Текст книги "Табия (СИ)"
Автор книги: Тупак Юпанки
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 44 страниц)
Теодор, опрокинув стул, бросается к ней, Гарри следом. Тед пытается отнять её руки от лица, но безуспешно, и в итоге он просто прижимает рыдающую Панси к себе.
– Что такое? Что случилось? – сыплются отовсюду недоумённые вопросы.
Сквозь всхлипы и подвывания, едва слышится слабый голос Панси, приглушённый мантией Нотта:
– Драко…
Резкая ледяная волна ударяет Гарри в голову. Не давая себе времени на бесполезные раздумья, он срывается с места и пулей вылетает из зала. Он несётся по коридору, слыша за собой топот ног нескольких человек, взбегает по лестнице на четвёртый этаж, сворачивает в Восточное крыло и замирает перед распахнутой настежь дверью Драко. Уже смутно догадываясь, что сейчас увидит, но не желая верить, он осторожно переступает порог и оглядывается. В комнате царит зловещий мрак, здесь так тихо, что Гарри слышит собственное сбившееся после бега дыхание. Дверь в ванную комнату чуть приоткрыта, за ней виден свет. Мелко подрагивая от страха и напряжения, Гарри делает несколько шагов к ванной и толкает дверь.
Красное. Оно на светлом кафельном полу, на белоснежной рубашке Драко и на его бледной коже. Безумный контраст режет глаза. Гарри застывает, чувствуя яркий металлический запах, которым пропах окружающий воздух.
Драко сидит, прислонившись к бортику ванны, совсем как в тот день, когда Гарри помогал ему здесь раздеться. Его глаза открыты, но неподвижны. Они словно смотрят сквозь стену. Рядом валяется палочка, запястья Драко измазаны кровью, а под ними растеклись две неровные лужи уже загустевшей крови.
Гарри оторопело смотрит в мёртвое лицо, не в силах пошевелиться. Он видел немало смертей за последние два года, но не таких, не так и не своих товарищей.
Часы в гостиной отбивают полночь, перенося в следующий год и Гарри, и обитателей поместья, и дикую картину, от которой он всё никак не может оторваться.
На третьем ударе ему в спину врезается Марк, и это выводит из ступора.
– Вот же твою… – начинает Марк и осекается.
Опустив голову, Гарри быстро выскакивает из ванной. В комнате уже столпилось столько народу, что ему приходится продираться сквозь них, чтобы попасть наконец в коридор и глотнуть воздуха, не пропахшего смертью.
Гарри отходит как можно дальше от комнаты и прислоняется к подоконнику. Во рту до сих пор стоит металлический привкус. Словно сквозь сон он наблюдает, как Пожирателей расталкивает Люциус Малфой, за ним следом, вцепившись в его руку и тихо плача, медленно идёт Нарцисса. Потом за стеной раздаётся сдавленный вскрик, и Нарцисса вылетает в коридор, прижимая руки ко рту. Когда за ней появляется Люциус, его лицо не выражает абсолютно ничего, взгляд неподвижен, спина неестественно прямая. Нарцисса, сгорбившись, утыкается лицом ему в плечо, и он поглаживает её по спине ровными механическими движениями, но смотрит куда-то сквозь неё.
Как в тумане мелькают лица Панси, Марка, Нотта, Беллатрикс, Снейпа и ещё многие-многие другие. Повсюду слышны голоса: тревожные, любопытные, сдавленные. Гарри выходит из оцепенения, лишь когда на этаже появляется Риддл. Он спрашивает что-то у Эйвери и подходит к Малфоям.
– Люциус. – Малфой с трудом отрывает от себя жену и медленно обращает на Риддла всё тот же пустой взгляд. – Я не могу отменить твою завтрашнюю встречу с Министром, – продолжает Риддл. – Я могу только перенести её. Скажи, тебе хватит недели, чтобы оплакать сына?
Услышав это, Гарри задыхается очередным глотком воздуха. Он внимательно смотрит на лицо Люциуса. Оно становится по-настоящему страшным. Его верхняя губа болезненно дёргается, образуя подобие бесноватой ухмылки. Люциус водит отрешённым взглядом по мантии Риддла, всё ниже и ниже опуская голову. Уставившись на его ботинки, он замирает, но ничего не отвечает.
Не желая больше видеть эту дикую сцену, Гарри быстро покидает этаж, чтобы поскорее очутиться в своей комнате, подальше от всего, чему сегодня стал свидетелем.
Глава 23. Пленник
Гарри даже не пытается лечь спать. Он не может закрыть глаз. Даже когда он моргает, вместо темноты век перед глазами мелькают бело-красные пятна. Поэтому он просто сидит в гостиной на диване, пока не начинает светать.
Он до сих пор не может понять, что случилось. Ведь только днём Драко был весел, гонялся за снитчем и шутил. Что могло произойти за те несколько часов, что они не виделись? Что вообще должно случиться, чтобы человек ни с того ни с сего решил покончить с жизнью?
С момента начала холодной войны инстинкты самосохранения у всех только обострились: и у Орденовцев, и у Пожирателей. Каждый стремился выжить как мог. А если и не получалось… За два года постоянных стычек и битв Гарри прекрасно усвоил одно: даже если смерть подкрадывалась к бойцу слишком близко, он делал всё, чтобы забрать с собой как можно больше врагов – неважно, на чьей стороне он был. У всех так или иначе была причина чтобы жить, далёкая, но важная цель: Орденовцы выживали вопреки, Пожиратели – назло. Но все они хотели жить. А умереть по собственной прихоти, вот так, глупо, нелепо, опустив руки – этого Гарри своим умом просто не мог понять. У Драко Малфоя, несомненно, была воля к жизни, иначе бы он не согласился на предложение Мальсибера. Так что же могло случиться теперь, когда всё закончилось?
В голове вертятся десятки вопросов, и в конце концов Гарри понимает, что, если немедленно не отвлечётся хоть на что-нибудь, рискует заработать мигрень от всей этой мучительной неопределённости. Когда стрелка часов переваливает за семь, он решает отправиться к товарищам, чтобы хоть немного внести ясность в произошедшее.
Он находит их в музыкальной комнате на четвёртом этаже. В коридоре теперь никого нет, значит, тело Драко уже унесли. Мысленно вздрогнув от слова, отдающего мертвящим холодом, Гарри заходит в светлую комнату, где в полной тишине, кто на полу, кто в креслах, сидят все пятеро. Кажется, на его приход никто даже не обращает внимания.
Гарри осторожно закрывает дверь, как будто её скрип может разрушить что-то в удушающей тишине, и садится на диван возле Панси.
– Ты как? – спрашивает он тихо.
Панси нервно усмехается и подносит платок к покрасневшим опухшим глазам, на которые опять наворачиваются слёзы.
– Молодец, что сбежал, – обращается к нему Марк мрачным голосом. – Это было очень смело, прямо-таки по-гриффиндорски.
– Я не знал, что нужен здесь. Прости. Я думал, что это…
– …тебя не касается?
– Касается. Но я… Я просто…
– Ладно, Марк, прекрати, – бормочет Гойл, разглядывая свои ботинки. – Все и так на нервах. Не хватало ещё между собой цапаться.
– Вот я о том и говорю, – Марк поднимается с пола, отряхивая брюки. – Неплохо было бы нам всем держаться вместе. Ты, эфенди, не думай, что у нас тут такое регулярно происходит. Казни были, смерти от ранений были, но чтобы…
– И у нас такого не было, – перебивает Гарри. – Так что не думай, что я ушёл, потому что мне подобное зрелище опостылело.
– Хватит вам, – вздыхает Панси, сухо всхлипнув. – Все перенервничали, давайте не ссориться.
– Почему он это сделал? – обращается Гарри в пространство.
– Если бы ты не прятался в своей норе, эфенди, ты бы знал. Мальсибер на него напал.
– Что?! – от удивления Гарри даже привстаёт с места. – Как? Когда? Он же в темнице!
– Он носил ему еду всё это время, – отвечает Панси. – Ему приказали – и он просто носил ему еду.
– Нет, дорогая, – злобно фыркает Забини, – он не просто носил ему еду. И ты…
– Блейз!
– Нет! Ты прекрасно знала о том, что он делает, и никому не сказала!
– Он попросил не говорить!
– Ну конечно! – Забини резко поднимается из кресла и начинает вышагивать взад-вперёд по комнате. – Дракончик попросил не выдавать его грязных секретов – и ты смолчала! Тебе было известно всё с самого начала, а зная Драко, нетрудно было догадаться, чем это всё может кончиться!
– Эй, угомонитесь! – Гарри встаёт между Панси и Забини, глядя то на неё, то на него. – Объясните, что случилось!
– Мальсибер трахал Драко больше года! – выкрикивает Забини.
– Я знаю об этом.
– О, – глаза Блейза недобро сужаются. – Какая новость. Ты и о пытках тоже знал?
– Что? Нет. Какие пытки?
– Яксли приказал Драко кормить Мальсибера, и он, оказывается, отрывался на полную катушку всю неделю. Снейп применил к Мальсиберу легилеменцию и рассказал нам много интересного. Драко приходил к нему и пытал Crucio каждый день. Я не знаю, как это случилось вчера, но Мальсиберу удалось выбить у него из рук палочку, как только он вошёл в камеру. Он снова его поимел, но Драко в итоге оглушил Мальсибера и сбежал. А на лестнице встретил Яксли. И тот сказал ему, что отправляет Мальсибера в город через два дня, а вместе с ним и Драко.
– Почему? – выдыхает Гарри, оторопело глядя на Забини.
– Чтобы задобрить Мальсибера. Он очень полезен, он отвечает за все каналы связи. Вряд ли он не послал бы всё к чёртовой матери и не попытался бы скрыться, как только его вышибут из поместья. А Драко здесь никто. Его было бы не жалко отдать Мальсиберу в качестве подарка.
– Но это… Это же просто… – он даже не знает, что сказать.
– Видимо, это стало последней каплей, – тихо замечает Панси, опустив голову.
– А Малфой? А как же Люциус Малфой?
– А что Малфой? – морщится Блейз. – Его не ставили в известность. Да он бы ничего и не смог сделать. Лорду нужен он, а не его сын.
– Но ведь… – Гарри качает головой, ещё не до конца веря во всё услышанное.
Не договорив, он срывается с места и вылетает за дверь. Он несётся вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступени. Очутившись на пятом этаже, он бросается вправо по коридору и на всей скорости врезается в Снейпа, идущего ему навстречу. Не говоря ни слова, Гарри пытается обойти его, но зельевар смыкает на его локте стальные пальцы и впечатывает его в стену.
– Что?! Да как вы… Пустите немедленно!
Кровь несётся по телу с немыслимой скоростью, путая и без того несвязные мысли. Гарри вырывается, но тут же получает сильный толчок в грудь и прикладывается затылком о твёрдый холодный камень.
– Успокойся, Поттер! – практически кричит Снейп ему в лицо, но слова будто облетают Гарри, разбиваясь о стену.
– Какого чёрта?! Немедленно уберите руки!
– Поттер.
– Пустите меня к нему! Мне нужно…
– Поттер.
– Да вы не понимаете! Яксли отдал Драко, как подстилку! Он же…
– Поттер, он знает!
Это первые слова Снейпа, которые наконец-то доходят до Гарри. Он замирает.
– Что?
Снейп кривит губы.
– Это Лорд приказал отослать Драко с Кассиусом.
Тупо глядя на блестящие пуговицы снейповской мантии, Гарри тянет руку к затылку, но на полпути бессильно роняет её.
– Как он мог приказать, если… – он слышит в своём голосе практически детское недоумение и умолкает, беспомощно глядя в чёрные глаза зельевара.
– Он предвидел, что это закончится чем-то подобным, – небрежнее, чем нужно, отвечает Снейп.
– Но как… Почему?.. Он ведь…
Голова разрывается от количества внезапно закрутившихся в ней мыслей. Сейчас собственный мозг напоминает Гарри склад разномастных деталей мозаики, которые никак друг к другу не подходят.
– Поттер, в последнее время Лорд был очень недоволен Люциусом, – голос Снейпа становится усталым. Гарри поднимает на зельевара голову. Видимо, впервые за эти минуты в его взгляде появляется осмысление, потому что Снейп как бы между делом негромко продолжает: – А как ты думаешь, почему Мальсибер внезапно обратил внимание на тебя?
– Потому что он больной извращенец, – фыркает Гарри.
Снейп нехорошо ухмыляется и приближается почти вплотную. Когда он начинает говорить, его губы едва шевелятся.
– Не льстите себе, Поттер. Кассиус питает определённую слабость к молодым юношам, но не настолько, чтобы потерять голову, соблазнившись вашими сомнительными прелестями.
– Зачем же он, по-вашему, это сделал? – мысли довольно быстро переключаются с Драко на происшествие в затемнённом холодном коридоре третьего этажа, а место праведного гнева занимает тревожное предчувствие.
– Подумайте сами, Поттер, – предлагает Снейп в своей отвратительной глумливой манере. – Вспомните, что вы сделали после нападения.
– Я пытал его. Я его чуть не убил.
– Вспомните, что вы при этом чувствовали, – тихий ровный голос Снейпа практически погружает в транс.
Гарри ощущает, что ещё совсем чуть-чуть, и он поймёт, что хочет сказать ему зельевар. Но он всё ещё слишком взвинчен, чтобы трезво мыслить. Дурацкие намёки Снейпа, которые он никак не может расшифровать, только злят.
– Скажите вы уже толком, чёрт бы вас подрал! – шипит он.
С презрением на лице Снейп тихо добавляет:
– Лорд и это предвидел.
– Что?
Только сейчас Гарри внезапно осознаёт, что он уже прекрасно понял, о чём идёт речь, но признаваться в этом не хочет даже себе. Он обхватывает себя руками, словно стремясь защититься от колкой и болезненной правды.
Снейп молчит, но в его взгляде появляется мрачное торжество от того, что ему удалось наконец донести мысль.
– Вы хотите сказать… Вы… – Гарри судорожно сглатывает. – Вы говорите, что Лорд специально… Он приказал Мальсиберу меня…
– Поттер.
– Нет.
– Поттер.
– Вы лжёте!
– Поттер! – Снейп протягивает руку, но Гарри шарахается, будто в него тычут раскалённой кочергой, и вновь приклеивается к стене.
– Это ложь! Вы говорите так, чтобы…
– Поттер, успокойся и выслушай.
– Нет! Идите к чёрту!
– Успокойся.
– Я спокоен.
– Успокойся!
– Я спокоен! – выкрикивает Гарри так, что пламя свечи из ближайшего канделябра подёргивается.
Повисает мёртвая тишина. Снейп выдерживает долгую деликатную паузу.
– Ничего не происходит здесь просто так, – начинает он серьёзно. – Я говорил тебе, что Лорд умён и очень хитёр. Он будет подыгрывать тебе, но при этом вести собственную игру. Если у тебя в голове осталась ещё хоть капля мозгов, не залитых алкоголем и чужой магией, ты вспомнишь всё, что случилось с момента твоего появления в поместье, сложишь два и два и поймёшь, что я не лгу тебе.
Гарри мрачно усмехается, глядя в стену, и глухо, но уверенно произносит:
– Он хотел, чтобы я почувствовал это. Злобу, ненависть, желание причинить боль, удовлетворение от пытки.
– Поттер…
– Он знал, что заденет и разозлит меня больше всего. Он выбрал самое больное место.
– Послушай меня.
– Он понял это ещё в тот вечер, когда поил меня Веритасерумом и спрашивал о…
– Поттер, – в третий раз пытается прервать мысли вслух Снейп, но Гарри только качает головой, бросает на него последний пустой взгляд, разворачивается и идёт вниз по лестнице. Сейчас ему очень хочется выйти из ублюдочного дома и подышать свежим воздухом.
***
Гарри медленно бродит за воротами поместья по заснеженному полю, нарочно загребая ногами снег, и сосредоточенно размышляя. Но думает он теперь вовсе не о Драко. Следуя совету Снейпа, он тщательно прокручивает в голове всё, что произошло здесь за последние полтора месяца. И некоторые детали теперь предстают совершенно в ином свете. В частности, поведение Риддла, спокойное и непонятно-доброжелательное, откровенно подкупающее. Горько усмехнувшись самому себе, Гарри вынужден признать, что ту самую игру, о которой говорил Снейп, враг проводит просто мастерски. Не то чтобы он целиком и полностью обманывался насчёт Риддла, просто он так увлёкся поддержанием этих странных отношений, что вжился в эту игру. Более того, медленно, но верно она становится частью его настоящей жизни. С другой стороны, деваться больше некуда. Есть только два варианта: продолжать, не думая ни о чём, или же вернуться в штаб при первом удобном случае. А второе делать категорически не хочется. И это уже не только вопрос чести. Гарри просто не желает уходить отсюда.
Во всём, что сейчас происходит, есть что-то непонятное, чему сложно дать название, как и говорил Риддл. Что-то таинственное, но с другой стороны, приятное. Что-то… своё. Гарри даже останавливается, стоит ему поймать эту мысль. Здесь, во вражеской ставке, он выстроил для себя свою собственную жизнь, такую, какая ему нравится, и такую, какой никогда не было в штабе Ордена. Здесь, где от него никто, в принципе, ничего не ждёт и не требует, не бросает укоризненные, утомлённые бесполезным ожиданием взгляды, где не нужно играть в героя, на которого все надеются, где можно просто быть собой… Да, если посмотреть на ситуацию под определённым углом, можно даже сказать, что он здесь отдыхает.
– Тоже мне, курорт! – фыркает Гарри в воротник зимней мантии, натянутый до носа.
И всё было бы даже ничего, если бы не череда резких, отрезвляющих событий. Сначала гибель Тонкс, потом инцидент с чёртовым Лидсом, покушение на Риддла и, наконец, смерть Драко, страшная в своей бессмысленности. Стоит только Гарри расслабиться и заткнуть скребущуюся внутри совесть, как обязательно происходит что-то, что напоминает, где он находится и что должен сделать. Если бы не это, если бы не всё это…
Что «если бы» Гарри додумать не успевает. Погрузившись в мысли, он сам не заметил, как отошёл уже довольно далеко от поместья. Впереди видно лишь белоснежное поле с кромкой угрюмого леса. Но совершенно неясно, где заканчивается земля и начинается горизонт: унылый пейзаж уже через полмили растворяется в мутноватой дымке, словно на остров внезапно спустился утренний туман. Но какой, к чёрту, туман, когда на улице минусовая температура? Наверняка это всё чары.
Гарри оборачивается к поместью. Отсюда огромный дом кажется не больше школьного сундука. Решив проверить, на какое ещё расстояние он может отойти, Гарри осторожно продвигается дальше, с трудом переставляя ноги в толстом слое снега.
Через десяток шагов он чувствует, как воздух вокруг него постепенно электролизуется, а волосы на теле встают дыбом. Похоже, совсем рядом действуют какие-то сильные магические чары. Гарри замирает, когда вспоминает слова Марка о защитном барьере, который может лишить рук. Похоже, он подобрался к нему совсем близко.
Он озирается по сторонам, но ничего не заметив, хватает пригоршню снега и, наскоро слепив из неё комок, кидает вперёд. Пролетев всего несколько ярдов, снежок натыкается на невидимую преграду, вспыхивает небесно-голубым и исчезает. Бинго. Вон он, этот барьер.
Желая определить его форму, Гарри взмахом палочки поднимает в воздух ещё несколько снежков и запускает в разных направлениях. Кого-то раньше, а кого-то позже настигает участь первого снежка, но пущенный вправо почему-то беспрепятственно преодолевает то место, где должен быть барьер, и спокойно шлёпается на землю ярдах в пятидесяти. Удивившись, Гарри медленно и осторожно идёт к нему. После каждого шага он замирает, проверяя, при нём ли до сих пор его руки и ноги. Найдя тёмное углубление в снегу, он продолжает двигаться дальше, пока не упирается в обрыв.
Выглядит местность более чем странно: нетронутая ничьими следами снежная шапка просто заканчивается, как будто кто-то отрубил кусок земли. Вдали всё скрыто той же туманной пеленой. Гарри на всякий случай опускается на колени и доползает до края. Свесившись вниз, он долго вглядывается в молочный густой воздух и прислушивается. Снизу доносится еле слышное шелестение. И тут до него доходит, что под ним, на огромной высоте, просто-напросто плещется море или даже океан.
Совершенно сбитый с толку, он выпрямляется и оборачивается: поместья уже не видно. Не видно практически ничего. Только в длинной призрачно-серой полоске с трудом узнаётся лес. Значит, ему как-то удалось выйти за границы защитного барьера?
Порадовавшись своей находке, он торопливо возвращается к поместью. Поначалу идти в плотном тумане довольно жутко: Гарри боится, что внутренний компас его подведёт – он застрянет чёрт знает где, но вскоре вдали появляются смутные очертания дома, и он ускоряет шаг.
Очутившись на крыльце, он взмахивает палочкой, надеясь, что уж это-то заклинание Риддл не счёл нужным убрать из его арсенала. Но с кончика палочки срывается лишь светящаяся струя. Гарри досадливо стискивает зубы и пытается вызвать телесного Патронуса снова. Он вспоминает то, что всегда помогало ему сотворить крупного оленя – момент, когда Хагрид сказал ему, что он волшебник, – но почему-то, кроме серебристых брызг, ничего не выходит. Уже начиная заводиться, Гарри перебирает в уме самые счастливые воспоминания, не переставая помахивать палочкой: первый полёт на метле, полёт на гиппогриффе, родители, долгожданная встреча с Сириусом, Рон и Гермиона – всё бестолку. Вконец отчаявшись, он просто закрывает глаза, надеясь, что нужное воспоминание придёт само. И оно приходит. Тёплые губы на его собственных губах, осторожные пальцы на щеке, сильная жгучая волна, пронзающая тело с головы до ног. Он распахивает глаза раньше, чем осознаёт, о чём думал, а красавец-олень уже стоит перед ним, выжидающе постукивая копытом.
Гарри готов зарычать от злости, но вовремя берёт себя в руки и внятно произносит, обращаясь к оленю:
– Выйди на улицу.
Он последний раз взмахивает палочкой, и олень, сделав большой прыжок, скрывается в стене поместья. Через несколько минут дверь отворяется, и на пороге появляется слегка удивлённый Марк.
– А у тебя красивый, – хмыкает он, спускаясь по лестнице и кутаясь в тёплую мантию.
– А у тебя кто? – зачем-то спрашивает Гарри.
– Не скажу. Чего ты хотел?
– Слушай, сейчас, наверное, не самый подходящий момент, но я только что, кажется, нашёл ту дыру в барьере, о которой ты говорил.
– Чего?! – Марк останавливается на последней ступеньке, и его глаза округляются. – Ты… Ты что туда ходил, да? Ты… Ты рехнулся что ли?! Я же тебе говорил…
– Я случайно, – перебивает Гарри, поморщившись от огромного потока обрушенных на него слов. – Я просто гулял, пускал снежки, и один пролетел как бы мимо барьера. Это ведь та дыра, через которую ты пытался сбежать? Другой ведь не может быть, правда?
– Так. Так, так, так, подожди, – Марк зажмуривается, стискивая виски пальцами. – Там дальше должен быть обрыв.
– Да! Обрыв и море! – Гарри ощущает неуместную радость. – Ты ведь говорил, что её заделали.
– Да, её… О, чёрт! – глядя на него, Марк прикладывает руку ко рту, и из-за ладони доносится приглушённое и уже менее цензурное ругательство. – Да, её заделали. Кирстен заделал. А потом…
– …Лорд казнил его, и его защита распалась, – заканчивает Гарри.
– Охренеть. Это что, мы, получается, месяц живём с дыркой в барьере?!
Марк резко поворачивается, но Гарри успевает схватить его за рукав.
– Ты куда?
– К Лорду, конечно! Это нужно срочно заделать.
– Марк… – Гарри не отпускает его рукава и дожидается, пока их взгляды скрестятся.
Сначала в глазах Марка стоит полное недоумение, но потом на лице появляется понимание, а вслед на этим глаза округляются ещё больше, хотя сильнее, кажется, уже некуда.
– Неа, – быстро произносит Марк, нервно усмехаясь, и трясёт головой.
– Марк, – Гарри крепче стискивает в пальцах плотную ткань.
– Ни за что! И не проси! Блин, эфенди, ты совсем спятил, да?!
– Марк, пожалуйста, не спеши.
– Нет, нет, нет! – Марк всё-таки вырывается и взбегает вверх по лестнице. – Я тебе с самого начала сказал: меня не смей втравливать во всё это!
– Это не угрожает безопасности поместья! Никто даже не знает, где находится этот остров. Пожалуйста, Марк.
– Да пошёл ты! Это ж как дыра в заборе!
– Жили же вы с ней и раньше и ничего не случилось!
– Раньше у нас тут по поместью не разгуливал Гарри Поттер!
– Ты что, правда считаешь, что я могу привести сюда весь Орден Феникса?
– Да, – отвечает Марк не задумываясь.
– Ну, прекрати! Сюда нельзя аппарировать, никто не знает координат. Порт-ключи или Метки есть только у Пожирателей. Даже если защита целиком исчезнет, сюда никто не сможет попасть. Ты же это прекрасно знаешь!
– Знаю. Поэтому и не понимаю: на черта оно тогда тебе, если всё равно не поможет?!
– Мало ли. Вдруг я опять захочу сбежать? Или ты. Или кто-то другой. Сейчас, если ты не заметил, здесь довольно неспокойно.
– Ага, как же! Слушай, Гарри, эту чушь гони где-нибудь там, у себя в штабе, а меня не надо ею пичкать. Дыра в барьере – это брешь в обороне, и наплевать, может сюда сунуться кто-то чужой или нет. Петтигрю, вон, попал, хотя его и не звали. И ещё это покушение… Утечки случаются, ты сам не хуже меня знаешь.
Гарри отворачивается и со злости пинает сугроб. Вдруг становится жарко, и он дёрганым движением распахивает мантию. Но шагов сзади не слышно. Марк до сих пор стоит за спиной.
– Мальсибер сумел напасть на Драко, хотя у того была полностью жизнеспособная палочка, – произносит Гарри уже спокойно, не поворачиваясь. – Откуда мне знать, может, теперь его выпустят из подземелий и ни в какой город не отправят. Всем будет до лампочки, если он снова на меня накинется. Должен быть запасной вариант, понимаешь?
– Я думал, твой рабочий порт-ключ, с которым ты таскаешься в Лютный переулок, вполне себе запасной вариант.
– А то, что он хранится у Александры, уже не учитывается?
Позади слышится вздох и шорох. Гарри наконец поворачивает голову. Марк сел на ступеньку.
– Гарри, – серьёзно начинает он, – не утруждай себя придумыванием, мягко говоря, идиотских причин, по которым я не должен немедленно бежать к Лорду. Со мной это не прокатит, ты же знаешь. Я, конечно, понимаю, что я для тебя, в общем-то, никто. Так, малолетка, сын одного вредного ублюдка. Но всё же. Если в тебе есть хоть что-то… – Марк запрокидывает голову, ещё раз вздохнув, выпускает в воздух облачко пара и снова глядит на Гарри. – Короче, посмотри мне в глаза и скажи правду. Скажи, что сейчас ты мне безбожно врёшь. Скажи, как ты можешь использовать эту дыру. Просто скажи правду.
Голос Марка такой усталый и безжизненный, а надежда на то, что он будет молчать, столь призрачна, что Гарри не выдерживает. Он поворачивается к Марку всем корпусом и смотрит прямо в глаза.
– Хорошо. Да, я вру. Мальсибера не выпустят, я точно это знаю. Он напал на меня, потому что так нужно было Лорду. А теперь ему уже не нужно. Я не имею понятия, как использовать эту дыру, но через неё можно отсюда убраться, если что-то случится. И не обязательно мне. Для Орденовцев дыра бесполезна без координат острова. Вот и всё.
– Как они могут получить координаты? – после паузы спрашивает Марк.
– Не представляю. Во всяком случае, точно не от меня.
– Но ты не исключаешь такой возможности?
– Нет.
Марк опускает голову и думает, наверное, больше минуты. Потом быстро и очень тихо шепчет: «Я точно об этом пожалею», – а вслух говорит:
– Хорошо. Пока я не скажу об этом Лорду. Но если что-то случится… Нет, если будет хоть намёк на что-то, он тут же об этом узнает.
– Договорились. Спасибо, Марк, – Гарри улыбается и протягивает руку.
Марк с кислой миной принимает рукопожатие и поднимается со ступенек.
– Всё. А теперь завтракать. Хотя не думаю, что у кого-то проснётся аппетит.
– Слушай, Марк, – усмехается Гарри, когда они входят в поместье, – а почему ты не в Гриффиндоре, правдолюб?
Марк невесело хмыкает в ответ.
– Попробуй с моим отцом загреметь в Гриффиндор!
Гарри криво улыбается, и они заходят в полупустой зал, в котором царит тяжёлая атмосфера скорби пополам с надменным равнодушием.
***
С момента смерти Драко проходит две недели. Не слишком большой срок, но жизнь за это время ощутимо меняется.
Слизеринцы ходят мрачные, в основном, из-за Панси. Теперь её веки постоянно припухшие, Теодор говорит, она часто запирается в своей комнате и плачет. Гарри думает, что это ужасно глупо, прямо-таки по-детски – ведь слезами Драко уже не помочь, – но благоразумно помалкивает, чтобы не подливать масла в огонь.
Марк пытается выглядеть более-менее беззаботным, и поначалу у него даже получается – ведь Гарри твёрдо был уверен, что он презирал Малфоя. Однако вскоре становится ясно, что вражда эта была больше показной. Марк, как и все, переживает из-за случившегося, и Гарри всё чаще замечает, как надолго уходит в свои мысли его приятель. Размышляет он, скорее всего, не о Драко, а о своей судьбе и вновь открывшейся дыре в защитном барьере. Хотя поступок Малфоя многих заставил по-настоящему задуматься о жизни в поместье. Наверное, все чувствуют сгустившееся здесь напряжение: если раньше слизеринцы и без того старались держаться вместе, то сейчас они практически не разделяются, всюду ходят кучкой и расстаются только на ночь.
На остальных же Пожирателях самоубийство Драко почти никак не отразилось. За исключением Малфоев, конечно. Нарциссу с тех пор видели в зале всего несколько раз, всё остальное время, по рассказу Теодора, она проводит в бывшей спальне Драко. Люциус стал молчалив, обычная надменная ухмылка, кажется, навсегда покинула его губы.
Мальсибера Гарри больше не видел. Марк сообщил, что его почти сразу же после случившегося действительно отправили в город. Гарри бы и рад вздохнуть с облегчением, но расслабиться и хотя бы попытаться жить, как прежде, ему не даёт Риддл. Он больше не зовёт его к себе, да и вообще практически не обращает на него внимания за столом. Впрочем, Гарри и сам пока не горит желанием с ним общаться. После всего, что он узнал, и, в частности, после той сцены с Люциусом, ему до сих пор трудно даже смотреть на него. Риддл, скорее всего, понимает это, потому что продолжает отвечать вежливым равнодушием, видимо, выжидая, пока Гарри сам придёт к нему. А Гарри не хочет. Круг замкнулся.
К концу второй молчаливой недели Гарри ощущает знакомую глухую тоску. Он помнит, что так уже было, когда Риддл игнорировал его несколько дней, и помнит, чем это закончилось. В конце концов он ловит себя на мысли, что уже практически готов искать повод, чтобы прийти к Риддлу – ведь вечно это молчание продолжаться не может. И однажды этот повод отыскивается сам собой.
***
…В конце широкой лондонской улицы уже виднеется заветная дверь, и Гарри ускоряет шаг. В ушах до сих пор звучит грубый женский голос: «Надеюсь, ты не вернёшься». Вряд ли ворча это себе под нос, Коул знала, что её слышат.
Дверь приближается стремительно, и картинка резко сменяется. Теперь Гарри стоит перед знакомым барменом в «Дырявом котле». Том смотрит на него, улыбаясь, сверху вниз.
– Идём, я провожу тебя к проходу.
Он дружески хлопает Гарри по плечу, но ощущение чужого прикосновения настолько неприятно, что тот дёргается.
– Ну извини, – Том выглядит озадаченным.
Картинка вновь сменяется. Гарри стоит посреди Косого переулка, крепко сжимая в руках мешочек с галлеонами. Вокруг суетятся люди, торговцы что-то выкрикивают, глаза разбегаются, не зная, за что зацепиться. Но Гарри просто не в состоянии двигаться. Он никак не может надышаться этим странным воздухом. Может, и безумие, но ему кажется, что пахнет здесь совсем иначе, чем в маггловском мире. Сейчас для него это запах свободы…
Гарри лениво открывает глаза. За окном валит снег. Желание отклеивать себя от постели отсутствует напрочь. За последние несколько ночей он не видел ни одного собственного сна. Лишь какие-то обрывки чужой жизни, с каждым разом всё менее связные и понятные. Почему-то они безумно выматывают: каждое утро после этих снов Гарри чувствует себя таким уставшим, будто всю ночь грузил кирпичи. Он совершенно не представляет, почему так происходит, но наконец-то понимает, что это необходимо выяснить, пока он не свалился от изнеможения посреди Лютного переулка. А значит, для этого придётся идти к Риддлу. Что он и делает с самого утра, пропустив завтрак.
