Текст книги "Табия (СИ)"

Автор книги: Тупак Юпанки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 44 страниц)

Простые слова, как ни странно, действуют на Мальсибера. Его улыбка меркнет, и он делает шаг в сторону. Гарри проходит мимо и инстинктивно передёргивает плечами, когда Мальсибер шумно втягивает носом воздух, стоит с ним поравняться.

«Урод больной, – думает Гарри, осторожно стучась в дверь кабинета и заходя внутрь после разрешения. – Просто псих ненормальный!»

– Это кто псих ненормальный? Случайно, не я? – с интересом спрашивает Риддл, поднимая голову от какого-то пергамента, и Гарри понимает, что, задумавшись, последнюю фразу произнёс вслух.

– Н-нет, не вы, – торопливо бормочет он, замирая. – Мальсибер.

– А, Кассиус, – понимающе кивает Риддл и взмахивает палочкой в сторону двери. Вначале Гарри думает, что Риддл наложил запирающее заклинание, но потом понимает, что это было заглушающее. Либо он не хочет, чтобы их разговор слышали, либо… – Да, он порой ведёт себя просто безобразно, – улыбается Риддл и кивает на кресло. – Не позволяй ему себя доставать. Он лезет ко всем, особенно к молодым привлекательным юношам.

Гарри садится на самый край кресла, чувствуя лёгкую тошноту от услышанного. Он сцепляет пальцы в замок, продолжая гадать, зачем Риддл наложил на дверь заглушающее заклинание. Это могло бы понадобиться, если он вздумал пытать его.

Словно читая его мысли, Риддл морщится и делает слабый взмах рукой.

– Не напрягайся, я просто не люблю разговаривать без заглушающего, когда на этаже кто-то есть. Дело не в том, что нас кто-то может подслушивать, просто без него я чувствую себя… – он умолкает, словно не может подобрать нужного слова.

– Неуютно? – тихо заканчивает Гарри и, наконец расслабившись, усаживается в кресле поудобнее.

– Именно, – с улыбкой кивает Риддл и тут же серьёзнеет: – Пожалуйста, подожди пару минут, пока я закончу.

Он возвращается к пергаменту, пробегает по нему глазами, потом берёт перо и начинает что-то вычёркивать с гримасой отвращения. В наступившей тишине Гарри поначалу чувствует себя тревожно, но потом, чтобы успокоиться, принимается обводить глазами кабинет, который не рассмотрел как следует в прошлый раз. На каминной полке мерно тикают часы, в камине потрескивает огонь, и он ловит себя на мысли, что, не будь комната кабинетом Волдеморта, её вполне можно было бы назвать уютной. Он вглядывается в книги на стеллажах за спиной Риддла, пытаясь прочесть хоть одно название, но буквы на ветхих переплётах слишком тусклые. Гарри переводит взгляд на свои руки. В памяти снова всплывает сегодняшний разговор с Марком. Как бы ни хотелось это отрицать, он прав: пора не просто менять тактику, пора менять своё поведение. Возможно, стоит отбросить предрассудки и хотя бы попытаться сделать шаг навстречу? Ведь несмотря на то что он провинился уже не один раз, никакого наказания от Риддла ещё не получил, и даже наоборот: поведение Риддла говорит, что пока тот расположен к нему. Пока. Ведь его терпение небезгранично. А если Гарри будет продолжать в том же духе, очень скоро окажется там, где и планировал: в подземельях, подкармливаемый регулярными побоями Эйвери. Нет, Марк определённо прав. Нужно срочно что-то менять.

Гарри тихо прочищает горло, чувствуя, как кровь приливает к лицу, а ладони увлажняются от волнения.

– Я хотел… – тихо начинает он, но запинается, когда Риддл отрывается от пергамента и поднимает на него удивлённый взгляд. – Я хотел извиниться за то, что устроил утром, – уже громче и увереннее произносит он. – Я был очень расстроен и вёл себя отвратительно. Я не должен был на вас срываться.

Риддл пристально смотрит на него, а потом коротко улыбается, кивает и снова берётся за перо. Гарри отмечает, что улыбка вышла вымученной, но не злой.

– Значит, теперь ты веришь, что я не имею никакого отношения к тому, что случилось с твоими волосами? – наконец произносит Риддл, перечёркивая полстраницы и откладывая пергамент в сторону.

– Да, Снейп убедил меня в этом.

– То есть словам Северуса, в отличие от моих, ты веришь, – констатирует он. Гарри теряется, не представляя, что ответить, но Риддл, по-видимому, и не ждёт ответа. – Скажи, Гарри, – со вздохом произносит он, – я хоть раз тебя обманывал?

Вопрос ставит в тупик, и Гарри еле удерживается от нервного смешка, но, поразмыслив, приходит к выводу, что, несмотря на всю историю их знакомства, Волдеморт никогда ему не лгал.

– Видишь, Гарри, это всё предрассудки, – просто заключает Риддл и отодвигает вслед за пергаментом и чернильницу. – Итак, ты отужинаешь со мной сегодня?

Гарри голоден, но сама перспектива ужина с Риддлом его смущает. Поэтому он машинально повторяет вчерашнюю фразу:

– Спасибо, я не хочу есть, – но, видя, как на лице Риддла появляется что-то похожее на обиду, решает исправиться: – Правда, не отказался бы от бокала вина. Желательно, без Веритасерума, – добавляет он поспешно.

Риддл довольно усмехается, но качает головой.

– Вина? Пожалуй, нет. – Гарри тут же сникает, чувствуя себя ужасно неловко, но Риддл заговорщицки произносит: – Есть вещь получше, – и поднимается из кресла.

Он подходит к шкафу и достаёт что-то с той же полки, что и вчера. Гарри с любопытством следит за ним и удивлённо поднимает брови, когда Риддл ставит на стол бутылку коньяка, два бокала и вазу с маленькими плитками шоколада.

– Мой замечательный Люциус, – поясняет он, разливая коньяк по бокалам, – научил меня этой нехитрой премудрости.

– Шоколад? – усмехается Гарри, качая головой: образ Волдеморта никак не ассоциируется у него с тёмными душистыми сладостями.

– Да, попробуй, – Риддл кивает и устраивается в кресле.

Гарри берёт бокал, делает большой глоток обжигающего напитка и отправляет в рот маленький кусочек шоколада. Великолепное сочетание вкусов заставляет его довольно улыбнуться, и эта улыбка не ускользает от внимания Риддла, который тоже делает глоток коньяка и принимается вертеть стакан в длинных пальцах.

Почти минута проходит в тишине, и Гарри в голову приходит мысль, что Риддл позвал его к себе не с какой-то конкретной целью. Может быть, стоит воспользоваться ситуацией?

– Могу я задать вопрос? – осторожно спрашивает он.

Риддл кивает и улыбается.

– Я рад, что ты, наконец, дошёл до стадии вопросов. Их у тебя, я полагаю, накопилось немало.

– Марк сказал, что… – он запинается, лихорадочно соображая, не заложит ли сейчас своего знакомого, но тут же отметает эту мысль как нелепую. – Марк сказал, что новая внешность появилась у вас год назад. Но именно в это время…

– Ты перестал чувствовать связь, – заканчивает Риддл, и он кивает. – Да, ментальная связь разорвалась именно по этой причине.

– Но почему?

– Эта оболочка, – Риддл небрежно проводит рукой вдоль тела, – слишком хорошо скрывает то, что находится под ней. Новое тело стало чем-то вроде барьера.

– А почему оно… – Гарри смолкает, не зная, как деликатнее закончить вопрос.

– Об этом лучше спроси Северуса, – с лёгким недовольством отвечает Риддл.

– Странно, потому что он посоветовал спросить у вас.

Риддл издаёт короткий смешок.

– Вполне в его духе.

– Что в его духе? – хмурится Гарри.

– Он так заигрался в своё шпионство, что предпочитает отсылать сразу ко мне, вместо того, чтобы ответить на простой вопрос. Могу поспорить, он и в вашем штабе не рассказывал тебе ничего, пока Дамблдор не кивнёт, покашляет, шаркнет ножкой или даст другой условный сигнал.

Гарри мрачнеет, вспоминая, что так оно и было. Все разговоры с ним Снейп проводил только после беседы с Дамблдором, во время которой наверняка решалось, что ему можно сообщать, а что – нет.

– Что нового в прессе? – внезапно спрашивает Риддл.

– Ну… Одна газета называет вас вором. – Риддл равнодушно кивает. – А Лавгуд написал, что я пропал и, возможно, похищен Пожирателями.

Риддл задумчиво хмурится, потирая губы костяшками пальцев.

– Это нехорошо, – наконец произносит он, поворачивается к камину и, послав какое-то заклинание в огонь, коротко бросает: – Поднимись ко мне, быстро!

– Нехорошо? – удивляется Гарри. – Почему? Если люди узнают, что я больше не с Дамблдором, разве они не…

– Нет, – перебивает Риддл. – Они, конечно, расстроятся, но будут расценивать это как похищение и решат, что я силой заставил тебя перейти на свою сторону. А это нам совершенно не нужно.

Он собирается спросить что-то ещё, но огонь в камине вспыхивает зелёным, и в кабинете появляется Александра. На ней надето почему-то не платье, а бежевый маггловский костюм.

– Да, мой Лорд, – кивает она, коротко взглянув на Гарри.

– Александра, срочно статью в завтрашний «Пророк». Развеять слухи об исчезновении Поттера. Он до сих пор в дамблдоровском штабе, но болен, чем-нибудь очень неприятным. Драконья оспа, эльфийская инфлюэнца, чума… Не знаю, дай волю фантазии.

Александра внимательно слушает, нелепо раскачиваясь с носков на пятки. Когда Риддл умолкает, она замирает и склоняет голову набок, хмурясь.

– Дамблдор опровергнет эту информацию. Поттер не сможет долго «болеть».

– Добавь подробностей, чтобы было правдоподобнее. К тому же, ему не нужно «болеть» долго. Через какое-то время разрешим «Пророку» напечатать официальное интервью с Гарри. Пусть красиво и убедительно расскажет Рите Скитер, почему перешёл на нашу сторону.

– Вы хотите, чтобы я дал интервью? – изумляется Гарри.

– Конечно. Люди охотнее верят информации, которая идёт из первых уст. Дашь его через… допустим, две-три недели. Расскажешь о том, почему решил присоединиться к нам.

– Почему не сейчас?

– Потому что это будет ложью, – спокойно отвечает Риддл и, прежде чем Гарри успевает опомниться, снова обращается к Александре: – Только не на первую полосу. Мы не ликуем и не радуемся болезням врагов – мы просто сообщаем. Иди.

Она кивает и скрывается в камине.

– Я готов рассказать об этом уже сейчас, – напрягается Гарри.

– Может, и готов. Но я не хочу этого.

– А чего же вы хотите?! – внезапно взрывается он.

– Я не хочу, чтобы ты лгал.

– Но я не… – он обрывает себя под выразительным взглядом Риддла, чувствуя, что просто сотрясает воздух, и если будет продолжать в том же духе, непременно разозлит его.

– Гарри, – негромко произносит Риддл, дождавшись, пока тот встретится с ним глазами. – Не пытайся убедить меня во всей чепухе, что придумал для тебя Дамблдор. Неужели ты сам в неё веришь? Или веришь в его благие намерения? Или в то, что все вы для него не просто мелкие разменные монеты или орудие?

– Это неправда, – хмуро отвечает он, скорее механически, чем из-за желания снова спорить.

– Это правда, – злобно усмехается Риддл, оживляясь. – Думаешь, что ты для него особенный, что он дорожит тобой и никогда не подвергнет ненужному риску? На самом деле ему плевать и на тебя. Когда-то он верил в твои силы, но сейчас его вера иссякла. Когда ты был ему нужен, он оберегал тебя, защищал и позволял делать глупости и ввязываться в передряги только под его невидимым контролем. Но теперь он оставил тебя, неужели ты этого не понимаешь? Он бросил тебя в логово врагов, чтобы откупиться и выиграть время. И это был всего лишь жест отчаяния. Он больше не дорожит тобой. Если бы дорожил, ни за что бы не отпустил.

– Я в это не верю, – твёрдо произносит Гарри, ощущая, как алкоголь снова разжигает утихнувший гнев.

– Не нужно мне верить, нужно только начать думать собственной головой. Я понял, что Дамблдор за человек, ещё когда мне было одиннадцать, и мне удалось избежать его влияния. Но ты столько лет шёл у него на поводу. Для чего? Чтобы в один прекрасный день оказаться в плену у Пожирателей?

Гарри не желает верить ничему из того, что услышал, но сказанное почему-то болью отдаётся в сердце. Наверное, это отражается на его лице, потому что Риддл добавляет:

– Ты сомневаешься в Дамблдоре, и тебе неприятно это выслушивать, потому что мои слова только подтверждают сомнения. Но это говорит лишь о том, что ты ещё не безнадёжен. Именно поэтому я принял тебя.

– Но Дамблдор… – робко начинает Гарри, но Риддл со всей силы стучит ладонью по столу. Он вздрагивает и умолкает.

– Я не желаю больше говорить о Дамблдоре, – шипит Риддл. – Более того, если мне ещё хоть раз придётся вернуться к этому разговору и разъяснять тебе элементарные вещи…

Угроза повисает в воздухе, но Гарри догадывается, что будет.

– Поэтому, – продолжает Риддл уже спокойно, – будем считать, что этой беседы не было. Однако это не значит, что ты должен о ней забыть. И если ты и сейчас не понимаешь, что я имею в виду…

– Понимаю, понимаю, – торопливо кивает Гарри и в доказательство своих слов резко меняет тему: – Когда я должен дать интервью?

– Когда я решу, что ты готов. А когда это случится, будет зависеть только от тебя.

Гарри прикрывает глаза и по привычке устало трёт лоб. Только сейчас он понимает весь парадокс ситуации. Если он хочет осуществить задуманное, ему не нужно делать вид, что он стал одним из них – он должен им стать. По доброй воле, искренне. Нужно не просто что-то менять, нужно меняться самому. Не за один день, разумеется, а медленно, постепенно, убедительно. Он не сможет притворяться, он должен оставаться собой. Значит, больше никаких игр. И если ему кто-то и сможет помочь прижиться, то лишь один человек. И сейчас он сидит напротив. От осознания этого делается по-настоящему страшно, но он справляется с собой, открывает глаза и смотрит в лицо Риддлу. Если он хочет получить доверие, он сам должен быть открыт и честен.

– Пожалуйста, помогите мне советом, – тихо просит Гарри, и Риддл заинтересованно кивает. – Я чувствую себя здесь чужим. И не только потому, что меня окружают вр… Пожиратели, – быстро исправляется он, но Риддл хмурится и качает головой.

– Нет, Гарри, называй вещи своими именами. Три дня назад все они были твоими врагами и, не задумываясь, убили бы, если бы представилась такая возможность. За столь короткий срок мало что изменилось. Они до сих пор считают тебя опасным пленником, а ты их – врагами.

– Помогите мне это изменить. Что я должен делать, чтобы добиться?.. Ну, не расположения, конечно, но хотя бы нормального серьёзного отношения.

– Тебе двадцать лет, а ты спрашиваешь у меня, как общаться с людьми, – усмехается Риддл. – Относись к ним так же, как хочешь, чтобы они относились к тебе. Хочешь, чтобы на тебя обращали внимание – заводи разговор первым. Хочешь, чтобы к твоему мнению прислушивались – подавай адекватные идеи. Хочешь понимать, о чём идёт разговор – попроси ввести в курс дела. Если чем-то интересуешься – спроси. От тебя не станут нарочно скрывать то, что не является тайной. Марк, конечно, проводит с тобой немало времени, но он не единственный, с кем тебе придётся работать в дальнейшем. Лучше наладить контакты сейчас, чтобы потом быть уверенным, что тебя не подставят.

– Вряд ли здесь есть хоть один Пожиратель, с котором мне бы хотелось наладить контакт, – мрачно усмехается Гарри.

– Так не нужно себя насиловать. Если тебе не нравится человек, не стоит делать вид, что ты к нему расположен. Я не навожу иллюзий, что поместье – это большая дружная семья. У всех разные интересы и разные отношения. Например, Мальсибер – ублюдок. Но ублюдок умный, полезный и хитрый, об этом нужно помнить и не подходить к нему близко, если нет необходимости. Белла – истеричка, и с ней справляемся только мы с Люциусом. Но она исполнительна, а это порой просто необходимо. Её настроение меняется с невообразимой скоростью, поэтому, если угадать момент, из врага её легко можно сделать союзником. Люциус… – Риддл на несколько секунд замолкает, словно что-то обдумывая. – Я выделяю его из прочих, и с ним тебе нужно поддерживать хорошие отношения, но это будет очень непросто. Он до сих пор не может забыть, как ты испортил ему карьеру, и не будет относиться к тебе, как к равному. К тому же, он считает, что многие неудачи Драко связаны с тобой. Лично я не вижу здесь связи – просто его сын лишь жалкое подобие человека. Но Люциус думает иначе. Эйвери – это отдельный разговор. Он слишком хорошо умеет разделять работу и личные отношения. Он может проклясть тебя утром за провинность, а вечером распивать с тобой огневиски. Он относится к тебе нейтрально и не учитывает того, что случилось в первый день. Так что и тебе советую забыть об этом эпизоде. Остальные… У них нет к тебе личных счётов. Твои бывшие однокурсники настроены невраждебно, за исключением Драко, конечно. Эта мелкая пакость не упустит случая ударить тебя в спину.

– Почему вы его так не любите? – осмеливается спросить Гарри, пригубив ещё коньяка.

– Потому что он убогая грязь, – просто отвечает Риддл. – Желчная дрянь, которую я терплю здесь только из-за его отца. Он не учится ни на чьих ошибках, включая свои. Так что просто не обращай на него внимания.

– Хорошо, я понял, – кивает Гарри. – Значит, вы думаете, мне удастся наладить отношения с остальными?

– Удастся, прояви ты чуть больше активности и меньше стеснения. Просто помни, что они такие же люди, как и ты. И вообще, Гарри… Хочешь влиться в коллектив – начни с чистого листа. Долго оставаться незамеченным ты не сможешь. Тебя будут воспринимать именно так, как ты себя подашь.

– Что ж, спасибо за совет, – задумчиво бормочет он.

– Первый шаг всегда самый трудный, – улыбается Риддл. – Поверь, я знаю, о чём говорю.

Гарри с любопытством смотрит на него, на его лёгкую игривую улыбку, на его тонкие пальцы, сжимающие бокал, на изящно скрещённые ноги и только сейчас чувствует, как напряжение, появившееся, едва он переступил порог кабинета, постепенно сходит на нет. Алкоголь прогоняет остатки детского глупого страха и неуверенности. К словам Риддла просыпается настоящий интерес, и где-то совсем близко настойчиво колется мысль: необходимо продолжить разговор, узнать как можно больше, пока есть удачная возможность.

– Первый шаг? – повторяет Гарри. – Вы первых шагов, кажется, сделали уже немало.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну… – он немного теряется: ответ очевиден. – Вы создали организацию Пожирателей, вам удалось заново собрать их, вы вновь управляете ими здесь, в поместье…

Риддл понимающе кивает.

– Да, тут ты прав. Мне несколько раз приходилось начинать всё с начала. И это было нелегко. Но я скажу тебе одно: не поднимается тот, кто никогда не падает. Нельзя вкусить радость победы, не познав горечи поражения.

– Я знаю, – усмехается Гарри.

– Вряд ли. Ты не можешь знать этого, Гарри, потому что никогда по-настоящему не проигрывал. Последние десять лет тебя окружал ореол славы. Тебе всё время везло. Удивительно везло, – добавляет Риддл совсем тихо, и его глаза недобро сужаются. Гарри сглатывает и неловко ёрзает в кресле, но, к счастью, он снова меняет тон на беззаботный: – Что бы ни случалось, ты всегда выходил из любой передряги победителем. Даже сейчас, когда твои враги приходят к власти, ты ещё надеешься на то, что всё изменится.

– Зря вы думаете, что моя жизнь – это красивая сказка, – горько фыркает Гарри. – До одиннадцати лет она была настоящим адом.

– Тут я тебя понимаю, – Риддл тихо смеётся. – Всем нам, сиротским детям, приходилось трудно. – Гарри удаётся подавить вспышку гнева из-за подобного сравнения. – Нищета, побои, объедки, наказания… И никакой надежды на нормальную жизнь.

– Но вам удалось всё изменить, – зачем-то нелепо констатирует он.

– Как видишь. Деньги, союзники, власть, это поместье – всё появилось не просто так. Одного желания недостаточно.

Гарри почему-то цепляется за слово «поместье» и решает озвучить мысль, которая мучила его уже два года:

– А я всегда думал, что вы захотите остаться в Малфой-мэноре.

– Да, у Люциуса было неплохо, – Риддл улыбается каким-то своим воспоминаниям.

– Тогда почему же вы не устроили свою ставку там?

– Потому что это было «у Люциуса», – отвечает он с оттенком удивления.

– Ну да, а вы же во всём привыкли быть главным, – бормочет Гарри, делая глоток коньяка.

– Дело не только в этом. Я хотел начать всё с чистого листа. И в этот раз поместье было моим первым шагом. Ну и, конечно же, безопасность. Малфой-мэнор слишком известен, чтобы останавливаться там надолго.

Гарри хмурится и выглядывает в окно, но на улице ничего не видно.

– А где мы вообще? – Риддл молчит, многозначительно подняв бровь, и он понимает, что ответа не услышит. – Ну, мы хотя бы по-прежнему в Британии?

– Мы находимся на одном из очень маленьких островов Великобритании.

– Ясно, – кивает Гарри и умолкает: в голове крутится столько вопросов, что он даже не знает, с чего начать. К счастью, Риддл сам решает подтолкнуть его к дальнейшему разговору.

– Что случилось, Гарри? – усмехается он. – Ты помрачнел. Тебе не понравились мои слова, или ты снова не можешь решиться о чём-то спросить?

Насмешка в его голосе отчего-то задевает, и Гарри расправляет плечи, словно в доказательство того, что он вовсе не трусит разговаривать с врагом.

– Вообще-то я хотел спросить о главном. Вы не отправили меня снова в подземелья, вы дали мне… относительную свободу. Значит, вы уже что-то решили на мой счёт?

– О чём ты?

– Я должен буду что-то для вас делать, – еле слышно произносит он, закусывая нижнюю губу.

– А что ты хочешь для меня делать? – фыркает Риддл.

– А что делают остальные Пожиратели? – в тон ему говорит Гарри и получает в ответ очень странный и настороженный взгляд, от которого мгновенно делается не по себе.

– Ну… – медленно начинает Риддл, и даже в каждом его жесте читается издёвка. – Они убивают для меня ваших авроров, пытают пленённых, охраняют важные объекты в городе ценой жизни, сражаются с членами вашего Ордена… Мне продолжать?

– Нет, – выдавливает Гарри.

– Ты хочешь делать то же самое?

– Нет.

– Тогда к чему такие вопросы?

– Но я ведь должен что-то делать. Я же не могу целый день слоняться по поместью как… – он запинается и невесело усмехается, вспоминая вчерашние слова Марка: «…как пыльным мешком по голове огретый». – И ничего не делать, – заканчивает он на свой лад.

– Ну, если ты настаиваешь, – Риддл наклоняется вперёд, и в его взгляде появляется азарт, – то мы обязательно придумаем тебе занятие.

– Очередное издевательство? – слова срываются с языка, прежде чем он успевает одуматься.

Улыбка Риддла тут же исчезает. Он медленно выпрямляется в кресле, сжимая губы, и Гарри словно обдаёт исходящей от него ледяной волной.

– Издевательство? – холодно повторяет он.

– Да, – кивает Гарри, глядя на Риддла в упор. От его расслабленности не остаётся и следа. – Вам ведь нравится меня унижать.

– Позволь узнать, когда я успел тебя унизить?

От его голоса, кажется, температура в комнате понижается на несколько градусов, и Гарри сам уже не рад, что на короткий миг позволил эмоциям взять вверх. Но отступить – значит, признать поражение, а сдаваться уже не позволяет алкоголь, разгоняющий по телу горячую кровь.

– А то, что было вчера? Или вы считаете, что заставить раздеться – это не унижение?

Риддл смотрит на него очень странно, как на умалишённого.

– Я и не думал, – спокойно отвечает он. – Я всего лишь хотел проследить за тем, чтобы ты не спустился на завтрак в своих обносках и не выставил себя на посмешище во второй раз.

– Разве вам есть до этого дело? – от его ровного тона Гарри и сам быстро успокаивается, поэтому вопрос получается не возмущённым, а немного обиженным.

– Может, ты сейчас и не поймёшь моих мотивов, – на губах Риддла снова появляется усмешка, – но мне не безразлично, что будут думать о тебе мои слуги. Потому что твой неподобающий вид и твоё нелепое поведение позорят перед ними именно меня. Я прав, и ты поймёшь это, если поразмыслишь на досуге, – он бросает короткий взгляд на часы на каминной полке и серьёзнеет: – А теперь извини, но у меня ещё много дел.

Он вновь берётся за отложенный пергамент, а Гарри ещё несколько секунд сидит в недоумении от резкого окончания разговора. Риддл углубляется в чтение, словно его здесь нет.

– Я могу идти? – несмело спрашивает он.

– Разумеется, – сухо отвечает Риддл, не поднимая головы, и макает перо в чернила.

Гарри, всё ещё удивлённо хмурясь, поднимается на ноги и подходит к двери, где до него доносится последнее напутствие:

– Кстати, если Мальсибер станет к тебе лезть, не бойся послать его к чёрту.

– Спасибо, я учту, – кивает он и покидает кабинет.

У лестницы перед ним возникает Мальсибер, криво ухмыляясь.

– Ну что, наговорился?

Но Гарри быстро проходит мимо, бросая на ходу:

– Пошёл к чёрту, – и спускается на третий этаж.

***

Уже лёжа в постели, Гарри никак не может уснуть, прокручивая в голове разговор с Риддлом. Конечно, он знал и раньше, что ещё нескоро увидит друзей, если вообще увидит, понимал: нет никаких гарантий, что план Дамблдора сработает, но сегодняшняя беседа словно расставила все точки над «i». Только после неё он понял, что его пребывание здесь – это не игра на несколько недель, после которой он снова вернётся в штаб. Это отрезок его настоящей, реальной жизни. Он мог бы продолжать играть, притворяться, покорно исполнять приказы, но всё, что от него требуется – это просто жить. Жить собственной жизнью, оставаться собой, не насилуя разум и волю. А это самое трудное.

Только теперь Гарри в полной мере осознаёт, как тяжело ему придётся и как он одинок здесь. Сейчас он отдал бы многое за то, чтобы хоть на пару часов оказаться дома, в штабе. Он не видел друзей всего три дня, но ему кажется, что прошёл месяц. Если бы сейчас можно было очутиться на маленькой тесной кухне, он съел бы всю Гермионину стряпню, долго смеялся бы над грубыми шутками Сириуса, обнял бы Джинни, поцеловал. Перед глазами встаёт её счастливая улыбка, которая на последнем году обучения заменяла ему уютное пушистое одеяло и кружку горячего чая с мёдом. Слушая бесконечные рассказы авроров о стычках с Пожирателями, Гарри мрачнел и покидал кабинет директора с тяжёлым сердцем, но когда видел Джинни, беззаботно болтающую с подругами, начинал верить, что война скоро кончится, что они обязательно уничтожат врагов. А когда Джинни проводила тонкими пальцами по его волосам и говорила, что верит в него, Гарри ощущал такой прилив сил, что готов был немедленно выйти на поединок с Волдемортом. Благодаря ей ему порой казалось, что война идёт где-то в другом мире и ни за что не доберётся до стен Хогвартса.

Он улыбается собственным воспоминаниям и, представив лукавую улыбку Джинни, машинально облизывает губы. На языке появляется слабый привкус коньяка. Последний раз он пил коньяк… Гарри мрачнеет, поворачивается на другой бок и утыкается лицом в прохладную подушку. Последний раз он пил коньяк весной, на дне рождения Сириуса. К тому моменту, как миссис Уизли подала на стол праздничный ужин, крёстный уже успел изрядно набраться огневиски. Он сидел и травил пошлые анекдоты, вгоняя в краску девушек. А когда перевалило за полночь и все разошлись по комнатам, он заговорщицки подмигнул Рону и Гарри и выудил откуда-то из-под стола бутылку коньяка. Рон довольно быстро отправился спать, а они с Сириусом ещё долго сидели у камина прямо на мягком ковре, потягивали коньяк и разговаривали обо всём на свете. И Гарри не мог припомнить другого раза, когда крёстный был таким общительным. Тот вечер был одним из самых тёплых и уютных за последние годы.

Гарри вдруг ловит себя на том, что, предавшись приятным воспоминаниям, начал улыбаться раздувающимся ветром шторам. Счастливое лицо Сириуса меркнет, оставляя перед глазами лишь пустую тёмную комнату. Он ёжится от несуществующего холода и натягивает одеяло повыше. Болезненные мысли вновь возвращаются, не давая уснуть. И одна из них вспыхивает наиболее ярко. Дамблдор…

Нет, Риддл не мог быть прав, когда говорил, что старик просто откупился от него. Этого не может быть. В его глазах была боль, когда они обсуждали этот безумный план. Если Дамблдор боялся за него, значит, он ему небезразличен. Хотя, с другой стороны, в итоге он согласился отправить Гарри к Пожирателям, а ведь раньше не давал даже заговорить о подобном. Словно чтобы упрочить сомнения, в голове звучит голос Риддла: «Когда ты был ему нужен, он оберегал тебя». «Нет, – спорит сам с собой Гарри, – Дамблдор ни за что бы так не поступил!» Что с того, что ещё год назад старик запрещал ему участвовать в опасных операциях, а потом разрешил совершать вылазки вместе с остальными? Просто Гарри повзрослел, набрался опыта. И сейчас Дамблдор отправил его в стан врага вовсе не потому, что он не нужен, а потому что доверяет ему и рассчитывает на успех. «Или же чтобы откупиться и выиграть время», – мерзко нашёптывает внутренний голос, подозрительно похожий на риддловский. «Нет!» – Гарри трясёт головой, чтобы прогнать неожиданного собеседника. Это невозможно! Дамблдор никогда бы так не поступил, а всё, что говорил Риддл – отвратительная ложь, он просто хочет сделать ему больно. Внутренний голос, кажется, собирается снова съязвить, но Гарри поспешно переключает мысли на главный вопрос: что делать дальше?

Завтра он попробует, как и советовал Риддл, начать всё с чистого листа. Он не знает, получится ли, но это определённо лучше, чем бродить по поместью серой мышью и обходить стороной каждого Пожирателя. Он сделает над собой усилие, попытается взглянуть на них без предрассудков и неприязни и, быть может, ему станет легче жить здесь.

Гарри усмехается сам себе. Ещё вчера он думал, что сможет завершить свою миссию, убить Волдеморта и вернуться назад, в штаб. Но сейчас он осознаёт неутешительную вещь: как раньше уже не будет никогда. Потому что если он хочет добиться своей цели, ему действительно придётся измениться. А после этого он уже не сможет стать прежним.

Глава 8. Новый день

Гарри просыпается рано: на часах нет и девяти. Так что он успевает сходить в душ, одеться как положено и справиться с волосами, которые с третьей попытки всё же удаётся стянуть в хвост. Перед выходом он долго стоит у зеркала в спальне и рассматривает своё отражение. Сегодня он должен найти контакт с Пожирателями. Он понятия не имеет, как они отреагируют и что вообще делать в случае неудачи. Самое странное: сейчас его волнует, что скажет Риддл, если он оплошает. Но как бы там ни было, он обязан постараться. Гарри осматривает себя в зеркале последний раз, кивает отражению и выходит из комнаты.

Когда он появляется в зале, все уже сидят за столом, и он решает в следующий раз прийти пораньше. Он проходит к своему месту, отодвигает стул, но прежде чем опуститься, негромко, но внятно произносит:

– Доброе утро, – радуясь, что голос не дрогнул. От волнения в горле пересохло, а сердце стучит как бешеное.

На секунду в зале повисает тишина, и горячая волна простреливает тело от макушки до пят, оставляя на ладонях липкий пот. Сразу за этим мелькает досадливая мысль, что на него просто не обратят внимания, но тут за столом раздаётся больше десятка голосов: