Текст книги "Кроваво-красный (СИ)"
Автор книги: Ulgar Ridt
сообщить о нарушении
Текущая страница: 41 (всего у книги 52 страниц)
– Нет, Терис, проходи. Ты очень вовремя. – Аркуэн улыбнулась одной стороной лица, обожженный уголок рта дернулся и застыл в гримасе. Матье Белламон, изваянием стоявший у колонны, опустил голову, и свет обозначил на его лице ранние морщины.
Полукровка переступила через порог, щурясь от вдруг ставшего слишком яркого света и пытаясь найти рядом с собой хоть что-то, за что можно было зацепиться взглядом и успокоиться.
Тающие в темноте своды зала, полки с книгами, от корешков которых рябило в глазах. К столу прислонена простая деревянная трость. Медленно течет сверху вниз песок в часах на столе. В как будто бы одеревеневшей руке Спикера – лист пергамента со сломанным черным сургучем, испещренный незнакомым мелким почерком.
Терис зажмурилась, и глаза обожгла кровавая краснота, давящая, болезненная, сводящая с ума, как лихорадка.
– Слушатель не отдавал приказа. О ней здесь ничего нет. – Голос Лашанса достиг слуха, и от его интонаций оставалось только сползти на пол, в бессилии забиться в угол. Что-то случилось и Спикер не знал, что делать.
– Слушатель еще не решил. – Стук ногтей Аркуэн о стол бил по обострившемуся слуху. – Она здесь недавно и убила Филиду. Все мы...должны быть признательны ей за такую услугу. Хотя лично я не считаю это поводом для помилования. Ты ведь не все нам сказал тогда, дорогой брат, но из сострадания мы сделали вид, что поверили. Ты послал вот это вот убивать командора Имперского Легиона... – Альтмерка усмехнулась и склонилась, опершись о стол, впилась глазами в серое лицо Спикера. – Как бы ты ни был болен на тот момент, но я не верю. Кого угодно, но не ее. Очива, Тейнава... Да даже хромой хаджит, но не это существо, которое чудом выжило после встречи с зомби. – На мгновение повисла тишина, и альтмерка выпрямилась, поправляя покрытой ожогами рукой волосы. – Впрочем, все это уже не столь важно. Слушатель решил проявить милосердие, но оставил мне право принять меры, если у кого-то из вас не хватит ума выполнить приказ. Сегодня у тебя распоряжаюсь я. Имей это ввиду и считай небольшой компенсацией за смерть моего убийцы.
Тяжелый воздух разрывал легкие изнутри, и перед глазами дробились стены зала, книги, листы пергамента на столе. Откуда-то издалека дотянулась и поддержала под локоть рука Матье, в мешанине образов на мгновение вспыхнуло нездоровой белизной его лицо.
"Что происходит?" – Мысленный вопрос встретил ответ в глазах душителя – смесь смятения, страха и безысходности.
– Этот вопрос должен был решаться на собрании. Я...
– Собрание было, дорогой брат. Твой голос ничего не решил бы. А тратить время на соблюдение формальности... Твои в течение года уже убили двоих из моего убежища. Каждый день промедления мог стоить еще чьей-то жизни. – Тон Аркуэн смягчился, и его искренность пугала не меньше, чем былая ядовитая жесткость. – Ты ведь понимаешь меня. Хотя бы в этом все мы схожи. Мы не имеем права напрасно подвергать опасности тех, за кого в ответе.
Тишина заполняла зал, обволакивала все, поглощала звуки, даже стук собственного сердца.
Они не могли это сделать. Не могли принять такого решения, это слишком даже для Черной Руки. Они не...
– Если ты выдвигаешь обвинения против Гогрона, то разумно хотя бы допросить его. – Спикер говорил через силу, с трудом сохраняя спокойствие, только тишину разрывал шорох пергамента, сжимаемого в его руке. – Он вернулся сегодня, сейчас он в убежище. Если вызвать его...
– Он убил моего Далмира. – Медленно и с расстановкой произнесла Аркуэн, как будто бы каждым словом забивая гвоздь в крышку гроба. – Свернул ему шею в переулке и бросил. Его нашел там мой душитель.
К горлу подступил ком, и Терис хрипло втянула воздух, держась на ногах только благодаря не отпускавшему ее Матье.
Еще пару часов назад Гогрон смеялся над этой историей, не зная, чего натворил и чем это обернулось. Смеялись М'Раадж, Телендрил и Тейнава, да и ей самой ситуация показалась забавной, хотя голову на тот момент занимали иные мысли...
Все слишком глупо, слишком абсурдно, чтобы быть правдой. Так не может быть, не должно.
– Спикер... – Терис оторвала взгляд от раздробленного пола и подняла, цепляясь им за застежку плаща Аркуэн. Искусно выполненная из золота птица с изумрудными глазами. Так странно для нее, но в то же время эта деталь успокаивала, дарила слабую надежду на понимание. Ей, как и Альге, нравятся красивые вещи, она заботится о своих людях, она тоже живая – можно достучаться, убедить... – Если вы позволите... Гогрон защищался. Он рассказывал сегодня...за столом... – Терис перевела дыхание и продолжила, неотрывно глядя в глаза птицы, как будто бы это было изображение аэдра в часовне, куда в детстве брала ее мать. – Он убил грабителя, скорее даже случайно... Если бы он знал, кого убивает, он не стал бы рассказывать. Это было бы глупо...
– Насколько мне известно, он не отличался умом. – Золотая птица вновь стала всего лишь застежкой, и возложенные на неизвестные силы надежды сгорели в огне свечей, отраженном в гранях изумрудов. – Ты, видимо, тоже. Тебе не давали слова.
– Аркуэн, нет... – Пергамент с шорохом упал на пол.
– Матье, следующее слово от нее я буду считать сопротивлением воли Слушателя. Ты знаешь, что делать. – Улыбка альтмерки и выражение ее глаз утратили всякий намек на недавнюю искренность и сострадание.
Пальцы Матье Белламона болезненно сжали руку; бретонец дрожал, и полукровка чувствовала, как он с усилием заставляет себя оставаться на месте.
Он тоже когда-то служил в их убежище. Он тоже знал всех. Ему тоже было тяжело, но приказ Спикера пересиливал все чувства и страхи, заставляя повиноваться.
– Итак, теперь здесь стало тише... – Аркуэн села на край стола, пренебрегая пустующим креслом. – Тебе нужно уяснить одну вещь и смириться. Все решено, Слушатель подписал приказ. Те, кто сейчас в убежище, не доживут до утра в любом случае. Разница лишь в том, кто это сделает. Или вы двое подтвердите таким образом свою верность Братству, или ими займутся мои люди и те, кого прислал Слушатель. Будь уверен, их достаточно. И так просто никто не отделается. Ты ведь знаешь меня, я люблю допросы. – Альтмерка аккуратно сложила ногу на ногу и разгладила складки черного дорожного платья. – Даже если они не имеют смысла. И ты напрасно думаешь сейчас о том, чтобы прикончить меня. Поверь, ты сделаешь только хуже. Едва ли у тебя получится, а если даже так, то Матье убьет твою ученицу, или кто она там тебе. И до убежища ты не доберешься – мои люди на всякий случай ждут у входа. – О стол негромко стукнули перевернутые альтмеркой песочные часы. – Очищение тоже начнут через час. Если, конечно, ты сам не возьмешь все в свои руки. – Она склонилась и почти ободряюще коснулась окаменевшего плеча Лашанса. – Я верю, ты можешь принять верное решение. Хотя бы чтобы не дать мне повода убить тебя и Терис, раз уж для вас двоих Слушатель на этот раз сделал исключение.
Песчинки в часах падали, поблескивая на свету, и горочка внизу росла – медленно, но неумолимо. Песок отсчитывал секунды. Пять, десять, тринадцать, четырнадцать...
На пятнадцатой секунде Терис не выдержала и снова закрыла глаза, давая красноте поглотить весь мир, отдавая сознание на растерзание лихорадке.
Очищение. Это слово прозвучало, и теперь от него никуда не деться. То, чего еще минуту назад можно было избегать в мыслях, теперь обрело суть более ясную, чем просто приказ Слушателя.
То, о чем говорили, чего боялись и во что не хотели верить – этого не могло произойти с ними. С кем и когда угодно, но не с ними. Все верили, что проблемы закончатся. Даже Мари, намекая на последствия, всерьез никогда не думала об Очищении. С ними этого не должно было быть.
И не будет. Есть мудрый, проживший три сотни лет Винсент, есть Альга...далеко, но есть. И вампир что-то придумает, он найдет выход. К нему прислушаются,он старше всех в Черной Руке, он должен знать... Нужно только успеть к нему до того, как истечет час, отведенный на раздумия.
Терис открыла глаза, возвращаясь в реальный мир – изломанный страхом и отчаянием, но еще существующий в прежнем своем виде. Есть привычный зал форта, есть темный коридор, ведущий наружу, есть Спикер, который тоже должен был все это понять...
– Я принимаю условия. – Он поднялся на ноги, скрывая полукровку от глаз альтмерки, и хватка Матье сама собой ослабела, даруя свободу. – Терис, идем.
***
Шаг за шагом по пустому коридору подземелья. Мимо уходящих вниз ответвлений и лестниц, мимо капающей в темноте воды. Все дальше от форта, от Аркуэн, от часов, которые она перевернет еще несколько раз, прежде чем приехать самой.
Они шли молча, слов не требовалось – хватало мыслей, общих для обоих, общей надежды, окрепшей за время пути.
Винсент должен знать, что делать. Он прошел через многое, видит людей насквозь, знает их слабые места и не одно десятилетие провел с членами Черной Руки. Он как-то убедил их принять служившую Мораг Тонг Альгу – одно это значило бесконечно много, и мысль о могуществе вампира согревала душу, отгоняя недавний парализующий ужас.
Очищения не может быть. Уже утром все решится, они выйдут под тусклое рассветное небо, вздохнут с облегчением и забудут про эту ночь как про дурной сон. Она забудет про красные глаза лошадей, про золотую птицу на груди Аркуэн, про холодные и чужие лица незнакомых убийц, встретивших их в поле у тайного хода. Все это уйдет, исчезнет, нужно только найти выход.
Убежище встречало полным беззвучием, не скребся даже Шеммер, обычно бодрствовавший ночами. Все спали, не зная о приказе Слушателя и о том, что выхода из убежища нет. Наверное, так даже лучше для них. Никто не натворит глупостей, а наутро все закончится...
Терис украдкой заглянула в лицо Спикера и встретила его взгляд. Взгляд абсолютно мертвых глаз на сером лице, только теперь в нем не осталось даже отчаяния.
Тишина была мертвой. Такой же, как в тот раз, когда приходила Ярость Ситиса. Только тогда эта тишина пришла извне, и ее не смели нарушить убийцы, разошедшиеся по своим углам и замершие в ожидании суда. То было временное затишье, всего один час час парализующего беззвучия и страха.
Шаги и стук трости о каменный пол эхом отдавались в коридоре и зале, и эхо постепенно затихало, задушенное толстыми стенами.
Часть факелов погасла, и сумрак скрывал ступени уходящей вверх лестницы.
Терис не смотрела вниз, и, когда нога поехала на чем-то скользком, зажмурилась и вцепилась в руку Спикера.
Три ступени, пять, десять... Не смотреть в приоткрытую дверь их с Мари комнаты.
Шаги по коридору.
Не смотреть в лицо Спикера, переставшего торопиться уже внизу и идущего медленно, как будто бы каждый шаг требовал больших усилий над собой, чем преодоление боли в покалеченной ноге.
Не думать.
Не отпускать руку.
Из-за оставленной приоткрытой двери комнаты Винсента пробивался неяркий свет и длинным лучом вытягивался по коридору, маня подобно маяку. Приглашение без слов на разговор, о котором он знал, оправдывая свой трехсотлетний жизненный опыт.
Когда Спикер толкнул тяжелую створку, огонек одинокой свечи задрожал, но не погас, и его свет лег на лицо вампира, острее обозначая его черты. Окрасил в рыжий встрепанный хвост русых волос. На долю секунды оживил густой багрянец крови на клейморе, покоящейся на коленях. Винсент Вальтиери медленно поднял голову, и его алые глаза встретили вошедших прямым и ясным взглядом.
– Все же они помиловали двоих. – Голос вампира звучал так же, как и днем. Спокойно, без тени тревоги и сомнений.
Он – самый старший в Братстве. Она знает, что делать. Он знает, как найти выход. Разумный и единственно верный выход.
Мир качнулся, но в этот раз остался ослепительно ясным, не заволокла глаза лихорадочная краснота, в которую можно было нырнуть и найти спасение в отрицании.
В коридоре с шипением гаснет факел. С клинка медленно капает кровь, и в набухающей капле отражается пламя свечи. Спикер тяжело прислонился к стене и молчит, глядя в пустоту и не спрашивая ничего даже взглядом, только пытаясь осознать свой вопрос.
– Кто-то должен принимать тяжелые решения. – Алые глаза смотрят прямо, не давая сбежать от реальности, одним взглядом удерживая здесь и сейчас. – Я достаточно хорошо знаю вас обоих. Вы бы не смогли этого сделать. Не смогли бы с этим жить. Ваш век короче моего, и было бы слишком жестоко так его отравлять. Я думаю, вы оба прекрасно понимаете это.
– Винсент... – Лашанс посмотрел на вампира, но так и не шевельнулся.
Все движения и спешка потеряли смысл еще внизу, но в полной мере это доходило сейчас, в комнате с единственным пятном света, в котором поблескивала на полу лужа капающей с меча крови.
Капля, две, три.
Они все мертвы.
Пламя снова дрогнуло, повинуясь движению воздуха. Может, кто-то вошел в убежище. Уже неважно.
Она твердо знала, что Антуанетта Мари лежит в их комнате, и что вампир осторожно закрыл ее красивые голубые глаза и поправил светлые локоны.
"Скоро все закончится" – сказал он, прощаясь с ней вечность назад, зная наперед все и не желая тревожить ее напрасным страхом перед неизбежным. Остальные тоже так ничего и не узнали ни об Очищении, ни о том, что им в любом случае не дожить до утра.
– Я вижу, вы начинаете меня понимать. – Винсент выпрямился, и в его бесстрастный до этого взгляд вернулась привычная теплота. – Есть вещи, которые не могут закончиться хорошо. Как бы я ни хотел, я не мог спасти всех. Нас убили бы. Или те, кого прислала Черная Рука или я. С той лишь разницей, что в первом случае не выжили бы и вы. Я знаю Анголима, он не мог не потребовать подтвердить свою верность. Но я знал, что ты придешь. – Тень улыбки коснулась похожего на череп лица, когда вампир посмотрел на бывшего ученика. – Хотя бы за моим советом. Мне жаль, что это все, что я смог сделать.
Капли воска текли по свече, вязкая и густая кровь застывала на полу. В полумраке виднелась каменная плита, и впервые бросилась в глаза глубокая трещина.
Альга как-то грозилась разнести ее к скампам, жалуясь на холод и неудобство, и, может, это был след ее не доведенного до конца замысла.
Терис наконец смогла закрыть глаза, распадаясь на части перед осознанием того, что прошлой жизни уже никогда не будет. Все заканчивалось здесь, в полумраке, горело в огне единственной свечи, растворялось в тишине убежища, в одночасье ставшего склепом. Заканчивалось так, как должно было, потому что другого выхода не нашел даже старый и мудрый вампир.
– И...что теперь?.. – Общий вопрос, заданный неизвестно кем, был первым и последним. Все остальные, разрывавшие на части разум, вдруг утратили всякий смысл.
Терис открыла глаза, и зрение собрало воедино осколки последнего клочка уходящей в прошлое жизни.
Кровь перестала капать с клейморы и застыла бурым пятном на полу. Свеча почти догорела, и огонек плясал на фитиле в лужице расплавленного воска, бросая на стены бьющиеся в агонии тени.
– Теперь я отдохну. Я слишком устал за эти триста лет. Устал от чужих смертей и от сложных решений. – Винсент Вальтиери аккуратно убрал клинок в ножны и стер с пальцев кровь. В его руке блеснул флакон, один из тех, что стояли на полке рядом с книгами. – А вы постараетесь прожить подольше и найти того, по чьей милости все мы оказались в таком отвратительном положении. Или хотя бы просто прожить. Месть не всегда стоит того, чтобы умирать на пути к ней. Жаль, я не смог убедить в этом Альгу. – В глазах вампира мелькнула тоска, и он обернулся к Спикеру, не выпуская из руки граненого флакона. – Они пришли из-за нее?
– Гогрон. – Лашанс отвел взгляд, и его голос, ставший глухим и чужим, на мгновение оборвался. – Они обвинили ее раньше. Я не успел.
Горло сжала цепкая ледяная лапа, и рушащийся мир дрогнул, оставаясь единым целым только волей вампира, который оцепенел и впился взглядом в грани флакона.
– Забавно. – Грустная усмешка бескровных губ удержала на грани крика. – Я настолько привык ее ждать, что почти верил... Она гордилась бы тобой. Ее обвинение было серьезным для всех, и ты выдержал. Если бы не этот дурень Гогрон... – Он вздохнул, и стеклянная пробка со стуком упала на пол. – Впрочем, что теперь. Выскажу все, что о нем думаю, при встрече. Ваше здоровье, мои ученики.
Крик застрял в горле, когда Винсент залпом осушил флакон. Терис только сделала шаг и отстраненно ощутила, что Спикер сжимает ее руку и уже не даст подойти к вампиру ближе.
– Выведи ее. Дальше сам знаешь, что делать. – Алые глаза посмотрели в последний раз, за миг до того, как вспыхнуло и погасло пламя свечи и захлопнулась тяжелая дубовая дверь.
Мир рушился, рассыпался прахом и таял в черноте, где единственным настоящим оставалась державшая за плечи рука и сила, заставлявшая идти вперед.
Коридор. Факелы гасли один за другим, и ворвавшийся в подземелья порыв ветра уносил струйки дыма. Реальность ломалась, оставшееся за спиной пространство сжималось в комок, и оборачиваться было некуда – за спиной стелилась сплошная чернота. Убежище умирало, из дома превращаясь в чужие и холодные руины, в которых не было места даже призракам.
Мысли утратили образы, из них исчезли лица и имена. Вязкая пустота разрасталась внутри, рождая ползующую по позвоночнику дрожь. Перехватило дыхание, что-то внутри мучительно заныло, но слез не было – было сводящее с ума желание забиться в угол и заснуть. Заснуть и проснуться там, где все по-прежнему или не просыпаться вообще.
В лаборатории холодным и мертвым светом горели кристаллы, и, когда голубой блик осветил короткий костяной кинжал в руке Спикера, Терис даже не вздрогнула. Взгляд скользнул по незнакомым рунам на клинке, и мысль, что эта вещь тоже рождена Пустотой, не вызвала никаких эмоций.
Слова, брошенные убийцей, пронеслись мимо, и полукровка отстраненно почувствовала, как ей с силой рвут рукав, обнажая предплечье.
Неважно, зачем.
Нож впился в руку пульсирующей болью, полоснул вдоль вен, и по коже побежали, срываясь вниз, ручейки темной крови.
– Терпи. – Прошипел около уха Спикер, вжимая ее руку в каменный стол своей, рассеченной этим же ножом.
Терис стиснула зубы, сгибаясь и цепляясь пальцами сведенной судорогой руки за рукав черной робы.
Боль отрезвляла, иглами впивалась в мозг, заново лепила сознание.
Кровь, смешиваясь, стекала по камням, неровными дорожками писала начало чего-то нового, приходящего на смену сгоревшей старой жизни. Чего-то, что не обещало быть легким, но обещало жизнь, купленную непомерно высокой ценой, которую придется оправдать.
Чернота затопила глаза, в последний раз вспыхнул и погас кристалл. Ощущения доходили издалека, отрывочно сообщая о том, что тело еще способно что-то чувствовать в отличие от сжавшегося в комок сознания.
Зашипело на ране зелье, руку охватил туго и неровно наматываемый бинт.
Ступени. Ноги шли сами, но она не чувствовала этого, боль в глубокой ране перекрывала все.
Темнота. Снова единственная свеча в витом подсвечнике, и запах собственной крови повис в воздухе, смешанный с ароматом духов и масел. Под повисшей в пустоте рукой – тяжелые складки покрывала. В зеркале отражаются грани стеклянных флаконов, пестреет цветами небрежно наброшенная на высокую спинку стула ткань халата.
Все так, как должно быть, не хватает только самой хозяйки. И приближающиеся к двери шаги принадлежат не ей.
Терис медленно подняла тело, здоровая рука вцепилась в резной столбик, и подогнувшиеся ноги выдержали.
Распахнулась без звука дверь, и свеча погасла, уронив на стол восковую слезу. Две черные тени переступили через порог, яркий свет факела обжег сухие глаза, но закрыть их сил не оставалось. Смотреть. Смотреть на ставшую отвратительной золотую птицу, на ничего не выражающее лицо Лашанса и капающую с его наспех перевязанной руки кровь.
Скоро все закончится. Будет утро, будет рассвет, но боль напоминает, что все это не останется в прошлом ночным кошмаром.
Альтмерка смотрела сверху вниз, взглядом сдирая кожу, разбирая на мышцы и кости, и под на ее обожженном виске дрогнула жилка. Презрительно скривились губы, сузились зеленоватые глаза, и она повернулась к имперцу.
– Что же, поздравляю. – Ее тон выдавал смесь неверия и легкой досады, но взгляд обрел спокойствие, рожденное знанием того, что теперь ее люди в безопасности. – Слушатель предполагал, что ты докажешь свою преданность. Ты можешь набрать новых людей. Слушатель пришлет кого-то для поддержания порядка. Мы еще обсудим это. А Терис... Ты должен понимать, что Ярость Ситиса...
– Не приходит к членам Черной Руки. – Ладонь убийцы тяжело легла на плечо. – Терис теперь мой душитель.
