Текст книги "Дракон и солнце 3. Луна, звезда (СИ)"

Автор книги: StarGarnet

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 48 страниц)

Манве, сверился он с дневником. Членские взносы, две тысячи дрейков.

– Эй, – позвал он, осторожно идя среди огромных кристаллов, которыми поросла вся пещера. – Я ищу Манве!..

– Тихо ты, болван, – зашипела темная эльфка, торопливо шагая ему навстречу. – Как у тебя вообще хватило ума сюда влезть, да еще топать и орать? У нас тут эксперимент!

– А у кого его нет, – насупился Джон. – С тебя взнос в Гильдию. Плати две тысячи, и я сразу уйду.

– А если не заплачу? – уперла руки в бока Манве.

– Тогда я приду обратно с бродячей труппой скампов, – заверил ее Довакин. – У меня очень тесные отношения с благим Шеогоратом.

Очень тесные… Он сидит в моей голове, и мы, можно сказать, помолвлены, подумал он, ощущая на пальце кольцо-печать.

– Ты забавный, – захихикала эльфка и стала мягонько выпихивать его вон из пещеры. – Подожди меня у входа. У нас тут правда эксперимент…

К тому моменту, как она вернулась, у входа уже лежало с пяток трупов наездников, которых Джон пострелял, защищая свою несчастную жизнь.

– Вот, – сказала она, протягивая солидный мешочек, и уставилась на наездников. – О, ингредиенты. Очень мило с твоей стороны.

Джон скромно пожал плечами и спросил, как пройти в Сулипунд.

Сулипунд был не пещерой, а вполне себе куполом, похожим на приснопамятную Магию, – разве что внутри кишмя кишело не нежитью, а бретонами и босмерами. Отыскав Лларара Берелота, он передал ему предложение Ранис Атрис, выслушал отказ и завлекательно помахал перед носом важного эльфа мешочком с монетками.

– И сколько их тут? Двадцать, тридцать? – хмыкнул Лларар.

– Двадцать две.

– Вы очень дешево цените меня, Джулиан, – задрал нос эльф.

– Они двемерские, – коротко ответил Джон и тут же заполучил Берелота с всеми потрохами.

Перенесясь в Балмору к храму, он неверяще встряхнул головой – такая мгновенная смена обстановки все еще казалась чем-то непостижимым. Решив оставить все дела на завтра, он пробрался закоулками подальше от досужих глаз и вернулся домой, где в его отсутствие кто-то снова успел порыться. Хорошо хоть, он забрал с собой драгоценную карту со стены…

Надо научиться запирать дом как следует, разозлился Джон и вдруг призадумался. Если есть отпирание дверей Ондузи, то, может, есть и запирание?..

*

У него были прекрасные планы на следующее утро, но то ли он сам себя сглазил, размышляя о яме, то ли была еще какая-то причина, однако всю ночь ему снились ужасающе мерзкие сны.

В одном из них его, словно невесту на свадьбе, вела под руку высокая фигура в золотой маске. Вокруг толпились мертвецы, и с каждым из них странный спутник говорил, смеялся, шутил, как с живыми, пока Джон силился вымолвить хоть словечко, но не мог. Он снова не мог дышать, снова лишился Голоса, и теперь лишь разевал рот, как рыба на льду.

Он проснулся в испарине, втягивая горячий воздух Балморы, и долго лежал, пытаясь успокоиться. Это сон… просто сон, подумал он и, вяло шатаясь, потащился к столу хлебнуть водички. Крохотный ночной фонарик тлел в углу уютным желтым светом, и в этом свете он свалился обратно в кровать в надежде спокойно уснуть, но не тут-то было.

Неизвестный в золотой маске вернулся. Он стоял, скрываясь за блеском свечей, и в этом блеске Джон увидел перед собой стол, на котором лежало тело.

– В Доме Владыки много комнат, – произнесла маска. – Не бойся, я освободил тебя из рук врагов.

Каких еще врагов, заволновался Джон, протягивая бесплотную руку к собственному мертвому телу на столе и вдруг замечая, что на неподвижной груди нет ни единого шрама.

Тело, похожее и в то же время непохожее, открыло глаза и зашевелилось, и Джон снова проснулся, на этот раз еле удержав в себе крик. Не просто крик… он почти что крикнул: “Йоль!”, собираясь спалить свое чудовищное подобие с черными глазами.

За окном брезжил рассвет. Заснуть в третий раз он попросту не рискнул.

*

В ожидании, когда ленивая Балмора воспрянет к новому дню, он сидел дома и практиковался в магических дисциплинах. Выразилось это в том, что он испортил все заряженные Камни Душ, пытаясь хоть что-нибудь зачаровать, а потом швырялся крохотными огненными шарами в очажок. Наконец ему даже удалось поджечь дрова. Джон обрадовался, решил, что на этом упражений пока что хватит, и уселся завтракать. Потом сосчитал свои немалые средства, скопившиеся после продажи всякой ерунды в лавках, обрадовался еще больше и стал собираться по делам.

Получив отчеты и бегло с ними ознакомившись, Кай потер щетинистый подбородок, призадумался, а потом сказал:

– Хорошо справляешься, повышаю тебя до Странника. Мне надо все это обдумать, а ты пока можешь заняться своими делами.

– Дела-то всякие бывают, – протянул Джон. – Я вот хотел сплавать на Солстхейм.

Кай удивился.

– Зачем?

– Да так, – пожал плечами Король Севера. – Люблю снег.

– Странный ты. Ну, как хочешь. Вот тебе двести дрейков, развлекайся. Думаю, в ближайшую неделю ты мне тут не понадобишься.

Покинув Кая, Джон развел бурную деятельность. Сперва прикупил пару подходящих ножей и потащил их к Гальбедир для зачаровки на захват души. Оставив эльфку тужиться и морщить тоненький носик, проводя магический акт, он вломился к Ранис и гордо вручил ей дань, полученную от Манве. Ранис гладила мешок, молчала и смотрела на него испытующе. Джон не стал ее долго мучить и сообщил, что Лларар Берелот скоро присоединится к Гильдии.

– Отлично… Мистик, – сыто сощурилась глава отделения. – А теперь клади мне на стол взнос, живенько, живенько.

– И сколько с меня? – зажадничал Джон.

– Двести септимов.

– А септим – это что? – заволновался он.

Ранис посмотрела на него с изумлением, и он поспешил оправдаться ящиком, упавшим на голову. Оказалось, что септим и дрейк – это одно и то же, просто называют монеты то по аверсу, где находится изображение императора Септима, то по реверсу, украшенному символом Акатоша. Вытаскивая из рюкзака мешочек, выданный Каем, Джон, как и когда-то в Скайриме, задумался, сколько же в этих монетках на самом деле золота, если за один септим можно купить всего лишь батат или рваную тряпку, которую кто-то в приступе безумия посчитал рубахой.

Того золота, которое скамп выдал ему в зачет четверти миллиона дрейков, хватило бы на чеканку примерно пятидесяти тысяч вестеросских драконов, ведь никто не льет монеты из чистого золота (беспримесного!). А если немного пожульничать со сплавом, можно получить даже шестьдесят, которые заполнили бы сундук Шеогората как раз доверху. И все равно какой-то дорогой получается батат. Может, скамп его надул?

Выйдя от Ранис, он навел Прелесть на одинокий септим в руке и прочитал: дрейк. 1 штука. Содержание золота 2,045 процента.

Джон попытался подсчитать, запутался, но в итоге пришел к выводу, что либо бедняга Ползун ему здорово переплатил, либо у дрейков сильно разнится состав. Ясно было следующее: золото в Морровинде не слишком ценят, магии ненормально много, а вот батат – да, действительно дорогой.

Заглянув обратно к Гальбедир и оплатив ей морщенье носика и Камни, потраченные на зачаровку, он припрятал коварные ножички в голенища сапог и, довольно топая, прошествовал к помосту, где бретонка Масалини стала зазывать его на чашечку чего-нибудь и разговоры о Хай Роке.

Моих знаний о Хай Роке не хватит не то что на чашечку, а даже на ложечку, подумал Джон и вежливо отказался.

– Опять куда-то несешься, – расхихикалась Масалини. – И все еще не убился. Мы все тут, надо сказать, удивляемся, особенно Дрен. Хотя, конечно, шкура дракона здорово помогает…

Джон, почти взобравшийся на помост, споткнулся и уставился на нее.

– К… какая шкура?

Раскусили! Раскрыли, вопило что-то внутри него. Все пропало!..

Масалини уставилась на него в ответ.

– Ты же бретон, – непонимающе протянула она. – Это наш расовый дар… Ты что, не умеешь… да как ты жив-то до сих пор?! – всплеснула она руками.

Джон, понятное дело, тут же слез с помоста и заинтересовался, какая такая шкура ему расово полагается. У него, конечно, есть золотые рожки, но беда в том, что есть они только в подземельях, а штормовой атронах чуть не прикончил его на свежем воздухе.

Масалини рассказала, и показала, и научила. Джон довольно вздохнул, глядя на броню призрачных чешуек, облепившую его с головы до ног, и почувствовал себя еще больше Довакином, чем всегда.

– Как о таком вообще можно не знать? – продолжала изумляться магичка.

– А мне ящик на голову упал, – вспомнил любимую отговорку Джон и снова целеустремленно полез на помост.

В Кальдере он, как обычно, напоил орков, зазвал скампа в подвал и разбогател еще на двадцать тысяч вестеросских драконов (в перспективе, после чеканки), а после вернулся в Гильдию, чтобы отправиться в Альд’Рун – как оказалось, именно оттуда силт страйдеры возили народ в Хуул.

Когда я вернусь, подумал он, из дома наверняка даже тюфяк сопрут…

Ну уж нет. Альд’Руну придется подождать еще полчасика, решил он и пошел приставать к Фольмсу насчет свитков Вызова Святоши и к магам в целом – насчет запирания Ондузи.

Вернувшись домой, он, злорадно ухмыляясь, запер дверь Замком Фенрика. Выкуси, Ра’Вирр. И ты, Кай Косадес, мастер шпионажа, тоже выкуси, подумал он и с легким сердцем отправился в Альд’Рун.

========== Глава 11. Ностальгия ==========

Не успел Джон выйти из Гильдии Магов в Альд’Руне, как наткнулся на нервного бретона, суетившегося у входа. Заинтересовавшись несчастным заикой, он спросил, в чем дело, и получил развернутый ответ – даже чересчур развернутый, и это если исключить из него все “э-э”.

Бретона звали Луи Чернозем и не так давно он отправил на Солстхейм экспедицию на воздушном корабле, чтобы разыскать в суровых снегах курган Хротмунда, а в кургане – Амулет Заразительного Очарования. Бедняга Чернозем мечтал нравиться женщинам, и без амулета ему ну никак.

– Почему воздушный корабль? – спросил Джон, уже не удивляясь и такой диковинке. – Почему просто не приплыть на обычном?

– О, но ведь… ведь формация! – опять пустился в объяснения Луи. – Хротмунда убил в схватке волк, огромный белый волк… И курган – это формация камней… в виде волка! Видно только сверху!

– Вот как, – протянул Джон и подумал, что это судьба. Кто ж откажется посмотреть на огромного белого волка. – Я как раз собираюсь на Солстхейм. Погоди, сейчас вернусь.

И он нырнул обратно в двери Гильдии, чтобы скупить весь тамошний запас зелий левитации и замедления падения. Заклинания он, конечно, знает, но зачем рисковать?

Чернозем вломился следом за ним и хвостиком таскался по Гильдии, заламывая руки и заикаясь. Проводив Джона до самого помоста к силт страйдеру, он драматично прошептал тому в ухо:

– Онджаг!.. Волка… Волка зовут Онджаг. Не перепутай, иначе курган будет заперт навечно!..

Курган, пело сердце Джона, когда он всходил на помост. Драугры! Солстхейм! Красные ягодки! Волки белые!..

В Хууле он, ничего не замечая по сторонам, пронесся среди рыбацких хибар к пристани и, забравшись на кораблик, прочно устроился на носу. Каджит С’Вирр поставил парус, и суденышко, покачиваясь на волнах, отчалило.

*

Через пару часов, проведенных Джоном в воспоминаниях и предвкушениях, кораблик причалил к пристани, рядом с которой возвышался форт Инеевой Бабочки. Сам Джон в нем прежде не бывал: тут, помнится, хозяйничали драконы, которые сперва объелись пепельными отродьями, а потом притащили данмерам тело генерала – Кария, что ли…

Ветер нес запах сосен и снега с гор, и он радостно вздохнул, чувствуя, как в легкой морровиндской одежде его бодряще прохватывает холодком. Тут, в южной части острова, было еще тепло; он знал, что на севере Солстхейма холод не уходит никогда. Когда они были там вместе с Сераной, снег покрывал деревню скаалов даже среди лета.

Надо разжиться плащом, довольно поежился Джон и соскочил с корабля. Следом за ним на пристань сошли несколько данмеров и имперцев, угрюмых и озябших, явно не знающих, куда идти.

– И где тут эта их Воронья Скала… – забухтел один из них, подозрительно озираясь. Джон встрепенулся.

– Я как раз туда собираюсь, могу проводить, – сказал он.

Компания оживилась, радуясь такому повороту и довольно отмечая, что предложивший неплохо вооружен.

– Только нам сперва надо к Карниусу Магиусу, – потер подбородок один из них. – Отметиться, что прибыли…

– К нему проводить не могу, – пожал плечами Джон. – Не знаю такого.

В итоге они все вместе пошли в форт: компания – к Карниусу, кто бы он ни был, а Джон – за одеждой к местному снабженцу. Разжившись подходящим кожаным кафтанчиком, теплыми сапогами, надежными перчатками и черным, с волчьим воротником, плащом, он натянул на себя обновки и сразу же почувствовал себя молодым, счастливым и в Скайриме.

Заодно он прихватил и карту, кое-как нарисованную местными умельцами. Карта была странная. Скупо изображенная речка, озеро в северной части, деревня скаалов и форт – вот и все чем, она могла похвастать. На ней не значились даже шахты. Вот же лентяи.

Воронья Скала ждет, подумал он радостно, и повел утеплившихся данмеров к памятному месту, общипывая по дороге знакомые красные ягодки с кустов.

– Их можно есть, – подбодрил он рабочих, ежившихся в своих плащах. – Сразу теплее будет.

Краснея сопливыми носами, те с благодарностью взялись за куст.

По дороге они прошли мимо входа в курган, который Джона весьма привлекал. Впрочем, свой интерес он благоразумно постарался скрыть, решив, что обязательно заглянет туда позже.

Дело шло к вечеру, и он начал волноваться. Они вышли на побережье: пусть не усыпанное пеплом, оно все же было узнаваемым. Вон впереди виден мыс, где они с Сераной нашли Камень Земли… Но где Воронья Скала?

На берегу мерцали два факела. Джон подошел к ним и понял, что это и есть тот самый залив, в котором уютно располагалось данмерское селение. Просто его еще не построили. Вороньей Скалы пока что нет ни на карте, ни на Солстхейме…

Он оглянулся на лес и камни за спиной и заметил мужчину, спешившего к ним от скальной формации. В руке он тащил мешок.

– Пришли, – ворчливо обрадовался он. – Я Фалько Галенус, заведую делами шахты тут, на месте. Будущей шахты, – поправился он. – Ты же вернешься в форт доложить Карниусу?

– Я на него не работаю, – мотнул головой Джон. – Просто проводил народ. А что?

– Да мне бы передать образцы, – потряс мешком Фалько. – Эбонит. Надо убедить инвесторов, что сюда стоит вложить деньги.

– Ладно, передам, – легко согласился Джон и подумал: шахты должны заработать. У этого места будет долгая история, но для начала его должны хотя бы выстроить.

Распрощавшись с рабочими, которые начали обустраиваться в лагере, он закинул мешок на плечо и вышел обратно на берег. Вон там будет пристань… а там, дальше – поместье Северин, где Серана забыла чудо-кирку… а вот тут – рыночная площадь, где данмеры будут плясать свои суровые боевые танцы… и целовальный конкурс, которого он совсем не помнит, тоже будет здесь.

– Эй, – позвал его Фалько, подходя сзади. – Может, хоть поешь с нами перед дорогой?

Джон обернулся, вырвавшись из воспоминаний, и вежливо отказался, сославшись на то, что до форта путь неблизкий, а уже вечереет.

А на самом деле – до кургана, думал он, идя по своим собственным следам. Хочу в курган, в драуграм.

*

Вломившись в каменную дверь кургана Колбьорн, он с восторгом встретил драугра, болтавшегося по коридору, и поприветствовал беднягу Йолем. Обойдя тлеющие останки, он сунулся вглубь и вскоре понял, что курган совсем невелик – коридор да зал с нишами, в которых лежали вмороженные в лед кости.

Сталгрим, колдовской лед, вспомнил Джон и будто наяву услышал вкусный хрупающий звук, с которым Серана откалывала от глыбы ледяные куски. У отца в закромах был шлем из сталгрима, рассказывала она тогда. Уж не с гор ли Моэсринг Харкон его привез, подумал Джон, вспомнив побасенки Папули.

Посреди зала лежала тесаная каменная глыба, явно устроенная там для важного покойника. Вытащив из-под крылышка свои сокровища, Джон добыл из кучи вещей уютный ночной фонарик – с некоторых пор он предпочитал спать при свете, – и прихваченный из дома тюфяк. Тюфяк он кинул на глыбу, а потом расселся с удобством и стал поедать хлеб со скрибятиной, болтая ногами и разглядывая знакомую нордскую вязь на стенах.

Наевшись, он растянулся на тюфяке, укрывшись плащом, и уже начал было уплывать в благодатный сон, как вдруг вспомнил…

Вяло ругаясь, он вылез из-под плаща и в свете фонарика взялся натягивать сапоги. Забыл закрыть дверь!..

Запечатав курган изнутри Замком Фенрика, он вернулся и завозился, устраиваясь на глыбе. Ночевать в гробнице почему-то было куда уютнее, чем в Балморе, и очень скоро сон снова начал утягивать его в теплую, приветливую темноту.

*

Наутро, славно выспавшись, он порылся по углам и обнаружил небывалую ценность – несколько свитков Ужасного Мертвеца. С нежностью вспоминая верного Грамкина, Джон припрятал свитки в надежде обсудить их с Шарн, а потом засобирался в дорогу. Эбонит сам себя не доставит.

В форте он имел утомительный разговор с Карниусом Магиусом. Получив образцы руды, тот воодушевился, попытался залучить Джона в компанию и всучить ему какие-то акции, но Довакин усердно отпирался, не желая ввязываться в долгосрочные обязательства.

Потом ему довелось столкнуться с неким Джелином, служителем культа Девятерых, который повис на нем с требованием помочь. С чего Джелин взял, что Джон вообще хочет и должен ему помогать, было неясно. Мало ли куда он данмеров провожал, что с того?

Но священник продолжал ныть. Оказалось, что его протеже, некая Мириса, очень любит проповедовать, более того – полагает, что умеет. Посему дурочка отправилась на север к озеру Фьялдинг, куда ее совсем не приглашали, и уже давно о ней ничего не слышно.

– Да ее, поди, волки съели, – хмыкнул Джон.

– Это ужасно! Не говори так! Прошу, найди Мирису!..

– Ну, если попадется, – пожал он плечом и тут же забыл об этом разговоре.

Дальше Джона призвал к себе капитан Карий, который хотел знать, почему солдаты в форте ходят вялые и мрачные, и надеялся, что человеку со стороны они доверятся больше, чем начальству.

Джон очень быстро выяснил, что местная вялость – от недостатка горячительного, а виноват в этом еще один священник, Антониус Нункиус, который верил, что спиртное вредно, а унывать – нормально, и потому попрятал всю выпивку в форте к себе в шкаф. Джон пообещал, что не выдаст его, если святоша перестанет мучить солдат, а для него самого старательно и красиво перепишет шестнадцатую проповедь Вивека – ту, что лежит на столе.

Нункиус ныл, страдал, говорил, что это ересь, но в итоге сел переписывать, а Джон бросил надоевший форт и отправился гулять по Солстхейму.

Временами ему казалось, что за ним крадется какая-то тень. Кто-то неотступно следовал за ним, хоронясь за опушенными инеем кустами, но угрозы он не чувствовал: скорее уж это были озлобленность и несчастье. За ветками ему померещился белый бок, мохнатый хвост, но стоило ему повернуться в ту сторону, как лес тут же стал спокоен.

Он начал привыкать к этому преследованию и в какой-то момент почти забыл про него, заинтересовавшись зайцем. Давненько он не ел хорошего мяса…

Стрела сорвалась с тетивы и заяц без единого звука отлетел к пушистой ели. Джон радостно пошел было к добыче, уже предвкушая хороший обед из зайчатинки, как из кустов неловко, боком выломался белый волк и схватил чужого зайца жадной пастью.

Призрак! Джона окатило ужасом и радостью, но они тут же схлынули, едва он увидел полоску вдоль хребта и темноватую морду. Нет, не Призрак. Просто очень большой северный белый волк, и к тому же – Джон присмотрелся к опасливо отступавшему похитителю зайца – хромает на заднюю лапу.

Бедняга совсем отчаялся, если решился красть добычу у вооруженного, сытого и опасного человека…

Снова вспомнив Призрака и свои прогулки по лесу бок о бок с жизнерадостной Арьей, он мысленно потянулся к волку, пытаясь прикоснуться к его звериному сознанию.

“Я друг”, сказал Джон. “Я не буду нападать.”

Волк съежился и как-то виновато тряхнул зайцем в пасти, словно спрашивая – я оставлю?..

Зайца Джону было не жалко, а вот волка – еще как. Но он хорошо помнил, что даже Призраку он сумел скормить лечебное зелье лишь ценой больших усилий, а уж этот-то друг из леса его точно к себе не подпустит. Или подпустит?

“Я хочу помочь”, на удачу попробовал Джон, садясь на корточки и протягивая вперед руку.

В зверином уме вдруг мелькнуло видение пушистых спинок и толстых лапок, окутанных родным сладким запахом, и Джон наконец-то догадался – не волк. Волчица. Теперь понятно…

Он снова мысленно потянулся к ней со всей благожелательностью, на какую был способен, пытаясь убедить, что он ее не обидит. Волчица то почти верила ему и делала робкий шаг вперед, то снова отступала, оседая на помятую лапу. Если бы можно было просто крикнуть: “Кан!” и успокоить ее, безнадежно подумал он.

Видимо, подумал он это так громко, что Крик передался напрямую в ее разум. Волчица насторожила чуткие, надежно утепленные мехом уши и неловко порысила к нему – так открыто, будто знала всю жизнь.

“Кан,” повторил Джон и положил руку на ее мохнатую холку. Потянувшись к больной лапе, он постарался вспомнить, чему его учили в Гильдии. Лечить других – совсем не то же самое, что лечить себя, но он должен хотя бы попытаться.

В правой руке приятно затеплилось нечто живое и стало перетекать в тяжелую, покрытую мехом лапу. Теперь, когда волчица была рядом, он видел набухшие на ее животе сосцы, и ошибиться стало невозможно – она недавно ощенилась, и где-то неподалеку, в заповедной норе ее ждут волчата.

Тепло еще не полностью перетекло из руки, а непоседливая животина уже заплясала, переступая на лапах, словно проверяла работу лекаря. Ей явно полегчало и теперь она с удивлением трясла несчастным зайцем, словно удивляясь, с чего вдруг стало так хорошо.

Фыркнув, она как-то странно мотнула головой, словно собралась ласково его боднуть, но забоялась, а потом почти бесшумно исчезла в кустах.

Вот так, Джон Старк, усмехнулся он ей вслед. Нечего на зайцев рот разевать. Хватит с тебя и скрибятины, пищи богов.

*

Он бродил по округе, любуясь на опушенные снегом елки и скучая по Призраку. В конце концов ноги принесли его к очередному кургану, который назывался Эдард и этим его очень заинтересовал. Джон смело вошел внутрь, прошагал по коридору – и попятился, увидев, что наступает на него из полутьмы.

Это тоже был волк, но очень давно и окончательно неживой. Жалкий скелет в лохмотьях мертвого мяса и сухожилий подкрадывался к нему, ощерив зубы, но почему-то не находя в себе сил напасть.

Кто ж тебя так, подумал Джон, не зная, что делать. Убить волка? Или принести ему зайца? Или все-таки убить – просто из сострадания…

– Ри Вааз!..

Тело, теперь окончательно мертвое, брякнулось на пол, а Джон подумал, что все это ужасно грустно, особенно если вспомнить название кургана.

Спалив останки, из которых наконец-то освободилась душа, он нехотя пошел по захоронению дальше, различая в нишах глыбы сталгрима и просто слежавшиеся кости. Насколько у него было прекрасное настроение после исцеления мамы-волчицы, настолько же противно ему было сейчас.

Заметив прогнивший сундук, Джон все так же кисло подошел к нему и небрежно вскрыл, не ожидая найти чего-то стоящего, но даэдрическая секира стоимостью в полсотни тысяч разом подняла его боевой дух. Наверное, опять вмешивается Энн Мари, подумал Джон, присваивая подарочек. Так мило с его стороны немного меня подбодрить…

Выбравшись из кургана, Джон пошел дальше и вскоре наткнулся на гробницу побольше и посолиднее. Несмотря на недавнее приключение, он все же решил рискнуть и сунулся внутрь.

Как и прочие, что попадались ему нынче на Солстхейме, этот курган, носивший имя Джолгейрр, был совсем невелик. В глубине зала виднелся постамент, на который кто-то очень давно сложил доспехи, копье и, как ни странно, книгу. Книга была раскрыта, словно приглашала ее прочесть.

Древний язык был плохо понятен и Джон прибег к помощи Прелести. “Падение Снежного Принца”, прочел он и жадно углубился в книгу.

Когда эту историю рассказывал Харкон, это звучало так обыденно. Так же обыденно, как рассказы драконов о том, что было тысячи лет назад, а для них случилось будто вчера и притом было не самым волнующим, что им довелось наблюдать. Но те, кто записали события у гор Моэсринг, были настолько потрясены увиденным, что разразились целой поэмой в честь принца фалмеров – пусть врага, но достойнешего из достойных.

Джон отступил от книги, глянул вперед, где в нише лежало истлевшее тело, превратившееся в голые кости, и подумал, что лучше бы от Снежного Принца осталась только книга. Кости как-то портили впечатление и напоминали, что смерть всегда остается смертью, как бы красиво она ни смотрелась со стороны.

Заперев дверь кургана, он стал устраиваться на очередной ночлег. Ну да, кости, да, принц… но ведь ночь же на дворе. Так подумал простой парень Джон, кинул тюфячок на пол, решив не тревожить книгу и доспехи, и улегся, но заснуть поначалу не мог.

Ему вспоминалась Заповедная Долина, где он впервые услышал эту историю, вспоминался кошмарный Харкон, шагавший к ним по льду озера, словно призрак неотвратимой судьбы, вспоминался мерзкий хлюпающий кувшин в чешуйках, а больше всего – Серана, с которой он уже никогда не увидится.

*

Волны размеренно шуршали, набегая на холодный берег, облизывая ступени пристани, скрытой под нависающей скалой. Девушка стояла на террасе, облокотившись на перила, и все смотрела, как снежинки медленно кружат в воздухе, опадая в стылую горькую воду Моря Призраков.

Не веря своим глазам и не в силах отвести взгляд, Джон медленно пошел вверх по ступеням, и Серана с удивлением воззрилась на него с высоты террасы. Ее глаза сияли янтарем, знакомым и ужасным.

– Людям здесь не место, – сказала она наконец. – Как ты сюда попал?

– Не знаю, – честно ответил он.

Он и по сей день не знал, как ему удалось очутиться на вершине Монавен, и уж точно не представлял, как оказался здесь, на тайной пристани Волкихара. Разве что Партурнакс был прав, он просто очень этого хотел.

Но ведь и Сераны здесь быть не должно. Она спит в крипте за лиги и лиги отсюда… они оба спят, вот в чем дело.

– Ты какой-то странный, – поморщилась она. – Я не могу тебя разглядеть. Твое лицо… оно все время словно уплывает. Но, – встряхнулась она, – ты не должен здесь быть. Ты человек, а людям тут…

– …не место, – улыбнулся он.

– …опасно, – поправила его она.

Он посмотрел на пустынное море, в которое валил усилившийся снег, и затосковал от того, как одиноко все это выглядело. Словно последний, окончательный приют для заблудившейся души.

– Печальная картина, – промолвил он.

– Тут спокойно, – она снова облокотилась на перила.

– Я бы сказал, безысходно. Пойдем, – он потянул ее за руку. – Погуляем.

Серана вздрогнула, вырвала у него руку и ожгла надменным взглядом:

– Ты хоть знаешь, кто я?!

– Вампир, – кивнул Джон. – Дочь Хладной Гавани. А ты что же, думала, я приглашаю на прогулку всех подряд?

От неожиданности она расхохоталась и согласилась подать ему руку. Джон свел ее со ступеней, ощущая, как в нем растет новое чувство – или даже лучше сказать, новая возможность. Теперь, сойдя с пристани и встав на берегу, где волны уже набегали на мыски его сапог, он ждал, пока эта удивительная новая возможность полностью раскроется. Непостоянная Змея, не привязанный к земле дракон…

– Прогулка окончена? – ехидно спросила Серана.

– Нет, – покачал он головой. – Она только начинается.

В том числе и для меня, подумал он и почувствовал, как по позвоночнику пробегает странная дрожь, и кости начинают словно бы расти и удлинняться.

– О боги, – прошептала Серана, когда черный дракон повернул к ней рогатую голову и сказал:

– Садись, чего ждешь.

Оттолкнувшись, он взлетел, чувствуя, как на спине возится и замирает от ужаса и восторга драгоценная пылинка. Волкихар остался внизу, вместе с противным туманом, даже во сне холодившим его крылья, вместе с памятной башней, которая сейчас пустовала.

Взмах и еще один – и впереди уже видна скалистая арка Солитьюда. Реют флаги над Синим дворцом, суетятся на улицах люди, которые даже не поворачивают головы, когда их накрывает гигантская тень. Они не видят нас, подумал Джон, ведь мы оба спим и это сон…

И весь Скайрим лежит под моим чешуйчатым брюхом… А-ха-ха, возликовал он, уносясь еще выше, и Серана заверещала на его спине в изумлении и радости. Солнце пробилось сквозь пасмурный, затканный тучами день, блеснуло на снегах Монавен…

Крохотный Партурнакс глянул на них вверх и проворчал:

– Как ты смеешь трясти надо мной хвостом, Довакин? Наглая же молодежь пошла.

– Только не тинвак, пожалуйста, – смиренно попросил Джон, кружа над Глоткой Мира. – Я просто девушку катаю.

А сам подумал, что для Сераны их беседа, наверное, звучала, как непереводимый чудовищный рев. То-то она так испуганно притихла.

– Ну, катай, катай, – разрешил Партурнакс. – Только подальше отсюда. Нечего ей на меня любоваться.

И то верно, мысленно согласился он и заложил крутой поворот к Вайтрану – разукрашенному знакомыми лошадками, осененному живым Златолистом.

Когда они повернули на запад и стали приближаться к Волкихару, она сжалась на его спине и прошептала:

– Я не хочу туда возвращаться…

Драконы слышат даже шепот, понял Джон. Вот так и узнаешь, что ни к чему было перекрикивать ветер… И хоть бы один ему об этом сказал!

– Чего же ты хочешь? – спросил он, спустившись на безлюдное побережье.

С неохотой соскользнув с его спины, она подошла к нему – крохотная, хрупкая – и сказала:

– Я хочу… хочу жить в мире, где летают драконы.

– Возможно, однажды, – усмехнулся он, зная, что это неведомое “однажды” уже начинает проступать на горизонте будущего.

– Ты еще придешь? – с мольбой спросила она.

– Приду, – пообещал он.

Может быть, он еще не раз навестит ее во сне, но однажды – однажды! – он придет наяву. Придет в крипту, похороненную под обвалом, и вода утянет их в свою черную глубину, и они впервые сомкнут объятия, еще даже не успев назвать друг друга по имени. И вся их жизнь навеки изменится.

*

Наутро Джон долго привыкал к тому, что он, оказывается, все еще человек. За короткий сон он так освоился с тем, что велик, силен и прекрасен, будто само солнце, что теперь чувствовал себя как черти что.

Вывалившись из кургана, он сощурился на солнце и похрупал по снежку на восток. По дороге он сбился с пути, попетлял в елках и в конце концов пришел к покрытому льдами озеру, на берегу которого возвышался вполне солидный домик.

Тирск, Медовый Зал, сообщила Прелесть, едва он поднес руку к дверям.

Не успел он войти внутрь, как его тепло поприветствовала румяная дева в волчьей шапке: