Текст книги "Дракон и солнце 3. Луна, звезда (СИ)"

Автор книги: StarGarnet

сообщить о нарушении

Текущая страница: 48 (всего у книги 48 страниц)

– Он показал тебе альтернативу, – снова вступил в беседу Дюрневир, – чтобы ты осознал степень его вмешательства. И она действительно велика, но… – тут зеленый дракон помолчал и добавил: – Она не абсолютна. Многое ты сделал сам. Но теперь даже ты начинаешь верить, что без куска Обливиона в голове жизнь невозможна.

– Шеогорат очень настырный, – довольно замурлыкал Вультурьйол, тиская Призрака, которого Партурнакс, занятый чешуйкой, выпустил из жадных крылышек. – Если ему удастся, он опять вернется в твой разум. И отправит тебя куда-нибудь еще, историй-то много. Ро – твое спасение.

– Тогда мне конец, – расстроился Джон.

– Ну-ну, – утешительно молвил Салокнир. – Так отчаиваешься, словно ты во всем мире один-одинешенек. Мы же тут не для красоты. Вернее, – добавил он, самодовольно охорашиваясь, – не только для нее.

– Заранее спасибо, – поспешно сказал Джон и снова испугался: – Боюсь представить, куда он надеется меня зашвырнуть.

– Ха-ха, – хохотнул Партурнакс. – Действие относительно. Даже в прошлый раз, знаешь ли, были варианты. Нереварин подходил лучше всего.

– А какие еще? – заинтересовался Джон.

– Сказать по правде, – задумчиво молвил белый дракон, – лучше тебе этого не знать. У Шеогората была масса вздорных идей, как и всегда… Но я был против, так что пришлось тебе стать Нереварином. Эта роль, – ухмыльнулся он, – была в самый раз по тебе.

– Это да, – согласился Джон. – С одной только звездой Азуры вышел такой балаган. Чего я с ней только не делал, разве что в лоб никому не запустил… – тут он призадумался, загрустив об упущенных возможностях, а драконы дружно разоржались. Джон слышал их хохот словно издалека, поглощенный новым осмыслением: – Погодите-ка… Так это не только Шеогорат отправил меня в прошлое? Это была ваша совместная идея?!

– Да, – довольно прижмурился белый дракон, продолжая скрести чешуйку, из которой уже отчетливо прорезались крылышки и толстое брюшко – весьма и весьма знакомые. Джон радостно заморгал, понимая, что скоро и у него будет собственный дракончик для кайвассы, а Партурнакс продолжал: – С тобой всегда все сложно, малыш. Из-за твоих перемещений и прыжков по временам – я не говорю, что ты в этом виноват, – возник пробой между мирами и пророчества стали исполняться параллельно, отражаясь в непричастных к ним реальностях. Акатош успел выхватить тебя отсюда и представить судьбе как своего чемпиона – последнего Драконорожденного, открывшего путь пророчеству. Не попадись ты папе под руку, нам пришлось бы столкнуться с чемпионом Шора, а это совсем иной Довакин…

Джон слушал, немо раскрыв рот. Как это бывало и раньше, стоило Партурнаксу начать говорить – и перед беднягой Старком открывались такие глубины вероятностей и бурелом развилок, что становилось здорово не по себе.

– А что еще того хуже, – мудро вещал дракон, – у тебя ведь и квесты все сплошь невыражаемые – отсюда и драма.

– Что значит “невыражаемые”? – не понял Джон.

– Те, которые можно лишь прожить. Ну, посуди сам, – засмеялся Дюрневир. – Приносят тебя в Скайрим и говорят: ступай, Довакин, влюбись в девушку, начни новую династию и умри в Тид-Аран. Как бы тебе это понравилось?

– Или даже лучше, – добавил Вультурьйол, – выдай Вивека замуж и принеси в жертву Вварденфелл.

Драконы опять расхихикались, но на этот раз не все. Одавинг с Салокниром завозились за спиной Джона и рассерженно затрубили на два голоса:

– Почему вы нам не сказали? Мы же ПЕРЕЖИВАЛИ!..

– Вам тоже полезно, – отмел претензии Партурнакс. – Катарсис еще никому не вредил.

Катарсис, подумал Джон, вспоминая, как заливался горючими, но целительными слезами на Глотке Мира. А виной всему была алтернатива…

– Выдать Вивека замуж, – сказал он задумчиво. – “Когда темное и светлое пойдут рука об руку…” Это ведь было про него?

– Он часть пророчества, – пожал крыльями Партурнакс. – Что уж тут поделаешь. Тирания солнца… разумеется, вампиры могли истолковать это лишь на свой особый манер. Но мы-то понимаем, что речь идет о времени, об оборотах солнца по небу и циклах, измеряющих жизнь мира. Пророчество только началось, Довакин, и будет разворачиваться тысячелетиями. В первой главе выиграли мы – благодаря тебе.

– Молаг Бал… – начал было Джон и остановился, вздохнув. – Не могу сказать, что я ему не сочувствую. Он хочет свободы.

– Его можно понять, – легко согласился Вультурьйол, века остававшийся пленником ложного солнца. Нуминекс, молчавший всю беседу, подобрался к Джону и навалился на его спину, ласково обхватив крылышками.

– У меня лучшая в мире мама, – проурчал он, обнимая своего спасителя.

– Мы все хотим свободы, – согласился Дюрневир, которого с боем вырвали из Каирна, медленно глодавшего его столетиями. – И все мы понимаем Молаг Бала.

– Эвгир унслаад, – веско молвил Партурнакс. – Таков мир. Не могу не заметить, – более весело продолжил он, филигранно вытачивая из чешуйки рожки, – Молаг Бал тобой очень недоволен.

– Представляю себе, – почти пропищал Джон севшим голосом.

– О нет, – расхохотался тот. – На самом деле не представляешь. И не надо тебе знать, насколько сильно он тобой недоволен… Кстати, ты не забыл, что среди прочего обобрал его на семь с половиной миллионов?

Джон вытаращил глаза, внезапно осознавая, что Принц вовсе не собирался оставлять ему заработанную непосильными убийствами казну. Стоило бы Отцу Чудовищ залучить лже-Нереварина к себе в Гавань – и все золотишко из Джона быстро вытряхнули бы вместе с упрямством, непокорством и прочими проблесками надежды. А он-то, наивный, думал, что у них честная сделка…

– Смотрите, опять что-то осознал, – умилился Одавинг, наблюдая, как Довакин ошарашенно моргает.

– Обожаю этот взгляд, – закивал рожками Салокнир. – Никогда не надоест.

– Между прочим, – с хитрым видом сообщил Вультурьйол, – до меня дошел слух – я не скажу, как и откуда, – что Молаг Бал тобой впечатлен.

– Э? – забеспокоился Джон. Новость была из тревожных.

– И превесьма, – захихикал тот в ответ. – Еще бы. Мелкая козявочка вроде тебя ухитрилась обставить его аж два раза подряд. Я бы сказал, что это выдающееся достижение.

– И что мне за него полагается? – с опаской уточнил Довакин. – Сто лет в Хладной Гавани?

– Как минимум, – хмыкнул Партурнакс. – Старый добрый Молаг Бал… Если ты вдруг не понял, это и есть причина, почему тебе нельзя возвращаться в Нирн. Ты мог бы попасть туда снова с нашей помощью, но мы не станем так тобой рисковать. Мы тебя любим.

– Но, – заупрямился Джон, соблазненный нежданной перспективой, – я ведь мог бы не уходить с Монавен. Там-то Молаг Бал меня не достанет.

– Зато достанет Шеогорат, – раздраженно дернул хвостом Дюрневир. – И зашвырнет еще куда-нибудь. И там ты сперва наломаешь исторических дров, а потом ухнешь в Хладную Гавань.

Джон поник, понимая, что тот прав и все надежды оказались тщетными, а потом кое-что сообразил и снова встрепенулся:

– Не хочу показаться невежливым, – замялся он, – но вам-то можно здесь находиться? Один раз ты уже надорвал барьер, – напомнил он белому дракону.

– Потому что появился не здесь, а в вашей богороще, – заворчал Партурнакс. – Что поделаешь, Срединные Боги заупрямились, а мне срочно требовалось тебя добыть. Я довольно-таки могущественное существо, Довакин, – усмехнулся он, – мне нельзя лезть куда вздумается. Но здесь, на Вершине Мира, мое присутствие никому и ничему не навредит. Не волнуйся, это вполне безопасно.

– Хорошо, – расплылся в счастливой улыбке Джон. – Я рад.

– Сейчас ты обрадуешься еще больше, – посулил Вультурьйол и ловким движением фокусника выбросил на снег шкатулочку. – Вот ведь до чего дошло, я теперь, получается, курьер.

Джон потянулся к коробочке и обнаружил внутри письмо. Едва начав читать его, он мгновенно понял, что оно от Сераны.

– Если хочешь написать ответ, – намекнул дракон, – в коробочке есть все необходимое. Кстати, без ответа не уйду.

“Я выучила слово Ро,” писала Серана, “но оно не помогает. Я все еще скучаю по тебе, подлец, и нет, я тебя не забыла, не надейся. Может, я и Лошадка, но не настолько же беспамятная. Помню, люблю, так и знай, и пусть совесть угрызает тебя каждый день.”

Джон улыбнулся, давя смешок.

“Сыночек у нас с тобой толстый и красивый,” хвалилась она дальше. “Между прочим, любезный Вультурьйол поведал мне о том, как ты допекал мирно спящую девушку в ее тихой крипте. А еще он по секрету рассказал, что ты был лже-Нереварином, поэтому я зову сынишку Джулианом. Папу это, конечно, бесит. Он никак не может решить, ты это был или не ты. Ужасно злится и грозит при встрече тебя прибить…”

– Ах да, – хмыкнул Дюрневир, который, как и все остальные драконы, с упоением следил за тем, как Джон читает письмо. – Вот и еще одна причина, почему тебе нельзя соваться в Тамриэль.

– Тесть мною недоволен, – вздохнул Джон. – Ну, бывает. Я не первый, с кем такое случилось. Все же это как-то переживают…

– Вообще-то не все, – заметил Одавинг.

Призрак, весь распушившийся после драконьих коготков, подбежал поближе, принюхался к письму и радостно засопел, маша толстым хвостом. Волк даже попытался похитить письмо со знакомым запахом у Джона из рук, но тот уперся:

– Подожди, я еще не дочитал!..

“…но это он, конечно, не всерьез. К тому же он почти всегда далеко, так что мы нечасто сидим вот так по-семейному и обливаем тебя грязью за глаза,” ехидничала Серана. “Я живу в Хротгаре, вокруг монахи, драконы и сплошное благолепие. Арнгейр торжественно провозгласил себя прабабушкой. Он, кстати, знает, что в мыслях ты нарек его своей приемной бабулей…”

– Хм, – недовольно завозился Партурнакс, – а мне казалось, это я твоя приемная бабуля. Какой ты непостоянный.

– У Довакина может быть две бабули, – напомнил Джон.

– Ишь, выкрутился, – сощурился дракон.

“Не знаю, сможем ли мы когда-нибудь увидеться, но я хочу, чтобы ты знал: я всегда буду тебя помнить. Всегда. Живи теперь с этим, двоеженец. И пусть у тебя все будет хорошо, милый.”

Джон закусил губы, пытаясь сдержать растроганную улыбку, которая так и ползла на лицо. Призрак, воспользовавшись этим моментом слабости, немедленно украл письмо и улегся в снег, с упоением обнюхивая бумажку.

– Она ведь счастлива? – спросил Джон.

– Вполне, – утешил его Вультурьйол. – И будет еще счастливее, когда получит ответ. Пиши, – и он подтолкнул шкатулочку, в которой хранились бумага, перо и крохотная чернильница.

“Дорогая Серана,” официально начал Джон и замер, кусая перо. Поразмыслив, он все-таки стал писать дальше: “Слово Ро – оно хорошее, полезное. Не так давно Шеогорат подбивал меня на очень большую пакость, только Ро и спасло, иначе я бы сейчас этого не писал. Жаль, что мне не придется увидеть нашего сына. Уверен, он даже толще и красивее, чем я себе представляю. Но Молаг Бал очень на меня зол, так что в Нирн мне теперь хода нет.

А так у меня все как всегда. Во льдах помаленьку зреют Ходоки, драконы надо мной насмехаются. А еще мне, будучи королем, все время приходится врать, запугивать и манипулировать, и я чувствую себя каким-то чудовищем и уже немного к этому привык.

Пишу торопливо и на коленке (прости за почерк), потому что Вультурьйол усадил меня в снег, дал перо и сказал, что без ответа не уйдет.

Я хотел бы написать гораздо больше, написать длинное продуманное письмо, а не эту каляку впопыхах, но уж как есть, так и есть, поэтому напишу главное: я рад, что мы встретились, и мне было больно с тобой разлучиться. Я ужасно из-за этого страдал, надеюсь, ты счастлива, вредное, ехидное существо. Я очень хочу, чтобы ты была счастлива.”

Чуток поразмыслив, он быстренько дописал постскриптум:

“И передай своему отцу: это был я.”

Драконы, все это время следившие за ним, затаив дыхание, разразились дружным хохотом.

– Кто еще тут вредное существо, – хихикал Салокнир.

– Он заслужил, – задрал нос Джон. – Все так носятся с этим кровопивцем, а ведь я от него изрядно пострадал.

– От Тириона ты пострадал куда сильнее, – напомнил Одавинг, – но про него ты даже не вспоминаешь.

Джон призадумался и понял, что так оно и есть. Как ни прискорбно, но настоящая правда была в том, что лорд Волкихара произвел на него неизгладимое впечатление, которое разобиженный Довакин признавать, конечно, не желал. Проще дуться и поминать каверзы, чем честно сказать: он многому научился у этого злыдня.

– Да, мы за ним приглядываем, – миролюбиво согласился Партурнакс. – Он важен для хода событий, да и вообще личность незаурядная. Есть много причин, почему мы с ним возимся. Мы и с тобой возимся, но ты, кажется, не возражаешь.

– Ну, так то я, – надулся Джон и драконы расхихикались.

– А что, – с интересом глянул на него Дюрневир, – после всего, что пережил ты сам, ты хотел бы отдать его на растерзание Шеогорату? Тот, знаешь ли, весьма им интересуется и уже наполовину прибрал к рукам. Можем же мы хотя бы попытаться удержать баланс?

Джон заморгал и проворчал:

– Без баланса никак нельзя…

– Ты ж наша умница, – обрадовался Одавинг, пока Вультурьйол ненавязчиво подпихивал коробочку поближе к Джону, намекая, что неплохо бы положить туда законченное письмо.

Шкатулка отправилась под крылышко, а Партурнакс строго кашлянул.

– По-моему, вышло неплохо, – сказал он, вертя в когте фигурку, которую наконец-то выточил из костяной чешуйки.

– О, – Джон раскрыл рот, глядя на пузатый тотемчик Партурнакса. Прелестные рожки, крылышки… Либо данмерский мастер, сделавший фигурку Алдуина, следовал оригинальным драконьим образцам, либо старый хитрец просто извлек образ из памяти самого Джона.

– Сможешь побороться с женой на равных, – хихикнул Нуминекс, пока Джон любовался на белое очарование.

– Ну что ж, – торжественно сказал Партурнакс, – приступим к самому главному, ради чего мы собрались. Тебе, малыш, пора получить имя.

Джон уставился на него, растерянно заморгав.

– Драконье? – наконец спросил он, не веря, что это и в самом деле происходит.

– Конечно. Человеческое у тебя есть. И не одно.

– Мы уже давно над этим думаем, – заявил Одавинг и они с Салокниром начали делиться золотистыми потоками мыслей с собратьями.

– Там есть очень даже неплохие, – утешительно шепнул Нуминекс на ухо Джону и покрепче облепил его крылышками, словно побадривая.

А Джон вдруг вспомнил, как давным-давно, на заре времен, привел Арью знакомиться – туда, к драконьей стене в поле у Винтерфелла. А что там написано, спросила она, и ответом ей было…

“Имя для ребенка подбираем.”

В ту пору Дени ходила с животом, который со дня на день круглился все больше, и у Джона ни на миг не возникло сомнений в том, о каком ребенке речь. Но ведь драконы и тогда знали, что детей будет двое… и кстати, вовсе не пытались их как-то назвать…

Так это было для меня, понял он наконец.

– Хорошо, хорошо, отлично, – дудел Партурнакс, нахватав чужих мыслей. – А вот это мне особенно нравится…

И не переводя дыхания, он рявкнул на растерянного Довакина в снегу:

– Од! Ин! Зур!..

Снег. Хозяин. Легенда.

Вся его жизнь была в этом имени. Бастард Сноу, лорд-командующий, Король Севера и Вестероса… но разве он легенда?

– Я легенда? – наивно спросил Джон.

– И уже давно, – вполне серьезно отвечал Партурнакс. – Ты же все-таки Нереварин – не по сути Воплощения, а по факту деяний. А в нынешние времена… увы, ничем, кроме легенды, в Тамриэле тебе уже не быть, ведь ты туда не вернешься. Но здесь, в своем мире, ты легенда, которая живет и ходит среди людей. Хорошо бы им это ценить, – хмыкнул дракон. – И, конечно, ты всегда будешь героем для нас, драконов. Гордись.

– Это честь, – согласился Джон, все еще оглушенный новым именем.

– Собой гордись, глупый, – рассмеялись драконы. – Мы не раздаем имена за красивые глаза, знаешь ли.

Призрак подошел к нему и лизнул в щеку, словно поздравлял с наречением. Джон улыбнулся от щекотки.

– А теперь, – подобрался Партурнакс, – пора бы нам заняться твоей проблемой.

– Какой? – Джон поднял на него глаза, удивляясь, какие такие проблемы у него еще остались. Ему казалось, что новое имя словно встроилось в хребет, давая новую и прочную опору на века.

– Альтернативой.

Хребет дрогнул, но выдержал.

– Что мне надо делать? – спросил он, в глубине души предполагая самое худшее – вплоть до того, что его отправят проживать ее и исправлять ценой немалых усилий.

– Почти ничего, – улыбнулся ему белый исполин. – Просто немного поспать.

Джон непонимающе смотрел на него. Не такого ответа он ждал…

– Драконий сон, – пояснил Дюрневир. – Проживание воспоминаний заново. Помогает разобраться. А в твоем случае – восстановить баланс. Шеогорат – не та сила, которую можно позволить себе недооценивать. Пора оборвать последние нити, которые связывают тебя с Безумным Богом.

– А сколько времени это займет? – с опаской спросил Джон, прикидывая, когда же Дени рожать. А он опять куда-то пропадет…

– День, год, век, – хитро качнул головой Партурнакс. – Время относительно. Время твой союзник, если ты дракон.

– Поспишь несколько часиков, – утешил его Нуминекс. – На общий просмотр этого хватит. Не волнуйся, я тебя постерегу.

Большие драконы весело зафыркали.

– Мы тоже пока что никуда не собираемся.

– То есть мне надо заново посмотреть альтернативу, – выдохнул Джон, готовясь к испытанию.

– Не альтернативу, – они дружно замотали головами. – Твою историю. Настоящую. Тебе надо вспомнить и прожить ее внутри себя – но теперь уже без Шеогората в голове. Тебе надо понять, как много совершил ты сам, своими силами. Не бойся, это не страшно. Ведь было же там и хорошее.

Призрак поощрительно тявкнул, ухватил его зубами за рукав и потянул к белому стволу чардрева. Впервые в жизни он подал голос здесь, не во сне и не в Скайриме, осознал Джон, сжимая в руках фигурку и следуя за другом. Призраку всегда можно верить…

Было и хорошее, подумал он, усаживаясь под деревом, где оказалось на удивление тепло, словно его грели руки Старых Богов. Было и хорошее… По большей части именно хорошее и было, воспрял он духом, наконец-то в полной мере понимая, что снова проживет часть жизни, которую считал безвозвратно ушедшей.

– Готов? – спросил его Партурнакс и Джон с радостью ответил:

– Да.

И мир вокруг исчез.

*

Когда сознание вернулось, он понял, что катит куда-то в скрипучей колымаге, чего никак и ни при каких обстоятельствах не могло происходить. Ни повозкам, ни телегам, ни уж тем более манерным каретам с гербами не было ходу через снега за Стеной. Одичалые же, не пытаясь спорить с природой, таскали свой небогатый скарб на себе. Конечно, иногда, под настроение, в удалом угаре, они могли соорудить волокушу, а то и вовсе саночки, но колесные работы… нет, это определенно не было их коньком.

И все же телега. Джон чувствовал, как она подскакивает на всех встречных кочках и каждый рывок болезненно отдается в замерзшем, разбитом теле. Холодный ветерок шевелил рассыпавшиеся волосы, бегал по спине, и становилось понятно, что теплого плаща у него уже нет. А что есть?

Он с трудом разлепил глаза и завозился на дне повозки, неловко шаря руками в привычных перчатках по стылым грязным доскам. Руки были связаны.

Все это начинало несколько тревожить…

Или нет? Скоро они приедут… скоро достопамятная казнь… Джон понял, что может оставаться одновременно в состоянии знания и незнания, тревоги и спокойствия.

Совершив заметное усилие, он все же разогнулся, оторвался от опостылевших досок и влез на грубую скамью – влез криво, боком, стараясь не кряхтеть от того, как резко вступило в поясницу.

– Ты наконец-то очнулся, парень…