Текст книги "Испытание огнём (СИ)"
Автор книги: . Токацин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 45 страниц)
– А одеяло…
Хассинельг растерянно махнул хвостом.
– Так… не знаю ваших порядков, но… ладно, хочешь – лезь в кокон. Но к утру взмокнешь, точно говорю! Нергет… – он вдруг хлеснул себя хвостом по ногам. – А… ты вообще знаешь, что такое нергет?
Джейн вяло качнула головой. Её уже срубало – и точно было не до сложных понятий. «Пограничник», видимо, это понял – и молча вышел. Джейн ослабила пояс на джинсах, вынула из кармана зимнего комбинезона – он так и валялся в изголовье – пакет с банданой и сложила туда бусы. «Накину сверху вместо одеяла… Интересно, этот фонарь из коры, – как он выключается?»
10 день Металла месяца Камня. Равнина, Дальний Край
Проснулась Джейн от попавшей в глаз капли пота. Она, раздетая до белья, но всё равно мокрая, лежала на дне какого-то плотного пакета. Сверху была горловина с щелью для воздуха. Джейн пощупала пакет изнутри – он был обшит тонкой тканью… настоящей тканью, со всеми переплетениями, она даже заплатку нашла – и простёган крест-накрест. За тряпкой прощупывался слой волокон. «Войлочный… спальный мешок?!» – Джейн ошалело встряхнулась. «То-то меня хоть выжимай…»
Она старалась не думать, кто её раздевал и в этот «мешок» засовывал, – вряд ли это была женщина-собака.
– Старейшины-дураки? Ну… тлакантская гниль точит разум, – услышала она в стороне от пакета голос вчерашнего офицера-пограничника Руниена. – Но ты сам сказал – её отец там же, в совете. Как он мог не вступиться?!
Кто-то глухо заворчал.
– А как нас с Навкетом могли… – пограничник замолчал, в воздухе хлопнула плотная кожаная завеса. Кто-то сочувственно вздохнул.
– А просто, – Хассинельг – теперь заговорил он – понизил голос. – Она из рода целителей. Говорят, лучших в городе. А сама – лучевик. А у них там считают – лучи только для убийства. Вот отец и не стал заступаться. Убийца в роду целителей… кто бы стал ждать, пока его клан так опозорят?!
– Боги всеблагие, – протяжно, со странным хрипящим шелестом, выдохнул кто-то. – Лучи для убийства. Кто им сказал такой бред?!
– Это же Тлаканта, в ней всё для убийства, – проворчал вернувшийся Калиг. В щель в «пакете» пробился дрожащий белый свет. Снаружи потянуло прохладой.
– Там уже металл капает, а она всё валяется. Хассек, поднимай свою… ученицу! Если она там ещё живая…
Джейн зашевелилась – и в грудь упёрлось что-то твёрдое. В жёлтом свете в раскрытом «мешке» уже всё было видно – и что лежит она в майке, и что к лямке кто-то ремешком крест-накрест примотал непонятный обломок кости.
– Доброе утро, – пробормотала Джейн, скосив глаз из «мешка» и с радостью найдя рядом свою одежду. – А эта штука…
Она потянула кость, пытаясь отцепить её от лямки. Тут же в сантиметре от её руки свистнул «горящий» посох.
– Калиг! – рявкнул Хассинельг, вставая над кроватью Джейн. – Совсем взбесился?!
– Я её даже не тронул, – отозвался гигант в тёмных очках. Он был уже с утра на что-то зол, стоял на расстоянии протянутого посоха – и явно не собирался ни отходить, ни отворачиваться. Да и остальные – в комнату Хассека набился весь «отряд» – таращились на Джейн, как на диковину. Стиснув зубы, она затащила в «мешок» футболку, джинсы и носки и натянула на потное тело. Со вчерашнего дня в пещерах заметно потеплело. Джейн запоздало вспомнила, что Хассинельг что-то такое говорил. Но пока её занимал другой вопрос – «Когда я успела выучить их язык?!».
– Подъязычная кость, – Хассинельг указал красным пальцем на обломок, выпирающий из-под футболки. – Пока будет у тебя. Чтоб ты понимала нас, а мы тебя. Ну, как ты? Я ж говорил – с утра придёт нергет! Металл уже закапал, скоро польёт. Так что – зря ты так оделась!
Только теперь Джейн обратила внимание, что все – даже Ауна – одеты лишь в тру… набедренные повязки?! Конструкции были всякие – кому-то приходилось учитывать хвост. «А ведь они на службе… понятно, почему я одевалась при всей толпе,» – подумала Джейн, чувствуя, как «горят» щёки… и запястья. Привычной, выжигающей боли, впрочем, не было – только слабое пульсирующее жжение.
– Н-нет воды? – выдавила она из себя, пытаясь подавить смущение. Хассинельг молча снял с «печки» кувшин, плеснул в чашку-конус уже знакомый отвар курруи, разбавил водой из кувшина отдельного – к изумлению Джейн, стеклянного… и на трёх ногах. «Три ноги тут у всего, похоже… ну, так устойчивее на кривой поверхности. А почему у них все поверхности кривые…»
– Металл… польёт?! – сообразила она, что ей только что сказали – отвар курруи, даже разбавленный, бодрил и прочищал мозги.
Все уставились на Хассинельга.
– Наставник, Вайнегова Бездна! Ты вчера чем занимался?! – Руниен, раздосадованно махнув посохом, пошёл к двери. – Короче, разбирайтесь тут. Сегодня она точно просидит весь день у нас. А до завтра – постарайся уж что-нибудь сообразить! У нас не приют для бездомных и не храм Ку-унну!
За ним к двери потянулись остальные. Джейн встряхнулась. Ей было не по себе – но не вжиматься же в угол?! «Дались они мне все… Вайнегова Бездна!»
– Хассинельг… ты извини, что я на тебя так свалилась, – смущённо сказала она. Страж только отмахнулся – он опять что-то размешивал в чашке-конусе, пристроенной на «печку». Похоже, что жарко было и ему – изредка посох вспыхивал, распространяя по комнате прохладу. Впрочем, хватало «кондиционера» ненадолго…
– Ты бы погибла ещё на исходе ночи. Сегодня день Металла, металл в силе – и расплав льётся дождём. Такой жары не вынесет ни человек, ни Гларрхна. Одна радость – греется всё мгновенно. Вот, поешь. Потом посмотрю, как тебя учить. Не учил никого, честно, да и сам я…
Джейн с опаской заглянула в посудину – там что-то явно шевелилось. Внутри конуса была густая бурая масса, испускающая мелкие белые пузырьки.
– Это… едят?
Хассек молча показал пример. Джейн зажмурилась и отправила полчерпака в рот.
Масса пузырилась и там – но всё-таки не ползала, не кусалась… и была внезапно вкусной – не хуже тушёной фасоли.
– Если у вас тут металл льётся с неба… – Джейн подумала было о ртути – но тогда речь не зашла бы о смертельной жаре. «Там минимум натрий… понятно, почему вся округа в пемзе!»
– Как тут вообще что-то может жить?!
Хассинельг махнул хвостом.
– Кто улетел, кто оброс бронёй, кто нашёл укрытие. Вот и мы сидим в пещере. Ты не бойся, к вечеру жара спадёт – только лучше не выходить до утра. Капли рэссены под ногами. Наступишь – насквозь прожжёт.
«Рэссена?..» – Джейн только и поняла, что температура плавления у этого вещества основательная, и почему оно льётся из атмосферы, а на планете ещё есть какая-то жизнь – совершенно неясно. «Прежде чем обрастать бронёй, надо появиться! А от такой погодки любой океан выкипит…»
– Правильно, после магии всегда есть охота, – одобрил Хассинельг, когда Джейн отставила почти полный сосуд. – По нужде не надо? Надо – я подожду. Когда колдуешь, да неумеючи, – нельзя отвлекаться!
Джейн вышла за соседнюю занавесь. Задвинута она была неплотно – в коридор проникал жёлтый свет… да и две спирали на «двери» светились ничуть не тусклее. Они были выведены и изнутри, на втором слое завесы, и оба слоя прижимали к полу грузики, пришитые по углам. «Хотя бы туалет у них принято закрывать…» – Джейн посмотрела на торчащую у стены «трубу» с крышкой, сидушкой с прорезью под хвост, но без намёка на систему смыва. Зато внизу, в темноте, что-то шелестело и булькало. Запах, вышедший из-под крышки, напоминал о мокрой листве и гниющем дереве, но никак не об испражнениях.
Сидушек было несколько, одна над другой, нашлась и по размеру Джейн – видно, сделанная для местного офицера, только он и был подходящей комплекции. Девушка криво ухмыльнулась и понадеялась, что из «трубы» никто не выползет и не тяпнет. А про кувшины для подмывания она слышала и раньше – и быстро поняла, почему те, кто эти штуки ввёл в обиход, левую, «подмывательную» руку считают нечистой. Грязь-то смылась, но грёбаный запах… «Меркаптаны, чтоб их!.. Интересно, тут изобрели мыло?»
Едва она подумала о мыле, как зачесалось всё тело – вспомнился войлочный «мешок» (его когда-нибудь стирали?..). Джейн покосилась на мокрую футболку. «Теперь и её хоть выжимай… хоть бы прополоскать где – и пусть весь отряд пялится! Ксенофилов тут, кажется, нет…»
– Хассек… Хассинельг, – смущённо начала она от двери. – А где бы помыться? И… у меня одежда вся в поту. Тебе ещё глаза не режет?.. Постираться бы, в общем. А то буду тут вам вонять.
Хассинельг наклонил голову набок.
– Помыться?.. Да, верно, тебе ж и оставляли воду… Идём быстрее, как бы не вскипела!
«Оставляли воду?..» – Джейн, стараясь не вспоминать гигиенические традиции разных стран (а чего только ни рассказывали на байкерских слётах, успевай слушать…), быстро пошла за ним. «Так и шлёпаю без обуви,» – мелькнуло в голове. «Тут чисто… на вид, местные, вон, все босиком… да местные тут и голышом – и скоро и мнё придётся, носки точно не заживутся…»
…Хассинельг, помянув Бездну, выдернул из бочки в рост Джейн длинный костяной штырь с прорезью-«ухом». На другом конце болталась на крюке дымящаяся пластина – тёмно-синий металл, инкрустирванный мелкими красными камешками. «Термоэлемент?» – Джейн тут же забыла о пластине, перевешенной на стену вместе с крюком. Пока Хассинельг выходил в очередной коридор и возвращался с бурдюком холодной воды, девушка успела оглядеться, и ей стало не по себе. На полу стоял метровый таз, выдолбленный из округлого ствола, иссиня-чёрный, а чтоб не качался – ещё и на трёх ножках. В тазу лежал костяной ковш – похоже, чья-то цельная кость, подрезанная тут и там… «Кажется, оно летало,» – Джейн украдкой подняла ковш и удивилась его лёгкости. «Что за живо… нет, пока лучше не спрашивать!»
Со стены свисали длинные и короткие полосы грубого войлока, а под ними стоял закрытый – стеклянный, даже с украшениями – трёхногий сосуд. Из проёма в его крышке торчал костяной черпак.
– Эй! Потрогай – тебе так нормально? – Джейн сунули под нос ковш, полный воды. Хассинельг успел вернуться и что-то вылить в бочку (из чего – девушка даже не отследила). Вода была ещё горячей, но терпимой – Джейн после всего увиденного и хотелось «пропариться».
– Ты раздевайся, а то всё промокнет – тут воздух и вода всегда вместе, – поторопил её «пограничник». Джейн поёжилась.
– Сейчас… А… мыло у вас где?
Хассинельг, на долю секунды уставившись на неё, молча открыл стеклянный сосуд и зачерпнул густую чёрную жижу. Войлочная «мочалка», снятая со стены, в два движения пропиталась этой поскрипывающей «глиной» с какими-то мелкими волокнами.
– Тебе помочь, или управишься?
– Уп-правлюсь, – пробормотала Джейн, с ужасом глядя на «мочалку». «Этот их переводчик… он точно не врёт? Мы под «мытьём» понимаем одно и то же?..»
Хассинельг озадаченно посмотрел на неё, но вышел. Джейн скинула одежду. Из ушата можно было дотянуться до воды… впрочем, ей уже оставили полный ковш. Из него она и облилась, зацепив и свисающие волосы… а, чего уж теперь, – облила и голову, по крайней мере, это была вода, и горячая, и ничего странного в ней не плавало. По рукам прокатилась волна зелени, Джейн замерла, ожидая выброса, но свечение впиталось обратно. «Помыться вылезло, что ли?.. Сейчас залезет назад до конца жизни…» – девушка взяла за хвост чёрную маслянистую «мочалку». «Если грёбаный переводчик не наврал – тут все этим пользуются. Даже Руниен. А он точно человек. Ещё и офицер. Если у него кожа не слезла…»
Какой-то химикат, слабый абразив, – пару красных полос Джейн на себе оставила, прежде чем приноровилась. Слизистые не жгло – и это уже радовало. Стиснув зубы, она втёрла жижу в волосы и провела чёрной ладонью по лицу. «А теперь всё это как-то смыть…»
Пока она, зажмурившись, обливалась из ковша, тёрла руки, потом себя, полоскала мочалку – «глина» из неё как-то очень ловко выдавилась на кожу так, что войлок стал почти чистым – и снова оттиралась, в дверях что-то шуршало, но Джейн было не до того. «Полотенец тут нет. Взять войлок подлиннее? Ладно, так… ага, трусы, майка, остальное потом… Расчесаться… ну ёлкин корень! Ладно, можно и пальцами, для начала сойдёт…»
– Хассек, наставник ты наш прирождённый! Ты ей одежду уже нашёл?!
Пока Джейн мылась, в местный «душ» успел ввалиться весь отряд. Девушка, стиснув зубы, прошла к стене, чтоб повесить мочалку на место, и кивнула на таз, полный чёрной воды. Кожа, насколько она могла видеть, была чистой – а на ощупь чистой аж до скрипа, как и волосы, кое-как выжатые и расчёсанные пятернёй. «Ауна с сиськами наголо с самого утра – и ничего,» – мрачно подумала Джейн. «Ну не придумали тут белья! И стеснительности не придумали. Странно, что туалет не нараспашку.»
– У меня есть одежда, – буркнула она, глядя на офицера в упор – «а ещё человек!.. Или в его племени так и принято?». – Воду теперь куда?
– Вон, на завесе ручей вниз, – Руниен, не смутившись, указал куда-то за бочку. – Всё, чем мылась – прожарь, там жаровня. Там же и высохнешь.
Волнистые линии на двух занавесях, и правда, складывались в изображение текущей воды – на одной поток вверх, на другой – вниз. По ту сторону с крюка из стены свисал светящийся кругляш, почти под ногами зиял бездонный провал (туда Джейн вылила всё из ушата и, как могла, его отмыла), а сбоку дрожал воздух над знакомым трёхногим агрегатом – на такой «печке» Хассек готовил еду. Прожарка мочалок, ушатов и ковшей была делом обычным, над жаровней даже приспособили решётки-подставки для всех трёх предметов. «Небось, ещё и у каждого личный набор. Вот и гигиена, а ты переживала…» – мрачно думала Джейн, расчёсывая быстро сохнущие волосы, – из них сыпалось мелкое волокно. Кость-«переводчик», примотанная к лямке (пора было придумывать другое крепление), работала исправно – всё, что говорили за «дверью», девушка и слышала, и понимала.
– То, что она на себе притащила? На тринадцатый день оно ей под кожу корни запустит. Нам тут никакой пакости из Тлаканты не надо.
– Джейн – не Калиг, чтоб ходить голышом, – буркнул Хассинельг. – С её-то кожей, ногами…
Кто-то рыкнул по-собачьи.
– Рруниен! А ведь у тебя такие же. Помнишь, твёррдые кости прришивал к подошвам? А то всё ходить было больно!
– Это здесь при чём? – мрачно спросил офицер.
– При том, – оживился вдруг Хассек. – У тебя же оставалась старая одежда? Никому, кроме тебя, не впору? Вот и поищи. Дети Пламени наверняка снарядят Джейн по-своему – и она тебе всё вернёт.
«Дети Пламени?» – Джейн навострила уши. «Кажется, они там определились, куда меня деть…»
– Почему моя? Своей поделиться не хочешь? – рассердился Руниен. В купальне раздался лающий смех и частые щелчки.
– Я её выше на четверть. А ноги мои тебе хорошо видно?
– Пояс и обмотки я дам, – раздался голос женщины-собаки. – А остальное, Руниен, – только твоё ей хоть как-то и подойдёт. Так что не тяни!
В сливное помещение заглянул Хассек.
– Джейн, ты тут не сиди! Воздух плохой. Там Гор с Калигом твою одежду сожгут – здесь в ней нельзя…
– Сожгут?! – Джейн вылетела из «отсека», сгребла в охапку свои вещи – их все, вместе с комбинезоном и сапогами, уже притащили в душевую и свалили в сухой ушат. – Эй! Это моё! И ничего не пакость!
– Кто ей дал подъязычную кость Дим-мина?! – инсектоид, едва переступивший порог, вскинул лапы-лезвия.
– Она у меня была на хранении, забыл? – огрызнулся Хассинельг. – Джейн… Тут Равнина. Ни одна вещь не остаётся неизменной. Всё это, всё, что пришло с тобой… оно в лучшем случае рассыпется песком. А может превратиться в хищную слизь.
– Пусть берёт то, что было её частью, – Гор смотрел на Джейн и одежду сквозь кольцо на посохе, и там вспыхивали искры – то зелёные, то красные, то серебристые. – Остальное будет сожжено. И пусть снимет то, что на ней. И это надо сжечь.
«Чёрт подери!» – Джейн оглянулась на Хассинельга. Тот пальцем поддел что-то невидимое – будто край снимаемой одежды. В купальню вошла Ауна.
– Вот тебе ткань, – она протянула девушке узкую матерчатую полосу, намотанную на две кости. – На бёдра, на ноги, на голову. Вещи её пока не трогайте, двенадцать дней за один миг не пролетят.
«Значит, если они всё не выдумали, одежда превратится на тринадцатый день?» – Джейн, нехотя раздевшись догола, уставилась на полосы ткани. Она была мягкой, тонкого плетения, только вот цвета странного – будто у прядильщика были волокна десятка цветов, и он их все закинул в машину без разбора… «Какая машина?!» – одёрнула себя Джейн, пытаясь соорудить из одной полосы повязку – хотя бы на голову. «Ты тут много машин видела?..»
– У них одежда на бёдррах, как у саррматов, – пробормотала Ауна, без тени стеснения разматывая свою набедренную повязку. – Смотрри. Столько свисает, столько вокрруг, столько меж ног, – а тут узел. Ещё рраз! Узел рраспрравляй, не то натррёт. С ножными обмотками спрравишься?
К тому времени, как у Джейн появились хотя бы «трусы» и «носки»-портянки, её щёки горели похуже запястий, а суставы плотно обвили зелёные кольца. Излучение наружу не рвалось и изнутри не жгло, – видно, успокоилось после вчерашней «разрядки»…
Белые вспышки сверкнули в навершии посоха Ауны и угасли. Женщина-собака повернулась к Хассинельгу.
– Рруниен прринёс одежду, дальше сам рразберёшься. Мы тут и так многовато прровозились. Завтрра отпрравишь это существо к саррматам – и обрратно его не тащи!
Джейн вспыхнула, открыла было рот, но слово «сарматы» мигом заставило забыть, рады ей тут или нет.
– Тут есть сарматы?!
Перед глазами промелькнули все быстро стираемые из сети «фейки» о порталах в лесу, о ликвидаторских глайдерах, исчезающих в пустоте, о странных тварях и неземных пейзажах, снятых на плавящийся объектив… «Портал. Сарматы. Этот ксенос, тот случай в августе… Конечно, у них тут давно колония! И, уж наверное, грязью там не моются и живут не в пещерах…»
Радость её погасла так же быстро, как и вспыхнула. «Ну, есть. А я им на кой? Я что, физик-ядерщик? Хороший механик? Я – источник неуправляемой радиации. А что с такими делать, там знают…»
– Летающий «Элидген» и его народ прославленны по всей Равнине, – со странной, «киношной» интонацией проговорил Хассинельг. – Мощь Живого Металла, дающего силу магам-лучевикам, – но в тысячи раз больше, чем у всех магов Равнины. Сарматы построили ей дом и держат её в руках… Пойдём! Интересно, чего там накопал Руниен? В «Элидген» тебе надо прийти… ну, чтоб там не думали, что мы плохо тебя приняли! Ты же из их мира…
Джейн уставилась в волнистый пол.
– Сарматы людей… не то чтобы любят. И, если там атомная станция, – зачем я ей нужна? Я ничего не умею…
– Не бойся, – Хассинельг сунул ворох старых вещей Джейн под мышку и подсветил посохом дорогу. – Вожди Вепуат, Эгнаций и Младан добры к чужакам. И даже если вождь Гварза будет против… Ты ведь из их мира, ты знаешь их дела и вещи! Ты найдёшь там себе место…
– Мой народ три раза с ними воевал, – пробормотала Джейн. – А до этого много лет мучал…
Хассинельг замедлил шаг.
– Джагулы тоже воевали с ними. А вождь Вепуат вылечил их от болезни горькой воды и с тех пор с ними в мире. Ты… непохоже, чтобы ты кого-то мучала или убивала. И твоя клятва мира уже принесена. Если повторишь её перед духом Юного Пламени… Ах-ха! Вот это другой разговор! Одевайся, а я принесу поясную суму. Была как раз одна.
В комнате Хассинельга рядом с туго скатанным «спальным мешком» лежал цветной ворох. Джейн остановилась над ним, растерянно на него глядя. «Что у них тут за проблемы с одноцветной тканью… и кожей?!»
Тут были рубаха и штаны из мягкой, но плотной ткани, вполне узнаваемые – но такой окраски, что Джейн далеко не сразу обратила внимание на странности кроя. В этот раз нити покрасили всего в четыре цвета, – и два из цветов на рубахе и штанах даже совпадали, а ткач постарался, чтобы разноцветные нитки не перемешивались, – в итоге одежду покрыли хаотично разбросанные пятна – серые, оранжевые, изжелта-зелёные и чёрные – на штанах свободного покроя, оранжевые, зеленоватые, жёлтые и бронзовые – на широкой рубахе с длинными рукавами. И, кажется, был ещё какой-то закон, касающийся разрезания ткани, вообще любого надреза на ней, – сама рубаха состояла из полотнища с отверстием для головы, сшитого по бокам, рукава – из цельных широких полос, стянутых на запястьях шнурками, штаны – из двух полотнищ, сшитых вместе, и крепящихся на шнурках на поясе и ремешках-утяжках на щиколотках… Каждый шов прикрывала узкая полоса ярко-оранжевой ткани, такой же обшили ворот (и на ней остались следы от споротых деталей – пуговиц, украшений?..). Ещё одна полоса протянулась вдоль левого бока – там ткань распороло, её сшили и прикрыли яркой полосой сверху. На ней даже что-то вышили – два зигзага крест-накрест, будто повторение шва под оранжевой нашивкой. Ещё две заплатки, в этот раз – из плотного пёстрого материала, Джейн нашла там, где у Руниена были локти. У неё локти были примерно там же, но на зашитую в трёх местах рубаху, преподнесённую как великую ценность, она глядела оторопело. «У них тут… кажется, у них тут вообще с одеждой всё очень– очень сложно…»
Тут была ещё накидка без рукавов из темно-оранжевой кожи, в этот раз не целое полотнище, а множество кусков с будто нарочно подчёркнутыми швами другого цвета – и явными заплатками, и на левом боку, и на плече, и на подоле, – чёрными, светло-рыжими, словно найти такую же кожу, даже небольшой кусок, было попросту невозможно. «Повезло» только сапогам – или чулкам… в общем, мягкой обуви до середины щиколотки. К подошвам и впрямь было что-то пришито – не кости, но кожа куда более плотная. «Чулки» Джейн были слегка велики – и, кажется, их надо было крепить к ремешкам на штанах, а с ними девушка никак не могла сладить. «Одолжить иглу с ниткой и пришить намертво,» – мрачно думала она, стоя в распущенной одежде и не смея шевельнуться. До кожаной накидки дело даже не дошло. Джейн с тоской смотрела на длинную тонкую ленту из пёстрых толстых нитей – это надо было намотать вместо пояса, рядов в восемь или десять, судя по длине…
– Готова? – обрадовался Хассинельг, протягивая Джейн небольшую заплатанную сумку из бурой кожи. К заплатке были пришиты по периметру мелкие бусины из чьих-то зубов и позвонков.
– Кочевник, Сагат, – махнул рукой пограничник, поймав взгляд Джейн на «украшения». – Копьё попало в сумку. А могло бы и в живот. Пришлось отделить от его тела… голову, ну и немного красивых мелочей. Вот и Руниену, видишь, распороли бок. Повезло – зацепило кожу, одежда прикрыла. Зря он трофеи посрезал… ну да ничего – свои добудешь. Хороший лучевик, да ещё безобидного вида, – ты клыками Джагулов и Сагатов обмотаешься в три слоя!
Джейн передёрнуло. Она даже не сразу поняла, о чём речь. «Он победил врага… кочевника… и вынул у него зубы и позвонки?! Они тут настолько дикие?!»
– Хассек, – жалобно сказала она, вспомнив о непокорной шнуровке. – Помоги, ради всего, с этими верёвками! А то меня саму на что-нибудь намотают…
…На пятый раз у неё всё-таки получилось самостоятельно одеться и подпоясаться, повесив на бок сумку. В неё Хассек уже сложил бусы и заколки, завернутые в старую бандану – и, с большой осторожностью, перо Харсы.
– Этот пернатый воин был твоим другом?
Джейн ошалело на него уставилась.
– Да… Откуда знаешь?!
Хассинельг направил на перо посох, глядя сквозь кольцо-навершие. Внутри будто натянулась плёнка, переливающаяся разными цветами.
– Ты освободила его и лечила, а он вышел один против троих сильнейших. И он… он жив сейчас и помнит тебя. Больше ничего не видно.
Джейн сделала вид, что копается в сумке, и быстро замигала, отгоняя слёзы. «Откуда, ну вот откуда ему знать про Харсу?!» Запястья вспыхнули до боли, и она едва успела выпустить сумку – два зелёных луча ударили в стену.
Очнулась Джейн, сидя на корточках и обхватив себя за плечи. Хассек, сев рядом, осторожно дул ей на волосы.
– Джейн, открой глаза. Посмотри. Все живы. Всё цело. Это просто лучи. Калиг с Навкетом, как разозлятся, ещё не такое выдают!
Джейн одним глазом, не решаясь открыть второй, посмотрела на стену. На ней было только красное светящееся пятно, словно она сильно нагрелась изнутри.
– Это рассеется, – успокоил её Хассек, поднимая на ноги. – Что они с тобой делали?! Пусть твой отец – целитель, пусть он не любит воинов, – он не смел так тебя калечить! Он что, даже не сказал тебе о лучах истины? О лучах зрения? О согревающих и выводящих из тьмы?!
Он открыл её сумку.
– Надень эти бусы, я чую в них силу. И прикрепи кости и перо к волосам. Мы пойдём и поучимся направлять лучи. А с сапогами… сейчас соображу. Нужна какая-то подложка…
…После привычной скирлиновой одежды ткань, пусть и стянутая верёвочками, болталась на Джейн мешком – она чувствовала тёплый туннельный сквозняк по коже. Жара снаружи, похоже, не ослабевала.
– Давно не видел таких долгих нергетов, – пробормотал Хассинельг, останавливаясь в пустом изгибе коридора и вскидывая посох. «Ага, правильно, – защитное поле – штука нужная,» – Джейн дёрнула углом рта. Хассек вычертил на стене световой крест.
– Попробуй-ка бить в выбранный участок. Вот сюда, например, в верхний правый угол. Тепло веди на правую руку… всё тепло!
Луч из правой руки ударил в стену, из левой – в пол. Хассек и хвостом не повёл.
– Давай ещё раз. Времени у нас много. Пить не хочешь?..
…Тепло подчинялось ей неожиданно легко – стоило на нём сосредоточиться, и оно текло по костям на ладонь. Целиться было не сложнее, чем тыкать палкой, – она всего пару раз утолила жажду из костяной фляжки, прежде чем каждый из крестов, высвеченных на стене Хассеком, был поражён. Ещё луч – и в животе заурчало. Хассек усмехнулся.
– Пойдём-ка есть! Надеюсь, Калиг про тебя не забыл.
…Калиг не забыл. Он сидел тут же, в комнате Хассинельга, по-прежнему в тёмных очках, опираясь двумя лапищами на посох и глядя в пол. Из дырок в столе торчали накрытые чашки и кувшин.
– Всё возишься? – Калиг качнул посохом в сторону Джейн. – Ну-ну. Чтоб завтра же отвёл в «Элидген»!
– Чего злой? – спокойно спросил Хассинельг, заглядывая в сосуды. Калиг глухо зарычал.
– Навкет на Равнине, под ливнем металла – и никакого знака! А тут ещё ты с тлакантским отродьем…
Он резко встал и вышел. Джейн видела языки пламени на его спине. «Вот это называется – накалился докрасна!» – она даже не обиделась на «тлакантское отродье», так ошалела от увиденного.
– У него огонь – как лучи у тебя, да?
Хассинельг думал о другом и вряд ли её расслышал.
– И верно, давно не видно Навкета. В «Элидген» он ушёл ещё в день Воздуха. И с тех пор – ни сюда, ни в Сердце Пламени. Знаки посылает, вроде ни в какую беду не попал, но… раньше он так не задерживался… Ну да ладно, это наши дела. Поела? Ещё будешь?
– День Воздуха давно был? – спросила Джейн. Почему-то ей стало не по себе от его рассказа.
Хассинельг полсекунды озадаченно на неё смотрел, потом щёлкнул хвостовой клешнёй.
– Девять дней назад. Ты ешь и слушай, я тебе расскажу про дни…
Он заглянул в пустую чашку, плеснул туда отвара курруи и вычертил в воздухе две светящиеся дуги. Дуги образовывали незамкнутый круг; из каждой торчали семь разноцветных клиньев – остриями навстречу такому же на противоположной дуге. Джейн сплюнула на ладонь чей-то раскушенный панцирь – не заметила в вязкой багровой массе очередного «супа» – и навострила уши. «Местный календарь… и, кажется, космогония? Если мне тут жить, надо как-то запихать это в мозг. Итак, четырнадцать стихий… почему четырнадцать?!»
…То, что жило в выгребной яме, перерабатывало и объедки, даже панцири. Хассек сказал, что обычно их раскалывают и стряхивают, а пузырь прожевать не проблема, – это Калиг призадумался за готовкой и пропустил десяток, не почистив. Посуду тут мыли той же чёрной «грязью» – Джейн решила называть это «абразивом». Чтобы промыть конус, войлок с абразивом наматывали на кость – здесь, похоже, много чего делали из костей разной формы… анатомию этих животных девушка, хоть и шла когда-то на биолога, не могла себе даже представить.
Помочь с посудой она вызвалась сама, из любопытства, – может, удастся увидеть местную бытовую технику или хотя бы водопровод? Водопровод был – Хассинельг привёл Джейн к огороженной бортиком скважине; над ней в потолке виднелось углубление, на его дне что-то блестело, сбоку свисал шнурок с камешком-подвесом. Хассек дёрнул за него, и он закачался, как маятник. Водяной столб, выросший из скважины, разрезало на куски, и вода по трубе, вмурованной в потолок (или, скорее, вылепленной прямо из камня потолка – наружу ничего инородного не торчало), потекла – точнее, «посыпалась» – в ведро. Падала она порциями – где-то по пол-литра, и Хассек держал ведро ближе к «крану», чтобы всё не забрызгало.
– Творение мастера-сармата Дим-мина, – с гордостью сказал пограничник, с полным ведром перебираясь в мойку. Она была сбоку от сливного «отсека», – вполне логично, как подумала Джейн, стараясь не вникать в «творение мастера-сармата». Что могло заставить воду тянуться кверху, и что отрезало от неё куски – а это, похоже, было именно так… Джейн всё-таки надеялась, что сарматы посуду моют по-другому.
Чашки выжили. С кувшинами Хассек разбирался сам, и щётка там была длиннее, и войлока на ней – больше. Его вместе с костями пропаривали над «жаровней» – понятия о дезинфекции у местных всё-таки были…
– А дождь металла… нергет… он надолго? – Джейн казалось, что она сидит в пещере вторые сутки. Глаза так и слипались. Хассек снова озадаченно на неё уставился.
– Утих уже, но там горячо… Ты никогда не видела нергет?
Джейн качнула головой.
– Откуда у нас такое…
На языке вертелось «у нас нормальная планета», но это девушка оставила при себе, – какая планета ни есть, а голова и руки тут не болят.
– Смотри, – Хассинельг направил посох на стену над лежаком. Джейн увидела те плато, что высвечивались пролетающими лучами ночью, – только над ними нависло тёмно-багровое, распоротое пылающими трещинами небо. Вроде бы шёл дождь… но камни под ним трескались, дымились, и синевато-белая «вода» стекала по склонам медленно, с металлическим блеском. Одинокий лист, торчащий из складчатого валуна – это, оказывается, было растение! – превратился в обугленный «скелет» и теперь догорал, рассыпаясь в пепел. Металл стекал по складкам коры – быстро, не задерживаясь… Полминуты – и ливень прекратился. Долину заволокло паром. Поднялся ветер – паровые гейзеры растянуло вдоль земли. Они рванули из-под каждого камня с новой силой – низины и плато поливало дождём. Обычным дождём… хотя Джейн уже ни в чём не была уверена.
– Без посоха она так не сможет, – заметил, входя в комнату, Калиг; шёл он в кладовую за дальней занавесью, но остановился. Хассинельг выпрямился.
– Новости от Навкета?!
– Прочёл его луч из Кцета. Укрылся там, в зифте, – довольно ухмыльнулся гигант. Джейн мельком увидела его зубы… что ж, рядом с ним у Хассека зубов и вовсе не было, а уж у неё самой…
