Текст книги "Табия (СИ)"

Автор книги: Тупак Юпанки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 44 страниц)

– Отчего же? Продолжай.

– Да нечего тут продолжать, – Гарри дёргает плечом. – Я полюбил осень задолго до того, как поступил в Хогвартс. С утра до вечера шёл дождь. Я сидел, смотрел на него и гадал, какой формы капли. Они такие быстрые, невозможно разглядеть. Иногда мне казалось, что они длинные, как сосульки. Потом представлял, что каждая принимает форму какого-нибудь животного. Даже пытался их поймать.

– И как, удавалось? – насмешливо спрашивает Риддл.

– Да, когда мне было пять лет, насобирал полбанки воды, – Гарри коротко смеётся, но потом становится печальным. – Всё равно не вышло разглядеть.

Усмехнувшись, Риддл мягко касается его плеча и отходит к двери.

– Идём, – бросает он от порога, и Гарри удивлённо оборачивается.

– Куда? Я же хотел поговорить с вами.

– Мы уже разговариваем, разве нет? А если ты о том, что случилось три дня назад, то здесь говорить не о чем. Идём.

Риддл выходит из кабинета, и он, поспешно соскочив с подоконника, идёт следом. Они направляются к винтовой лестнице, и только теперь Гарри замечает, что она не заканчивается на пятом этаже, как ему казалось раньше, а уходит ещё выше. Поднявшись вслед за Риддлом, он с удивлением обнаруживает, что лестница выходит на открытую круглую площадку, которую от фасада поместья за крышей не видно. Риддл доходит до парапета и поворачивается. Немного помешкав, Гарри подходит к нему.

Волосы быстро промокают, отяжелевшие длинные пряди липнут к шее и щекам, холодные капли скатываются за шиворот, и Гарри невольно ёжится. Он смотрит на Риддла с лёгким удивлением, совершенно не представляя, зачем он его сюда привёл. Риддл сверлит его странным насмешливым взглядом и снова молчит. На его скулах быстро появляются мокрые точки, и он слегка жмурится, когда влага попадает на ресницы. Наконец уголок его рта плавно ползёт вверх, он взмахивает палочкой, и тут же становится намного тише. Гарри не сразу понимает, что произошло. Сначала ему кажется, что на площадку легло заглушающее заклинание, но, подняв голову вверх, он изумлённо распахивает глаза: Риддл сотворил нечто совсем иное.

Дождь на площадке просто остановился. Многочисленные капли зависли в воздухе, не долетев до земли. Где-то там, в темноте, за парапетом, по-прежнему идёт ливень, но дождь над ними замер, как будто время вокруг замёрзло. Гарри восхищённо разглядывает застывшие капли, протягивает руку к одной из них и осторожно касается кончиком пальца. Капля падает на площадку бесформенной кляксой. Он проводит рукой по нескольким каплям, словно по струнам арфы, и слышит едва различимый звон, когда они сталкиваются с каменным полом.

– Ну и на что похожи капли? – врезается в далёкий шум дождя тихий голос.

Гарри прищуривается, наклоняясь ближе к одной из них, и разочарованно выдыхает:

– Они такие же, как на детских картинках.

– Ты расстроен?

Гарри задумчиво смахивает горсть капель, и в рукав ему затекает маленькая струйка воды.

– Нет. Это самый удивительный дождь, который я только видел.

– Остановившаяся жизнь тоже может быть прекрасной.

Наконец он смотрит Риддлу в глаза, открывает рот, чтобы что-то ответить, но внезапно чувствует, что говорить ему совершенно не хочется. Да и, кажется, не нужно. Крепнет непонятное ощущение правильности: правильно просто стоять напротив Риддла и молчать. Так проходит около минуты. В глазах Риддла появляется что-то странное – что именно, понять не удаётся. Он медленно протягивает руку и дотрагивается до щеки Гарри. Тот замирает и даже задерживает дыхание, когда волна магии медленно расползается по лицу, спускаясь всё ниже. Собрав последние остатки выдержки, Гарри хрипло шепчет, с усилием заставляя онемевшие губы шевелиться:

– Зачем вы это делаете?

Риддл делает шаг вперёд и поддевает его подбородок двумя пальцами, внимательно заглядывая в глаза. У Гарри постепенно закладывает уши, и он скорее читает по губам, чем слышит пугающий ответ:

– Потому что я хочу чувствовать себя живым. Когда я дотрагиваюсь до тебя, я ощущаю в тебе отклик собственной магии.

Картинка перед глазами постепенно размывается, и чёткими остаются лишь тёмные глаза, которые начинают плавно увеличиваться, и Гарри не сразу понимает, что Риддл приблизил лицо. Покалывающая волна уже миновала грудь и спускается к животу, чтобы разлиться в нём то ли приятным теплом, то ли приятной прохладой – ощущения настолько спутаны, что уже не разобрать. Из головы улетают все мысли, и всё, что теперь занимает рассудок – это большие тёмные глаза совсем близко от его собственных. Последней связной мысли, которая ещё пытается цепляться за остатки сознания, Гарри даже улыбается: удивительно, оказывается, глаза у Риддла не чёрные, как он думал до этого, а карие. И как он раньше не замечал?..

В следующее мгновенье Гарри забывает не только о чём думал, но и собственное имя. К губам прижимается что-то мягкое и тёплое, а по всему телу будто проходит мощный электрический разряд. Он хочет дёрнуться, но руки и ноги отказываются служить, и даже желание мотнуть головой, чтобы сбросить с губ странное ощущение, быстро сходит на нет. Словно почувствовав его замешательство, это тёплое и мягкое оставляет губы, которым тут же становится прохладно. Глаза Риддла удаляются на несколько дюймов, однако рука с лица никуда не исчезает. Сквозь ослабевшую волну магии пробивается сознание, и только сейчас Гарри понимает, что произошло.

Он не двигается, не пытается отстраниться, даже не моргает – он впал в оцепенение. Риддл с интересом наклоняет голову вбок, напоминая учёного, исследующего любопытный магический артефакт, затем опускает руку, давая Гарри возможность немного прийти в себя. Прохладная волна постепенно рассеивается, оставляя после себя зияющую неприятную пустоту. Но Гарри по-прежнему не двигается, не отрываясь от тёмных глаз. Он уже знает, что произойдёт дальше, но ему не хочется ни сопротивляться, ни пытаться это предотвратить. Он ловит себя на том, что хочет почувствовать это ещё раз. Только сильнее.

Словно прочитав его мысли, Риддл вновь подаётся вперёд. Гарри подавляет в себе короткую вспышку паники, заставляя себя не дёрнуться. Их губы опять встречаются, и на этот раз осознанно. Риддл осторожно касается его верхней губы, потом нижней. Гарри закрывает глаза. В поцелуе нет ничего романтического, это совсем не похоже на то, что когда-то было с Джинни. Скорее, это слияние двух стихий, сплетение магии, одна из частей которой рвётся наружу, навстречу своему настоящему хозяину. И Гарри, подобно этой магии, тоже тянется к нему. Осколки сознания вопят от отвращения и уговаривают: это всего лишь неприятная необходимость, это просто нужно пережить, перетерпеть. Но их быстро затопляют совершенно новые ощущения.

От нахлынувшего удовольствия слабеют ноги. В голове приятный мутный туман, и Гарри не сразу понимает, что возбуждён. Лишь когда сильная волна доходит до ступней, он не просто осознаёт своё желание, но и чувствует, что скоро взорвётся. Магия отдаётся жгучим покалыванием в кончиках пальцев, совсем как в тот раз, когда он впервые взял в руки волшебную палочку, только несравнимо сильнее и ярче. Забытое ощущение пьянит и дурманит, Гарри чувствует, что буйство магии внутри достигло своей грани, и сейчас безумно хочется переступить черту, чтобы узнать, что может быть дальше. Желание заставляет его шире раскрыть губы, чтобы углубить поцелуй. И, кажется, ему это удаётся. Магия клокочет и пульсирует так, что он практически не чувствует тела. Но тут всё заканчивается.

Постояв ещё какое-то время без движений, Гарри наконец решает открыть глаза. Наверное, вместе с картинкой кто-то включил звуки и ощущения. Снова идёт дождь: капли ожили и теперь нещадно колотят по плечам и макушке, будто отыгрываясь за долгое оцепенение. Никого, кроме него, на площадке нет. Становится ужасно холодно и пусто. Как будто Риддл, подобно дементору, высосал из него что-то светлое и тёплое. Гарри пытается привести мысли в порядок и разворачивается, чтобы войти в поместье, но ослабевшие ноги подводят, и он, неловко схватившись за парапет, медленно сползает на мокрый пол.

Сил на то чтобы подняться, совсем не осталось. А через какое-то время становится уже наплевать, что он сидит на улице под дождём, рискуя простудиться. Думать о том, что сейчас произошло, лучше не стоит. Даже себе не хочется объяснять, что это было. Однако в опустевшей голове всё же мелькает дикая, обжигающая мысль: теперь, возможно, Риддл потребует близости, а если Гарри так отреагировал на простой, почти невинный поцелуй, то что же с ним будет тогда?..

Глава 17. Побег

Гарри плохо помнит, как добрался до своей спальни. Кажется, это случилось, уже когда на горизонте забрезжил рассвет. Он завалился в постель прямо в мокрой одежде, даже не потрудившись скинуть ботинки, и теперь лежит, снова пялясь в потолок, как и несколько часов назад. Как ни странно, он спокоен, несмотря на случившееся. Если на площадке его переполняли эмоции, смешанные с безумными ощущениями, то теперь на смену им пришли холодная рассудительность и трезвость. Удивительно, но нет ни отвращения к себе, ни брезгливости. Видимо потому, что он до сих пор не воспринимает состоявшийся поцелуй именно как поцелуй. Прикосновение, слияние магии – всё, что угодно. Но никакой романтики. Он понимает, что и для Риддла тоже это не было поцелуем, лишь чуть более… глубокое касание. Вот только почему же тогда сам Гарри так возбудился, стоило его губам встретиться с другими? Ведь это вовсе не из-за бунтующих юношеских гормонов и вовсе не потому, что ему могут нравиться мужчины. Это всё чёртова магия, которая рвётся из него наружу, чтобы соединиться с остальной, живущей в Риддле. И так будет происходить каждый раз, когда тот вздумает к нему прикоснуться или даже… Что «даже», Гарри думать отказывается. Во всяком случае, сейчас его должно волновать не это, а то, что проклятый старик был прав: Риддл не позволит ему совершить задуманное. Более того, если и дальше так пойдёт, он просто свихнётся. Значит, нужно…

Вдруг становится очень страшно, до дрожи. Гарри резко садится в кровати и спускает ноги на пол. Он не может объяснить, чем вызвано это ощущение паники. Скорее всего, простым и чётким пониманием: у него ничего не получится. Теперь все слова Дамблдора, которые тот говорил во время последней встречи, обретают не только чудовищный смысл, но и почти осязаемую форму. Напрасно он разругался с Дамблдором. Старик прав, тысячу раз прав: ему нельзя здесь больше оставаться. Это не имеет смысла, это бесполезно, он только извёдет себя и поставит под удар всех остальных.

Гарри смотрит на часы, чтобы убедиться, что утро уже действительно наступило. Решив, что девять утра – это не слишком рано, он поднимается и, наскоро переодевшись, идёт на второй этаж. Отыскав по памяти комнату Марка, Гарри громко стучится, воровато озираясь: никому лучше не знать, что он сегодня был здесь. Дверь открывается не сразу, видимо, приятель только что был в постели. Впрочем, это подтверждает и надетая на него нелепая длинная сорочка. Его волосы растрёпаны, глаза сонные.

– Чего тебе? – не слишком вежливо спрашивает он, проводя ладонью по лицу.

– Я могу войти?

– Попробуй. И не шуми – отец спит в соседней комнате.

Гарри заходит, мимоходом рассматривая обстановку: ничего интересного или необычного.

– Ну, чего стряслось? – Марк складывает руки на груди и приваливается спиной к закрытой двери.

– Мне нужна твоя помощь, – Гарри смотрит на ножку стола, потому что поднять взгляд на приятеля отчего-то стыдится. – Помоги мне сбежать.

Марк начинает приглушённо смеяться, закрыв рот рукой и откинув голову назад.

– Спустя три недели он созрел! – выдавливает он сквозь смех.

– Ничего смешного, – фыркает Гарри. – Мне просто нужно отсюда убраться – и как можно быстрее.

Марк обрывает смех и смотрит нахмурившись.

– Что случилось?

– Ничего. Не спрашивай, ладно? Просто скажи, как это сделать.

– Не могу. Отсюда нет выхода.

– Но ты же говорил, что один раз тебе удалось сбежать!

– Да, но это было давно. Тогда защитный барьер ещё не был установлен целиком.

– Хорошо, тогда как ещё можно отсюда выбраться?

– Только с порт-ключом.

– Можешь достать его?

Марк в два резких шага оказывается возле Гарри и склоняется к нему с гримасой злобы.

– Конечно! Сейчас выну из-за пазухи, как фокусник!

– Тогда хотя бы скажи, где они хранятся – я сам достану!

– Эфенди, это не связка ключей, чтобы где-то храниться. Лорд сам делает каждый из них перед очередным заданием. Строго по количеству людей, которые в нём участвуют.

– Тогда что мне делать?! – выкрикивает Гарри, тоже шагая навстречу и гневно сжимая кулаки, и оказывается нос к носу с ним. – Что?!

Неожиданно Марк отступает назад, и на его лице появляется растерянность.

– Что с тобой?

Поначалу Гарри не понимает, о чём он спрашивает, но потом протягивает руку к глазам и понимает, что они мокрые. Он отворачивается.

– Эй, Гарри, что случилось? – осторожная рука касается плеча, чуть сжимая его.

Гарри долго молчит, глотая редкие слёзы и пытаясь вытолкнуть из горла хотя бы несколько слов.

– Он… он сводит меня с ума… Думаю, он хочет… он хочет… меня…

Марк быстро убирает руку и тихо бормочет:

– Так, кажется, я понял тебя. Слушай, давай так. Иди к себе и успокойся – ещё не хватало, чтобы он узнал, что ты ко мне приходил, – а я подумаю, как тебе помочь. Идёт?

Гарри разворачивается и уходит, не поднимая головы и не произнося ни слова. Только у двери своей спальни он понимает, что на самом деле заставило его просить помощи Марка. Кажется, вовсе не осознание своей бесполезности, а дикие перспективы его дальнейшего здесь пребывания, которые нарисовало некстати разыгравшееся воображение.

***

Не желая видеть Риддла, чтобы лишний раз не спровоцировать его своим присутствием, Гарри пропускает и завтрак, и обед. Заботливая Элли появляется в его комнате со свежими фруктами, тостами и кофе, но он даже не притрагивается к еде: желудок скручивают слабые, но назойливые спазмы, и есть совершенно не хочется. До вечера он шатается взад-вперёд по комнате, как волк, почуявший надвигающуюся опасность. Отчего-то ему кажется, что Риддл обязательно захочет вызвать его вечером к себе, чтобы выяснить, почему он не появлялся в зале. Или не только за этим… Гарри прекрасно понимает, что сам нагоняет на себя бесполезную панику, но поделать ничего не может. Во всяком случае, интуиция редко его подводила, а сейчас всё внутри просто вопит от волнения и безысходности.

Когда уже под вечер раздаётся стук в дверь, сердце на миг замирает, а потом принимается часто стучать где-то в горле. Справившись с собой, Гарри подходит к двери и дёргает ручку. Он ожидает увидеть либо спасительного Марка, либо кого-то из Пожирателей, которого за ним послали, но на пороге стоит Драко. Гарри немного колеблется, а затем отступает назад, давая ему войти.

– Привет, – кивает Драко.

Гарри настолько взвинчен, что даже забывает поздороваться. Прикрыв дверь, он напряжённо спрашивает:

– Что-то случилось?

– Насколько мне известно, что-то случилось у тебя, – по голосу Малфоя невозможно прочесть ничего, и это только усиливает неприятное предчувствие.

– Не совсем понимаю, о чём ты.

– Так уж вышло, – продолжает Драко, глядя ему в глаза, – что я в курсе твоей проблемы. И если тебе действительно нужна помощь, не советую делать вид, что ты не понимаешь, о чём я говорю.

– Марк… – с досадой выдыхает Гарри.

– Да, он просил моего совета. К счастью, у него хватило ума обратиться именно ко мне. Не хочу лезть не в своё дело, Поттер, но мне с самого начала показалось, что у Лорда на тебя особые планы. Не знаю, что между вами произошло, но, думаю, ты правильно истолковал его действия.

– Это, правда, не твоё дело, Малфой, – зло буркает Гарри. – В любом случае, ты и не можешь знать, что произошло.

– Ладно, впрочем, речь не об этом. И мне наплевать, по какой причине ты решил сбежать.

Драко опускает руку в карман и, вытащив оттуда серебряные часы на длинной цепочке, протягивает ему. Гарри машинально принимает их, чтобы рассмотреть.

– Только не открывай сейчас, – предупреждает Драко.

– Какого чёрта, Малфой? Что это?

– Порт-ключ, тупица! – он кривит губы и передёргивает плечами.

– Где ты его взял?

– Это так важно?

– Сложно ответить?

Драко театрально закатывает глаза и шумно вздыхает.

– Забрал давно у убитого Пожирателя. Из Лондона доставили его труп, так что ещё в один конец порт-ключ сработает.

– Почему ты не отдал его Лорду? – Драко опускает глаза и молчит. – Ты хранил его для себя? На всякий случай?

– Слишком много вопросов, Поттер, а времени мало, – шепчет Малфой, переступая с ноги на ногу. – Сейчас все на ужине, входная дверь не заперта. Если поторопишься, успеешь уйти, пока все не начали расходиться.

Гарри бездумно вертит часы в руках, пытаясь переварить информацию, но вопросов действительно остаётся слишком много, чтобы просто взять и уйти.

– Уходи же! – с нажимом говорит Драко, поворачивается спиной и обхватывает себя руками.

Гарри не двигается, удивлённо разглядывая его светлую макушку.

– Драко… Почему ты помогаешь мне?

– Потому что я хочу, чтобы ты отсюда убрался, – отвечает Малфой очень глухо. – Тебе здесь не место.

– Но он узнает, что ты меня отпустил.

– Это уже не твоё дело.

– Драко, – Гарри делает шаг вперёд и протягивает руку, чтобы дотронуться до его плеча, но он, словно почувствовав это, дёргается.

– Уходи.

– Послушай…

– Уходи же быстрее!

Гарри молчит несколько секунд, а затем бормочет:

– Спасибо.

Решив больше не сотрясать воздух, он пятится к двери, тихо выходит в коридор и, уже почти прикрыв её, слышит еле различимый шёпот Малфоя:

– И вытащи нас отсюда…

Он замирает, гадая, не послышалось ли ему, и уже хочет переспросить, но потом, набравшись решимости, плотно закрывает дверь и быстро спускается вниз. Очутившись на первом этаже, он озирается и, никого не заметив, тихо выскальзывает на улицу.

Делая первые торопливые шаги прочь от поместья, Гарри понимает, что было большой ошибкой выйти на улицу в одной рубашке: холод моментально окутывает колючими терпкими руками, и по телу пробегает дрожь. Впрочем, он собрался не на прогулку. Ему нужно лишь воспользоваться порт-ключом, а затем аппарировать к штабу.

Выйдя за ворота, он переходит на бег. Всё утро снова шёл снег, и теперь ноги вязнут в рыхлых сугробах. Окоченевшими пальцами Гарри прижимает к груди металлические часы, молясь только о том, чтобы порт-ключ сработал. Думать о поступке Драко сейчас совершенно нет времени, заветная цель слишком близка и впервые за последние три недели реальна. Сейчас он перенесётся в Лондон, окажется в штабе, где его обязательно ждут тёплый плед и горячий чай от Молли. Это потом он будет объясняться с Дамблдором и остальными, а сейчас главное – добраться. Как можно скорее.

Когда Гарри наконец добирается до границы защитного барьера, ноги уже не слушаются – он почти не чувствует их. Ему так холодно, что трудно вздохнуть. Онемевшими пальцами ему с трудом удаётся нащупать крохотный замок и открыть крышку часов. Живот скручивает, зимнее поле перед глазами меркнет, и ноги отрываются от земли. Он по привычке зажмуривается, а когда открывает глаза, не может сдержать вдох облегчения.

На тихой лондонской улице нет никого, кроме торопливо удаляющейся парочки. В окнах домов горит уютный свет, у кого-то громко работает телевизор, вдали заливается лаем собака. Припорошенная снегом улочка кажется такой живой по сравнению с мёртвым островом, с которого он только что сбежал. Редкие пушистые снежинки плавно спускаются на землю, ветра совсем нет. Гарри нервно усмехается и, с благодарностью посмотрев на серебряные часы, прячет их в карман. Он знает, что ему как можно быстрее нужно аппарировать к штабу, пока его не хватились, но после трёхнедельного пребывания в поместье хочется сделать хотя бы небольшой перерыв, просто отдохнуть и собраться с мыслями. Гарри отыскивает взглядом ближайшую заметную вывеску и направляется к бару.

Войдя в затемнённое прокуренное помещение, он выбирает самый дальний столик и присаживается, оглядывая редких посетителей. За барной стойкой примостился одинокий старик, пару столиков занимают небольшие компании. Гарри чувствует такую детскую неуместную радость, что ему хочется просто подойти к этим людям и сказать, как он безумно рад их всех видеть.

– Удачный день? – слышит он низкий насмешливый голос и поднимает голову.

Возле столика стоит дородная плотная женщина с круглым лицом и вертит в руках блокнот. Только поймав её насмешливый взгляд, Гарри понимает, что сидит, улыбаясь от уха до уха.

– Вполне удачный, – кивает он. – День свободы.

– Вышел из тюрьмы? – густые брови официантки ползут вверх.

– Что-то вроде, но не совсем.

– С девушкой расстался? – Гарри молчит. – Ладно, извини, – усмехается она, – профессиональная привычка. Что закажешь?

– Я бы выпил чего-нибудь согревающего, – он ёжится, и женщина понятливо кивает, с интересом рассматривая его промокшую от снега рубашку. Когда она уже разворачивается, чтобы идти, он внезапно спохватывается: – Ой, подождите. Мне нечем заплатить. – Официантка выгибает бровь. Гарри машинально хлопает себя по карманам и нащупывает часы. Достав их, он открывает крышку, чтобы убедиться, что они потеряли магические способности, и протягивает ей. – Это возьмёте?

Женщина берёт часы, взвешивает на ладони и качает головой.

– Ох, и крепко же ты напьёшься сегодня, парень. За такие-то деньги.

– Мне не на все, – улыбается Гарри. – И сдачи не нужно.

– Уверен? – её лицо вытягивается от удивления.

– Да, вполне.

– Хорошо, через минуту всё будет.

Ароматный кофе с ликёром действительно появляется у него на столе уже через минуту. Он сладко потягивает обжигающее горло питьё, смакуя каждый глоток. В поместье уже наверняка обнаружили его отсутствие, сейчас бегают, ищут по всем комнатам. Гарри улыбается, почти физически ощущая, какая ноша свалилась с его плеч. Да, пусть его поступок и попахивает трусостью, но ведь на этот раз он действительно не мог ничего сделать. Дамблдор был прав: он бессилен. Значит, не стоит пытаться прыгнуть выше собственной головы. Какой смысл изо дня в день сходить с ума, подвергая свою жизнь опасности, если в итоге всё равно ничего не получится? Да, он отступил назад, да, никакой он не герой, но не его вина, что ничего не вышло. Всё это чёртова магия! Но ведь это не конец борьбы, верно? До Риддла он ещё доберётся, обязательно доберётся. А сейчас нужно отдохнуть, набраться сил, придумать новый план, куда менее шаткий и мифический.

Гарри улыбается, уже вспоминая о поместье, как о дурном сне. Пожиратели сейчас далеко, а он здесь, в полной безопасности. Они не найдут его раньше, чем он аппарирует к штабу. Перед глазами встают удивлённые лица Пожирателей, разъярённое лицо Риддла. Да, скорее всего, сейчас он приказал им обыскать всё поместье, проверить каждую комнату. А они ведь даже не знают, как ему удалось сбежать. Впрочем, рано или поздно узнают, выяснят, что это Драко помог… Улыбка тут же слетает с губ, а горячий напиток застревает в горле, и Гарри не сразу удаётся сглотнуть. При мыслях о Драко, Марке, Панси и других бывших сокурсниках, которые остались там, а особенно о последней фразе, которую обронил Малфой, всё хорошее настроение враз улетучивается. На сердце давит что-то тяжёлое и бесформенное, и Гарри начинает чувствовать себя чуть ли не предателем.

Умом он прекрасно понимает, что правильно поступил – ведь именно этого хотел от него Дамблдор. Но с другой – как говорил Риддл, пора думать собственной головой, пора принимать самостоятельные решения. Может, всё же стоило пересилить себя, остаться, попытаться совладать с собственной взбунтовавшейся магией?

Стоит только сомнениям отвратительной горечью заползти под язык, как рядом возникает официантка, чтобы убрать опустевшую чашку.

– Хочешь чего-нибудь ещё?

– Нет, – механически отзывается Гарри, глядя на сахарницу. – Хотя… – он вскидывает голову. – Можете немного посидеть со мной?

– Вообще-то мне не положено и… – женщина невольно косится на свой карман, который заметно оттягивает что-то выпуклое и тяжёлое, явно серебряные часы. – Хорошо, но только недолго. Одну сигарету.

Поправив юбку, она усаживается напротив, достаёт пачку сигарет и прикуривает.

– Можете дать мне совет? – спрашивает Гарри после небольшой паузы.

– Тебя что-то гложет? – равнодушно спрашивает женщина, меланхолично выпуская в воздух струйку дыма.

– Да, пожалуй. Как вы обычно поступаете, когда нужно делать что-то необходимое и очень важное, но совершенно отвратительное? Что очень низко и противно для вас. И вы совсем не уверены, нужно ли это вообще, но другого выхода нет.

– Парень, это мой повседневный ад, – усмехается она. – У меня двое детей, мужа нет, образования – тоже. Я вынуждена здесь работать. Вынуждена каждый день терпеть слюнявые похотливые улыбки и шлепки по заднице, чтобы добыть свой кусок хлеба.

– То есть вы… смирились со своей участью?

Официантка морщится и глубоко затягивается.

– Не нужно так драматизировать. Со своей участью смиряется только скот на бойне. А мы не смиряемся, мы сами выбираем, как жить.

– И вы выбрали такую жизнь, потому что так было проще?

– Это сложно объяснить. Этот ублюдок бросил меня, когда узнал, что я беременна. Если бы я захотела тогда, избавилась бы от детей, пошла бы учиться. Ну, или вышла бы замуж. Всё было бы по-другому. Но знаешь… – женщина затягивается последний раз, гасит окурок, но уходить не торопится. – Когда я думаю о том, какой была бы моя жизнь без этих двух чудиков, которые сейчас ждут меня дома, я понимаю, что поступила правильно тогда. Если бы я от них избавилась, всю жизнь бы потом мучилась сомнениями. А сомневаться – это самое паршивое.

– Согласен с вами, – невесело усмехается Гарри. – Только что делать, когда уже начал сомневаться?

– А не нужно сомневаться, – она просто пожимает плечами. – Если предстоит что-то сделать, но ты не знаешь, стоит ли, то нужно это делать, понимаешь?

– А если это будет неверный выбор?

– Тогда тебе хотя бы будет не в чём себя упрекнуть. Ты скажешь сам себе: «Я сделал всё, что мог».

– А если другие люди с тобой не согласны? Твои друзья, например. Если после этого они… возненавидят тебя?

– Значит, нужно решить, что для тебя страшнее: их ненависть или твоя собственная. В любом случае, с друзьями можно не общаться, а от себя не убежишь. Ладно, парень, мне пора прибираться, а тебе – идти: мы закрываемся, – официантка с тяжёлым вздохом поднимается со стула и уходит за барную стойку.

Какое-то время Гарри рассеянно наблюдает за тем, как бармен прощается с последними посетителями и переворачивает стулья, ставя их на столы, а затем встаёт и выходит из бара.

Пока он сидел внутри, началась настоящая метель. Резкие и сильные порывы ветра бросают в лицо хлопья снега, кожу щиплет от мороза, лёгкие ботинки моментально промокают и ноги понемногу немеют. Он несколько секунд стоит в раздумьях, а потом направляется вверх по улице, чтобы просто не стоять на месте.

Нельзя сказать, что слова официантки произвели на него сильное впечатление или заставили задуматься – просто этот недолгий разговор помог отодвинуть эмоции на задний план и собраться с мыслями. И сейчас становится совершенно ясно, что побег был спонтанной глупостью, вызванной простым волнением. Да что там, он просто психанул! Осознание своего малодушия жёсткими когтями царапает в груди. Теперь, ко всему прочему, Гарри чувствует себя ещё и трусом, нервным истериком, тряпкой. Несмотря на то что это было только сегодня утром, он уже не может логично объяснить самому себе, какого чёрта он вообще припёрся в спальню Марка, кто дёрнул его за язык, заставляя жаловаться на намерения Риддла, и почему он не послал Драко к чёрту, когда тот протянул ему порт-ключ?!

Гарри останавливается, потому что улочка заканчивается, упёршись в пустую широкую мостовую. Куда теперь? Аппарировать в штаб? Он знает, что ничего другого ему уже не остаётся, но медлит, продолжая трястись под пронизывающим ветром. Если меньше часа назад мысли о штабе, тёплом чае и пледе согревали и успокаивали, то теперь наоборот, появляется отвратительно кислое чувство. Гарри пытается представить, как вернётся домой, но, кроме тяжести на сердце, никаких ощущений не прибавляется. Даже думать не хочется, как он окажется у маггловского заброшенного дома, войдёт внутрь и будет жить так, как жил раньше, только постоянно ловя на себе осуждающие взгляды Орденовцев – как и прежде, но теперь за дело – и чувствуя себя последней трусливой крысой. Да, он сможет всем потыкать в нос своими новоприобретёнными шрамами, но это не изменит одного простого факта: он ничего не сделал, не сумел, не выполнил задание. Может, лучше сдохнуть у Пожирателей, чем жить дома, каждую минуту напоминая себе о том, что шанс был, но он его упустил?

Гарри уже почти не чувствует ни рук, ни ног. Он прислоняется к грязной стене дома и закрывает глаза, пытаясь сдержать жгучие слёзы досады на самого себя. Потому что только теперь он признаёт очевидную вещь: он не готов вернуться. Не сейчас и не так. Он не может и не хочет возвращаться. И об этом, конечно же, нужно было думать раньше, теперь уже поздно. Он сбежал от Пожирателей и не собирается возвращаться в штаб. Он отрезал себе оба пути.

Десятки терзающих, мучающих мыслей вертятся в голове, путаясь друг с другом. Сомнение на сомнении, неуверенность за злостью, и накрывает безумную мешанину пустая обречённость. Да нет, наверное, всё это просто полная ерунда, и нужно отправиться к штабу – а там будь что будет. Гарри пытается свыкнуться с этой мыслью, но её постепенно затмевает другая: ему нужно вернуться. Но только не в штаб.

А потом мыслей, кажется, вообще не остаётся. Онемевшие ноги подгибаются сами собой, и он съезжает по стене на ледяную каменную мостовую, припорошенную снегом. Нужно срочно аппарировать, иначе он замёрзнет и подохнет, как бездомный пёс. Гарри даже пытается сосредоточиться и собрать остатки сил, но сознание медленно гаснет, как солнце, садящееся за горизонт. Наступает мрак.

***

Когда Гарри вновь ощущает действительность, он не торопится открывать глаза. Сначала ему хочется понять, где он очутился: ведь если он проснулся, значит, кто-то подобрал его, спас. Скорее всего, какой-нибудь полисмен, который забрёл в этот тихий район случайно. Или у него было ночное патрулирование. Гарри даже пытается представить себе камеру, в которой лежит. Однако, чуть пошевелившись, он чувствует под лопатками не жёсткую тюремную скамью, а мягкую кушетку. Неужели он в больнице? Отогретую кожу на руках и ногах слегка покалывает, и он гадает, сколько провалялся в снегу, пока его не нашли.