Текст книги "Дракон и солнце 3. Луна, звезда (СИ)"

Автор книги: StarGarnet

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 48 страниц)

Интересно, он хоть что-нибудь может сделать как надо?..

– Только не говори, что ты тут последний, – простонал он, глядя на окончательно дохлое существо.

Он убрал нож и меч и, подхватив клеймору, печально потащился по склепу, уже ни на что особо не надеясь. Не так далеко отсюда были развалины Старого Морнхолда, еще недавно полные святотатственной нежити, но там пошаманил Дулни и теперь все портит благой алтарь. И куда податься Довакину с пустой ватрушкой?..

– Эй, – позвал он и с надеждой прислушался, не скребется ли кто по углам.

Судьба сегодня ко мне добра, подумал он, увидев еще одного лича, торопившегося из глубины туннеля.

Расправившись с врагом – на сей раз вдумчиво и без сюрпризов, – он снова подхватил клеймору и вернулся прямиком домой.

Камень Душ с личем стоил аж все шестьдесят тысяч, но по нынешним временам Джон был согласен и на пять. Хоть еды в дом купить – учитывая карантин, лучше заранее запастись, чем потом голодать и есть человеков по темным углам. Да и зелья нынче дорогие, а ведь горошков Ажиры надолго не хватит – во всяком случае, если он и дальше будет вляпываться так же, как с Барилзаром.

Дорогущую (восемьдесят!) клеймору Джон без церемоний закинул на шкаф в надежде, что ее оттуда не сопрут. Спрятать меч под крылышко теперь стало, увы, невозможно.

Он вернулся к Нермарку и провел оговоренную сделку, а потом приник к прилавкам, выбирая, что еще может пригодиться ему в будущем. В итоге к уже приобретенным Великим Камням добавилось по свитку невидимости и возврата, а затем кольца хамелеона и опять-таки невидимости – простенькие, слабенькие и уж точно не ровня Кольцу Окружения, но… пусть будут, решил он. Мало ли. Учитывая, сколько к нынешнему времени набралось желающих за ним поохотиться, никакая невидимость лишней не будет.

Отдельный интерес представлял собой Амулет Сумерек, позволявший вызывать ходячий труп.

– Я не некромант, – с честным лицом сообщил Джон и ухватил амулет. Насколько этот ходячий труп хорош в бою, не имело значения – главное, чтобы врагов на себя отвлекал.

Нермарк так и маслился от счастья. Еще бы, весь в прибылях, обобрал меня до нитки, подумал Джон – и потребовал скидку, которую немедленно получил.

Вернувшись домой, он глубоко вздохнул, чувствуя, что провел день с заметной пользой, но потом его взгляд упал на проповеди и он снова скис. Этот орешек все еще оставался недорасколотым.

*

На книжных полках Гависа Веласа сыскался любопытный труд под названием “Дом Забот”. Сидя за ужином, Джон с увлечением и понятным живым интересом прочитал о тех, кто этот Дом Забот составляет. Четыре угла, четыре Принца Даэдра, знаменующих собой самое темное Зло – Шеогорат, Молаг Бал, Мехрун Дагон и Малакат. И любой из них, несомненно, был бы рад наложить свои жадные лапы на сердце Лорхана.

Что ж, подумал Джон, добросовестно жуя скрибятину, с точки зрения той же Дельфины я тоже чистейшее зло, что уж говорить о душеньке Партурнаксе. Кому это когда мешало.

Однако этот злонамеренный квадрат нельзя совсем уж недооценивать. Шеогорат, хихикая и глумясь, заслал его сюда исполнять пророчество, которое еще невесть чем аукнется. Молаг Бал… ну, это же Молаг Бал – весь в далеко идущих планах, хитростях и странных привязанностях. А бодливый Мерусик своими рогами скоро прорвет барьер…

А ведь точно, захлопал глазами Джон. Точно! Мехрун Дагон, Принц Разрушения, божество стихийных катастроф, – и так тихо себя ведет! Он тут даже на сцене не появлялся, разве что разрешил умыкнуть палаш из святилища…

Во всю эту картину не вписывался один лишь Малакат, покровитель орков. Книга даже не потрудилась объяснить, чем он так уж плох. Но для простоты можно предположить, что плох, потому что плох.

Джон мысленно представил себе квадрат, из углов которого тянутся лапки к сердцу в центре. Но сердце захватили для себя Дагот и Трибунал. Дагот сидит в самой середине, возможно, держа некий ключ к сердцу, и Трибунал окружает его со всех сторон, отгораживая от хищного четырехглавого Дома.

Вот только интересно, задумался Джон, какой именно это Трибунал – ложный или истинный? Может статься, что на сердце претендуют Азура, Мефала и Боэтия, а до поры до времени просто крутят как хотят своими смертными марионетками. В играх богов ставки высоки и партии длятся очень долго…

Джон подпер голову рукой и тут же перед его глазами вывесилась табличка: “Джон Старк. Заложено зерно вампиризма. Опасность!”

– Да чтоб тебя, – выругался он, вспоминая слова Отца Чудовищ: “Вампиризм я могу и обратно вернуть. Долго ли умеючи?..”

Печать Шеогората, зерно вампиризма, метка Альмалексии. Ну и влип, подумал Джон, вспоминая прекрасные времена, когда спасаться надо было всего лишь от Харкона. Отодвинувшись назад и скрипнув стулом по каменному полу, он с внезапным озлоблением пнул ножку стола и подумал, что Харкон ему бы сейчас очень пригодился – и интриги бы объяснил, и подлинную историю рассказал, и проповеди Вивека растолковал. Как лицо, не вовлеченное в ситуацию, древний вампир вполне мог бы ему помочь…

Джон живо представил себе лорда Волкихара, свободно рассевшегося на соседнем стуле. Нога на ногу, бровь углом и очевидные слова: “Не обманывай себя, Довакин. Я лицо очень даже вовлеченное.”

Разумеется, вздохнул Джон. Ведь именно Харкона Молаг Бал назначил искать пресветлый лук. Именно он должен был добыть его из-за барьера и принести в мир. Джон вспомнил крик Гелебора: “Он ждет тебя, Дочь Хладной Гавани! И тебя, проклятый король!”

Может, потому-то Молаг Бал его и обезвредил – как лицо вовлеченное. Хотя, вдруг удивился Джон, зачем Виртуру был нужен лорд Волкихара?..

Теперь это уже вряд ли можно выяснить, вздохнул он, а потом качнулся, удерживая стул на задних ножках, и задумался, где бы ему найти еще кого-нибудь такого же древнего и знающего, как Харкон. И желательно не в Скайриме…

Кинув случайный взгляд на сброшенные перчатки, лежавшие на краю стола, он понял, кто ему нужен – Дивайт Фир. И его домашний двемер, которому тоже есть что рассказать. В Корпрусариум Джон спускаться, конечно, не собирался. Уж как-нибудь он убедит древнего эльфа доставить болезного наверх. Маленькая загвоздка в том, что для начала ему надо вернуться в Вварденфелл, а перед этим так или иначе разобраться с Альмалексией.

Кстати, а что насчет других – Азуры, Мефалы, Боэтии? Чего следует ждать от них? Азура наговорила ему гадостей, но все же отдала кольцо… которое Джон так ни разу и не надел.

И не наденет. Еще не хватало.

*

Весь следующий день он валялся дома и тосковал, пытаясь разобраться в том, что насочинял Вивек. К сожалению, воин-поэт даже не пытался быть понятным и прямо говорил: “Я письмо, написанное в состоянии крайней неопределённости.”

Эти слова Джону уже встречались. Пролистав до нужного места, он перечитал пятнадцатую проповедь, которая когда-то попалась ему самой первой, и снова попытался понять слова, которые Вивек явно обращал к Нереварину: “Величайший враг – Шармат, фальшивый спящий. Остерегайся выбрать неправильную дорогу. Остерегайся преступления доброжелательности. Ты один можешь прогнать его, хоть и приходишь ты снова и снова.”

Интересно, задумался Джон, а сколько Нереваринов было до него? Или разум Вивека просто подкосил избыток событийных вероятностей?

И вот оно, то самое: “Временный миф – это человек. Достигни неба жестокостью. Эту магию я дарую тебе: мир, которым ты будешь править, всего лишь мигающая надежда, и ты должен быть письмом, написанным в неопределенности.”

Звучало все это зловеще и до противного точно, если вспомнить, что Джон по сути человеком и не был – он лишь носит временную, на одну жизнь, маску. Джона Сноу больше нет, и северная стужа его больше не сковывает. Все улетело прочь – и воспитание Эддарда Старка, и позор жить бастардом, и стремление доказать свое право на место в мире. Драконья душа в смертном теле начала разворачивать крылья, она растет и набирается зла, чтобы суметь выжить и пробиться – пробиться к мигающей надежде, к миру, которым он должен править, к миру, где его ждут. А пока он здесь, он – письмо из неопределености в будущее. Письмо тем, кто его еще не знают и неизвестно, узнают ли.

“…я хочу жить в мире, где летают драконы.”

“…Атмору можно вернуть.”

“…малыш, ну, посуди сам, ты же здесь.”

Но сможет ли он действительно пробиться?..

Джон уставился в стену и задумался, а понимал ли сам Вивек, что он тут понаписал. Или у божка было свое, принципиально иное видение ситуации?

Помотав головой, он постарался избавиться от лишних, бесполезных сейчас тревог и стал читать дальше, начиная даже находить некоторое удовольствие в разгадывании бреда.

Отдельно от всего прочего его повеселила история о Вивеке и его очередном отродье. Похоже, этот тип действительно родил Министерство Правды, а оно взбунтовалось и полетело прямо на город, над коим Вивек его и остановил, подвесив в воздухе. А удивленному Неревару сообщил: “Если любовь этих людей ко мне когда-нибудь иссякнет, пусть эта сила уничтожит их.”

Джон вспомнил валун из храма Маар Гана и мимолетно удивился, почему добрый Вивек не подвесил и его. А ведь Министерство-то действительно висит – он видел это собственными глазами и даже внутри побывал…

Ох ты ж, вот ведь. Он неприязненно поежился и опять постарался выкинуть лишние мысли из головы.

В тридцать шестой – последней по официальному счету – проповеди описывалось сражение при Красной Горе, которое с правдой было схоже разве что именами. Но одна фраза, стоявшая особняком от прочих, была настолько тревожной, что Джон никак не мог ее пропустить.

“Красная Гора взорвалась, ибо Наставник зашёл слишком далеко в поисках Шармата.”

Красная Гора взорвалась, но пока что не взорвалась. Получается, Вивек видел будущее и знает, что однажды случится извержение… потому что Наставник зашёл слишком далеко в поисках Шармата.

Так это буду я, обреченно понял Джон.

В который раз он вспомнил, как они с Сераной стояли на берегу Солстхейма и смотрели на пылящую пеплом гору, укутанную дымами и алым маревом. Тысячи людей погибли, может быть, десятки тысяч…

Ты должен исполнить пророчество, сказал ему Молаг Бал. А еще прежде он говорил о жертве и о том, что Джон сам захочет ее принести – когда наступит время.

Так это был я, закрыл он глаза. Простите меня.

*

Следующий день прошел так же безрадостно. Выбравшись ненадолго из дома, чтобы запастись едой, Джон шел по улицам, как во сне. Все вокруг шагают по своим делам, щебечут, ссорятся – кажется, они даже не знают, что город закрыт и скоро начнутся проблемы с поставками. И уж тем более они не знают, чему суждено случиться позже…

Затронуло ли извержение Морнхолд? Он не помнил. В голове всплывали какие-то обрывочные воспоминания о городе Блэклайт, который вроде бы был столицей Морровинда в скайримские времена, а значит, Морнхолд, наверное…

Вернувшись домой, он бухнулся в кресло и уткнул голову в ладони. Принести в жертву тысячи ради того, чтобы вернуться домой. Чтобы спасти свою семью и своих людей – и то неизвестно, как ему это удастся…

Я превращаюсь в Харкона, подумал он. Говорил ведь Партурнакс, не надо путаться с Молаг Балом.

Но какой у него выбор? Дагот Ур сидит в Красной Горе и насылает на Вварденфелл безумие, мор и пепел. В его руках сердце бога, и никто, ни слабеющий Трибунал, ни даже Принцы Даэдра не способны его обезвредить. А Аэдра, как известно, в дела смертных почти не вмешиваются.

Остановится ли Дагот Ур, когда обратит остров в королевство пепла, или мор и бури пойдут дальше? Полетят в материковый Морровинд, на Солстхейм, в Скайрим…

Джон представил себе деревню скаалов – усыпанную золой, полную безумных чудовищ. Представил Вайтран, где Златолист увял на двести лет раньше, а жители превратились в раздутые бредящие мешки корпрусного мяса. И когда посреди этого ада откроются врата Обливиона, уже никто не встанет на пути Принца Разрушения и его орды. Из опыта с Шаварри он знал, что Мором – и наверняка корпрусом – способны заболеть даже вампиры.

Тамриэль падет, и тогда Джону будет некуда и не к кому отправляться. Он так и останется в ледяной расселине, мертвый, как преданная им Дени, как весь его мир, который накроет тень Дрогона. А Скайрим… а Серана? В каком мире она проснется – в мире, наконец-то дождавшемся Тартаага?

Долгожданная огненная буря, конец времен, который ознаменует появление Алдуина, будет милостью для Нирна и его же окончательным падением в ничтожество, ведь Алдуин все еще разбит, рассыпан на искры. И если мир все же сумеет возродиться – он возродится ущербным, как старая, умирающая луна.

Безумию Дагот Ура должен быть положен предел, его связь с сердцем должна быть разорвана, но само сердце… что с ним делать? Джон беспомощно покачал головой, страдая от собственной ограниченности, невозможности заглянуть за пределы, положенные смертному разуму, и узнать нужное.

“Рука, благословленная звездами, берет трижды проклятый меч, чтобы сжать урожай…”

И принести в Вварденфелл огненную бурю.

Ему вспомнилась Королевская Гавань, полыхающая, полная истошных воплей и ужаса. Вспомнилось и то, как мало людей, хоть живых, хоть мертвых, нашлось в Красном Замке после битвы, а ведь шел слух, что туда в поисках убежища стеклось чуть ли не полгорода. Но на деле единственное, что в замке имелось в избытке, это закладки Дикого Огня.

Серсея ненавидела Королевскую Гавань, подумал он. Там погибли ее сыновья и отец, по тем улицам ее, гордую королеву, гнали нагую и обливали нечистотами. Она не отказалась бы от победы в войне, она желала ее, но победа труднодостижима, когда в противниках дракон. А потому остается лишь насладиться последним горьким триумфом – ведь ничего в мире, даже короны и власти, она не жаждала так сильно, как увидеть ненавистную Гавань в огне. И этот огонь пришел к ней сам, его надо было лишь немного раздуть, подтолкнуть, разозлить – а потом, уходя, поджечь последний фитиль. И отчаливая от тайной пристани, увидеть, как погибнет новая королева, наконец-то воссевшая на трон своих предков.

И так бы оно и случилось, если бы Дени оказалась хоть капельку милосерднее.

Но она не приняла капитуляцию и не остановила Дрогона. Она помнила Миэрин, где ее Безупречных убивали по закоулкам, и больше не желала снисходить к пугливой и подлой людской натуре. Они разбудили дракона и пожали плоды.

И именно поэтому оставшиеся будут жить. Из-за того, что пылала Гавань, из-за клинка в ее сердце, из-за двери в лучшее будущее на самом краю мира, в ледяной расселине.

Но если бы Дени оказалась хоть капельку милосерднее…

Достигни неба жестокостью.

Да чтоб тебе провалиться, Вивек, горько подумал Джон. Прямо в Хладную Гавань, которая тебе так мила.

*

Он надеялся снова увидеть Партурнакса, но всю долгую ночь сны крутили его в каком-то бреду. Он бесконечно плутал по местам вроде бы знакомым, но незнакомым, где к нему липли чужие люди – хватали за руки, дергали, тянули, – и каждый из них обвинял его в чем-то, упрекал и требовал. Под конец ему пришлось буквально проталкиваться сквозь качавшуюся, как море, толпу – лишь для того, чтобы, вырвавшись, сорваться в безлунную пропасть.

Джон проснулся, не сразу понял, где находится, и возмущенно подумал, что вообще-то он уже не вампир и какого пекла ему такое снится. Утерев лоб, покрытый холодной испариной, он с отвращением прочитал повисшую перед глазами табличку: “Джон. Убил четыреста девяносто пять одухотворенных.”

– Четыреста… – начал он вслух и запнулся, внезапно осознавая, что уже давно превратился в массового убийцу – и даже не заметил этого.

И зачем ему об этом сообщают? Мол, раз уж начал, так к чему останавливаться? Добавим еще тысчонку-другую, а может, десять…

С болезненным любопытством он спросил себя, кого именно кольцо подразумевало под одухотворенными. Для начала, конечно, людей и меров. И, несомненно, драконов – он ведь когда-то убил одного. Вампиров, наверное, тоже учли, разумных кровопийц никак нельзя отнести к обычным безмозглым мертвецам. Джон и сам успел побывать вампиром – даже дважды – и, исходя из личного опыта, начал считать, что они куда ближе к даэдра, чем к нежити.

А вот драугры и фалмеры вряд ли входят в этот список, иначе число жертв было бы вдвое больше. Один только Скулдафн чего стоил, да и Долина тоже – правда, там веселую обязанность истреблять фалмеров довольно быстро присвоил себе Харкон. Кстати, а Гелебора тоже засчитали Джону или это записано на личный счет душеньки Призрака?

И все же – четыреста девяносто пять. Так много?

Джон вспомнил, как обшаривал побережье в поисках великой статуи Азуры. Вспомнил спасенных рабов, радостно шевеливших своими каджитскими ушками, и трупы бандитов и работорговцев под ногами, трупы по всей пещере – одной, а потом и другой, и третьей, и пятой… Вспомнил, как кормился живыми, будучи вампиром. А если добавить к этому многочисленные святилища Принцев Даэдра, Логово Темного Братства, случайные встречи тут и там…

И в итоге – четыреста девяносто пять. Так мало?

Хм, поджал он губы и стал вылезать из постели.

Вынужденное безделье постепенно начинало становиться привычным, и он болтался по дому, листая книги и жуя попавшееся под руку съестное. Сразу по прибытии в Морнхолд на него обрушилось столько боев, а потом так много душераздирающих откровений, что передышка, пусть заполненная тоской и скукой, в чем-то была даже полезна.

Под вечер он нехотя выбрался из дому. Во-первых, его могли затребовать в Храм или во дворец, но далеко не все там знают о его убежище, поэтому придется пройтись, мозоля глаза ординаторам и королевским гвардейцам. Во-вторых, он хотел запастись лечебными зельями, а для этого надо отыскать аптеку – зря, что ли, Нелот объяснял ему, что это такое?

На площади Великого Базара в мрачном свете факелов давали представление “Ужас замка Ксир”. Так растолковал Джону происходящее один из зрителей и заодно рассказал, что вчера на ведущего актера было совершено покушение.

– Прямо на сцене! – восхищенно захлебывался данмер.

– И как, удачно? – спросил Джон не без цинизма.

– Еще бы, – оскорбился тот. – Когда нанимают Мораг Тонг, покушения всегда удачны.

Не дай боги кто-нибудь наймет вашу Мораг Тонг, чтобы убить меня, подумал Джон. От них ведь и мокрого пятна не останется.

– Народу-то полно, – он оглядел толпу у сцены.

– Конечно! Сегодня новый актер. Всем интересно, а вдруг его тоже убьют?

– Такое как пропустить, – закивал Джон и пристроился сбоку посмотреть спектакль. Арья, помнится, все нахваливала одну постановку в Браавосе, хоть и злилась, что папу там отразили недостаточно почтительно.

“Ужас замка Ксир” был пьесой милой и недлинной и навел Джона на новые воспоминания о Нелоте. Он и прежде подозревал, что эльфий колдун проводил живодерские эксперименты на людях, а после всего, что прозвучало со сцены, окончательно в этом уверился. Вот и новый актер заявил прямо с подмостков: “Мне говорили, что таковы все Телванни.”

Правда, сказал он это по другому поводу. Ну, неважно.

Кинув пару дрейков в кувшин для сборов, он пошел прочь от сцены, глядя в густо-синее, усыпанное звездами небо и размышляя о том, что сегодня все аптеки, наверное, уже закрыты. Можно вернуться домой, а завтра…

Кто-то влетел в него на бегу, вцепился в плащ. Джон с трудом оторвал от себя юную темную эльфку и встряхнул ее:

– В чем дело?

Данмерша лишь таращила раскосые глаза, безумные от нутряного животного страха.

– Там… там… – она все тыкала пальцем в ворота к плазе.

Оставив эльфку, он пошел к дверям, где поначалу его перехватила стража, но потом приметила меч на поясе.

– Ты вооружен, – кивнул один из них, – ступай, помоги, если сможешь.

Вот ведь, подумал Джон, проникая в приоткрытую дверь и пропихивая к Базару пару встречных напуганных до икоты горожан. Хоть из дому не выходи…

На плазе творилось нечто невообразимое. Скульптура в центре была расколота и из земли лезли какие-то жуткие твари, похожие на гигантских скорпионов и странных то ли ящериц, то ли бескрылых птиц. Высшим ординаторам наконец-то нашлось дело, достойное их красивых доспехов, и, глядя на бой, Джон подумал, что недооценивать этих воинов Храма, конечно, не стоит. Прямо на его глазах ординатор с легкостью изничтожил кроваво-бурого скорпиона размером с саблезуба, в то время, как такой же скорпион по соседству убил королевского гвардейца одним ударом хвоста.

Джон вовремя вспомнил, что на нем сплошь шелк – одежда в самый раз для жары, но для боя не годится, – и призвал лук. Лучше не подходить к этим тварям близко, целые кости ему еще пригодятся.

Зверюги не желали дохнуть с одной стрелы и даже с двух не хотели. На каждую уходило три-пять выстрелов; хорошо хоть, призванные даэдрические стрелы были способны прошить их толстую шкуру и броню.

Но что они такое? Джон многое повидал в своей жизни, в том числе и ни на что не похожие двемерские машины, но таких тварей ему видеть не доводилось. Впрочем, кажется, не только ему.

– Что это? – шатнулся к нему гвардеец, которому Джон только что помог управиться с серебристым ящером. – Кто это такие?!..

– Иди во дворец, – велел он. – Предупреди. Запритесь, поднимите всю охрану.

Гвардеец даже спрашивать не стал, кто Джон такой, чтобы ему приказывать. Только кивнул и заторопился к воротам, подволакивая ногу в смятых доспехах, которые явно познакомились с чьей-то клешней.

Призвав новый колчан стрел, Джон сместился поближе к провалу и снова начал оттягивать тетиву.

Наконец по всей плазе валялись лишь туши зверюг, прореженные там и сям телами раненых и мертвых защитников – большей частью гвардейцев, хотя виднелись и ординаторы. Несчастных горожан, не успевших убраться с плазы вовремя, здесь тоже было с избытком. Переступая через тела, он подошел ближе, чтобы рассмотреть загадочных врагов, но в него тут же вцепился ординатор:

– Я видал тебя в храме, – рявкнул он. – Расскажи Федрису, живо!

Джон в отличие от гвардейца головы не терял и немедленно разозлился на повелительный тон, но все же сумел удержать гнев при себе. Раз уж он взял на себя труд прикидываться скромнейшим и самым преданным из слуг Леди, ему не по чину возмущаться.

Перенесясь к храму, он поспешил внутрь и начал рассказывать Хлеру о событиях на плазе.

– Да, да, – тот потер меченый шрамом лоб с растерянностью, какой Джон от данмера совсем не ожидал. – Мне уже доложили…

– Что это за твари? – недоумевал Джон.

– Не знаю. Двемерские? Они частично механические… – Федрис выдохнул и собрался с мыслями. – Отправляйся в пролом. Выясни, что там происходит.

– Я? – со скепсисом глянул Джон.

– Ты, – уставился на него Хлер и в его красном глазу снова затлел огонек непримиримой ревности.

Этот данмер не успокоится, пока не загонит меня в гроб, думал Джон, шагая обратно к плазе. Впрочем, пытались-то многие, а удалось только Серане…

Сейчас было очевидно одно: так или иначе, а передышка закончилась.

========== Глава 28. Город смерти, город мании ==========

Джон вернулся на плазу, где помаленьку растаскивали трупы и раненых. В провал среди обломков статуи уже успели спустить хлипкую лестницу и он остановился перед ней, набираясь окаянства. Лезть в темную яму – хоть в эту, хоть в любую другую, – совсем не хотелось.

Наконец он поставил ногу на ступеньку, которая ходила под ним ходуном, и начал сползать вниз, провожаемый подозрительными взглядами ординаторов. Хоть Джон и сообщил им, что его направил сюда уважаемый Федрис, стражи Храма все равно проявляли бдительность и подозревали его просто на всякий случай. Учитывая эпизод с Барилзаром, удивляться тут было нечему.

Как он быстро выяснил, лестница в яме была больше для вида. Ступеньки, жалобно скрипевшие под ногами, быстро кончились, а дальше началась кривая каменная кишка, по которой пришлось ползти, цепляясь за трещины и выступы. Джон пожалел, что не приготовил свой бракованный амулет левитации заранее. Сейчас тот лежал в рюкзаке, а рюкзак вольно болтался на плече и всячески мешал выживанию. На всякий случай Джон начал вспоминать заклинание замедления падения. Было очень похоже, что оно ему понадобится…

Обошлось. Соскочив на землю, он пробрался по коротенькому туннелю и тихонько выглянул из пролома под потолком в огромный зал, откуда доносились узнаваемые лязг и треск.

Внизу между высоких колонн воевали неизвестные пришельцы и двемерская охрана – сферы, пауки, даже пара центурионов. Пол был усеян чешуйками, обломками скорпионьих хвостов и золотистыми деталями, отлетевшими от механизмов.

Понаблюдав за этим дивом, Джон отполз назад по туннелю и призвал лук, а потом под чарами хамелеона пристроился над самым залом и начал избавляться от всех врагов по очереди, не разбирая, кто птицеящер, а кто двемерского производства.

Став трехсторонней, война сразу пошла быстрее и наконец в зале наступила тишина. Джон осторожно сполз вниз по поваленной колонне, которая удобно пролегла от пола прямо к пролому – слишком удобно, чтобы это было случайностью, – и стал осматривать поверженных врагов.

Мерзкий фабрикант, сообщила Прелесть при наведении на серебристого птицеящера с рогом на носу. Да разве мерзкий, удивился Джон. Чем-то даже на дракончика похож – молодого, тощего и без крылышек.

Гигантский фабрикант – так обозвало кольцо большущую тварь, вблизи уже не так похожую на скорпиона. Джон поддел пластины, заглядывая под панцирь и увидел внутри грубую облезлую шкуру. Неужели им не больно, задумался он, оглядывая механические лапы, приклепанные к живому телу. Или больно?..

Лучше об этом не думать.

Что ж, хотя бы с двемерским мусором все было более-менее ясно, и он стал просто выковыривать оттуда шпинель, рубины и мелкие Камни Душ. На одной из сфер он обнаружил несколько своеобразных метательных ножей – не слишком удобных из-за тонких металлических рукояток, но если обмотать их полоской кожи…

Джон опробовал нож на мерзком фабриканте, неподвижно лежавшем в десяти шагах, и охнул, увидев, как клинок входит по самую рукоять. Эти ножи лучше, чем тот памятный кинжал из Черного Предела, даже лучше, чем танто, да простит ему Обливион такие дерзкие мысли!..

Сунув нос в дверь в конце зала, он прошелся по помещениям, пристрелив мелкого центуриона и две пыхавших паром сферы, порылся в шкафах и сундуках, а потом с новым корыстным интересом начал осматривать древние двемерские книги, чудом сохранившиеся в этом закутке.

Поведя кольцом над страницей и почитав сугубо технический текст, Джон подумал, что мог бы озолотиться на двемерских переводах. Но для этого у него нет времени, а вот как средство задобрить Дивайта Фира эти книги очень даже пригодятся. Да и Ягруму будет любопытно снова увидеть родные буквицы…

Джон кинул взгляд в сторону и увидел на полу короткий двемерский меч, а рядом маленькую темную кучку пыли. Пару мгновений он смотрел на нее, все еще не осознавая, что именно видит, а потом понял – и с новым жаром посочувствовал реликту, запертому в Корпрусариуме. Быть последним двемером в мире – ужасно…

Что ж, вздохнул Джон, кучке праха уже не поможешь. Надо забрать меч, перенести книги в дом и отправляться с докладом к Хлеру – пусть не надеется, что настырный бретон сгинул в двемерском подполе.

– Эти штуки, – сообщил он Федрису, когда прибыл в храм, – не двемерские. Сферы и центурионы сражались с ними, защищая руины. И колонны кто-то повалил специально, чтобы твари могли подняться наверх.

Хлер насупился.

– Ясно. Ступай к Альмалексии, – сказал он наконец. – Она тебя вызывает.

Стоя перед дверями Капеллы, Джон снова прихорошился, понимая, как раздражает этим эльфа, и вошел внутрь, в глубокий сумрак.

Он еле успел приблизиться к витающей на воздусях богине, как та заговорила:

– Я рада видеть тебя снова, дорогой Джулиан. Есть кое-что, что ты должен разузнать для меня.

– Там, на плазе… – попытался было он, тыча пальцем себе за спину, но богиня остановила его мягким движением руки:

– Я знаю. Атака на мой великий город… ужасно. Но есть и другие тревожные новости. В городе появился культ, они называют себя Концом Света.

Рановато, подумал он. До Алдуина еще двести лет.

– Разузнай о них побольше, – велела Альмалексия. – О тех, кто еще жив, по крайней мере.

– Э-э, – Джон прибег к отработанной тактике робкого блеяния.

– Многие из них были найдены мертвыми, – пояснила богиня и показательно пригорюнилась. – Мой бедный народ. Боюсь, этот культ может покорить сердца людей.

– Покорить сердца? Когда у них есть ты? – он вытаращил наивные глазки и увидел, как довольно дрогнули морковные губехи.

– Они ослеплены ложью и тьмой, – замурлыкала богиня, будто ей только что налили миску сливок. – Поговори с Мералин Отан, ее брат Севиль был в культе и теперь мертв. Но будь осторожен, Джулиан. Не навреди их главарю, не преврати его в мученика. Воззвания мученика имеют куда больший вес, чем слова фанатика.

Джон склонился в поклоне, всем видом показывая, что восхищен мудростью Леди и готов бежать выполнять любые ее прихоти, а сам тем временем пытался справиться с собственным лицом. Что-то мелькало в голове Альмалексии, пока она говорила о мучениках, что-то странное, золотое, перекрученное, уродливое и страшное – что-то, что Джон был не способен ни распознать, ни даже рассмотреть, – но оно было ужасно и, что еще того хуже, оно доставляло богине радость.

Натянув на себя более-менее приемлемое выражение, он разогнулся и, словив на прощание благосклонную морковную улыбочку, наконец-то покинул Капеллу.

– Где мне искать Мералин Отан? – пристал он к Федрису.

– Сейчас? – фыркнул тот. – Уже нигде. Ночь на дворе!

– Богиня приказывает, я выполняю, все просто, – по-козьи уперся Джон.

– Нас с тобой, – сощурил злой глаз Хлер, – осенил милостивый свет Альмалексии. Но от простых-то смертных ты чего ждешь? Ступай утром на базар, Мералин торгует там башмаками.

– Ну вот, так бы сразу и сказал, – душевно ответил Джон, братски положив ему руку на плечо. Хлер аж перекосился от такой фамильярности, а Довакин помахал на прощание и вышел за двери храма.

*

Вернувшись домой, он хлопнул себя по лбу и чуть не рассмеялся вслух, понимая наконец, как сильно ошибался все это время.

“Нас с тобой осенил милостивый свет Альмалексии…”

Бедняга Хлер уже давно схлопотал себе метку слежения, и когда Джон положил ему руку на плечо, Прелесть тут же это подтвердила. То-то он удивлялся, что на Федриса не действует печать Шеогората, – шпиону попросту положено играть ревнивого фанатика и крыситься на всех, кто подбирается к его ненаглядной Леди.

Хлер знал о карантине – и, конечно, о Нереварине, в одиночку разделавшимся с Темным Братством, – потому и отправил Джона покончить с гоблинами, которых развел одуревший от паранойи Хелсет и которых очень скоро стало бы нечем кормить. А ответ на вопрос, зачем юному королю подобная армия, Джон случайно получил этим же вечером, когда увидел, насколько ординаторы Морнхолда превосходят королевскую гвардию.