Текст книги "Табия (СИ)"
Автор книги: Тупак Юпанки
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 44 страниц)
Гермиону необходимо вытащить отсюда – это не обсуждается. Неясно, почему Риддл не занялся ей сегодня, но надеяться на его забывчивость не приходится – завтра с самого же утра он прикажет пытать её. Значит, на поиски решения остаётся только ночь.
К кому пойти? К Снейпу? Исключено. Он всё равно ничего не сможет сделать. Умолять Риддла отпустить её? Глупости. Снова обращаться за помощью к Марку? Бесполезно. Лишнего порт-ключа больше нет. А на этом список людей, которые могли бы сделать хоть что-то, заканчивается. Рассчитывать придётся только на собственные силы.
Гарри лежит без движения до пяти утра, не переставая крутить по кругу одни и те же мысли, рассматривать даже самые нелепые варианты, прикидывать так и эдак и раз за разом упираться в простое, но чёткое понимание: он не сможет спасти её так, чтобы никто не узнал, спасти без ущерба для себя. На самом деле освобождение Гермионы – дело от силы тридцати минут. Самое страшное в этом плане – его последствия для Гарри. Чтобы подруга оказалась на свободе, придётся принести огромную жертву. Цена будет высока. Возможно, настолько, что заплатить придётся жизнью.
Равномерный бой часов отмеряет очередные шестьдесят минут. Подняв голову, Гарри отмечает, что за окном едва начало сереть – ночь отступает, передавая права новому дню. Глубоко и тяжело вздохнув, он неспеша встаёт, надевает зимнюю мантию и тихо выходит в коридор.
Поместье погружено в ленивый сон. По коридору гуляет слабый зимний ветер, путаясь в занавесках. Гарри доходит до лестницы и, на всякий случай прислушавшись, спускается на первый этаж. Свернув вправо, он доходит до подземелий и, заколебавшись всего на секунду, толкает дверь в холодный узкий коридор.
Когда он приближается к камере, Гермиона по-прежнему лежит на полу, сжавшись в комок. Гарри раздумывает, не окликнуть ли её, но потом решает, что не будет тратить времени даже на объяснения. Конечно, вряд ли кто-то из Пожирателей не спит в такую рань – просто он боится погрязнуть в ненужных спорах и разговорах и растерять остатки хладнокровия.
– Bombarda! – Гарри наводит палочку на замок, и тот, сорвавшись с решётки, отлетает в сторону.
Гермиона вздрагивает и поднимает голову. Она открывает рот в немом изумлении, но Гарри пресекает все её попытки заговорить. В два шага очутившись возле неё, он торопливо поднимает её на ноги за плечо и накидывает сползшую мантию.
– Что происходит? – Гермиона смотрит на него с острой смесью неверия и страха.
– Идём со мной, – холодно приказывает Гарри, вытаскивая её за руку из камеры.
Но Гермиона отбивается и замирает на пороге, словно унылая клетка – это убежище.
– Что ты делаешь, Гарри? Куда ты меня ведёшь?
Гарри подходит к ней угрожающе близко. Он видит красные полоски от лопнувших сосудов в испуганных глазах.
– Иди за мной. Молча. Или я наложу на тебя Silencio.
Гермиона смотрит на него со страхом и отвращением, но потом в её взгляде появляется смирение. Она безжизненно кивает. Гарри разворачивается и быстро направляется вон из темницы, не проверяя, следует ли Гермиона за ним. Когда они попадают на первый этаж, он останавливается, напряжённо вглядываясь в наполнившийся сероватым светом коридор, и тщательно прислушивается к густой тишине. А потом хватает Гермиону за руку и тянет к выходу. От холода её ноги онемели, и она еле поспевает за ним, перманентно хлюпая носом. Но он не собирается жалеть её. Выйдя на улицу, Гарри ещё прибавляет шаг, и Гермионе приходится пробежаться. Он неумолимо тащит её к дыре в барьере, которую – он уверен – без труда сможет отыскать во второй раз.
Он надеется, что путь до неё пройдёт в молчании, но уже через несколько минут Гермиона не выдерживает.
– Гарри, пожалуйста, скажи, куда мы идём, – её голос дрожит. – Гарри… – Он упорно молчит. – Ты пугаешь меня. Скажи, что ты задумал. Скажи немедленно, иначе я…
– Что?! – не выдержав, рявкает Гарри и оборачивается. – Что ты сделаешь? Без палочки? А?
– Я не знаю, – обиженно выплёвывает она, вырывает руку и останавливается. – Пожалуйста, поговори со мной. Скажи хотя бы…
– Нет! Я не могу. И я не буду ничего объяснять. Хочешь жить – иди за мной и помалкивай. Хочешь вернуться в камеру – нет проблем! Я тебе это устрою.
Несколько секунд она смотрит на него с недоверием, а потом всё-таки обхватывает его ладонь ледяными пальцами.
– Не спрашивай меня ни о чём, – качает он головой, продолжая идти. – Не разговаривай со мной, пожалуйста.
Гермиона больше не пытается заговорить или вырваться, и остаток дороги проходит в молчании. Гарри останавливается, когда чувствует наэлектролизованный воздух, и запускает снежный шарик в пустоту. Убедившись, что тот благополучно коснулся земли, он подводит Гермиону к краю обрыва и отступает на несколько шагов.
Она поворачивается и непонимающе смотрит на него. Он молчит. В её глазах появляется плохо скрываемый ужас, и Гарри делается больно и горестно от того, что она сейчас наверняка себе надумала.
– Аппарируй, – тихо произносит он, и её лицо стремительно меняется. На нём появляется так хорошо знакомое ему мученическо-виноватое выражение.
– Гарри… – выдыхает она и дёргается в его сторону. Но он отступает назад. – Гарри, – повторяет она, и в этом коротком слове он слышит куда больше, чем если бы она попыталась объяснить: понимание, стыд, облегчение, благодарность, страх – уже не за себя.
– Быстрее, – торопит он, отводя глаза.
Он ждёт хлопка аппарации, но Гермиона не была бы Гермионой, если бы просто послушалась его.
– Господи, Гарри, прости, прости меня, – она зажимает рот ладонью. – Гарри, я не знала, я не думала…
– Давай же, – цедит он сквозь зубы, молясь, чтобы она убралась отсюда как можно быстрее.
– Нет, – Гермиона отчаянно мотает головой. – Я никуда не уйду! Они же убьют тебя, когда узнают.
– Гермиона, пожалуйста…
– Нет! – она так внезапно бросается ему на шею, что он не успевает увернуться. – Гарри, я… Я всё поняла, прости меня. Я не уйду, я тебя здесь не брошу. Ты погибнешь! Уйдём вместе, прошу тебя!
Она душит его в объятиях, уже рыдая в голос, а он с отвращением чувствует, как что-то у него внутри размякает, превращаясь в слякоть. Куда-то стремительно пропадают решимость и холодная отстранённость. Он стискивает зубы и, не удержавшись, обнимает в ответ Гермиону, которая не перестаёт шептать сдавленным голосом. Его посещает неприятное чувство дежа вю: холодная стена в Лютном переулке, заснеженная пустая улица в маггловском районе Лондона и ощущение близости к долгожданному штабу. Почувствовав, как глаза начинает жечь, он грубо отпихивает от себя Гермиону и выставляет руку вперёд, когда она снова порывается кинуться к нему. Нет. Он не хочет искушаться теплом дома, что всё ещё хранит её тело. Он уже всё решил.
– Аппарируй, – с трудом повторяет он, давясь словом. – Немедленно, – его голос срывается.
– Гарри…
– Давай же! Уходи, пока я не передумал!
Она смотрит на него, как на старого верного пса, которого нужно усыпить. Понимая, что сама она с места не сдвинется, а тянуть больше нельзя, он с отчаянием бросается вперёд и сталкивает Гермиону с обрыва. Испуганный крик через секунду обрывается хлопком аппарации.
Стоя на краю обрыва и теряя голову от разрывающих его страха и безнадёжности, Гарри нервно запускает руку в волосы, уже не сдерживая слёз боли. Он может аппарировать следом, но не станет. Он слишком через многое прошёл, чтобы трусливо сбежать. Шансы сохранить себе жизнь непреклонно стремятся к нулю, но пока есть хоть один отделаться жестоким наказанием, он останется. Он отдаст себя на милость победителя – иного выбора он себе не оставит.
Постояв над пропастью ещё минут десять, Гарри разворачивается и бредёт к поместью. По дороге страх успевает смениться апатией, а отчаяние – покорностью. Только боль всё разрастается в груди. Когда он входит в дом, то уже практически желает, чтобы его просто казнили. Страшно даже подумать, как Риддл будет относиться к нему, если решит сохранить ему жизнь.
В полной уверенности, что это действительно конец, Гарри даже не пытается оттянуть момент или спрятаться в своей комнате. Свернув вправо, он сразу идёт в зал, спокойно занимает своё место и несколько часов сидит почти без движений, пока в десять утра двери не распахиваются, и зал не начинает постепенно наполняться пока ещё ни о чём не подозревающими Пожирателями.
Они рассаживаются за столом, поглядывая на Гарри с лёгким удивлением: он никогда не приходил на завтрак первым. В числе последних появляется Марк с остальными. Они садятся возле Гарри, бодро желая ему доброго утра, но он не отвечает. Он сидит, опустив голову, и не решается посмотреть на них. Отчего-то ему кажется, что стоит скрестить взгляды хоть с кем-то из приятелей, его шаткое спокойствие тут же расплескается, он потеряет контроль над собой и выкинет какую-нибудь безумную глупость исключительно в своём духе.
Панси уже вовсю хмурится, наклоняясь к нему через стол и стараясь выпытать, что случилось, Марк привычно отпускает колкие шуточки, но Гарри не реагирует на ребят. Краем глаза он замечает, как в зал скользкой змеёй вползает Снейп и садится с края стола. Теперь, судя по всему, осталось дождаться только Риддла.
– Марк, – Гарри едва поворачивает голову, продолжая рассматривать собственные колени.
– Что?
– Я знаю, что часто вёл себя как полный придурок. Прости, если чем-то обидел.
– Эфенди, ты что, вешаться собрался?
– Почти, – через силу усмехается Гарри, и его сердце ухает, когда в зале появляется Риддл.
Он проходит к своему месту, но не успевает сесть, как в зал врывается Долохов.
– Милорд, пленница! Она исчезла!
В зале поднимается гул, несколько человек вскакивают, многочисленные ножки стульев скрипят по паркету. Гарри закрывает глаза, собираясь с духом. Марк хватает его за локоть, тормошит и что-то говорит, но он уже не понимает ни слова.
Вдруг все смолкают как по команде. Впрочем, почему «как»? Открыв глаза, Гарри замечает поднятую ладонью вверх руку Риддла. Пожиратели успокаиваются и садятся на места, удивлённо перешёптываясь.
– Гарри, – Риддл произносит его имя негромко и очень мягко, даже ласково.
Гарри медленно переводит на него тяжёлый мутный взгляд и замечает играющую на тонких губах улыбку, которая не сулит ничего хорошего. Он с трудом вздыхает.
– Да, милорд, – послушно откликается он, ещё находя в себе силы, чтобы изумиться, что сам Риддл, кажется, нисколько не удивлён.
– Что происходит? – он хмурится, однако в его лице нет ни злости, ни гнева – лишь преувеличенный интерес.
Гарри не спеша обводит глазами всех за столом и снова поворачивается к нему.
– Я отпустил её, – отвечает он внятно и чётко.
Ропот в зале нарастает. Панси сдавленно охает, а Марк резко выдыхает. Риддл продолжает улыбаться.
– Каким же образом тебе это удалось? – спрашивает он с любопытством.
– Ночью я выкрал порт-ключ у Марка из комнаты. Перенёс Гермиону в Лютный переулок. Вернулся и положил ключ на место, – Гарри говорит монотонно, словно отчитывает выученный урок перед преподавателем. Он поворачивается к Марку и добавляет: – Прости.
Тот напряжённо закусывает губу: он знает, что Гарри лжёт, и знает, какую именно находку он стремится сохранить в тайне. Но молчит, не опровергает. Лишь сумрачно кивает, принимая извинения: для остальных – за кражу, для Гарри – за то, что тот вновь втравил его в историю.
Риддл тихо вздыхает.
– Порыв благородства?
– Она мой друг. Неужели вы действительно думаете, что я спокойно смог бы смотреть, как над ней издеваются?
– Разумеется, не мог, – ухмыляется Риддл. – Спокойно уж тем более. И вчера мы в этом, кажется, убедились.
Он оглядывает Пожирателей, и те угодливо смеются, поддерживая шутку. Но вскоре вновь замолкают. Сейчас Риддл объявит приговор. Сердце у Гарри колотится о рёбра, его трясёт от напряжения. Риддл поднимается со стула. Все задерживают дыхание. Тишина такая, что слышно, как ветер резвится в верхушках деревьев в лесу. Гарри думает, что он достанет палочку, и уже стискивает зубы, готовясь услышать либо «Crucio», либо «Avada Kedavra». Но слышит вовсе не это. Кое-что гораздо хуже.
– Выкиньте его с острова, – устало морщится Риддл и разворачивается, чтобы уйти.
Гарри не осознаёт, что сейчас услышал. До него долетает безумно далёкий удивлённый голос Нотта:
– Милорд, а как же его палочка?
– Пусть подавится, – говорит Риддл уже от двери. – Александра, проследи, чтобы через пять минут его здесь не было.
Край длинной чёрной мантии скрывается в дверном проёме. Гарри до сих пор не понимает, что происходит. Кто-то тормошит его за рукав, и он поднимает голову.
– Идём, – грубо приказывает Александра. Гарри моргает, уставившись на неё. Он парализован, он смят, он выключен из реальности. – Поттер! – она тормошит его сильнее.
Он медленно поворачивается к слизеринцам, ловя на их лицах изумление, смешанное с ужасом. Марк забывает закрыть рот, а его глаза напоминают два галлеона. Гарри снова смотрит на Александру. Он ослышался? Он спит? Он сошёл с ума?
– Идём же! – шипит она и рывком заставляет его подняться на негнущиеся ноги.
Как маленького ребёнка, она волочит его за руку к выходу. По пути он несколько раз оборачивается, замечая, что все, кроме Снейпа, уставились на него. Он чувствует себя собственным отражением в кривом зеркале. Хочется вырваться из цепкой хватки, завопить, что они не имеют права, что они должны пытать его, а потом отправить зализывать раны к себе в комнату, но язык прилипает к нёбу. То ли Гарри окунается в прострацию, то ли он сам стал прострацией.
Он не помнит, как проделал дорогу от поместья до границы антиаппарационного барьера. На нём надета только рубашка, но он не чувствует холода. Он начинает возвращаться в себя, лишь когда Александра отвешивает ему несильную пощёчину.
– Ты слушаешь меня?! На улицу Лонг-Лэйн, говорю.
Гарри мотает головой, постепенно собираясь с мыслями.
– Он… Он…
– Он отпускает тебя, – кивает Александра, держа в руке позолоченное перо.
– Изгоняет… – Гарри смотрит на снег так долго, что от яркого света перед глазами начинают мигать зелёные пятна.
– Хватайся, – она протягивает ему перо.
Гарри поднимает голову. Из-за её плеча даже с такого расстояния хорошо видно Марка на крыльце, который сложил руки на груди и подпирает плечом дверной косяк. Он снова переводит взгляд на Александру. Открывает рот, чтобы что-то сказать, но не знает, что именно. Она настойчиво потрясает пером у него перед носом. Гарри вытягивает руку и закрывает глаза.
В тишину острова внезапно врезаются звуки проезжающих машин и топот ног. Появляются и другие звуки, запахи. Кто-то толкает его, буркает извинение. Гарри боится открыть глаза.
– Вам плохо, молодой человек? – слышится скрипучий голос над ухом.
Приподняв веки, он замечает сухую старуху, глядящую на него с участием и непомерной жалостью. Вместо ответа он пятится назад и упирается спиной в стену.
– Что с вами? – спрашивает она.
Он бегло озирается, замечает дырку в подворотню и вбегает в тёмный маленький двор. Прислонившись лбом к грязной стене, он ещё долго стоит, трясясь от холода и глотая позорные слёзы. Его маленький, почти уютный мирок, частью которого он себя чувствовал, превращается в воспоминание. Его место занимает другой мир, огромный и тревожный. Настолько большой, что Гарри ощущает себя в нём едва различимой молекулой, крохоткой пылинкой. Обхватив себя руками и собрав последние силы, он не без труда аппарирует на небольшую улицу. Почти сразу перед ним возникает старый маггловский дом, в котором располагается штаб.
Гарри ещё какое-то время стоит перед входом, ожидая непонятно чего. Надеясь на что-то, глупо и отчаянно. Но последняя надежда угасает слишком быстро. Ненавистный дом становится частью реальности.
Гарри медленно подходит к нему, поднимается по ступеням и распахивает дверь. Когда в нос бьёт сильный забытый запах корицы, которой почему-то провоняла вся кухня, он окончательно понимает, что вернулся.
Глава 25. Штаб
Коридор кажется непривычно узким. Потолок давит, и чем дальше Гарри идёт вперёд, тем сильнее ему чудится, что стены сдвигаются. Он ступает очень медленно, шаг за шагом, прислушиваясь к далёким голосам, разносящимся по дому. Весь коридор увешан портретами бывших директоров Хогвартса, которые удалось спасти из школы. Один за другим они просыпаются от деликатного скрипа половиц и удивлённо смотрят на Гарри, тихо перешёптываясь за его спиной.
Почти дойдя до лестницы, он останавливается, когда слышит, что кто-то спускается вниз. Сердце колотится от волнения слишком часто, однако он до сих пор пребывает в некотором оцепенении.
– …и захвати ещё… – раздаётся женский голос сверху, но Гарри не слышит окончания фразы.
– Да, мам, конечно, – слышится с лестницы другой, уже совсем близко.
Сначала Гарри видит потрёпанные некогда белые кеды. Потом – стройные ноги. Затем мелькают пряди рыжих волос, и Джинни наконец появляется целиком. Она идёт, опустив голову, и пока не замечает его. Дойдя до последней ступени, она вздыхает каким-то своим мыслям, заправляет прядь волос за ухо и замирает, как вкопанная.
Трудно определить всю гамму эмоций, которая отражается на её лице, но в первый миг – Гарри уверен, что безошибочно опознал болезненный голод. Их разделает около десяти ярдов. Впившись в него диким взглядом, Джинни несмело делает шаг вперёд. Потом ещё один. Она молчит. Гарри не шевелится. Она идёт к нему, сначала робко, потом всё увереннее и быстрее и, наконец, перейдя на бег, практически сбивает его с ног, повиснув на шее. Он отвечает на объятие, зарываясь лицом в душистые рыжие волосы, всегда пахнущие ромашкой. Джинни продолжает молчать. Она даже не плачет, только её плечи подрагивают. Она держит его так крепко, будто не намеревается отпускать никогда.
Гарри не знает, сколько они стоят так, прижимаясь телами, словно стремясь раствориться друг в друге. Она рвано дышит ему в ухо, он вдыхает её запах. Она шумно сглатывает, он прикрывает глаза. Он и не ждёт, что она заговорит. Её объятие говорит за неё куда больше. Портреты в коридоре перешёптываются всё удивлённее. В доме очень тихо, только поскрипывает пол на втором этаже.
– Джинни, ну сколько можно? Ты нашла мелиссу? – миссис Уизли торопливо спускается по лестнице, шумно топая по старым ступеням. Не дойдя до низа, она застывает.
Джинни пытается отстраниться, и Гарри с неохотой разжимает объятия.
– Мама, Гарри вернулся, – тихо говорит она, оборачиваясь к Молли.
Сначала на губах той расцветает ясная улыбка, но потом в лице появляется недоверие. Складка на лбу разглаживается, но тут же возникает опять. Будто миссис Уизли не может решить, как реагировать на его появление.
– Это замечательно, – наконец откликается она, через силу всё же натягивая на лицо доброжелательное выражение, и, преодолев последние ступени, заворачивает в комнату. Она не смотрит на Гарри. – Мне нужна мелисса, – доносится оттуда её рассеянный голос.
– Мы завтракаем, – сообщает Джинни и берёт его за руку. – Пойдём на кухню?
Кивнув, он даёт увести себя на второй этаж. Он механически переставляет ноги, думая лишь о том, что Молли копается в шкафу с травами чересчур долго. А ведь мелисса, как он помнит, хранится в стеклянной банке с самого края.
Джинни подводит его к распахнутым дверям кухни, из-за которых доносятся непринуждённые голоса, очень медленно, словно чувствует его настроение, понимает, каково ему сейчас. Несколько раз она оборачивается к нему, осторожно улыбаясь. Но Гарри не смотрит на неё. Только на светлый прямоугольник, который приближается, как ему кажется, стремительно быстро. Глубоко вздохнув, он переступает порог вслед за Джинни, и все звуки постепенно смолкают.
Кухня, как назло, переполнена людьми. Все Уизли, Сириус, Невилл, Кингсли и Люпин, позабыв о завтраке, устремляют на него полные недоумения взгляды. Но Гарри смотрит лишь на Гермиону, которая сидит, укутанная в тёплый плед, и радостно улыбается ему со слезами на глазах.
– Гарри?! – вилка падает на пол, когда Рон плавно поднимается из-за стола.
И это как будто служит сигналом для остальных. Гарри не успевает среагировать, когда оказывается в плотном кольце сначала одних рук, потом других. Кто-то радостно хлопает его по плечу, кто-то жмёт руку, но кто-то остаётся сидеть на месте. Кингсли и Билл, отмечает он. Сириус подходит, заключает его в крепкие объятия и что-то спрашивает, но Гарри кажется, что он говорит на другом языке. Всё как-то резко и неожиданно, что его мозг не поспевает за событиями.
– Сириус, давай потом, ладно? – улыбается Джинни, ещё сильнее стискивая его пальцы. – Гарри сейчас, наверное, нужно поесть и отогреться – он пришёл в одной рубашке.
– Тогда усади его за стол, – командует внезапно появившаяся за их спинами Молли.
Джинни послушно садится, не отпуская его руки, и Гарри приходится опуститься на стул рядом. Понемногу шумиха вокруг него сходит на нет, все рассаживаются. В руках у него оказывается горячая чашка травяного чая. Подняв наконец голову, он медленно оглядывает всех присутствующих. Он не представляет, что им сказать, впрочем, и они, кажется, тоже.
– Ты голоден? – спрашивает у него миссис Уизли немного напряжённым голосом.
Гарри мотает головой. Он смотрит на единственного человека, с кем сейчас может говорить, и тихо спрашивает:
– Ты в порядке?
– Да, я в порядке, – улыбается Гермиона. – Но это было резко. Ты напугал меня.
– Прости.
– Ты аппарировал так же, да? Тебе удалось сбежать?
Он открывает рот, ещё не до конца продумав, как ответить, но его опережают. Неприятный голос за спиной сообщает с самыми ядовитыми интонациями:
– Скажем так, миссис Уизли, – мистера Поттера выгнали.
Гарри стискивает зубы и уговаривает себя не оборачиваться: он и так знает, что сейчас написано на лице Снейпа.
– Ну, и почему тебя выкинули оттуда? – небрежно интересуется Билл, буравя Гарри неприязненным взглядом.
– Билл! – Гермиона возмущённо оборачивается к нему. – Как ты можешь, он же…
– Ладно, – морщится Билл. – Если говорить деликатно… Почему тебя вышвырнули оттуда, как кусок дерьма?
– Он же спас меня! – Гермиона вскакивает со стула. – Ты ничего не понял из того, что я рассказала?
– Пока я понимаю только одно, – теперь и Билл повышает голос. – Гарри сбежал к Пожирателям, а теперь вдруг вернулся. И я, как и, думаю, все здесь, хотел бы услышать от него объяснения!
Кингсли согласно кивает. Снейп, тем временем, огибает стол и усаживается прямо напротив Гарри. Он презрительно ухмыляется, в открытую разглядывая его с пренебрежением.
Гарри наблюдает всю эту сцену, как со стороны, словно не о нём сейчас судачат и не из-за него ругаются. Странно, но он не чувствует ни обиды, ни злости. Всё это выглядит даже… забавно. Он вздрагивает, когда позади раздаётся ещё один голос:
– Что здесь происходит? Почему вы кричите?
На этот раз он оборачивается. И натыкается на два бледно-голубых глаза, серьёзно смотрящих на него из-за сдвинутых к носу очков.
– Гарри, – констатирует Дамблдор.
– Дамблдор, – Гарри находит в себе силы ухмыльнуться.
– Я ждал тебя. Вернее, надеялся, что ты придёшь, если останешься в живых.
Из-за его спины выходит светловолосый мужчина со сложенными на груди руками. Он приветливо улыбается.
– Гарри, рад тебя видеть.
– Здравствуйте, мистер Лавгуд.
– Северус, что там произошло? – хмурится Дамблдор.
– А вы как думаете? – Снейп кивает на Гарри. – У Поттера хватило ума спасти подругу, но не хватило тут же отправиться за ней следом. К сожалению, этот подвиг закончился для него не вполне удачно.
– Он мог закончиться и хуже, – Дамблдор оглядывает всех по очереди, пару раз задерживаясь на Гарри, и внушительно произносит: – Сейчас – никаких расспросов. Накормите Гарри и дайте ему отдохнуть. Я запрещаю говорить с ним обо всём, что случилось. Позже вы получите все объяснения.
Дамблдор уже собирается уходить, но Снейп негромко зовёт:
– Альбус, – и указывает глазами на руку Гарри. – На него наложены следящие чары. Пожиратели пока не успели отследить район, в котором мы находимся, но если Поттер вздумает выйти из дома…
– Да, да, разумеется. Гарри, пожалуйста, отдай его нам.
Дамблдор выжидающе протягивает руку, и до Гарри только сейчас доходит, что речь идёт о кольце Марволо, к которому он так привык, что уже практически не замечает его. Вздохнув, он буквально заставляет себя стащить с пальца кольцо и, не глядя, протягивает Дамблдору. Появляется неприятное ощущение, что чего-то не хватает. Он прячет руку под стол.
– Спасибо, – кивает Дамблдор, передавая кольцо Лавгуду, который тут же принимается рассматривать его с огромным любопытством. – Мы поговорим обо всём позже.
Они уходят, и на кухне вновь воцаряется неуютная тишина. У Гарри возникает чувство, что старик специально оставил его на растерзание Орденовцам. Однако, как и наказал Дамблдор, они не затевают расспросов. Но и не пытаются заговорить с ним. Разумеется, всех сейчас интересует лишь запретная тема, других вопросов не возникает. Гарри на всякий случай скользит по всем выжидающим взглядом, но лишь немногие не торопятся отвернуться. Ему делается мерзко. Никто даже не возобновляет прерванных разговоров, и он всё острее чувствует необходимость сказать хоть что-то. Рон в это время мягко накрывает ладонью руку Гермионы, и Гарри замечает на их безымянных пальцах одинаковые кольца.
– Вчера я не видел на тебе кольца, – тихо говорит он Гермионе.
– А, да, – откликается она неестественно бодро, с облегчённой радостью цепляясь за предложенную тему. – Я никогда не надеваю его на задания, чтобы не потерять.
Рон, осторожно улыбнувшись, кивает.
– И давно? – спрашивает Гарри почти равнодушно, потому что ответ очевиден.
– Через месяц после твоего… После того, как… – Гермиона беспомощно умолкает.
– Понятно, – вздыхает Гарри, уже жалея, что вообще открыл рот. Он понимает, что о чём бы ни спросил, все разговоры будут сводиться к одному и тому же.
Заглянув в свою чашку и с сожалением обнаружив в ней ещё половину, он наклоняется к Джинни.
– Мы можем уйти отсюда?
Глянув на него и торопливо кивнув, она поднимается из-за стола.
– Гарри устал, я провожу его в комнату.
Он встаёт и выходит за ней следом. Звук закрывающейся за ним двери становится чуть ли не самым желанным за последние минуты. Но стоит ему сделать по коридору несколько шагов, на кухне возобновляются возбуждённые разговоры вполголоса. Джинни подхватывает его под локоть, чтобы быстрее увести отсюда.
Они доходят до его спальни, Джинни толкает дверь и отступает, пропуская его вперёд. Гарри заходит, осматриваясь, будто видит комнату впервые, но не находит в ней ничего нового.
– Мы решили ничего не трогать, – немного смущённо поясняет она, приближаясь. – Думали, что ты вернёшься и…
– Откуда? – он резко оборачивается. – Откуда вы знали, что я вернусь, если вам ничего не рассказали?
– Надеялись, – Джинни нисколько не смущается. – И не верили слухам. Не верили, что ты можешь просто бросить нас и сбежать.
– Кто – мы? – Гарри придирчиво осматривает прикроватную тумбочку, отмечая, что на ней до сих пор валяется старая газета, которую он читал в последний день. – И кто распускал слухи?
– Мы – это я, Гермиона, Рон, Невилл, Сириус, близнецы… А слухи… Ты, наверное, уже догадался?
– Вижу, Билл на меня взъелся?
– Он всё время повторял, что ты был нашей последней надеждой, а теперь…
– Сбежал, да? – Закусив губу, Джинни смущённо кивает. – Что вам сказал Дамблдор?
– Ровным счётом ничего. Сказал, что тебя забрали Пожиратели на том задании – и всё.
– Ну да, – зло усмехается Гарри. – А Снейп?
– Мы с Гермионой много раз пытались его расспросить, но он всегда отмахивался от нас и говорил, что всё, что нам нужно знать, расскажет Дамблдор.
– Вы и Дамблдора пытали?
– Его и не особенно спросишь, и он… – она вздыхает и умолкает.
– Что?
– Знаешь, он в последнее время стал каким-то странным.
– Хочешь сказать, раньше он был нормальным? – фыркает Гарри.
– Я не об этом. Он стал напряжённым, задумчивым, серьёзным. С тех пор как к нам пришёл Лавгуд, они постоянно что-то обсуждают, решают. Дамблдор вообще мало выходит из своего кабинета, даже есть с нами перестал.
– У них назревает какой-то очередной великий план, – говорит Гарри с болью и презрением одновременно. – Меня в него тоже не посвятили.
Наступает тишина. Он задумчиво покусывает губу, глядя в пол. Немного потоптавшись у порога, Джинни наконец подходит ближе и понижает голос:
– Гарри, что бы там ни случилось, я хочу, чтобы ты знал: я ни на минуту не верила, что ты предал нас. – Он медленно поднимает голову. – Зная твою отчаянность и зная скрытность Дамблдора, не трудно было догадаться, что вы придумали новый план и пока не хотите посвящать нас в его подробности. Мне очень жаль, что остальные этого не понимают.
– Спасибо, Джин, – кивает Гарри, мимоходом касаясь её запястья. – Если ты не возражаешь…
– Конечно, отдыхай.
Она мешкает, словно не хочет уходить, а потом быстро наклоняется, целует его в щёку и скрывается за дверью.
Гарри тоскливо оглядывает комнату, которая своими размерами вызывает неприятные ассоциации с камерой в подземельях поместья. Шторы задёрнуты среди бела дня, будто здесь лежит покойник. Отстранённо думая о том, что вряд ли уснёт, он кладёт на тумбочку палочку и очки и прямо в одежде валится на постель, готовясь вариться в собственном соку уныния. Но как только голова касается подушки, его мгновенно выключает.
***
– Эй, Гарри, – пробивается сквозь сон тихий, но встревоженный голос. – Проснись.
Гарри выплывает из сна очень медленно. Не открывая век, он протягивает руку, чтобы нащупать на тумбочке палочку и запустить каким-нибудь безобидным заклятием в Марка, который опять вломился к нему в спальню. Но рука шарит по воздуху, и он не сразу понимает, что тумбочка стоит с другой стороны. Открыв наконец глаза, он несколько раз моргает, палясь на Рона, который стоит над ним с тревогой на лице.
Все воспоминания обрушиваются так резко, что Гарри вновь закрывает глаза, с глухим стоном откидываясь обратно на подушки.
– Гарри, ты в порядке? Есть идёшь?
Собравшись с духом, Гарри рывком садится в кровати, спуская ноги на пол. Попутно он с лёгким удивлением вспоминает, что ему ничего не снилось. Впервые за долгое время.
– Что, уже обед? – нехотя спрашивает он, надевая очки.
– Завтрак вообще-то. Ты проспал почти сутки, мы волновались.
Рука, потянувшаяся за волшебной палочкой, замирает. Но удивляется Гарри вовсе не своей долгой спячке.
– Где моя палочка? – спрашивает он почти с ужасом.
– Снейп сказал, что на неё наложены какие-то чары, которые не позволяют тебе нормально колдовать. Дамблдор забрал её, чтобы их снять. Скоро, наверное, будет готова.
