Текст книги "Табия (СИ)"

Автор книги: Тупак Юпанки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 44 страниц)

Эйвери выходит на свет, и Гарри с силой сжимает зубы, когда видит в его руках кнут.

– Он хотел тебя изуродовать, – говорит Эйвери уже серьёзно. – Мы со Снейпом еле отговорили. Так что не забудь потом поблагодарить Лорда за милосердие. Но он хотел, чтобы ты видел это.

«Кнут? Могло быть и хуже», – вспыхивает мимолётная мысль, которую тут же начисто выбивает из головы первый удар.

Гарри хрипло вскрикивает и старается вжаться в стену, когда кожу словно рассекает огненное лезвие.

«Не просить, не кричать, не ломаться», – как заклинание повторяет он про себя, понимая, что должен через это пройти, обязан выдержать.

***

Гарри не помнит, как потерял сознание. Кажется, после окончания наказания, когда он уже висел на руках, потому что ноги отказались служить, Эйвери освободил его от кандалов, и он упал на грязный пол, наконец-то отключившись от изнеможения. Очнувшись, он не спешит открывать глаза: не хочется вновь видеть стены ненавистной камеры. Чуть пошевелившись, Гарри не может сдержать стон: грудь жжёт, от малейшего движения её пронзают острые вспышки боли. Он пытается приподнять руку, но та путается в чём-то мягком и лёгком. Нахмурившись, он всё-таки распахивает глаза, одновременно открывая рот от удивления.

Он вовсе не в камере. Он лежит на постели в своей комнате, укрытый почти невесомой простынёй. Гарри поворачивает голову и замечает на тумбочке заботливо оставленные кем-то очки. Не совсем понимая, что происходит, он морщится от боли, но всё же откидывает край простыни. Странно, на нём чистые свежие пижамные брюки. Наконец решившись осмотреть и грудь, Гарри стаскивает простыню до конца, помогая себе ногами. Тут его тоже ждёт сюрприз: никакой грязи или сочащейся крови, раны промыты, да и весь он, кажется, вымыт. Интересно, кто это сделал? Он пытается приподняться, но тут же заваливается обратно: это было огромной ошибкой. Грудь дерёт так, что больно даже вздохнуть.

Недовольно застонав, Гарри поворачивает голову к окну: на улице светло, видимо, наступило утро. Значит, он провалялся здесь всю ночь. Он бездумно пялится на торчащие за окном ветки высокого дерева, и его губы сами собой растягиваются в облегчённой улыбке. Если он вновь у себя, значит, Риддл простил его. От понимания этого в иссечённой груди появляется какое-то глупое приятное чувство, от которого пропадают последние страхи, сомнения и тревоги. Но больше всего на свете сейчас хочется увидеть кого-нибудь живого, чтобы окончательно успокоил его и сказал, что всё в порядке.

Словно повинуясь его мыслям, кто-то входит в гостиную, громко хлопнув дверью, и Гарри резко оборачивается на звук. Слышится несколько неспешных мягких шагов, и на пороге спальни возникает Риддл. Его лицо больше не выражает ни ярости, ни злобы, однако Гарри невольно напрягается. Риддл смотрит на него несколько долгих секунд, а затем приближается к кровати и ставит на тумбочку продолговатый флакон.

– Я даже не знаю, с чего начать, – произносит он спокойно.

Гарри прячет глаза, часто моргая.

– Простите меня, – хрипло бормочет он.

– За что? – спрашивает Риддл, склонив голову набок.

Вопрос ставит в тупик, и Гарри смотрит на него с непониманием.

– За ту женщину.

– Женщину! – насмешливо фыркает Риддл и вдруг делает такое, от чего Гарри машинально дёргается: залезает на постель и седлает его ноги. – Да наплевать мне на женщину.

Гарри напрягается, вцепившись в матрас, и с удивлением наблюдает, как он неспешно берёт с тумбочки флакон, откручивает крышку и выливает себе на пальцы немного душистого бальзама. Несмотря на всю странность ситуации, Гарри старается не обращать на происходящее внимания. В конце концов, позволил же он ему несколько дней назад смазать свою спину.

– Вам наплевать? – шумно сглотнув, повторяет он и шипит от боли, когда пальцы Риддла касаются глубокой раны, а кожу начинает немного покалывать. – Она ведь могла заразить весь переулок, – продолжает говорить он, потому что даже нелепая болтовня отвлекает от назойливого жжения.

– Ну и что? – Риддл равнодушно пожимает плечами, осторожно водя прохладными пальцами по его груди. – Это были бы проблемы тех, кто выбрал своим домом это злачное место.

– Но я ослушался вашего приказа, – Гарри ловит себя на том, что предмет спора откровенно дурацкий, но ему просто необходимо занять мысли хоть чем-то.

– И что же я приказал? – Риддл усмехается, но сосредоточенная складка на лбу говорит о том, что всё внимание приковано к его занятию.

– Вы приказали очистить Лидс от сквибов, – отвечает Гарри, окончательно расслабляясь под осторожными прикосновениями.

– А я приказывал отключать при этом голову?

– О чём вы?

– Твой поступок о многом говорит, – задумчиво тянет Риддл, аккуратно очерчивая пальцем его сосок.

– Я поступил неправильно. Я просто хотел помочь ей и… Она ведь просила о помощи. Я понятия не имел, что такое может случиться.

– Она просила о помощи, тебе нужно было что-то решить – и ты решил.

– Но моё решение оказалось неправильным! – начинает заводиться Гарри, досадуя на себя.

– Гарри, пойми, – настойчиво произносит Риддл, заглядывая ему в глаза, – не бывает правильных и неправильных решений. Бывают оправданные и неоправданные. На тот момент твоё было оправданным. Но самое главное – оно было самостоятельным.

– И что с того?

– Что? – Риддл хмыкает, внимательно глядя на него, и продолжает уже серьёзнее: – Я не ошибся в тебе. Признаться, я ждал, что ты выкинешь нечто подобное.

– Почему?

– Потому что ты прирождённый лидер, – поясняет он совсем тихо, одаривая его странной улыбкой. – А настоящие лидеры не умеют слепо следовать приказам, не задумываясь над тем, что делают. И это твоё главное отличие от моих слуг. И это ещё одна причина, по которой ты сбежал от Дамблдора. Старику больше ста лет, однако он до сих пор не понимает, что нельзя долго сдерживать человека с такой энергией, какая бурлит в тебе. Его нельзя постоянно контролировать и запрещать вести за собой остальных. Я уверен, что с тех пор как ты повзрослел и окончательно занял место второго лидера в вашем штабе, он чувствовал себя неуютно и даже, возможно, опасался.

– Чего? – шепчет Гарри, заворожённый его словами.

– Что рано или поздно ты выйдешь из-под контроля, испортишь ему всю игру и, в конце концов, займёшь его место. Пусть Дамблдор и не алчен до власти, но он привык держать всё под своим надзором. А ты мог спутать ему все карты, – Риддл снова кладёт ладони на его грудь и осторожно поглаживает. – А здесь, как видишь, я не ограничиваю ни твою свободу, ни твою самостоятельность.

– Однако за её проявление вы велели меня наказать.

– Да, – с улыбкой кивает он. – Потому что у каждого поступка есть последствия. И об этом нужно помнить, принимая решения.

Несколько раз Гарри моргает, уставившись на риддловское плечо.

– Значит, – медленно начинает он, – вы довольны, что я сделал самостоятельный выбор, но наказали меня за то, что я его сделал… – он беспомощно умолкает, глядя на него уже в упор.

– Именно, – усмехается Риддл.

Гарри качает головой.

– Вас порой не поймёшь: хвалите вы или ругаете.

Риддл театрально закатывает глаза и со вздохом отклоняется назад.

– Хвалить-ругать, – поморщившись, повторяет он. – Гарри, как ты можешь жить на таких контрастах? Почему у тебя одни только крайности: хорошее-плохое, белое-чёрное, да-нет? Это исключительно гриффиндорский твердолобый подход.

– Ну я же гриффиндорец, – ухмыляется Гарри.

– Нет, Гарри. Ты закончил школу два года назад. Ты больше не гриффиндорец, ты – взрослый самостоятельный человек. И я даже не представляю, сколько ещё должно пройти времени, чтобы ты это понял.

Риддл раздражённо ставит флакон на тумбочку, слезает с кровати и уже собирается уходить, но тут Гарри, окончательно наплевав на все нормы приличия, хватает его за прохладное запястье, и он удивлённо оборачивается.

– А зачем вам это? – в лоб спрашивает Гарри, не разжимая пальцев. – Зачем вам нужно, чтобы я это понял?

– Потому что я хочу этого, – отвечает Риддл, не делая попыток высвободиться.

Гарри смотрит ему в глаза, но думает вовсе не о том, что услышал. Он не может понять, почему вообще решился дотронуться до Риддла и почему до сих пор не отпускает его руки. Словно в ответ на его мысли, кончики пальцев начинает слабо покалывать, а затем прохладная лёгкая волна медленно ползёт от запястья к локтю. Дыхание сбивается, и его обнажённая грудь вздымается всё чаще. Отклик чужеродной магии пугает его, как и раньше, но вместе с тем появляется непреодолимое любопытство: сколько ещё он сможет продержаться, не отнимая руки? Риддл стоит и смотрит в глаза, не двигаясь, и Гарри гадает: чувствует ли он нечто подобное? Волна магии минует локоть и поднимается к плечу, а потом стремительно и резко вливается во всё тело, растекаясь воздушным прохладным пятном по груди и животу. Тут же боль в ранах стихает, словно он сунул ошпаренную руку в снег. Волна спускается ниже, обволакивая пах и ноги, и у него начинает кружиться голова, как будто он залпом осушил стакан огневиски. Эти ощущения сложно передать словами: это похоже на эйфорию, захватившую каждую клеточку тела. Гарри долго борется с собой, но потом сдаётся и блаженно прикрывает глаза. Ему кажется, что с каждым новым вдохом у него словно раскрываются лёгкие: дышать становится всё легче. Боль в груди исчезла, а в мыслях воцарилась умиротворяющая пустота.

Но вдруг всё резко заканчивается: Риддл высвобождает руку из ослабевших пальцев. Приятная прохлада мгновенно исчезает, жгущая боль возвращается, Гарри морщится и открывает глаза. Руки Риддла сложены на груди, а во взгляде появилось что-то странное, и Гарри не удаётся понять, что именно, потому что он разворачивается и подходит к двери. И лишь там, обернувшись, произносит:

– Этот бальзам не снимет боль, лишь заживит раны. Но у тебя останутся шрамы, которые я запретил сводить Северусу. Они навсегда впечатаются в твою кожу. Потому что я хочу, чтобы ты помнил.

Риддл покидает комнату, оставив его в полном недоумении от всего произошедшего.

***

После его ухода Гарри ещё долго лежит и просто пялится в потолок, собирая мысли по кусочкам. Сейчас его занимает вовсе не то, что говорил Риддл, а собственные ощущения. Кажется, Дамблдор всё-таки был прав: магия Риддла настолько влияет на него, что ему тяжело справляться со своими эмоциями. Ощущения от простых прикосновений похожи на сильный наркотик, который медленно отключает разум, а больше всего он боится потерять над собой контроль. Значит, контакты с Риддлом нужно свести к минимуму. Правда, как это сделать, если он поставил своей целью подобраться к врагу как можно ближе? Может, нужно было плюнуть на всё и аппарировать из Лютного переулка к штабу, когда была такая возможность? С другой стороны, терять уже нечего, значит, он обязан рискнуть.

В комнате становится прохладно, и поначалу Гарри кое-как пытается укрыться одеялом. Но тяжёлая плотная ткань давит на грудь и ещё сильнее раздражает свежие раны, поэтому, смирившись с тем, что в ближайшие пару ночей придётся помёрзнуть, он укрывается лёгкой простынёй и не без тихого шипения укладывается на бок, чтобы немного вздремнуть. Но не успевает он смежить веки, как до слуха доносится негромкий стук в дверь. Риддл бы не стал стучать. К несчастью, Снейп бы тоже, хотя больше всего сейчас хочется увидеть именно его. Тогда кто это? Марк? Кому же ещё быть…

Гарри приподнимается на локте и хрипло, но громко произносит:

– Войдите!

Он слышит, как дверь тихо открывается и закрывается. Шагов визитёра почти не слышно. А когда он появляется на пороге спальни, Гарри удивлённо поднимает брови.

– Драко?

Малфой улыбается одними уголками губ, проходит в комнату и опускается в кресло. Он просто молча смотрит на него, и Гарри делается не по себе.

– Что ты хотел? – спрашивает он с подозрением, устраиваясь на подушках повыше.

– Просто хотел тебя проведать, – флегматично отвечает Драко, разглядывая спальню.

– А если серьёзно?

– Хотел убедиться, что с тобой всё нормально.

– Откуда вдруг такая забота?

– И ещё хотел поблагодарить, – совсем тихо и не поднимая глаз, продолжает Драко, проигнорировав вопрос. – Лорд избавил меня от участия во всех будущих операциях.

– А… Это, – вспоминает Гарри. – Да, мы поговорили и… Да. Не за что, – заканчивает он торопливо.

Наступает неловкая пауза. Малфой явно хочет сказать что-то ещё, но никак не может решиться. Ещё немного поводив взглядом по стенам, он поднимается из кресла и идёт к выходу.

– Драко, – негромко зовёт Гарри, понимая, что напоследок обязан сказать хоть что-то. Малфой останавливается и оборачивается, но с губ слетает вовсе не то, что хотелось сказать: – Ты не знаешь, кто доставил меня сюда?

– Доставил?

– Ну, поднял из подземелий, вымыл и переодел.

Драко опускает глаза и несколько секунд молчит, а потом тихо отвечает:

– Я.

– Ты?! – несмотря на боль, Гарри даже подаётся вперёд. – Но… Но почему?

– Не знаю, как было у вас в штабе, – криво ухмыляется Драко, – а у нас принято помогать друг другу.

– Знаешь, слышать такое от тебя…

– Теперь ты видишь, как сильно всё переменилось? – Малфой выдавливает из себя улыбку.

– Что ж. Спасибо.

Драко кивает и выходит в гостиную. Оттуда слышится его насмешливый голос:

– Когда встанешь, приходи в музыкальную комнату.

– Зачем? – хмурится Гарри, но Малфой уже хлопает входной дверью.

Он вздыхает и снова валится на постель. Нет, сегодня он уже точно никуда не пойдёт. Будет лежать и болеть. Он заслужил. Полежав ещё немного и вдоволь насмотревшись на белый потолок, Гарри наконец рычит от злости на самого себя и с трудом садится в кровати. После того, что сказал ему Драко, бессмысленное лежание кажется настоящей пыткой. Возникает дикое любопытство и желание узнать, что приготовил ему Малфой.

Ругая на чём свет стоит Драко, себя, а заодно и Риддла с Эйвери, Гарри встаёт с постели, и, стараясь не нагибаться и не поворачиваться, плетётся к шкафу, чтобы достать чистую одежду. Кое-как накинув рубашку на плечи, он принимается застёгивать пуговицы. Случайно он задевает обнажённую грудь и на миг замирает, невольно вспомнив осторожные мягкие прикосновения других пальцев. Но потом, тряхнув головой, заканчивает одевание и не спеша выходит из комнаты.

Очутившись на четвёртом этаже, Гарри какое-то время стоит перед музыкальной комнатой, не представляя, что ждёт его внутри. Хотя это вряд ли какая-то очередная слизеринская гадость – полчаса назад Малфой был вполне искренен. Да и не в его интересах теперь пакостить. Гарри и сам был предельно честен, когда говорил Риддлу, что вся вражда с Драко – не более чем детские разборки. Это в школе казалось, что Хорёк – враг номер один, даже хуже Снейпа, но на фоне развернувшейся холодной войны к Драко не осталось даже настоящей ненависти или злости.

Гарри вздыхает, зачем-то приглаживает волосы и уверенно распахивает двери. В следующую секунду он машинально зажмуривается, потому что на него обрушивается гул весёлых голосов:

– А, эфенди!

– Мы тебя как раз ждали!

– Ты всё-таки пришёл, – усмехается Драко, подходя ближе.

– Приполз, – поправляет Гарри, оглядывая присутствующих: Марк, Драко, Панси, Гойл, Нотт, Забини – вся компания.

– Ну, поздравляю, – улыбается Панси, что-то втискивая ему в пальцы, и он с удивлением обнаруживает у себя в руке бокал вина.

– С чем? – усмехается он и морщится, получая крепкий удар по спине от Марка.

– С боевым крещением! – заливисто смеётся тот.

– Боже… – стонет Гарри, однако не пытаясь скрыть улыбки, и обводит взглядом радостные лица. – Нет, вы не можете… Да вы просто психи!

– Мы знаем, – просто соглашается Панси и, понизив голос, добавляет: – Я заказала у эльфов торт.

– Панси, – нарочито серьёзно говорит Марк, – ты что-то перепутала. Раз был кнут, теперь должен быть пряник.

– Ну, перестаньте, – тянет Гарри, пряча в ладонях горящее от стыда лицо. – Мне не устраивали таких подстав даже в день рождения.

– Ну, мы же коварные слизеринцы, – ухмыляется Забини и наклоняется к появившемуся рядом эльфу, чтобы вполголоса отдать какие-то распоряжения.

– Я вас ненавижу, – беззлобно, но сердито произносит Гарри, когда на столе появляется высокий торт с дикой надписью «Теперь и ты, Гарри…»

Марк весело хихикает, Панси крутится у стола, не зная, откуда начать резать торт, Забини что-то обсуждает с Ноттом, Гойл опрокидывает в себя один бокал за другим, словно это огневиски, а не вино, и лишь Драко стоит, глядя в окно и не принимая участия в общем веселье. Немного помешкавшись, Гарри, сам не зная зачем, подходит к нему и замечает, что на его губах играет еле заметная улыбка.

– К чему весь этот балаган? – тихо спрашивает Гарри, чтобы их никто не слышал.

– Марк ведь сказал тебе, – пожимает плечами Драко, отлипая от окна.

– И я должен в это поверить?

– Ищешь во всём подвох?

– Да, от Снейпа набрался, – усмехается Гарри, и Драко печально улыбается.

– Они просто рады, – после паузы произносит он.

– Чему? Тому, что меня отделали?

– Просто рады, – с нажимом повторяет Малфой и добавляет шёпотом: – Тебе.

– Ещё неделю назад вы меня на дух не переносили. Что изменилось?

– С тех пор как ты здесь… кое-что изменилось, – Драко закусывает губу и опускает голову.

– Да ну! – фыркает Гарри.

– Изменилось. Лорд стал более… мягким.

– Не знаю, как было до этого, но я тут ни при чём.

– Как знать, – Драко передёргивает плечами. – Но они радуются именно этому.

– А чему радуешься ты?

– Ты плохо представляешь, что для меня сделал.

– И рассказать ты, разумеется, не хочешь.

– Не хочу, – Драко морщится. – Да это и неважно. Важно только одно: всё закончилось.

– И ты теперь по гроб жизни мне обязан, – усмехается Гарри.

– Не обольщайся, Поттер, – лениво улыбается Драко и подливает ему ещё вина. – Просто знай, что мы рады твоему присутствию.

Гарри удивлённо поднимает бровь, но Малфой отходит от него, чтобы перекинуться парой слов с Забини. Гарри досадливо вздыхает, чувствуя, что от всех этих туманностей и недоговорок свихнётся раньше, чем от магии Риддла, и делает несколько глотков вина. В конце концов, какими бы ни были истинные мотивы его сверстников, важно только одно: ему действительно рады.

***

Покидая музыкальную комнату навеселе три часа спустя, Гарри не может не отметить, что посиделки со слизеринцами прошли весьма неплохо. Он не имеет понятия, что именно сделал такого, что его внезапно приняли в свою компанию, но за всё это время не получил ни одного недоброго взгляда исподлобья или дурного слова. Ребята были действительно честны, когда говорили, что рады ему. Правда, вместе с тем, их поведение показалось ему странным. Вернее, не так. Странным было нормальное их отношение к нему. Гарри встряхивает головой, понимая, что гоняет мысль по кругу. Тут же где-то в сознании принимается настойчиво стучаться совесть: на улице ещё день, а он уже напился. «Ну и что? – тут же фыркает Гарри сам себе и издаёт короткий пьяный смешок. – Что хочу, то и делаю».

Однако дойдя до лестницы, он начинает трезветь, вспомнив о том, что после музыкальной комнаты собирался посетить Снейпа. Гарри стоит, недолго раздумывая, стоит ли являться к нему в таком виде, но потом плюёт на всё и поднимается на пятый этаж: чем скорее он получит ответ на самый важный сейчас вопрос, тем лучше.

Очутившись у кабинета Снейпа, Гарри прислушивается; из комнаты доносятся звон колб и звук, который после семи лет обучения зельеваренью не спутать ни с каким другим: черпак, мерно постукивающий по стенкам котла. По привычке пригладив волосы, Гарри тихо барабанит в дверь костяшками пальцев. Все звуки в комнате моментально стихают, а через несколько секунд дверь рывком распахивается, и на пороге возникает Снейп, окидывая его каким-то очень странным взглядом.

– Мерлин… – отчего-то вырывается у него.

– Нет, сэр, всего лишь Гарри, – усмехается Гарри. – И мне срочно нужно с вами поговорить.

Снейп делает шаг назад, давая ему войти, но едва дверь за ним захлопывается, разражается гневной тирадой:

– Поттер, ты в своём уме?! Хочешь свалиться где-нибудь на лестнице? У тебя была немалая потеря крови, тебе нужно лежать в постели, а не…

– Простите, я просто… – прерывает Гарри, но тут Снейп прикрывает глаза и морщится, явно почувствовав запах вина, который не перебивает даже кислая вонь булькающего в котле зелья.

– Ты с ума сошёл, – обречённо констатирует он. – Сколько ты выпил?

У Гарри хватает совести промолчать и виновато опустить глаза. Снейп качает головой и, бормоча себе под нос ругательства, стремительно направляется к одному из стеллажей. Покопавшись в глубине полки, он извлекает пузатую бутыль и, откупорив, наполняет стакан зельем. Затем подходит к Гарри, подносит стакан к его губам и повелительно произносит:

– Пей.

Гарри принюхивается к зелью, и его начинает мутить.

– Протрезвляющее зелье?! Но это жестоко!

– В таком виде я разговаривать с тобой не собираюсь.

– А что? Вы прекрасно выглядите.

– Поттер!

– Ладно, ладно.

Гарри вырывает стакан из его рук и, зажмурившись, залпом выпивает зелье до дна. Мерзкий резкий вкус заставляет его недовольно застонать и приложить ладонь ко рту.

– Скажешь, когда придёшь в себя, – брезгливо роняет Снейп и возвращается к котлу, а Гарри опускается на табурет и, закрыв глаза, прислоняется спиной к шкафу.

Действие этого зелья ему знакомо не понаслышке. Сначала лёгкая тошнота, потом сильное головокружение, спазмы в желудке – и через три минуты от опьянения не остаётся и следа, лишь небольшая слабость. Гарри терпеливо ждёт, пока зелье в его организме пройдёт все стадии, и только почувствовав приятную лёгкость в голове, решается открыть глаза. Кабинет Снейпа да и сам зельевар словно стали выглядеть мрачнее и угрюмее.

– Спасибо, – вздыхает он и трёт глаза.

– Не за что, – с лёгким недовольством отвечает Снейп, смерив его неодобрительным взглядом.

– Что вы готовите? – бесцельно спрашивает Гарри, кивая на котёл.

– Тебе лучше не знать, – отзывается Снейп мрачно.

– Понятно. Так теперь я могу с вами поговорить?

– Да.

Гарри опускает голову, хмурится и нервно поправляет очки, не зная, как начать беседу. Но потом, махнув рукой, решает поступить по-гриффиндорски и спросить прямо.

– Ладно, – вздыхает он. – Расскажите, как это сделать. Как мне убить Риддла?

Глава 15. После праздника

Черпак в руке Снейпа замирает, и зельевар медленно поднимает на Гарри тяжёлый взгляд.

– Не думал, что ты окажешься настолько обидчив, что…

– Да нет, – морщится Гарри. – Дело не в наказании. Это всё ерунда.

– Ерунда? – брови Снейпа привычно ползут вверх. – Я бы не сказал, что двадцать ударов кнута – это ерунда.

– Двадцать? – теперь уже приходит очередь Гарри удивляться. – Не знаю, я как-то… не считал, знаете ли. В любом случае, бывало и похуже.

– Да, например, год назад, когда ты словил обжигающее заклинание своей… – речь Снейпа замедляется, и он прячет улыбку за волосами.

– Да, Рон тогда мне здорово помог, – усмехается Гарри, вспоминая глупый эпизод, но тут же серьёзнеет: – Но я пришёл не вспоминать старые времена. Расскажите, как мне убить его, – жёстче, чем нужно, заканчивает он.

Какое-то время Снейп не отвечает, лишь что-то бормочет себе под нос, методично помешивая зелье. Кажется, считает. Гарри терпеливо ждёт, ёрзая на табурете и покусывая губу. Наконец Снейп откладывает черпак на стол, скрещивает руки на груди и отворачивается к окну. Замедленность его движений выдаёт крайнее напряжение, и Гарри даже задерживает дыхание, ожидая, что скажет зельевар. Но, помолчав ещё немного, Снейп отвечает вовсе не то, что Гарри думал услышать.

– Ты прекрасно знаешь, как это делается, – очень тихо произносит он непривычно хриплым голосом.

– Да, разумеется, – холодно говорит Гарри. – Крауч прекрасно нас этому обучил. Всего лишь направить палочку на жертву и сказать: «Avada Kedavra». А что, мы уже не берём в расчёт, что палочки у меня теперь нет?

Снейп резко оборачивается, и на его лице появляется какая-то странная смесь страха и удивления.

– Даже окажись она у тебя в руках… Ты уверен, что смог бы это сделать? – напряжённый голос неприятно холодит спину, и Гарри ёжится.

– Если вы не забыли, я здесь именно за этим, а вовсе не за тем, чтобы разгребать старые книги и гонять сквибов по всему городу.

Гарри до сих пор не может понять странной реакции Снейпа на свои слова. Неужели Дамблдор уже успел окончательно пошатнуть его веру в успех задуманного?

Снейп неожиданно успокаивается, и его лицо снова превращается в гипсовую маску.

– Почему ты решил спросить об этом именно сейчас? – устало спрашивает он, прислоняясь к столу.

– Потому что Дамблдор… – начинает Гарри, обрывает себя и нервно усмехается: как-то в последнее время имя старика стало стандартным ответом на все вопросы. – В общем, он был прав, – нехотя признаёт Гарри и прочищает горло: слова даются тяжело. – Риддл действительно сильно на меня влияет. И я боюсь… В общем… Я боюсь, что в нужный момент не справлюсь, что это помешает мне, понимаете? А я должен… Я просто обязан довести дело до конца и… – Гарри впивается ногтями в сиденье, не понимая, почему от простых штампованных фраз под веками начинает жечь. – Я не знаю... Это… Он сводит меня с ума, – быстро выпаливает он и поднимает на Снейпа взгляд, полный надежды, что его всё-таки поймут.

Поняли. Снейп медленно кивает.

– Кажется, именно об этом Дамблдор и пытался тебе сказать, – замечает он.

– И что мне делать? – убито бормочет Гарри, вспоминая, что уже задавал этот вопрос совсем недавно.

– У тебя есть только один выход.

– Сбежать? – фыркает Гарри. – Я не трус, профессор.

– Поттер, – на этот раз Снейпу не удаётся сдержать обречённого вздоха. – Твоё желание поиграть в героя должно иметь разумные пределы.

– Это не игра. Это жизнь! И довольно паршивая, пока Риддл жив. – Снейп хочет что-то возразить, но Гарри не даёт ему вставить ни слова, твёрдо продолжая давить: – И я прошу вас не начинать разговор, который окончательно рассорил нас с Дамблдором. Я не уйду. Но мне нужна ваша помощь. И если вы отказываете мне в ней, просто скажите сразу, прямо сейчас. Потому что я хочу реально оценивать свои силы, – он делает паузу, но Снейп молчит, и Гарри, посчитав это хорошим знаком, говорит всё горячее и жёстче: – До этого момента вам очень хорошо удавалось не замечать меня и не вмешиваться. Наверное, это было правильно – так безопаснее для вас. Но я и сейчас не прошу ничего, кроме совета. Вы знаете о Риддле больше других. Вам известны все его сильные и слабые стороны, все уязвимые места – ведь это вы готовили для него зелье. Я хочу знать, как я могу одолеть его без палочки, если это возможно. Хочу знать, что будет, если кто-то другой пустит в него убивающее проклятье. Я хочу знать всё! Пожалуйста, сэр, расскажите мне.

Гарри умолкает, чтобы перевести дух. Дыхание сбилось, ладони вспотели, в груди затрепетала непонятно откуда взявшаяся злость. Снейп пристально смотрит на него, слегка прищурившись, словно что-то решает, а затем медленно кивает.

– Хорошо. Я расскажу тебе всё, что знаю сам. Помимо всего прочего, новый облик Тёмного Лорда защищает его от убивающего проклятья. Если в него им попадёт кто-то другой, Лорду удастся избежать гибели – он лишь развоплотится, потому что тело будет повреждено. А тебе прекрасно известно, какой ценой ему удалось обрести плоть пять лет назад. Однако рано или поздно он снова вернётся. И с учётом нынешних обстоятельств, скорее, рано.

– А если убивающее проклятие пошлю я?

– Согласно Пророчеству, он погибнет.

– Так. Хорошо, – Гарри напряжённо кусает губу. – А другие заклятия? Раньше они не причиняли ему вреда.

– Новое тело уязвимо. Теперь заклинания подействуют, но смертельных ран не будет.

– Получается, что без палочки у меня ничего не выйдёт, – подводит Гарри неутешительный итог.

– Боюсь, что да.

– И это всё, что вы можете мне сообщить?

– Всё, что тебе нужно знать, – поправляет Снейп.

Весь запал моментально исчезает. Гарри горбится на неудобном табурете, упираясь локтями в колени. Теперь уже точно пора оставить инфантильные надежды на то, что всё получится относительно просто. Без палочки ничего не удастся. Значит, нужно её где-то достать. Где? Уцелевшие после пожара палочки наверняка уже давно лежат на прилавках магазина. Украсть чью-то? Гарри качает головой в ответ на собственные мысли. Может, нужно было воспользоваться ситуацией, когда малфоевская палочка оказалась у него в руках? Просто взять её, вернуться в зал и…

– Поттер, – негромкий голос над головой заставляет Гарри выпрямиться и посмотреть на Снейпа, который, оказывается, уже успел незаметно приблизиться и встать рядом. – Если ты думаешь, где бы достать палочку, то ты заботишься не о том.

– А о чём мне нужно думать? Вы же сами сказали…

– Палочка – всего лишь инструмент, кусок дерева! Важно то, что творится здесь, – Снейп легко касается своего виска указательным пальцем.

– И что же там должно твориться?

– Ты должен действительно хотеть убить. Иначе, даже если в твоих руках окажется палочка, не выйдет ничего, кроме красивого зелёного фейерверка и окончательного провала.

Эти слова, к тому же, сказанные таким тоном, почему-то моментально выводят Гарри из себя. Он вскакивает на ноги, оказываясь нос к носу со Снейпом, и практически цедит сквозь плотно сжатые зубы:

– А вы думаете, я не хочу убить ублюдка, который не только лишил меня семьи, но и превратил всю мою жизнь в сплошной ад?!

– Не стоит так драматизировать, Поттер, – уже с привычной издёвкой отвечает Снейп, отступая от него.

– В таком случае, не стоит мне рассказывать, что должно твориться у меня в голове, – выплёвывает Гарри и срывается с места, чтобы как можно скорее покинуть кабинет зельевара.

В конце концов, всё, что хотел, он узнал. Снейпу больше нечем ему помочь.

***

…Гарри, сломя голову, несётся по каким-то пустынным коридорам и лестницам, перепрыгивая через две ступеньки. Толкает одну дверь, другую – каждая комната темнее предыдущей. Наконец где-то вдали виднеется почему-то красная дверь, и Гарри со всех ног бросается к ней. Дверь долго не хочет открываться, ручку заклинило. Или, может, просто она заперта? Гарри отчаянно шепчет что-то продолговатой железяке, и дверь наконец поддаётся. Он врывается в комнату, бросается к куче коробок, сваленных в плохо освещённом углу, роется, вываливает на пол сложенные в них вещи. Какие-то грязные серые простыни, старые детские башмаки, огрызки книжных страниц… Гарри что-то лихорадочно ищет, но сам не знает, что именно. Третья коробка, пятая, десятая… Из коридора доносятся резкий женский голос, глухие шаги… Ещё одна коробка. Что же он ищет? Он вскрикивает от боли, просунув руку под очередную кучу белья. На указательном пальце кровь, а под вещами обнаруживается отломанный кончик ножа для бумаги. Гарри чертыхается. Шаги за дверью всё громче, кто-то дёргает ручку и стучит в дверь. Теперь что-то кричат уже несколько голосов. Ну где же? Где?.. Дверь распахивается в тот момент, когда Гарри распрямляется с победоносной улыбкой на лице. Нашёл! Это огрызок светлой восковой свечи. Он едва успевает сунуть её в карман брюк, прежде чем на его плече смыкаются жёсткие крепкие пальцы. Гарри поднимает голову и с отвращением и страхом смотрит на склонившуюся над ним женщину. Черты её лица едва различимы, зато чётко видны тонкие неаккуратно накрашенные отвратительно алой помадой губы. Губы шевелятся, и до слуха долетает вовсе не женский голос: