Текст книги "Кроваво-красный (СИ)"
Автор книги: Ulgar Ridt
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 52 страниц)
– А что если его подкупили? Напоили в конце концов…
– Скорее второе. Если верить словам Корнелия, конверт был запечатан, как обычно, а значит, кто-то подделал печать и почерк. Харберт не справился бы с этим, слишком тонкая работа…
–Я информатор, забыла? – алые глаза Альгмары озорно блестели, когда она в порыве вдохновения схватила со стола чистый лист, – И двадцать лет шпионажа за плечами, еще до Братства. А твои каракули подделать не так уж сложно…
Безумие. Безотчетный страх, рождающий мысли, от которых захлестывает волна неприязни на грани отвращения к самой себе. Винсент был прав, страх хуже убийств, он заставляет подозревать, заставляет видеть предателя в каждом, цепляясь за когда-то сказанные слова, наполняя разум их не дающим покоя эхом.
Это не Альга, конечно, не она, сама мысль глупа и пугает лишь тем, что она появилась.
Может, точно так же скатились до обвинений Мари и Раадж, не выдержав вечных сомнений, подпитываемых услышанными фразами, коснувшимися слуха молитвами и увиденными когда-то неосторожными жестами Корнелия.
Он ведь совсем не умел таиться и до конца оставался верным своим убеждениям, таким светлым, чужим и наивным в этом месте, построенном на крови…
– Терис, с тобой все хорошо? – издалека долетел голос Винсента, возвращая ее к реальности, и Терис с трудом сосредоточила на нем взгляд, до этого безотчетно прилипший к отблеску свечи на ножке подсвечника.
– Да, спасибо… Я рада была увидеться, – она выжала почти искреннюю улыбку, изломанную усталостью и поселившимся где-то глубоко внутри страхом, – Мне, наверное, пора… Спикер велел не задерживаться. Я постараюсь зайти на днях.
– Я буду ждать, а пока удачи тебе, – вампир благодушно кивнул, и в его взгляде промелькнуло не то понимание, не то одобрение, не ставившее под сомнение ее решение уйти.
Лучше и правда ненадолго покинуть убежище, теперь Терис не сомневалась в этом, и, выйдя на заснеженную улицу, ускорила шаг. Там, позади, оставались сомнения, страхи, становившиеся все более осязаемыми с каждым днем, оставалась опустевшая комната Корнелия…и братья и сестры, доверия к которым несмотря на слова Винсента у нее не прибавилось. Кто-то из них мог быть предателем. И в этом предстояло разобраться, когда мысли придут в порядок, и страх отступит перед здравым смыслом. А пока – вперед, в форт, к скелетам и Спикеру, доверие к которому за последние дни вырастало прямо пропорционально недоверию к остальным.
Глава 37
День тянулся нескончаемо долго, серый, пасмурный и холодный. Начавшаяся еще утром метель занесла снегом дорогу, и Терис успела порадоваться, что добралась до форта, когда он еще был различим в белом мареве. Сейчас он ожидаемо пустовал, окутанный гробовой тишиной, не считая скрипа костей лениво бродивших по темным коридорам скелетов. На нее ни один из них напасть не пытался, только порядком пострадавший после первой встречи с ней покойный норд посмотрел пустыми глазами с печальной укоризной и удалился на нижние уровни подземелий, со скрежетом волоча за собой тяжелый двуручный меч.
Стараясь не тревожить тишину звуком шагов, Терис спустилась в лабораторию и оставила сумку в углу, ближе к своей лавке, порадовавшись тому, что места здесь более, чем достаточно, и почти отсутствует риск неосторожным движением задеть что-то из множества хрупких на вид приборов, поблескивавших в неярком свете на некоторых из длинных каменных столов. Или надгробий – на столах обычно не писали имена. Ночевать в подобных местах ей приходилось и раньше, во времена спусков в алейдские руины, где среди каменных колонн безукоризненно ровными рядами выстраивались надгробия целых кладбищ. Здесь же стало спокойно, скелеты успели стать своими, чем-то вроде сторожевых собак, и по сравнению с руинами в форте было почти тепло – пар изо рта вылетал только в первых коридорах и на нижнем уровне, где подземелья сливались с пещерами и с едва слышным журчанием бежала узкая подземная река.
Разобравшись с вещами и перекусив оставленным с вечера хлебом и куском вареного мяса, убийца долго сидела, перечитывая приобретенный по дороге из Имперского города учебник по фехтованию. Меч ей приходилось держать довольно часто, но она по возможности избегала открытого боя, а если и ввязывалась в него, то норовила убежать и, выждав момент, прикончить противника из-за угла. В руинах и пещерах это обычно срабатывало, в противном же случае удавалось отделаться порезами, синяками и ушибами. Несколько раз, правда, раны были куда хуже, и тогда пришлось здорово разориться на лечение и потом долго перебиваться на мелких заработках от продажи трав и воровства. Теперь же все это оставалось позади, и обходиться старыми умениями в новых условиях представлялось совершенно невозможным.
Учебник, читаемый во второй раз, не открыл ничего нового. Те же стойки, которые запоминались без труда, те же удары, которые она примерно могла представить, та же теория, которая ровным счетом ничего не давала без практики. Оставив книгу, убийца от скуки стерла пыль с алхимических приборов и полок, до которых смогла дотянуться, старательно отчистила кровавое пятно со стола и побрела в коридор, прикидывая, не отполировать ли заодно первого попавшегося скелета. Скелеты, словно чуя ее настрой, по пути не встретились, а тонущий в полумраке частично переделанный под кабинет зал встретил такой же глухой тишиной и холодом, как и коридоры.
Обнаружив в углу связку хвороста, Терис развела в давно погасшей и остывшей жаровне огонь, при этом смутно пожалев, что не задержалась в убежище. Все там напоминало о Корнелии, о чем-то враждебном, разъедающем Братство изнутри, но там оставался Винсент – условно живая душа, с которой можно было поговорить. Хотя вряд ли он сказал бы еще что-то помимо уже сказанного: выражение искренней скорби по поводу смерти Корнелия, сочувствие и нескрываемая вера в то, что никто из убежища к этому не причастен. Вера, разделить которую она не могла при всем желании, и мысли невольно раз за разом возвращались к поиску виновного.
«Винсент знает их всех много лет, ему виднее, кто на что способен».
Может, и виднее, а может, в этом его слабость. Они для него как дети, и любящий отец едва ли захочет поверить в то, что один его ребенок убил другого.
Полукровка нахмурилась и, гоня от себя подозрения, прошлась по освещенной части зала, пытаясь отвлечься на корешки старых книг. Алхимия, анатомия, медицина, история, а некоторые фолианты, судя по едва различимым на обложкам рунам, относились к запрещенной в Сиродииле даэдрической магии и некромантии. Проснувшуюся тягу к знаниям пришлось раздавить мыслью о том, что без разрешения это лучше не брать, да и толка от магических книг для нее не будет: здесь знание теории ничего не даст без хотя бы самых малых природных способностей, которыми природа ее не одарила.
Когда рука все же потянулась к одной из книг по алхимии, из коридора донесся звук шагов, еще далеких, но приближавшихся с каждым мгновением. Не бандиты, не искатели приключений: те едва бы дошли сюда, миновав ловушки и скелетов, да и шли как-то слишком спокойно, будто у себя дома. И Терис готова была обрадоваться возвращению Спикера, когда с неприятным, близким к тревоге ощущением поняла, что он не один.
Инстинкт, порожденный въевшимся за последние годы страхом, толкнул в черноту угла, скрытого колоннами и потемневшими от времени полками, где книги соседствовали с разложенными в стопки записями и алхимическими приборами, не нашедшими себе места в лаборатории. Надежное место, если никто не догадается заглянуть сюда.
И все же дурацкая идея, надо было бежать в другой конец зала, где темнел ход куда-то в глубины форта...
Терис не успела выбежать, когда в тусклом свете скользнули на камни две тени, а следом за ними вышли из коридора и люди. Спикера она узнала сразу, второй же, бывший на голову выше и заметно шире в плечах, шел следом, с некоторым усилием стараясь держаться прямо и скрывать напряжение. Еще шаг – и свет от горящих в жаровне веток коснулся волос гостя, окрасив их в бледно-золотистый, и отразился в серых глазах, когда он повернул будто окаменевшее лицо с глубокими складками.
Харберт. Осунувшийся, непривычно чисто выбритый и одетый не в пример аккуратнее прежнего. И трезвый как никогда.
Вечно пьяный, распускающий руки, не скупящийся на угрозы Харберт исчез без следа, натянув маску сосредоточенности и послушания. И, как ни парадоксально, именно этот новый внушал куда больший страх, вызывающий желание поглубже забиться в нишу и никогда не попадаться ему на глаза. Безграмотный пьяница не мог подставить Корнелия, у него не хватило бы догадки провернуть все это дело, а этот... В светлых глазах, будто бы остекленевших с момента их последней встречи, появилось что-то холодное, острое и крайне недоброе, рушившее все прежние представления о нем.
– Харберт, подойди сюда, – донеслось со стороны стола, скрытого от глаз Терис шкафом и колоннами, и норд вздрогнул. В глазах отразилось нечто вроде беспокойства, которое он попытался унять, долю секунды помедлив и что-то лихорадочно соображая про себя.
– Я ничего не нарушал, меня оправдали...
– Подойди, – тон Лашанса не изменился, но чутье подсказало Терис, что выбора он не оставляет, а убийце есть, чего бояться.
Харберт шатнулся, но устоял, опершись рукой о колонну, и с некоторым усилием над собой сделал шаг вперед, исчезнув из поля зрения убийцы, только его черная тень вновь легла на камни пола изломанным длинным пятном.
– Сядь и возьми перо.
– Зачем? – страх в голосе норда проскальзывал все отчетливее, но тем не менее скрип стула дал понять, что приказу он подчинился.
– Будешь писать прошение о переводе.
– Я не умею писать... – напряжение норда граничило с внезапной злостью загнанного в угол зверя.
– Свое имя написать сможешь.
– Нет, я...я не могу... – он порывался встать, когда тени на стене дрогнули, а последующий звук удара головы о столешницу и хриплый вскрик сообщили, что встать ему не удалось.
– Придется смочь, – тон Спикера не изменился с начала разговора, но Терис готова была поклясться, что сейчас вблизи от горла Харберта находился нож.
– Черная Рука будет искать меня, если я не вернусь, – животный ужас граничил с уверенностью, которой норд прикрывался как щитом. Прикрывался с пугающей уверенностью, слишком твердой, чтобы усомниться в ее обоснованности – и это не понравилось Терис не меньше, чем и сам преобразившийся брат.
– А ты уверен, что найдет?
Харберт издал душераздирающий звук, нечто среднее между жалобным стоном и скрежетом стиснутых от отчаяния зубов.
– Они...они не примут прошения...
– Я дам тебе отличные рекомендации. Ты бросил пить, взялся за ум, горишь желанием вернуться обратно в Бруму.
– Нет, вы...вы не понимаете... – молчание Харберта отразило внутреннюю борьбу, затянувшуюся настолько, что Лашанс начал терять терпение.
– Рассказывай, не тяни.
– Они...они меня убьют! – тень на стене дрогнула не то в попытке вырваться, не то от страха.
– Так и я убью. И не гарантирую, что быстро и безболезненно.
До Терис долетел скрежет зубов норда, с которым он вдруг обмяк, распластавшись на столе.
– Они отдали приказ... Я должен быть здесь, иначе они меня убьют, как убили Марту!
– Какой приказ, Харберт? – Спикер склонился ниже, и тень норда расползлась по столу, словно он пытался слиться с ним воедино.
– Следить...отчитываться им... – хрипло и через силу проговорил он и продолжил бессвязной скороговоркой, как будто торопясь сказать все и сразу, пока есть силы, – Я не хотел, все из-за Корнелия... Они думают, что здесь кто-то еще... Я клянусь, я не трогал того приказа. Очива, Винсент, это они, через их руки проходят задания. Я должен докладывать... Я...вы не можете меня убить, они решат, что это вы... – надрывный и прерывистый смех Харберта прозвучал безумно, но с долей все той же уверенности в своей защите.
Черная Рука – не семья, это Терис усвоила еще давно, но теперь когда-то произнесенные Альгой слова в полной мере раскрывали свое неприглядное значение, выдавая всю подноготную правящего совета Братства. Слежка за своими, интриги, угрозы; произнесенные вслух – подчиненным, скрытые под маской заботы об общем деле – равным. И некоторых эти угрозы ломали, превращая в крыс вроде Харберта. Неприкосновенных крыс, иначе Спикер не убрал бы ножа от его горла.
Темная тень медленно поднялась, неуверенно распрямляясь, и тут же поспешно сделала шаг в сторону, подальше от стола; в поле зрения вновь возникла фигура норда – напряженная, с судорожно сжатыми кулаками. Тяжело дыша, он не потрудился поправить встрепанных волос и стереть с шеи выступивших капель крови, блеснувших в свете огня рубиновой краснотой.
– Ты свободен. Можешь ехать отчитываться перед Слушателем, только имей в виду, что только что ты нарушил свое слово. Он ведь брал с тебя клятву никому не говорить о своей новой работе, – тень повертела в руках и убрала в ножны кинжал, – Даже отдал приказ... Ты ведь знаешь, что бывает за нарушение приказов?
Харберт шумно выдохнул, и даже желтоватый огненный свет не скрыл мертвенной бледности его лица.
– Нет...это же...
– Ты все еще не веришь в Ярость Ситиса? Жаль, что тебя не было здесь вчера. Можешь спросить у Винсента, он такое не раз видел, подробно расскажет.
Бывший наемник судорожно вдохнул и замер, стеклянными от ужаса глазами глядя на Спикера, чья тень без движения замерла на стене.
– Ты свободен, иди, – поторопил он. Харберт медленно, вновь с трудом приводя свое одеревенелое от ужаса тело в движение, развернулся и побрел к коридору, после двух шагов без следа растворившему его в темноте.
Терис замерла, вслушиваясь в его удаляющиеся шаги. Десять, пятнадцать...почти не слышно, но он все еще жив и продолжает идти, хотя больше всего сейчас хотелось услышать ту же звенящую тишину, что и вчера, и его крик – последний перед тем, как Ярость Ситиса вырвет его сердце. Даже если он и непричастен к смерти Корнелия, его присутствие здесь грозит слишком серьезными неприятностями для всего убежища, и лучше, в сотни раз было бы лучше, чтобы жизнь норда оборвалась сейчас, пока он не успел выйти из форта.
Шаги стихли, и из коридоров доносился только скрип костей и тихий вой заблудившегося в лабиринтах сквозняка. Выводя из состояния безмолвного ожидания, зашелестели бумаги и скрипнуло кресло, даря понимание, что Лашанс уходить не собирается. Полукровка оценила расстояние от своего угла до коридора и с досадой на себя отметила, что выскользнуть незамеченной никак не удастся. И угораздило же ее спрятаться в таком месте...
– Терис, выходи, – несмотря на отсутствие недовольства, слова Спикера приморозили к месту, лишив дыхания и разбудив волну тревожных, полных ужаса мыслей.
Интриги Черной Руки – не ее ума дело, что ей уже давали понять, а за последние минуты было услышано слишком много того, чего знать ей точно не полагается. А знать слишком многое опасно, она поняла это еще когда Умбакано решил ее убрать как слишком осведомленного о его делах человека.
Титаническим усилием воли убийца заставила себя выйти, щурясь на свет и изо всех сил пытаясь выглядеть как можно спокойнее, хотя колени предательски дрожали, а мысли наперебой кричали о близкой смерти, рисуя ее в самых ярких красках.
– Простите, Спикер...это...
– Вышло нечаянно, как и всегда, – он кивнул, не попытавшись подняться с кресла, только повернув к ней наполовину освещенное лицо.
– Я услышала шаги, испугалась... Вдруг кто-то чужой. А когда пришел Харберт... – убийца нервно скомкала подол толстой суконной куртки, – Я не думала, что...будут такие разговоры.
– И теперь ты в курсе некоторых дел Черной Руки, – подытожил Спикер, глядя на нее безо всякой злости, скорее, с интересом.
– Я никому не скажу. И вообще постараюсь все забыть, – Терис, несмотря на его внешнее спокойствие, страха не утратила – пару минут назад он с таким же спокойствием угрожал Харберту ножом.
– Успокойся и сядь, – убийца устало вздохнул, указав ей на низкий стул рядом с креслом.
Прилагая все усилия к тому, чтобы не показывать не желающего отступать страха, полукровка села и прилипла взглядом к полу, поддерживая голову одеревеневшими руками. При том, что угрозы, вроде бы, не было, в воздухе висела некая недосказанность, и обостренные чувства подсказывали, что Спикера сейчас занимают некие очень важные проблемы, отчасти связанные и с ней.
– Как тебе наш новый Харберт? – вопрос прозвучал с прямотой, не оставляющей выбора, кроме как ответить честно.
– Старый был лучше.
– Вот и мне так кажется. Как ни парадоксально, но пьяница меня устраивал больше. Его хотя бы было, за что убить.
Терис краем глаза взглянула на Спикера; он откинулся на спинку кресла, прикрыв глаза и чего-то ожидая от нее.
И понимание того, чего именно, пришло неожиданно быстро.
– Но ведь он и сейчас еще может напиться. Если предложить.
– Не исключено. Было бы самым настоящим чудом, если бы он напился тридцатого числа, когда в убежище заглянет кое-кто из Черной Руки. Убедились бы своими глазами, какому недостойному человеку они поручили такую ответственную работу.
– Я буду молиться, чтобы такое чудо произошло.
– Мы обязательно заглянем в убежище в этот день, чтобы убедиться.
Терис слабо улыбнулась, чувствуя, как отпускает беспокойство, а когда рука Спикера коснулась выбившихся из растрепанного хвоста волос, она вопреки обыкновению не втянула голову в плечи, а положила ее на подлокотник кресла, зажмурив глаза. Гладили ее не так уж и часто, куда чаще били или пытались прикончить, и упускать возможности ей не хотелось.
Глава 38
Удар тренировочного меча о стену отозвался болезненной дрожью в руках, и клинок противника непременно попал бы Терис в голову, не успей она пригнуться.
Противник – скелет, вооруженный таким же деревянным мечом, и Спикер обещал, что серьезных травм не будет, но все это мало успокаивало; удары сыпались часто, а в пустых глазницах чудилась жажда мщения. Конечно, все это только игра воображения – скелеты лишены памяти и уж тем более чувств, но игра столь убедительная, что убийца уже ловила себя на мысли извиниться перед покойником. И, наверное, извинилась бы, если бы он давал ей передохнуть между атаками.
Клинки снова встретились, и Терис, едва удержавшись на ногах, отступила еще на шаг. Качнувшись, ухватилась рукой за стену и отпрыгнула из-под летящего сверху клинка, не сдержав короткого визга.
– Не пытайся удерживать блок, отведи его клинок в сторону, – донеслось со стороны стены, где Люсьен Лашанс устроился с книгой, время от времени отрываясь от чтения, чтобы дать дельный совет, или сделать замечание.
Советов, как и замечаний, было бесконечно много. Уже за первые пять минут первой тренировки Терис узнала, что все делает неправильно. Неправильно держит меч, неправильно двигается, слишком сутулится, непозволительно сильно вцепляется в рукоять и дышит тоже не так, как надо. Попытка доказать, что ей так удобнее и она всегда так делала, вышла слабой и неубедительной, особенно когда к вечеру на плохо защищенных руках и ногах не осталось живого места от синяков. Густо-лиловые пятна болели, как нельзя лучше доказывая, что она совершенно неправа, и на следующий день убийца изо всех сил старалась удерживать в голове то, как надо стоять, как держать меч и как дышать, чтобы протянуть подольше.
Плотно обхватывать рукоять, согнуть ноги, наклониться чуть вперед.
Не сутулиться.
Успевать уклониться, когда нет времени отвести клинок.
И бить, когда в защите появляется брешь, только не слишком сильно: повторять вчерашнюю внеплановую сборку развалившихся по полу костей ей хотелось меньше всего.
Скелет замахнулся, и удар снова отозвался дрожью в руке, но уже едва ощутимой – Терис неожиданно легко развернула кисть, и деревянный клинок скелета, соскользнув, с силой ударился о пол. Доля секунды его промедления – и полукровка с внутренним ликованием обрушила меч на отозвавшийся негромким стуком череп. Норд шатнулся, укоризненно взглянул и отступил, с хрустом поправляя несколько свернутую в сторону голову.
– Теперь лучше?.. – переводя дыхание, Терис бросила полный надежды взгляд на Спикера.
– По сравнению с первым разом – да. Но ты тратишь слишком много сил.
– Меч тяжелый, он тоже бьет сильно... – несмотря на полное осознание своих ошибок, оправдания время от времени вырывались сами и все еще казались отчасти справедливыми. Или хотели казаться: списывать свои упущения на хилое телосложение было морально легче, чем до конца признаться себе, что не хватает навыков, приобрести которые помешал когда-то страх и желание находить более легкие пути, чем открытое столкновение с противником.
– Ты должна просто задавать клинку направление, бить он будет за счет собственного веса. И ноги согни, когда стоишь на прямых, тебя легче сбить.
– Так? – Терис старательно взмахнула клинком, выписывая в воздухе восьмерку.
Во взгляде Спикера промелькнули какие-то очень смешанные чувства, но в тоне раздражения не было, только нечто усталое с оттенком легкой обреченности.
– Уже лучше, только не пытайся прокручивать клинок только за счет поворота руки. Вкладывай вес всего тела, – Спикер кивнул в сторону замершего в ожидании скелета, – Бей.
Снова оттянула уставшие руки тяжесть меча, снова с глухим стуком встретились клинки, и в лицо Терис равнодушно оскалился скелет, как будто бы издеваясь над ее слабостью. Он двигался неторопливо, как и вся нежить, со скрипом и даже какой-то ленью, но на четвертый час тренировки хватало и этого. Будь у нее настоящее оружие, Терис давно нашла бы брешь в его защите и оставила бы его лежать на полу грудой костей, но тренировка была не для того. Отработка ударов, защиты, движений, уроков анатомии уже хватило сполна.
Шаг за шагом – новое отступление, неизбежное, как бы ни пыталась Терис отклонять все удары противника. Руки неумолимо слабели, и меч удерживался в них одним только усилием воли и молитвой чему-то абстрактно всесильному. Ноктюрнал ли, Ситису или Девяти – не столь важно, только бы продержаться до конца.
Громкий, исполненный боли и душевного страдания вздох разнесся под сводами зала, когда в спину уперлась ладонь Спикера, не давая ни отступить назад, ни сделать шаг в сторону.
– Ты продолжай, – донеслось из-за спины, – Еще полчаса.
Терис стиснула зубы, изо всех сил пытаясь не заскулить, хотя больше всего хотелось сделать именно это, и где-то совсем в глубине души поселилась смутная надежда, что если сделать совсем несчастный вид, то ее пожалеют и отпустят.
Не пожалеют – рука упиралась в спину по-прежнему, несмотря на брошенный через плечо взгляд, полный вселенской скорби и отчаяния; Спикер даже вряд ли его заметил, вновь углубившись в изучение книги. Кажется, новой – он привез ее пару дней назад, и следы крови на обложке давали повод догадываться, каким образом она ему досталась. С другой стороны, учитывая название «Человеческое сердце в алхимии и ритуалах», кровь могла остаться как раз от этих самых ритуалов.
Через силу разрывающееся от усталости тело сделало шаг вперед, избегая встречи с летящим сверху клинком, вывернулось, выбрасывая вперед руку с мечом и отклоняя следующий выпад. Кажется, удачно.
Полчаса… Надо выдержать и постараться, чтобы бой не перешел в беготню от скелета по залу, как было в прошлый раз и за что пришлось еще десять минут провести на тренировке, скрипя зубами и сдерживая рвущиеся наружу слова, которые произносить при начальстве совершенно не следовало, несмотря на то, что адресованы они были собственной слабости.
Удар, шаг назад, блок, выпад. Шаг в сторону, удар по костям. Шаг вперед, выпад.
А может, не так все и ужасно, и еще выйдет чему-то научиться. Хотя, признаться честно, выбора у нее уже нет – она сделала его, попросившись на обучение. Или даже раньше – когда в порыве потренироваться в стрельбе забрела в этот форт, даже не предполагая, чем это обернется. И вопреки ноющей боли во всем теле, синякам, в которые вечерами приходилось втирать мазь, и постоянному осознанию собственного ничтожества, об этом выборе она не жалела.
***
Поздней ночью, когда Терис зашла в кабинет, огонь в жаровне уже догорал, а половина свечей на столе погасла, оставив в темноте горы бумаг. За последние дни их несколько поубавилось, хотя по-прежнему оставалось ясным, что работы еще много, настолько много, что она уже была готова предложить свою помощь. Хотя бы рассортировать, разложить по датам, запечатать – для этого большого ума не надо, а читать она умеет, разберется.
И предложение помочь почти прозвучало, когда до нее дошло, что неподвижно застывший в кресле Спикер давно заснул, все еще сжимая в руке не то книгу, не то рабочие документы. Беззвучно развернувшись, убийца аккуратно поставила на полку взятую два дня назад книгу по медицинской алхимии и так же тихо, затаив дыхание, прокралась к выходу.
– Останься, – донеслось до нее, когда до двери оставалась пара шагов, и она обернулась.
– Я думала, вы спите. Я не разбудила?
– Нет.
– Вы...нормально себя чувствуете?.. – с некоторым ощущением тревоги Терис приблизилась к креслу, заглядывая в как всегда непроницаемое лицо Спикера.
– Поражен до глубины души и заинтригован. Буду очень признателен, если прочитаешь дальнейшее вслух, – не открывая глаз, он протянул ей довольно толстую пачку листов, раскрытую на середине, где бумагу покрывали строки, написанные смутно знакомым почерком.
Ее почерком.
Хорошо подделанным почерком, чуть более ровным и разборчивым ровно настолько, чтобы текст читался с первого раза.
Альга воистину мастер своего дела, только сейчас вместо радости почему-то внутри разлился холод, и пробудилось желание под любым предлогом отказаться от чтения.
– Спикер, может, вам помочь как-то?.. – несмотря на все усилия, в голос прокралось несомненно породившее подозрения беспокойство, – Я бумаги разобрать могу, разложить.
– Не стоит, я сам. Лучше почитай.
– У меня плохо получается вслух…
– Можно без выражения.
Терис послушно взяла настойчиво протянутый ей отчет в отчего-то трясущиеся и похолодевшие руки и села на стул рядом с креслом, лихорадочно пытаясь сосредоточиться на тексте. Кривые буквы резали глаз, но все же были понятны, куда понятнее, чем ее обычные каракули, и складывавшиеся из них слова читались без особого труда.
– За окном светила луна, и в ее свете тонули улицы, сменившие маску дневной добродетели на ночную личину разврата. Пьяная стража шумела, и им вторили визгливым смехом куртизанки, вышедшие на ночную охоту... – Терис осеклась, дочитав предложение, и почувствовала, как по спине ползет неприятный холод.
– Ты продолжай, продолжай. Куртизанки и разврат упоминаются уже в пятый раз на последних двух страницах.
Полукровка судорожно вздохнула, зажмурив глаза в смутной надежде, что все это сон. В тот вечер Альга выпила и, возможно, именно вино подвигло ее на написание подобного. И, что хуже, во время написания отчета где-то рядом лежала читаемая в те дни данмеркой «Похотливая аргонианская дева».
– Задание, исполняемое мною во имя Ситиса и Матери ночи, было жестоко и грязно осквернено мерзкой и греховной фантазией заказчика. Все мое существо протестовало против этого, и малиновое платье... – Терис глубоко вздохнула, чувствуя, как перед глазами плывут разноцветные пятна, – будто бы душило меня, ставя клеймо падшей женщины, подверженной всяческим низменным порокам. И вот, не в силах слышать больше этих непристойных звуков, в ночи наполнявших город, я отвернулась от окна в надежде, что уже близка минута окончания моих мучений, и Франсуа Мотьер, этот низкий, недостойный человек, скоро будет считаться умершим. Но, стоило мне обернуться, как сердце мое содрогнулось от ужаса, ибо увиденное задело самые тонкие струны моей непорочной души... – взгляд Терис пробежал дальше, и она почувствовала, как уши начинают гореть.
– Спикер...я...я не могу дальше читать.
– Готов поспорить, что там детальное описание, смущающее твою непорочную душу.
Полукровка кивнула, сжав в руках злополучный отчет, текст которого уже поплыл перед глазами, больше всего хотевшими никогда ничего подобного не читать. Во всяком случай не вслух и не при начальстве.
– Терис, объясни мне, где тут логика? – Люсьен Лашанс открыл глаза и посмотрел на нее до ужаса спокойно и серьезно, – Писать отчеты в стиле "Аргонианской девы" ты не стесняешься, а вслух свое творчество прочитать не можешь. Вопиющая непоследовательность в действиях.
– А откуда вы знаете, как написана "Дева"? – сорвался вопрос, и от изменившегося взгляда Спикера Терис очень сильно захотела провалиться под землю.
Мысли окончательно спутались и, завязавшись в морской узел, выдали полное стыда и паники понимание того, что ее слова прозвучали как-то совсем не так, как было задумано. Об этом же свидетельствовал и взгляд Лашанса, в котором искреннее желание придушить ее сочеталось со сдерживаемым весельем.
– Я...наверно, пойду?.. – проронила она через бесконечно долгие мгновения тишины.
Спикер не сразу кивнул, аккуратно вытаскивая отчет из судорожно сжатых пальцев убийцы.
– Да, иди спать, ты устала. А я пока ознакомлюсь дальше с твоим литературным творчеством.
– Не надо…
– Терис, такие отчеты – большая редкость. Сразу видно, что ты крайне серьезно относишься к работе, раз контракт оставил у тебя такое…неизгладимое впечатление. Иди, ты свободна.
– Спасибо, – Терис неловко поднялась и на негнущихся ногах побрела к двери, пятясь первые пять шагов, – Спокойной ночи.
– И тебе спокойной. Надеюсь, твои сны будут лишены описанных здесь образов, которые так глубоко тебя потрясли. Но если вдруг будут сниться кошмары, обращайся, у меня есть отличное снотворное.
Мысли, и без того пребывавшие в полном смятении, исчезли вообще во избежание появления совсем нездоровых. Стрелой вылетев в коридор, Терис спотыкающимся шагом побрела к лаборатории, с каждым мгновением все глубже осознавая происходящее. Давно зародившееся горькое удручение от собственной безграмотности становилось все сильнее, и теперь к нему добавилась досада на общеизвестное коварство темных эльфов, вкупе с вином и чтением произведений Кассиуса Курио способное творить совершенно ужасные вещи.
