Текст книги "Дракон и солнце 3. Луна, звезда (СИ)"

Автор книги: StarGarnet

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 48 страниц)

И это единственное место, где можно скрыть лишнего Довакина. Отыграться на нем за выходки второго. Сломать, подчинить и в будущем использовать для своих целей. Возможно, даже подменить одного на другого…

Джон вскочил с кровати и заходил туда-сюда по куполу, не замечая, как сапоги оглушающе грохочут по металлу.

Молаг Бал дал ему понять, что не заинтересован в дальнейшем общении – во всяком случае, в ближайшее время. Что будет очень занят. Что не слишком рад своему долгу жнеца. Ха. Джон прекрасно помнил, как тот был доволен, когда сумел завладеть душой Альмалексии – Пожинатель определенно любит свою работу и никто не убедит Джона в обратном. Все речи Короля Интриг сводились к одному: Довакину незачем опасаться Принца, во всяком случае сейчас, а до будущего он ведь может и не дожить…

Джон сжал кулак, где под перчаткой пряталась Лента, наконец-то понимая, что Молаг Бал попытается перехватить его на Красной Горе – сразу после того, как Нереварин исполнит пророчество. И в этот момент Лента обязательно будет при нем – ведь она нужна, чтобы покинуть опасное место, да и кто расстанется с таким сокровищем по доброй воле?

И если Принцу это удастся… если ему удастся… Джона ждет яма. И на этот раз никто и ничто его оттуда не спасет. Никто даже не узнает, что он там, ведь его место в будущем займет другой Джон. Будет знать лишь Шеогорат, но это слабое утешение и совсем уж никудышная надежда.

От Ленты придется избавиться, понял он. Не сейчас, конечно. Сейчас еще рано, более того, это было бы странно и подозрительно… и к тому же бесконечно жаль. Джон не представлял себе, как будет без нее обходиться, и совсем уж не знал, как ее уничтожить. С этим не справился даже Барилзар, ее создатель, а просто выкинуть столь опасную вещь в пруд – не самая разумная затея.

Но ему ведь предстоит обрести божественные инструменты – где-то, как-то, но он должен их найти. И если ими можно воздействовать даже на сердце бога, то, наверное, и Лента не устоит?

Значит, Красная Гора. Там-то колечку и конец…

========== Глава 41. Подготовка ==========

У Джона даже не было сил радоваться тому, что позади осталась большая часть испытаний и проверок. Змея, Наставник и Нереварин был не в силах собой гордиться или хотя бы успокоиться, чтобы лечь спать и подвести черту под долгим и тяжелым днем. Каждый раз, как он пытался уснуть, его начинало мучить беспокойство, которое снова и снова тянуло его мысли к Ленте – ох, не зря ученое кольцо вопило в табличке: “Опасность!”

А ведь Прелесть предупреждала его не только об этом. Такой же тревожный крик оно выдало о зерне вампиризма, заложенном в нем Молаг Балом.

Джон изо всех сил старался удержаться от паники, чувствуя, как разум пытается сползти обратно в беспросветную черную яму. Не в Ленте тут беда и не в зерне. Это на Молаг Бале надо было написать: “Опасность!”

Партурнакс его предостерегал. Старый дракон ворчал, отчитывал его и волновался. Говорил не водиться с кем попало, не искать в Молаг Бале родства и вообще не быть, как глупый Вивек. Но коли Молаг Бал решил понравиться и произвести милое впечатление, устоять трудно – и уж совсем не под силу тем, кто еще не знает Короля Интриг, тем, кто пока не вкусил гостеприимства Хладной Гавани на собственной шкуре. Даже сам Джон то и дело подпадал под обаяние Принца – и это учитывая все, через что ему пришлось пройти. Стоит ли удивляться тому, что и Вивек поддался коварным чарам…

Джон насупился и вспомнил заунывную песню, которую полуголый божок исполнял в сопровождении струнной бренчалки, – песню о том, как он устал от Стены Раскаяния и как ему потребно какое-то там зерно.

Просто прикоснись к нему, сказал Молаг Бал, и теперь в голове Джона наконец-то забрезжила догадка. Вивек хотел отменить историю, переродиться и стать вампиром – и, судя по всему, именно на Довакина легла обязанность помочь ему хотя бы в последнем. Для этого Молаг Бал и оставил в нем зерно вампиризма, и как только Джон его передаст, то сам навсегда избавится от этой угрозы – если только снова не угодит в лапы Отца Чудовищ.

Его одолело лихорадочное желание немедленно отправиться в храм и проверить, но за прошедший долгий день он так устал и душевно измотался, что решил отложить это мероприятие на потом. Все-таки историческое событие, важное, сложное, и ему нужна соображающая голова…

Но, тем не менее, сама мысль об этом была успокоительной, а еще легче ему стало, когда он вспомнил об амулете Акатоша. Он сжал резного дракончика в руке и нервозная тревога наконец-то оставила его, позволяя спокойно уснуть.

*

Надежда оправдалась. Дракончик привел его к старшему собрату, вольготно рассевшемуся среди родных снегов Монавен.

– Дрем Йоль Лок, Довакин, – поприветствовал его Партурнакс, сладко щурясь на утреннем солнышке. Неужели уже утро, подумал Джон, который, находясь в куполе, не мог уследить за временем. А дракон продолжал: – Ты вышел на прямую дорогу, малыш.

Джон ступил ближе к нему и почти моляще протянул руки вперед:

– Ты ведь знаешь, что ждет впереди?

Партурнакс вильнул хвостом и чинно сложил крылья, принимая неприступный вид.

– Знаю, что может ждать. Но не скажу, – заявил он. – Ты еще не готов воспринимать мир так, как я. Однажды ты увидишь, но не сегодня.

– Но хотя бы ответить на некоторые вопросы ты можешь? – продолжал приставать Джон в надежде прояснить для себя хоть что-нибудь.

– Спрашивай, – снизошел дракон, допустив на морду маленькую улыбочку. – Посмотрим, возможны ли тут безопасные ответы.

– Хорошо, – задумался Джон. – Ты говорил, что Шеогорат отправил бы меня сюда в любом случае, да я и сам это понял… Но дело в том, что он дал мне выбор, откуда именно отправиться.

– Сердце, – воздел коготь Партурнакс. – И в этом твоя награда.

Сердце, подумал Джон. Он должен будет прийти к сердцу Лорхана с инструментами – и как только он выполнит миссию Неревара, он завершит облечение и тогда…

Сердце бога. Сердце Зимы. “Была у меня в хозяйстве пара вещиц, что могли бы тебе помочь…”

От одного сердца он перейдет прямиком к другому и на некоторый срок в его руках будут инструменты, способные расколоть несокрушимый лед и решить судьбу мира. Но срок этот будет очень, очень недолог.

“Время относительно, и годы умещаются в один миг. У тебя его будет сколько угодно. А потом его будет лишь столько, сколько у тебя найдется сил.”

– Я не вернусь с Красной Горы, – спокойно сказал он, теперь уже точно зная, где завершится этот долгий и безумный путь.

– Я вижу впереди Джулиана, – промолвил Партурнакс. – Но он – это не ты.

Джон представил себе, каково придется настоящему Воплощению, когда незванный гость покинет его тело прямо посреди сбывающегося пророчества.

– Он ведь может там погибнуть, – затосковал он. Чувство вины за похищение чужой жизни переродилось в нечто большее – в желание спасти Нереварина от печальной судьбы, которое с каждым мигом становилось все более похожим на обещание.

– Может, это было бы к лучшему, – дракон наклонил голову набок, с интересом рассматривая собеседника. – Только представь, что его ждет. Ты нажил себе порядочно врагов, малыш.

– Лорд Неревар Возрожденный, – заспорил тот, – это не просто какой-то селянин. Уж как-нибудь справится.

Партурнакс от души расхохотался и кивнул:

– Если в нем есть хотя бы половина твоего козьего характера, то да, справится. А я-то уж думал, ты проявишь милосердие и просто позволишь ему умереть героем.

– И ты туда же, – обиделся Джон. – У меня прекрасный характер и вовсе не козий. А милосердие проявлять я как-то разучился. Пусть выживает и потом страдает сколько влезет, не все ж мне одному мучиться.

Тут дракон совсем расхихикался и даже полез утирать прослезившийся глаз коготком.

– Все-то ты о других печешься, душенька, – наконец выговорил он. – О себе подумай. Тебе надо будет закончить все свои дела. Все.

Джон пристально посмотрел на дракона, который в свою очередь глядел на него со значением, хоть и не спешил пояснять свои слова. Лишь качнул тяжелой головой и повторил:

– Все.

Серана, подумал Джон. К ней все еще тянутся тонкие ниточки и ему надо найти способ завершить их историю так, чтобы однажды она смогла начаться.

– Я пока не знаю, как мне все закончить, – признался он. – Но я что-нибудь придумаю.

– Предвкушаю момент, – умильно завел глазки дракон, – когда ты появишься здесь впервые.

Джон вскинул на него глаза и внезапно расхохотался, понимая, как забавно все это должно было смотреться для старого хитреца.

– Ты здорово повеселишься, – заверил он Партурнакса. – Да и вообще, я же прелесть. Жаль только… – вдруг осознал он.

– Чего жаль?

– Ты меня еще встретишь, – вздохнул Джон. – Но я тебя – уже нет.

– Не зарекайся, Довакин. Ведь столько чудесного в мире.

– Да, – протянул Джон, оглядывая незапятнанный снег Монавен, а потом подошел к краю горы и посмотрел на расстелившийся внизу Скайрим, видимый до самого Моря Призраков.

– Чудесное – вот оно, прямо перед нами, – вздохнул он, с любовью глядя на крохотный Вайтран. – Хотя здесь нет и половины той магии, что есть в Вварденфелле.

– Что ты, ее тут полно, – не согласился Партурнакс. – Но все это лишь до тех пор, пока ты не добрался до сердца Шора.

– Вот я так и думал, – повернулся к нему Джон. – Стало быть, и тут тоже буду я виноват.

– Зато мир не погибнет, – утешил его дракон. – Это ведь тоже неплохо, если подумать… А теперь скажи мне, – строго спросил он, – должен ли я снова предупреждать тебя насчет Молаг Бала?

– Нет, – покачал головой Джон. – Я уже и так все знаю. Я только не знаю, где мне добыть чудо-перчатки.

– Ну, это не ко мне, – легкомысленно махнул хвостом Партурнакс. – Это к этому оглашенному – стыдно сказать, Воину-Поэту. И кстати, просто чтобы ты знал, – их можно прятать за время. А вот орудия Кагренака – ни в коем случае.

– А… – растерялся Джон. – Ну… буду знать.

– Умница, – просиял дракон. – А теперь иди сюда и обними своего старого мудрого дедушку, – потребовал он.

– Ты мне не дедушка, – завредничал Довакин, удивляясь, что вообще способен вредничать, когда зовет обниматься лучшая в мире родня.

– Приемный, – настырно набивался в семью Партурнакс.

– Ты мне бабушка, – безапелляционно сообщил ему Джон, раскидывая руки по теплой пластинчатой щеке, и дракон рассмеялся, осторожно прихватив его коготком.

*

Проснувшись, он с любовью посмотрел на дракончика в руке, а потом сполз с кровати и убрал сокровище в сундук к фигурке Алдуина. Оставлять амулет Джулиану он не собирался. Все-таки не настолько он перед ним виноват.

Закончи все дела, сказал ему Партурнакс, и теперь Джон здорово призадумался, с чего начать и куда метнуться в первую очередь – к Нибани, Азуре или Вивеку? Спасовав перед сложным выбором, он решил начать с простого – поел, собрался и отправился в Хуул. Там с тоской глянул в сторону пристани, зная, что на Солстхейме ему уже не бывать, и пошел через горы к лагерю Уршилаку.

Миновав даэдрические руины, которые уже не вдохновляли его ни на созерцание, ни на грабеж, он дотащился до лагеря и скорбно доложил Нибани, что прошел четвертое и пятое испытания.

– Предки поведали мне, что пророчество укоротилось, – сказала шаманка. – Оно сжимается, словно змея, кусающая себя за хвост и пожирающая свою же плоть. Ты на верном пути, Нереварин, и ложный бог ждет тебя в своем каменном храме.

– А предки не поведали, в чем же все-таки заключается шестое испытание? – спросил Джон, все еще мучившийся этой загадкой.

– “Он чтит кровь племени неоплаканного. Он поглотит их грех и будет возрожден…” – нараспев процитировала Нибани, а потом выпрямилась: – Посмотри на меня. Что ты видишь?

Джон замер, глядя в ее красные глаза, и наконец выговорил:

– Вы… Вы – неоплаканное племя.

– Грех троих лег на всех нас, – кивнула она. – Мы все несем тень предательства, даже те, кто не склонился перед Трибуналом. Да, мы не склонились – но и не противились ему. Ты должен помочь нам искупить это. Прости, – развела она руками, – но я не знаю, как.

Зато я знаю, подумал он. И мне это не нравится. Мне не нравится нести огненную бурю, но такова моя задача. Наверное, Алдуин бы меня понял…

– Пора прощаться, Нибани, – сказал он. – Не знаю, когда я вернусь с Красной Горы… и каким я вернусь. Да и вернусь ли вообще.

– Предки сказали, что ты вернешься, – улыбнулась она. – Но также они сказали, что ты будешь совсем другим… Что ж, – пожала она плечами, – наверное, нельзя побывать у сердца бога и не измениться. Удачного тебе пути, Нереварин.

Он вышел из ее юрты и увидел, что весь лагерь уже собрался и ждет его, выстроившись двумя толпами по обе его руки. На мгновение Джон испытал страшное чувство, что перед ним снова расстелилась Тропа – и в каком-то смысле так оно и было. Эшлендеры, его будущие жертвы, трогали его за рукава, гудел слитный гомон прощаний, а впереди поджидал суровый Сул-Матуул, за которым Довакина ждал разрыв с повседневностью и дверь в последнее пророчество.

– Пора, Нереварин, – сказал ашхан. – Нибани сказала, что ложный бог ждет тебя.

– Да, – кивнул Джон. – Но сперва я отправлюсь в Пещеру Воплощения. Мне нужно наставление леди Азуры.

– Это мудро, – улыбнулся вождь. – Я рад, что не прогнал тебя тогда из своей юрты. Ты действительно один из нас и понимаешь вещи как следует.

Вот же врун, подумал Джон, болезненно улыбнувшись.

– Не уходите далеко от моря, – сказал он. – Однажды оно может спасти вам жизнь.

– Тебе было видение? – внимательно глянул Сул-Матуул.

– Нечто большее, – покачал головой он и повторил: – Держитесь моря.

*

Он миновал скромную каменную пирамидку, вспоминая, как насмехался над ней в первый раз, и теперь уходил все дальше по побережью. Проплыли мимо витые лепестки Зергонипала, и Джон свернул в знакомое ущелье, где пролегал путь к Пещере Воплощения. Солнце стремилось к закату и было видно, что ему не придется долго ждать, пока откроется тайная дверь.

Святилище было по-прежнему темным и мрачным, увитым жесткими корнями и полным не самых съедобных грибов, но что-то здесь изменилось. То ли стало легче дышать, то ли уродливая грубая статуя Азуры смотрела на него в этот раз чуть приветливее…

Или нет?

– Ты продал мой подарок Проклинаемому, – отчитала его Азура, едва он подошел.

– Да, – признал Джон. – Будто у меня был выбор.

На это Королеве Ночного Неба было трудно возразить. Недовольно фыркнув, она спросила:

– Зачем ты здесь, юный дракон? Мне больше нечего дать тебе.

– Для себя я ничего не ищу. Я хочу знать, что будет с Джулианом, когда я уйду.

– Он останется, – печально ответила Азура. – Ты украл его жизнь и судьбу, Довакин, и я хочу спросить тебя: ты знал?

– Ты сама сказала, что это не моя вина, – припомнил ее слова Джон.

– Я знаю, чья это вина. Без Шеогората этого и не могло случиться. Но ты – ты знал?

– Нет, – ответил он правду. – Долгое время я даже не подозревал, что нахожусь в чужом теле. Я думал, что все это вообще может оказаться просто сном. Но скажу так, – вскинул он голову, – если бы я знал, я бы все равно на это пошел.

– Хотя бы честно, – одобрила Азура. – А то я часто замечала за тобой безудержную страсть к вранью.

– Не страсть. Необходимость, – поправил он Принцессу, удивляясь, что еще не так давно боялся ее и благоговел. – И теперь мое вранье может спасти Джулиану жизнь. Главное, пусть почаще рассказывает всем о том, как на него упал ящик.

– Не ехидничай, аэдрово отродье, – взгрохотнула та. – Имей в виду, я все еще недовольна.

Джон пожал плечами.

– Я должен быть здесь. Слишком многое от этого зависит. Да, я украл чужую жизнь, и мне жаль. Но я могу выполнить задания Нереварина, – повторил он мудрые слова Партурнакса. – А вот он мои выполнить не может – просто потому, что не имеет о них никакого представления. И все-таки, что с ним будет?

– Он мало что вспомнит и еще меньше будет понимать. Возможно, он даже погибнет, не сумев выбраться с Красной Горы, если только ты ему не поможешь.

– Как?

В грубых руках статуи возникло новое кольцо – уже не с цыплячьей звездочкой, а строгое, украшенное холодным темным камнем.

– Возьми его и надень, когда будешь близко к сердцу, – велела Азура. – Тогда я смогу спасти его после твоего ухода.

Теперь колец у меня больше, чем у Дени, подумал Джон, принимая спасительный артефакт. Хотя еще начиная с печати Шеогората можно было бы уяснить, что не всякое кольцо следует тянуть себе на палец.

– Думаю, я смогу сделать для него кое-что сверх этого, – сказал Джон и поставил пометку в святилище. – Я еще вернусь, – пообещал он и вдруг услышал смешок Азуры – сухой, короткий и на удивление благодушный.

Выйдя из святилища, он достал из кармана Ленту, которую убрал туда на всякий случай, да еще и в платок завернул (нет Молаг Балу никакого доверия), а потом вернулся в купол и уставился на сундуки.

Конечно, его дела здесь еще не закончены. Ему нужно будет наведаться к Вивеку, поговорить, прояснить ситуацию… Но кое-какое наследство для бедняги Джулиана можно начать собирать уже сейчас.

*

Джон сидел за столом и скреб пером в записной книжке, из которой выдернул исписанные прежде страницы. Поначалу он хотел написать нечто вроде письма, но потом решил, что простое перечисление событий, более-менее похожее на дневник, будет более уместным и правдоподобным. Теперь он писал кривые торопливые записи, пытаясь представить дело так, словно дневник заполнялся по ходу событий. Местами, конечно, приходилось изрядно врать – Джон не собирался упоминать ни о Криках, ни о Ленте, которая досталась ему по наследству от Альмалексии. Дескать, выкинул бесполезное колечко в море – и на этом все.

Там и сям он вставлял в текст жалобы на клятый ящик, головные боли и провалы в памяти. Так несчастному Воплощению будет хоть немного понятнее, почему его жизнь стала такой странной.

Дела с Молаг Балом он, разумеется, тоже расписал лишь поверхностно, а про Шеогората и вовсе не упоминал – разве что в рассказах о задании Азуры и о племени Ахеммуза, любителях лезть в сомнительные святилища.

Распрямившись, он отложил перо и потер усталую руку, а потом вдруг заметил, что последнюю пару страниц писал на родном языке. Выдернув компрометирующие листы, он вздохнул и стал переписывать их на местном.

Он оставлял в записях большие проплешины – на случай, если вспомнит что-то важное. А если нет, всегда можно вписать туда рецепт зелья или зарисовать гуара. Рисовал Джон плохо и еще хуже помнил, как выглядят гуары, но так дневник будет живее смотреться…

Устав чиркать пером, он отложил записи на потом и решил сменить деятельность. Вытащив из ряда сундуков наименее заполненный, он выгреб из него вещи и стал складывать туда все книги и записи, связанные с пророчествами и Нереваром, а также записи Кая и письма из имперской канцелярии. Туда же, в сундук, отправились и все разрозненные уроки Вивека в тонких обложках, но единый том проповедей, полученный от Молаг Бала, Джон отложил, а потом и вовсе убрал в рюкзак. Внутреннее чувство подсказывало ему, что эту книгу лучше будет взять с собой – будет чем придавить Вивека, если тот начнет запираться и врать.

Собрав все инструкции к заклинаниям, включая Ужасного Мертвеца (срочно написать “секрет!”), он сложил их к прочим документам, и, закончив на этом с бумагами, перевел взгляд на полку, где сохранялись нереваринские реликвии: почетные знаки племен, облачение Наставника и, конечно, звездно-цыплячье кольцо, которое Джону так ни разу и не пришлось надеть. И ашханы, и шаманки, и советники дружно проявили к колечку полнейшее равнодушие, явно считая, что реальные дела будут поважнее, чем какое-то древнее украшение. Что ж, справедливо.

Поначалу он хотел сопроводить каждый артефакт запиской, но потом подумал, что это будет совсем уж странно выглядеть – все-таки он пытается сделать вид, что Джулиан сам все это собрал и спрятал для сохранности. В дневнике уже описаны знаки племен и Домов, этого должно хватить.

Что еще, задумался он, глядя по сторонам. Что нужно бедному герою, обреченному выживать в странном и непонятном мире? Джон знал это получше многих и потому двинулся к куче оружия, все еще не проданного скампу. Добыв оттуда приличный эбонитовый меч, стеклянный кинжал и даэдрический танто, он сложил все это в сундук, а потом начал горстями насыпать в кожаный мешок дрейки. Сколько тут, прикинул он, пара тысяч, чуть больше? Сгодится.

Дальше пошли полезные зелья, кое-какие свитки, несколько драгоценных камешков и все оставшиеся двемерские монетки. Скрепя сердце пришлось расстаться и с кубком дома Дагот. Тот был, конечно, красивый, черный – и с красным, и в рожках! – но все-таки это было весьма сомнительное творение данмерской магии, а Джон не хотел заполучить на свою голову еще одну Тид-Аран. Мало ли что, лучше поберечься.

Забросив в сундук еще пару стеклянных кинжалов (сгодятся на продажу), Джон поразмыслил и добыл из кучи барахла манифест Ползуна. Может, скамп и не захочет иметь дело с каким-то подозрительным бретоном без печати, а может, и снизойдет. Ведь в конце-то концов в Вварденфелле еще полно неразграбленных подземелий, до которых у Джона так и не дошли руки. Пусть Джулиан тоже развлечется.

“Кальдера, поместье Гораков,” написал он на манифесте, а потом подумал и добавил: “Необходимо заклинание очищения.” И аккуратно пристроил в сундук пару бутылочек скумы.

Потом он вспомнил, что Кай писал ему о нехороших планах Хелсета, и пошел вписывать на этот счет предупреждение в дневник. Может, подземелья Вварденфелла так и останутся неразграбленными.

Мысли о подземельях, грабеже и манифесте настроили его на новый лад. Бросив печься о незнакомом Джулиане, Джон подхватил с пола остатки оружия и отправился в Кальдеру к своему самому любимому скампу.

*

Ползун его немало удивил. Скамп, окосевший от скумы, разменял последний танто на кусок золота и слезно повис у Джона на шее, причитая, мол, люблю, женюсь.

– Куда ты лезешь, – возился Довакин, задыхаясь от вони и пытаясь оторвать от себя когтистые цепкие ручки. – Вы все тут как с ума посходили!..

– Ползун сегодня поэт и певец, – икнул тот, плюхнувшись на мохнатый зад и шмыгая носом. – Хочешь, сыграю на барабане? – вдруг оживился он.

Джон хотел было отказаться, но потом вдруг решил – а пусть. Когда еще доведется такое услышать?

Хоть бы никогда, думал он, выбираясь из поместья Гораков, которым оставил в подарок ящик вина. Вот бы не слышать такого больше никогда-никогда. Игра Ползуна была поистине чудовищна, а если вспомнить, что он еще и пел…

Ну, во всяком случае Джон пристроил остатки скумы. Глядишь, теперь скамп упьется так, что даже забудет, как его звали.

Он проскочил через Гильдию, пугливо озираясь, нет ли на горизонте приставучей эльфки, и отправился в балморское отделение, где вручил Шарн ее клинок, все это время бережно сохранявшийся в закромах.

– Это действительно хороший меч, – сказал он. – Спасибо.

– И скольких ты им убил? – жадно поинтересовалась орка, явно замыслившая нечто некромантское. Джон призадумался и протянул, что не помнит: то ли десяток, то ли два… то ли три…

– Хорошо, хорошо, – радовалась она, а потом, словно набравшись идей от Партурнакса, требовательно ткнула себя пальцем в щеку. – Давай, не стесняйся.

– Я тебя уже целовал, – заупрямился он. – Боюсь избаловать.

– Во всем нужен баланс, – назидательно сообщила Шарн. – Поцеловал в правую щеку, целуй в левую.

– Справедливо, – согласился он и от души чмокнул ее в зеленую щечку. – А теперь зови остальных, у меня к вам разговор.

Когда все маги стянулись в главный зал, Джон в первую очередь потребовал со всех страшной клятвы не разглашать сказанного, а потом предупредил о том, что вскоре Красная Гора может стать нестабильна.

– Когда? – заволновался Марайн Дрен.

– Не знаю, – пожал плечами Джон. – Вскоре. Через неделю, месяц. Может, через год или десять. Понятия не имею. Но разрушения могут быть катастрофическими.

– Откуда ты знаешь? – въедливо глянула Ранис.

– Вы бы не поверили, если бы я сказал. Мое дело предупредить.

– А друг Джулиан разве не будет с нами? – расстроилась Ажира, вцепляясь в него лапкой.

– Не знаю, – тяжело ответил он. – У меня непростое дело впереди. Я, может, помру.

– И все-таки ты Нереварин, – всплеснула руками Эстирдалин. – Кто бы мог подумать…

– Уж точно не я, – невесело хмыкнул он.

*

Джон прошелся по рынку Балморы, нахапав тут и там новых безделушек с отчетливым морровиндским колоритом, а заодно скупил стратегический запас скрибятины, которую собирался прихватить домой в качестве гостинца. Потом заглянул к Дорисе в книжную лавку и приобрел там красивый письменный набор с золотым перышком. Посмотрел на него, призадумался и решил, что такие металлические перья явно удобнее, чем обычные заточенные птичьи. Надо будет внедрить это полезное изобретение в жизнь Вестероса. Вот бы еще разжиться где-нибудь мзунцангом – но увы, у него уже не было времени рыскать по двемерским руинам в поисках чертежного устройства. Хотя кто знает, может, схема есть в одной из тех книг, которые он притащил из Морнхолда…

Пусть Одавинг с Салокниром разбираются. А заодно и с замечательной алхимической лабораторией в сундучке. А его предел и в самом деле оказался разве что полить что-нибудь смолой и поджечь.

Дотащив покупки до домишка Кая, он забрался внутрь и спрятал их под крылышко, а потом налегке отправился к силт страйдерам, чтобы еще разок полетать на чудесном жуке и напоследок навестить Сейда Нин, где все начиналось. У него уже сложился план дальнейших действий, в котором позже, увы, не найдется места прогулкам.

Солнце начинало клониться к вечеру, и в Сейда Нин он прибыл в тихий, умиротворенный час, когда хлопоты и суета остались позади. Городок лежал на берегу тихий и сонный, довольный прожитым днем, и Джон подумал, что и сам он, пожалуй, доволен. Это было долгое путешествие, местами странное, местами откровенно страшное, но теперь оно подходило к концу.

Еще не сойдя с помоста, он кинул взгляд на пристань, разглядел там кораблик и поневоле улыбнулся, вспомнив, как спотыкался на мостках, растерянный, с больной головой, полной вопросов без ответов.

Улыбка пропала, когда он вспомнил, какая судьба ждет Сейда Нин. Все эти домики и рыбацкие лачуги на сваях, все жители, которые сейчас предаются законной вечерней лени, будут сметены с лица земли. Да, так и будет – однажды и уже скоро, – но сейчас-то они есть, подумал он, глядя, как реют на ветру полотна воздушных мхов. Этот вечер есть вне зависимости от того, что будет дальше.

В городок он заходить не стал. Не хотелось приветствий, расспросов и вытаращенных глаз – а ты правда Нереварин? Тем более, что Джон и Нереварином-то не был.

Он спустился с помоста и пошагал налево среди болотец. Он уже точно не помнил, в котором из них утопил беднягу Тархиэля, но, с другой стороны, так эльфу и надо. Додумался же до таких ужасных свитков, негодяй.

Грибы, обрадовался Джон, углядев знакомые бурые шляпки. Казалось, в прошлый раз он общипал тут буквально все, но светящиеся сыроежки оказались живучими – выросли заново и уже торчали повсюду как ни в чем ни бывало. Сколько же времени прошло, задумался он. Больше двух месяцев точно, а, наверное, и все три. Можно было бы спросить у почтенного Сокуциуса Эргаллы, но канцелярия вместе со всем городком осталась далеко за спиной и возвращаться туда он не собирался. И к тому же, вдруг вспомнил Джон, он ведь спер там серебряное блюдце и книгу по астрологии. Наверное, и впрямь лучше туда не ходить…

Похитил блюдце. Тать.

Он вышел к морю и посмотрел на север, туда, где за дымкой и расстоянием скрывался Скайрим – все так же далеко от него, ничуть не ближе, чем в начале пути. Но теперь у него есть Лента, которая может привести его прямо к Серане.

Джон нащупал кольцо, скрытое под перчаткой, но не торопился к нему обращаться. Чувство направления, о котором когда-то говорил Партурнакс, сейчас обострилось и вело его из мига в миг, не позволяя сделать ошибку. Он знал, что находится ровно там, где должен находиться, и дальше, всегда, во все времена он будет именно там, где должен быть.

Как отличалось это чувство от того сумбура, который царил у него в голове в первый день… Тогда его захлестывали страх и неуверенность, а боязнь сделать неверный шаг словно стала вторым “я”. Теперь это парализующее чувство исчезло. Он больше не метался, гадая, что происходит и как ему с этим справиться. Ему казалось, что он спокойно и не торопясь пробирается наощупь через знакомую комнату – темную, но понятную.

Солнце сползло за покатые горушки, над морем начала густеть ночная синева, и Джон, глянув в последний раз на водный простор, вернулся обратно в купол. Не глядя по сторонам, чтобы не расстраиваться от обстановки, он пошел к столу и стал рисовать в дневнике гуара – прямо под отчетом о том, как познакомились Фалура и ашхан Каушад.

Гуар вышел страшным, как морровиндская жизнь, но Джон все равно был доволен и стал разрисовывать и другие проплешины в записях, чтобы не пустовали.

Перед тем, как лечь спать, он взял с полки оставшиеся свитки Тархиэля и сжег их, чтобы больше никто и никогда от них не пострадал.

========== Глава 42. Корова, разрисованная синим ==========

Письмо, адресованное Нереварину, призывало его явиться к лекарю Высшего Храма Вивека, Дансо Индулесу, чтобы договориться о встрече с архиканоником. Джон призадумался, как ему извернуться, чтобы визит не привлек излишнего внимания ординаторов, и даже хотел сказаться больным, но потом только вздохнул и махнул рукой. Какое уж там больным – если верить пророчеству, Нереварин уже ничем заболеть не может…

Просто приду и все, решил он. После памятной дуэли с Болвином и беготни в поисках советников Хлаалу он все еще жив-здоров и не упрятан ординаторами в камеру Министерства, а значит, можно смело идти в храм и искать лекаря. Не арестовали раньше, не тронут и теперь.

Перескочив в подвал скампа, он перенесся в Балмору, а там прибыл в Гильдию, где сонно позевывающая Масалини отправила его в отделение Вивека. Вмешательство Альмсиви бросило его к симметричному храму со статуями, и Джон сморгнул, чувствуя, как от переизбытка телепортаций начинает плыть голова. Его даже замутило.

Зеленея и покачиваясь, он подобрался в рассветной дымке к ординатору, охранявшему вход в Зал Мудрости, и спросил, где ему сыскать лекаря в этот ранний час. Страж глянул на его нездоровый вид, попенял за ересь и отправил прямиком к Дансо Индулесу, который оказался вполне себе женщиной.

– Доброе утро, – кисло сказал Джон.

Эльфка засуетилась, заметалась, взмахивая рукавами, и затрещала что-то про секретность, но он оборвал ее причитания коротким:

– Все в порядке. Где архиканоник?