Текст книги "Табия (СИ)"

Автор книги: Тупак Юпанки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 44 страниц)

– Разумеется, нет, – ухмыляется тот. – Ты же не думаешь, что Люциус настолько простодушен?

– Что он от вас потребовал? – осторожно спрашивает Гарри, в то время как в голове уже крутятся десятки самых страшных вариантов, которые бы могли объяснить долгое отсутствие Снейпа.

– Я дал Нерушимую клятву. Я поклялся, что с помощью этого порт-ключа на остров не попадёт никто, кроме тебя.

– Боже… – Гарри закрывает ладонью глаза. – Значит, если кулон обнаружат…

– Именно. На кону не только твоё возвращение в поместье.

– А почему вы верите Малфою? Почему вы так уверены, что он не предаст вас?

Снейп нехорошо скалится и потирает висок.

– Потому что взамен я тоже взял с него Нерушимую клятву. Он не расскажет о моей просьбе никому до твоего возвращения, или никогда, если ты решишь остаться в штабе.

– Удивительно, что он согласился на такие условия. Но зачем ему вообще мне помогать? Какой ему от этого толк?

– Не толк, а выгода, – насмешливо поправляет Снейп, поигрывая кулоном и наблюдая, как зрачки Гарри бегло перемещаются следом за ним. – Малфои никогда не остаются в проигрыше – такова их натура.

– Объясните, – Гарри всё-таки заставляет себя поднять взгляд на Снейпа.

– Ты наверняка заметил, что все два месяца Люциус был… расположен к тебе.

– Заметил. Но ему приказал Лорд.

– Дело не только в этом. В последнее время он был недоволен Лордом. В частности, из-за Драко. А после того, что случилось на Новый год, его доверие к Повелителю и вовсе ослабло. Безусловно, он по-прежнему рвётся к власти и к министерскому креслу, но пытается найти иные пути.

– Вы хотите сказать, он поставил на меня?

– Он ни на кого не ставил, но хочет удержаться на плаву при любом исходе. Он, как и многие, прекрасно понимает, что рано или поздно противостояние Пожирателей и Ордена должно закончиться раз и навсегда. Пока власть в руках Лорда, ему нечего опасаться. Но на случай, если всё резко переменится, он уже сейчас создаёт для себя и того, что осталось от его семьи, и другие пути.

– Иначе говоря, ему всё равно, кто в итоге победит, лишь бы он получил пост Министра и неприкосновенность.

– Да, – серьёзно кивает Снейп. – Разумеется, пока его интересы удовлетворяет Лорд, он не будет помогать в открытую. Но если что-то изменится…

– …я должен не забыть о его помощи, – заканчивает Гарри мрачно. – А как вы думаете, можно ли будет рассчитывать на него как на союзника?

– Союзника – вряд ли. На Люциуса нужно воздействовать другими методами.

– Подкуп? Взаимовыгодное сотрудничество?

– Именно. В своё время Дамблдор сильно промахнулся, что не учёл Люциуса в своей сложной схеме. Надеюсь, ты не повторишь его ошибки?

– Хотите сказать, что если бы Дамблдор вовремя подбил колья под Малфоя, сейчас у нас в ставке было бы два шпиона, а не один?

– Шпионить он бы не стал, но, определённо, мог бы оказаться полезным.

– По-моему, Малфой слишком сильно на меня рассчитывает. Даже если… В смысле, когда всё получится, вряд ли я смогу договориться с Орденом, чтобы его не трогали.

– Ты так ничего и не понял? – спрашивает Снейп с отвратительной жалостью в голосе. – Люциус рассчитывает не на Орден, а лично на тебя, – видя остолбеневшего Гарри, он быстро морщится. – Впрочем, об этом ещё пока рано говорить. Даже если Орден будет уничтожен, Люциусу в любом случае выгодно твоё возвращение в поместье.

– Лорд перестанет на всех срываться, – задумчиво кивает Гарри.

– Да, однако будь готов к тому, что он может потребовать чего-то и от тебя за свою помощь.

– Очередной клятвы?

– Возможно.

– Ладно, – вздыхает Гарри. – Действительно, это всё потом. А сейчас отдайте мне порт-ключ.

Он протягивает руку, однако Снейп не торопится расставаться с кулоном.

– Когда ты намерен вернуться?

– Дайте-ка подумать, – Гарри наиграно хмурится. – Может быть… прямо сейчас? Давайте его сюда!

– Нет, – Снейп качает головой. – Сейчас ты никуда не отправишься. Лорд со вчерашнего вечера находится в Министерстве. Вернётся в поместье только к ужину. В его отсутствие возвращаться нельзя – тебя тут же убьют.

– Хорошо, – Гарри глубоко вздыхает, давя в себе нетерпение. – Отправлюсь вечером. Но вы дадите мне его сейчас.

– Вечером.

– Нет, сейчас! Снейп, я обещаю, что не буду делать глупостей. Но у меня он будет в большей сохранности. По крайней мере, меня не позовёт к себе Дамблдор, как только проснётся и узнает, что вы вернулись. Ну же?

Снейп колеблется, явно взвешивая все за и против, но потом нехотя протягивает кулон.

– Дождись меня. Отправимся вместе.

– Хотите посмотреть, как меня будут убивать? – невесело усмехается Гарри, осторожно принимая порт-ключ и пряча его в карман.

– Да, Поттер, хочу, – отвечает он серьёзно, бросает на него последний предостерегающий взгляд и уходит.

А Гарри не сразу замечает, что его рука, крепко сжимающая в кармане кулон, трясётся. Да и всё тело мелко подрагивает от охватившего его яркого и поистине безумного чувства.

***

Весь день проходит на нервах. Гарри никак не может дождаться вечера, и то и дело кидает беспокойные взгляды на любые часы, встречающиеся ему в доме. За завтраком у него так трясутся руки, что он разливает чай на скатерть. Друзья иногда обращаются к нему, что-то говорят, но он их практически не слышит. Всеми мыслями он уже там, в поместье, и едва может дотерпеть до того момента, когда действительно в нём окажется.

Снейп выползает от Дамблдора только к обеду, измотанный и уставший. Видимо, старик неплохо его промариновал. Но ни единым жестом или взглядом не показывает, что был у Гарри с утра. Гарри же сдерживаться куда сложнее. Волнуясь, что ненароком может выдать себя, он старается держаться подальше от Орденовцев и для этого весь день находит себе идиотские бесполезные занятия, только чтобы хоть как-то занять мозг, в котором красной лампочкой мигает задуманное. То и дело он засовывает руки в карманы, чтобы нащупать в одном кольцо Марволо, а в другом – заветный кулон, который, как ему кажется, вскоре изменит очень многое в его жизни.

Когда в книжную комнату, в которой он якобы наводит порядок, заглядывает Джинни, чтобы сообщить, что ужин готов, Гарри так подбрасывает в кресле, что он роняет несколько книг на пол. Но тут же успокаивается, вспомнив, что в штабе ужинают на час раньше, потому что раньше ложатся спать.

За столом он никак не может взять себя в руки. Вилка дрожит, бокал скользит во влажных пальцах. Он пьёт воду жадными глотками, но во рту всё равно отвратительно сухо. Против воли он завидует выдержке Снейпа, который невозмутимо режет тонкими полосками ломоть бекона и, как назло, неторопливо отправляет в рот.

Гарри понимает, что на этот раз всё-таки нужно хоть как-то попрощаться с друзьями, ведь они наверняка больше не увидятся, но волнение, смешанное со страхом, напрочь отключают способность нормально соображать. Поэтому с трудом осилив только четверть тарелки с едой, он поднимается из-за стола и просто обводит глазами всех Орденовцев. К счастью, на него никто не смотрит.

– Гермиона… – пытается позвать он подругу, сидящую напротив.

Она поднимает голову, тепло улыбается и кивает.

– Спокойной ночи, Гарри.

Рон тоже кивает ему и возвращается к еде.

– Уже уходишь? – Джинни, которая взяла привычку садиться рядом, поднимает голову.

– Да. Не выспался, – легко врёт он и, не удержавшись, кладёт руку ей на плечо.

Улыбнувшись, Джинни мягко сжимает его пальцы, наверняка истолковав этот жест по-своему.

– Доброй ночи, Гарри.

– Доброй.

Он ловит взгляд Снейпа и, развернувшись, выходит из кухни. Минуты, которые он ждёт его, прислонившись к стене в коридоре, растягиваются в добрый час. Наконец зельевар показывается в дверях и подходит к нему неспешной походкой.

– Что вы так долго?! – шипит Гарри, чувствуя нарастающую панику.

– Успокойся, – устало произносит Снейп и оглядывает его с головы до ног. – Ты готов?

– Что вы на мне ищете? Чемодан с вещами? Идёмте быстрей.

– Не спеши. Возьми мантию.

Дёрганым движением он хватает с вешалки свою мантию и кое-как напяливает на себя, попав в рукав только с третьего раза.

– Поттер.

– Да, да, знаю, – морщится Гарри. – Обратной дороги не будет, это последняя возможность всё обдумать и передумать. Хватит!

– Я не это хотел сказать. Он может принять тебя. А может и убить. Может запереть в подземельях, пытать.

– Я знаю. Я ко всему готов. У меня было достаточно времени, чтобы прокрутить все варианты. Давайте уже скорее проверим, какой из них правильный.

– Хорошо, – Снейп глубоко вздыхает, напряжённо морща лоб. – Доставай порт-ключ, он сработает и отсюда.

Дрожащими пальцами Гарри вынимает кулон и берётся за крышечку.

– Вместе, да? – нервно спрашивает он. – Насчёт три.

Но никто, разумеется, ничего не произносит вслух. Гарри шумно сглатывает, зажмуривается и просто поддевает ногтём металлический замок. Рывок – и в лицо ударяет колючая снежная пыль. Он открывает глаза, и рядом тут же раздаётся почти бесшумный хлопок.

В кромешной тьме ярко освещённое поместье кажется маленьким пряничным домиком. Снейп делает несколько шагов вперёд, но останавливается и оборачивается, услышав тихое:

– Минуту, ладно?

У Гарри кружится голова то ли от свежего воздуха, на который он попал после почти месяца заточения в душном доме, то ли от чего-то ещё. Руки так и не перестали дрожать, а тяжёлое дыхание слышно даже сквозь завывания ветра. Снейп терпеливо выжидает, кутаясь в мантию и беспокойно поглядывая в сторону поместья. Наконец, немного придя в себя, Гарри подходит к нему и зачем-то протягивает использованный порт-ключ.

Они одновременно начинают шагать в сторону дома в удушливом гробовом молчании. Впрочем, он даже рад, что Снейп не пытается заговорить с ним или дать последние наставления. Они оба отлично знают все возможные перспективы.

С каждым шагом Гарри всё явственнее теряет контроль над собой. С низа живота поднимается настоящий страх, его топит волнение, а накрывает всё это неуместное предвкушение непонятно чего. Едва они минуют ограду, Гарри застывает. Он не может уговорить себя пошевелить ни ногами, ни руками. Волна охватившей его паники, кажется, доходит даже до Снейпа. Но он продолжает разумно помалкивать, только его лицо становится всё мрачнее и тревожнее.

– Поттер, – негромко зовёт он.

Растопырив пальцы, Гарри смотрит на свою трясущуюся руку.

– Знаете… Кажется, я чувствую то, о чём вы говорили, – усмехается он с бесноватой улыбкой.

– Возьми себя в руки. Осталось немного.

Гарри быстро кивает, прячет руку под мантию и со всей силы стискивает в кармане волшебную палочку, хоть и знает, что она ему не пригодится. Справившись с собой, он уверенно продолжает путь, стараясь дышать глубоко и ровно. Под конец он ускоряет шаг, думая лишь о том, чтобы как можно скорее войти в зал и покончить со всем этим.

Крыльцо, две колонны, знакомая дверь, знакомый ярко освещённый коридор, по которому он ходил десятки раз, ещё знакомые высокие двери зала, из-за которых уже доносятся привычные весёлые голоса. Никто не знает. Пока ещё никто не знает. Сердце бьётся в горле. Душную мантию он скидывает прямо на пол у окна. Он останавливается. Закрывает глаза. Успокоиться, главное – успокоиться.

– Поттер, – Снейп мягко дотрагивается до его плеча и смотрит очень странно.

Гарри бы и сам посмотрел бы на себя с изумлением. Плечи ходят ходуном, волосы растрепал ветер, лицо бледное, как у мертвеца, а на губах расцвела жуткая улыбка.

– Иди первым, я войду за тобой.

Гарри кивает. Берётся за ручки двери, глубоко вздыхает. Закусывает губу не то от волнения, не то для того, чтобы прогнать нервную улыбку. Он сглатывает, прикрывает глаза, вздыхает последний раз и уверенно распахивает двери зала…

Он переступает порог и останавливается. Он не обращает внимание на резко оборвавшийся смех и вмиг навалившуюся тишину. Он не смотрит ни на кого из Пожирателей. Он устремляет взгляд в самый конец стола, в тёмные глаза человека, который замер с поднятым бокалом в руке.

Гарри медленно, но уверенно, идёт к нему, не отрывая взгляда, не слыша тихих перешёптываний, не видя, как Снейп проскальзывает следом и занимает свободный стул. Каждой клеточкой тела он чувствует накатывающие одна за другой тёплые мягкие волны, исходящие от Риддла. Они слегка пьянят, кружат голову, расправляют плечи, дают вздохнуть полной грудью. Он ощущает себя куском металла, который тянется к огромному сильному магниту. Не дойдя до неподвижной фигуры нескольких футов, он останавливается и, медленно опустившись на колени, склоняет голову. Всё. Его путь завершён.

Гарри не различает ни пространства, ни времени. Он не соображает уже практически ничего. Он возвращается в реальность, лишь когда перед глазами мелькает край чёрной длинной мантии. Достал ли Риддл палочку? Crucio? Avada Kedavra?

– Встань, – доносится сверху голос, который проникает под кожу и заставляет волосы на теле встать дыбом. Не помня себя, Гарри покорно поднимается. – Иди за мной.

Он идёт вслед к выходу из зала, не чувствуя ног. Он не опускает головы, но и не смотрит на застывших в изумлении Пожирателей. Он не имеет понятия, куда его ведут и, главное, зачем? Риддл решил не пытать или не убивать его при всех? Машинально Гарри замечает сброшенную им в коридоре мантию. В опустевшей голове уже не осталось ни единой мысли, однако его ещё хватает на то, чтобы держать безопасную дистанцию и, не взирая на недоброе предчувствие, переставлять ноги.

Он не успевает заметить, как они доходят до пятого этажа и, миновав покои Снейпа, входят в незнакомую комнату. Как только Гарри переступает порог, дверь за его спиной закрывается. По обеим стенам комнаты стоят два высоких стеллажа с провисающими от тяжести колб и бутылочек полками. Похоже на зельеварскую кладовую. Подойдя к правой полке, Риддл водит пальцами по ряду флаконов, что-то отыскивая. Гарри медленно приближается к окну, глядя, как снег на улице закручивается в мелкие спирали от сильного ветра. Странно, но ему почти всё равно, что задумал Риддл. Главное – он здесь, он вернулся и пока ещё жив.

– Итак, ты снова здесь, – говорит Риддл, вторя его мыслям.

Гарри молча поворачивается и видит в его руке подозрительную тонкую склянку с мутной жидкостью внутри.

– Не могу сказать, что я сильно удивлён, – продолжает он, не дождавшись ответа. – Однако было бы интересно узнать, как Северусу удалось привести тебя сюда. – Гарри продолжает молчать, понимая, что Риддл сейчас на самом деле сосредоточен вовсе не на этом. – Недавно в моей коллекции появился один любопытный состав, – он приподнимает склянку и бросает на неё короткий взгляд.

– Дайте-ка угадаю, – мрачно улыбается Гарри. – Пыточное зелье?

– Зачем же так просто? – По телу проходит лёгкая дрожь, когда Риддл медленно подходит ближе: от него веет чем-то очень сильным, почти электрическим. – Кое-что куда более занятное.

Гарри не может смотреть ему в глаза, поэтому пялится на тонкую склянку. Когда Риддл останавливается и красноречиво замолкает, он, не думая, выхватывает её из его руки и опрокидывает содержимое в рот, поморщившись от горечи. Как ни странно, но страха больше не осталось, как не осталось и волнения. Единственная бестолковая мысль, вяло крутящаяся в опустевшей голове, нашёптывает о том, что он уже слишком привык принимать сомнительные зелья из рук Лорда, чтобы задавать лишние вопросы.

Опустошённую склянку он выбрасывает в холодный камин, и та жалобно звякает, разлетаясь на осколки. Риддл удовлетворённо кивает, и на его губах расцветает обычная спокойная полуулыбка.

– Состав начинает действовать не сразу, – поясняет он, видя, как Гарри хмурится, пытаясь поймать хоть какие-то ощущения. – Так что у меня ещё есть время, чтобы кое-что объяснить. Вообще-то зелье довольно бестолково, можно сказать, оно получилось у Северуса случайно. На нескольких людей, которые его пили, оно действовало весьма интересным образом. Чем-то даже оно похоже на зеркало Еиналеж, однако заставляет подсознание раскрыться намного глубже. Видишь ли, люди часто любят обманывать сами себя, не желая признаваться в самых сокровенных желаниях и мечтах. Они боятся принять собственное Я таким, какое есть. Строят из себя благородных, чистых в помыслах, героев… И никак не могут понять, что от себя невозможно убежать. Скажи, Гарри, зачем ты вернулся?

– Потому что я хотел, – отвечает Гарри с вызовом.

– Но для чего?

– Не знаю. Я просто хотел.

– Это хорошо, потому что совсем скоро зелье покажет тебе, куда именно ты желал вернуться и что хотел здесь получить, – Риддл пятится, отходя на несколько шагов.

– Зачем вам знать, что именно побудило меня вернуться? – спрашивает Гарри, внимательно следя за ним.

– О нет, я вовсе не хочу этого знать. Я хочу, чтобы это узнал ты. А я пронаблюдаю, – он садится в кресло напротив и кладёт ногу на ногу, не сводя с Гарри пристального взгляда. – Должен предупредить, может быть очень больно.

– Может?

– Зелье имеет одну особенность. Те, кто был искренен с собой, просто пили его, видели собственную изнанку и легко с этим соглашались. Но те, кто пытался что-то скрыть от себя, мучались часами, не желая этого принять. Конфликт разума с подсознанием был для них очень болезненным. И боль будет продолжаться до тех пор, пока ты не поверишь в то, что увидишь.

Гарри хочет спросить, как вообще можно доверять такому зелью, но застывает, не успев сказать ни слова. Желудок обдаёт жаром. По телу проходит одна судорога, потом другая. Он сгибается пополам, отчаянно хватая пересохшим ртом воздух.

– Не сопротивляйся ему, – говорит Риддл мягко, с интересом наблюдая за происходящим.

У Гарри слабеют ноги, и он падает на пол, едва успев подставить ладони. Пол перед глазами плывёт, повсюду мелькают чёрно-серые точки. Он часто моргает, когда картинка теряет чёткость, и понимает, что видит уже не только мрачную кладовую. Сквозь тёмный пол и стены проступает ещё что-то, какое-то вполне конкретное изображение. Чьё-то лицо и глаза… Гарри словно погружается в сон, когда какие-то непонятные вещи ты уже знаешь наверняка. Откуда-то появляется паническое чувство, что он не должен дать этой картинке обрести чёткость, не должен впустить в сознание эти мысли. «Нет!» – мысленно кричит он, мотая головой, но тут же всё тело пронзает стрела острой боли. Дрожащие руки подводят, и он заваливается на бок, смаргивая выступившие слёзы.

Непонятные ощущения крадутся по телу, отвоёвывая его клеточку за клеточкой. Их много, они путаны, они страшны, они прекрасны. Гарри зажмуривается, стараясь прогнать их прочь, но боль от этого только усиливается. Он вскрикивает, выгибается дугой и ловит ещё одну жуткую судорогу. Руки на его животе и груди, голоса, перед глазами мелькают обрывки воспоминаний, на губах появляется привкус дождя. Гарри дёргается, чтобы освободиться от морока, но боль зудит уже в кончиках пальцев. В ушах звенят настолько тихие слова, что не разобрать. Он на секунду замирает, чтобы прислушаться, и боль понемногу отступает. Но когда он понимает, что именно звучит в его голове, кричит уже в голос, отчаянно зажимая уши руками. И слепнет от боли.

Он сражается с собой бесконечно долго. Ему едва удаётся балансировать на тонкой грани, удерживая крики подсознания на безопасном расстоянии и в то же время стараясь перетерпеть вспышки боли. Но вскоре натиск собственных мыслей становится настойчивее, а боль – сильнее. Гарри понимает, что проигрывает в этой неравной битве. Он плачет скорее от отчаяния, чем от муки. Он не хочет видеть этого, не хочет верить тому, что это правда. Но боль постепенно подавляет сопротивление. Он знает, что вынужден смириться, вынужден увидеть и поверить. Жуткие мысли заполняют всю голову, они пугают, потому что теперь Гарри уверен, что они точно принадлежат ему. Они надвигаются с такой неотвратимостью, что он уже не видит смысла и дальше противиться.

С жалким смирением, отвратительным ему самому, он перестаёт дёргаться, закрывает глаза и глубоко вздыхает. Боль насовсем покидает его так же стремительно, как и накрыла. По внутренней стороне век плывут картинки, страшные, омерзительные, прекрасные, притягательные. До них хочется дотронуться, очутиться там, и он против воли тянет руку в пустоту. Уши затопляет голос, его собственный голос. Гарри прислушивается к тому, что он говорит, и уже не чувствует ни век, под которыми жжёт, ни лица, которое разделили на три части две мокрые дорожки, скользящие из уголков глаз, от болезненной, дерзкой правдивости этих слов. Он слушает, изредка вздрагивая, уже не пытаясь ничего отрицать. Собственный голос внятно и спокойно рассказывает всё о его чувствах, мыслях, желаниях, обрушивая мученическую правду, о которой он боялся даже думать. Не перестающие плыть картинки делают понимание цельным и завершённым. Гарри чувствует себя таким беспомощно обнажённым перед собой, каким никогда не был. Словно его разум вывернулся наизнанку, оголяя то, что он так долго прятал за его пределами.

Действие зелья заметно слабеет, но не заканчивается. Однако он уже полностью осознаёт, где находится, с кем и что происходит. Он чувствует безудержную потребность глотнуть хоть каплю того кислорода, которым дразнило его собственное подсознание, сделать хоть что-то, позволить себе…

Неловко перекатившись на бок, он приподнимается и медленно ползёт к креслу, в котором сидит Риддл. Измученное тело всё ещё настолько слабое, что он не в силах встать. Голова по-прежнему кружится. Совершенно не соображая, что творит, движимый сумрачным, но непреодолимым желанием, он останавливается и роняет голову на колени Риддлу, вдыхая сильный запах горьких душистых трав, исходящий от его мантии. Ласковая рука мягко зарывается в его волосы, осторожно, но уверенно поглаживая, пропуская длинные пряди сквозь пальцы. И когда вслед за рукой тела касается родная прохладная волна магии, Гарри впервые за последний месяц вспоминает, что такое – дышать полной грудью. Он вдыхает горький плотный запах глубоко и шумно, не сдерживая слёз. Он плачет от страха перед самим собой, от отвратительной правды, в которую пришлось поверить, от собственных диких желаний, о которых узнал, от мутной неизбежности чего-то, что до сих пор не удалось понять, от знакомства с тем Гарри, которого он так долго прятал в себе, и от необходимости ему покориться.

Что-то ломается в нём, что-то угасает, лишает надежды, но в то же время рука, перебирающая его волосы, дарит взамен нечто совсем иное, сильное, могущественное, какую-то другую надежду. Гарри никогда не боялся этого принять, но он не хотел. Теперь же желание нарастает с каждым прикосновением чужих пальцев. Теряя одного себя, он находит себя другого и понимает, что, как и говорил когда-то Риддл, боится только неизвестности, неизведанного себя, а не того, что он может оказаться хуже. Тот, другой, Гарри не хуже и не лучше. Он просто новый.

Риддл плавно приподнимает его голову за подбородок, заставляя поднять на себя мутный взгляд. Он последний раз проводит по его щеке прохладными пальцами, встаёт и выходит из комнаты. И Гарри готов поклясться, что видел в его глазах мрачный восторг. Измученный и обессиленный, он падает на пол, давая накрыть себя плотной спокойной тьме.

Глава 30. Eat me, Drink me…*

Едва открыв глаза, Гарри тут же зажмуривается: из окна бьёт яркий слепящий свет. Тяжело сев на полу и как следует проморгавшись, он соображает, что уже наступил день. Он прекрасно помнит всё, что случилось, и всё, что он увидел в собственном подсознании. Но это его больше не пугает. Он смирился с этим ещё вчера.

Поднявшись на ноги, он машинально засовывает руки в карманы и с немалым удивлением обнаруживает, что в одном лежит кольцо Марволо, а в другом… палочка. Странно, почему Риддл до сих пор не забрал её.

Гарри наколдовывает из воздуха зеркало и придирчиво осматривает себя. Не считая неестественно бледного лица, выглядит он вполне сносно. Уложив волосы и очистив одежду, он тихо выходит в коридор, не имея понятия, сколько сейчас времени и где все, но уже твёрдо зная, что нужно сделать в первую очередь. Почему-то в эту минуту его очень волнует собственная палочка, которую как можно быстрее нужно отдать Риддлу.

Пройдя пару десятков футов по коридору, он останавливается у кабинета и без стука толкает дверь. Риддл сидит в кресле, вяло поигрывая ложечкой в чашке чая. Увидев его, он ставит чашку на стол и с интересом прищуривается. Тряхнув головой, Гарри уверенно подходит и молча бросает палочку перед ним на развёрнутую газету.

– Надеюсь, ты не думаешь, что вправе разбрасывать свои вещи в моём кабинете? – беззлобно замечает Риддл.

– Можете забрать её, – Гарри падает в кресло напротив.

– Зачем? – он с некоторой брезгливостью косится на деревяшку. – Мне твоя палочка не нужна.

– И вы не хотите наложить на неё какие-то ограничения? – В ответ лишь спокойное покачивание головой. – Ладно, – решив не удивляться, Гарри привстаёт, чтобы сгрести палочку со стола и убрать в карман.

Повисает молчание. Риддл смотрит на него с внимательным любопытством. Это нервирует.

– И что? – наконец не выдерживает Гарри. – Хотите узнать, что я видел?

– А ты хочешь рассказать?

– Нет. – Риддл молча пожимает плечами. – Почему я ещё жив? – спрашивает Гарри без тени эмоций.

– Ты хочешь умереть?

– Перестаньте отвечать вопросом на вопрос! – он бьёт кулаком по подлокотнику.

– Я не пониманию, чего ты ждёшь от меня.

– А я не понимаю, что вы творите.

– А что я должен?.. – начинает Риддл, но останавливается и коротко смеётся, поймав тяжёлый сердитый взгляд. – Ладно, Гарри, – вздыхает он. – Обойдёмся без наводящих вопросов. Итак, ты вернулся. Причина, по который ты это сделал, явно расходится с поводом, и она тебе, судя по всему, не слишком понравилась. Что теперь? Хочешь уйти?

– Нет. Моё место здесь.

– Значит, что бы это ни было, ты это принял, – констатирует Риддл, и его взгляд становится лукавым. – Уверен, что не хочешь рассказать? – В ответ он получает ещё один мрачный взгляд. – Что ж. Ладно. Сейчас середина дня, до обеда ещё больше часа. Так что можешь пока идти к себе и отдохнуть.

– Вы правда думаете, что я сейчас встану и просто так уйду?

– Увы, не думаю, – слегка тускнеет Риддл. – Поэтому предлагаю поговорить начистоту. Скажи, что ты хочешь от меня услышать, и я отвечу.

– Почему вы отпустили меня? Почему просто не убили?

– Ответ содержится в самом вопросе, Гарри. Это действительно было бы слишком просто.

– Вот как? То есть вам всего лишь было интересно, что я буду делать дальше? – Риддл кивает. – А почему вы не наказали меня вчера? И не вздумайте спрашивать, хотелось бы мне этого! – быстро добавляет он, и по насмешливой улыбке Риддла понимает, что именно это он и собирался сказать.

– Наказания, пытки… – морщится тот. – Слишком примитивно. К тому же, человек – самый жестокий тюремщик для самого себя. Заставить его бороться с собой куда интереснее.

– Значит, просто интересно? Любопытно? – горько роняет Гарри, слыша в своём голосе высокие нотки лёгкой истерики.

– Да, – отвечает Риддл, на миг задумавшись.

– Так, значит?! – Гарри вскакивает из кресла и в три шага отказывается у двери.

– Гарри, – догоняет его спокойный голос. – Почему это так расстроило тебя? Ты ждал от меня другого ответа?

– Я… – он нервно усмехается и качает головой. – Нет, это неважно, – он уже протягивает руку к ручке двери.

– Нет, постой, это важно. Я, видишь ли, и сам в некотором недоумении от того, что происходит. Я тоже хочу во всём разобраться. Так в чём дело?

– В том, что… – голос срывается. Гарри долго молчит, подбирая слова. А потом начинает говорить, не оборачиваясь – сказать всё дверной ручке будет легче: – Всю свою жизнь я только и делал, что пытался верить людям. Я готов был довериться каждому, кто отнёсся ко мне по-человечески. Но каждый раз понимал, что человеку нужно что-то во мне, а не я сам. Я был безумно рад, когда Рон сел ко мне в купе поезда и предложил свою дружбу, но ведь он узнал меня ещё на перроне. Я был счастлив, когда нашёл Сириуса. Но он всё время хотел видеть во мне того человека, которым я не являюсь. Я столько лет слепо верил Дамблдору, я надеялся, что он считает меня особенным не только из-за эпизода двадцатилетней давности, которого я даже не помню. И вы… – Гарри наконец находит в себе силы обернуться и посмотреть Риддлу в глаза. – Я был готов поверить даже вам. А в итоге, получается, сбежал из тюрьмы, чтобы попасть на лабораторный стол для препарирования лягушек! Каждый хотел добиться моего доверия с какой-то целью, а не просто так.

– Ты действительно думаешь, что я добивался твоего доверия? – Риддл поднимает бровь.

– А разве нет?

– Я не хочу, чтобы ты обманывался, Гарри. Мне не нужно доверять. Более того, ты прекрасно знаешь, что доверять мне нельзя. Тебя ведь не должно вводить в заблуждение моё лицо. Ты знаешь, кого оно скрывает.

– Да. А ещё я знаю, что с вами всё не так, как с другими. На какой-то момент вы моё доверие получили. И не воспользовались им. Могли подтолкнуть меня, сбить с толку, направить туда, куда нужно вам, но не стали. Предоставили мне решать самому. Это кое о чём говорит.

– Просвети меня, – прищуривается Риддл.

– Сначала я думал, что нужен вам, чтобы отомстить Дамблдору, потом – потому что во мне частица вашей магии. Но я был прав, когда сказал, что интересен вам сам по себе. Тогда я ещё не понимал, почему, но теперь я знаю, – Гарри медленно подходит к столу и упирается в него руками, склоняясь ближе. – И вы это знаете, – говорит он тише. – Скажите это. Скажите, что я вам нужен. Скажите, почему, – его голос наполняется отчаянием.

– Я не скажу этого, Гарри, – качает он головой. – Это будет ложью.

Гарри зло усмехается, выпрямляясь.

– Если бы это было ложью, вы бы не стали этого отрицать. Вы бы признались, чтобы потом сделать мне больно.

– Неужели я ещё способен причинить тебе боль? – тихо спрашивает Риддл, внимательно глядя ему в глаза.

– Любой человек способен причинить боль другому, если знать, куда бить. Вы знаете. Но не делаете этого.

– Ладно, Гарри. Давай, наконец, откроем все карты и поговорим начистоту. Возможно, единственный раз в жизни. Можешь открываться смело – у меня точно не стрит.

– Может, у вас флеш-рояль? – усмехается Гарри.

– Тогда я был бы самым везучим человеком на земле, но, как ты знаешь, это не так, – усмешка покидает его губы, и он хмурится. – Ты чего-то хочешь от меня и ради этого готов многим пожертвовать, – задумчиво говорит Риддл. – И это вовсе не слова. Это что-то куда более важное.

– Чего я хочу?.. – апатично переспрашивает Гарри, переводя рассеянный взгляд на стену. – Я хочу, чтобы всё это, наконец, закончилось.

– Что именно?

– Всё. Война. Она – вы были правы – уже не моя. И я не хочу, чтобы хоть кто-то по-прежнему заблуждался на этот счёт. Я устал чувствовать ответственность перед всем магическим миром. С меня хватит, – заканчивает он уже почти шёпотом и на несколько секунд прикрывает глаза.