Текст книги "Дракон и солнце 3. Луна, звезда (СИ)"

Автор книги: StarGarnet

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 48 страниц)

– Нет, это его почерк, – она снова глянула в записи: – Какие-то полевые исследования. И к этому моменту мы уже ушли. Сколько же времени прошло? Здесь указан 778 год…

– Какой эры? – уточнил Джон.

– Что значит, какой эры? – не поняла она, и стало окончательно ясно, что она проспала тысячи лет. И после всех этих веков действительно верила, что их распрекрасный садик сохранят? Какая наивность.

– Неважно, забудь, – сказал он, с жадностью глядя на книжку с царапками и безмерно страдая от невозможности ее прочесть.

Впрочем, сам по себе тот факт, что ее недавно брали в руки, уже о многом говорил. Драконы еще не появились в Тамриэле и ничто не предвещает, что появятся, а между тем Харкон снова вернулся к старым исследованиям. Возможно, проговорился Корст или – даже более вероятно – в Тирске пересказали его пьяную похвальбу о знакомстве с Акатошем и Алдуином. Джон вспомнил сажу, покрывшую лед в пещере Аэслипа, и впервые задумался, а нет ли способа определить, что огонь был именно драконий, а не какой-то еще.

Он знает, понял Джон. Он был там, в туннелях под озером, он видел опаленный лед. Он знает, что столкнулся с Драконорожденным, и теперь ни за что не оставит поиски. Может, драконов сейчас и нет, но ведь пророчество о тирании солнца упоминало об их возвращении. “В годину раздора, когда драконы вернутся в царство людей…” Слышал ли Харкон об этом условии? А если слышал, что мешает придержать вампира-Довакина в подвале до лучших времен, просто на всякий случай?

Да… уж не везет так не везет.

Серана несыто оглядела стол и вздохнула, жалея, что не может по уши закопаться в записи и почитать, чем же занимался любимый папочка, пока ее не было.

– Удивительно, – сказал Джон, окинув взглядом завалы уникальных рукописей и исследований, – как спокойно он все побросал. Любой же может прийти и порыться.

– Да ну что ты, – захихикала Серана. – Тут ловушек штук пять. Вот, – ткнула она пальцем в угол, – и вот, и вон там… Вингальмо, помню, как-то сунулся, а потом на башне куковал. Так ему и надо.

Тут Джону вдруг стало жаль Вингальмо, которого вечно все шпыняют.

– Ладно, – недовольно сморщилась Серана. – Очевидно, что его тут нет. Пойдем заглянем в Собор.

– Мне что-то не хочется, – закапризничал Джон.

– Я все стояла на террасе и смотрела, как снег падает в море, – жалобно сказала она. – И вот появляешься ты, кто бы ты ни был, и я вдруг могу снова войти в замок… пожалуйста, ну что тебе стоит?..

– Ладно, пойдем, – смирился Джон, уже предвидя, как дальше они пойдут по всем помещениям и башням, обходя памятные окрестности. Ему они были памятны довольно неприятным образом.

Когда он приблизился к дверям Собора, его пробила дрожь и слабость, а в голове снова разверзлась черная яма.

– Ты что? – обеспокоилась Серана, увидев, как он привалился к стене.

Джон постарался взять себя в руки.

– Ничего. Пойдем.

Проскользнув сквозь двери, они увидели знакомую и незнакомую картину. Алтарь все так же возвышался на дальнем конце зала, все так же был увенчан головой в рогах, еле проступавшей в ночной полутьме, но сам зал был полуразрушен и завален грудами костей. Здесь царило пыльное запустение, как и повсюду в замке, и Джон подумал, что, наверное, так бы оно и осталось, если бы не встреча на озере – и его короткая фраза об Атморе, которая вернула древнего вампира к жизни.

Не будь той встречи, каким оказалось бы будущее?

– Папа?..

Серана, как всегда, разглядела отца раньше него. Она заторопилась вперед, к ступенькам, ведущим к алтарю, на которых вытянулось что-то темное.

– Он тебя не услышит, – сказал Джон, шагая следом и внезапно беспокоясь, что события все же повернули не туда и что-то пошло катастрофически неправильно. – Что случилось?

– Его оглушило, – вздохнула она. – Со мной такое однажды было. Молаг Бал так громыхнул, что я только через неделю очнулась…

Джон посмотрел на Харкона, безжизненно лежавшего боком на ступенях, увидел вяло откинутую руку и вытекшую из уха вампира струйку запекшейся крови. Он вспомнил глухую тишину, давящую, сводящую с ума, и запоздало понял, что в тот раз Принц Господства пустил в ход далеко не все, на что был способен. Но сейчас-то что пошло не так?

Конечно, всегда была вероятность, что Харкон чем-то свое начальство разозлил – бесить и раздражать он был мастер, Джону ли не знать, – и Молаг Бал громыхнул просто для порядка и от сварливости натуры. Возможно также, что Принц Гнева был недоволен тем, что упрямого лорда снова понесло на старую дорожку – спасать какой-то, понимаете ли, континент вместо того, чтобы разбираться с пророчеством.

Но был и третий вариант, который тревожил Джона больше других. Молаг Бал не собирался позволять вампиру его искать и тем самым мешать Довакину-Нереварину исполнять уже другое пророчество. Вопрос напрашивался сам собой: что же Принц Даэдра рассчитывает в итоге получить, если вывел из строя аж самого Харкона?

– Вот кому сейчас снятся кошмары, – сказала Серана, не без доли сочувствия глядя на отца.

– Почему? – удивился Джон. – То есть я, конечно, предполагаю, что у него была трудная жизнь, но…

– Потому что спит лежа, – хмыкнула Серана. – Вампирам лучше спать стоя или сидя, иначе Вермина может прийти поразвлечься. В гробу удобнее, хотя бы не падаешь.

– О, – только и ответил Джон, вспоминая, что Серана и впрямь спала в саркофаге стоя. Чего только не узнаешь от этой вампирской семейки…

– Надо его разбудить, – она села на корточки, наклонилась к отцу и попыталась его растолкать, но ее руки пролетали сквозь его плечо.

– Не надо, – взмолился Джон. – С ним ничего не случится.

– Откуда тебе знать? – недовольно глянула она снизу вверх. – Вампирские кошмары – очень пакостная вещь… Пап, просыпайся! – снова завозилась она, пока что, к счастью, без толку. Но что будет, если она действительно приложит усилия? Или шарахнет родителя магией – какой-нибудь молнией, скажем?

Джон заволновался, не зная, что делать, и вдруг почувствовал то, что ухитрялся до сих пор не замечать.

Присутствие. Внимание.

Он поднял глаза на алтарь и столкнулся взглядом с головой в рогах. Молаг Бал был здесь и, несомненно, видел все, что происходит. Поди объясни ему теперь, откуда Джон знает волкихарцев…

– Просыпайся, – повелела ему голова.

Серана встрепенулась, глянув на алтарь, а потом с надеждой уставилась на отца, но тот по-прежнему лежал, не шевелясь и не проявляя никаких признаков сознания. Она подняла глаза на Джона, увидела, как тот исчезает, и моляще протянула руку:

– Подожди!..

Но он уже проснулся.

Черная тень с горящими огнем глазами наклонилась к нему и схватила за куртку на груди, поднимая с тюфяка и швыряя спиной на саркофаг, возле которого Джон устроился на ночевку.

– А ты изрядный лжец, Довакин!

Джон дернулся, пугаясь спросонья, и неловкой рукой снес на пол урну, но тень встряхнула его, не отпуская куртку, и притиснула к саркофагу посильнее.

– Думаешь, я мог не заметить тебя у моего алтаря? – ехидно спросила неведомая тварь, проявляясь из черноты и нависая над ним. Джон с удивлением увидел перед собой человека – или скорее вампира – с породистым и жестоким лицом и наконец-то догадался, кто пришел его навестить. Чему изумляться: и Шеогорат и Сангвин гуляли по Тамриэлю в образах людей, с чего бы Королю Насилия отставать?

– Ты их знаешь, – сказал Принц Даэдра, буравя его кипящими глазами. – Знаешь эту атморскую семейку. Очевидно, что ты из будущего. И что же вы с Шеогоратом натворили, что он так затейливо извиняется?

– Я не знаю, – раздраженно заерзал Джон, взяв себя в руки и решив гнуть свое до последнего. – Он мне все мозги взболтал. Ящиком пришиб. Я даже не помню, как меня зовут… Этот вампир меня ищет, но зачем?

– Ты кое-что ему сказал. Или и этого не помнишь? – усмехнулся Принц.

“Смотрит нашими глазами,” вспомнил Джон слова Сераны. Судя по всему, встреча на озере не прошла для Молаг Бала незамеченной: либо он все видел сам, либо каким-то образом узнал от Харкона. А если так, то Принц знает, что произошло, и врать нельзя…

– Я передал слова драугра, – изображал дурачка Джон, благо что к этому у него был природный талант. – Что Атмору можно вернуть… Разве это важно? Это даже звучит как чушь!

– Некоторые не знают, когда стоило бы заткнуться, – ощерился Молаг Бал и, отпустив Джона, сделал пару шагов по полутемному склепу. – Харкон разузнал про тебя в форте на Солстхейме. И довольно много разузнал. Но теперь он не будет тебя искать. Как ты знаешь, я его обезвредил. А с мелкими шпионами ты и сам управишься.

– Что тебе от меня надо? – безнадежно спросил Джон.

– Чем ты слушаешь? Я же сказал, жертва. И еще кое-что. И, – тут Принц саркастично ухмыльнулся, – подвиг. Это как раз по твоей части, предполагаемый Нереварин. Имей в виду, ты обязан осуществить пророчество. Я даже готов сжульничать и помочь тебе.

Джон уставился на него и задал вопрос, на который не пожелала ответить Азура:

– Это не сон? Это по-настоящему? Все это?

– Конечно, – сурово глянул на него собеседник. – Так что соберись и сражайся от души. А для начала сам перестань шастать по чужим снам и выспись как следует.

И с этими заботливыми словами Принц Господства снова облекся тенью и исчез. Джон сидел на саркофаге и с непреходящим изумлением пытался осмыслить тот факт, что с Молаг Балом, оказывается, можно вполне неплохо общаться. Куда проще, чем с безумным Энн Мари, от которого вообще непонятно чего ждать…

Он вспомнил предупреждение Партурнакса и пригорюнился.

========== Глава 21. Проклятие плоти ==========

Выспавшись по совету Молаг Бала, Джон добрался поутру до Сурана и оттуда поехал на жуке в Балмору. Там он, даже не заходя домой, тайком проскользнул в Гильдию и переправился в Кальдеру, где посетил скампа, а потом вышел за городские ворота в поля. Если верить карте, добраться оттуда до Гнаар Мока не представляло особых сложностей, и Джон целеустремленно зашагал вперед. Хватит с него отвлечений и неурядиц. Может же он хоть одно задание выполнить без осложнений… ведь может же?..

По пути ему попалась подозрительная гражданка по имени Пемени, которая просила проводить ее в Гнаар Мок, а в награду обещала подарить свои волшебные сапоги. Джон скептично посмотрел на нее и сообщил, что сапожки явно на женскую ногу и на него вряд ли налезут, но если ей так уж невтерпеж попасть в деревеньку, дама может идти следом. Пемени сморщилась, но потянулась за ним по пыльной дороге.

Когда ее насмерть заела никс-гончая, внезапно выскочившая из кустов, Джон только пожал плечами и прибил животное, а потом пригляделся к сапогам.

Сапоги Ослепляющей Скорости, сообщила Прелесть. Скорость бешеного гуара, полная слепота. Выглядело так, словно он сам их зачаровывал не в лучший из своих дней.

Джон хмыкнул и прихватил забавные сапожки с собой.

Чем ближе он подходил к Гнаар Моку, тем более заросшей и живописной становилась местность. После тягостного путешествия через пустоши, полные углей и золы, глаз здесь отдыхал на живой, сочной зелени. Поплутав среди болотец, он вышел к побережью, переночевал в подвернувшейся гробнице, а наутро притопал в деревню, где его быстро направили в нужную пещерку, сказав ориентироваться на утес Хартаг – круглую скалу, с которой особо дурные на голову орки любят прыгать на удачу.

Оскальзываясь на гнилых мостках, Джон добрался по протокам до пещеры Илуниби и сунулся внутрь, где столкнулся с выводком Спящих, Видящих и прочего отребья, зачем-то посвятившегося себя Дагот Уру. Поплутав по туннелям, прибив некоторое количество пепельных упырей и попутно ограбив случайного дремору, щеголявшего красивым даэдрическим мечом, он наконец-то отыскал свою цель. Дагот Гарес сам вышел к нему и величественно провозгласил:

– Шестой Дом привествует тебя, лорд Неревар. Или Джулиан, как ты сам себя называешь.

На это Джон только поджал губы и раздраженно засопел. Не объясняться же с этим недоумком, право.

– Надеюсь, – продолжал Гарес, – в этот раз ты пришел сохранить дружбу своего господина, а не предать ее.

– С каких это пор, – прищурился Дракон Севера, – ваш Дагот Ур мне господин? Не равняй других по себе.

– Это так, пока что твоя верность не очевидна, – согласился жрец, – и мы вынуждены считать тебя своим врагом. Но мой господин надеется, что однажды ты проявишь покорность, придешь на Красную Гору и примешь его благодать.

– В этом предложении мне не нравится все, – сообщил Джон, – начиная с выбора слов.

– Лорд Дагот предпочел бы иметь тебя на своей стороне, – вздохнул Гарес. – Но пока ты наш враг, ты наш враг. Вижу, мне не стоит надеяться, что ты опустишь оружие?

– Не стоит, – подтвердил Джон. – Последние слова будут?

Дагот Гарес противно зашевелил хоботком из-под капюшона. Приглядевшись, Джон понял, что это даже не капюшон, а огромный застывший костяной рот, и хоботок – на самом деле вываленный наружу язык.

Боги, да как оно вообще ухитряется разговаривать…

– Благословляю тебя, лорд Неревар, – произнес Гарес, помахав сухими ручками. – Именно так, как желает мой повелитель, ты придешь к нему – его плотью и в его плоти.

– Замечательно. Ри Вааз!..

Дагот Гарес отлетел и шмякнулся недалеко от знакомой красной статуи, похожей на стоячий фигурный саркофаг. Статуя блестела красными глазами и казала острые рожки в сизом дыму, курившемся от изножья.

Перед статуей сохранялось письмо на плотном пергаменте. Джон заинтересовался, сунул нос в корреспонденцию и с удивлением обнаружил, что оно предназначено ему.

Строчка за строчкой Дагот Ур разливался в уверениях, обещаниях и готовности простить какое-то там предательство, которое Неревар против него учинил. Звал на Красную Гору, обещал изгнать чужеземцев и предлагал власть править миром. Вполне вероятно, подумал Джон, что истоки этой власти берут начало там же, где и божественность Трибунала. Ни до чего хорошего эта сила ложных богов не довела.

Джон презрительно фыркнул, скомкав письмо. Он дракон. Смешно даже представить, будто спятивший божок способен предложить ему что-то получше. К тому же Довакину не слишком нравились идеи кого-то откуда-то выметать, а между тем Дагот Ур, как и многие другие данмеры, был несколько нерасположен к н’вахам – и явно ожидал, что Джон по первому требованию побежит гнать прочь из Морровинда и Гальбедир, и Кая, и Эстирдалин, а Ажиру, видимо, продаст в рабство.

Дельфина, помнится, тоже много чего думала. Но где теперь она, а где Салокнир. Да и Алдуин с Партурнаксом, если уж на то пошло…

Тут Джон вспомнил, что он в прошлом, и понял, что размышления его не согласуются с временной линией. Ну и пусть, хмыкнул он и пошел рыться по окрестностям в поисках добычи.

Собрав все, что нашлось ценного, он с интересом повертел в руках амулет с выпученным глазом, который по заверениям Прелести здорово понижал привлекательность. С учетом того, что с ним сотворил Шеогорат, такая штучка еще может пригодиться. Мало ли.

Сотворив заклинание вмешательства Альмсиви, он гадал, куда же его занесет, и с радостью обнаружил, что попал прямиком в Балмору. Каю не придется слишком долго его ждать.

*

– Боги, – прошептал Косадес, когда Джон возник у него на пороге.

– Что? – удивился усталый, но довольный собой Довакин, откидывая капюшон. – Задание я выполнил, Гареса убил. Я молодец.

– Так вот как это выглядит…

– Ты о чем? – занервничал Джон. – Что выглядит?

Шпион порылся в завалах на столе и сунул ему в лицо зеркальце. У Кая в этом бардаке аж зеркальце есть? Ого.

Джон удивленно фыркнул, а потом наконец разглядел, что это зеркальце ему показывает.

Его лицо оплыло, словно нагретый воск, черты исказились. Глаза смотрели мутно и бессмысленно. Он и прежде чувствовал себя не слишком хорошо, но думал, что просто устал…

– Это… это корпрус? – спросил он, видя, как прямо на глазах лицо кривится все больше, а сбоку на шее начинает расти какая-то мерзкая шишка.

– Меня сейчас вырвет, – деревянным голосом сообщил Кай и отошел от Джона подальше, забрав с собой зеркальце.

– К-к-кажется, это не заразно, – попытался успокоить его Джон, сам начиная сходить с ума от тревоги. – Дагот Гарес меня проклял. Это магия.

– Я тут порасспрашивал, – сказал Косадес, прикрыв лицо тряпочкой. Уверения, что корпрус не заразен, явно не слишком его убедили. – Вот как знал, что подхватишь ты дрянь… Есть один такой Дивайт Фир, древний маг Телванни. Содержит Корпрусариум. Пытается лечить жертв болезни.

Дивайт Фир, вспомнил Джон. Гальбедир говорила, что с ним вполне можно иметь дело.

– Значит, пойду к нему, – вздохнул Джон, поворачиваясь к двери.

– Погоди, – остановил его Кай. – Возьми. Подаришь ему эту двемерскую штуковину, он их коллекционирует. И еще вот тебе тысяча дрейков на расходы. И зелья левитации, в башнях Телванни без них никак… Боги, – снова выдохнул он, глядя на лицо подопечного.

Кажется, теперь мне и амулет непривлекательности не нужен, расстроился Джон, подхватил мешочек с деньгами, зелья и странную растопырку, которая предположительно могла смягчить сердце древнего волшебника.

– Тель Фир находится на острове, на юго-запад от Садрит Моры, – напутствовал его Косадес. – Лучше двигай через Гильдию Магов, так быстрее… Только не зарази их там!

– Да не заразный я! – чуть не заплакал Джон, ощущая, как все больше плывут и расползаются и лицо и тело.

Чтоб вам всем опухнуть с вашими пророчествами, думал он, вываливаясь на улицу с растопыркой в руках. Проклятие плоти, придумают ведь… И после такого Дагот Ур всерьез думал, что я посчитаю его другом? Ага, как же!..

А что будет, если даже Фир не сможет помочь? Как вылечиться? Как вернуться домой?..

Внезапная идея возникла у него в голове. Содрогнувшись при мысли о цене, которую может заломить Молаг Бал, Джон шевельнул рукой, творя заклинание возврата, и оказался в святилище, где все еще оставалась его пометка.

Пробежав по залам и туннелям, он на крылах бракованного амулета слетел вниз к алтарю, где до полусмерти напугал своим видом юную эльфку.

– Ай, мамочки! – запищала она и ударилась в бегство, едва не сверзившись с мостика в лаву. Молаг Бал хохотал так, что статуя чуть не рухнула.

– Такая молодая, а туда же, – заворчал Джон. – Не рановато ли ей поклоняться Пожинателю Душ?

– Она лет на сто старше тебя, между прочим, – остудил его праведное негодование Принц. – Ну что, болезный? Уже влип?

Джон неловко повел в воздухе двемерской растопыркой, признавая, что да, влип.

– И сразу ко мне, – зафыркал Молаг Бал. – Тут тебе что, благотворительная лечебница?!

– Никогда не посмел бы так оскорбить, – поспешно заверил его Джон, чувствуя, как от голоса Принца Гнева крякнули все кости.

– В этом пророчестве, – назидательно сообщил Бог Интриг тоном пониже, – самое важное – это гласность. Если я тебя вылечу, кто об этом узнает?

– Но ты же можешь? – с надеждой спросил Джон.

– Может быть. Болезнь божественная, не даэдрическая. Но что ты мне за это предложишь? – вкрадчиво спросило чудовище.

– Э-э, – замялся Джон. Скажи хоть слово – и тут же подловят, уж в этом-то он не сомневался.

– Иди-ка ты куда шел, – хмыкнул Принц. – Старый сплетник уже рассказал мне, что Фир тебя вылечит. И не потому что может. Он не может. А потому что так должно быть.

Старый сплетник? Ну конечно, и тут замешался Энн Мари. Джон чихнул и жалобно утер раздутый, потерявший всякую форму нос.

– Дракон с насморком, – задумчиво молвил Молаг Бал. – Чего только в жизни не увидишь. Даже в моей… Ладно, перекину тебя в Тусененд, к другому алтарю. Иди прямо через горы на северо-северо-восток, до Тель Фир там недалеко.

– Благодарствую, – сварливо ответил Довакин, чувствуя, как буквально весь обрастает шишками и наростами. Еще немного и одежда просто начнет на нем лопаться, не вмещая гнусную раздутую плоть.

Дагот Уру не жить, пообещал он сам себе, пока мир вокруг него колебался, сменяя одно святилище на другое.

*

Перевалив через горы и отбиваясь от надоевших наездников – в одного он даже швырнул отпавшим с него оковалком мяса, – Джон пошагал по воздуху над морем, высматривая впереди грибные башни Тель Фир. Башни и впрямь довольно скоро показались в свежей утренней дымке и Джон прибавил шагу, желая как можно скорее решить больной вопрос. Он уже едва мог держать двемерскую растопырку в потерявших всякую форму руках.

В Тель Фир к нему отнеслись спокойно – видимо, местным обитателям приходилось видеть и не такую степень распада. Симпатичная узколицая данмерша поприветствовала его, назвалась Бейтой Фир и вежливо поинтересовалась, не хочет ли он разграбить сокровищницу.

– А я похоф на того, кто хофет?– спросил ее Джон, глядя на нее с укоризной и с трудом шевеля распухшим языком.

– Ну, я просто для порядка спросила. Отец говорит, надо быть вежливыми и любезными. Болезнь – не повод для дискриминации.

– Мне офень нуфно с ним встрефифься, – загнусавил Джон. – У меня даве ефть рафтопырка.

– О, двемерский когерер, – обрадовалась эльфка. – Ему понравится. Иди направо, а дальше наверх. Летать-то умеешь?

Джон кивнул и поплелся направо, скрипя костями и мучаясь от тошнотворной боли во всем нутре.

Лорда Фира он нашел в студии, осиянной мягким светом огромного фиолетового кристалла. Древний волшебник был принаряжен в полный комплект тяжелой даэдрической брони и Джон, даже невзирая на свое жалкое состояние, тут же задумался, сколько она может стоить. И как, интересно, тощий эльф ухитряется таскать ее на себе, не падая от изнеможения?

– Какая у тебя любопытная двемерская штучка, – хищно присмотрелся старый маг к растопырке.

– Эфо вам, – трагично сказал Джон, протянув когерер и роняя из лопнувшего рукава ошметки гадкого корпрусного мяска.

– Подарок? Мне? – обрадовался Фир, хватая штучку и, как отметил Джон, совершенно не боясь заразиться. – Как мило! И умно. Итак, зачем же тебе понадобилось задобрить меня? – спросил он с хитрой усмешкой.

– Хороф ивдевафься, – обиделся Довакин. – Болефнь не повод для дифкр… мне даве говорифь тявело!..

– Ладно, ладно, чего уж тут не понять, – повел узкой ладонью Фир. – У тебя божественная болезнь. Это одновременно и проклятие, и благословение…

Как и положено непостоянной Змее, досадливо подумал Джон.

– Конечно, жертва не может насладиться чудесной природой корпруса, – увлеченно болтал Фир. – Болезнь уничтожает разум и истощает тело. Но для волшебника это загадка, великолепная тайна, которой стоит посвятить жизнь…

Неужели все старые маги ненормальны, задумался Джон. Хотя да, решил он наконец. Все – и не только старые.

– Я собираю жертв болезни в своем Корпрусариуме, в пещерах под башней, – рассказывал мер. – Бедолаги. Жалкое существование. Постоянная боль. Разрываются от голода и страсти. Безумны, как болотные крысы. Но и удивительны в своем роде. Полностью имунны к заболеваниям, живут вечно, не считая несчастных случаев. Древним волшебникам нужно чем-то заниматься. Когда живешь тысячи лет, хобби необходимо. Мое дело – Корпрусариум.

– Увалось вылефить? – с трудом прошамкал Джон, шлепая перекошенными губами и чувствуя, что почти утратил способность к членораздельной речи.

– Нет, – жизнерадостно махнул рукой Фир. – Но куда спешить? Они живут вечно, да и я пока не тороплюсь к предкам. Время есть.

Только не это, мысленно застонал Джон. Энтузиаст, который развлекается процессом ради процесса…

– И к тому же, – добил его Фир, – вылечу я их – и что? Придется новое хобби придумывать.

Тут Джон и вовсе сел на пол и в полном отчаянии сказал:

– Я Нереварин…

Дивайт Фир присел перед ним на корточки, музыкально звякнув броней, и присмотрелся:

– Нереварин, ишь ты. Хотя бред у жертв корпруса бывает на диво разнообразен. Эшлендеры говорят, Нереварин будет невосприимчив к заразе. А я все думал, может, я заполучу Нереварина себе в Корпрусариум и так никогда этого и не узнаю. Ха. Ха! Нереварин – жирный мерзкий монстр, сумасшедший, как болотная крыса. Разве не смешно?

Джон посмотрел на него, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы искренней жалости к себе.

– Не смефно, – сказал он.

Фир с состраданием покачал головой:

– Чувство юмора напрямую связано с уровнем интеллекта. Твой тебя явно начинает подводить… Ну вот что, – выпрямился он и хлопнул себя по бедрам. – Сходи-ка ты в Корпрусариум, осмотрись. Может быть, скоро он станет твоим домом, ха-ха. И принеси мне сапожки, с которыми все возится Ягрум. Заодно познакомишься с последним двемером.

От удивления Джон даже забыл себя жалеть.

– Да-да, – кивнул данмер, увидев его изумление. – Мой старейший пациент. А когда вернешься, дам тебе снадобье. Оно работает… в теории. Убило все предыдущие образцы, но тебе ведь все равно нечего терять.

Как сказать, задумался Джон. Молаг Бал сказал, что Фир его вылечит – не потому, что может, а потому, что так должно быть. Но, с другой стороны, Молаг Бал предположительно тоже может его вылечить. Вопрос, как всегда, в цене. Фир всего лишь велит принести сапожки и рискнуть жизнью, а вот чего потребует Пожинатель Душ – еще неизвестно…

– И смотри, не обижай пациентов, – строго предупредил его Фир. – Да, они опасны и даже очень, но они в этом не виноваты. Если навредишь им, будешь иметь дело с моим смотрителем.

Джон кивнул, соскреб себя с пола и потащился к выходу.

*

Даже на подходе к Корпрусариуму ужасающе воняло. Надежная круглая дверь, запирающая вход в пещеры, не слишком помогала, и уже с самого нижнего уровня башни хотелось поскорее унести ноги. Джон сморщил и без того перекошенный, раздутый нос и, стоя перед дверью, горестно задумался о словах Фира: возможно, это место станет его домом…

Нет, ни за что. В крайнем случае он обратится к Молаг Балу. А если семейство Фиров попытается не выпустить его из Корпрусариума – им же хуже.

Он зло выдохнул и, сняв засов, толкнул тяжелую дверь, попутно оценивая, долго ли придется ее ломать в случае чего. По всему получалось, что не слишком. Ворота в Волкихаре, прямо скажем, все-таки были покрепче.

Прошагав по туннелю вниз, он встретился со смотрителем – аргонианцем в броне, всем своим видом излучавшим уверенность опытного бойца. Оценив вероятного противника, Джон выслушал его нотацию о том, что больных обижать нельзя, и иронично подумал, как бы это не обернулось против самого смотрителя – ведь по его же словам получалось, что и Джона обижать не следует.

Палец на левой руке ужасно болел из-за Прелести, которую он не додумался снять заранее. Сделать это теперь стало попросту невозможно. Ругая себя и боясь остаться без пальца, он поковылял вперед, вздыхая, хрипя и волоча ноги. К нынешнему моменту вид у него был настолько плачевный, что местные обитатели принимали его за своего и даже не смотрели на гостя. Каждый из них был погружен в свой личный ад, в котором не было места какому-то там пришлому Довакину.

Бродя в зловонных испарениях, он выискивал повсюду обещанного последнего двемера, но кроме жертв корпруса, однообразно гадких и неинтересных, ему никто не повстречался – разве что тут и там попадались сундуки, которые Джон, не утруждаясь вскрыть, просто попрятал под крылышко. На Крики, которые еле удавалось сотворить перекошенным ртом, тут вряд ли станут обращать внимание, а заняться замками можно и попозже.

Прочесав окрестности, он в конце концов вернулся к началу и заметил ровно напротив выхода дверь, ведущую еще глубже. Других вариантов у него все равно не осталось, и он сунулся в дверцу, за которой змеился вниз очередной туннель.

В глубине было мерзко, сыро и совсем уж нечем дышать. Древние волшебники не отличаются добротой, подумал он, и хобби у них, мягко говоря, негуманные. Держать в таком отвратительном месте тех, кого еще столетие назад стоило бы добить просто из жалости…

Еле бредя среди зеленоватых миазмов, Джон щурил слезящиеся глаза, надеясь высмотреть наконец Ягрума, получить сапоги и поскорее отсюда убраться. Ему уже даже не хотелось расспрашивать последнего двемера о судьбах его народа. Сейчас его куда больше волновала собственная судьба.

И ровно в тот момент, когда рассеялись последние крохи любопытства и ему стало окончательно плевать, он углядел искомое в глубине вонючей пещеры. Двемер расположился в закутке, который попытались обставить с некоторой претензией на уют. Тут даже имелся коврик, в который упирались механические паучьи ноги. Ноги поддерживали уродливое тело, раздутое и жирное, а сверху, над изъязвленным брюхом, лепились одутловатые ручки и бородатая голова. Что случилось с родными ногами двемера, Джон задумываться не хотел.

Подхромав поближе, он раскрыл рот, чтобы потребовать сапоги, но язык уже не слушался.

– С… – просвистел Довакин, негодуя, что опять онемел, и потыкал пальцем в собственные сапоги, раздутые и изуродованные.

– Смотри-ка, еще что-то соображает, – обрадовался Ягрум, обращаясь к темной эльфке по соседству. Она посмотрела на Джона и промолвила:

– Отец тебя послал?

Джон недовольно глянул на нее. Да откуда мне знать, возмущенно подумал он, кем вы тут друг другу приходитесь?

– Фир, – хрипло булькнул он, а потом, наконец-то разглядев за шкафом приметный желтый металл, указал на требуемые сапоги и повелительно загреб воздух рукой – мол, давай их сюда.

Двемер процокал ужасными ножками к шкафу, добыл сапоги и повернулся, прижимая их к жирной свисающей груди.

– Передай моему милостивому смотрителю, – сказал он, – что я сделал все, что смог. Только маг-искусник из двемеров способен на подобное. Но только идиоты могли сотворить такие сапоги. Горе моему народу, если нас будут судить по произведениям таких растяп.

Джон протянул руку и захрипел, требуя немедленно передать ему артефакт. Двемер разочарованно глянул на него:

– Неужели даже не спросишь о моей расе? Мне есть что рассказать.

В другое время Джон, несомненно, ухватился бы за такой разговор, но сейчас его куда больше занимало собственное стремительно ухудшающееся состояние. Он хотел было пощелкать пальцами, чтобы двемер пошевеливался, но испугался, что они просто отвалятся, а потому без затей вырвал сапоги из жирных ручек и, не говоря ни слова, похромал обратно к выходу.

Было понятно, что Ягрум нечасто видит тут новые лица, и еще меньше среди них бывает тех, кто до сих пор способны к разумному общению. Двемеру хотелось поговорить, побеседовать о прежнем мире, давно ушедшем, и о новом, ему незнакомом, и до некоторой степени Джон ему сочувствовал. Он даже подумал, что, может быть, вернется сюда снова…

Нет, решил он с внезапно нахлынувшим озлоблением. Он не вернется сюда никогда.

*

– Мои сапожки, – обрадовался Фир, когда Джон вломился к нему в студию, посыпая пол корпрусной мерзостью. – Ну, хорошо, моя очередь исполнять договор. Вот зелье, но у меня есть условие.

Джон глянул на него с негодованием. Он что, мало страдал?

– Ты должен выпить его прямо здесь, – помахал немаленьким пузырем эльф. – А потом я тщательно тебя осмотрю.