоздалое понимание того, что хмель все-таки действует.
– Матушка говорила, что мы встретимся с теми, кого мы любим, после смерти, – выдавила она, выискивая слова в мешанине фраз и образов. – Вы встретите свою дочь, надо только подождать.
"Я помогу вам встретиться, обещаю", – мысль была лишена всякой злости и граничила с грустью. Наверное, то же чувство испытывал Корнелий, отправляя на тот свет своих жертв и оправдывая это волей Богов. Наверное, так правда легче. И было бы еще легче, если бы голова не становилась неестественно легкой и не терялось ощущение реальности.
Норд кивнул, уставившись в стол и медленно допивая чай.
– Довеси похожа на неё, – проговорил он через несколько мгновений тишины, – И мне не нравится этот сопляк. Если он такой же, как и все остальные имперцы...
Нельс так и не закончил фразы, когда со второго этажа донесся полный ужаса и отчаяния крик, а через мгновения зазвучал грохот, как будто бы кто-то упал и силился подняться, пытаясь бежать в паническом страхе. Вовремя, очень вовремя...
Норд зарычал, как рычат разъяренные раненные медведи, и рывком поднялся во весь свой немалый рост, едва не опрокинув стол. Глаза, до этого стеклянные и почти лишенные какого-то выражения, налились кровью, а пальцы с хрустом сжались в пугающих размеров кулаки. Ему не нужно было оружие, чтобы убить дворянина, хватило бы и собственных рук.
– Нельс, прошу вас... – Терис поднялась с места, но попятилась к двери, чувствуя, как глаза начинает застилать туман, а пол под ногами превращается во что-то вязкое и нетвердое.
Уходить. Забиться в угол где-нибудь в библиотеке и переждать. Норд все сделает сам.
– Имперский выродок... – качнувшись, Нельс устоял на ногах и нетвердой походкой направился к лестнице, на которой уже слышались быстрые шаги Примо.
– Помогите! Довеси... Она...
Разъяренный рев норда. Глухой удар, хруст, писк дворянина. Кажется, он еще дергался, но звук пропадал вместе с мыслями, размытый травяным чаем.
Терис медленно поползла на умирающий звук, держась за уплывающую стену и чувствуя, как страхи и сомнения исчезают в водовороте до странного мирных и спокойных мыслей, и даже ребра перестают болеть.
Сознание провалилось в черноту и ненадолго вернулось только в гостиной, где по лестнице ручейком бежала кровь, а Нельс камнем застыл над распростертым на ступенях телом. Он даже не обернулся на шаги убийцы, только вздрогнул и вновь замер, пока снова не пришла невнятная темнота.
Темнота, смутные ощущения, сообщавшие, что тело продолжало куда-то идти, потом – полный покой и поток невнятных, но почему-то успокаивающих мыслей. Сожаления и раздумья куда-то отошли, оставив только необъяснимое чувство умиротворения и любви ко всему окружающему, которое долго не сдавалось идущему откуда-то извне шуму.
– Терис, посмотри на меня и скажи что-нибудь.
Вернувшиеся зрение не сразу выловило из водоворота мутных пятен библиотеку и почему-то серое лицо Спикера. Через бесконечно долгое время стало доходить, что он уже начинал нервничать, и даже слегка потряс Терис за плечи.
– Ты ударилась? Что болит?
Полукровка заставила себя покачать головой, с трудом понимая вопрос и не сразу подбирая слова.
– Нельс.
– Что он сделал? – сквозь все еще полубессознательное состояние дошло, что в плечи вцепились сильнее.
– Чай пили, – Терис качнулась и попыталась удержаться в сидячем положении, заодно отметив, что сидит на диване.
– С чем? – беспокойство сменилось обреченным предчувствием ответа, и руки ослабили хватку.
Название растения стерлось из памяти, и через некоторое время, наполненное попытками вспомнить, Терис неопределенно махнула рукой, силясь изобразить форму листьев.
– Трава. Не помню. Вы только не злитесь...
– Хмель?
Терис кивнула, искренне обрадовавшись, что ее избавили от необходимости вспоминать.
– Ты хоть знаешь, что его в зеленую пыльцу добавляют?
– Ребенку повредит? – неподдельный страх прожил всего несколько мгновений, пока не пришло смутное осознание действительности, и Терис молча отвела взгляд.
Лашанс вздохнул и тяжело опустился на диван рядом, глядя куда-то в пол.
– Это для задания, – полукровка удержалась от того, чтобы снова не провалиться в забытье. – Нельс подозревал, пришлось пить...
– А когда ты Фэлиана убивала, пила с ним скууму?
– С ним Торонир пил.
– Кто?
– Вам лучше не знать.
– Надо полагать, тоже покойник.
Терис кивнула, но, уловив неодобрение начальства, поспешила оправдаться.
– Наркоман и извращенец, кому он нужен. И стража его...не любила. Все выглядело естественно. Передозировка, два трупа.
Спикер промолчал, но, несколько утратив недовольство, прислонил к себе снова качнувшуюся убийцу.
– Мне уже лучше, – полукровка не сделала попытки шевельнуться, только прикрыла глаза, спасаясь от головокружения. – Это…сильно испортило выполнение задания?
– Нет. Ты превзошла саму себя – Нельс повесился сам.
«Какого скампа ты тогда пожадничал, – тоскливая мысль смешалась со смутным облегчением, – "жил бы себе в своей деревне, может, и с дочерью обошлось бы…"
И все-таки хорошо, что не пришлось убивать его самой. Спикер был прав, лучше не знать, кого и за что заказали, не думать о том, почему жертвы перешли кому-то дорогу. Слишком все это сложно и нет веры, которая помогала Корнелию оставаться убежденным в необходимости каждого убийства. И после его смерти нет и никогда не будет веры, которая заставит убивать во имя Ситиса и Матери Ночи.
Глава 50
Он стоял напротив и смотрел светло-карими глазами, звериными, но никак не человеческими, и от этого взгляда хотелось малодушно спрятаться, хотя в нем не было ничего враждебного. Казалось, он даже попытался изобразить улыбку, но изуродованный шрамом уголок рта только судорожно дернулся. Полубезумный облик заказчика врезался в затумненное отравой сознание, вплетался в еще не до конца отпустивший бред и навевал мысли о ходячих мертвецах в руинах Скайрима, о которых изредка рассказывал Манхейм.
– Благодарю за превосходную работу, – голос, ледяной вопреки его желанию, пугал больше его внешнего вида. Поседевшие к тридцати годам волосы, глубокие шрамы и отрубленные по локоть руки Терис видела и раньше, но такая безысходная тоска в интонациях была только у него одного, и он тщетно пытался скрыть ее за вежливой благодарностью.
– Я старалась, – Терис почувствовала себя так же неловко, как когда ее изредка хвалили в приюте за хорошо выполненную работу, только в этот раз особой радости она не испытывала: повисшее на веревке тело Нельса виднелось в проходе на кухню и одним своим видом внушало желание уйти. Уйти и забыть про него и про заказчика как про часть навеянного хмелем бреда.
Хозяин особняка кивнул, и на изуродованном лице, больше похожем на маску, ненадолго появилось нечто, что могло бы быть с трудом выдавленной улыбкой.
– Все они получили по заслугам, – он уловил ее взгляд, прилипший к телу норда, и в его глазах не отразилось ни капли сомнения в своей правоте, – Я давно хотел добраться до них, но... – Шевельнувшийся в пустом рукаве обрубок руки заменил все несказанные слова.
– Для таких вещей существует Братство. Вам незачем рисковать собой и своей репутацией, – Спикер был как и всегда спокоен, но Терис показалось, что ему больше всего хочется поскорее уйти, и она понимала это желание. С появлением заказчика в и без того заполненный трупами дом пришла вязкая и липкая как смола безысходность, от которой хотелось бежать как можно быстрее и как можно дальше.
– Да, – искалеченный имперец рассеянно кивнул, мыслями обращаясь к чему-то иному, и через несколько мгновений в его глазах мелькнула неуверенность.
– Я немного слышал через стены, что здесь происходит. Если про ребенка правда, то поздравляю.
-Нет, это прикрытие, – Лашанс сохранил каменное лицо, но желание уйти возросло в разы, – Терис импровизировала.
– Очень удачно, у вас талант, – заказчик улыбнулся искренне, но улыбка не вытравила из его облика навечно приросшей тоски, – я даже почти поверил.
– Я тоже.
Имперец не услышал, вновь оцепенев и вперившись взглядом в распростертое на лестнице тело Примо. Но тишина не затянулась надолго – тяжелые шаги возвестили о приближении Фафнира, а через мгновение и сам норд появился на пороге, впустив с собой порыв сквозняка, от которого затрепетало пламя свечей на столе.
– Ваши лошади оседланы, – сообщил он и мельком взглянул на окровавленного Примо и покачивающегося на кухне Нельса, – Что делать с трупами?
– Оставьте, – заказчик нахмурился, – я сам все сделаю.
Он повернулся к убийцам, убрав с лица седую прядь, и его голос прозвучал неестественно ровно.
– Я прошу прощения, что задержал вас.
Спикер молча кивнул и направился к выходу, и Терис поторопилась за ним, у самой двери оглянувшись на заказчика. Имперец застыл, ссутулив плечи и опустив голову так, что не было видно лица, и эта поза не выражала ни радости, ни облегчения. Казалось, что на месте долгожданного душевного покоя он обнаружил все ту же пустоту, и его отчаяние волнами расходилось по дому, заставляя ускорить шаг.
За порогом было холодно и пасмурно; солнце еще стояло высоко, но облака скрывали его, и холодный серый свет заливал заснеженный двор и темный лес, шумевший на ветру. Полукровка вдохнула поглубже, стремясь избавиться от застывшего в легких запаха крови, и, сделав шаг за порог, запоздало спохватилась, вспомнив о заледеневших камнях двора и скользких сапогах. Нога поехала, и, не слишком изящно взмахнув руками, Терис с трудом удержала равновесие и вовремя напомнила себе, что хвататься за Спикера не следует. Задание завершено, а значит, нет уже и Маркуса Дорана, а вместе с ним будущего ребенка как оправдания всему и права виснуть на начальстве. Мысль показалась Терис неожиданно печальной, особенно когда под ногой снова оказалась наледь.
– Держись, – Спикер вовремя поймал ее за воротник и подставил локоть, – До Чейдинхолла сама доберешься?
– Конечно, – Терис уже привычным движением вцепилась в его руку, – Вы уезжаете?
– Работа. Через две недели буду в форте, придешь на тренировки. Как ты помнишь, у тебя их теперь больше.
Терис кивнула, без особого раскаяния вспоминая причину такой щедрости, но на всякий случай смиренно опустила уши, звякнув напомнившими о своем существовании серьгами.
– Оставь себе, – прозвучало, когда она потянулась к выданным ей украшениям, и полукровка не сдержала удивленного взгляда.
– Просто так?
– Пригодятся. От платьев тоже не избавляйся, – равносильная приказу рекомендация убила уже несколько дней жившую мечту поскорее избавиться от неудобных тряпок и больше никогда их не видеть.
– Спикер, но... – Терис не закончила фразы, осознавая заведомую бесполезность всех своих аргументов. Больно и неудобно – отговорки, как и ее несоответствие образу. Нет смысла искать оправдания и лазейки, когда от нее ждут только одного – выправить ребра и учиться быть чем-то большим, чем полуграмотная выпускница приюта.
– В Имперском городе есть хорошие лекари и маги. Приводи в порядок ребра и выведи шрамы хотя бы с лица, – вполне ожидаемый ответ был принят со смиренно опущенной головой.
– Я все сделаю, только дождусь, когда Альга будет свободна. Она обещала съездить со мной, у нее там знакомые лекари, – украдкой брошенный взгляд сообщил, что ее доводы крайне неубедительны, и Терис нехотя добавила, – Я боюсь оставаться там одна. И заново все ломать будут... Мне правда страшно.
– Тебе будет еще страшнее, если тебя буду лечить я. Так что не затягивай с этим.
Терис уныло кивнула, пытаясь не думать о том, как ее будут лечить. Бывать в больницах приходилось и раньше, пару раз ей даже вправляли сломанные и вывихнутые кости, но тогда травмы были недавними и причиняли боль. Мысль о том, что ломать будут сросшиеся и до недавнего времени не беспокоившие кости, казалась противоестественной и внушала страх на грани паники, вынуждая убеждать себя в том, что все не так ужасно. Лекари хорошие, дадут обезболивающее, и, как бы то ни было, лечение даст отвлечься от последнего задания и перестать ловить себя на мысли об имени будущего ребенка на случай, если все же будет девочка.
***
Придорожная таверна, одна из множества тех, что стояли на Красной дороге, ничем не отличалась от десятков других. Тот же низкий потолок, темный от копоти, тот же гомон голосов – казалось, как будто бы и не было дня пути от Старого Моста по заснеженному тракту под хлопьями сырого снега, а дорога сделала петлю и вернула его в тот же постоялый двор.
Матье Белламон отряхнул плащ и окинул взглядом зал, по привычке отмечая знакомые лица. Старая хозяйка за стойкой, двое бродяг в углу – тоже знакомые и известные тем, что знали и видели много и за десяток золотых монет были готовы поделиться весьма ценной информацией. Глаза и уши Братства, а также всех тех, кому могли понадобиться их услуги. Мерзкий тип людей, который хотелось бы вырезать подчистую, истребить, как крыс, не будь они так полезны.
Душитель поймал на себе взгляд одного из них и, едва заметно кивнув, направился вглубь таверны. У этих ублюдков хорошая память, и это делало их помехой куда более серьезной, чем патруль легионеров, когда приходилось выслеживать и убирать кого-то из братьев и сестер. Легионеры по крайней мере не донесли бы своим.
"Харберт умер слишком рано", – навязчивая мысль вернулась, в который раз вызывая нервную дрожь и ввергая в топкое болото безысходности, – "Он был нужен. Еще пара месяцев..."
Матушка была недовольна, он чувствовал это и даже зажмурился, пытаясь прогнать видение. Безголовое тело ворочалось, неуклюже вставая с кровати,голова на подушке нахмурилась, обжигая до глубины души недовольством.
"Я все сделаю без него, придумаю, как. Даже отомщу за него... Матушка, я скоро вернусь к плану", – рука потянулась к скрытому под одеждой амулету с прядью волос, и прикосновение подарило покой – она не сердилась, только тревожилась из-за его неудач, но оставалась рядом. Матушка всегда рядом, она хранит его от легионеров, от глаз бродяг и внимания своих, иначе его бы давно порезала на куски та же Аркуэн...
Он улыбнулся и открыл глаза, возвращаясь из плена видений в душный зал таверны и со смутным опасением окинул его взглядом. Напрасные сомнения – никто не смотрел на него, никто не видел того, что видел он, не слышал его мыслей; мать была скрыта от чужих глаз глубоко внутри, надежно спрятана за внешним спокойствием и вежливостью со всеми, начиная от братьев и сестер и заканчивая каждым встреченным в дороге путником.
Знакомое лицо бросилось в глаза, и осознание собственной удачи пришло, когда память по осколкам собрала образ.
Полукровка изменилась со дня их последней встречи. Волосы отросли и лежали аккуратнее, исчезли нездоровые синяки под глазами и ссадины, а худоба не заставляла гадать, протянет ли она до утра. И ее лицо, когда она почувствовала на себе взгляд и подняла голову, не отразило напряжения, она даже как будто бы была рада его видеть. Может быть, даже считала другом после того, как он ей помогал. И он будет ей другом, сколько понадобится, если это пригодится. Другом, братом, кем угодно, только бы мама была им довольна.
– Не ожидала тебя увидеть, – Терис улыбнулась, когда Матье аккуратно протолкнулся сквозь толпу к ее столу, – Садись. Ты есть хочешь?
– Нет-нет, спасибо, – он ответил с такой же теплой улыбкой. – Ты... очень хорошо выглядишь.
– Я только из Скинграда, встречалась там с довольно уважаемыми людьми. Приходится соответствовать.
– И как все прошло?
– Вполне удачно. Очень милые и приятные люди, общаться одно удовольствие. Даже жаль, что все так быстро закончилось, – притворство балансировало на грани с искренностью, позволяя понять, что задание прошло успешно и не доставило больших хлопот.
– Понимаю, мне самому было жаль прощаться с парой торговцев в Анвиле, – перехватил ее интонации душитель. – Но что поделать, меня ждут другие дела. Аркуэн не любит, когда я задерживаюсь.
Упоминание об альтмерке вызвало у убийцы мимолетную дрожь, и в глазах промелькнул призрак старого страха. Спикер неплохо тогда прижала ее, и благополучный исход не искоренил ярких впечатлений, которые оставались у всех после посещения убежища Королла.
– Она не злится больше из-за того случая? Мне очень стыдно, что так вышло.
– Злилась долго, скрывать не буду. Но теперь уже забыла, много других дел, – Матье улыбнулся своей лжи. Аркуэн никогда и ничего не забывала. Месяц после этого она исходила ненавистью и, не имея возможности отыграться, сама уходила на задания, изначально предназначенные для других. Убийства помогали ей успокоиться, но ненадолго, и остаток злости она глушила, срываясь на новичков. Когда Корнелий убил Ра'вира, она как будто даже обрадовалась – смерть хаджита развязывала ей руки, и она сделала все, чтобы добиться казни убийцы и не слишком расстроилась, когда Черная Рука решила поступить в соответствии с Догматами.
– Я рада. Неудобно за тот случай. Я только начала работать, не знала всех тонкостей... – она опустила взгляд. Глаза раскосые, скорее эльфийские – с расширенной радужкой, желтизной напоминали глаза хаджитов. Широкая переносица, выступающие нелюдские скулы верхняя губа почти вдвое тоньше нижней и зубы мелкие и острые, как у босмеров. Интересная диковинная зверушка, никак не похожая на Мари и тех женщин, с которыми доводилось видеть Харберта.
Харберт, какого скампа...
– Не переживай, она занялась другими делами, ей не до этого. Сама понимаешь, сейчас много всего навалилось, она слишком занята, чтобы злиться, – Матье доверительно взглянул на полукровку, – Сначала Корнелий убил одного нашего, потом вся эта история с Харбертом...
– Корнелий не был виноват, – спокойствие интонаций дало трещину, а в глазах Терис застыла непреклонная уверенность в своих словах, – Он сбежал бы сто раз, если бы хотел. Его подставили.
"Она не может знать. Подозревает кого угодно, но не тебя. Успокойся".
Матье кивнул, пряча зародившиеся опасения, и поднял на нее спокойный и серьезный взгляд.
– Ты думаешь, это сделал Харберт?
Глаза Терис на несколько мгновений остекленели, как будто бы само имя норда было ей неприятно, но с некоторым усилием кивнула.
– Больше некому. Они не ладили. Харберт...он вел себя ужасно, Корнелий заступался за других и пытался убедить его в том, что так нельзя. Один раз они поссорились, я слышала, как Харберт угрожал ему. Как раз тогда, когда его назначили курьером, – пальцы побелели, сжав чашку с остывающим травяным варевом. – Он сказал, чтобы Корнелий был осторожнее, им теперь работать вместе. Это звучало как угроза.
Душитель молчал, впиваясь взглядом в полукровку и пытаясь высмотреть, не укрылась ли за всем этим ложь. Если она врала, то врала безукоризненно, а если нет... Харберт никогда не отличался умом, и угрозы собрату в стенах убежища были не самым большим его провалом. За самый большой его убили.
– Мне жаль, что так вышло. Я почти не знал Корнелия, но... он всегда вызывал уважение. Даже на суде он держался с достоинством. И не отрицал своей вины... Если бы я мог тогда что-то сделать... – Матье горестно вздохнул. – Он...
– Был спокоен до самого конца. До тех пор, как его убили. И никого не винил в случившемся.
Матье кивнул и промолчал, отведя от убийцы взгляд. Едва ли она врала, слишком близко к истине все это было, и он легко мог представить, как Корнелий давит в себе страх, стараясь не заражать им окружающих, как шагает навстречу черной тени... Без пяти минут рыцарь, которого занесло в Братство... Кажется, тоже из-за мести. Чертов святоша умел находить нечто среднее между своей верой и работой, балансируя над пропастью и рискуя нарваться на непонимание, которое его мало заботило. Черная Рука не стала слишком сильно держаться за его жизнь, когда пришлось выбирать, и Аркуэн первая высказалась за его казнь. Безукоризненно полезная со своим фанатизмом альтмерка...
– Я понимаю, что уже поздно, но теперь все закончилось. Харберт мертв... – душитель краем глаза заметил, как полукровка втянула голову в узкие плечи. – Я немного слышал о той истории. Из третьих рук, но...
Судорожный всхлип прервал его слова, сплетавшиеся в нарочито неровную, полную неловкости фразу, и Матье замолчал, вновь вглядываясь в полукровку.
Спокойствие и благодушие дали трещину и осколками разлетелись в стороны под натиском старательно скрываемых до этого слез, рвавшихся откуда-то из глубины души. Закрыв лицо руками, Терис сжалась в комок, и худые плечи изредка вздрагивали от беззвучных рыданий.
Все правда. Харберт был законченным идиотом.
Душитель вздохнул и стиснул зубы, натягивая маску доброты. Успокоить ее, пока на них не начали оборачиваться, внимание ни к чему... И тихий скулеж полукровки раздражал слух, вызывая желание сбежать.
– Прости, я не хотел напоминать, – он осторожно дотронулся до нее и, почувствовав под толстой тканью дублета костлявое плечо, чуть было не отдернул руку. В таверне жарко, а она даже не расстегнула его, и рукава натянуты до конца. Видимо, есть, что прятать – часть шрамов он видел, про остальные остается только гадать. Мелкая, костлявая и не блещущая красотой ни по каким меркам. В ближайшем борделе можно было найти посимпатичнее, что обычно и делал норд. Или он чего-то не договаривал, презрительно отзываясь о полукровке, прятал симпатию за насмешкой... Слишком много вопросов и догадок, от которых мысли начинают путаться, вновь проваливаясь в полумрак комнаты, где осталась лежать матушка.
– Терис, не надо... Все позади, успокойся, – Матье вздохнул. – Я не должен был об этом говорить...
Терис вздрогнула еще пару раз и вытерла глаза рукавом, судорожно втянув воздух, нервно сцепила пальцы и замерла, уставившись куда-то в стену.
– Ты... ты не представляешь, каково девушке жить на улице и скитаться по ночлежкам. Скольких выродков я там видела... Мне везло, я сбегала, но... Ты представляешь, каково это, постоянно жить в страхе? Зимой холодно, денег иногда не хватало на таверну, приходилось оставаться в притонах. Спать вполглаза с ножом в руке... – она вздохнула и сморгнула снова выступившие на покрасневших глаза слезы. – Почти пять лет такой жизни, подельники-твари... Я...очень хотела вырваться оттуда и забыть обо всем. Когда я попала к вам, я думала, что все закончилась. Здесь же... здесь же семья. Все свои. Есть правила. И Харберт... Его оправдали, я поверила в их решение... Они ведь все знают, руководят, а он... – рыдания душили ее, и она снова согнулась, закрыв лицо руками и взлохматив волосы.
Матье промолчал, глядя в пол и чувствуя, как мысли начинают путаться и завязываться в тугой узел.
Слова и слезы – слишком настоящие, слишком много правды в этом, чтобы не верить. Пять лет скитаний по подворотням, въевшиеся страхи, скрытые под тонкой скорлупой самообладания... Шрам над бровью, россыпь рубцов на руках – все это не от хорошей жизни, причин бояться и шарахаться от каждой тени накопилось достаточно. Харберт стал последней каплей, и даже напоминание о нем подрывало спокойствие сильнее, чем разговор о Корнелии и Аркуэн. Видимо, он и правда был законченным идиотом. Если так, то Банус видел все как есть, и не было никакой другой стороны у этой истории. Норд снова напился, пристал к девчонке, а Спикер сделал то, что должен был.
Все просто, все складывается так, что можно поверить. Правдоподобно. Слишком.
Виски начали мучительно ныть, как будто бы сбивчивые мысли побежали по венам и застряли в них битым стеклом. Норд до последнего оправдывался, пока Аркуэн не объяснила ему, что им плевать на его признания. Один отрезанный палец – небольшая цена за жизнь и, как тогда казалось, пришедшее к нему понимание своего положения. Его крик даже сейчас звучал в ушах, перекликаясь с тихими всхлипываниями полукровки, перед глазами до сих пор блестел кинжал в руке альтмерки, и его блеск напоминал о другом клинке, который опустился на шею спящей матери.
"Я отомщу, перережу им всем глотки... Потом, еще немного осталось ждать", – усилием воли Матье остался стоять, хотя подступающая судорога заставляла согнуться пополам и выдавливала из легких вой. Окровавленное безголовое тело тянуло руки, голова медленно двигала иссохшими губами, шепча проклятия своему убийце, приказывая отомстить...
Рука дрогнула и вцепилась в ткань дуплета, пальцы коснулись тонкой шеи. Придушить ее сейчас, чтобы заткнулась, или потом, навязавшись проводить. Надо было убить еще тогда, когда она не успела коснуться Харберта. Прирезать в лесу, раненую и слабую, бросить гнить в ближайшем овраге, и – кто знает, может, это решило бы многие проблемы. Может, и норд был бы жив... Жив и полезен, как и Аркуэн, только полностью в его власти. Оставалось совсем немного, прежде чем он так глупо подставился под удар. Или его подставили, прикрыв все случайностью... Банус все видел, но откуда ему знать, как все было, он мог что-то упустить, не видеть, не слышать или предпочесть не заметить.
"Убей ее", – голова открыла белесые глаза, и ее мутные зрачки впились в душу, – "Убей их всех. Просто убей".
"Слишком много, матушка, их слишком много. Я все придумал, я сделаю, как надо. Они перегрызут друг друга сами, только подожди..."
Кто-то задел его плечом, проталкиваясь к выходу, и слепая ненависть отступила, дав вернуться к действительности.
Его здесь знают. Знает хозяин таверны, знает хромой бродяга, сидящий через стол – один из тех, кто нужен для того, чтобы помнить все лица и все сказанные здесь слова. Матье платил ему и сам, когда было нужно, и этот же бродяга сдаст его Черной Руке. А она будет вынуждена взяться за дело. Если полукровка внезапно пропадет, Лашанс этого не оставит, и без труда доберется до него. И участь Харберта в таком случае покажется завидной – он умер быстро и легко. Она не стоит того, чтобы так подставляться.
"Потом, матушка, я обещаю", – мысленный шепот мягко отогнал видения, убеждая подождать, и те нехотя уползли в дальний угол сознания, возвращая контроль над собой. Не волноваться, не принимать поспешных решений… И ослабить хватку, пока убийца не заметила. Нельзя себя выдавать, нельзя…
Полукровка понемногу затихла и, переводя сбившееся дыхание, прислонилась к стене, не заметив, как соскользнула с плеча рука Матье.
– Не говори никому, что я тут слезы распускаю... – выдавила она, переводя взгляд покрасневших и опухших глаз на душителя. – Я знаю, это недостойно...
– Все в порядке, – Матье выдавил ободряющую улыбку. – Теперь все позади. Если Харберт и был виноват, то теперь все наладится.
Она кивнула, смахнув с ресниц последнюю. слезу, и потянулась к чашке с густым травяным варевом.
– Может, чего покрепче? – он склонился к ней, осторожно заправляя волосы за ухо, – Тебе бы успокоиться...
– Я не пью, – Терис покачала головой.
Скрип зубов утонул в шуме таверны, и Матье выдавил улыбку, которую Терис вряд ли видела. Тварь. Маленькая остроухая тварь, убившая единственного в Чейдинхолле убийцу, которого легко было напоить и вытянуть из него что угодно, подменить контракт, заставить говорить то, что нужно, давать показания, лгать...
"Она не должна умирать сейчас, она из Чейдинхолла", – напомнил себе Матье, когда рука снова потянулась к ее горлу. План, план превыше всего… И матушка поймет, если объяснить ей, надо только подобрать слова, которые на время заглушат ее шепот. Серая пелена давно прошедшей ночи снова захлестнула волной, резанула зрачки кровь, и глухо застучало в висках уже в третий раз за вечер, на этот раз все же ломая хрупкое самообладание. – С тобой все хорошо? – голос донесся издалека и болезненно впился в уши. «Ненавижу тебя, чтобы ты сдохла»… Приложить ее виском о стену, свернуть шею и спалить здесь все вместе с хозяйкой, всезнающими бродягами и всеми, кого занесло в эту чертову таверну… Затопить все кровью, убить их всех, сжечь и развеять по ветру… – Я скоро вернусь, – непослушное тело выдавило невнятные слова, взмах руки остановил полукровку на месте, не дав последовать за собой. Несколько шагов через зал между расплывчатых фигур – как во сне, шаг за порог на холод и ветер, скользкий лед под ногами. Вода в бочке подернулась льдом, и он обжигал и резал лицо, возвращая к жизни угасающий разум. План. План превыше всего. Ему нельзя сходить с ума, еще слишком рано для подобной роскоши.
