Текст книги "Табия (СИ)"
Автор книги: Тупак Юпанки
сообщить о нарушении
Текущая страница: 33 (всего у книги 44 страниц)
– Какие уж тут объятия, – горько фыркает Гарри. – Я успел поругаться со всеми, кроме нескольких человек.
– Спешу заметить: в этом как раз ваше состояние не виновато.
– Да я уже понял. Но что мне теперь с этим делать?
– Ничего, – Снейп пожимает плечами. – Живите, как жили. Со временем станет легче.
– С каким таким временем? Когда нас всех угробят?! – Гарри качает головой, молчит с полминуты, а затем тихо спрашивает: – Что там вообще сейчас происходит?
– Ничего особенного, – небрежно морщится Снейп, однако тоже понижая голос. – Все носятся вокруг Лидса. Готовятся к выборам.
– Дату назначили?
– Четырнадцатое февраля, – выдаёт зельевар со злым смешком. – Лорд посчитал, это будет забавно.
– Да, это в его духе, – тоже улыбается Гарри, но потом скисает. – Вы не знаете, Марк точно не пострадал?
– Если меня не вызвали, значит, никто не ранен.
– Хорошо, – задумчиво бормочет он и вдруг чувствует, как глаза начинает жечь. – Хорошо, – повторяет он шёпотом, прикрывая веки.
– Поттер, – отрезвляет его резкий голос Снейпа. – Не забивай себе голову посторонними мыслями. Во-первых, они мешают тебе держать ментальную защиту. Я даже с этого расстояния слышу, что творится у тебя в мозгах. А Дамблдору будет достаточно одного прямого взгляда. Поэтому в ближайшие дни я бы рекомендовал свести общение с ним к минимуму.
– Да он и так не то чтобы горит желанием меня часто видеть.
– Не понимаешь, почему? – искренне удивляется Снейп.
– Кажется, догадываюсь. Он не доверяет мне. Вернее, не совсем мне, а…
– Верно. Ты помнишь, что было, когда ты учился на пятом курсе?
– Да, он вёл себя так же. Он боялся, что В… Тёмный Лорд, – привычно исправляется Гарри и он готов поклясться, что Снейп благодарно прикрыл глаза, – может о чём-то узнать, проникнув в моё сознание. Но сейчас ведь ничего подобного не происходит.
– Альбус предпочитает перестраховаться.
– Да. Так что там во-вторых?
– Во-вторых, – вздыхает Снейп, потирая висок, – не стоит цепляться за то, чего уже не вернуть. Ты лишь напрасно мучаешь себя.
– Хотел бы я не думать обо всём этом и зажить, как раньше, – невесело усмехается Гарри. – Но Дамблдор и остальные, кажется, делают всё, чтобы этого не случилось.
– Их тоже можно понять.
– Может быть, и можно. Но у меня такое ощущение, что они вообще забыли о том, что есть такая вещь, как прощение, например. Не то чтобы я чувствовал себя в чём-то виноватым, но они как будто ненавидят меня просто за то, что я там был, и не хотят принять обратно. А сколько раз Рон меня подставлял, или я уже не говорю о поведении Перси, когда он ушёл из дома. Почему я смог всех простить и забыть им всё, а они – нет?
– Здесь немного не та ситуация, – замечает Снейп после паузы. – И Рональд, и Персиваль раскаивались впоследствии во всем, что сказали или сделали. Ты же даже не выглядишь человеком, готовым пойти им навстречу.
– Но мне не в чем раскаиваться! Я не сбегал к Пожирателям, чтобы хорошо провести время и вкусно поесть. Я лишь придерживался плана, который придумал Дамблдор!
– Посмотри на ситуацию их глазами. Два месяца они читали о тебе в «Пророке». И о том, как ты перешёл на сторону Тёмного Лорда, и о том, как спас его. Во всех последних статьях о тебе вообще говорили, как о его протеже.
– Спасибо Малфою, – цедит Гарри сквозь зубы.
– И вдруг ты возвращаешься, и только после этого они узнают всю правду. Им по-прежнему тяжело думать о тебе…
– … не как о предателе, – мрачно заканчивает он. – Я чувствую, что теперь они относятся ко мне, как… – он поднимает голову, встречаясь со Снейпом глазами. – Как к вам.
– Меня, в отличие от тебя, это мало волнует.
– Конечно, вы хорошо устроились, – бросает Гарри с детской обидой и складывает руки на груди.
– Именно, – ухмыляется Снейп и встаёт. – Сейчас мне нужно проверить рану мистера Уизли. Так что если тебе больше нечего сказать…
Он подходит к двери и берётся за ручку, но замирает, когда до него долетает тихий голос Гарри, сидящего к нему спиной:
– Спасибо.
– За что? – по шарканью каблуков Гарри понимает, что он обернулся.
– За то, что поговорили со мной. Нормально. Первый раз.
– Не за что, Гарри, – ядовито усмехается Снейп и выходит из комнаты.
А Гарри только сейчас понимает, что зельевар, к тому же, впервые назвал его по имени.
Глава 28. Просьба о помощи
Гарри сидит в комнате Снейпа достаточно долго, чтобы все обитатели дома улеглись спать. Погрузившись в свои мысли, он даже не замечает, как окутавший его полумрак сменяется непроглядной тьмой. Лишь когда дверь где-то на первом этаже громко хлопает, он, встрепенувшись, глубоко вздыхает и обводит комнату взглядом. Между делом удивляясь, почему Снейп не вернулся ночевать, он встаёт, потягивается и плетётся к себе, но когда открывает дверь своей спальни, замирает на пороге. На диване, растянувшись как кошка, лежит Джинни, по-детски положив кулачок под щёку и сладко сопя.
Усмехнувшись, он подходит к ней и осторожно проводит рукой по её гладким волосам, чтобы пробуждение не было резким. Джинни хмурится во сне, шевелится, но потом только устраивается поудобнее, так и не открыв глаз. Гарри присаживается рядом, чуть подвинув её локоть, и не успевает заметить, как её голова оказывается у него на коленях, а нос утыкается ему в живот. Немного растерявшись, он легко трясёт её за плечо. Джинни переворачивается на спину и медленно открывает сонные глаза.
– Который час? – спрашивает она хрипло.
Гарри пожимает плечами, глядя на неё сверху вниз.
– Уже поздно. Смотрю, ты меня так и не дождалась.
– Дождалась ведь, – улыбается Джинни, но, кажется, вставать не собирается. – Спать хочешь?
Гарри уже собирается ответить, что хочет, когда понимает, что сна нет ни в одном глазу. Уклончиво мотнув головой, он ёрзает на диване, чтобы устроиться поудобнее, и кладёт руку, которую просто некуда девать, Джинни на плечо. Она истолковывает этот жест по-своему, сплетает их пальцы и снова по-кошачьи трётся о его предплечье.
– Ты что-то хотела? – спрашивает Гарри, которого вся эта наигранная возня начинает раздражать.
– Хотела, – отвечает Джинни, уверенно глядя ему в глаза. – Вот это.
– Ладно, – он обшаривает взглядом стоящую рядом тумбочку в поисках хотя бы газеты, но на ней ничего нет. – Accio! – приказывает он валяющейся на столе исключительно нудной книге, которую он по глупости одолжил у Перси, однако та даже не шевелится.
От звонкого смеха Джинни ему становится неловко.
– Решил поразить меня своими умениями? – хохочет она.
– Когда-то получалось, – недовольно буркает Гарри, досадуя на себя. – Так что? Не собираешься ложиться?
– Я уже лежу.
– Джинни, хватит, – он морщится, с усилием закидывает ногу на ногу, и Джинни вынуждена всё-таки сесть рядом.
– Не думала, что я тебе так мешаю, – с обидой бросает она, поправляя растрепавшиеся волосы.
– Ты мне не мешаешь. Просто я не понимаю, чего ты хочешь.
– Неужели?
Она медленно поворачивает к нему голову, странно прищуриваясь. А потом быстро подаётся вперёд и накрывает его губы своими. От неожиданности Гарри шарахается назад, так и не ответив на поцелуй, и Джинни замирает в нелепой позе, упираясь ладонями в диван.
– Да что с тобой?! – хмурится она, глядя на него, как на ненормального.
– Слушай, Джин, я… – Гарри нервно усмехается и по привычке тянется, чтобы поправить очки.
– Мерлин! – она длинно выдыхает, сгибается и опускает голову, отгораживаясь от него завесой длинных волос. – Только не говори, что для тебя это внезапность.
– Да нет, я просто… Послушай. Давай не будем, ладно? Сегодня был дурной день, я устал и, наверное, нам лучше сейчас лечь спать.
– Сколько ещё это будет продолжаться? – спрашивает Джинни, не глядя на него. – Как долго ты будешь делать вид, что ничего не замечаешь?
– Я замечаю. Но не могу сказать, что мне это нравится, – ровным, но немного смущённым голосом отвечает он.
– Почему? – она, наконец, поднимает голову и смотрит на него в упор.
– Потому что… Да потому мы расстались!
– Я помню. Но мы расстались на время. Сам же говорил: пока всё не закончится. К тому же, у нас ничего толком и не было, чтобы расставаться.
– Да, Джинни, я отлично помню наш разговор, спасибо, – Гарри раздражённо фыркает. – Всё верно. Я сказал: пока всё не закончится. А ничего ещё не закончилось.
– Почему? Ты же вернулся домой, всё теперь в порядке.
– В каком порядке?! Ты не помнишь, что я говорил в самом начале?
– Вот именно! – глаза Джинни вспыхивают яростным блеском. – Ты вернулся и сказал, что наша гибель – вопрос времени. Так если ничего уже нельзя изменить, какая разница? Что нам терять? Почему не насладиться последними неделями?
– Потому что… Ох… – Гарри озадаченно трёт лоб, подбирая слова. – Потому что я не хочу всё усложнять. Возможно, очень скоро вам всем придётся уехать, а я не хочу, чтобы тебе что-то мешало это сделать.
– То есть ты думаешь, что если ничего не будет, я смогу спокойно уехать и бросить тебя?
– Да, – отвечает он, не задумываясь.
– Это жестоко.
– Джинни, пожалуйста, – Гарри вздыхает, мечтая только о том, чтобы она поскорее ушла.
Но она продолжает сидеть в полной тишине, глядя в пол. Потом негромко произносит:
– Я ждала тебя, Гарри. И ждала, по-моему, достаточно долго. Почему ты не можешь хотя бы на какое-то время просто перестать думать обо всём этом?
– Потому что! Потому что я с утра до вечера вспоминаю всё, что случилось в поместье. А если мне удаётся отвлечься хоть ненадолго, то я начинаю замечать всё, что происходит здесь. И от этого вообще становится тошно!
– Но всё не так плохо. Мы жили здесь два года и…
– Хреново жили.
– По крайней мере, мы до сих пор живы.
– Ненадолго.
– Прекрати! Сидеть и лелеять свою депрессию – это, конечно, лучший вариант. Очень поможет!
– Ну а что ты предлагаешь?
В её карих тёплых глазах он читает глубокую скорбь всего мира.
– Я предлагаю, – спокойно начинает Джинни, – просто наплевать на всё. К чёрту всё, понимаешь? Пусть всё самое плохое происходит за дверью этой комнаты. А здесь есть только мы. И нам на всё плевать.
Она смотрит на него с такой уверенностью и надеждой одновременно, что он даже не находится, что возразить. Не получив ответа, она подвигается ближе и мягко проводит тёплыми пальцами по его щеке. Потом аккуратно стаскивает очки и кладёт их на тумбочку. Подслеповато прищурившись, Гарри наблюдает, как она тянется к нему.
– Джинни, я…
– Да замолчи уже! – горячо шипит она ему в губы, прежде чем впиться в них своими.
На этот раз Гарри отвечает на поцелуй, хоть и без особого энтузиазма. С каждой секундой к нему возвращаются приятные воспоминания о ласковых летних ночах, которые они проводили вместе в Выручай-комнате. Постепенно он вспоминает, какими мягкими, но в то же время настойчивыми могут быть её губы, какая гладкая и нежная её кожа на ощупь, какими становится её глаза, когда она отрывается от него, чтобы глотнуть воздуха. Он целует её уже более увлечённо, закрыв глаза и выкинув из головы все посторонние мысли. Тишина комнаты прерывается только тиканьем часов и её тяжёлым дыханием.
Обвив его одной рукой, Джинни подвигается вплотную и втискивает колено между его ног. Она наваливается на него всем телом и стонет на выдохе, когда он всё же обнимает её за талию. Гарри окутывает блаженное чувство эйфории, он уже не может думать ни о чём, кроме маленького языка, толкающегося ему между зубов. Неконтролируемым движением он запускает руки под тесную кофту, чтобы погладить Джинни по спине. Она скользит ладонью вниз по его груди и осторожно сжимает его пах. И Гарри это нравится, ему чертовски нравится!
Почувствовав ответное желание, Джинни становится ещё настойчивее. Не прерывая поцелуя, она седлает его ноги и ловко задирает юбку. Когда Гарри нащупывает её подтянутые ягодицы, у него просто сносит голову. Он прижимает её к себе со всей силы, жадно тиская, жарко впиваясь в её губы, сбивая дыхание от невыносимого нетерпения. Но когда она уже тянется к его ширинке, помимо дикого возбуждения, он ловит и ещё какое-то совершенно постороннее ощущение. Что-то не так.
Гарри с усилием пытается отогнать от себя неуместное чувство, но чем больше старается, тем сильнее оно становится. Балансируя на грани желания и тревоги, он прислушивается к нему и почти с ужасом понимает, что, кроме приятных воспоминаний, которые подарила ему девушка, сидящая у него на коленях, ему в голову лезут и другие. Неправильные, постыдные, странные и как будто нереальные. Её губы мягкие, но не настолько. Они требовательны, но недостаточно. Она хочет его слишком сильно, она теряет контроль над собой. И чего-то словно не хватает. Ещё какого-то пьянящего ощущения, без которого этот поцелуй с Джинни – не более чем поцелуй.
Эйфория разбивается, как зеркало на сотню осколков. Появляется неприятная пустота. Не представляя, чем заполнить её, Гарри невольно открывает глаза. Зажмурившись, Джинни усердно целует его, сбивчиво дыша и едва слышно постанывая. Её рука крепко сжимает через ткань брюк его налитый кровью член. Она так увлечена процессом, что не замечает, как безвольно падают по бокам его руки, а губы лишь послушно открываются навстречу, уже не стремясь обхватить её собственные.
Вдруг с абсолютной трезвостью Гарри понимает, что не хочет всего этого. Нет, его стоящий член, к которому ладонь Джинни уже как будто приклеилась намертво, говорит об обратном. Но он ясно осознаёт: он ничего не чувствует к целующей его девушке. Ему нравится её тело, но сейчас этого слишком мало, чтобы поддаться своему желанию, позабыв обо всём. Гарри ещё пытается бороться со своим мороком, когда понимает, что хочет, чтобы его целовали другие губы, а член сжимали бы другие руки. От этой внезапной мысли он даже вздрагивает и быстро перехватывает запястья Джинни, когда она уже лезет ему за пояс брюк.
– Что? – досадливо спрашивает она, отстраняясь и тяжёло дыша.
– Я не могу, – отвечает Гарри, глядя сквозь её плечо.
– Ещё как можешь, – усмехается она, пытаясь снова дотронуться до его паха, но он пресекает все её попытки и бесцеремонно спихивает с себя.
– Да что такое?! – выкрикивает Джинни, снова оказавшись на диване. – Что с тобой творится?!
– Я. Не. Могу, – твёрдо отвечает Гарри, не поворачиваясь к ней. – Потому что. Я. Не. Хочу.
Он резко вскидывает голову, когда слышит судорожный всхлип. Но ему показалось. Джинни всего лишь рвано вздохнула.
– Это из-за меня, да? Ты просто не хочешь со мной?
На несколько секунд Гарри прикрывает глаза.
– Джинни, прости. Ты славная, но сейчас я не могу отключиться от всего настолько, чтобы…
– Отключиться?! Ты хотел трахаться со мной в отключке?
– Не хотел. Поэтому и не могу. Пожалуйста, не дави. Дай мне время.
– Время? Сколько? Сколько ещё?!
– А над нами что, долг висит? Нам обязательно это делать?!
– Ты… Ты просто… – задыхающаяся от гнева Джинни выглядит страшно. Её щёки раскраснелись, в глазах полыхает бесноватое пламя, а кулаки сжимаются и разжимаются. – Ублюдок! – наконец выкрикивает она со слезами ярости и вскакивает с дивана. – Спокойной ночи!
По комнате пробегает лёгкое дуновение ветра, и дверь со всей дури грохает о косяк. Гарри сгибается пополам, со стоном пряча пылающее лицо в ладонях.
Приходит он в себя не сразу и то лишь от тихой барабанной дроби. Подняв голову, он видит, что за окном начался дождь. Как ни странно, в паху до сих пор ноет, болезненное возбуждение не прогоняется никакими мыслями. Шумно вздохнув, он подходит к окну и распахивает ставни, надеясь, что свежий воздух его охладит. Гарри садится на подоконник, упирается затылком в оконную раму и высовывает руку на улицу – ледяные капли, остужающие горячую кожу, погружают его в стойкое чувство дежавю. И постепенно из неприятного оно превращается в умиротворяющее.
Сквозь плотную пелену дождя он смотрит на полную луну и гадает, вдыхает ли сейчас кое-кто ещё свежий зимний воздух, барабанят ли сейчас капли по его подоконнику, виден ли в его окнах круглый яркий диск, зависший в небе? Тот, кто находится в этот момент очень далеко, но слишком глубоко пробрался в сознание, чтобы не думать о нём пятьдесят семь минут из шестидесяти.
Конечно, Джинни замечательная. Тёплая, нежная и очень живая. Но Гарри не может сделать этого, потому что теперь уже знает, как на самом деле выглядят капли дождя…
***
Стоит глубокая ночь. Гарри почти час крутится в нагревшейся постели, прежде чем ему удаётся уснуть. После ухода Джинни ему довольно долго пришлось умываться холодной водой, чтобы прогнать ставшее уже неуместным возбуждение.
Его сон совсем не крепок, тревожен, совершенно не похож на предыдущие ночи в штабе, когда он выключался, стоило только голове коснуться подушки. И сегодня Гарри видит первый за всё это время сон.
Одеяло укутывает его плотным душным коконом, кожа становится влажной, дыхание – частым. Вроде бы утихнувшее возбуждение разгорается с новой силой, прикатывая долгими блаженными волнами. Его вдавливает в матрас чьё-то прохладное тело, осторожные руки плавно, но уверенно движутся по его ногам и бёдрам. Чужие губы скользят вверх по животу, груди и шее, пока не останавливаются у его рта. Гарри распахивает глаза и видит, как почти белое в темноте лицо стремительно приближается. На него смотрят два тёмных насмешливых глаза. Рук, блуждающих по его горячему телу, кажется, уже несколько. Все ощущения путаются, невозможно разобрать практически ничего, кроме яркой, как полная луна, колючей волны, которая, поблуждав по всему телу, устремляется к паху. Гарри выгибается, тянется своими губами к другим, сложившимся над его лицом в полуулыбке, и видит, как блаженно закрываются тёмные глаза. Он уже почти ловит ртом тонкие губы, как вдруг глаза над ним резко распахиваются, и в него впиваются два вертикальных красных зрачка.
Кровать начинает дрожать, как от землетрясения. Уши заполняет жуткий шёпот: «Гааааррри». Мелькает простая чёрная дверь в конце коридора, и Квиррелл оборачивается. Гарри видит свои синевато-бледные пальцы, вцепившиеся в спинку кресла, и падает на спину, зацепившись ногой о корягу, когда к нему приближается чёрная высокая фигура. В ушах звенит жуткий смех, и его бьёт заклятием. Отец что-то кричит ему. Рука тянется к заветной ручке двери, и дневник утаскивает его в водоворот своих пожелтевших страниц. Порезанное предплечье кровоточит и нарывает, к нему склоняется жуткое змеиное лицо, и тонкий палец медленно тянется к его лбу…
Гарри просыпается со страшным криком, от которого у самого закладывает уши. Почти ничего не видно, и он не сразу понимает, что практически ослеп от ужасной разрывающей боли в шраме. Слетев с кровати, он, натыкаясь на мебель, несётся в ванную и едва успевает упасть на пол возле унитаза. Боль настолько тяжёлая и тошнотворная, что его рвёт до тех пор, пока в желудке не остаётся лишь воздух. И даже тогда сухие спазмы ещё какое-то время продолжают сотрясать его тело.
Он пытается отдышаться и не обращать внимание на боль. Лицо мокрое от слёз, кончики длинных волос испачканы, но сейчас на это нет времени. Собирая остатки сил, Гарри торопливо возвращается в спальню, хватает очки, вылетает из комнаты и, держась на стену, спускается вниз, потому что ступеньки под ногами плывут вбок. Внизу кто-то кричит, и он с трудом понимает, что голоса доносятся из гостиной. Он еле переставляет ноги, чтобы добраться туда. Здесь слишком много народу, суета, крики. Он стискивает виски руками и глухо рычит, уже не в силах сдерживаться. Кто-то зовёт его по имени, грубо хватает за плечи, встряхивает. Гарри заставляет себя поднять голову и упирается мутным взглядом в белое, как лист бумаги, лицо Снейпа. Тот что-то говорит. Гарри не слышит, он глохнет от боли. Он чувствует прохладный флакон у своих губ и послушно открывает рот. Через несколько секунд боль немного стихает, примерно настолько, чтобы можно было различать звуки и видеть.
Снейп уже поспешно сгребает со стола какие-то вещи в саквояж.
– Что?.. – выдыхает Гарри, так и не убрав руки от головы. – Что происходит?
– Что-то случилось, – выплёвывает Снейп.
– Я… Я догадался.
Подбежавшая к нему Гермиона пытается взять его за локоть, но он отпихивает её. И вскрикивает от новой вспышки боли.
– Что это?! – Гарри медленно съезжает по стенке на пол, уже не сдерживая слёз.
Странно, но ему кажется, что кричал он не один. Подняв голову, он видит, что Снейп скрючился над столом, вцепившись в руку Дамблдора. По его длинному носу стекает капля пота.
– Что это? Что это? – уже еле слышно шепчет Гарри, потому что ему кажется, что от крика боль только усиливается.
– Не знаю, – цедит Снейп сквозь плотно стиснутые зубы и с усилием распрямляется.
Только сейчас он замечает, что рукав на его левом предплечье задран до локтя, а чёрная Метка не просто набухла, но ещё и пульсирует. Тёмная змея в агонии извивается на бледной коже. Разрывающая голову волна на несколько секунд отступает только для того, чтобы ударить с новой силой. Вновь вскрикнув, Гарри несколько раз бьёт кулаком по полу. Вспышка боли в руке на какое-то время перекрывает боль в шраме.
– Я всё выясню и тут же вернусь, – доносится до него хриплый голос Снейпа. – Я оставлю для Поттера зелья. Я… Чёрт!
Гарри кричит в голос, когда о его череп разбивается очередная выворачивающая наизнанку волна. Перед глазами снова мутный туман, голоса проваливаются в никуда. Он чувствует, что теряет сознание, силится не выпасть из реальности, но тщетно. Быстро и неотвратимо его накрывает мрак.
***
Гарри приходит в себя на диване собственной спальни. Открыв глаза, он несколько раз глубоко вздыхает, боясь пошевелиться. Ему кажется, что стоит сделать хоть малейшее движение пальцем, его шрам снова взорвётся от боли. Он лежит так довольно долго, прислушиваясь к собственному телу и негромким голосам за дверью, что-то бубнящим на одной ноте. Гарри не может разобрать, кто именно говорит, но почему-то ему кажется, что это Сириус. Когда до слуха долетают явственные, немного истеричные нотки в голосе Гермионы, он медленно садится и так же медленно спускает ноги на пол. Он с облегчением понимает, что теперь с ним всё в порядке. Боль ушла, и только ставший вновь выпуклым шрам напоминает о том, как ещё совсем недавно он готов был оторвать себе голову от жуткой пытки.
Он оглядывает себя: на нём до сих пор старая тёмно-серая пижама, волосы растрепались, но их уже кто-то заботливо очистил заклинанием. Его вещи валяются на стуле возле кровати неопрятной кучей, какой он и бросил их накануне.
Гарри поднимается, с удовольствием потягивается и направляется к стулу, чтобы одеться, когда замечает небольшое подсохшее пятно на простыне. Замешательство быстро сменяется постыдным пониманием. Зачем-то воровато оглянувшись, как будто за ним может кто-то подглядывать, он достаёт из кармана палочку и поспешно убирает пятно. Затем ещё раз опускает голову на свои брюки, и щёки опаляет жаром. Помимо волос, кто-то очистил и его одежду.
Не желая сейчас думать, кто это мог быть, Гарри неторопливо одевается, на ходу восстанавливая хронологию неясных событий. Он так возбудился от ласк Джинни, что даже не сразу смог уснуть. Ничего удивительного, что ему приснился… приснилась какая-то чушь, и он кончил во сне – так уже бывало и раньше. Потом что-то приключилось в поместье, и шрам, который не беспокоил уже больше года, взорвался от боли, разбудив его. Немного пораскинув мозгами, Гарри приходит к выводу, что ничего не понимает, но уверен в одном: сон явно не связан с его невесёлым пробуждением.
Застегнув последнюю пуговицу рубашки, он бросает взгляд на часы: два пополудни. Кажется, он провалялся здесь несколько часов. Прихватив волосы в неаккуратный хвост, он выходит из комнаты и нос к носу сталкивается с Сириусом, Люпином, Грюмом и Гермионой, которые вполголоса обсуждают что-то, стоя под его дверью, но разом замолкают, когда он появляется.
– Гарри! – Гермиона привычно бросается к нему, но замирает, когда между ними остаётся не больше полушага, и пытается потрогать его щёку, но Гарри, морщась, перехватывает её запястье.
– Ну? Что решил верховный суд? – насмешливо роняет он, выгнув бровь и по очереди обводя глазами всех четверых.
– Ты нормально себя чувствуешь? – спрашивает Люпин с неподдельным беспокойством.
– Как видишь. Где Снейп?
– Ещё не вернулся.
– То есть вы до сих пор не знаете, что случилось?
– Мы думали, ты нам скажешь, когда очнёшься, – отвечает Гермиона, потупив взгляд.
– Снова шрам, – глухо отвечает Гарри, глядя в стену. – Больше ничего не знаю.
– Ты уверен? – сощуривает Грюм свой обычный глаз.
– В чём? В том, что я чуть не рехнулся от боли, но не имею понятия, что её вызвало? Вполне уверен.
– Извини, – Гермиона нервно усмехается и трясёт головой. – Мы думали, ты знаешь, и… Извини.
– Вы ошиблись. Но почему ты извиняешься? – ответом, как Гарри и ожидал, ему служит выразительная тишина. – Так, – медленно тянет он, чувствуя, как в голосе постепенно появляются знакомые стальные нотки. – Смотрю, вы уже пришли к какому-то однозначному мнению. Не поделитесь догадками, а то меня разорвёт от любопытства на сотню окровавленных кусочков.
– Дамблдор считает, – после паузы начинает Грюм, – что Волдеморт лишился своего лица, поэтому ваша связь восстановилась.
– Вот как? Тогда почему я ничего не чувствую сейчас?
– Не знаю, – пожимает плечами Сириус. – Но тебе должно быть виднее, – он медленно разворачивается и спускается по лестнице под собственный тихий лающий смешок.
– Ясно. Я понял, что вы мне ничего не скажете.
– Мы испугались, Гарри, – пытается укорить его Гермиона, но её обиженно блестящие глаза вызывают у него лишь насмешливую улыбку.
– Испугались, что шрам заболел, потому что Волдеморт в меня вселился? – по виновато опущенным головам Гермионы и Люпина он понимает, что попал в точку. – О боже…
Покачав головой, он спускается на первый этаж вслед за Сириусом, чтобы поесть – желудок напоминает о голоде пустой тошнотой. На полузаполненной кухне уже суетится миссис Уизли, потому что подошло время обеда.
Обед протекает в драматическом молчании, которое нарушает только тихое позвякивание приборов о посуду. Гарри ковыряется в тарелке, прилежно делая вид, что не замечает странных взглядов, которые периодически кидают на него подпольщики. Смешно, конечно, хоть и грустно, но сейчас ситуация безумно напоминает ему далёкий второй курс, когда он мило поболтал со змеёй во время показательной дуэли. Хотя ощущения далеко не радостные, ему с трудом удаётся скрывать нехорошую ухмылку, которая так и норовит растянуть уголки его губ.
Когда Молли принимается разливать всем чай, у Гарри появляется какое-то сумрачное предчувствие. Отчего-то ему кажется, что сейчас нужно встать и выйти из кухни. Этот иррациональный позыв он не может объяснить ничем, кроме интуиции, поэтому просто поднимается с места и, никому ничего не сказав, выходит в коридор – всё равно сидеть под недобрыми пристальными взглядами товарищей ему уже порядком надоело.
Он мнётся у входа, посмеиваясь над собой за идиотизм, и уже собирается подняться к себе, как вдруг входная дверь с еле слышным скрипом приоткрывается, и во мрак коридора плавно ступает тёмная фигура. Гарри хмурится, вспоминая, что Снейп для эффекта обычно любит распахнуть дверь с грохотом, и, лишь подойдя ближе, понимает, что зельевар едва держится на ногах, причём не без помощи стены.
Снейп стоит, глядя куда-то в потолочный карниз, и молчит, как будто не замечает его. Он тяжело дышит через рот, и Гарри становится не по себе. Достав палочку, он зажигает на её конце слабый Lumos, чтобы разглядеть лицо Снейпа, но тот немедленно отворачивается, скривившись.
– Уберите, – его голос хриплый и какой-то страдальческий.
Гарри тут же опускает палочку и спрашивает почему-то шёпотом:
– Что случилось?
– За время моего отсутствия вы не придумали какого-нибудь другого вопроса, Поттер? Или будете повторять этот, как заевшая пластинка?
Несмотря на грубость, Гарри облегчённо выдыхает: кажется, со Снейпом всё более или менее в порядке.
– Вас пытали? – зачем-то спрашивает он, хотя и так всё ясно.
Снейп с трудом усмехается.
– Немного не тот вопрос, который я ожидал услышать.
– Извините, придумываю на ходу, а с импровизацией у меня не очень, – огрызается Гарри по привычке. – Так что там?..
– Северус! – прерывает его громкий голос за спиной, и Снейп опять болезненно морщится.
К ним быстро подходит Дамблдор и, бесцеремонно оттолкнув Гарри в сторону, вглядывается в белое лицо зельевара. Не оборачиваясь, он щёлкает пальцами, и несколько настенных свечей за его спиной загораются. В их мягком свете хорошо видно, как блестят щёки и лоб Снейпа от покрывшей их испарины.
– Рассказывай, – приказывает Дамблдор, не давая ему времени прийти в себя.
– Вы что, не видите, что ему плохо? – против воли вступается за зельевара Гарри, но старик только отмахивается от него, как от надоедливого комара.
– Иди к себе, Гарри.
– Уже бегу! – выплёвывает он, демонстративно делая шаг вперёд.
Дамблдор явно хочет сделать ему выговор, но тут Снейп начинает тихо говорить, почти через слово прочищая горло и судорожно сглатывая:
– Альбус… У Лорда случился спонтанный выброс магии. Все в поместье проснулись… от боли. Когда я прибыл… они были готовы отгрызть себе руки.
– Почему это произошло? – спрашивает Дамблдор.
Гарри понимает, что сейчас лучше не привлекать к себе внимание старика, чтобы тот вновь не потребовал его уйти, но удержаться не может:
– Спонтанные выбросы бывают только у детей. Как это могло случиться с ним?
– Зелье, которое я готовлю…
– Северус, – сурово обрывает его Дамблдор и смотрит на Гарри: – Пожалуйста, оставь нас.
– …оно нестабильно, – всё же заканчивает Снейп.
– Северус, думаю, нам лучше поговорить у меня в кабинете. Идём.
Дамблдор берёт Снейпа под локоть, но тот высвобождает руку и награждает старика красноречивым взглядом.
– А я думаю, теперь это касается и Поттера, – произносит он с видимым усилием, но тоном, не допускающим возражений.
На короткий миг взгляд Дамблдора становится растерянным. Но он тут же прячет его за маской холодного равнодушия и попеременно глядит на них обоих. Гарри и сам ощущает себя странно: это первый раз на его памяти, когда Снейп осмелился перечить, по крайней мере, в присутствии других. И первый раз, когда не поддержал старика, вечно стремящегося выпроводить молодёжь, стоило только начаться серьёзным обсуждениям. Инстинктивно чувствуя, что сейчас самое время перехватить инициативу, пока старик вновь не заговорил, он обращается к Снейпу:
– Так что там с зельем?
Глубоко вздохнув, зельевар прикрывает глаза.
– Зелье, сваренное на основе жидкостей из его тела, – единственное, что я мог ему предложить. Но шестнадцатилетнее тело с трудом может удерживать его магию. Вначале такие выбросы случались очень часто и ему нужно было разряжаться.
