Текст книги "Дракон и солнце 3. Луна, звезда (СИ)"

Автор книги: StarGarnet

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 48 страниц)

К нему шагнул еще один охранник, на сей раз ради разнообразия редгард, и заслонил собой ужасного жука.

– Вот нужное место, – махнул он рукой в сторону трапа и пристани. – Иди в док, там покажут, как пройти в канцелярию.

Стараясь не смотреть в сторону чудища на тонких ножках, Джон еле-еле побрел по трапу. У них тут аж целая канцелярия, думал он, вот в этой-то деревне из трех лачуг…

Еще с палубы было видно, что поселение невелико и малолюдно. Охранник, явно поджидавший на пустынной пристани именно его, был заметен, как нож, торчащий из стола.

– Наконец-то вы прибыли, – вежливо обратился к нему этот румяный страж порядка, а потом озадаченно заглянул в бумажки, – но в наших записях не указано, откуда.

В моих тоже, хмуро подумал Джон. Да у меня и записей-то нет. Бородач почему-то посчитал меня бретоном, ну и пусть…

– Из Хай Рока я, – нагло сообщил он. – Родился и рос там несчастным сиротинушкой.

– Замечательно, – снова разулыбался стражник.

– Да что в этом замечательного? – обиделся Джон, глядя, как тот чиркает угольком в своих записях. Правду люди говорили, Империя любит списки.

– Без сомнения, здесь для вас самое место, – лучезарно продолжал страж, чей доспех осенял знакомый дракон, заключенный в ромб. – Следуйте за мной в канцелярию, чтобы закончить формальности с вашим освобождением.

А за что меня посадили-то, размышлял Джон, тащась за охранником. Неужели и вправду за кражу лошади? Тогда почему освобождают? Интересно, а в этих их списках где-нибудь сказано, как меня зовут?..

Имперец привел его к двухэтажному каменному домику, стоявшему прямо возле дока и указал на деревянную дверцу. Джон, придерживая больную голову рукой, потянул дверь на себя и вошел.

Внутри было душно и темно. Первое можно было терпеть, а второе оказалось нежданной благодатью и спасением после ослепительного блеска солнца на пристани. Моргая и привыкая к полумраку, который разгоняли несколько свечей, он приблизился к столу, за которым сидел благообразный старикан в коричневой мантии.

– Присаживайтесь, – гостеприимно повел он рукой, указывая Джону на грубый деревянный стул. – Меня зовут Сокуциус Эргалла, я помогу вам заполнить необходимые бумаги. Ваше имя?.. – и он приветливо уставился на Джона своими добрыми глазками.

– Неужели его нет в ваших записях? – съязвил тот, плюхаясь на стул.

– При задержании вы указали имя Джулиан, – пожевал губами старикан. – Это верная информация?

– Вернее не бывает, – проворчал Джон.

Джулиан, скажите на милость. Возьмем Джона, добавим Флорианушку – и вот что получается. Удружил ему Энн Мари, ничего не скажешь.

– Меня так дядя Шео назвал, – сообщил он конфиденциально.

– А родители? – вдруг заинтересовался старикан.

– Сирота я, – скорбно повторил Джон и без спросу потащил к себе запотевший серебряный кувшин и кружку. Наконец-то напившись желанной воды, он начал выплескивать свою горемычную историю: – Маму с папой никогда не видал, даже не знал, кто такие…

Сокуциус внимал с интересом, который было трудно предположить в служителе канцелярии, и Джон почувствовал, что его начинает заносить, словно в нем внезапно проклюнулась маленькая вредная Арья. Слова сами рвались изо рта, как табун из ворот.

– Рос без семейного тепла, – разглагольствовал он, – попадал в нехорошие истории, а потом дядя Шео меня подобрал и назвал в честь Юлианоса…

– Сиротам часто дают имена в честь богов, – важно кивнул старик. – Юлианос, бог логики и наук… Достойный выбор.

– Ага, – икнул Джон. Вода, спешно проглоченная пополам с воздухом, давала о себе знать. – Чтобы я был поумнее.

– Будем надеяться, еще поможет, – сочувственно молвил Эргалла.

Джон приложил холодный кувшин к больной голове и недовольно посмотрел на старика. Будем надеяться… А в честь кого назвали тебя, Сокуциус?

– У меня интеллект все-таки повыше, чем у кагути, – сообщил он надменно. – И это куда больше, чем я могу сказать о многих знакомых.

Эргалла удивленно на него уставился. Последняя фраза Джона, да и сам тон явно выбивались из портрета, который старик уже успел себе составить, и Сокуциус заинтересовался странным заключенным еще больше.

Того и гляди назовет цацой, подумал Джон.

Между тем Эргалла снова зарылся в бумаги и наконец вынырнул из них, любопытно щуря глазки:

– В письме, которое мы получили ранее, упоминалось о том, что вы родились под определенным знаком. Под каким?

Довакин мы, подумал Джон. Под знаком дракона.

– Забавно, что вы спросили, – сказал он. – У меня как раз сегодня день рождения.

– Интересно, – протянул старикан, но во лжи уличать не спешил.

– К чему все эти вопросы? – указал на бумаги Джон, так и держа живительный кувшин у головы. – Для дела или просто для порядка?

– Одно другому не мешает, – наставительно сообщил Сокуциус. – Вас освободили по особому указу императора Уриэля Септима Седьмого. Вам предстоит интересная работа с интересными людьми. Но для начала заполним анкету, чтобы знать, каковы ваши сильные стороны и таланты.

– О, у меня полно талантов, – язвительно заверил его Джон.

– Кража лошадей в них входит? – наставил на него перо Эргалла.

– Очевидно, что нет. Хотя вообще-то я очень удачливый.

– Удачливый, – старикан со скептичным хмыком чиркнул что-то в бумагах. – Глядя на вас, Джулиан, ни за что бы не догадался.

– Понятная ошибка человека, который не знает всей истории.

Эргалла рассмеялся и снова чиркнул что-то в анкете.

– Я так полагаю, – сказал он, – другая ваша сильная сторона – это все-таки интеллект. Хорошее имя дал вам дядя.

Джон пожал плечами, мысленно поминая дядю нелестными словами.

– Куда чаще меня спасала привлекательность, – честно признал он. – Я всем нравлюсь и потому до сих пор жив.

– Полезное свойство, – радовался дед, продолжая пестрить пером в бумажках. – Ну, а навыки?

– Меч, лук, кинжал, – начал перечислять Джон. – Меня учили сражаться. Умею быстро бегать и далеко прыгать.

– А магия? Бретоны всегда славились талантом к тонкому искусству.

Видимо, я окажусь единственным бретоном, который не способен наколдовать даже искру, подумал Джон и посмотрел на левую руку, в которой больше не скрывался дар огня.

Некая мысль заскреблась где-то на задворках сознания, но Эргалла смотрел на него ожидающе, и Джон, вспомнив о том, что он все-таки Довакин и знает слово Йоль, сболтнул:

– Говорят, у меня талант к магии разрушения. А еще я немного знаком с алхимией, – нагло заявил он, смутно припоминая, что в некоторые зелья кладут грибы.

Ну а что? Другие, поди, и этого не знают, подумал он, а потом снова глянул на левую руку и понял, что же его так обеспокоило.

Кольца-печати не было. Вернее, быть-то оно было, и Джон его прекрасно чувствовал – но увидеть не мог. И скорее всего, заподозрил он, снять его тоже не получится.

Значит, оставаться ему тут до победного конца. Или до смерти, что тоже вероятно. И что тогда? Он просто свалится у стены, и вскоре Одавинг с Салокниром поймут, что затея не удалась? Или он совершит какую-нибудь ошибку, исказив будущее, и тогда Алдуин не будет спасен, и Дени останется мертва, и мир вспыхнет и разорвется, забрав с собой в небытие и людей, и драконов?..

Джон беспомощно потряс головой, пытаясь осознать ситуацию. Вот он сидит здесь, в канцелярии, на этом старом скрипучем стуле – и одновременно стоит там, у ледяной стены, в холодном дыхании сердца. И так он будет стоять весь тот долгий миг, что живет здесь, в Тамриэле…

Издалека до него долетел встревоженный оклик:

– Джулиан!..

Джон не сразу понял, что обращаются к нему. Поморгав, он посмотрел на Сокуциуса и болезненно скривился:

– Ударился головой во время шторма. Переживу.

– Мда… ну, хорошо, – забубнил старик, перекладывая бумажки. – Язык у вас подвешен как надо, это я тоже тут отметил… А голова пройдет…

– Очень на это надеюсь, – сухо отвечал Джон. – И что теперь?

– Вот ваша справка об освобождении, – указал на документ Эргалла. – На выходе покажете ее капитану Селлусу Гравиусу, чтобы получить пособие.

Пособие!.. Джон так и вспыхнул, оскорбленный до глубины души. Потом его взгляд упал на тюремные обноски, и гнев поутих. Кто мог бы признать короля в таком оборванце? Да и надо ли ему, чтобы в нем признавали короля…

Он взял справку со стола и поднялся, поворачиваясь к дверям.

– Советую оставить кувшин тут, – закряхтел Сокуциус. – Мы же не хотим, чтобы вас арестовали за расхищение имперской собственности?

– Не хотим, – согласился Джон, против воли расставаясь с упоительно холодным кувшином.

– Пройдите по коридору, а потом в дверь направо, – напутствовал его охранник у двери, все это время стоявший немой тенью в полумраке.

Джон кивнул, вышел в коридор, и дверь в канцелярию тут же затворилась за его спиной.

Мгновение постояв на месте, он пошел вперед и заглянул в первую комнату направо. Там на столе кого-то ждал обед, и он посчитал, что это не та дверь, что ему нужна. Но следующая привела его в тупичок с бочками, и стало ясно, что путь его все-таки лежит мимо чужой еды.

Голова немилосердно кружилась, в ней будто что-то сжималось и подергивалось, отчего начинало нешуточно мутить, а свечи, теплившиеся в комнате, двоились и троились. Нащупав рукой лавку, он сел у стены, пытаясь прийти в себя. Справка сухо хрустнула у него в руке, и он наконец-то заинтересовался, что же там понаписал почтенный Сокуциус.

Строчки так и скакали перед глазами, и читать было тяжело.

“Справка об освобождении из-под стражи, эдиктом императора Уриэля Септима Седьмого, округ Вварденфелл провинции Морровинд…”

Вварденфелл, задумался Джон. Это же остров с Красной Горой, тот, что они с Сераной видели с берега Солстхейма – сплошные клубы пепла и алое марево. Но сейчас он все еще цел, этот остров…

Джон снова уставился в справку.

“Заключенный по имени Джулиан, бретонского происхождения, освобожден по особому указу. Заверено Сокуциусом Эргаллой, агентом Имперской канцелярии в Сейда Нин.”

Сейда Нин. Наверное, так называется этот городишко.

Его взгляд упал на дату, красовавшуюся ниже подписи: шестнадцатое число месяца Урожая, год 427 Третьей эры.

Третья эра! И год… это же за двести лет до скайримских событий!

Джону стало нехорошо. В больной голове начали копошиться какие-то обрывочные воспоминания об Обливионском кризисе, убийстве императора… да-да, вот этого самого Уриэля!.. Кризис завершился благодаря жертве Мартина, тайного сына Септима, а помог ему в этом заключенный… освобожденный по приказу императора…

Нет-нет-нет, торопливо затряс головой Джон и тут же сморщился от вернувшегося колотья. Шишка под волосами росла такая, словно из его несчастного черепа лез наружу сам дядюшка Шео, уставший скучать на Железном троне. Неужели Энн Мари втравил его в Обливионский кризис? Только не это, ему совсем не хочется бодаться с Дагоном, которого Сангвин ласково кличет Мерусиком.

Хотя нет, не сходится. Императора убили в столице, прямо рядом с тюрьмой. А здесь происходит что-то другое…

Ладно, решил Джон, будем разбираться с проблемами по мере их поступления. Сейчас надо вылечиться, разжиться деньгами, оружием… лошадью, в конце-то концов…

Влажные волосы лезли в глаза. Недолго думая он оторвал от грубого рукава полоску и насколько смог собрал их на затылке в хвостик. Потом огляделся по сторонам и понял, что если уж решил разживаться добром, то начинать можно прямо тут.

Мы все-таки хотим расхищать имперскую собственность, мысленно сказал он Эргалле и пошел за мешком в тупичок.

Вернувшись, он побросал в рогожное нутро хлеб из корзинки и симпатичную непочатую бутылочку со стола. Потом вычистил шкатулку на полке, облегчив ее на пригоршню монеток, прихватил плохонький кинжал и серебряное блюдце, а под конец, решив почтить традиции, стянул с полки книгу. В Тамриэле любое путешествие надо начинать с книгой в обнимку.

Книга была, к слову сказать, об астрологии. Хоть узнаем, что за знак-то у меня, хмыкнул Джон и вышел через другой вход во внутренний дворик.

Среди травы ему попалось под ногу что-то твердое, и он отчетливо осознал, что надо как можно скорее найти себе приличные сапоги на хорошей подметке. В этих тряпичных обмотках он долго не протянет. Охая, он наклонился и обнаружил в истоптанной траве кольцо – плохонькое, медное, с тусклым зеленым камешком. Внутри красовалась гравировка: “Фаргот”.

И что бы это значило, задумался он, закидывая кольцо в мешок и толкая вторую дверь, за которой рассчитывал обнаружить капитана и обещанное пособие. В конце-то концов ему очень нужны сапоги.

*

Капитан был великолепен в своих золоченых доспехах и вел себя с редким достоинством. Судя по всему его виду, он хорошо осознавал возложенный на него долг: сиять Империей в этом жалком городишке. Получив справку, он окинул Джона любопытным взглядом и поинтересовался насчет мешка.

– А, это… – махнул рукой Джон. – Так, собрали на дорожку.

– Ну, дорога предстоит не слишком длинная. Вам нужно будет отправиться в Балмору к Каю Косадесу и передать ему этот пакет.

После этих слов Джону был вручен означенный пакет. Судя по виду, весу и шуршанию в нем опять были какие-то бумажки – разумеется, ведь Империя любит списки и документы.

– А вот ваше направление к самому Косадесу, – капитан порылся на столе и передал еще одну бумагу.

– И вот для этого-то меня выпустили из тюрьмы? – удивился Джон.

– Я не знаю, для чего вас выпустили, – поджал губы Селлус. – И знать не хочу. Думаю даже, что мне не нужно это знать. Важно то, что указ о вашем освобождении исходит прямиком от императора, как и задание в Балморе. Посему советую выполнять его со всей тщательностью и ответственностью. Да, все это очень загадочно, но так уж действует Империя. Молча. Тайно.

Ты – тайна, снова вспомнил Джон.

– Но я же просто конокрад, а не агент, – произнес он вслух, криво щурясь от вновь накатившего спазма в черепе.

– Вы… – Селлус пристально присмотрелся к нему. – У вас с головой все в порядке? Говорят, вы очень странно себя вели, когда сходили с корабля.

– С головой у меня сейчас очень плохо, – сквозь зубы ответил Джон. – На меня упал ящик. Во время шторма… А как найти этого Косадеса? И как добраться до Балморы? Я еще ни разу не бывал в Вварденфелле.

– Тогда вас здесь многое удивит, – искренне рассмеялся Селлус. – Добраться до Балморы несложно – идите на север мимо Пелагиада. Но я бы посоветовал взять силт страйдера. Дешево, быстро, а главное – безопасно.

– Силт что? – не понял Джон.

– Его легко заметить. Это очень, очень большой жук, – пояснил Гравиус, и бедный Старк осознал, что чудище на противных лапках никуда не делось и все еще поджидает его на выходе из канцелярии. А что еще того хуже, местные на нем, оказывается, ездят и ему предлагают.

– А что насчет Кая? – повторил он свой первый вопрос. – Там-то можно обойтись без жука?

– Не уверен. Спросите в трактире “Южная Стена”, там его знают. А жук, кстати, не так уж и плох. Советую.

– Да уж, – покосился Джон на свою, с позволения сказать, обувь. – Все лучше, чем в этих опорках ковылять аж мимо Пелагиада.

– Виноват, чуть не забыл, – капитан потащил из вороха бумаг кошелек с пособием. – Сто дрейков, хватит на первую пору.

– Знал бы, что меня так озолотят за кражу лошади, – заворчал Джон, принимая мешочек, – украл бы две.

Капитан долго смеялся.

– Вы мне нравитесь, – наконец сказал он. – Тем более жаль вас разочаровывать. В Вварденфелле нет лошадей.

Попрощавшись с Гравиусом, Джон вышел на улицу – тихую, сельскую, – где немедленно столкнулся с каким-то малорослым лесным эльфом. Малыш отлетел и упал.

– Ну, давай, топчи, – оскорбился эльф, валяясь на земле. – Чего еще от вас, имперцев, ждать.

– Прости, – сказал Джон, поднимая босмера на ноги и отряхивая его. – И, между прочим, я бретон.

– Точно, – оживился эльф. – Ты же один из тех, кого сегодня высадили на пристани. Надеюсь, имперцы с тобой хорошо обращались…

Один из тех, кого высадили, подумал Джон.

– А данмера они тоже отпустили? – спросил он. – Такого бритоголового, одноглазого…

– Да, видел его. Он уже ушел из города. Прямо во все лопатки улепетывал. Чему удивляться, имперцы те еще гады. Они у меня кольцо украли, клянусь!

– Украли кольцо, – не поверил Джон, внутренне радуясь, что Джиуба все-таки отпустили.

– У них это еженедельный ритуал, – горячился маленький босмер. – “Давайте потрясем Фаргота!” Фамильную ценность отобрали, скоты…

– Так это ты Фаргот, – наконец-то догадался Джон и полез в мешок. – Вот твое кольцо. На дворе валялось.

Мелкий эльф ухватил простенькое колечко и воззрился на него с таким восторгом, что Джону стало смешно.

– Теперь, – непререкаемо заявил босмер, – ты мой лучший друг. И не спорь. Я всем расскажу, особенно Арриллу. Он тоже мой друг, у него тут таверна и лавочка. Пойдем, познакомлю. Кстати, как тебя зовут-то, мой лучший друг? – спросил он, ведя его по улочке.

– Джулиан, – хмыкнул Джон и призадумался: – Лавочка, говоришь? А там можно сбыть с рук серебряное блюдечко? Я его у имперцев спер.

Фаргот потащил его вперед еще веселее. Стало быть, можно, понял Джон.

*

Аррилл оказался альтмером и в самом деле держал лавочку. Продав блюдце и неоткупоренную бутылочку (какой-то там флин), Джон разжился относительно новыми сапогами – черными, но с кучей странных белых накладок.

– Хитин, – объяснил Аррилл, – популярная в Морровинде броня.

– А лечебные зелья есть? – с надеждой спросил Джон, расползаясь по прилавку.

– Все разобрали, – развел руками торговец. – Фаргот, твое время сиять.

Босмер выскочил вперед, вознося вверх свое драгоценное колечко.

– Ничего не понимаю, – простонал Джон. В голове усердно трудилась целая артель молотобойцев.

– Целебное кольцо, зачарованное, – провозгласил Фаргот и натянул ему украшение на палец. – А теперь активируй.

– Чего? – совсем сполз Джон, чувствуя, что того и гляди начнет пускать слюни на прилавок.

– Впервые вижу бретона, не умеющего работать с зачарованными вещами, – расхихикался Фаргот.

– Я умею, – заявил Джон, даже не моргнув глазом. – Просто мне ящик на голову упал.

– Сосредоточься, – стал руководить Аррилл. – Почувствуй пульс.

Джон, которого совсем сплющило, вдруг понял, что удар по черепу мог оказаться куда серьезнее, чем казалось. Он может умереть прямо тут, если не попытается прыгнуть выше головы и провернуть колдовской фокус, к которому от природы не способен.

– Пульс, – тупо повторил он, сжимая вялую руку. В глазах плыло, а кольцо Фаргота, обхватившее палец, вдруг показалось будто бы живым. Имелось в этом что-то противное, но сейчас ему было не до капризов. Он вспомнил уроки Сераны, учившей его поглощать пепельных отродий, и попытался потянуть тепло, стучавшее в кольце, в собственные вены.

Так вот она какая, магия, понял он, чувствуя новую сладкую силу, которая заструилась по жилам и стала вымывать из его головы боль и тяжесть.

– Смотри-ка, оживает, – заржал Аррилл совсем не по-альтмерски, глядя, как глаза нового знакомого проясняются.

– Отличное кольцо, – сказал Джон, возвращая Фарготу его сокровище. – Где бы мне такое раздобыть?

– Если сам зачаровкой не занимаешься, то это в Гильдию Магов. В Балморе у них есть отделение, – подсказал Аррилл.

– Не занимаюсь, – покачал головой Джон, радуясь вновь обретенной легкости и отсутствию боли. – Я только людей профессионально убиваю.

– Это очень кстати, – обрадовался Фаргот. – У нас тут контрабандисты по соседству окопались. В пещере, направо за мостком.

– Но сперва предлагаю тебе прикупить оружие получше, – и Аррилл широко повел рукой, хвастаясь ассортиментом.

Все эти корявые поделки и оружием-то трудно назвать, подумал Джон, с тоской вспоминая Длинный Коготь. Он мысленно подсчитал свои сбережения и снова мотнул головой.

– А луки есть? – спросил он.

*

В новых сапогах, с легким хитиновым луком и мешком за спиной (в мешке – книга!) он прошел по мосточку и свернул в сторону, ища пещеру. Ему не столько хотелось пограбить контрабандистов, сколько найти уединенное место и как следует все обдумать. В исцеленной голове толклось целое стадо суматошных мыслей, и он просто не мог заставить себя иметь дело с жуком, а потом с неведомым Каем Косадесом, пока не разберется в этом хаосе.

Под растопыренными, в полотнах воздушных мхов, деревьями росли какие-то грибы. И на самих деревьях тоже росли грибы. Джон вспомнил Хадвара, а потом – с уколом в сердце – родную Арью, и понял, что грибов ему не избежать. Книга и грибы, смирись, Довакин, и начинай собирать.

Напихав в мешок местных сыроежек и разлапистых, с тарелку, коричневых плюх, которые пахли мокрой корой, он пошагал дальше и вдруг остановился, услышав в высоте истошный вопль.

– Аааааааа! – верещало нечто, падая прямо с неба.

Джон в недоумении поглядел вверх, по привычке ища дракона, с которого свалился этот недотепа, но небеса были пустыми. Третья эра – и все драконы сейчас мертвы. Почти все…

Недотепа между тем долетел до матушки-земли и с кряком распластался посреди пыльной дороги. Было очевидно, что он мертв.

Джон подошел поближе, пошевелил тело носком сапога. Расшитая нарядная мантия, а шапка, шапка-то какая! Невероятный желтый колпак с меховой опушкой можно было бы продать тому же Арриллу, но вряд ли эльф захочет купить вещицу, которая сверху донизу в чьих-то мозгах. Он посмотрел на пятна крови, медленно проступавшие на мантии, и стал поспешно обшаривать труп, пока кровь не замарала все ценное, что могло быть у погибшего.

Порывшись, он добыл пару десятков дрейков, снял с тела пояс с незатейливым мечом, и вытащил из обширного кармана три странных свитка и записную книжечку с тиснеными звездами на кожаной обложке. Потом вздохнул, ухватил труп за ноги и потащил к противному болотцу по соседству.

Если его кто-нибудь сейчас увидит, то могут обвинить в убийстве, но если оставить тело на дороге, будет еще хуже. Ладно, уже потащил, что уж теперь, решил Джон и скинул труп в тину.

Болото булькало, затягивая несчастного в глубину, а Джон пошагал дальше, не теряя надежды найти контрабандистов. В болотце еще полно места.

Найденный меч его не впечатлил. Когда-то его плохо выковали, а потом плохо ухаживали, и сейчас Джон смотрел на стальной клинок с долей сочувствия. Одно дело, когда ты древнее фамильное сокровище из валирийской стали и все с тобой носятся; совсем другое, когда ты простой захудалый меч, вышедший из рук второсортного кузнеца… Печально все это.

Старый знакомец грязекраб, каких хватало и в Скайриме, злобно пополз к Джону от очередного болотца. Тот уже раскрыл было рот, чтобы крикнуть: “Йоль!” и разом заполучить и мир в округе, и обед, но Крик застрял у него в горле.

Он не то чтобы не мог использовать Голос – мог, да еще как. Просто его наконец-то осенила очевидная мысль: нельзя.

Нельзя, чтобы кто-то его услышал, нельзя, чтобы люди заподозрили в нем Драконорожденного. Он в Третьей эре, а значит, Серана все еще спит в крипте, а Харкон сходит с ума в Волкихаре и если до него дойдут слухи…

Ты – тайна, сказал Шеогорат.

Джон оглянулся по сторонам, совсем забыв о крабе, который упорно двигался к нему, героически преодолевая сажень за саженью на своих коротких лапках. Вокруг никого, но кто знает, как далеко могут улетать Крики? Драконы слышат их за сотни лиг; ветер шепчет Седобородым; небо разносит Голоса по воле Кан. Пока он под открытым небом, его Голос не должен звучать.

Грязекраб как раз дополз до него и жадно щелкнул клешней, готовясь отхватить противнику ногу в хитиновом сапоге. Относительно новом.

– Да отвали ты, – фыркнул Довакин, обошел агрессора и пошагал себе дальше, оставляя обиженного краба позади.

========== Глава 5. Прелесть ==========

Над головой шуршали разлапистые деревья. Воздушный мох меланхолично свисал с веток жреческими рукавами и колыхался от легкого бриза с моря; проскользнув под очередным таким рукавом, Джон понадеялся, что за шиворот ему не насыпались какие-нибудь заразные жучки. Как-то не производил Вварденфелл безопасного впечатления, да и вообще… жуки…

Перевалив через холм, он спустился на берег и наконец-то увидел под горой искомый вход. Деревянная дверь, обрамленная парой арок, напомнила ему данмерское зодчество в Вороньей Скале. Красиво устраиваются контрабандисты в Морровинде, ничего не скажешь.

Водная гладь навела его на новые мысли. Джон подобрался поближе к воде и, наклонившись с камня, глянул на свое отражение. Все охотно верят, что он бретон; может, он теперь и выглядит иначе? Было бы удобно…

Из воды на него смотрел все тот же хорошо знакомый Джон – бледный и насупленный, с расползшимся хвостиком и свисающими вокруг лица черными прядями. Отражение качалось в прибое, подрагивало, шло рябью, но это по-прежнему был он.

И как теперь быть, задумался он. Данмеры живут долго; возможно, кто-то из них окажется способен узнать его в будущем. Тот же Джиуб… хотя он ведь ни словом не обмолвился тогда, в Каирне, что они уже встречались. Может, не разглядел в полумраке трюма, а может, просто не посчитал нужным разглядывать.

Но ведь есть и другая вероятность, вдруг понадеялся Джон. Что, если все это происходит не по-настоящему? Время относительно и даже само действие относительно; что, если он сейчас не в прошлом, а совсем уж неведомо где, в каком-нибудь плане Обливиона, где события просто разыгрываются по-новой – безумный спектакль для развлечения Безумного Бога.

Джон вздохнул и понял, что проверять не осмелится. К тому же драконы ведь тоже тревожились, что что-то происходит. Очень были этим взволнованы и даже замышляли зарыть его на полянке, а это о чем-то да говорит. Словом, как на все это ни смотри, путь у него один: пройти облечение до конца – пройти так, словно все это его единственная реальность и смерть окажется именно смертью, а не жульническим побегом обратно в свой мир.

Все по-настоящему и все серьезно, и еще ни разу на кон не было поставлено столь многое. Он посмотрел на море, над которым золотилось солнце, и подумал, что за ним, севернее, лежит Солстхейм, а дальше – Скайрим.

Скайрим, где спит в крипте Серана, и ему нельзя ее будить. Скайрим, где на вершине Монавен скучает Партурнакс, но ему не доведется ни увидеть старого дракона, ни поговорить с ним. Там, за морем, – так близко и так ужасающе далеко – лежит Скайрим, в который Джон уже не вернется.

А еще за этим морем стоит неприступный Волкихар, укутанный в туман Хладной Гавани, и лорд Харкон определенно не тот человек, с которым Джону стоит сейчас встречаться…

Внезапная мысль захватила его разум. Шеогорат наблюдает за ним: веселится, потирает руки в ожидании новых петель судьбы, известных ему, но неизвестных Джону. Но ведь нынешний Шеогорат – это Шеогорат из прошлого, который с ним не знаком. Тогда какой ему интерес…

Некоторое время Джон честно пытался представить, как соотносятся прошлое, будущее и Обливион, а потом понял, что еще немного – и он просто рехнется от непосильной умственной натуги. Тут без толку гадать, смирился он. Что знают Принцы Даэдра и чего они не знают, ведомо лишь самим Принцам. Ясно было одно: если нынешний Шеогорат знает, почему он здесь, и наблюдает за ним, значит, и другие, возможно, тоже…

Молаг Бал. Херма-Мора.

На время Джон перестал дышать, осознав, что влез не просто в рискованную игру. Драконы явно преуменьшили степень опасности. Он влез не в игру, а прямиком в ловушку, и выход из нее лишь один – выжить и пройти облечение.

А наградой за это будет ответ на все его молитвы. Избавление от всех бед. Знать бы еще, в чем это будет выражаться… но, сидя здесь, он этого точно не выяснит.

Джон пригладил волосы и завязал их заново. Ему уже приходилось ходить с такой прической, дело привычное. Если подумать как следует, в будущем все знают, что Джон Сноу – это сплошные кудряшки, немного дракона и никакой магии. А вот приглаженный бретон Джулиан – это же совсем другое дело…

Вот только жаль, что Призрака здесь нет, подумал он, слезая с камня, – и замер. А вдруг есть? С одной стороны, это сплошное счастье, а с другой… приметный белый волк, который вылетает прямо из воздуха… да, после такого его, конечно, никто не вспомнит и не узнает!..

– Призрак, – позвал Джон, и боясь и надеясь.

Море тихо шумело, набегая на берег, вороша брошенные на песок водоросли. Скрипела ветка, потряхивая долгим полотном мха.

Чему удивляться… Ведь он стоит сейчас перед сердцем Зимы, а Призрак замер во времени вместе с Арьей и Браном и даже горластым, настырным Хоаром. И Дени, наверное, склоняется к детям, и улыбка не сойдет с ее лица, пока время не пойдет дальше.

Но все они там, а он здесь – и Призрак не появится. Может, это даже и к лучшему.

Джон несчастно скривился, ненавидя себя за крохотный проблеск облегчения и в то же время понимая, что на этот раз он и впрямь остался один. Впервые в его приключениях его никто не сопровождает и не поддерживает; драконы не прилетят ему на помощь и не растолкуют непонятное, и почти наверняка его больше не хранит воля Акатоша. Он один, сам по себе.

Что ж… Посмотрим, на что ты годишься, Довакин.

*

Дверь под двойной аркой скрипнула и пропустила его внутрь, обдав затхлым запахом пыли и запустения. Странно, подумал Джон, захлопнув за собой дверь и спускаясь вниз по лестнице к двери пониже. Как-то не похоже на убежище бандитов; казалось, здесь никто не появлялся еще со Первой эры.

За второй дверью обнаружилось длинное и странное помещение. Вдоль стен стояли постаменты с урнами; между ними виднелись человеческие черепа на кольях, и у каждого на макушке ютилась зачарованная тусклая свеча. Общая обстановка была вполне похоронной, и кости, валявшиеся прямо на полу, ее только усугубляли.

Джону оставалось лишь одно – признать, что он заблудился и пришел совсем не туда, куда надо. Фаргот сказал, от мостка направо, а он… да, он, увлекшись грибами, свернул налево.

На мгновение у него возникла мысль, что делать ему здесь нечего и, пожалуй, пора с позором вернуться обратно в городок, чтобы начать поиски заново, но потом он заупрямился. С тех пор, как за ним затворилась дверь, его не оставляло очень странное чувство. Прислушавшись к себе, он с удивлением понял, что это чувство освобождения. Здесь его не услышат; здесь он может быть собой и позволить себе любой Йоль, какой пожелает.

И к тому же.. только пришел – и сразу на выход? А вдруг тут ценное, а вдруг интересное? Да, он собирается грабить могилы. Мертвым деньги ни к чему, а ему надо спасать от собственного безрассудства целых два мира, так что покойникам придется потерпеть.

Ах, если бы все было так просто, язвительно подумал он чуть позже, когда выяснилось, что покойники в Морровинде несговорчивые. Терпеть они не желали и натравили на расхитителя некий, как бы выразиться, дух. Полупрозрачное существо, похожее на половинку скелета в тряпице, налетело на него из полумрака, шипя и бросаясь комками пламени.