Текст книги "Табия (СИ)"

Автор книги: Тупак Юпанки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 44 страниц)

В это время Марк подбегает к Лавгуду и сшибает его с ног Impedimenta. Но как только тот пытается встать, посылает в него воспламеняющее заклятье. Раздаётся громкий вопль: у Лавгуда загорелись ладони. Он катается по снегу, пытаясь погасить огонь. Дамблдор бросает на него мимолётный взгляд, но этого короткого мгновенья Гарри хватает, чтобы отпрыгнуть в сторону. Малиновый луч, пролетев мимо, вонзается в дерево позади него и разбивает его в щепки. Не дожидаясь, пока Дамблдор вновь пошлёт заклятье, Гарри молниеносно взмахивает палочкой – и старика отшвыривает в снег.

– Гарри, бежим!

Марк хватает его за руку, и они несутся обратно к воротам. Им вслед запоздало летят несколько вспышек, но ни одна не доходит до цели. Подбегая к школе, они видят, как смерчи быстро светлеют, а потом и вовсе пропадают. Замок по-прежнему окружает лишь один магический купол.

Они врываются в школу разгорячённые и радостные.

– Получилось! У нас получилось! – смеётся Марк, когда Панси повисает у него на шее.

Гарри тоже достаются объятия и дружеские хлопки по спине от слизеринцев. Он озирается, смотрит на довольные лица Беллатрикс и Долохова, которые тоже справились со своим делом, на хмурого Снейпа, которому Марк принимается взахлёб рассказывать об их подвигах, но не видит Риддла.

– Где он? – спрашивает он у Снейпа, надеясь, что уточнений не потребуется.

– Воспользовался порт-ключом, как только купол Дамблдора спал, – пожимает тот плечами.

Гарри стискивает в кулаке риддловскую палочку, чувствуя, как эйфория от его маленькой победы стремительно гаснет.

____________________________________________________________________________

* Марк играет песню Bob Dylan «Like a Rolling Stone».

Перевод фрагментов:

Когда-то давным-давно ты хорошо одевалась

Бросала по гривеннику попрошайкам в свои лучшие деньки, помнишь?

Теперь же ты так громко не разговариваешь

Теперь ты уже не кажешься такой гордой

Каково это – быть самой по себе?

Как полная безвестность

Как перекати-поле?

С полным текстом песни и переводом можно ознакомиться здесь.

Глава 34. Перемены

Гарри задумчиво вертит в руках палочку Риддла, взвешивает её на пальце, очерчивает подушечками все выпуклости и изгибы. Он увидел её впервые на втором курсе, в воспоминаниях из дневника, и тогда не обратил на неё никакого внимания. Разглядеть палочку удалось лишь два года спустя, когда она смотрела ему прямо в лоб. Тогда она казалась жуткой, под стать самому Волдеморту, теперь же он понимает, что в ней нет ничего особенного, кроме красивой резной ручки. Самое главное – она слушается его не хуже собственной.

Когда дверь позади открывается, он даже не оборачивается. Риддл обходит диван, на котором он устроился, и складывает руки на груди.

– Научив тебя отпирать мои двери, я не думал, что ты злоупотребишь моим доверием, – говорит он холодно.

– Простите, – Гарри поднимает голову, совершенно не чувствуя себя виноватым. – Просто когда мы вернулись, мне захотелось оказаться именно в ваших покоях.

Риддл замечает свою палочку в его руках и довольно усмехается, словно позабыв о том, что злился.

– Как тебе пришла в голову эта идея? – спрашивает он уже мягче.

– Не знаю, – Гарри передёргивает плечами. – Просто вспомнил про Мальсибера: когда у меня в руках оказалась ваша палочка, я как будто использовал и вашу силу тоже. Я подумал, что может получиться ещё раз.

– Но Дамблдор всё ещё жив, не так ли? – задумчиво сощурившись, Риддл отворачивается к окну.

Гарри слышит в его словах острый укол, а ведь он думал, что получит одобрение. Он подходит к Риддлу и кладёт палочку на подоконник.

– Ваша палочка, милорд.

Риддл ничего не отвечает и даже не двигается, словно памятник самому себе. То ли он не намерен продолжать разговор, то ли ждёт чего-то ещё. Гарри долго смотрит в его спокойное лицо, а потом протягивает руку и осторожно касается его предплечья. Риддл поворачивает голову к нему и улыбается.

– Твои очки, Гарри.

– Потерялись.

– Знаю.

Риддл достаёт из кармана бархатную продолговатую коробочку и вынимает из неё новые очки с блестящей прямоугольной оправой, не торопясь водружает их ему на нос и поправляет. Опуская руку, он нарочно задевает щёку, продолжая внимательно смотреть из-под полуопущенных век. И Гарри тотчас узнаёт этот разрешающий взгляд. Он сглатывает, чувствуя, как дыхание учащается, и уже подаётся вперёд, как вдруг раздаётся такой резкий стук в дверь, что, кажется, в голове что-то взрывается. Вздрогнув, он быстро отстраняется.

– Войди! – бросает Риддл, всё ещё глядя на него.

В комнату входит Александра, но, увидев Гарри, удивлённо замирает.

– Иди к себе, – говорит ему Риддл, поворачиваясь к ней, и он готов заскрипеть зубами от досады.

Проходя мимо Александры, Гарри бросает на неё злой недовольный взгляд и замечает, что она провожает его примерно таким же. Закрывая дверь, он успевает услышать её звонкий смех, и руки сами собой сжимаются в кулаки, когда он понимает, что чувствует самую настоящую ревность. Киснуть в своей комнате он не намерен, поэтому, отойдя от комнаты, присаживается на подоконник, терпеливо дожидаясь Александру.

Она выходит в коридор примерно через час, довольно улыбаясь. Гарри к этому времени уже очень хочется каким-нибудь особенно мерзким проклятием стереть эту улыбку с её лица. Спрыгнув с подоконника, он окликает её и подходит.

– Нам нужно поговорить.

– Проводи меня до библиотеки, по дороге и поговорим, – отвечает она, и они идут к лестнице.

Гарри долго не знает, с чего начать, а потом спрашивает в лоб:

– Что у тебя с ним?

Александра резко останавливается.

– Да как ты смеешь?!

– Я видел его воспоминания, вы ведь были вместе!

– Это было в школе, чёрт возьми! Да даже если бы что-то и было сейчас, это не твоё дело.

– Я слышу в твоём голосе обиду. Значит, ты всё-таки чего-то хочешь, но не получаешь?

– А я слышу в твоём голосе ревность. Значит, ты уже что-то получил, но тебе мало?

С полминуты они стоят в тишине, глядя друг другу в глаза.

– Ладно, извини, – Гарри трясёт головой. – Я вообще-то о другом хотел спросить.

– Забыли, – говорит она, и они возобновляют шаг.

– То воспоминание, – продолжает Гарри. – Я видел, как вы расстались. Кстати, я сразу даже не узнал тебя. Тебе должно быть за семьдесят, но ты…

– Маги живут дольше людей, ты же знаешь.

– Но дело не только в этом, верно?

Александра пожимает плечами.

– Он наделяет силой. Дарит молодость. Уверенность в себе. Это то, что ты получаешь, принимая Метку.

– Но ты ведь не сразу её приняла, так? Что произошло после того вечера в школе? Он куда-то уехал без тебя?

– Я не знаю, где он пропадал все эти годы до возвращения. Последним его пристанищем стала Албания. А о том, что было до неё, он не рассказывал.

– Ты нашла его после возвращения?

– Нет, он сам меня нашёл. И предложил присоединиться к Организации.

– Почему ты согласилась? Его же не было в стране… лет двадцать.

Саша поворачивает голову к нему и усмехается:

– А я и не согласилась. Он долго уговаривал меня, но я боялась.

– Чего?

– Видишь ли… – Александра заходит в библиотеку и присаживается на стол. – Я поняла, что это за человек, ещё курсе на пятом. И очень удивлялась, что этого не понимают другие. Тони, например, до сих пор считает, что сам решил принять Метку и служить ему.

– А как на самом деле? – хмурится Гарри.

– Такие, как Тёмный Лорд… – она тяжело вздыхает. – В общем, от таких людей нужно либо бежать куда подальше, пока есть такая возможность, либо отдавать им себя целиком, полностью, до последней капли. Я боялась потерять свободу, поэтому долго не могла решиться.

– Но все вы сейчас вполне свободны.

– Это только иллюзия. Ты думаешь, что сам принимаешь какие-то решения, сам распоряжаешься своей жизнью. Но на самом деле всё уже решено и просчитано. Мы не живём – мы только играем по сценарию, который не знаем. Но зато знает он. И он пишет его так, как ему нравится.

– Неправда, – Гарри быстро качает головой.

– В таком случае, я рада, что твоё пребывание здесь пока не омрачается подобным знанием, – ухмыляется она. – Здесь не бывает случайностей, ничего не происходит просто так. Всё это – один большой спектакль, устроенный мастером.

– Если всё так, почему ты всё-таки приняла Метку?

Александра мрачнеет.

– Потому что решила, что для меня лучше имеющая смысл неволя, чем пустая свобода. Я думала, ты решил так же, когда пришёл сюда.

– Я свободен, – твёрдо произносит Гарри. – И у меня нет Метки.

– Без неё ты в ещё большей ловушке, чем мы все. Метка – это не просто острый ошейник, это ещё и цепь, которая навсегда привязывает тебя, словно верного пса – к своему хозяину. Он же тебя к себе не привязывал, – на губах Саши расцветает ехидная улыбка. – А значит, в любой момент может вышвырнуть отсюда. Как он это уже делал.

– А может, он просто ценит меня больше, чем всех остальных? – говорит Гарри с вызовом.

Александра поднимает бровь.

– Не хочу разбивать твои иллюзии, поэтому спорить не стану. Но запомни: не стоит затевать с ним игр. Он победит в любом случае, даже если проиграет.

– Как это?

– Знаешь, – усмехается она, – он часто любил повторять одну фразу. Он говорил, что иногда, чтобы добиться своей цели, нужно уметь вовремя отступить.

– «Проиграл поединок – выиграл войну», – кивает Гарри. – Но сколько я его знаю, он никогда не придерживался этого правила. Он не умеет проигрывать.

– Значит, ты ничего не знаешь. Да, на какой-то момент он разучился. Но теперь, кажется, вновь вспоминает, как это делается. И это приносит свои плоды, – добавляет она, глядя на него очень странно.

– Что ты имеешь в виду?

– Довольно об этом! – она вдруг встаёт и одёргивает мантию. – У меня много работы, мне некогда с тобой болтать.

Александра скрывается за стеллажами раньше, чем Гарри успевает что-то ответить. Лишь оставшись в одиночестве, он наконец чувствует, насколько устал и как этот недолгий поединок с Дамблдором его вымотал.

Дойдя до спальни, он лениво валится на диван и, заложив руки за голову, долго изучает белоснежный потолок, который с наступлением сумерек постепенно сереет. Разговор с Александрой оставил неприятный и тревожный осадок. Не то чтобы Гарри о чём-то волновался или не верил ей, просто ему уже почти всё равно. Пусть всё обстоит именно так, как она говорит: он смирился, он давно покорился и, что бы ни задумал Риддл, поделать с этим ничего не может. Так стоит ли дёргаться?

Криво усмехнувшись, Гарри вспоминает сегодняшний несостоявшийся поцелуй. Он почему-то уверен, что Риддл не оттолкнул бы его, и всё закончилось бы как в тот раз, на балконе. Или же… несколько иначе. Впервые за всё время Гарри решает быть до конца честным с самим собой и разрешает себе всерьёз задуматься о возможной перспективе, не отгоняя постыдных низменных мыслей. Риддл говорил, что сделает так, как он сам захочет – стоит только попросить. Одна ночь – Гарри уверен, самая лучшая в жизни ночь – и он завсегдатай клиники Святого Мунго. Досадно. Хотя что с того? Что ему теперь делать здесь, среди Пожирателей? Своих друзей в штабе он покинул навсегда, а то, что случилось сегодня в Хогвартсе, окончательно лишило его возможности даже попытаться вернуться и вымолить прощения. Оставаться в поместье, продолжая сходить с ума от безумного желания и нездорового влечения? День ото дня мучить себя мыслью о том, что вожделенное для него запретно? Он был совершенно прав, говоря Александре, что он не такой, как они. Ему приходится намного хуже. Для него, в отличие от них всех, Риддл значит куда больше. И только он может получить то, что недоступно остальным.

Полумрак сменяется кромешной тьмой, а Гарри всё лежит без движения, пялясь в одну точку и уже не думая ни о чём.

– Быстро летит время, верно? – вдруг слышит он голос от двери и удивлённо выгибает шею.

Риддл стоит возле стены, подпирая её плечом и сложив руки на груди. Странно, Гарри не слышал, как открылась дверь, и совершенно не заметил, когда кто-то успел появиться в его комнате. Он порывается встать, но Риддл взмахом руки останавливает его и, подойдя, садится на край дивана. В лунном свете хорошо виден его чёткий профиль.

– Почему вы заговорили о времени? – спрашивает Гарри, чтобы нарушить странное молчание.

– Только дети по-настоящему счастливы, – глухо отвечает Риддл, будто не слыша вопроса. – Их время тянется медленно, и они ещё даже не подозревают о том, что их ждёт впереди.

– Любой другой человек тоже не знает, что будет дальше, – немного смутившись собственной позы, Гарри садится повыше.

– Ошибаешься. С возрастом ты начинаешь понимать многие вещи, которых не понимал до этого. Слишком много вещей. Поэтому предугадать исход уже не так сложно.

Голос Риддла звучит тихо и отрешённо. Он смотрит в одну точку, будто разговаривает сам с собой. От его странных слов, от его позы, и от темноты, расползшейся по комнате, Гарри делается не по себе.

– Вас что-то тревожит? – спрашивает он с осторожностью.

Словно выйдя из оцепенения, Риддл усмехается и поворачивает голову к нему.

– В данный момент меня тревожит, что ты, кажется, так и ушёл от меня, не получив то, чего хотел.

Теперь Гарри рад, что в комнате темно и не видно его стремительно краснеющих щёк.

– Это неважно, – бормочет он. Однако Риддл не сводит с него взгляда и не двигается. Гарри вздыхает. – Хорошо, для меня это важно. Тогда я просто подумал… Я… Простите мою дерзость.

Риддл подсаживается ближе, поддевает подбородок двумя пальцами и склоняется к его лицу. И Гарри, уже не терзаясь совестью и посчитав это приглашением, подаётся вперёд и наконец-то делает то, о чём мечтал с утра: осторожно целует Риддла, прикрыв глаза.

На этот раз поцелуй получается медленным и неторопливым, почти нежным. Он так увлечён им, что сам не замечает, как откидывается обратно на подушку, а Риддл нависает над ним, упираясь рукой в диван. Их тела соприкасаются, воздух становится горячее, возбуждение нарастает так стремительно, что ему уже трудно справляться с собой. Тёплые пальцы оказываются на его виске, очерчивают ухо, и Гарри мелко дрожит от удовольствия. Он изо всех сил вцепляется в диванную обивку, чтобы не дать рукам оказаться там, куда им путь заказан, хотя с каждой секундой желание дотронуться до Риддла всё усиливается.

В паху становится невыносимо жарко, возбуждение накатывает с такой силой, что у Гарри перед глазами уже мелькают точки. Он долго борется с собой, хрипло дыша и всё жаднее целуя губы Риддла, и, не выдержав под конец, отпускает обивку только для того, чтобы с силой сжать собственный пах. Он не соображает уже совершенно ничего, отчаянно теребя застёжку, но та никак не поддаётся влажным трясущимся пальцам. Гарри почти рычит от отчаяния, когда ладонь Риддла внезапно накрывает его руку и сжимает его пальцы на члене через ткань брюк.

Гарри вскрикивает, и крик превращается в протяжный стон, когда по всему его телу проходит дрожь. Он задыхается, судорожно втягивает в себя воздух, ещё пытаясь ловить губы Риддла своими. И когда тот последний раз прихватывает его губу ртом и отстраняется, Гарри наконец обмякает и валится на подушки, закрыв глаза.

Проходит несколько минут, прежде чем дыхание вновь становится ровным, а разум проясняется. Гарри шумно сглатывает, вытирает выступивший на лбу пот и только сейчас осознаёт случившееся. Он распахивает веки и так резко садится на диване, что перед глазами пробегают искрящиеся полоски. Он заставляет себя поднять голову и взглянуть на Риддла. Тот стоит у окна, вновь скрестив руки на груди и задумчиво глядя в окно. От стыда Гарри готов провалиться сквозь землю. Ему требуется ещё почти минута, чтобы с трудом выдавить из себя:

– Простите. Пожалуйста, простите меня.

Никак не отреагировав на его извинения, Риддл негромко произносит:

– Мы строим новый мир, Гарри. И я чувствую, как грядут перемены.

Смущённо прокашлявшись, он спрашивает:

– И какое место вы отводите в этом мире для меня?

– Это решать тебе. Единственное, что я хотел сказать… – Риддл поворачивает голову к нему, хоть Гарри и не видит его лица. – Я не знаю, что движет тобой: ум или простая интуиция. Но ты всегда делал только правильный выбор. Остаётся лишь надеяться, что так будет всегда.

Гарри хмурится. Одурманенный внезапным оргазмом, теряющийся в словах Риддла, он никак не может понять их смысла.

– Мой выбор зависит только от моего желания, – бормочет он.

– Верно, Гарри. Наконец-то ты это понял, – по голосу слышно, что Риддл улыбается. – Я хочу, чтобы ты кое-что запомнил. Ты должен жить так, как ты хочешь. Потакай лишь собственным желаниям. Не жалей о них и не никогда не извиняйся за свои поступки. И у тебя будет та свобода, о который ты грезишь.

Пока Гарри, бестолково морща лоб, думает, что ответить, Риддл подходит к двери и скрывается за ней.

Вздохнув, он снова валится на диван, чувствуя себя слишком ленивым и для того, чтобы сходить в душ и переодеться, и для того, чтобы продолжать терзать себя чувствами вины и стыда, и для того, чтобы раздумывать надо всем, что сказал Риддл. В конце концов, его слова как обычно или имеют какой-то скрытый смысл, которого он всё равно пока не поймёт, или же не значат ровным счётом ничего.

***

Следующие две недели проходят так спокойно и тихо, что даже непривычно. Риддл, разумеется, даже на следующий день после возвращения в поместье никак не дал понять, что между ними хоть что-то произошло, и продолжает вести себя как обычно. Гарри и сам старается держать себя в руках, боясь, что в следующий раз – если он когда-нибудь будет – может полностью потерять над собой контроль. Хотя себе он вынужден признаться в одном: он бы желал повторения того странного вечера, или даже чего-то большего, несмотря на последствия.

Шумиха после нападения на Хогвартс быстро сходит на нет. Пожирателям удалось заново возвести защитное поле и укрепить чары, так что студенты вернулись в школу, как и планировалось, через неделю.

В самом поместье жизнь идёт своим чередом. Единственное, что изменилось и выглядит непривычным – это постоянное отсутствие Люциуса Малфоя. После официальной церемонии вступления в полномочия Министра, он с утра до вечера пропадает в Министерстве и не всегда успевает к ужину. Зато Нарцисса уже отошла после смерти Драко, и её всё чаще можно видеть в зале во время трапезы.

Гарри вновь загружен рутинной работой, которая и выматывает его, и, вместе с тем, отвлекает от посторонних мыслей. Однако в первый день весны стоит такая ясная тёплая погода, что он, бросив все дела, берёт метлу, тащит ребят на поле за поместьем и весь день гоняется за снитчем наперегонки с Марком, который теперь взял на себя роль второго ловца. Такой же задорный поединок повторяется и на следующий день.

После матча Гарри ставит метлу на склад и направляется к себе, чтобы принять душ и переодеться, но на лестнице его перехватывает Снейп и жёстко велит следовать за собой. Уставший Гарри нехотя плетётся следом. Зельевар приводит его в свой кабинет и запечатывает дверь заклинанием.

– Слушайте, – вздыхает Гарри, – может, потом поговорим, а? Я устал, вымотался, и вдобавок от меня несёт, как от свиньи.

– В этом кабинете мне доводилось терпеть и более неприятные запахи, – сухо роняет Снейп, колдуя над чем-то в тёмном углу.

– Знаете, а в школе про вас ходили очень интересные слухи. Поговаривали, будто у вас очень чуткий нюх из-за размера носа. И вы могли чуять студентов, гуляющих ночью по замку, из другого конца коридора.

– А ещё поговаривали, что директор выращивает лимонные дольки в своей бороде, – напряжённый голос Снейпа никак не сочетается с тем, что он говорит.

– Если насчёт вас – всё правда, то тогда понятно, как вы меня выслеживали. Меня, наверное, и мантия не спасала, да? – смеётся Гарри, у которого сейчас отличное настроение.

– Подойдите сюда, – велит Снейп, обернувшись.

– Так всё-таки, может, я сначала в душ, а потом…

– Я ваш запах стерплю, а те, с кем мы сейчас будем говорить, его не почувствуют.

Гарри хмурится, медленно подходя к нему, и тут видит гладкую поверхность магического зеркала, которого не заметил, когда они вошли. Он сжимает губы и гневно смотрит на Снейпа.

– Мне не о чем с ним говорить!

– Это будет ваш последний разговор. Поверь мне. И на этот раз я отправлюсь вместе с тобой.

– Но я не…

– Они нашли способ, как пробраться в поместье.

Гарри не заканчивает фразу и сглатывает. В животе словно растекается что-то вязкое и неприятное. Он не знает, что сказать.

– Идём, Поттер, – помогает ему Снейп определиться с решением. – Это очень важно. Просто поговори с ним.

– Просто поговорить?

– Да. Но сначала оставь свою палочку на столе.

– Зачем? – спрашивает Гарри, однако послушно достаёт палочку из кармана.

– Объясню потом. Но тебе ничего не грозит. Верь мне.

Кивнув, он кладёт палочку на край стола и шагает в зеркало. На этот раз по ту сторону Дамблдор стоит не один: рядом с ним, подпирая бок кулаком, маячит Лавгуд, чьи руки почти до локтя обмотаны бинтами. Снейп заходит следом и подталкивает Гарри ближе к ним.

– Здравствуй, Гарри, – слабо улыбается Дамблдор.

Его переполняет ненависть и к старику, и к его сообщнику, но внезапно просыпается и жалостливое участие.

– Как вы? – тихо спрашивает Гарри Дамблдора. – Я вам спину не повредил?

– Нет, нет, Гарри, – смеётся он. – Благодарю, я удачно приземлился в мягкий сугроб.

– А вы как? – он хмуро смотрит на Лавгуда. – Извините, никто не хотел вас калечить, но выбора не было.

Слабо поморщившись, тот просто дёргает плечом.

– Гарри, – Дамблдор сцепляет пальцы в замок. – Я кое-что скажу тебе и прошу не возмущаться. Ты сейчас и сам поймёшь, что это необходимо. Наверное, ты удивлён, что Северус велел тебе оставить палочку снаружи. Но я попросил его, в том случае, если наш разговор пройдёт не очень гладко, подкорректировать твою память о последних минутах. Если ты не согласишься со мной, тебе вовсе незачем знать, о чём мы говорили. Так будет безопаснее и для тебя, и для нас.

Дамблдор умолкает, видимо, ожидая криков или вспышек злости, но, немного подумав, Гарри косится на заслонившего проход Снейпа с палочкой в руке, и кивает.

– Я понимаю вас. Хорошо.

– Вот и славно, – Дамблдор делает паузу, собираясь с мыслями. – Наверное, Северус уже сказал тебе, зачем мы здесь собрались. С тех пор как ты покинул штаб, мы не переставали искать способ проникнуть на остров. Если ты помнишь, нашей задачей было придумать, как уничтожить защитный барьер. И мы его наконец нашли. То, что произошло в Хогвартсе, было своего рода репетицией. Мы не хотели чтобы кто-то пострадал. Разумеется, я говорю об учителях, Северусе и, конечно же, тебе. – На этой фразе Гарри громко фыркает, естественно, не поверив ни единому слову, но Дамблдор, словно не замечая этого, продолжает: – Мы и не рассчитывали, что нам удастся разрушить замок, поэтому аппарировали в Хогсмид вдвоём. Нам нужно было понять, стихией какой силы сможет управлять Ксенофилиус. Масштабы были внушительными, не правда ли?

– Да, с этим трудно поспорить, – Гарри пожимает плечами. – Получилось весьма зрелищно. И что вы намереваетесь делать теперь? Натравить ваши смерчи на поместье?

– Не совсем так, – заложив руки за спину, Дамблдор начинает прохаживаться взад-вперёд вдоль зеркала. – Смерчами невозможно управлять на таком расстоянии, особенно если не знать, где находится нужное место. Хотя, как ты мог видеть, они спокойно преодолевают магические барьеры. Однако в нашем случае требуется не миновать защиту, а сломать её. Например, взорвать, – он останавливается и задорно поднимает бровь, как будто только что удачно пошутил.

Гарри с сомнением хмурится.

– Решили навесить на Снейпа взрывчатку и сделать смертником?

Лавгуд предупреждающе трогает Дамблдора за локоть и порывается что-то сказать, но тот отмахивается и отвечает:

– Разумеется, нет. Никакое маггловское оружие не тронет магический барьер. Однако мы позаимствовали у них принцип.

– Магическая взрывчатка?

– Если говорить совсем просто, то да. Если взять энергию, которая выделяется при использовании стихийной магии, – Дамблдор раскидывает руки в стороны, – потом сжать её, – он сводит ладони вместе, – и затем в нужное время активировать… – он делает паузу, давая время Гарри переварить информацию.

– Это чушь, – отрезает он. – Нельзя ужимать энергию.

– Возможно, ты не знаешь, но любая магическая сила имеет свой объём и вес.

Гарри припоминает, как нечто подобное говорил ему в своё время Риддл, и кивает.

– Ладно, допустим. Что именно вы придумали?

Дамблдор оглядывается на Лавгуда, и теперь уже он шагает вперёд и объясняет:

– Нам удалось заключить стихийную энергию в несколько артефактов. Безобидных, на первый взгляд, вещах. Теперь всё, что требуется – это разместить их по периметру барьера, и в нужное время они активируются. Барьер спадёт.

– Но вы же сами говорили, что внутрь барьера нельзя попасть с какими-то артефактами, они тут же рассыплются в прах.

– Верно, – кивает Дамблдор, – но до активации это простые чернильницы. Мы уже десятки раз проверяли их на заклинания всеми доступными нам способами. И не одни чары не сработали. Значит, и защитный барьер не распознает в них наличие магии.

– Пусть так, – Гарри примирительно поднимает ладони вверх. – Но как только они начнут активацию, барьер тут же уничтожит их.

– Именно, – снова кивает Дамблдор с радостной улыбкой. – Поэтому ставить их нужно не внутрь барьера, а снаружи!

Несколько секунд Гарри тупо смотрит на край его фиолетовой мантии, обдумывая услышанное. И, как назло, не к чему прицепиться. Всё на удивление гладко!

– Мы проверили пару наших игрушек на защитном барьере, который соорудили в кабинете Дамблдора, – небрежно замечает Лавгуд. – Они сотрут барьер поместья к гоблиновой матери.

– И тогда вы сможете получить координаты острова и аппарировать, – заканчивает Гарри, глядя уже на туфли Дамблдора.

– Гарри, – серьёзно начинает старик, подходя ближе к нему. – Северус нужен нам здесь, когда это случится. Если что-то пойдёт не так, его не должны заподозрить и остановить – тогда весь план провалится. К тому же только ты знаешь точное положение бреши в барьере. Поэтому я задам тебе всего один вопрос: ты поможешь нам?

Повисает тишина. Гарри понимает, что ему дают время всё обдумать и принять решение, но в этот момент он не может думать совершенно ни о чём. В голову лезут какие-то совершенно посторонние вещи вроде заказа, который нужно забрать завтра из Лютного переулка.

– Гарри, – говорит Дамблдор очень тихо и даже почти ласково. – Я понимаю, что, пожалуй, не заслуживаю твоего доверия. Но предлагаю на какое-то время отодвинуть твою злость и обиду на задний план. Потому что речь сейчас идёт не обо мне. Подумай о своих друзьях. Подумай обо всех тех, кто погиб и ещё погибнет, если мы ничего не предпримем. Это наш единственный шанс. И уже последний. Другой возможности не будет.

– Новый Министр, – вторит ему Лавгуд, – отдал приказ прочесать все районы Лондона, якобы для того, чтобы найти нелегалов. Но всем и так ясно, что на самом деле ищут они нас. И если успеют найти до того, как мы…

Дамблдор резко вскидывает руку, останавливая его, однако при этом не перестаёт напряжённо смотреть на Гарри. Снейп позади коротко вздыхает. Все ждут ответа. Но Гарри не может ничего ответить. Всё это так резко и внезапно, так непривычно и странно. Он понимает, что совершенно не готов. То, зачем он здесь, то, к чему он готовил себя столько времени, сейчас кажется ему таким диким и далёким, таким нереальным. Нет, он совершенно не готов. И он совершенно не хочет этого. К жизни в поместье он уже привык, все обратные пути себе отрезал. И Риддл… Волдеморт. Его враг, которого он ненавидел, которого столько лет стремился уничтожить… При воспоминании о Риддле жжёт глаза. Гарри быстро смаргивает и наконец поднимает взгляд на Дамблдора.

– Это… это не может закончиться так, – шепчет он.

– Поттер, – Снейп подходит к нему, кладёт руку на плечо и склоняется к его уху. – Когда я согласился помочь тебе вернуться сюда, вспомни, что ты мне говорил. Ты хотел получить всё, что он у тебя отнял, а потом убить. Время пришло. Дальше тянуть нельзя.

Гарри скидывает его руку и оборачивается.

– Я знаю, но я…

– Гарри, послушай меня, – говорит Дамблдор. – Тебе не нужно оправдываться и что-то объяснять. Я знаю, что происходит, и понимаю тебя. Я знаю, что ты получил от Лорда Волдеморта, знаю, чем он тебя купил. Я признаю, что в отношении тебя совершил немало ошибок, а он лишь ими воспользовался. Сейчас я не собираюсь приносить бесполезные извинения – они всё равно для тебя ничего не изменят, ты не поверишь мне. Но я всегда поступал с тобой так, как считал нужным. И если время повернётся вспять и мне вновь придётся выбирать, я поступлю так же. Ты сильно изменился за последние месяцы, и, должен признать, в лучшую сторону. Я знаю, что у Волдеморта ты получил то, чего тебе никогда не доставало здесь. Но также знаю, что в глубине души ты остался тем добрым, умным и смелым человеком, каким я запомнил тебя ещё в Хогвартсе. Сейчас тебе больно и, с учётом всех обстоятельств, будет ещё больнее. И я не стану врать, что смогу избавить тебя от этой боли. Но, Гарри, подумай. Неужели собственную выгоду ты готов поставить выше, чем жизни твоих друзей, всех, кого ты знал, и всей магической Британии?

Гарри сглатывает и, глядя в пол, тихо произносит:

– Пожалуйста, оставьте нас с Дамблдором наедине.

Судя по движениям старика, которые он замечает краем глаза, тот кивает Снейпу и Лавгуду, чтобы они ушли. Лишь когда в зеркальной раме мелькает край лавгудовской мантии, Гарри наконец поднимает голову и смотрит в глаза Дамблдору.

– Но ведь от меня требуется не только взорвать барьер, а ещё кое-что, верно? Мне нужно будет убить его. Я не смогу.

Вздохнув, Дамблдор взмахивает рукой, и позади него появляется широкий стул с подлокотниками. Пока он тяжело опускается на него, Гарри делает то же самое и садится напротив.

– Каждый раз, Гарри, – начинает старик, – когда ты был в смертельной опасности, когда ты лицом к лицу сталкивался с врагами и терял близких, я давал себе слово, что рано или поздно объясню тебе всё. Думаю, момент настал, – он молчит с полминуты и продолжает тихим тусклым голосом: – Я увидел тебя впервые, когда ты только родился. Ты был милым славным крикливым младенцем. Во второй раз мы встретились через год, в ту ночь, когда ты потерял своих родителей. Уже тогда я понимал, Гарри, какая нелёгкая жизнь тебя ждёт, но как ты будешь важен для всего волшебного мира. Также я знал, что многие решения, которые повлияют на твою жизнь, придётся принимать именно мне. И решения эти не всегда будут простыми и приятными. В ту ночь я принял первое из них: отправил тебя жить к твоим родственникам-магглам. Наверное, ты не раз задавался вопросом, почему ты рос не в какой-нибудь магической приёмной семье. Но если бы так случилось, ты вырос бы совершенно другим человеком.