Текст книги "Табия (СИ)"
Автор книги: Тупак Юпанки
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 44 страниц)
Одежду он начинает скидывать, едва переступив порог, и бросает её прямо на пол. Тёплые струи воды приятно обволакивают, словно заворачивают в невидимый уютный кокон. Большая кровать со свежими простынями кажется сейчас самым прекрасным и притягательным зрелищем, и Гарри с долгим стоном удовольствия укладывается и растягивается на ней.
За окном слышны короткие порывы уже зимнего ветра, ритмично тикают часы в гостиной, сонливость давит на веки, и Гарри уже почти проваливается в забытье, но проходит какое-то время, и он понимает, что уснуть отчего-то не может. Он ворочается с боку на бок довольно долго, затем зажигает свет и смотрит на часы: половина третьего ночи. Сон быстро уходит, так и не придя. Гарри садится на кровати, размышляя, что делать. Конечно, можно пойти к Снейпу за снотворным, но вряд ли разбуженный посреди ночи зельевар расщедрится на варево. Скорее всего, накричит на него и захлопнет дверь перед носом. С другой стороны, ничего не делать тоже нельзя. Не может же он всю ночь просидеть на кровати. Немного поразмыслив, Гарри решает прибегнуть к проверенному средству от бессонницы: побродить по поместью. Одно время только ночные шатания по коридорам школы под мантией-невидимкой и помогали уснуть. Конечно, мантии-невидимки сейчас нет, да и это не школа, но какая разница? К счастью, здесь нет Филча, который только и мечтает сцапать какого-нибудь студента посреди ночи.
Гарри встаёт, натягивает на себя первое, что попадается в шкафу, и тихо выходит за дверь. Тёмный коридор едва освещён несколькими факелами. Гарри медленно идёт вперёд, по дороге силясь разглядеть картины на стенах. Только сейчас он замечает то, на что раньше почему-то не обращал внимания: в поместье нет ни одной магической, «живой» картины. Дойдя до лестницы, он направляется на четвёртый этаж и какое-то время слоняется по нему, но, не увидев ничего интересного, поднимается выше.
Пятый этаж полностью погружён во мрак. Гарри неуверенно косится на дверь снейповской лаборатории, но хозяин крыла совершенно точно уже спит, нет смысла даже пытаться стучать. Уже собираясь повернуть к себе, он случайно бросает взгляд вправо и замирает. Из-под двери риддловского кабинета пробивается слабая полоска света, в темноте напоминающая горящую ленту. Пока Гарри гадает, почему Риддл не спит в такой поздний час, ноги сами приносят его к двери кабинета.
Несколько секунд Гарри стоит в нерешительности: если Риддл занят, лучше не тревожить его попусту, иначе есть риск нарваться на большие неприятности. Да и свою порцию внимания на сегодня Гарри, кажется, уже получил. Он продолжает разглядывать почти невидимую в темноте дверную ручку, не зная, что делать, и не понимая, зачем вообще подошёл к кабинету, но тут из-за двери слышатся шелест бумаги, как будто в комнате резко включили звуки, и негромкий голос:
– Заходи, Гарри. Хватит топтаться в коридоре.
Сцепив зубы и проклиная всё на свете, Гарри толкает дверь и медленно заходит внутрь. В кабинете горит единственная свеча на столе, мирно потрескивают дрова в камине. Риддл сидит в своём кресле, перебирая какие-то пергаменты. И лишь сделав пару шагов вперёд, Гарри замечает, что мантии на нём нет, рубашка помята, рукава небрежно закатаны до локтя, а под глазами Риддла залегли тени.
– Как вы узнали, что я пришёл? – спрашивает Гарри, вглядываясь в бледное лицо.
– Мне не нужны легилименция или ментальная связь, чтобы почувствовать тебя.
На губах Риддла появляется обычная полуулыбка, однако голос звучит устало и немного хрипло.
– Простите, я не хотел вам мешать.
– Да, как и сегодня днём. Но садись, раз уж пришёл.
Гарри несмело опускается в привычное кресло и кивает на пергаменты.
– Министр?
Риддл быстро сгребает бумаги со стола и убирает в ящик.
– По какой-то непонятной причине он считает, что бумажная работа должна доставаться мне, – зло произносит он уже безо всякой улыбки.
– Наверное, злится на вас из-за меня? – Риддл отвечает выразительным взглядом. – Мне жаль, больше я не подведу ни его, ни вас.
– Подведёшь, – уверенно возражает Риддл. – Если не меня, то его точно. Он не знает тебя так, как знаю я, и не знает, чего ещё от тебя можно ждать.
– А вы знаете? – не может сдержаться Гарри.
– Конечно. В первую очередь, я бы на его месте ждал неподчинения.
– Почему вы так уверены, что я не стану ему подчиняться?
– Я ведь говорил тебе ещё вчера: ты лидер.
– Зачем вы снова говорите мне об этом? – Гарри и сам не замечает, как начинает закипать: разговор кажется ему полностью лишённым смысла.
– Потому что я хочу, чтобы ты это понял.
– Зачем?!
– А обсуждать с тобой свои мотивы я не обещал.
Гарри рычит и яростно стискивает подлокотник.
– Если бы я был лидером, как вы говорите, тогда я бы возглавлял Орден Феникса, а не Дамблдор.
– Не приди ты к нам, рано или поздно это случилось бы. Хотя для того, чтобы что-то возглавлять, ты, определённо, ещё не готов.
– Чего же мне не хватает?
– Знаний и опыта. Ты ещё не понимаешь некоторых вещей. Например, тебе, наверное, не приходит в голову, что, для начала, необходимо изжить фамильярность. Сейчас ты бы не смог командовать своими друзьями – они бы не признали твой авторитет. Да и судя по тому, как отчаянно ты участвовал в саботажных операциях, ты совсем себя не бережёшь. Ты позиционируешь себя как один из многих, так же тебя воспринимают и остальные. Кроме того, как я уже говорил, лидер – не тот, кто командует, а тот, кто умеет принимать ответственность за свои решения. А ты, как я понимаю, столкнулся с этим только позавчера. Безусловно, легко руководить операцией, если у тебя за спиной стоит кто-то, кто всегда может подстраховать, помочь советом или исправить твои ошибки. Кто-то вроде Дамблдора.
– Прекрасно, – мрачно усмехается Гарри. – Сейчас вы научите меня, как стать лидером, а потом отправите обратно в штаб, чтобы я сместил Дамблдора.
Реакцию на свои слова Гарри получает весьма странную. Риддл легко смеётся, качая головой, и опускает глаза.
– Заметь, Гарри, ты сам это сказал, – говорит он, отсмеявшись.
Гарри криво ухмыляется и какое-то время неотрывно смотрит на беспокойное пламя свечи, подёргивающееся от дыхания Риддла.
– Почему мне кажется, – наконец начинает он задумчиво, – что вы постоянно говорите мне что-то важное, но я никак не могу уловить смысл?
Когда пауза затягивается, он поворачивается к Риддлу. Теперь на лице того читается сосредоточенность.
– Возможно, по той же причине, по которой и мне кажется, что ты хочешь, но никак не можешь мне о чём-то сказать? – совсем тихо произносит он.
– Не представляю, что бы это могло быть, – Гарри зачем-то переходит на шёпот.
– И я тоже.
Повисает долгая, но вовсе не неуютная тишина. Гарри чувствует, что беседа окончена и что сказать им друг другу сегодня больше нечего, но уходить не торопится. Странно, но ему просто не хочется. Слишком уютно сидеть в знакомом мягком кресле, слишком умиротворяюще потрескивают поленья в камине и слишком глубокие тени залегли под тёмными, потускневшими от усталости глазами.
Глава 16. Первый снег
…Некрасивая высокая девочка в мальчишеских потрёпанных брюках наклоняется так близко, что Гарри чувствует отвратительный горький запах лекарства у неё изо рта. Она что-то запальчиво говорит, уперев руки в бока, и кривит губы, обнажая неровные зубы с широкой щелью посередине. Под её напором он отступает назад, спотыкается и падает прямо в лужу. С нескольких сторон слышится нестройный смех. Гарри прожигает надменно задравшую подбородок девчонку свирепым взглядом, и тут же стоящая возле дерева стремянка, опасно качнувшись, заваливается на бок. Девочка едва успевает отскочить, прежде чем металлическая лестница с приглушённым грохотом встречается с землёй. Теперь надменная стерва смотрит на Гарри с неприязнью и страхом. Он не спеша поднимается на ноги, отряхивает застиранные короткие штаны и… просыпается.
Открыв глаза, Гарри несколько раз растерянно моргает: это вовсе не его комната, это… Понимание резко подбрасывает его на диване. Спустив ноги на пол, он с ужасом и неверием оглядывает кабинет Риддла, в котором почему-то проснулся. Невидимая дымка, загородившая события вчерашнего вечера, быстро рассеивается, и он припоминает всё: и как не мог уснуть, и как шатался ночью по поместью, и как попал в риддловский кабинет. Но вот как он очутился на диване, память объяснять отказывается. К счастью, самого хозяина здесь нет, поэтому Гарри без особой спешки встаёт, находит затерявшуюся в складках дивана ленту для волос и покидает комнату.
Спустившись на третий этаж, он поворачивает в своё крыло, но, случайно глянув в окно, замирает, как вкопанный. Подойдя ближе, он любуется на изменившийся за ночь пейзаж. На светло-голубом небе нет ни облачка, редкое для этого времени года солнце раскинуло лучи по огромным белым шапкам, укрывшим верхушки деревьев, к лесу от поместья простилается ярко мерцающее снежное поле. Первый день зимы стал зимним не только на календаре.
Откуда-то с улицы слышны громкие весёлые голоса и смех, и, повернув голову, Гарри замечает ребят, возящихся в снегу у крыльца. Он грустно улыбается, вспоминая, как они с Роном, Гермионой, Джинни и близнецами валяли друг друга в сугробах в прошлом году. Не раздумывая долго, он поспешно направляется в свою комнату, чтобы взять тёплую мантию, и, кое-как накинув её, сбегает по лестнице вниз. Входная дверь оказывается не запертой, и, выскочив на крыльцо, Гарри несколько секунд просто стоит, жадно глотая свежий морозный воздух.
Возня в снегу моментально прекращается, и с земли поднимается Нотт, помогая встать Панси. У обоих блестят глаза и горят щёки.
– Ну и погодка! Да, Гарри? – спрашивает Марк, подходя ближе.
– Снег в начале декабря – это что-то новенькое, – усмехается он. – И когда успело столько намести?
– Это ещё ничего, а вот когда в прошлом году снег выпал в середине апреля, то ещё было…
– А в Лондоне ничего такого не было. Значит, остров севернее наход…
Договорить Гарри не успевает: что-то холодное и мокрое плюхается ему на шею и быстро сползает за воротник.
– Твою мать! – под заливистый смех Панси он крутится на месте, вытряхивая из-за пазухи комок снега. – Какого чёрта?!
Резко обернувшись, он замечает стоящего на крыльце и небрежно прислонившегося к дверному косяку Драко. Тот глумливо улыбается, кутаясь в серый шарф.
– Очень смешно, – ворчит Гарри. – Что за хорьковые шутки?!
– Ты бы видел своё лицо, – улыбаясь, Драко спускается с крыльца и останавливается рядом.
– Странно, что я не видел твоего вчера на празднике.
Драко неопределённо пожимает плечами, и по его лицу пробегает тень.
– У меня были дела.
– Поважнее дня рождения твоего папочки?
– Что, Потти, никак не оставишь привычку следить за мной? – Малфой поворачивается и смотрит в упор, а Гарри только теперь замечает его опухшие веки и чуть покрасневшие уставшие глаза. – Знаешь, Поттер, – продолжает он, не дождавшись ответа, – у нас есть небольшая традиция в первый день зимы. Присоединишься?
– В чём суть?
– Мы устраиваем дружеские поединки во дворе.
– И что ты предлагаешь?
– Предлагаю небольшую дуэль. Я и ты. Один на один.
– Заманчивое предложение, – нарочито заинтересованно произносит Гарри. – А что, дуэль на шпагах? Или мне нужно колдовать сучком?
– Палочка – не проблема, было бы желание, – Малфой делает несколько шагов вперёд, оборачивается и смотрит с лукавым прищуром. – Или ты струсил?
Гарри улыбается, услышав знакомую со школы фразу, и внимательно разглядывает бывшего недруга. Слабый ветерок треплет светлую чёлку, в серых глазах горит азартный огонь, бледные щёки медленно розовеют, Драко смешно жмурится, подставляя лицо уже не греющему солнцу.
– Ну так что, Поттер?
– Давай, – Гарри решительно шагает вперёд, и тут Марк втискивает ему в пальцы свою палочку.
Он удивлённо смотрит на Марка, затем опускает взгляд на длинную, чуть изогнутую деревяшку в своей руке. За две с лишним недели он успел отвыкнуть от палочки, и теперь знакомые очертания приятно тяжелят ладонь.
– На изготовку, Поттер! – командует Драко, доставая свою палочку, и отбрасывает мешающийся шарф прямо на снег.
Гарри медлит. Сейчас, впервые за всё время пребывания в поместье, намеченная цель кажется такой близкой – только руку протяни. Ведь это не так уж сложно: сначала оглушить Малфоя, который ещё не поднял палочки, затем – неготовых к атаке Панси и Нотта, под конец – безоружного Марка. Метнуться в поместье, любым способом отыскать Риддла, подойти к нему под каким угодно предлогом, ведь он не сможет применить легилименцию, не сможет узнать, что у Гарри на уме. Быстро выкрикнуть убивающее проклятие, на ходу выхватывая палочку – у него должно получиться. А что будет дальше, уже неважно. Наплевать.
Перспектива кажется безумно заманчивой: взять и покончить со всем раз и навсегда. С Риддлом, с жизнью у Пожирателей, с войной. Всего несколько коротких минут отделяют его от цели. И палочка так удобно лежит в ладони, словно сделана специально для него. Почему-то сейчас нет сомнений в том, что она будет послушной: кончики пальцев тихонько покалывает от контакта с магическим артефактом.
– Эфенди, ты не уснул? – Марк хлопает его по плечу, и Гарри приходится очнуться и поднять голову.
Марк смотрит с задорной улыбкой ясными карими глазами. К его ресницам прилипло несколько крупных мокрых снежинок.
– Я ведь говорил: он струсит, – Малфой привычно кривит губы, со скуки вырисовывая на снегу какой-то узор носком ботинка и даже не глядя на него.
Холодный ветер шелестит верхушками заснеженных деревьев, Панси громко кашляет. Время словно замедляется, внося ледяное спокойствие в тихое зимнее утро.
– Гарри, в чём дело? – Марк уже не улыбается, а удивлённо хмурится.
Секунды тянутся слишком медленно. Нет, сейчас нельзя. Слишком рано. Да и непонятно, где искать Риддла. В желудке появляется неприятное ощущение пустоты.
– Ни в чём, – со вздохом отвечает он Марку, наконец-то занимая позицию для дуэли. – Я готов. Какие правила?
– Простые, – Марк усмехается и отходит подальше. – Никаких Непростительных, обжигающих, колющих, режущих, опасных для жизни.
– Тогда что же остаётся? – улыбается Гарри, ощутив внезапно нахлынувший азарт.
Вместо ответа Марк громко командует:
– Один, два, три!
Гарри едва успевает выбросить руку с палочкой вперёд, и два Expelliarmus, столкнувшись, разлетаются по снегу ярко-красными искрами. Он тут же посылает вслед Stupefy, но Малфой шустро отбивает его. Сбоку раздаются звонкие аплодисменты. Драко выкрикивает: «Reducto!» – и Гарри, не успев выставить щит, летит на землю, сбитый сильным толчком.
– Ну, сукин сын! – шипит он, вставая.
Подняв голову, он видит, что Малфой лениво поигрывает палочкой, а возле него зависло не меньше десятка небольших снежных шариков.
– Oppugno! – насмешливо бросает Драко, и маленькая эскадрилья устремляется к Гарри с бешеной скоростью.
Несколько шариков он разбивает ещё в полёте, для остальных выставляет щит, но как только последний снежок сталкивается с невидимым барьером, Малфой вновь запускает Reducto, и Гарри во второй раз оказывается в сугробе.
– Сдавайся, Поттер! – смеётся Драко, давая ему время подняться на ноги.
Гарри делает несколько стремительных взмахов палочкой.
– Obscuro! Incarcerous!
Сначала Малфой хватается за глаза, на которых появилась тёмная повязка, затем пытается переставлять запутавшиеся в верёвке ноги, но спотыкается и падает в снег. На этот раз аплодисменты достаются Гарри.
– Изящно, – одобрительно кивает Марк.
– Сам не хочешь сдаться, Малфой? – Гарри вертит палочку, наблюдая за Драко, которому не без труда удаётся избавиться от пут.
– Waddiwasi! – шипит он, стоя на коленях, и на Гарри обрушивается целый сугроб снега, взвившийся в воздух.
Гарри снова падает и начинает барахтаться и отплёвываться. Снег залепил очки, спутал волосы и насквозь промочил мантию. Откопаться и встать ему удаётся не сразу.
– Ты начинаешь повторяться, – говорит он, отфыркиваясь и отряхиваясь.
– Просто подумал, что ты… – Драко обрывает себя на полуслове, улыбка моментально сходит с его губ, а от порозовевших щёк быстро отливает кровь. Смотрит он куда-то за спину Гарри. Все разговоры и смешки тут же стихают.
Обернувшись, Гарри и сам застывает на месте: позади него стоит Риддл. Он не улыбается, не произносит ни слова, только смотрит долгим свирепым взглядом сначала на Малфоя, потом – на палочку в руках Гарри, затем медленно и тяжело оглядывает остальных. Сгустившаяся тишина кажется зловещей, а температура воздуха словно понижается на несколько градусов.
Риддл щёлкает пальцами, и палочка, вырвавшись из руки Гарри, перелетает в его ладонь. Он не глядя протягивает её Марку, но как только тот, несмело приблизившись, обхватывает кончик деревяшки, резко поворачивается к нему и холодно произносит:
– Чтобы я больше не видел тебя рядом с Поттером.
Сглотнув, Марк быстро кивает и, спрятав палочку, торопливо отходит назад.
– Мой Лорд, – робко начинает Панси, – мы просто…
– Молчать, – тихий голос Риддла покрывает весь двор, заполняя гнетущую тишину. – Вас четверых, – он обводит взглядом слизеринцев, словно не замечая Гарри, – я жду у себя. Немедленно.
С этими словами он разворачивается и быстро скрывается в поместье. После его ухода никто не торопится заговорить. Но первым не выдерживает Нотт.
– Доигрались, – цедит он, прожигая Драко взглядом.
– Это была не только моя идея, но ты её поддержал, – отвечает он, всё ещё не сводя глаз с двери.
– И что теперь? – еле слышно спрашивает Панси дрогнувшим голосом.
– Ничего хорошего, – роняет Нотт. – Чёрт, говорил же я тебе…
– Да уймись ты, – морщится Драко, убирая палочку.
– Почему он злится на вас, а не на меня? – Гарри смотрит то на Драко, то на Марка, но его вопрос остаётся без внимания.
Из поместья выходит Забини, странно озираясь и хмурясь.
– Мерлин и Моргана! Что у вас случилось?
– А у вас? – фыркает Нотт.
– Ровным счётом ничего. Только Лорд пронёсся по коридору, как смерч, взмахнул рукой, я отлетел к противоположной стене. Чёрт, – наморщившись, Забини потирает поясницу. – А у вас что за проблемы?
– Пока их нет, – невесело усмехается Марк. – Но сейчас будут. Минут так через десять.
Забини замирает, оглядывает всех по очереди, останавливается на Гарри и шумно вздыхает.
– Вы всё-таки устроили с Поттером дуэль? Вы совсем рехнулись?!
– Мы не думали, что его это так разозлит, – Панси нервно запускает руку в волосы.
– Да, действительно! Давайте отдадим Поттеру все наши палочки, и пусть Лорд будет доволен! Кретины. Ну, во всяком случае, спасибо, что не разбудили меня утром, и я не успел присоединиться к вашему безумию.
– Слушайте, я пойду с вами, – обращается Гарри к Марку. – Я скажу, что это моя вина.
– Ой, не надо, – морщится тот, – благородный ты наш. Ладно, перед смертью не надышишься, пошли! – бросает он остальным и идёт к поместью.
Гарри стоит несколько секунд, глядя на удаляющиеся спины и чувствуя себя просто отвратительно, а затем бросается следом и догоняет ребят уже в коридоре.
– Ну, почему вы упрямитесь? Постойте! Давайте я… Панси, ну, погоди! – Гарри хватает Паркинсон за локоть, но она выворачивается.
– Не нужно ничего делать, – огрызается она. – Это была наша идея, и ему об этом прекрасно известно. Будет только хуже, поверь.
– Почему хуже? Я просто… Марк!
– Вот тебе, эфенди, ещё одно правило на будущее, – Марк оборачивается и идёт спиной вперёд, не сбавляя шага. – Если дело тебя не касается, лучше не лезь.
– Но меня это касается! – выкрикивает Гарри и вместе с Забини останавливается у лестницы.
Четвёрка поднимается наверх, и ему вновь никто не отвечает.
***
Ни Марк, ни Панси, ни Драко, ни Нотт, ни сам Риддл на обеде не появляются. Гарри сидит между двух пустых стульев, потому что, войдя в зал, Александра демонстративно отсаживается от него подальше. Кусок не лезет в горло, и даже ароматное столовое вино теряет вкус, едва попав в рот. Гарри так паршиво, как не было уже давно, хотя умом он понимает, что в случившемся нет его вины. В груди засел жёсткий шерстяной шарик, который покалывает изнутри настойчиво и сильно. Конечно, с одной стороны, слизеринцы поступили крайне неразумно, отдав палочку своему недавнему врагу. Вряд ли, скажем, Рону или Гермионе пришло бы в голову снабжать оружием какого-нибудь захваченного в плен Пожирателя. Но с другой – Дамблдор не стал бы наказывать их за это или, тем более, пытать.
Гарри откладывает вилку, не в силах больше сражаться с собственным желудком, и покидает зал. Он идёт к себе, совершенно не представляя, чем заняться, но, проходя второй этаж, слышит громкие голоса и останавливается. Не долго думая, он сворачивает в Восточное крыло и, поравнявшись с балконом, видит на площадке всю компанию. Марк по-турецки сидит на полу и курит, возле него валяются три бычка. Драко прислонился к стене и рассматривает что-то на горизонте, Панси и Нотт стоят у парапета, о чём-то споря, но, заметив Гарри, тут же замолкают.
– Ну и… что? – осторожно спрашивает он, выходя на площадку.
– Тебе в красках или можно без подробностей? – кривится Марк, поднимая голову.
– Да брось. Не мог же он из-за такой ерунды пытать вас Crucio, – Гарри пытается улыбнуться, однако на лицах Панси и Нотта появляется такое выражение, что становится ясно: он попал в яблочко. – Не может быть.
– Но ничего серьёзного, – с наигранной беззаботностью отмахивается Марк. – Сегодня всё по лёгкой программе.
– Марк…
– Замолчи, ладно? А лучше вообще уйди. Он сказал, чтобы я к тебе больше не приближался. Но поскольку первым на балкон пришёл я, то уйти придётся тебе.
– Мне жаль, – шепчет Гарри.
– Да мы тоже не в восторге, – мрачно отвечает ему Нотт, рассматривая узор на полу.
– И что теперь? Будете обходить меня за милю? Перестанете общаться?
– Мы пытались общаться. Но это оказалось весьма больно.
Гарри оглядывает четвёрку, злясь, что никто не смотрит ему в глаза.
– Он у себя?
– Ой, вот только не надо, хорошо? – Марк быстро вскидывает голову и морщится. – Не наживай нам лишних неприятностей.
– Я не хочу, чтобы всё закончилось так!
– Эфенди, сколько раз тебе повторять: не от твоих желаний здесь всё зависит.
– У вас – может, и нет. Но не у меня!
Марк что-то выкрикивает в ответ, но Гарри уже не слышит. Развернувшись, он вылетает с площадки и практически бегом добирается до лестницы. Внутри клокочет такая ярость и обида, что он с трудом сдерживается, чтобы не наброситься на Эйвери, который преграждает проход, стоит только ему очутиться на пятом этаже.
– Пустите! – требует он, гневно раздувая ноздри.
Эйвери качает головой.
– Тёмный Лорд занят и не хочет, чтобы ему мешали.
– Для меня он найдёт минутку.
– На твоём месте я бы не был так самонадеян.
– Проверим? – Гарри прищуривается и вздёргивает подбородок.
– Уходи, он не желает тебя видеть.
Стиснув зубы, Гарри пытается прорваться, но Эйвери отталкивает его, выхватывает палочку и не глядя посылает Crucio. Гарри еле успевает отскочить в сторону, чтобы не попасть под проклятие.
– Уходи, – повторяет Эйвери с нажимом, – и не смей сюда являться без вызова.
Гарри с досадой смотрит на вожделенную дверь риддловского кабинета, разворачивается и медленно бредёт прочь. Он всё испортил. Конечно, не его вина, что слизеринцы решили устроить этот глупый поединок, но с другой стороны, он мог бы и не соглашаться. Ведь чувствовал же, чем всё может закончиться. А игры, как известно, до добра не доводят. Всё паршиво. Крайне паршиво.
***
Следующие три дня становятся чуть ли не самыми тяжёлыми с момента появления в поместье. Молодёжь практически избегает его, они лишь сухо здороваются, когда встречаются в зале. Марк иногда перекидывается с ним короткими фразами, но в целом ведёт себя сдержанно и не торопится первым начинать разговор.
Риддла теперь Гарри видит только на завтраках. После трапезы тот сразу покидает зал через заднюю дверь. Он больше не обращается к Гарри, а если тот сам пытается заговорить, просто игнорирует эти попытки. Даже скользя взглядом по сидящим за столом, Риддл смотрит на него как на пустое место. И от такого показного равнодушия безумно обидно. Но это даже не самое главное.
К концу третьего дня он готов уже взвыть от накрывшего его иррационального чувства одиночества. Он не знает, за что Риддл наказывает его своим игнорированием, но чётко понимает одну вещь: Риддлу известно, что его поведение служит Гарри именно наказанием. Причём, к своему стыду и удивлению, признаёт Гарри, довольно жестоким. Побои Эйвери и кнут отчего-то меркнут по сравнению с тем, что происходит сейчас.
Проснувшись утром четвёртого дня и спустив ноги на прохладный пол, Гарри ещё какое-то время сидит, размышляя над тем, что делать дальше. Одно становится предельно ясно: долго он так не протянет. Он здесь для того, чтобы подобраться к врагу ближе, а пока что получается шаг вперёд и два назад – как нелепый дурацкий вальс. Подумав ещё немного, Гарри тоскливо признаётся самому себе, что дело уже не только в его грозящей подорваться миссии. Ему не хватает тихих уютных вечеров, проведённых в затемнённом кабинете, не хватает лёгких разговоров, которые с каждым разом становились всё интереснее, не хватает насмешливой полуулыбки, которая предназначалась только ему. Он скучает по Риддлу.
– Тьфу! – как только подобная мысль проскакивает в сознании, Гарри хлопает себя ладонями по щекам и встряхивает головой.
Хотя мысль от этого никуда не исчезает.
***
Поздно вечером Гарри долго лежит на кровати в полной темноте, закинув руки за голову, и пялится в потолок. Ещё вчера неожиданно потеплело, снег почти растаял, превратившись в грязную слякоть, а сегодня днём пошёл неторопливый дождь. Шум дождя, смешиваясь с сухим тиканьем часов, умиротворяет и расслабляет, но спать совсем не хочется. Гарри просто дожидается, когда все улягутся и на пятом этаже не останется охраны. Чем больше он размышляет о своём плане, тем безумнее и дерзче он ему кажется. Но уж лучше рискнуть, чем продолжать идиотскую игру в «я тебя не замечаю». Пусть Риддл по-настоящему разозлится, пусть даже накажет его, но хоть как-то обратит внимание.
Повернув голову, он прищуривается, силясь разглядеть циферблат часов. Глаза понемногу привыкают к темноте, стрелки, нацеленные вправо, обретают чёткость: третий час ночи. Наверняка пятый этаж уже давно пустует, однако Гарри ещё несколько минут лежит, слушая шелест дождя – оттягивает момент. В итоге нетерпение пересиливает волнение, он поднимается на ноги и медленно выходит в коридор. На этот раз, идя к кабинету Риддла, он не думает ни о картинах, ни о том, что в темноте может споткнуться, а вместо лестницы перед глазами встаёт искажённое яростью бледное лицо. Может, зря он всё это затеял?
Мысль усиливается, как только он доходит до двери кабинета и замечает, что света в комнате нет. Значит, и Риддл уже лёг. Гарри топчется в тёмном коридоре, не зная, как поступить. С одной стороны, лучше вернуться в свою спальню и попробовать найти Риддла в следующий раз. С другой – даже представлять не хочется, каким будет завтрашний день, если им так и не удастся поговорить. И в конце концов, Гарри решается на весьма опрометчивый поступок.
Пройдя по коридору дальше, он останавливается у следующей двери. Отчего-то ему кажется, что именно здесь находятся личные покои Риддла. Превозмогая сильное волнение и справляясь с лёгкой дрожью, он поднимает руку и уверенно стучит в дверь. Три глухих удара отдаются эхом во всём коридоре.
Гарри отступает назад и ждёт хоть какой-то реакции, не сводя напряжённого взгляда с ручки двери. Время тянется, но в комнате не слышно ни шагов, ни даже малейшего шороха. Он ждёт долго, наверное, больше минуты, и постепенно дрожь унимается сама собой, а волнение сменяется спокойствием. Нет, значит, это не спальня Риддла, он ошибся. Оно и к лучшему. Сейчас он просто пойдёт к себе и постарается уснуть.
Не успевает рассудительная мысль осесть в сознании, как ручка двери дёргается, и у него перехватывает дыхание. Гарри сглатывает и нервно наблюдает за тем, как дверь медленно приоткрывается, и в проёме появляется высокая фигура. В темноте лица почти не разглядеть, зато отчётливо видны две блестящих точки, которые пропадают на миг, когда Риддл моргает. Но он стоит и молчит, видимо, давая возможность Гарри начать первому.
– Нам нужно поговорить, – произносит он хрипло и вновь сглатывает. Риддл молчит. – Пожалуйста.
– Ты соображаешь, что делаешь? – спокойно спрашивает Риддл спустя вечность.
– Наказать меня за вторжение вы можете и после. Сначала хотя бы выслушайте.
– Жди меня в кабинете, – дверь закрывается так же равнодушно, как и только что прозвучавший голос.
Рвано выдохнув, Гарри подходит к кабинету и, открыв замок, ступает в темноту. Тут же сами собой загораются несколько свечей на настенных канделябрах, и мягкий приглушённый свет прогоняет холодный мрак. Гарри проходит к столу и опускается в кресло, но Риддл никак не появляется, и спустя несколько минут он понимает, что больше не может просто сидеть на месте. Очутившись на ногах, он нервно меряет шагами кабинет, разглядывает книжный стеллаж, стол, тумбочку. После ещё нескольких тревожных минут он всё же решает немного успокоиться и, присев на подоконник, смотрит в окно. На улице непроглядная мгла, и Гарри видит на стекле лишь своё отражение. Он тянется к ручке и толкает створку. Шум дождя становится громче, а штанина постепенно промокает от брызг тяжёлых капель, но Гарри почти не обращает на это внимания. Он смотрит в никуда пустым отрешённым взглядом, стараясь не думать о том, что ждёт его, когда придёт Риддл.
Он не поворачивает головы, даже когда слышит тихий скрип двери и ровный голос за спиной:
– Никто из моих слуг не осмелился бы явиться ко мне в спальню.
– Я догадался, – тускло отзывается Гарри.
Он ждёт, что Риддл станет отчитывать его, но после долгого молчания тот меняет тему:
– Почему ты сидишь на подоконнике?
– Потому что мне нравится.
Риддл подходит ближе, останавливается рядом и, прислонившись плечом к стене, тоже выглядывает на улицу.
– Почему?
На его губах появляется горькая усмешка. Когда он начинает говорить, не отрываясь от созерцания мглы, его голос звучит бесстрастно и глухо.
– Привычка. В детстве мой кузен смотрел по вечерам телевизор, а мне не разрешали спускаться в гостиную. Поэтому я любил сидеть на подоконнике и смотреть в окно. Надеялся, что хоть что-то изменится. Если не здесь, то хотя бы на улице. И очень радовался, когда начинался дождь. Хоть что-то живое и… – он моргает, откидывая прочь несвязные обрывки детских воспоминаний, вздыхает и поднимает взгляд на Риддла. – Но ведь вам это совсем неинтересно.
