Текст книги "Табия (СИ)"
Автор книги: Тупак Юпанки
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 44 страниц)
– Где Риддл?
– А как ты думаешь?
– Медленно и мучительно убивает Эйвери и Долохова у себя в кабинете.
Снейп хмуро кивает. После паузы он раздражённо выплёвывает:
– О чём ты вообще думал, Поттер?
– Не то чтобы я долго думал.
– Как и всегда.
Гарри тяжело вздыхает и закрывает глаза ладонью.
– Я сильно всё испортил?
– Мне пока трудно оценить последствия твоего идиотского поступка.
– А что было бы, если…
– Я уже тебе говорил. Он бы лишился тела и вновь стал бестелесным духом.
– Я знаю. Я имею в виду… Какую бы роль это сыграло для Ордена?
– Пожиратели надолго бы остались без предводителя, и, возможно, нам бы удалось захватить поместье.
– То есть вы не уверены? – в голосе Гарри сквозит жалкая отвратительная надежда.
– Я уверен только в одном. Если бы покушение состоялось, Лорду бы пришлось начинать всё сначала.
– В смысле, он снова стал бы беспомощным мерзким существом? И тогда я бы легко смог его убить?
– Нет. Говоря «сначала», я имею в виду с самого начала. Он бы стал тем духом, который вылетел из окон вашей спальни в восемьдесят первом году, который вселился в Квирелла, и которого ты видел в Запретном лесу. Чтобы обрести хоть какую-то материальную форму, ему бы пришлось вновь искать чьё-то тело.
– Потом какой-нибудь ритуал возрождения…
– Почему какой-нибудь?
– И снова ваше зелье.
– Да. И на это у него ушло бы достаточно времени, чтобы Орден успел нанести контрудар по главным силам Пожирателей.
– Но Орденовцы всё равно пока не знают, как проникнуть в поместье.
– Поттер… – устало вздыхает Снейп.
– Нет, подождите. Сейчас я могу убить его, а тогда я бы лишился такой возможности надолго. Так что получается…
– Хорошо, сиди и продолжай убеждать себя в том, что прав. Это, несомненно, поможет, – Снейп встаёт и идёт к двери. – Даже если Орден и не знает, как попасть в поместье, всё равно это был хороший шанс. Любую организацию можно достать, когда они лишаются начальника и в их рядах воцаряется смута.
– Я знаю, что всё сделал правильно, – твёрдо произносит Гарри, скорее убеждая себя, чем Снейпа.
– Конечно, мистер Поттер, вы всегда всё делаете правильно, – с оттенком печали в голосе говорит Снейп и тихо добавляет: – Он хотел тебя видеть, поднимись к нему.
– Нет! Мне нечего ему сказать.
– Но он хочет что-то сказать тебе.
– Не пойду, – Гарри упрямо мотает головой.
– Вам хватило смелости спасти его, так найдите в себе смелость ответить за последствия.
Снейп скрывается за дверью, а Гарри ещё какое-то время сидит, изучая рисунок на столе. Он понимает, что его не ругать собираются, но видеть сейчас Риддла просто нет сил. Наконец, от души пожалев, что в его комнате не завалялась бутылка с чем-нибудь покрепче и неоткуда сделать несколько глотков для храбрости, он тяжело поднимается из кресла и медленно бредёт к его кабинету.
Когда он сворачивает в коридор пятого этажа, то застывает на месте. Тут настоящее столпотворение. Люциус переругивается с Беллатрикс, Александра что-то втолковывает Нотту, неподалёку маячит Рабастан. Выглядят сейчас Пожиратели, как студенты перед кабинетом экзаменатора. Когда Гарри подходит ближе, все умолкают, как по команде.
– Мистер Поттер, – скалится Люциус, – примите мои… – они с Беллатрикс обмениваются насмешливыми взглядами, – поздравления?
– А вы примите мои осуждения! Вы отвечали за рассылку порт-ключей и облажались дважды!
Люциус скисает на глазах, как молоко под солнцем.
– А ты молодец, пупсик, – вдруг слышится низкий тихий голос Беллатрикс.
Гарри удивлённо смотрит на неё: это первый раз за всё время, когда она с ним заговорила. В нацеленных на него взглядах остальных Пожирателей весьма странное выражение. И Гарри не сразу понимает, что это. Когда до него доходит, он испытывает неуместный прилив гордости. Кажется, ему удалось, пусть и немного, но всё же заслужить их доверие, которого он добивался целый месяц.
Он не успевает переварить мысль. Дверь кабинета открывается, и в коридор выходят Эйвери и Долохов. Целые и невредимые. Долохов нервно улыбается, Эйвери хмур. Кажется, они отделались лекцией. Гарри дожидается, пока Пожиратели покинут этаж и, собравшись с духом, стучит в кабинет. Ответа нет. Он осторожно толкает дверь и заходит, но Риддла не видно. Проход в потайную комнату за стеллажом открыт, и Гарри недоумевает, что ему там понадобилось.
Он обходит стол и ступает внутрь. Риддл стоит напротив зеркала Еиналеж, сосредоточенно что-то разглядывая.
– Присаживайся, – роняет он.
– Куда? – фыркает Гарри, оглядывая полупустое помещение.
Риддл оборачивается, и на его лице такое выражение, что моментально становится понятно: он знает всё. И про книгу, и про его новые способности. Тяжело вздохнув и сосредоточившись, Гарри наколдовывает кресло. До этого он не пробовал сотворение предметов, но после сегодняшнего у него не остаётся сомнений в том, что всё получится. Кресло, правда, выходит кривым и дурацким, но Гарри плюхается в него, решив ничего не менять.
Проходит несколько минут. Риддл, кажется, превратился в монумент и не собирается отходить от зеркала. Чтобы не валять дурака, Гарри осторожно и уже вдумчиво наколдовывает второе кресло – оно получается намного лучше – и небольшой столик с резными ножками. К тому времени, как Риддл наконец-то отрывается от зеркала, он даже успевает призвать из кабинета бутылку коньяка и два бокала.
Риддл с интересом оглядывает наколдованные кресла и садится напротив. С полминуты он внимательно изучает лицо Гарри, словно хочет найти в нём что-то.
– Злишься на себя? – спрашивает он с усмешкой.
– Скорее, на ситуацию. И немного на Малфоя.
– Ты ведь знал, что тот человек не сможет меня убить. Скажи, о чём ты думал?
Гарри ухмыляется, проигрывая в голове разговор со Снейпом. Вот только Риддл задаёт этот же вопрос с совершенно иной целью.
– Да ни о чём я не думал. Я просто понял, что сейчас случится и… Нужно было что-то сделать. Я бы не смог стоять и смотреть, как… В общем, это вышло само собой.
Риддл, как ни странно, остаётся доволен этим сбивчивым ответом.
– Ты очень напряжён, Гарри, – мягко замечает он.
– Что неудивительно, правда?
Риддл раздражённо морщится.
– Всё позади, к чему переживать теперь?
– С чего вы взяли, что я переживаю? – Гарри сам не замечает, как начинает огрызаться.
Отчего-то он злится и на Риддла, хотя тот, в сущности, ни в чём не виноват.
– Боюсь, в таком тоне разговора у нас не получится, – Риддл привычно улыбается, но на лбу появляется чёткая глубокая складка. – Расслабься, Гарри. Позволь мне тебе в этом помочь.
Он непонятно зачем достаёт палочку, но Гарри настолько взвинчен, что испытывает не волнение, а глухое безучастие. Когда Риддл делает осторожный взмах, что-то шепча при этом, напряжение в мышцах сходит на нет, голова проясняется, но вместе с этим становится очень спокойно. Как будто он только что залпом осушил полбутылки коньяка, но не опьянел. Стук сердца уже не напоминает барабанящие по крыше капли дождя, дыхание становится ровным.
– Что это? – с интересом спрашивает он, прислушиваясь к новым ощущениям и уже не чувствуя ни раздражения, ни злости.
– Релаксантные чары. Странно, что вы не пользовались ими перед экзаменами. Очень помогают собраться с мыслями и не нервничать.
– Да я не… Я просто… – Гарри вяло машет рукой. – Ладно, что вы хотели мне сказать?
– В сущности, ничего определённого. Но мне бы не хотелось, чтобы ты занимался самоедством из-за того, что сегодня произошло.
Насмешливое фырканье Гарри сдержать не в силах.
– Откуда вдруг такая забота?
– То, что с тобой происходит, – продолжает Риддл, проигнорировав вопрос, – не должно тебя мучить. И я говорю не об этом инциденте, а о том, что ты испытываешь в последнее время.
– Отлично. Вы действительно думаете, что знаете всё о моих чувствах?
– Полагаю, да. Зная тебя так, как знаю я, это нетрудно понять.
– А почему вы решили, что знаете меня лучше других? – Гарри чувствует, что разговор превращается в трясину, в которую с каждым шагом его затягивает всё глубже.
– Потому что я видел то, чего не видели даже твои друзья. Я видел твой страх, я видел твою неприкрытую ненависть, я видел твоё отчаяние. Я видел тебя в самые уязвимые моменты, когда открывается настоящее лицо человека. Для них ты, так или иначе, герой, потому что они знают только факты. Я же видел то, что им предшествовало.
– И поэтому вы знаете, что я чувствую? – спрашивает Гарри с недоверием. Риддл кивает. – Ну и что же?
– Ты правда хочешь, чтобы я рассказал тебе об этом? – насмешка в его голосе сменяется лёгким разочарованием.
– Да, расскажите. Ведь сам я, по вашему мнению, не способен этого осознать.
– Тогда изволь, – Риддл отпивает коньяка и вертит бокал в пальцах, с прищуром рассматривая Гарри. – Как я уже говорил тебе когда-то, больше всего ты боишься неизвестности, поэтому всё, чего ты не можешь объяснить, тебя пугает, включая собственные чувства. Они спутанные, смешанные, странные, поэтому ты страшишься их. Ты считаешь, что так не должно быть, поэтому не хочешь их принять и осознать. Тебе проще не думать о них, чем дать им название, потому что одновременно со страхом тобой движет понимание: любая конкретика убьёт их неповторимость, уникальность. Определённость поставит в них свои рамки, наложит свои обязательства. Если ты будешь понимать, что сейчас испытываешь, это уничтожит всю остроту твоих чувств.
В начале речи Риддла Гарри взял со стола свой бокал, но так и не донёс его до рта. Эти слова завораживают его своей точностью. Всё, что он столько времени не мог сформулировать, только что весьма легко и просто озвучил Риддл. Такая проницательность пугает.
Гарри справляется с собой и, стараясь не выдавать смятения, делает большой глоток коньяка.
– Но вам это нравится, – уверенно произносит он после долгой паузы. Риддл молчит, явно предлагая ему продолжить. – Вам нравится то, что я чувствую, нравится именно отсутствие определённости. – Риддл заинтересованно поднимает бровь, и голос Гарри обретает твёрдость. – Как вы и говорили, вас окружают куклы, которые совершенно точно знают, что чувствуют. Это знаете и вы. Знаете всё про всех, кроме меня. Тогда, на балконе, вы сказали, что ощущение магии во мне позволяет вам чувствовать себя живым. Но когда я рядом с вами… Дело ведь уже не только в магии? Дело… во мне, – последнее слово получается уже шёпотом, и Гарри напряжённо закусывает губу. Риддл по-прежнему молчит, значит, он движется в правильном направлении. – Я интересен вам не только как контейнер для частицы вашей магии. Потому что, в некотором роде, я ваше продолжение. Как ветка дерева – продолжение ствола. Когда вы смотрите на меня, вы видите ответвление собственной жизни, отдельное и самостоятельное. Для вас я живой, намного живее, чем все остальные. Вот почему вам нравится, что я рядом.
Он переводит дух, ожидая реакции Риддла. Тот улыбается, поигрывая бокалом, и наконец кивает.
– Поздравляю, Гарри. Только что ты прошёл ещё один этап.
Гарри понимает, что сейчас рухнула очередная стена, разделяющая их с Риддлом. Наверное, стен осталось ещё немало, и каждая следующая поддаётся всё с большим трудом, но и их развалины становятся всё более желанными и приятными.
– И какой же ждёт меня дальше? – сардонически интересуется он.
Риддл кривит губы и, разумеется, оставляет вопрос без ответа.
– На самом деле, я позвал тебя по несколько иной причине. Сегодня Рождество. Что ты хочешь получить, Гарри?
Риддл улыбается ему так, что он даже теряется и ёрзает в кресле.
– Ммм… Подарок на Рождество от Лорда Волдеморта. Звучит сюрреалистично, но заманчиво.
Улыбка Риддла становится оскалом.
– Поверь, на деле оно может оказаться лучше, чем звучит.
– Да и отказываться невежливо, – Гарри сцепляет пальцы в замок и прищуривается. – Есть кое-что, что я хотел бы получить. Расскажите мне кое о чём. Без лжи и недомолвок.
Риддл на миг отводит глаза, раздумывая, затем кивает.
– Хорошо.
– Почему вы перестали верить в Пророчество?
Первое мгновенье Риддл выглядит удивлённым.
– Немного не тот вопрос, которого я ожидал.
– Значит, не ответите?
– Отчего же? Суть Пророчеств, которую я раньше не понимал, состоит в том, что они являются не точным предсказанием будущего, а неким возможным сценарием при стечении определённых обстоятельств. Пророчества сбываются лишь для тех, кто в них верит. Кроме того, как я тебе уже говорил, трактовать их текст можно по-разному. С тех пор, как я впервые услышал Пророчество от Северуса и истолковал его по-своему, всё пошло наперекосяк. Я потерял целых тринадцать лет, и для меня это стало вполне убедительной причиной, чтобы что-то изменить. В конце концов, сейчас у меня есть куда более важная цель, чтобы обращать внимание на болтовню старой шарлатанки.
– И только? – Гарри недоумённо хмурится. – То есть для того, чтобы дела пошли в гору, вам всего-то нужно было перестать меня преследовать?
– Мои приоритеты изменились, и я говорил тебе об этом ещё в первый день.
– Может, изменились не приоритеты, а вы?
– Гарри, люди не меняются, – качает головой Риддл. – К слову, Дамблдора сгубила именно эта ошибочная теория. Меняются лишь людские решения и поступки.
– Но вы говорили, что человек – это и есть совокупность решений и поступков.
– Именно.
– Тогда я не понимаю.
– Потому что мыслишь слишком узко.
– Ну, спасибо, – вздыхает Гарри и порывается встать. – Ладно, если это всё, то я…
– Подожди, – Риддл поднимает руку, и он замирает. – Есть ещё одна вещь. Полагаю, теперь я могу тебе её дать.
Гарри с интересом наблюдает за тем, как Риддл призывает с тумбочки ту самую шкатулку, которую он не решился открыть. Щёлкает замок, крышка распахивается, и в груди ёкает. Внутри шкатулки, на тёмной бархатной поверхности, лежит знакомая и родная палочка, которую, как он думал, Риддл уничтожил ещё в начале. Он разворачивает шкатулку к нему, но Гарри не торопится протянуть руку. Возникает кислое на вкус ощущение обмана или злой шутки.
– Что это? – с языка срывается, разумеется, самый глупый вопрос из возможных.
– Не думал, что за месяц с небольшим ты способен забыть, как выглядит твоя палочка. – Гарри молчит, вцепившись в подлокотники, и напряжённо глядит то на палочку, то на Риддла, и тот, наконец, коротко вздыхает. – Гарри, я возвращаю её тебе, можешь забрать. Беспалочковая магия – это, конечно, хорошо, но по неопытности ты тратишь на неё слишком много сил. Думаю, так твой быт станет проще.
Гарри осторожно тянется к палочке, словно он в любой момент может захлопнуть крышку, дотрагивается до гладкой поверхности дерева и проводит пальцами по всей длине, ощущая знакомое приятное покалывание.
– Надеюсь, ты понимаешь, что на неё наложены кое-какие ограничения, – тем временем продолжает Риддл. – Никаких Непростительных, травмирующих, боевых заклятий. Но всеми прочими можешь пользоваться.
Гарри медленно вынимает палочку и долго разглядывает. Ему до сих пор не верится в то, что сделал Риддл. Подавив вспышку эмоций, он прячет палочку в карман и крепко стискивает её в ладони, будто она может раствориться.
– Вы… Вы действительно… – окончание предложения остаётся проглоченным. В сущности, Гарри и сам не знает, что именно хотел сказать. – Я, конечно, благодарен вам, но вы не боитесь, что теперь я смогу навредить вам?
– А я должен бояться? – на губах Риддла вновь расцветает насмешливая улыбка.
– Думаете, я не смогу?
– Я не говорил, что ты не сможешь, я сказал, что не боюсь. Брось, Гарри. Что ты сделаешь со своей палочкой? Обрушишь на меня потолок? – Гарри молчит, пялясь куда угодно, только не на Риддла. – Если бы ты действительно этого хотел, ты бы не стал сегодня мешать этому человеку. Ты не хочешь никому вредить, и мы оба это прекрасно знаем. К чему этот пустой разговор? Чтобы лишний раз вызвать моё раздражение? Кстати, нужно проверить, удалось ли Эйвери разговорить нашего незваного гостя.
Риддл встаёт и направляется к выходу. Гарри вскакивает следом.
– Милорд, вы позволите вас сопровождать?
– Идём, – Риддл пожимает плечами и скрывается за дверью.
***
Спускаясь по лестнице в подземелья, Гарри думает о том, что почему-то они больше не кажутся ему мрачными и жуткими, как раньше. Наверное потому, что сейчас в них заперт кто-то другой.
Они с Риддлом не успевают дойти до камеры: в коридоре их встречает Эйвери. Его костяшки пальцев и край серой рубашки в крови. Позади него, как всегда, маячит Нотт.
– Милорд, – начинает Эйвери со скорбью на лице, – мне удалось узнать не так уж и много. Пока только то, что его зовут Гекар, но это мне ни о чём не говорит. А вам?
– А ты не пробовал метод кнута и пряника? – ехидно интересуется Гарри из-за спины Риддла.
– Боюсь, он не любит сладкого.
– Снейпа сюда. С Веритасерумом, – приказывает Риддл.
Нотт кивает и уже делает первый шаг, как вдруг из камеры раздаётся сухой надрывный кашель. Лежащий на полу пленник вцепляется в прутья решётки грязными пальцами и прижимает к ним лицо, чтобы разглядеть, кто стоит в коридоре. Заметив Гарри, мужчина злобно усмехается сквозь очередной приступ кашля:
– Гарри Поттер… Так это правда?
Услышав своё имя, Гарри несмело приближается к камере.
– Вы знаете меня? – спрашивает он, вглядываясь в разбитое лицо.
– Мы виделись один раз, год назад, – кивает пленник.
Гарри, щурясь, садится на корточки.
– Подождите, вы же… Я помню его, – оборачивается он к Риддлу. – Он печатный мастер. Помогал Лавгуду устанавливать печатные станки.
– Так вот откуда ветер дует, – кривится Риддл и рявкает на замершего Нотта: – Приведи Северуса!
Нотт почти бегом направляется по коридору, а Гарри склоняется к решётке ближе.
– Вы знаете, что задумал Лавгуд?
– Ты! – Гекар тычет в Гарри измазанным кровью пальцем. – Ты предал нас всех! Ты убил нашу надежду…
– Что он задумал?!
– Оставь его, – морщится Эйвери. – Он всё равно не станет с тобой по-дружески болтать.
Гарри раздражённо оборачивается.
– Я просто хочу знать…
Прежде чем он успевает договорить, Гекар резким движением хватает его за волосы и со всей силы прикладывает лбом о металлическую решётку.
– Ты ублюдок! Выродок! Продажная дрянь!
Каждый новый эпитет сопровождается очередным ударом. Гарри беспомощно хватается за волосы, пытаясь высвободиться, но у Гекара на редкость крепкая хватка. Риддл быстро посылает заклятие, и того отбрасывает в дальнюю стену камеры. Гарри вскакивает на ноги, ощупывая лоб: к счастью, крови нет.
– Чего ты ожидал, Гарри? – усмехается Риддл. – Встречи старых приятелей?
– Что он задумал?! – орёт Гарри, со злости пиная решётку.
– Это… тайна… – посмеиваясь, выдавливает Гекар в промежутках между кашлем.
Не говоря больше ни слова, Гарри разворачивается и уходит к себе с твёрдым намерением найти потом Снейпа и выпытать, что рассказал Гекар под Веритасерумом.
Однако идти никуда не приходится. Едва Гарри заканчивает жевать какие-то безвкусные тосты, принесённые ему Элли, на пороге комнаты появляется Драко.
Он усаживается в кресло и пытается придать позе безмятежность, но Гарри не оставляет ощущение, что он постоянно о чём-то думает. Решив не придавать этому особого значения, Гарри расспрашивает о Гекаре. К сожалению, как он и предполагал, ничего важного тот не сообщил. Да, этот план они разрабатывали с Лавгудом ещё задолго до того, как тот исчез. Да, Гекару удавалось почти два года притворяться надёжным министерским сотрудником, поддерживающим Лорда. И, нет, что на уме у Лавгуда, Гекар не знает. Ему неизвестно даже, где сейчас находится сам Лавгуд. И это всё. Последним, что сухо сообщает Драко, становится известие о том, что Гекар уже мёртв.
После этого Гарри так погружается в свои мысли, что совсем не замечает, как Малфой внезапно предлагает:
– Может, полетаем, Поттер? Сегодня у всех был трудный день.
***
Холодный ветер задорно треплет вихры, быстрый поток воздуха заполняет ноздри, щёки немеют от бешеной скорости, с которой Гарри рвётся вверх, в ясное зимнее небо. Крохотный блестящий шарик изо всех сил машет крылышками, стремясь уйти от погони. Но он ниже склоняется над метлой, не сводя слезящихся от ветра глаз со снитча, и расстояние между ними быстро сокращается. Гарри уже протягивает руку, чтобы схватить снитч, как вдруг прямо перед его носом мелькает пёстрый вихрь, и снитч резко меняет курс, рванув к земле. Он направляет метлу следом, но пёстрый вихрь, который оказывается всего лишь Драко Малфоем, тоже не отстаёт.
К земле они подлетают почти вровень, Гарри чуть позади. Малфой поворачивает к нему голову, азартно улыбаясь и получая усмешку в ответ. До земли остаются считанные ярды. Драко напряжённо закусывает губу, выжидает ещё несколько секунд и, бросив раздосадованный взгляд на своего соперника, вздёргивает древко метлы и останавливается. Гарри, меж тем, на ничью не согласен.
Он неотрывно смотрит на трепыхающийся у земли шарик, одной рукой вцепляется в древко, другую протягивает так далеко, как только может. Когда становится возможным рассмотреть даже следы на ровном снегу, Гарри делает отчаянный рывок вперёд. Снитч резко выруливает, и он успевает схватить его до того, как вмазаться в сугроб. Он изо всех сил дёргает метлу вверх и, шаркнув ногой по снегу, взмывает в небо, к Малфою, чтобы покрутить у него перед носом своей добычей. Драко качает головой, снисходительно улыбаясь.
Плавно спускаясь на землю, Гарри недоумевает, как это ему раньше не пришло в голову спросить у ребят, можно ли здесь поиграть в квиддич. В конце концов, занятие это весьма безобидное.
Когда Драко впервые предложил полетать, в Рождественский вечер неделю назад, Гарри поначалу опешил: стояла уже поздняя ночь. Но, как выяснилось совсем скоро, слизеринцы сообразили на поле позади поместья магическое освещение. Неудивительно, что он не замечал огромных светящихся столбов раньше – они появлялись только по заклинанию.
На Рождество они вшестером играли до самого рассвета (Забини остался на земле, флегматично фыркнув, что квиддич – игра для тех, кто не может заняться чем-то полезным). Поначалу это мало было похоже на игру. Гарри, окрылённый возможностью наконец-то полетать, просто носился по ночному небу, подставляя лицо свежему ветру, и напрочь забыв о снитче. Пьянящее чувство полёта выбило последние мысли о происшествии, Гекаре и Лавгуде. Он просто наворачивал широкие круги, упиваясь каждой секундой свободы и скорости. Но на следующий день на поле состоялся уже настоящий поединок.
Трёх игроков в команде оказалось слишком мало для полноценной игры, так что слизеринцы вяло забивали друг другу голы, но при этом основное их внимание было приковано к двум ловцам, метающимся под облаками в поисках снитча. Гарри не летал очень долго, почти год, да и к новой метле привык не сразу, так что в первый раз Драко без труда удалось завладеть маленьким шариком. Но когда следующим утром они вшестером, не сговариваясь, направились после завтрака на поле, он решил, что первая победа Малфоя станет и последней. Он из шкуры вон лез, чтобы обставить Хорька, и в итоге ему удалось стянуть шустрый шарик прямо перед малфоевским носом. С тех пор они стали играть каждый день, когда позволяло свободное время. И каждый раз Гарри ловил снитч, чтобы потом не без удовольствия послушать одобрительные возгласы Марка и недовольное бурчание Драко.
Жизнь постепенно возвращалась в привычное русло. О нападении на Риддла уже почти не говорили. Последним свидетельством безрассудного поступка Гарри стала статья в «Ежедневном пророке», через строчку пестрящая словами: «мужество», «отвага», «смелость», «героизм» и прочей чушью, над которой весь день после выхода газеты безостановочно ржал Марк.
Гарри мягко садится на землю и слезает с метлы, растирая затёкшую спину. После года отсутствия регулярных тренировок мышцы поначалу болели, но к концу недели в руках и ногах остаётся лишь приятное мягкое и давно забытое нытьё.
– Я, наверное, не пойду на обед, – сообщает Гарри, ставя метлу в комнату-склад на первом этаже. – Поваляюсь с тарелкой в кровати.
– И не вздумай, – фыркает Марк. – Во-первых, обеда не будет, во-вторых, на нас опять повесили украшение зала.
– А. Сегодня Новый год. Я и забыл.
– И ещё кое-что. Ну, ты сам знаешь что.
– Ага. Сам знаешь, что, сам знаешь, у кого.
Гойл громогласно гогочет.
– Да просто очередная пьянка. Он ничего не отмечает.
– Почему? – хмурится Гарри, оборачиваясь к Грегу.
– Потому что невозможно отмечать день рождения, когда тебе столько лет. Сколько, кстати?
Все почему-то смотрят на Гарри. Тот гримасничает, с преувеличенной задумчивостью разглядывая потолок.
– Ну, если память меня ещё не подводит… Семьдесят четыре.
– Одуреть! – вырывается у Марка. – Мне двадцать, а он выглядит…
– Успокойся, – треплет Гарри его по плечу. – Когда станешь новым Тёмным Лордом и у тебя будет свой Снейп, тоже будешь выглядеть как шестикурсник.
– Да иди ты. Как страшно жить! – Марк качает головой и идёт в сторону зала.
– Мне нужно кое-что сделать, – говорит Драко, хмурясь. – Обойдитесь без меня, я приду к началу праздника.
– Как всегда, – роняет Марк, не оборачиваясь. – Придумает тысячу дел и слиняет!
– Сбегаешь, Хорёк? – усмехается Гарри. – Грызун ты ленивый.
– Представитель семейства куньих, – с наигранным достоинством отвечает Драко, разворачивается и направляется в противоположную сторону.
– Драко, ты куда? – тревожно кричит ему вслед Панси.
– Хочу сделать себе подарок на Новый год, – отвечает Малфой и сворачивает в коридор.
– Ладно, – она пожимает плечами.
– Ребята, простите, но вам придётся обойтись и без меня, – бормочет Гарри с виноватой улыбкой. – Мне нужен тайм-аут. Если сейчас не поваляюсь, потом до зала не доползу.
– Блин, эфенди, ну ты вообще засранец! – оборачивается Марк.
– Упс, – он картинно разводит руками и взбегает вверх по лестнице, пока Марк не разразился гневной тирадой.
Гарри не чувствует никаких угрызений совести, развалившись поперёк кровати с очередной книгой из тех, что живут у него в шкафу. В конце концов, перед днём рождения Люциуса Малфоя толку от него в зале было не так уж и много. Ребята вполне справятся сами.
Когда часы в гостиной отбиваюсь одиннадцать, он встаёт, одевается и спускается в зал. Он ожидал огромного пиршества, но в этот раз всё куда скромнее, чем даже на дне рождения Малфоя. Никаких лишних гостей и восточных красавиц. Только новогодние украшения на стенах и парадные мантии Пожирателей говорят о том, что сегодня что-то отмечают. А в целом – практически семейный ужин.
Гарри занимает своё место за столом, прислуживается к разговорам, скользит взглядом по вполне довольным лицам и замечает единственное пустое место.
– А где Драко? – недоумённо спрашивает он у Панси.
– Не знаю, – отвечает она и напряжённо косится на свободный стул рядом с собой. По ней видно, что этот вопрос мучает её уже довольно давно.
– Может, он не смотрит на часы и не знает, что ужин начался?
– А может, его высочеству просто лень оторвать себя от постели? – ехидно предполагает Марк.
– Если он не придёт через пять минут, у него будут проблемы, – бормочет Забини, исподтишка поглядывая на Риддла.
– Привести его? – Гарри порывается встать, но Панси его опережает.
– Нет, не нужно. Я сама, – она неуверенно поднимается, обращая взгляд к дальней половине стола. – Милорд, простите, – Риддл прерывает беседу с Люциусом и коротко кивает. – Позвольте мне сходить за Драко. Кажется, он…
– …заблудился в четырёх коридорах поместья, – заканчивает Марк, и за столом раздаются смешки.
– Конечно, Панси, – улыбается Риддл. – Только не задерживайтесь.
Панси кивает и быстро выходит из зала.
– Чего она так разволновалась? – спрашивает Гарри у Марка.
– Она всегда волнуется за этого белобрысого. Он, как ты знаешь, очень любит раскисать, а она его постоянно жалеет. Ну подыгрывает, получается. Ему нравится, что его по головке гладят, и он раскисает ещё больше. А у неё это уже вошло в привычку.
– Ну, он не всегда раскисает просто так. Иногда по делу, – осторожно замечает Гарри.
– Согласен. Когда действительно досталось – можно и поныть. Но когда это нытьё по любому поводу… – Марк запихивает в рот огромный кусок мяса.
– Да, помню на третьем курсе, когда его на него гиппогрифф напал…
– Угу, угу, – торопливо кивает Марк, отчаянно чавкая и размахивая рукой в знак согласия. – Вы тогда только эту сцену пятиминутную увидели на уроке, а нам ещё неделю пришлось слушать его причитания. Как баба, честное слово!
– Папенькин сынок, – усмехается Гарри, поглядывая на Люциуса и Нарциссу Малфой.
– Знаешь, эфенди, можно хоть десять раз быть папенькиным сынком, но с такими запросами, как у него…
– Ладно, это его дело, – Гарри пожимает плечами и отпивает вина, желая дипломатично закончить этот разговор за глаза, но Марк не унимается:
– Он вообще какой-то странный в последнее время, тебе не кажется? Ходит, в пол смотрит, всё время думает о чём-то. Даже в твой адрес выделываться перестал. А улыбается, только когда вы за снитчем гоняетесь.
– Не знаю, не замечал.
– А, – крякает Марк, раздражённо взмахнув рукой. – Ты вообще мало что и мало кого замечаешь вокруг себя. Ну, кроме Лорда, конечно.
– Вот только об этом давай не будем.
– И Панси тоже какая-то странная, – продолжает Марк, глядя в тарелку. – С тех пор как на тебя напали, она всё время около него вьётся. Тед даже подозревает… – Нотт резко поднимает на Марка тяжёлый взгляд, но он всё равно договаривает: – Подозревает, что у них уже настоящий роман.
– Почему настоящий? – спрашивает Гарри.
– Ну, как… Они же были обручены, после школы должны были пожениться. А потом вся эта заваруха случилась, и не до соблюдения обрядов стало. И они решили не жениться, потому что с детства были только друзьями. Зачем портить дружбу?
– Я не знал, что их обручили, – хмыкает Гарри, на ходу зачем-то прикидывая, что это то же самое, как если бы его самого обручили с Гермионой.
– Ага, им тогда года по два было, да, Тед?
Нотт мрачно кивает.
– Да уж, – тянет Гарри, качая головой. – Вот за что я не люблю все эти чистокровные древние роды, так это за идиотизм, за все эти нелепые следования традициям. Ладно, чистота крови и всё такое – это я ещё могу с трудом, но хоть как-то понять. А выбирать ребёнку с пелёнок будущего супруга, чтобы потом заставить их пожениться без любви – это вообще ни в какие рамки. Мы живём почти в двадцать первом веке. А эти их устои…
– Ммм! – громко мычит Марк, прожёвывая очередной кусок, быстро вытирает руку о брючину и протягивает её Гарри. – Позволь пожать твою мужественную руку! Ты здесь единственный, кто со мной в этом согласен.
Гарри улыбается и тоже протягивает руку. Но не успевает рукопожатие состояться, как двери зала резко распахиваются, с оглушительным грохотом вдарив по стенам. В зал врывается Панси, запыхавшаяся, зарёванная, прижимающая ладони к мокрому лицу. Половина Пожирателей вскакивает.
