Текст книги "Табия (СИ)"

Автор книги: Тупак Юпанки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 44 страниц)

– Мистер Поттер, я провожу вас на ваше место.

– Давно пора, – цедит он так, чтобы его слышал только Малфой.

Люциус перекидывается парой слов со стоящими рядом Пожирателями и тянет Гарри за собой к трону. Только подойдя, он замечает, что сбоку и чуть позади того стоят несколько кресел с высокими спинками. Малфой пытается усадить Гарри в крайнее, но он, сделав невинное выражение лица, садится возле Риддла. Люциус поджимает губы, но молча опускается рядом.

– Господа! – в центре зала возникает Александра в тёмно-бордовой парадной мантии. – Настал час, ради которого многие из вас здесь собрались. – Вперёд неуверенно выходят несколько молодых людей, не старше Гарри, и толпа невольно отступает. – Тёмный Лорд настолько щедр, что в эту Рождественскую ночь наградит вас особым знаком отличия, нашей Меткой. Носите её с гордостью.

Гарри видит, как Риддл едва заметно вздыхает, и старается спрятать неуместную улыбку за волосами. Только сейчас он начинает понимать, что вся эта клоунада только утомляет его.

Риддл медленно встаёт из кресла и обращается к первому юноше:

– На колени.

Тот покорно опускается на пол, закатывая рукав.

– Я клянусь служить моему Лорду верно и преданно, – взволнованно и постоянно сбиваясь, начинает он заранее выученную клятву. – Я клянусь повиноваться ему всегда и во всём. Я клянусь отдать за моего Лорда жизнь, если потребуется. Я клянусь смиренно принимать от его руки наказания или даже смерть.

Юноша нервно сглатывает и совершенно по-детски хлопает ресницами, с восторгом наблюдая за приближающимся к нему Риддлом. И этот счастливый страх вызывает у Гарри смешанные чувства: жалость пополам с отвращением.

Риддл молча берёт юношу за запястье и приставляет палочку к светлой коже, которую через несколько секунд навечно изуродует большая тёмная татуировка. Юноша дёргается и издаёт громкий стон боли, переходящий в рык. Гарри морщится и старается смотреть не на него, а на Риддла. Но на лице того полное равнодушие, правда, верхняя губа брезгливо изгибается. По руке парня расползается чёрный череп и змея, выползающая из его рта. Он зажмуривается и судорожно хватает ртом воздух. Когда Метка набухает, Риддл убирает палочку.

– Встань и служи мне! – разносится по залу его холодный голос.

Новый Пожиратель поднимается с пола, вытирая со лба крупные капли пота и восхищённо разглядывая свою татуировку. Когда он скрывается в толпе, следом выходит второй юноша и, опустившись на колени, как псаломщик, зачитывает ту же клятву.

Гарри надоедает следить за происходящим, и он оглядывает зал. В толпе других Пожирателей он случайно замечает Снейпа, который смотрит на юного идиота с плохо скрываемой болью. На секунду встретившись с Гарри глазами, он быстро отворачивается.

Идёт уже, наверное, десятая клятва, и десятый сдавленный крик нарушает торжественную тишину зала. Гарри бы тоже, по идее, должен чувствовать разочарование, но вместо этого его затопляет совершенно иное и неуместное чувство. Превосходство.

Эти молодые люди, с восторгом и ужасом глядящие на будущего повелителя снизу вверх, готовы пройти болезненную и унизительную процедуру и заклеймить себя на всю жизнь, чтобы хоть на толику приблизиться к великому Тёмному Лорду. А ему, Гарри Поттеру, который девять лет сражался со своим врагом, достаточно лишь подняться на пятый этаж и постучать в кабинет. Губы сами растягиваются в горькой усмешке.

Наконец последний кандидат получает свой рождественский подарок, и Риддл с раздражённой гримасой возвращается в кресло. Александра взмахивает палочкой, из воздуха материализуются уменьшенные музыкальные инструменты и, зависнув под потолком, начинают играть что-то незатейливое. Напряжённая тишина в зале моментально рассыпается, как песок, гости переговариваются, смеются, кто-то приглашает партнёрш на танец.

За последние полчаса у Гарри накопилось столько вопросов к Риддлу, что половину он тут же забывает. Однако, помня наказ Люциуса, решает не трогать его во время торжества и встаёт из кресла, чтобы найти ребят и выпить вместе чего-нибудь. Он уже почти доходит до стола с напитками, когда возле него возникает тот самый юноша, который первым принял Метку.

– Мистер Поттер, – парень почтительно склоняет голову, глядя в пол, и Гарри машинально останавливается. – Для меня большая честь с вами…

– Да, да, и мне приятно, – роняет Гарри со скукой и пытается высмотреть в толпе поверх голов Марка.

– Я много читал о вас, – продолжает настойчивый парень, не поднимая головы, – я всегда восхищался вашей смелостью и отвагой. Но после того, как я прочёл ваше интервью, вы стали моим кумиром.

Гарри незаметно вздыхает и закатывает глаза.

– Эй, – зовёт он и дожидается, пока юноша наконец посмотрит ему в глаза. Лишь как следует вглядевшись в его лицо, Гарри понимает, что ошибся. Похоже, юный Пожиратель куда моложе, чем ему казалось. – Как тебя зовут?

– Брендон, сэр.

– Брендон, сколько тебе лет?

– Пятнадцать, – отвечает парень с лёгким оттенком гордости.

– Ты идиот, Брендон, – просто сообщает Гарри и наконец берёт со стола бокал с шампанским.

Не успевает он сделать глоток, как Брендон снова жужжит над ухом:

– Простите мою назойливость, сэр, но как вам это удалось?

– Удалось что? – Гарри уже готов вылить шампанское парню на голову.

– Добиться расположения Тёмного Лорда.

– Проживи мою жизнь – и у тебя тоже получится.

– Извините меня. Просто мне бы очень хотелось…

– Что, правда, хочешь жить, как я? – голос Гарри сочится ядом. – Ну так это очень просто. Сначала нужно, чтобы он несколько раз тебя чуть не убил. При этом выжить нужно умудриться только чудом. Потом нужно долго и упорно срывать Пожирателям их планы и делать прочие мелкие гадости. А затем, когда тебе надоест, нужно самому прийти к Пожирателям и сказать, что хочешь присоединиться к ним. И тогда, если повезёт, будет тебе и красивая жизнь в поместье, и дорогие шмотки, и расположение, и коньяк с чаем по вечерам от дорогого Волдеморта! – Брендон вздрагивает, хватаясь за левое предплечье, и его глаза удивлённо распахиваются. – А, – понимающе тянет Гарри. – А это, Брендон, бонус такой. Получаешь Метку от повелителя и утрачиваешь возможность называть Волдеморта по имени. – Брендон снова вздрагивает. – Что, больно?! Волдеморт, Волдеморт, Вол…

Чья-то ладонь зажимает ему рот, и над ухом слышится обманчиво весёлый голос Марка:

– Вы извините его, он у нас нервный. Простите.

Несколько напрягшихся было Пожирателей, ставших свидетелями этой сцены, понимающе улыбаются и отворачиваются, а Марк убирает руку и тащит Гарри прочь от бледного, как лист бумаги, Брендона.

– Эфенди, я тебя убью, – шипит он. – Нет, сначала с я тобой выпью, – Марк ловко хватает бокал с проплывающего мимо подноса и, звонко чокнувшись с Гарри, отпивает почти половину. – Что на тебя нашло? – морщится он.

– Не знаю, – Гарри передёргивает плечами. – Просто всё это противно. Бесит. Они малолетние тупицы.

– Да ладно, оставь их в покое, это их выбор.

– А я к ним и не приставал. Он первый подошёл.

– А чему ты удивляешься? Ты теперь и здесь знаменитость.

Гарри не успевает ответить. Вспыхивает огонь в камине, и на пол вываливается какой-то человек. Люциус поднимается из кресла, и его взгляд становится диким. Музыка в зале тут же смолкает. Гарри хмурится, не понимая, что происходит. Толпа расступается, и взору наконец-то открывается новоприбывший. От отвращения даже передёргивает. Это Хвост.

Он неловко поднимается на ноги, отряхиваясь от сажи и затравленно оглядывая лица Пожирателей. Увидев Риддла, он делает несколько несмелых шагов к нему и вновь бухается на колени с протяжным:

– Милооорд…

Гарри не видел Петтигрю с той самой ночи на кладбище. Забытая злость разворачивается внутри, подобно снежной лавине. Возникает непреодолимое желание удушить гада голыми руками. Риддл бросает красноречивый взгляд на Люциуса и удивлённо выгибает бровь.

– Прошу прощения, милорд, – бормочет тот, – это моя вина. Видимо, произошла ошибка с порт-ключами, и один прислали ему.

Риддл снова поворачивается к Петтигрю, и его глаза сужаются.

– Как ты смел сюда явиться? – его голос тихий, но в наступившей тишине слушается зловеще.

– Простите меня, повелитель! Я думал… Я лишь хотел…

– Снова оказаться здесь? Кажется, я в прошлый раз ясно дал понять, что не желаю больше видеть тебя.

– Умоляю вас, простите, – на лице Хвоста появляется хорошо знакомое фальшиво-жалобное выражение, и отвращение только усиливается.

Люциус решительно шагает к Петтигрю, но Гарри громко произносит: «Милорд!», – и Малфой замирает.

– Позвольте мне, – говорит он уже тише и, получив от Риддла степенный кивок, подходит к Хвосту, крысиное лицо которого изумлённо вытягивается.

– Что ты здесь делаешь? – в голос Гарри вплетаются стальные ноты.

Хвост перестаёт трястись, смотрит на Люциуса, на Риддла, потом вновь поднимает голову на Гарри. К счастью, ему хватает ума оценить ситуацию. Перед ним уже не тот мальчишка-четверокурсник. Но приём он решает применить опробованный.

– Добрый мальчик, – мерзко скулит он, пытаясь ухватить его за край мантии. – Позволь мне остаться. Я так виноват перед Лордом. Простите меня. Позвольте мне снова жить здесь.

Хвост утыкается лицом в пол, и Гарри машинально отступает назад. Снизу доносятся приглушённые рыдания.

– Ты просто жалок, – качает он головой и вдруг рявкает: – Встань!

Петтигрю испуганно поднимает голову и уже через секунду оказывается на ногах.

– Ты же не станешь, добрый маль…

– Кто. Дал. Тебе. Право. Называть. Меня. Так?! – шипит Гарри, склоняясь к ненавистному лицу. – Один раз я по глупости уже спас твою жалкую шкуру. Второй раз я этого делать не собираюсь.

– Но я…

– Разве ты не видишь? – Гарри обводит рукой зал. – Тебе здесь не рады. Тебя не хотят видеть. Убирайся отсюда, пока я не свернул тебе шею!

Хвост косится за его спину. В этот момент Эйвери демонстративно достаёт палочку. Петтигрю сгибается в три погибели и пятится к камину. Бросив последний тоскливый взгляд на Риддла, он залезает внутрь, дёргает за цепочку порт-ключа и исчезает.

Гарри глубоко вздыхает, чтобы успокоиться. Когда он идёт к столу за вторым бокалом шампанского, толпа перед ним расступается. Только когда он делает глоток, музыка вновь начинает играть, напряжение в зале сходит на нет, и праздник продолжается.

– Жду рассказа, – сухо сообщает он Марку.

– Ну… Петтигрю однажды переклинило, и он начал вопить, что хочет уйти к Дамблдору.

– И Лорд его не убил?

– Нет, он его прогнал. С такими союзниками врагов не нужно. Если бы Петтигрю действительно добрался до Дамблдора, это было бы забавно.

– И он не боялся, что Петтигрю может нам что-то разболтать?

– Он наложил на него Чары Молчания. – Гарри хмурится. – Ну, это когда ты не можешь ни рассказать, ни написать что-то конкретное.

– Похоже, для Петтигрю изгнание хуже смерти.

– Отсюда тяжело уходить, – невесело усмехается Марк. – Оно… затягивает.

– Я заметил, – бормочет Гарри хмуро, скорее себе, чем ему.

***

В течение ещё двух часов празднество набирает обороты. Музыка звучит всё громче, танцующих пар становится больше, выпивка льётся рекой. Гарри, однако, принимает во внимание слова Малфоя, поэтому не даёт себе разгуляться всласть, несмотря на то что ребята обижаются на него за отказ присоединиться. Он ходит неподалёку от Риддла, выбирая удобный момент, чтобы подойти и поговорить обо всём, что случилось с тех пор как он переступил порог зала. Но, как назло, около того постоянно кто-то крутится, так что становится ясно: придётся ждать вечера.

Когда огромные часы, перед праздником подвешенные над входом, отбивают восемь, гости заметно оживляются и понемногу подтягиваются к камину.

– Господа, прошу вас следовать за мной в Министерство! – объявляет Александра звучным голосом и первой шагает в яркое пламя.

За ней, громко переговариваясь и улыбаясь с предвкушением, следуют остальные. Проходит немало времени, прежде чем двести человек скрываются в камине. Наконец настаёт очередь жильцов поместья. Пропустив нескольких человек, Марк хватает Гарри за руку, втискивает в его ладонь порт-ключ и затаскивает в огонь. Напоследок Гарри успевает бросить короткий взгляд на Риддла, но тот о чём-то сосредоточенно беседует с Эйвери и не смотрит в его сторону.

Когда Гарри переступает решётку с другой стороны, то замирает, оглядывая Атриум, в котором не был уже пять лет. Марку приходится оттащить его от камина, чтобы в них не врезалась перемещающаяся следом Панси. За это время Атриум ничуть не изменился, только нет дурацкой скульптуры с фонтаном. Зал украшен сдержанно и консервативно.

Не успевает Гарри как следует осмотреться, как к нему навстречу спешит Министр со своей свитой. После потного рукопожатия, избитых поздравлений и нескольких совместных колдографий для «Пророка» Скримджер, пробормотав что-то о том, что ему нужно встретить советника, скрывается в толпе так же быстро, как и появился. Гарри соображает, что Риддл воспользуется отдельным каналом каминной сети.

Людей в Атриуме раза в три больше, чем было в поместье. Повсюду мелькают чиновничьи мантии, дамы ослепительно сверкают дорогими побрякушками, по залу летают бокалы с напитками. Гул стоит такой, словно стрекочет рой саранчи. С трудом протолкнувшись через толпу, Гарри с Марком выбирают самое тихое место в углу, чтобы наконец выпить прохладного шампанского и перевести дух. Вскоре к ним подтягивается остальная компания.

Через несколько минут стена напротив каминов подёргивается мутной дымкой, и перед ней возникают огромная мраморная лестница с овальной площадкой, похожей на театральное ложе, и коридор, уходящий вглубь. Когда на площадке появляется мужчина в тёмно-синей парадной мантии, все умолкают и устремляют взгляды вверх.

– Дамы и господа! От имени Министра магии я приветствую вас всех на ежегодном Рождественском балу! Позвольте представить: Министр всеобщей магии Руфус Скримджер и его советник Лорд Волдеморт.

На последнем слове на лицах трети присутствующих мелькает секундное напряжение, Марк скрипит зубами. Из коридора на площадку выходят Скримджер с несколькими магами в чёрных строгих мантиях и Риддл, за которым следуют Эйвери и Долохов, внимательно оглядывая толпу внизу. Раздаётся шквал рукоплесканий, и, когда они стихают, Министр начинает стандартный и нудный спич.

– Хорошо, что этот придурок заткнулся, – усмехается Марк, кивая на конферансье. – В прошлом году такое было! Он тогда сам толкал какую-то речь, и давай через слово Лорда по имени поминать. Всех чуть до истерики не довёл.

Гарри фыркает от смеха и снова смотрит на Министра. Тот, к счастью, уже заканчивает череду поздравлений и вялых надежд на то, что следующий год принесёт экономическую и политическую стабильность стране. Отслушав адресованные ему аплодисменты, он эффектным взмахом палочки запускает непонятно откуда раздавшуюся музыку и с охраной спускается в зал. Риддл, однако, остаётся на площадке. Он со скукой оглядывает людей внизу, хмурится, что-то говорит Долохову и Эйвери и скрывается в коридоре. Те остаются на площадке.

Проходит полчаса, Риддл так и не появляется в зале. Слизеринцы довольно быстро набираются, и Гарри становится с ними скучно. К тому же к нему опять начинают подходить какие-то люди, чтобы поприветствовать, и идея скрыться ото всех возникает сама собой. Соврав Марку, что ему нужно в туалет, он поднимается по мраморной лестнице. Эйвери с Долоховым переглядываются и синхронно расступаются, пропуская его в коридор.

В узком длинном проходе нет ни одной двери, факелы на стенах выглядят искусственными, и становится понятно, что на самом деле никакого коридора здесь нет – это всего лишь иллюзионные чары. Ярдов через тридцать коридор уходит вправо. Гарри поворачивает и утыкается в высокие стеклянные двери. За ними виден широкий открытый балкон с массивными колоннами. Спиной ко входу, облокотившись о парапет, стоит Риддл. Гарри вздыхает и, тихо открыв дверь, подходит к нему.

На балконе свежо, прохладно и очень тихо. Гарри тоже упирается локтями в парапет и смотрит на неестественно огромную яркую луну, зависшую над балконом. Около минуты проходит в умиротворённой тишине. Наконец Риддл усмехается.

– Преследуешь меня?

– Не то чтобы вы очень от меня скрывались, – улыбается он в ответ. – Почему вы не спустились в зал? С вами многие хотели поговорить.

– С чего они взяли, что говорить с ними захочу я? – Гарри пожимает плечами. – А почему ты не в зале?

– Полагаю, по той же причине, что и вы. Шумно, душно, все пьяные и слишком весёлые.

– Ты пришёл ко мне за чем-то конкретным или считаешь, что всё свободное время я должен заниматься только тобой?

Гарри поворачивается к нему всем корпусом и внимательно следит за его реакцией.

– Но вы ведь не станете отрицать, что заниматься мной вам куда приятнее, чем всеми остальными?

Риддл тоже наконец поворачивается и прищуривается.

– Что ты хотел, Гарри?

– Церемония посвящения…

– Мне показалось, она тебя несколько смутила.

– Нет, просто я наконец-то увидел… как это бывает. Но дело не в этом. Одному из них было всего пятнадцать. Зачем вам молодые люди, которые ничего не умеют?

– Это пока они ничего не умеют, но вскоре многому научатся под руководством своих наставников.

– Тогда не лучше ли сначала обучить их?

– Чтобы добиться того, чего они хотят, и стать настоящими Пожирателями, им нужно пройти определённый путь. Посвящение – только начало. Следующей стадией будет подчинение. Им нужно понять, где их место, нужно осознать, что они – в первую очередь слуги. И лишь когда они в полной мере примут своё новое положение и научатся беспрекословно подчиняться, их можно будет учить. Их отлично натаскают, вышколят, и через два года из них получатся умелые и преданные слуги.

– Вы раньше со всеми поступали так же?

– Раньше всё было несколько иначе, – морщится Риддл. – Раньше и церемония, и сам факт принятия Метки имели куда более важное значение, нежели сегодняшний фарс и желание просто похвастать своим знаком отличия перед другими.

– Простите, но у меня сложилось впечатление, что и вам сегодняшняя церемония не принесла особого удовольствия.

– Их мотивы изменились, и посвящение мне стало неинтересно.

– А что изменилось?

– Раньше они чётко представляли, зачем принимают Метку. Это был не только знак отличия, но и символ их преданности. В первую очередь, даже не мне, а определённой идеологии, определённым взглядам. Теперь же это скатилось до уровня фетишизма. Они хотят получить Метку не для того, чтобы показать свою приверженность к группе людей, которых объединяет одно общее дело, а всего лишь чтобы чувствовать себя особенными.

– Забавно. Сегодня ко мне пристал один юноша, который принял Метку, чтобы стать ближе к вам.

– Об этом я и говорю.

Гарри непонимающе хмурит брови.

– Я думал, эгоцентричному человеку это должно быть приятно.

– Это приятно, когда не затмевает основную цель.

– Я не верю, что вы ставите цель превыше собственных интересов.

– Ты решил обвинить меня ещё и в эгоизме?

– А разве это не так?

Риддл снисходительно улыбается.

– Гарри, ты опять решил выделить в этом мире только хорошее и плохое. Но, так или иначе, все люди эгоисты.

– Это неправда! – моментально заводится Гарри.

– Правда, – смеётся Риддл. – Назови мне хоть одного человека, кто не был бы эгоистом.

– Я, – отвечает Гарри не раздумывая.

– Вот как? – Риддл подпирает подбородок рукой и смотрит на него с преувеличенным интересом. – Хорошо. И какие поступки ты совершил в своей жизни, которые бы это подтверждали?

– Хм. Как насчёт спасения жизней? Я спас Джинни Уизли – я убил Василиска, я спас от дементоров Сириуса Блэка, я хотел помешать Снейпу украсть философский камень, когда думал, что это он, я…

– Подожди, подожди, – поднимает руку Риддл, насмешливо скалясь, – пойдём по порядку. Итак, злополучный философский камень, который ты так отважно защищал. Для чего ты это делал?

– Чтобы он не достался Снейпу. Вернее, Квиреллу.

– И, соответственно, мне. Но почему?

– Ну… – Гарри даже теряется.

– Чтобы злой волшебник Волдеморт не получил путь к бессмертию, – подсказывает Риддл. – Тогда ответь, почему ты этого так боялся?

– Потому что вы хотели убить меня, – не задумываясь, отвечает Гарри, и Риддл, к его удивлению, удовлетворённо кивает.

– Вот видишь, в первую очередь ты думал о себе.

– Мне было одиннадцать лет, я был напуган. На меня столько всего свалилось.

– Конечно. В одиннадцать лет это простительно. О чём ещё ты говорил? О некой Уизли?

– Я полез в Тайную комнату, чтобы спасти её.

– Я не имею никакого отношения к истории с этим трёклятым дневником, но если верить Северусу, ты отважно проткнул голову моей змее и чуть не погиб.

– Вот именно. Я думал не о себе, а о том, как спасти Джинни.

– Не хочу тебя разочаровывать, но подсознательно ты думал только о себе. Если бы твоя подруга погибла, ты бы винил в её смерти себя. А чувство вины – это страшная вещь. Она разъедает тебя изнутри, как кислота. Поэтому, конечно же, ты сделал всё, чтобы этого избежать. И в мотивах спасения Блэка лежит та же основа.

– А… – Гарри открывает рот, но тут же захлопывает.

– Конечно, в это трудно поверить и, тем более, трудно признать. Но если человек спасает друга, в глубине души им движет именно страх перед самоистязанием.

– А как насчёт спасения врагов?

– Я надеюсь, ты не Петтигрю имеешь в виду?

– Вообще-то, его.

– И почему же ты сохранил ему жизнь?

– Я не хотел, чтобы дорогие мне люди марали руки. Я хотел, чтобы Сириуса оправдали, а Хвост был бы доказательством того, что тот невиновен. Я, в конце концов, не хотел участвовать в убийстве.

– Мне стоит подчеркнуть, что ты трижды начал со слова «я»?

– О, ну бросьте! – раздражённо выдыхает Гарри и отворачивается.

Слова Риддла задевают его, потому что они, несомненно, не лишены смысла. Риддл молчит какое-то время и, вздохнув, спокойно продолжает:

– Гарри, как бы тебе ни хотелось это отрицать, человек по природе своей существо эгоистичное. Это заложено в его натуре, и с этим уже ничего не сделаешь. Нужно только принять это и перестать играть в благородство.

Он лишь упрямо мотает головой, и Риддл, пожав плечами, умолкает. Через несколько минут неприятной тишины Гарри не выдерживает и решает сменить тему:

– Почему вы выгнали Хвоста из поместья? Ведь на самом деле не из-за того, что он заговорил о Дамблдоре?

– Верно, – кивает Риддл.

– А почему?

– Мне казалось, ты должен понимать.

Гарри вздыхает, снова поворачивается к Риддлу и ловит его внимательный взгляд.

– Вам просто нужен был повод, чтобы его прогнать, – медленно, обдумывая каждую фразу, начинает он. – Вы не убили его, чтобы другие Пожиратели поняли, что, если они будут вам так же преданы, вы можете многое им простить. – Риддл кивает, и в его глазах появляется азартный интерес. – Но вы не хотели, чтобы он был рядом. Потому что вы не могли терпеть человека, который долгое время был свидетелем вашей слабости. И вы не хотели, чтобы его присутствие постоянно напоминало вам о ней. – Риддл снова кивает. – Вы ненавидите его… Нет, ненависть – слишком сильное чувство. Вы презираете его, несмотря на то что он для вас делал, именно за то, что он это делал.

Губы Риддла растягиваются в хищную улыбку, и он в третий раз довольно кивает.

– Молодец, Гарри. Но неужели тебе постоянно нужны мои наводящие вопросы, чтобы ответить на собственные? Ты и так всё прекрасно понимаешь, но думаешь почему-то только вслух.

– Мне показалось, или вы уже второй раз за вечер говорите мне, что я вам надоедаю?

– Определённо, ты умеешь быть назойливым. Но я, как видишь, не жалуюсь. Наоборот, мне нравится твой интерес. Я рад, если могу давать тебе пищу для размышлений. Поверь, хуже было бы, если бы ты постоянно молчал и не задавал никаких вопросов.

– А вы, полагаю, догадываетесь, почему у меня их столько накопилось, – горько роняет Гарри, снова глядя на искусственную луну.

– Да. Куда проще понять мотивы флоббер-червя, чем добиться прямого ответа от Дамблдора.

Гарри поджимает губы и досадливо качает головой. Тут позади раздаётся щелчок дверной ручки, и на балконе появляется Снейп. Увидев Гарри, он натягивает на лицо свою любимую издевательскую ухмылку.

– Мистер Поттер, не ожидал вас здесь увидеть.

– Я вас тоже, профессор Снейп, – скалится он в ответ.

– Не хотелось прерывать ваше уединение… – под насмешливым взглядом зельевара у Гарри вспыхивают щёки. Снейп серьёзнеет и обращается к Риддлу уже с совершенно другими интонациями: – Милорд, начальник финансового отдела ждёт вас внизу.

Риддл кивает и покидает балкон. Какое-то время Снейп молча прожигает Гарри странным взглядом.

– Ну что?! – наконец рявкает тот, не выдержав.

– Я смотрю, вы неплохо проводите время, мистер Поттер, – ядовито цедит Снейп.

– Да, я провожу его отлично! – язвит Гарри. – Можете передать Дамблдору, что я немного загостился.

– Я непременно передам ему, если вы настаиваете. Уверен, он за вас порадуется.

– Странно, что не радуетесь вы.

– Я радуюсь, мистер Поттер. Однако, как мне кажется, Лорд стал уделять вам чересчур много внимания.

– А вы что, ревнуете? – бездумно ляпает Гарри, продолжая нелепую пикировку. И получает ответ, от которого на несколько секунд лишается дара речи.

– О нет, что вы. Можете не опасаться соперничества. Мои отношения с Лордом носят исключительно деловой характер.

Со смачным выражением на лице пронаблюдав, как Гарри задыхается от возмущения, Снейп выходит в коридор. Когда к Гарри возвращается способность делать хоть что-то, кроме как стоять и ловить ртом воздух, как рыба, он разворачивается к парапету и со всей дури бьёт по нему кулаком.

– Тварь!

Ещё несколько минут он стоит, пытаясь успокоиться. Поведение ублюдка уже не лезет ни в какие рамки. Наконец придя в себя, Гарри бросает последний тоскливый взгляд на луну, понимая, что пора возвращаться в зал. Он минует коридор, выходит в шумный Атриум и задерживается на лестнице, чтобы отыскать в толпе Марка.

Он оглядывает скопление людей и машинально останавливает взгляд на небольшой группе, стоящей неподалёку от лестницы. Риддл и Люциус разговаривают с Министром и ещё двумя чиновниками солидного вида. Рядом маячат Эйвери с Долоховым. Гарри смотрит на них, и тут краем глаза замечает какое-то быстрое движение за их спинами.

Человек в серой неприметной мантии стремительно продирается к Риддлу сквозь толпу, на ходу доставая из кармана палочку. Мозг отказывается с такой скоростью переваривать паническую мысль, но сердцем Гарри уже чувствует, что сейчас случится. Дальше всё происходит настолько быстро, что разум не поспевает за телом.

Не раздумывая ни секунды, Гарри срывается с места. Человек вскидывает палочку и, нацелив на Риддла, выкрикивает:

– Avada Kedavra!

Эйвери с Долоховым резко оборачиваются и одновременно посылают два Stupefy, но слишком поздно: зелёный луч уже несётся прямо в перекошенное молодое лицо. Гарри совершенно не понимает, как ему удалось преодолеть разделяющее их расстояние. Он едва успевает броситься вперёд, и луч заклятья пролетает всего в нескольких дюймах от его головы.

Уши закладывает от громких криков, по телу разлетается ледяная колючая волна, пальцы путаются в складках мантии. Не своей, вдруг понимает Гарри.

Когда он начинает смутно осознавать происходящее, то обнаруживает себя лежащим на полу сверху на Риддле. Глаза того широко распахнуты, и в них застыло совершенно дикое выражение.

В зале поднимается паника, гости ломятся в камины, сотрудники Отдела правопорядка пытаются всех успокоить, где-то сбоку слышится отборная ругань Эйвери, который выкручивает руки нападавшему, чтобы его связать.

Гарри делает глубокий вдох, пытаясь успокоить клокочущую внутри магию, и, не помня себя, медленно встаёт на ноги, не отрывая взгляда от лица Риддла. Люциус с Александрой тут же бросаются к тому, но он даже не обращает внимания, когда они помогают ему подняться. Он тоже неотрывно смотрит на Гарри, и в его глазах появляется очень странное выражение, похожее на смесь удивления и неверия.

Разум наконец догоняет тело, и только сейчас Гарри понимает, что сделал. Он стоит без движений несколько секунд, а потом совершенно бездумно бросается к камину, чтобы выскочить из него с другой стороны, в пустой зал поместья, и понестись прочь, куда глаза глядят.

Глава 22. Вступая в новый год

Резко затормозив на середине главной лестницы, Гарри с размаху садится прямо на ступеньку. В голове бардак, его трясёт от пережитого потрясения и собственного поступка. Он пытается понять, что натворил, а главное, зачем, но ничего не выходит. Он убеждает себя, что это был простой рефлекс – сработала реакция ловца, – но отдает себе отчет, что дело вовсе не в этом.

Гарри стискивает пальцами виски и зажмуривается. От количества настойчиво толкающихся в лобную кость вопросов уже болит голова. Но ответа нет ни одного. Если он ещё хоть что-то и понимает, так это две вещи: он спас жизнь Риддлу и это было огромной глупостью. Ладно, не жизнь – тело. Но даже развоплощение оказало бы сильную помощь Орденовцам в борьбе с новой властью.

Гарри не знает, сколько просидел так на холодной лестнице. Его сеанс самобичевания прерывают громкие голоса, доносящиеся из зала. Кажется, один из них принадлежит Эйвери. Не желая никого видеть, он встаёт и быстро идёт в свою комнату, пока его не заметили. Там он садится в кресло, даже не удосужившись зажечь свет, и пустым взглядом пялится на дверную ручку. Отчего-то ему кажется, что совсем скоро она дёрнется. И он не ошибается.

Раздаётся резкий в стук дверь и раздражённый голос:

– Поттер, открой немедленно!

– Aloh… – начинает Гарри, но замок щёлкает до того, как он успевает закончить. Он горько фыркает: належался на Риддле, теперь впору осваивать невербальную магию.

Снейп влетает в комнату, взмахом палочки зажигает свет, и Гарри зажмуривает глаза. Люстра светит так ярко, что он чувствует себя подозреваемым на допросе, которому направили в лицо раскалённую лампу. Зельевар приближается и склоняется над ним, упёршись руками в подлокотники кресла. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но с его губ не срывается ни звука. С минуту они просто смотрят друг на друга: Гарри – хмуро, исподлобья, Снейп – непонимающе и зло. Наконец он выпрямляется и, усевшись в кресло напротив, дёрганым движением проводит рукой по волосам. Они снова молчат. Кажется, впервые Снейпу просто нечего сказать. Когда он открывает рот во второй раз, Гарри морщится и поспешно бормочет:

– Не надо, – сглотнув, он решает первым начать разговор: – Это сделал Дамблдор?

– Нет. Просто среди министерских работников оказался предатель. Каждый гость тщательно проверялся перед рассылкой порт-ключей, но…