Текст книги "Кроваво-красный (СИ)"
Автор книги: Ulgar Ridt
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 52 страниц)
Глава 2
Терис разбудил закат, ударив в глаза кроваво-красным светом давно не показывавшегося из-за туч солнца, заставил вскочить на ноги и оглядеться по сторонам, на мгновение потерявшись во времени. Тяжестью сдавила сердце мысль о том, что день потерян, и до выплаты долга осталось ничтожно мало – часов десять, летом солнце встает рано, и рассвет не станет ждать… Что ж, по крайней мере выспалась. Может, в последний раз.
Изменчивая удача вновь подарила свое покровительство, когда в глаза цветным пятном бросился Торонир, бодро шагающий в сторону ворот и раздающий вежливые кивки головой уже никуда не торопившимся прохожим: свет заходящего солнца не гнал их по домам, как гнали до этого тяжелые капли дождя.
Натянув капюшон и ссутулившись, полукровка следовала за ним, держась на вполне почтительном расстоянии, позволявшем не терять его из виду и не привлечь к себе внимания торговца, который куда-то спешил и временами ускорял шаг, едва не срываясь на бег. Домой так не торопятся, тем более, что живет он на втором этаже своего магазина… Неужто удача так благосклонна сегодня, что ведет вслед за ним на встречу с неведомым поставщиком?.. Или Боги явили свое присутствие, вдруг подарив свое покровительство? Что бы то ни было, только бы узнать хоть что-то до рассвета и получить плату…
Кроваво-красный свет заката лился по улицам как кровь, отблескивал на камнях мостовой и мешался с крадущейся из дворов темнотой, скрывавшей маленькую фигуру в сером плаще. Темнота давно стала другом, с тех пор, как она начала лазать в пещеры и руины, не говоря уже о чужих домах и Торговой палате, где тоже приходилось бывать по различным причинам. И эта темнота становилась родной, вливалась в душу, оставляя в ней свой отпечаток, очевидно, заметный и окружающим: часто Терис замечала, что люди сторонятся ее, как будто видя в ней что-то чужое, далекое от их светлой веры. Светлой, темной… Всего лишь условности, пережитки первобытного страха перед темнотой, страха, который в детстве был естественен для всех детей приюта, кроме нее, что отчего-то пугало воспитателей. Казалось, они даже вздохнули с облегчением, выпуская ее за покосившиеся ворота на дорогу, навсегда уведшую из тех мест, как будто бы с плеч свалилась тяжкая ноша, хотя сильных проблем она никогда не доставляла.
Цветное пятно фигуры Торонира, тускневшее в сгущавшихся сумерках, свернуло в один из двориков, растаяв в еще густой зелени зарослей кустов, пестреющих белыми вкраплениями крупных соцветий. Терис бесшумно дошла до угла, безошибочно держась тени, выглянула, выхватив среди зелени самого эльфа, растерявшего прежнюю самоуверенность и высокого даже для своей расы светловолосого норда. Мрачного вида тип, чей взгляд исподлобья и внушительная фигура непременно заставили бы девушку держаться от него подальше, не окажись он рядом с ее целью. Терис осталась в тени, прилипла к утонувшей во мраке стене и прислушалась, стараясь не двигаться и не дышать: чутье подсказывало ей, что норд не будет ее жалеть, если вдруг увидит, не обременит себя даже тем, чтобы разобраться, кто она такая и что тут делает. Ну а кто она? Безродная бродяга, легионеры вряд ли станут долго расследовать ее смерть.
– Агамир, я ненадолго… – сбивчивый голос Торонира, не пытавшегося даже изобразить спокойствие, робко ударился о толщу ночной тиши, – Кажется, в мои дела уже суют нос, сегодня интересовались поставками…
– Что, попросили предъявить накладные? – деловитым басом перебил его собеседник, чья тень угольной чернотой лежала на камне серой стены дома.
– Нет, просто… все это слишком…ну ты понимаешь…
Короткая усмешка прервала едва начавшиеся объяснения эльфа, взгляд норда заставил его застыть на месте, подавившись так и не излившийся тирадой.
– Раз в бумаги не лезут, то и сиди тихо. Все будет, как и договаривались: с меня товар, с тебя деньги. Только заруби себе на носу: еще раз зажилишь – пеняй на себя, остроухий! Я не для того по кладбищам шастаю, чтобы за твои гроши работать. Страже, между прочим, все это не очень-то нравится.
– Я заплачу! – пискнул Торонир, казавшийся совсем крошечным рядом с нависшим над ним мужчиной, и протянул глухо звякнувший в тишине кошель, – Вот… держи аванс… Ты ведь привезешь товар на следующей неделе?
Агамир вырвал кошелек из рук эльфа, со злостью фыркнув сквозь зубы, его тень на стене колыхнулась, передернутая судорогой раздражения.
– Бросай это нытье. Товар будет поступать, пока ты платишь. Хороший, не успевший начать гнить товар.
Мысль, посетившая Терис, была далеко не самой приятной, но слишком очевидной догадкой. Кладбища, не успевшая сгнить одежда… Стража не любит гробокопателей, преследует с тем же рвением, с которых истребляет некромантов: и те, и другие не дают мертвым покоя, идут против воли Богов, нарушая покой уже ушедших из жизни. И, хотя вера в Девятерых в ней слаба, жаль, что сейчас нельзя идти к ним и донести на него: одних ее показаний мало, доказательств нет, а она далеко не тот человек, которому стража охотно поверит на слово.
Шорох шагов прервал ее мысли, заставил забиться в темный угол глубокой ниши в стене дома и замереть, когда мимо промелькнула высокая фигура Агамира, удаляющаяся в сторону ворот. Шаги Торонира, легкие и быстрые, прошумели во дворике, коснулись узкой дорожки и затихли вдали; страх быть замеченным рядом с гробокопателем гнал эльфа обходным путем.
Агамир, черной тенью скользивший по улицам, привел ее на Талос-Плазу, к дому у самой городской стены, за которой начиналась территория острова и озеро, с которого дул сырой и промораживающий до костей ветер. Гробокопатель вошел в дом, не замечая идущей следом девушки, и запер за собой дверь. Терис огляделась; стражников рядом не было, а шаги Агамира внутри дома затихли, судя по скрипу ступеней, он поднялся наверх.
Улики, должны быть какие-то улики… И сам он вряд ли до утра выйдет из дома, избавив ее от опасности быть замеченной. Что поделать, придется входить в дом сейчас, надеясь на удачу, сегодня наконец проявившую свою благосклонность, и темноту.
Еще раз окинув взглядом темную и пустынную улицу, Терис вытащила отмычки и трясущейся от напряжения рукой вставила одну из них в замочную скважину. Осторожно, чтобы не сломать отмычку, она подняла бородку замка и прижала ее, пальцами ощутив негромкий мягкий щелчок. Следом за первой поднялись еще две бородки, ослабив стальную хватку замка, дверь тихо открылась под легким напором ладони. Темной тенью Терис вошла внутрь и прислушалась. Наверху раздавались шаги неторопливые Агамира: он не слышал, как она вошла, продолжал заниматься своими делами – судя по тихому звону, пересчитывал полученные деньги.
Найти улики, они точно тут есть… Конечно, не в самом доме, здесь слишком чисто, никто и не подумает, что здесь живет гробокопатель. А вот в подвале вполне может быть, если, конечно, у него нет подельника, занятого грязной работой, который хранит товар у себя.
Замок подвала под лестницей был открыт со второй отмычки, дверь бесшумно отворилась, пропуская Терис в пахнущий тленом и сыростью холод. Достаточно большое помещение было завалено тряпьем, в грудах которого иногда тускло проблескивало оружие, от некоторых вещей тянуло мертвечиной, на полу валялись небрежно сваленные в кучи кости. Человеческие… Терис с трудом подавила тошноту и, зажав нос, чтобы не чувствовать этого смрада, продолжила поиски улик. Испачканная в земле лопата, заступ, кость, прах, ссыпанный в банки, стоящие почти на проходе. Достаточно, чтобы приписать еще и занятия некромантией. И припишут, с такими уликами припишут все, если у Дженсин хватит духа обратиться к Легиону…
Взгляд девушки упал на книгу, лежавшую на столе, тускло освещенном свечами, заставив остаться и открыть ее на одной из последних исписанных страниц. Аккуратный ровный почерк, оставивший на страницах имена и фамилии тех, чьи могилы были разорены, а вещи и часть останков разбросаны в этом подвале, вызвал приступ отвращения, растущего с каждым именем, которое цеплял взгляд в этом списке.
«Илиас Натерс, Брума. Зеленый камзол, прим. 120-150 септ., сапоги 40-50. Меч двуручный, 500
Ринальда Карельн, Королл. Бархатное платье, прим. 100 септ, шитые золотом туфли 80 септ., золотое ожерелье прим. 300 септ».
Харна Ганто. Королл, гильдия бойцов. Рубашка хлопковая, 30 септ, дуплет кожаный 50 септ., наградной серебряный меч 400 септ».
И меч, знакомый клинок, показанный Харной в ту последнюю встречу в таверне, ее серебряный меч среди всей этой рухляди...
Ярость захлестнула, лишив возможности видеть и читать уже не имеющие смысла имена погибших, перед глазами поплыли красные круги, убивавшие мысли, недавно такие правильные, логичные, направленные на будущее, ведущие в него ровной дорогой. Харна… Единственная, кого она могла назвать другом…
Он за это заплатит. Заплатит годами в тюрьме, она посадит его туда, с ее слов припишут ему и связь с некромантией, будут ему и пытки, и допросы. Пусть даже если ей самой придется признаться в проникновении в его дом – пускай, признается…
Терис кинула книгу в мешок и бросилась наверх, ударом ноги вышибла дверь, больше не таясь и не думая. Бежать отсюда, пока не сорвалась и не подпалила этот чертов дом. Она ведь может, может, только это перечеркнет ее будущее, такое близкое, такое…
Агамир спускался с лестницы на шум, его длинная тень упала на светлую стену, поползла к двери.
…она ведь может…
Еще не видел, только шел.
…может…
Увидел краем глаза, развернулся, правильное лицо исказилось в беззвучном окрике.
…а будущего уже нет с того момента, как она поняла, что может…
Короткий, заглушенный знанием собственного преступления крик, взмах серебряного меча Харны, неизвестно как схваченного в подвале. Он успел увернуться, клинок лишь задел его ключицу, на стену росчерком легла кровь, еще раз напомнив, что она может.
Толчок сильной руки в плечо отбросил, едва не сбив с ног, а через мгновение в руке Агамира красным всполохом зажегся одноручный длинный меч с красным лезвием, устремился к ней, вынуждая выставить блок, едва не смятый могучим ударом. Потемнело в глазах, ноги подогнулись, меч тяжестью склонил руку вниз, не давая возможности защититься и оставляя только отступление.
Выпад, нацеленный в сердце, Терис не отразила, только отклонилась, с трудом поднимая меч для нового удара. Меч Агамира скользнул по ребрам, обдавая бок жаром крови и болью и возвращая вместе с тем чувство реальности и силы. Не убежать, не продержаться долго. Выход есть, и она может…
Может…
Меч вошел в его горло удивительно легко, как будто бы направляемый не только ее рукой, а еще какой-то неведомой и безжалостной силой. В порыве ярости и рожденного болью страха она опрокинула его на пол, с силой упираясь коленом в его грудь, выжимая из него остатки жизни и крови, фонтаном взметнувшейся вверх, забрызгавшей ей лицо и стену. Агамир захрипел, дернулся, схватившись руками за горло, взгляд метнулся по комнате, и в этом взгляде было неверие происходящему – он не понимал, все еще не понимал, что обречен, быть может, даже не чувствовал боли, только пытался вырваться и свернуть шею. Повинуясь какому-то странному, безумному желанию, Терис провернула меч в ране. Мужчина вздрогнул последний раз и затих.
Чистые стены и неожиданно яркая кровь на них, бегущая, оставляя неровные дорожки, вниз. Агамир на полу...уже не шевелится, стекленеют глаза, кровь перестала идти, только поблескивает на полу лужа, да стынут на лице темной корочкой ее брызги. Мимолетное ощущение чьего-то всевидящего взгляда, раздавленное тишиной. Тихо... Очень тихо. Как будто бы ничего и не было.
И в этой тишине очень хорошо слышны собственные мысли, сменившие пропавшую без следа ярость.
«Я его убила…»
Смогла.
«Убила…»
Довольно легко, повезло не попасть под удар.
«Я убийца!» – паника накатила, прошла по телу дрожью, выступила испариной на лбу, выдавила из глаз скупые, тут же высохшие слезы. Убила человека… Впервые. Не гоблина, не крысу, человека…
Ей стало страшно, на негнущихся ногах она дошла до стола, глотнула из кувшина воды, половину пролив на себя, и застыла, осознавая страх.
Страшно…что нет чувства вины. Просто страх от случившегося, шок. Пройдет. А сейчас надо уходить, бежать, пока не пришла стража, не поставила на ноги весь город, пока легионеры не опросили торговцев, не нашли ту же Дженсин, которая разболтает им все. Тогда доберутся и до нее… А она и без того имеет много оснований избегать встречи с ними.
Бежать.
Терис кинулась к двери, но застыла, остановленная заглушившим страх и отчаяние обострившимся до предела здравым смыслом. Не бежать же в забрызганной кровью кирасе мимо стражи, лицо отмыть надо, почистить меч, только очень быстро. Вряд ли кто-то придет сюда до утра, если даже у этого Агамира есть в городе знакомые, но рисковать не стоит, лучше уйти по темноте, которая давно уже стала самым надежным и единственным верным союзником.
Полуэльфийка наскоро отмыла лицо от крови, сорвала и затолкала в сумку окровавленную одежду, натянула брюки и дуплет, найденные среди вещей Агамира, наскоро перевязала рану, помедлив, вытащила из холодной руки мужчины меч. Этот был куда лучше, чем те, которые попадались ей в руинах, еще и зачарованный, оставлять его здесь было бы жалко. Меч жалко, хозяина нет…
И деньги. Он жил вполне неплохо, а деньги…были слишком нужны. Пусть даже получены они были за разорение могил, какая теперь разница.
Терис метнулась наверх, по странному наитию безошибочно найдя шкатулку, которую Агамир так и не закрыл, высыпав в нее полученные от Торонира деньги. Деньги, несущие след праха, тлена и земли из раскопанных могил. И теперь еще крови самого гробокопателя. Не взяла бы, если бы не было так необходимо…
Золотым звоном монеты утонули в брошенном в сумку кошельке, сил, чтобы пересчитать их, не было, но тяжесть металла породила надежду на то, что их достаточно. Достаточно, значит, не зря Агамир лежит внизу в луже крови, и сама она не испытывает ничего, кроме странного облегчения на грани безумия.
Бесполезный список ограбленных покойников остался лежать рядом с телом, открытый на последней странице, когда она, подавив новый приступ дрожи, вышла на улицу, темную и такую же безлюдную. Кажется, никто не услышал звуков короткой борьбы, стража стояла у ворот, как и раньше, в темноте таяли двое патрульных, долетали обрывки их разговора: жалобы на рутину, на капитана, не дающего премий…
Терис шла медленно, все силы вкладывая в то, чтобы переставлять ноги и унимать дрожь, душить крик, рвущийся наружу. Ужас произошедшего то откатывал, оставляя ее во власти полного безразличия, то возвращался, лишая мыслей, зрения и страха перед стражей, заставляя ускорять шаг, шарахаться в переулки, как только доносились гулкие шаги легионеров. Порой вместе с ужасом приходила и мысль, правильная, спасительная: пойти и признаться во всем, на всю улицу кричать о содеянном, вымаливая прощение.
Только прощать было не за что. Он заслужил.
Он заслужил, а она смогла его убить. Так все обычно и бывает, когда жизнь окончательно катится вниз. А она еще переживала из-за той потасовки в таверне…
Тяжелые ворота открылись, выпуская Терис из города, стражник приветливо что-то произнес на прощание, а она улыбнулась ему в ответ. И, кажется, он не увидел безумия, готового вырваться наружу, в ее глазах… А может, и не было этого безумия? Агамир ведь заслужил… И деньги…были очень кстати.
Удача, странная слепая удача, склонная к жестоким шуткам, была сегодня с ней, став союзником вместе с темнотой ночи и тишиной, заглушившей звуки борьбы в доме Агамира. Он не кричал, боялся привлечь стражу, как и ей, ему было, чего бояться, оставалось рассчитывать на себя и свои силы... Которые подвели, присудив победу ей. Победу, дающую право забрать его клинок и деньги; победитель всегда прав, его не судят, если не поймают.
Мысли, еще недавно пугливо жавшиеся в углах заполненного отчаянием сознания, приходили в порядок, неслись, выстраивая смутные перспективы ближайшего будущего. Деньги есть, их много, она знает это, их хватит, чтобы откупиться... Но одна мысль о том, чтобы дождаться рассвета в городе или где-то рядом с ним, заставляла ускорить шаг в сторону дороги, серевшей в темноте и огибавшей стены столицы. Прочь отсюда, прочь из каменных улиц и от дома, где на полу кровавым зеркалом разлилась еще не остывшая кровь Агамира, прочь от стражи и глаз горожан. Только отдать деньги и затаиться, залечить рану, а потом – бежать даже из окрестностей столицы.
Виндассель. Древний алейдский город, лежащий в руинах на другом берегу озера в двух-трех часах ходьбы отсюда. Знакомое место, где не осталось неизвестных ей ходов, где нет опасных для нее ловушек, и есть вода, которая не даст страдать от жажды, если придется залечь надолго.
Бежать туда. Знакомая темнота скроет от чужих глаз, коридоры опутают охранительным лабиринтом на случай, если кто-то все же пойдет по следу. Только... придется рискнуть и пригласить туда гостей, иного пути нет.
***
Таверна у конюшен Имперского Города пустовала, только за барной стойкой клевала носом полнотелая седеющая хозяйка, бросившая на Терис недовольный взгляд, когда она ввалилась в дверь, скрипом петель прервав ее дремоту.
– У вас есть лист бумаги и перо? – девушка привалилась к стойке, изо всех сил пытаясь дышать спокойнее и чувствуя, как начинает промокать от крови поспешно натянутая поверх поспешно намотанных бинтов рубашка. Рана, казавшаяся небольшой и почти не причинявшая боли, теперь напоминала о своем существовании, пульсируя и, как казалось, раскрывшись почти до кости. Сейчас бы в часовню к лекарям или, на худой конец, к доброй Россан, но не при тех обстоятельствах,что гнали ее из города в ночь и холодную темноту руин...
Поджав губы, трактирщица медленно поплыла к шкафу, как будто каждым своим шагом пыталась донести до полукровки, что визиту ее не рада, а просьба ее совершенно неуместна, но, так и быть, она исполнит. Звон упавших на стол монет добавил в ее движения жизни, приблизил момент, когда на стойку лег помятый лист и чернильница с торчащим из нее замусоленным пером.
– На рассвете здесь будет Маттиас Драконис, имперец в мифриловой кольчуге. – сбивчиво проговорила Терис, кое-как черкнув пару слов и протягивая сложенный лист хозяйке, равнодушно взявшей его двумя натруженными толстыми пальцами, -Зеленоглазый…
– Я его знаю. – та убрала записку в карман фартука и устало посмотрела на ночную гостью, – Что-то еще?
– Бинты и зелье, если есть.
Женщина молча выложила пять мотков бинтов и застыла, скрестив руки и ясно давая понять, что зелий у нее нет.
Терис коротко кивнула головой и тихо выскользнула за дверь, чувствуя липкую кровь, стекающую по боку на ногу. Все же ее удача любила жестокие шутки…
Глава 3
Терис добралась до руин уже глубокой ночью, когда обе луны, как два огромных всевидящих глаза, повисли над Башней Имперского города, оставшегося на другой стороне озера немым напоминанием о недавнем убийстве.
Мысль о совершенном прижилась в сознании, странным образом вплетаясь в него и не причиняя больше ни боли, ни мук того, что можно было бы назвать совестью, если бы это еще как-то волновало. Но тело Агамира, лежащее в его доме на полу в луже крови, сейчас заботило куда меньше, чем пульсирующая болью рана, залившая весь бок и ногу липкая кровь и тяжесть денег в сумке; мысль оставалась только одна, и она была далека от раскаяния или сожаления. Добраться бы до руин, перебинтоваться, поспать и дождаться утром наемников...
Мысль о том, что завтра придется встретиться с кем-то из людей Маттиаса, а то и с ним самим в руинах, где нет ни одной живой души, была не самой приятной и внушала смутную тревогу, которую девушка давила, убеждая себя, что денег будет достаточно, чтобы откупиться и беспрепятственно покинуть окрестности столицы, не опасаясь того, что на нее натравят легионеров. Но все же патрули и большие дороги лучше обходить, не попадаться на глаза стражникам; их пристальные взгляды уже давно вселили в нее близкую к паранойе мысль, что эти люди каким-то мистическим образом видят все, даже то, что было совершено без свидетелей. Глупости, конечно, но лучше не рисковать...
Виндассель, давно изученный и исхоженный, открывший ей все свои загадки, показался впереди, огромный, величественный даже в своем нынешнем полуразрушенном состоянии. Свет лун серебрил белизну камней, бросал блики от плещущей внизу воды на стены, от которых веяло холодом и чем-то знакомым, древним и равнодушным ко всему, что творилось вокруг, в этом суетливом мире, где одна за одной гремели войны, сменяли друг друга времена года, лилась и бесследно уходила в землю кровь.
На берегу озера, вдали от городских стен и глаз стражи, Терис стало легче дышать, пропало напряжение, давно преследовавшее ее во всех городах, где то и дело сверкала сталь брони стражей, а люди кидали на полукровку настороженно-недоверчивые взгляды, искрами горевшие в потоке общего равнодушия. Здесь, в темноте ночи, у холода воды и камней, не было никого, отчасти – ее стараниями; твари, обитавшие здесь, были истреблены, вырезаны и перестреляны из лука еще весной.
Знакомая холодная темнота колыхнулась, когда была открыта древняя каменная дверь, обступила со всех сторон, заглядывая в душу. Живая всевидящая темнота, от которой не скрылись изменения, произошедшие в частой гостье этих руин, вернула уже приходившее ощущение того, что кто-то следит, видит каждый ее шаг, пристально наблюдает за тем, что она будет делать теперь. Следит и что-то решает...
Пять шагов до конца пятна света, брошенного в темноту руин. Двадцать шагов вперед и три шага направо, где лежит оставленный ею еще в прошлый раз хворост, удар огнива – и рыжее пламя разгорается, прогоняя темноту из закоулка в сплетении коридоров этих руин. Полукровка устроилась ближе к костру, стянула мокрую от крови рубашку и бинты, на свет посмотрела рану; куда глубже, чем казалось сначала...
Оставив одежду, она добралась до озера, где долго отмывалась от своей и чужой крови, и, набрав во флягу воды, долго пила, заставляя себя хоть как-то восполнить потерю крови, все еще не останавливавшейся и продолжавшей литься по боку и ноге на влажную от холодной росы траву. Холод воды и воздуха притупили боль, оставив только дрожь и желание поскорее согреться и заснуть, отбросив все мысли о том, что будет завтра, послезавтра и вообще потом.
Уже в руинах, все еще трясясь от холода и не торопясь согреваться, Терис вытащила из сумки клубок ниток и кривую иглу, которой уже приходилось латать и одежду, и себя, когда под рукой не оказывалось зелий. Прокаленный в огне металл вгрызся в кожу, вызвав ни чем не заглушаемое проклятие в адрес Агамира и пару десятков не менее лестных фраз в адрес Торонира, наемников и стражи. Несколько минут, извернувшись и тихо проклиная гробокопателя сквозь стук зубов, Терис зашивала рану, временами чувствуя, что от потери крови и боли начинает кружиться голова, и удерживая себя в сознании мыслью о том, что нужно продержаться до утра. Утром все решится, утром будет долгожданная свобода и открытый путь на юг, которым она уйдет, даже если придется ползти и перебиваться на воде и кореньях. Она выживет, всегда выживала, забудет про Агамира и про то, как стекленели его глаза в последнем желании что-то увидеть, про наемников, начнет новую жизнь... И не надо сейчас думать, какой будет эта жизнь; что-то внутри уже знает, что прежней она не станет, как ни старайся; важно, что она вообще будет...
Бинты легли плотно, в несколько слоев, заметно стеснив движения и успокоив боль, рубашка, плащ и тепло костра отогрели, задавливая еще живую тревогу. Спать, просто спать и ждать утра и судьбы, и, если понадобится, снова вгрызться судьбе в горло.
Теперь она это может...
***
Шаги у самого входа в руины прогнали сон за долю секунды, вытянув в реальность.
Костер давно погас, остыли даже уголья, из двери пробивался свет, яркий, солнечный, напоминающий о давно прошедшем рассвете. Терис села, невольно потянувшись к рукояти всегда торчавшего из голенища сапога кинжала, когда пятно света на полу дрогнуло, разорванное темной тенью вставшей на пороге фигуры.
– Терис, я знаю, что ты здесь. – голос, хриплый, нечеловеческий, был ей знаком. Ушижа, покрытый шрамами аргонианин, отличавшийся чудовищной силой и выносливостью, был все же лучше, чем Маттиас. Он хотя бы не изображал этой чертовой шутовской жалости и понимания, не пытался с напускным сочувствием обнять и погладить по голове, при этом толсто намекая на то, что легко свернет ей шею, если не заплатит.
– Деньги у меня, я сейчас отдам. – она выудила из сумки кошелек с деньгами и вышла из темноты, щурясь на свет. Аргонианин уже зашел внутрь, и теперь его закованная в тяжелую броню фигура закрывала проход, давая понять, что убежать не выйдет, и что-то заставило Терис бросить кошелек ему в руки, оставаясь на почтительном расстоянии.
Ушижа, несмотря на тяжесть брони, кошелек поймал и быстро пересчитал деньги, не торопясь уходить с прохода.
– Неплохо. Маттиас думал,что ты нас обдурить хочешь. – аргониан растянул рот в улыбке, показав мелкие острые зубы, – Откуда такие богатства?
– Это имеет значение? – напряжение в голосе выдало тревогу.
– Нет, конечно же. – красные глаза ящера смотрели неотрывно, и выражение взгляда пряталось в щелках зрачков, не давая себя разгадать. – Сегодня ночью кто-то зарезал одного норда на Талос Плаза. Ты ничего об этом не слышала?
– Нет. Я была ночью здесь.
– И деньги нашла здесь? – в глазах аргонианина – усмешка, обнаруживающая знание правды, подрывающая остатки спокойствия.
– Да. Их хватит.
– Конечно, хватит. – Ушижа сделал шаг, вопреки всем надеждам – вперед, – Может, ты со мной до города дойдешь, с Маттиасом попрощаешься по-хорошему? Все-таки так долго вместе работали... И Умбакано будет рад.
Тщательно хранимое спокойствие дало трещину, рассыпалось, раздавленное шагами наемника, в голову ударила кровь, наполняя отчаянием мысли. Он сильнее, в броне, вооружен и не отступит: деньги он получил, но нарушать приказа хозяина не собирается и легко притащит ее в столицу, если только не придушит здесь.
– Мы договаривались. – слова вырвались сами, призванные остатками надежды стеной встать между ней и наемником, но вызвали только ожидаемую усмешку.
– Приказ хозяина, Терис. Ничего личного.
Шаги аргонианина, тяжелые, отзывающиеся эхом в сумраке руин, заставили попятиться, расценивая шансы. У него – броня, булава на поясе, когтистые лапы и сила, у нее – полтора метра роста, свежая рана, еще не начавшая срастаться, короткий кинжал и меч Агамира, по чудовищной ошибке вместе с луком и стрелами оставленный в тупике. И лабиринт руин, залитых сумраком, за спиной... Руин, которые она сама знает, как свои пять пальцев.
– Терис, не глупи. Я не хочу за тобой бегать. – Ушижа протянул к ней руку, – Ты ведь знаешь, выхода нет.
Нет, он прав... Выход только один, и он отрезан. А это значит, что остаются только черные лабиринты, анфилады тускло освещенных залов и полузатопленные ходы некогда великого города алейдов Виндасселя, города, сейчас бывшего немым зрителем едва начавшейся игры.
Терис сорвалась на бег, врываясь в темноту, знакомую уже давно, успевшую стать привычной за недели исследований этих руин. Десять, двенадцать шагов, коридор, на ощупь – до первого поворота, оттуда – вниз по лестнице в зал, тонущий в голубоватом полумраке, рожденном темнотой и тусклым свечением кристаллов... Громыхание брони наемника позади – все еще медленное; он не торопился, успокаиваясь уверенностью в своем безоговорочном выигрыше, замедлил шаг, и темнота позади отступила, прожженная светом факела.
– Я все равно тебя найду. – шипящий голос ящера ударил в спину, – Выходи по-хорошему.
Не выходить, идти дальше, меряя шагами темноту, гонимую пятном факела. Пока это пятно движется медленно; наемнику хватило ума не бежать, ожидая ловушек и осматривая пол и стены; ее шагов он, кажется, не слышал, но знал, что она впереди, не уйдет далеко, рано или поздно окажется в тупике.
Шаги по лестнице отдавались легким эхом и болью в ране; Терис почудилось, что по бинтам снова расползается горячее липкое пятно, но сдержать очередное ругательство пришлось; шаги наемника позади ускорились, тусклый свет зала манил его, давая надежду на окончание внезапно затянувшегося разговора. Уверенность, бесконечная уверенность в своих силах, дающих право на победу... Дающая право ей надеяться на свою победу.
Терис скользнула за колонну в темное пятно тени, когда с лестницы шагнул на пыльный пол Ушижа; по камням прошелестел его длинный чешуйчатый хвост, проскрежетал доспех, когда он поворачивался, оглядывая пустующий зал. Слишком шумный, заметный, зря он выбрал такое тяжелое снаряжение – большинство его сородичей предпочитают нечто более легкое, в чем можно неслышно скользить в тенях.
– Хватит, я не хочу играть с тобой в прятки. – Ушижа двинулся вперед, оглядывая каждый угол и держа руку на круглом навершии булавы, явно намереваясь пустить ее в ход, как только увидит полукровку, – Выходи, поговорим, придумаем что-нибудь вместе.
Тень полосой лежала, скрывая часть стены и прокладывая путь к коридору, тонущему во мраке и тишине. По коридору вниз, за раздвижную каменную дверь, испещренную кристаллами герба Виндасселя, в анфилады залов, где потолки теряются в темноте, а колонны образуют лабиринт, где легко потеряться...
Звук шагов Ушижи догнал у самой лестницы, заставив ускорить шаг и ощутить боль в ране; теперь уже по-настоящему, и бинты снова мокнут от крови. Если бы не рана, побежала бы еще в коридоре прочь из руин, понадеялась бы на скорость и ловкость, проскользнула бы мимо неповоротливого Ушижи и скрылась бы в лесу. Он не догнал бы, а она подалась бы хоть в тот же Эльсвейр, примкнула бы к какой-нибудь шайке торговцев скумой; после убийства Агамира и это не было бы так страшно. Но сейчас все это только заведомо неисполнимые планы, далекие от реальности, в которой нет ничего кроме темноты руин, холода, кровоточащей раны и шагов наемника за спиной – неторопливых, тяжелых, уверенных. Их встреча в этих залах и коридорах – вопрос времени, она произойдет, как бы полукровка ни пряталась по углам.
Снова коридор, колонны, ниши, наполненные темнотой; короткие взгляды назад, где мечущееся по белым стенам пятно предвещало скорое появление наемника. Зал, колонны и пятна спасительной тени, в которых можно передохнуть, слухом и краем зрения ловя передвижения аргонианина...
