Текст книги "Дракон и солнце 3. Луна, звезда (СИ)"

Автор книги: StarGarnet

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 48 страниц)

Джон пожал плечами.

– Пока что это лишь возможное будущее, – наконец сказал он.

Возможное будущее, которое я вполне могу нарушить, если скажу кому-нибудь что-нибудь неподходящее. Как же тяжело приходилось Партурнаксу, понял он. Вечные загадки, вечные недомолвки… Кажется, от вещей такого рода получает удовольствие только Энн Мари.

*

Прошагав через лес, Джон вышел к озеру Фьялдинг. Глянув в сторону Тирска, он решил, что заходить туда не стоит, поскольку там его наверняка опять напоят, а это было бы некстати. Он и без того слишком задержался у скаалов и теперь его не оставляло чувство, что надо торопиться.

Озеро лежало перед ним, покрытое надежным, прочным льдом, и он решил идти прямиком, не тратя времени на кружной путь по берегу. Там, конечно, до сих пор зияет пролом, из которого раньше било в небеса странное пламя, но даже с одним глазом Джон сумеет его разглядеть и уж как-нибудь туда не упадет.

Из-за повязки было тяжело дышать. Щека и лоб ныли и зудели, когда обливионская пакость возилась внутри, пытаясь выбраться из шаманской ловушки. Страдая от неудобств, Джон тащился по озеру, проклиная Хирсина, пророчества и все Кровавые Луны в мире, а заодно и бинты, которые мешали ему добраться до щеки и как следует ее почесать.

На озеро сыпал легкий редкий снежок, делавший этот пасмурный, но светлый день чуть приглушеннее, а все углы и изломы льда мягче. Его легкая завеса скрывала мелькающую вдалеке темную фигурку, и Джон не сразу увидел, что кто-то идет ему навстречу прямо по озеру. Из-за единственного зрячего глаза ему было трудно оценить расстояние, а из-за снега – хотя бы разглядеть, кто это. Наверное, какой-нибудь скаал возвращается с охоты. А может, Мириса? Решила еще разок испытать свою проповедническую удачу…

Он вспомнил другое затянутое льдом озеро и другую темную фигуру, которая шла к ним с Сераной под светом двух лун. Чувство ужаса и полнейшей, окончательной катастрофы, которое обрушилось на него тогда при появлении Харкона, было трудно забыть. Джон и по сей день считал, что это был один из самых страшных моментов во всей его жизни, а ведь на страшное его жизнь была богата…

Он добрался до пролома, начал обходить его и запнулся, снова глядя на фигуру, которая стала явно ближе.

Нет. Не может быть…

Что ему стоило поваляться в бреду на день дольше? Что ему стоило пойти кружным путем? И разве было так сложно заглянуть в Тирск и напиться? Почему, ну почему он пришел на озеро именно сейчас?!..

Он присмотрелся снова, напрягая единственный глаз, – может, все-таки ошибся? Но чем ближе становилась темная фигура, тем понятнее было, что никакой ошибки нет, что это действительно лорд Волкихара, Харкон собственной персоной… и что ему делать здесь, на этом ледяном озере, так далеко от дома? Явился погулять по памятным местам? Если так, то не Джону его судить – он и сам приплыл на Солстхейм ровно для этого.

Или… или Харкон уже успел каким-то чудом прознать о Довакине?..

На мгновение у него возникла мысль, что надо бежать, бежать со всех ног, но было поздно – теперь, после того, как он так долго стоял у полыньи, внезапное бегство показалось бы подозрительным, а если Харкон его в чем-то заподозрит, если почует какую-то тайну… Джон прекрасно понимал, что от вампира-лорда ему не убежать.

Ты сам этого хотел, сказало что-то внутри. Желал Джон это признавать или нет, но где-то в глубине души он хотел воочию увидеть хоть кого-то из тех, кто олицетворял собой недосягаемый Скайрим, и теперь судьба, насмехаясь, предоставила ему такой шанс. Наслаждайся, Довакин, сам просил.

Харкон приблизился и окинул его взглядом, который показался Джону странно потухшим. И дело было не в том, что сейчас глаза вампира смотрелись зелеными и человеческими, без страшного янтарного блеска. Джон хорошо помнил, что, даже заново обретя смертность, вредный Папуля сохранил во взгляде целую орду бесенят. И во всей Долине не нашлось никого, кто намекнул бы ехидному лорду, что это довольно рискованно – дразнить Довакина-вампира, которому он причинил столько неудобств.

Но сейчас Харкон выглядел постаревшим, угасшим и существующим просто по привычке, и все тысячи прожитых лет лежали на его проклятой душе мертвым и бесполезным грузом. Незнакомец у полыньи не вызвал у него никакого интереса, и заговорил он, казалось, лишь потому, что Джон чересчур упорно на него таращился и все никак не желал отводить единственный глаз.

– Неподходящее место для раненого, – сказал лорд надтреснутым голосом, пугающе безжизненным и древним.

– Неподходящее место для кого угодно, – глухо ответил Джон из-под повязки, про себя благословляя Хирсина и его подлое копье. Когда почти вся твоя голова перемотана бинтами, есть шанс, что в будущем тебя не узнают даже те, кто будет очень пристально разглядывать. А Харкон будет.

– Мне назначена встреча, – сказал лорд со странной усмешкой, словно и сам недоумевал, зачем тут оказался. – А вот почему ты здесь, не ведаю.

– Аэслип мертв, – сказал Джон, наконец-то понимая, какого именно друга позвал драугр. Чему удивляться. У обоих древних чудовищ был большой счет к зиме и ее отродьям – на том, видать, и сошлись.

Харкон шагнул к нему и Джон еле удержался, чтобы не попятиться.

– Что ты об этом знаешь? – требовательно спросил лорд, и стало ясно, что отвечать надо быстро, исчерпывающе, но при этом не вызывая лишних подозрений. Легко сказать, подумал Джон. От безнадежной ауры безумия и звериной тоски, окружавшей Харкона, сводило зубы, а мысли начинали путаться, снова и снова убегая к вершине башни.

– Он просил помочь ему, – честно ответил Джон. – Там было полно инеевых даэдра, а потом какой-то портал… Он его закрыл.

– Как? – взгляд Харкона наконец-то заострился и теперь резал как лезвие и Джон с трудом оставался на месте, подавляя в себе желание бежать.

– Не знаю… Я не силен в магии. А он умер почти сразу после этого.

– Это там тебя приложило? – кивнул лорд на его бинты.

– Нет, это… это уже позже. Я его похоронил. Сжег тело на берегу, – Джон мотнул головой в сторону. – Когда он просил о помощи, он сказал, что позвал друга, но тот уже не успеет.

Увидев, как лицо лорда еле заметно дернулось, Джон почувствовал проблеск сострадания к тому, кто не задумываясь превратит его жизнь в ад, если узнает, что перед ним Довакин.

Серана говорила, что ее отец всегда мечтал вернуть лето в Атмору – вот только у Молаг Бала были иные планы на своего питомца и он не собирался позволять Харкону следовать желанным путем. Джон вдруг понял, что никогда не задумывался, как именно вампиру, страдавшему от безумия почти такого же древнего, как он сам, удалось вырваться из тисков одержимости. Сколько воли требуется, чтобы противостоять Молаг Балу? Исходя из печального личного опыта, Джон мог предположить, что очень, очень много. Много воли, много желания – и крохотная искра памяти, точка отсчета, опора, за которую можно ухватиться в момент затмения.

А вдруг именно для того он и оказался на этом озере? Он не изменил будущего, рассказав Корсту о Херма-Море. Напротив, теперь оно пойдет именно так, как должно. Может, и Харкона надо лишь немного подтолкнуть, и тогда в нужный момент его слова принесут плоды – потом, позже, когда древний вампир увидит пророчество и поймет, что очень скоро на его глазах еще один континент будет стерт из жизни вслед за Атморой.

– Это меня он ждал, – признал Харкон сухо и холодно. – Я опоздал. Он говорил что-нибудь перед смертью?

– Кое-что, – ответил Джон и полез под волчий мех за ворот кафтана. Оборвав со шнурка кольцо Аэслипа и понимая, что этим не то чтобы роет себе могилу, а скорее строит замковую башню, он протянул дар драугра Харкону. – Кажется, он бредил. Просил передать другу… И еще кое-что сказал, но я не понял…

– Что сказал? – нетерпеливо спросил лорд, забирая и рассматривая кольцо.

– Атмору можно вернуть, – просто ответил Джон. – Так он сказал.

Харкон вскинул на него ошеломленные глаза, а потом рванулся вперед и сжал его плечо так, что Джон чуть не закричал от боли. Тошнотворное чувство опасности, неправильности происходящего нахлынуло на него, заслонив собой даже ауру безумия, и мир повис на ниточке, готовый сорваться в пропасть.

– Ты слышал его последние слова, – встряхнул его Харкон со знакомым бесовским огоньком в глазах, наконец-то сверкнувшим сквозь апатию – и, увы, не сулившим хорошего. – И видел, как он закрыл портал.

– Я не…

– Не силен в магии, да, – усмехнулся Папуля. – Но я уверен, что смогу достать из тебя это воспоминание. А дальше не твоя забота.

В голове Джона пронеслись панические мысли о подземелье, в котором ему уже довелось побывать, и о том, что будущее нельзя менять, а значит, Харкона нельзя ни убивать, ни прятать – да и как его спрячешь? Только Голосом, а это прямая дорога все в то же подземелье…

А между тем вторая рука лорда уже вцепилась в его локоть, сосредоточенное лицо приблизилось и в зеленых глазах вдруг начал посвечивать знакомый янтарь. Джон почувствовал, как чужая воля, смешанная с магией Обливиона, пробивается сквозь защитные барьеры его разума, и понял, что с ним того и гляди случится та же беда, что с заговорщицами из семейки Северин. Харкон, не желая лишних хлопот, а также писков, визгов и прочей жалкой борьбы за жизнь, решил без затей очаровать смертного, а уж разобраться с его памятью лорд сможет и попозже.

А ведь чего там только нет, в этой памяти! Драконья кровь, Серана, Свитки… Джон отчаянно пытался вытолкнуть чужака из своего разума, понимая, что еще немного – и мир будет не спасти, а на горизонте мыслей уже трепетало подлое желание сдаться и больше никогда ни о чем не переживать.

Уязвимость к Обливиону, обреченно вспомнил он, с дрожью ощущая, как рушатся одна за другой преграды в его сознании и вампирское жало приближается к свободной воле. Драконы внушению не поддаются, но даже будь он хоть трижды драконом, Шеогорат здорово подкосил его своей печатью.

Харкон снова встряхнул свою жертву и сощурился, явно удивленный, что внушение все еще не подействовало. Того и гляди вампир начнет что-нибудь подозревать, обмер Джон, а если он начнет подозревать…

Среди черного отчаяния он вдруг вспомнил, что у него все еще стоит метка около замка Карстаага, и привычно шевельнул рукой, надеясь, что заклинание не подведет.

Перед ним расстелился морской берег. Помятое плечо и локоть до сих пор стонали от хватки вампира, но самого Харкона нигде не было видно. Джон неверяще закрутился на месте, выискивая своего кошмарного противника, и увидел вокруг себя лишь тихий снег, сыпавший на гальку и лед побережья.

Лишь теперь он понял, по краю какой пропасти только что прошелся, и бухнулся на берег, переводя дух.

Нельзя играть с такими, как Харкон. Нельзя рисковать. Джон Старк, дурень каких мало, неужели ты до сих пор этого не понял?

И все же, и все же… Мир снова выровнялся, гнетущая искривленность исчезла. Более того, он чувствовал себя так, словно совершил нечто правильное, пусть и очень рискованное. Даже во время сражения с рогатым демоном, аспектом самого Хирсина, Джон не чувствовал такой запредельной опасности. Наверное, подумал он, лорду Волкихара это польстило бы.

Что ж, форту, кораблю и Каю Косадесу придется подождать. Сегодня он уже не посмеет соваться туда, где вампир может начать его искать.

Вздохнув, он потрогал надоевшие бинты и пошел через снега к кургану Хротмунда, чтобы переждать опасное время и подумать, что ему делать дальше.

Хочешь не хочешь, а нужно признать очевидное. Харкон проснулся, вышел из своего странного убитого настроения – и теперь он не успокоится. Особенно после того, как Джон обнадежил его насчет Атморы. Но где он станет его искать – у скаалов? Корст знает, что он из Хай Рока. В форте? Да, наверное, там помнят, что он приплыл из Хуула, но не знают, откуда он пришел в сам Хуул. На Солстхейм его никто не отправлял, у него не было здесь никаких дел, кроме сугубо личных, о которых он и не думал кому-то рассказывать. В форте могут назвать имя Джулиан, но мало ли сирот называют в честь богов…

Казалось бы, беспокоиться особо не о чем, но Джон все равно волновался. Настолько, что в конце концов распотрошил и стянул с себя повязку, переоделся в вварденфелльскую куртку, спрятал заодно с булавой приметный плащ и кожаный кафтан, а потом – была не была! – произнес заклинание Вмешательства Альмсиви, которое должно было перенести его в ближайший храм Трибунала. Он не был уверен, что из этой затеи что-то выйдет, но что он теряет?

Курган исчез, а взамен него вокруг волшебно возникли тусклые глинобитные стены. С вечернего неба шел мягкий теплый дождь.

Джон оглянулся и увидел позади себя арочную дверь храма Трибунала, а сбоку от нее какого-то данмера, воспринявшего его появление как нечто само собой разумеющееся.

– Где я? – спросил Джон.

– В Гнисисе, – незаинтересованно отвечал эльф, а потом вдруг насупился, указывая на рытвину на его лице: – Мор подцепил?

– Тюкнули топориком, – мотнул он головой и толкнул дверь в храм.

В храме на него посмотрели, обозвали чужеземцем, недовольно покрутили носами, тыча в рану какими-то стеклянными палочками, и попеняли, что так долго тянул. Наконец произнесли пару заклинаний с весьма болезненным эффектом и сообщили:

– С вас семьдесят дрейков.

Я в Морровинде, воспарило сердце Джона. Тут всем плевать, почему у н’ваха демонический рубец на пол-лица. Тут не Скайрим. Это Морровинд, мир пыли, вранья и кагути, мир скампов и корысти, мир, где никто его не знает.

Расплатившись, он вышел наружу, шевеля щекой и радуясь тому, что лицо снова целое. Казалось бы, мелочь, но такие простые вещи люди начинают ценить лишь тогда, когда есть с чем сравнивать.

Он направился к помосту с силт страйдером, но, поднявшись наверх, замешкался, приметив внизу, в реке, какого-то эльфа.

– Что это он там сидит? – спросил он у погонщика.

– Не знаю. Но сидит давненько.

Да его же там рыбы сожрут, забеспокоился Джон, спустился с помоста и подошел к воде.

– Ты зачем туда залез?

Ответом ему был истошный вопль:

– Хайнаб украл мои штаны!

Я точно в Морровинде, подумал Джон и пошел покупать бедняге штаны.

========== Глава 15. Паранойя ==========

По дороге из Гнисиса в Альд’Рун Джон ежился в панцире силт страйдера и размышлял о перспективах – и чем больше он о них думал, тем больше пугался. Зная Харкона, он был уверен, что тот, растревоженный обещанием драугра, не сдастся и продолжит его искать, а значит, спокойной жизни пришел конец. Бретон Джулиан успел изрядно наследить в Балморе и Гильдии Магов и найти его в Вварденфелле будет проще простого, если он останется на прежнем месте, в съемном курятнике Ра’Вирра.

Но будет ли Харкон искать его в Вварденфелле, вот вопрос. Допустим, размышлял Джон, тот знаком с заклинаниями пометки и Вмешательства. Поставил метку на озере, отправился в Гнисис, узнал, что перепуганное существо в бинтах там не появлялось, и вернулся обратно на Солстхейм искать дальше – в Тирске, у скаалов, в форте…

Несмотря на то, что Вварденфелл был не первым и не главным местом для поисков, Джон понимал, что уже не сможет жить легко и беззаботно, не оглядываясь поминутно за спину. Во всем Нирне лишь Молаг Бал страшил его больше Харкона – и поскольку эти двое связаны друг с другом, пакостный Принц вполне может надоумить своего последователя, где искать. Разве что Молаг Балу совсем не хочется мстить Довакину за разрушенные в будущем планы… но было бы смешно рассчитывать на милость Короля Насилия.

И если вампиру все же удастся его поймать, сколько времени потребуется Харкону, чтобы вытрясти из него сведения, где спит Серана, как найти Валерику, Свитки и сам лук?..

Мне конец, подумал Джон. Вылезая из панциря жука и спускаясь по помосту вниз к Альд’Руну, он все с большей убежденностью размышлял о том, что родовая гробница Тарис, расположенная в укромном закутке неподалеку от Балморы, не так уж и плоха. Ведь надо же ему где-то жить…

Впрочем, от этой темы он быстро отвлекся, едва не свалившись с помоста под порывом ветра. Ветер нес в себе песок и пепел и набирал силу с каждым мгновением. Отплевываясь от пыли, Джон заслонился рукавом, но это мало помогло – очередная из пепельных бурь, известных на весь Морровинд, лишь начиналась и ему нужно было срочно найти укрытие.

Угли, принесенные ветром, упали ему на рукав, прожгли дыру и Джон с шипением завертелся, охлопывая руку и думая, какого пекла он все еще ходит по Морровинду без плаща с капюшоном – вещи тем более необходимой, если учесть недавнюю встречу и его новый, безумно дорогой меч. Пусть рукоять была традиционной северной ковки, а ледяной клинок скрывался в ножнах, все же знающие люди могут догадаться – хотя бы по сталгримовому навершию.

Но это уж как всегда. Купить бедняге штаны мы можем, а позаботиться о себе – ни в жизнь. Хотя плащей в лавке было завались и притом на любой вкус – светло-бурые, темно-бурые, грязно-бурые…

Из-за попыток потушить рукав он потерял направление и теперь, стоя среди крепчающей бури, совсем не знал, куда идти. Найти в этом мраке Гильдию Магов уже не представлялось возможным, и, слепо выставив руку вперед, он побрел сквозь пепел в надежде наткнуться хоть на какой-нибудь дом и попросить убежища.

Ему наконец-то повезло. Ведя рукой по шершавой стене, он добрался до двери и ввалился внутрь под арочный свод, нанеся вместе с собой горку песка.

– Простите за вторжение, – сказал он, пытаясь сморгнуть пепел. – Я потерялся в буре…

Темная эльфка, стоявшая поотдаль, смерила его взглядом, а потом вдруг выставила в жуткой улыбке лошадиные зубы:

– Настал час пробуждения, – провозгласила она. – Дагот Ур просыпается! Он идет вперед во всей своей славе и его народ будет ликовать, а враги его должны рассыпаться пылью!

Пару мгновений Джон смотрел на нее, не веря собственным ушам, а потом уточнил:

– Это ты сейчас про бурю?

– Не буря, – отвечала она. – Милость Дагот Ура!

– Что ж ты не ликуешь на улице как положено? – окрысился Джон, у которого до сих пор болела обоженная рука.

Вместо ответа данмерша выхватила кинжал и кинулась на него, все так же жутко скаля длинные зубы.

– Ри Вааз! – крикнул он, помня, что после этого Крика не остается крови, да и стены ходуном не ходят. Хотя сейчас, в такую погоду, кто бы это заметил…

Эльфка брякнулась на пол сломанной куклой, а Джон запер дверь Замком Фенрика и сухо промолвил:

– Спасибо за дом.

*

Эльфку, как выяснилось, звали Ханарай Ассултанипал. Обыскав тело, он нашел не только ключ от дома, которым немедленно запер дверь в дополнение к магическому замку, но и странную красную фигурку, слепленную из пепла и неведомо чего еще. Фигурка была теплой и гадкой и он отложил ее в сторону, брезгуя лишний раз прикасаться.

Он обошел дом, построенный по знакомому еще с поместья Северин укладу – большая часть помещений здесь находилась под землей. По всему получалось, что Ханарай жила тут одна, и не просто жила, но и обустроила в кладовке молельню, где имелись и другие пепельные статуэтки, и гобелен со зловещими знаками, и куски странного, омерзительного мяса, лежавшие в корзинке, словно жертвенное подношение. Вероятно, дары для Дагот Ура, предположил Джон и свалил эту пакость в соседний ящик – заодно с гобеленом и корзинкой. Потом немного подумал и утрамбовал туда же труп тощей Ханарай, рассчитывая избавиться от всего этого разом где-нибудь в очередном подземелье.

Как следует вымыв руки и залечив ожог, он устроился на кухне и стал задумчиво грызть палочку соленого риса, размышляя о том, что нет худа без добра. Никто не знает, что он сюда вошел; никто не увидит, как он отсюда выйдет – для того есть Кольцо Окружения с чарами хамелеона и заклинания телепортации.

Джон догрыз рис и откинулся на спинку стула, чувствуя, как напряжение наконец-то оставляет его – впервые с тех пор, как Харкон схватил его на озере. Надолго или нет, но, по крайней мере, сейчас у него есть надежное убежище.

Комнатка с молельней располагалась глубоко внизу, ниже основных подземных помещений. Побегав туда-сюда по лестнице, он расчистил ее от всякой дряни, а на освободившемся месте наконец-то извлек из-под крылышка свои сокровища, которые за все время на Солстхейме так и не удосужился разобрать.

Сложив в отдельную груду оружие на продажу скампу, он выудил из кучи барахла амулет и дневник, которые надо было отдать Чернозему и про которые он в очередной раз совсем забыл. Долго сортировал зелья и набранные там и сям ингредиенты, приводил в порядок книги, растрепанные листы с заклинаниями и проповеди Вивека, считал дрейки – и насчитал более десяти тысяч. Вполне достаточно, чтобы наконец-то прикупить у Налькарии вожделенную алхимическую ступку.

Ему снова попался под руку рабский наруч и он повертел его, изучая – подавляет магию, сказала Прелесть, – а потом защелкнул. Повозившись так и сяк, испробовав на наруче и отмычки, и Ондузи, Джон пришел к выводу, что ничем, кроме ключа, гадкая вещь не отпирается. На миг у него возникла шальная мысль опробовать наруч на себе, чтобы понять, что именно кольцо подразумевало под подавлением магии, но потом решил, что лучше не рисковать. А то как бы не вышло, что эта штука может попросту его убить – с его-то иномирным происхождением и печатью Шеогората. Лучше просто выбросить наруч вместе с трупом, да и все.

Подняв из груды добычи широкий надежный пояс, снятый с тела Тарстена, Джон задумался и достал из рюкзака звезду Азуры. Даже если зачаровать не выйдет… что ж, пояс-то все равно останется и на него можно будет привесить тяжелый ледяной меч. Нынешний узкий ремень, в котором он щеголял еще со времен Сейда Нин, для такого оружия был хлипковат.

Сосредоточиться на заклинании, вспомнил он поучения Гальбедир. С учетом того, что зачаровывать пояс он собрался на ночное зрение, проще всего будет погасить фонарик и остаться в полной темноте.

Он закрыл дверь в кладовку, устроился на полу посреди разбросанного богатства и потушил свет. Держа под одной рукой звезду, а под другой пояс, он сотворил заклинание, сделавшее глухую тьму вновь проницаемой для глаз, и попытался перегнать его в пояс. Магия елозила в голове, как ком теста, и Джон засопел от напряжения, чувствуя себя самым бесталанным из всех бретонов. Звезда Азуры грела руку, словно говоря, что начать стоило бы с нее, и в силу отсутствия всякого положительного опыта в зачаровке он решил довериться прославленному артефакту.

Энергии хлынули сквозь него, подхватили заклинание и стрелой вылетели из левой руки, уйдя в безгласный кусок кожи и стали. Ночное зрение исчезло, а Джону вдруг стало пугающе легко и он поплыл, не в силах уцепиться за реальность, от которой в окружающей темноте все равно почти ничего не осталось. Он даже не почувствовал, как упал на пол, – звезда вырвала из него все силы вместе с заклинанием, и его поглотило беспамятство.

*

Когда он очнулся, первой его мыслью было, что произошло что-то ужасное. Вокруг темнота и тишина, его нашли, он попался, он опять в каменном мешке, в подземелье, где повсюду лишь стены…

Дернувшись в панике, он своротил ногой какое-то барахло, что-то зазвенело, покатилось, и он наконец-то вспомнил, что до сих пор остается в кладовке сумасшедшей Ханарай, где прошлой ночью так упорно пытался превзойти Гальбедир в искусстве зачарования. Потянув к себе пояс, Джон, повозившись, застегнул его наощупь и обрадованно вздохнул, когда мир вокруг прояснился, обретя чуть зеленоватые кошачьи оттенки.

Удалось, возликовало что-то внутри. Действительно удалось! Ему, от природы не способному к магии… удалось!

Мысли понеслись вскачь, спотыкаясь от неуемной корысти. А если левитацию… а если невидимость… а лечение…

Интересно, спросил иной, рассудительный Джон, перебивая эти сияющие мечты, весьма любопытно, и сколько же я тут провалялся? День, два? Может, год? Дороговато выйдет за зачаровку…

Впрочем, судя по тому, как припахивал труп, засунутый в ящик, один день прошел точно. Джон сморщился, злясь, что не попрятал все лишнее перед экспериментом, убрал ящик под крылышко и пошел колдовать по всему дому, убирая с вещей слабую въедливую вонь.

Боги, во что я превращаюсь, подумал он, сев на сундук с беспримесным золотом. Дени меня не узнает…

Припрятав все добро до лучших времен, он прихватил дневник и амулет для Луи Чернозема и поднялся наверх, чтобы перекусить и выяснить, закончилась ли буря. Приткнувшись у стола и обгрызая засохший кусок хлеба, он долго и вдумчиво смотрел на вешалку у двери, пока наконец не сообразил, что можно радоваться: грязно-бурый плащ с капюшоном, ровно такой, какого ему отчаянно не хватало вчера, висел на гвозде – оставалось лишь протянуть руку и взять.

В трубе очага уже не свистело и не выло. Буря кончилась. Он произнес заклинание Вмешательства и очутился на пороге альд’рунского храма Трибунала, с удовлетворением отметив, что на дворе утро – из погруженного в землю дома Ханарай это было вовсе не очевидно. Добравшись до Гильдии Магов, он разыскал Чернозема и молча отдал ему и дневник и амулет, уже не испытывая никакого желания читать морали. После всего пережитого Джону было попросту все равно.

Луи пришел в восторг и немедленно захотел наградить отважного приключенца. Джон посмотрел на маленький мешочек, в котором позвякивали монетки, и не без иронии спросил:

– И сколько их там? Двадцать, тридцать?

– Сорок, – заулыбался Чернозем.

– Мило. Спасибо, – Джон принял мешочек и опустил его в рюкзак.

– Э-э… они… конечно, двемерские, – засуетился Луи и с удивлением вытаращился на странного бретона, который невесть почему стал заходиться не вполне здоровым смехом. На все попытки разузнать, в чем дело, Джон лишь махал рукой, и в конце концов озадаченный Чернозем оставил его в покое.

Отсмеявшись, Джон вошел в здание Гильдии и пошел по переходам, выискивая помост.

– Мне в Кальдеру, – сказал он, с неудовольствием думая о том, что опять придется зайти в трактир и купить дряни, чтобы напоить орков. Если бы можно было этого Ползуна куда-то переместить… или даже проще. Сделать снотворное помощнее и тогда оркам, глядишь, хватит и одной бутылки.

Дождись меня, алхимическая ступка, подумал он с нежностью.

*

В Кальдере он с удовольствием поторговался с Фольмсом за свиток призыва Золотой Святоши – сошлись на десяти двемерских монетках за штуку и Джон с радостью прикупил сразу два свитка. Пусть будут, мало ли, как дело повернется, рассудительно думал он, а в тайне от самого себя уже мечтал об амулете постоянной левитации. Двемерские монетки снова оправдали себя, как средство обмена, и Джон призадумался насчет того, чтобы на лишние дрейки (все равно кукуют под крылышком, тяжесть неподъемная) прикупить каких-нибудь бриллиантов и рубинов. Все-таки проще с собой таскать.

Магичка, еще в первый раз проявлявшая к нему повышенный интерес, снова стала строить глазки поверх горшка с ивовым пыльником, потом подобралась поближе и Джон вдруг ощутил к ней небывалую симпатию, а заодно и сводящее с ума головокружение. Она такая очаровательная, словно вторая Хабаси, размякнув думал он, пока земля уплывала у него из-под ног, а данмерша тащила его в уголок поговорить о том о сем и познакомиться поближе.

Усаживая его в кресло, она надавила ему на плечо, с которого все еще не сошел синяк, оставленный Харконом, и Джон подскочил на месте – и от боли и от вернувшейся подозрительности. Почему ему так нравится эта эльфка? Почему она напоминает ему Хабаси? Что вообще происходит?..

Дурея от обожания, смешанного с болезненной тревогой, он еле удрал от настырной магички и, выскочив на улицу, кое-как продышался. Вот как знал, что в ход пойдут всякие мажьи штучки. Скоро опоить чем-нибудь попробует. А еще говорят, что данмеры не любят н’вахов… ха, если бы.

Обстряпав свои дела со скампом и разбогатев на двести тысяч дрейков в золотом эквиваленте, Джон довольно любовался на нажитое, пока Ползун ликовал, скача по подвалу и опасно взмахивая острейшим “вакузасем”. Пусть, вздохнул Джон. Скамп по-прежнему отчаянно переплачивал, сохраняя соотношение пять дрейков к одному вестеросскому дракону, а за такое и вакидзаси не жалко…

Забоявшись возвращаться в Гильдию, где его могли снова встретить какими-нибудь фокусами, он воспользовался Вмешательством Альмсиви и с радостью обнаружил себя в Балморе. Как все, оказывается, просто.

Отчистившись от вони и наведя хамелеоньи чары, Джон припустил к Каю, который и без того ждал его на неделю дольше, чем надо бы. Проскользнув в дверь, он еле успел увернуться от клинка, которым Косадес поприветствовал внезапного, скрытого магией гостя.

– Кай, это я, Джулиан, – сипло взмолился Джон, когда имперец, сияя лысиной, отвратительно ловко припер его локтем к стене.

– Придурок, – плюнул Косадес, отпуская его. – Какого Вивека ты так вламываешься?

– Меня кто-нибудь искал? – спросил Джон, подозрительно озирая бедную комнатушку, словно ожидал, что из-под стола того и гляди явится Молаг Бал собственной персоной.

– А кто-то должен? – нахмурился мастер-шпион. – Да сними ты эти чары, голова кругом идет!..

– Я не умею, – признался Джон.

– Что натворил? – не отставало начальство. – Кому ты вообще сдался? Говори, раз уж начал.

От таких вопросов Джон начал чувствовать себя Арьей. А ведь он сам неоднократно вот так же ее допрашивал: “Что натворила?..”

– Ничего я не натворил, – заворчал он, следуя Арьиному канону, – но могут искать. Не знаю, кто. Норды. Вампиры.

– Ох ты ж, – крякнул Кай, плюхнувшись на табурет. – Знаю, что Ра’Вирр у твоего дома отирался, но замок открыть не смог. Норды в Балморе за лигу видны. Новых тут не появлялось, а все свои наперечет. Вампиров тут и вовсе не бывает. Никто тебя не искал.

– Славно, – Джон плюхнулся на стул напротив и задал еще один мучавший его вопрос: – А почему Хабаси такая милая? Я рядом с ней себя не помню и думать не могу.

– А-ха-ха, – развеселился Косадес. – Кошки и так-то само очарование, а эта прощелыга еще и духами поливается. Жучиный мускус Телванни. Название ужасное, но зато каков эффект! А ты, стало быть, особенно подвержен, – присмотрелся он к Джону, постепенно проявлявшемуся из-под хамелеона. – Ну, что сказать. Воспитывай в себе устойчивость. Иначе туго придется.

Уязвимость к Обливиону, подумал Джон. Телванни в этот мускус, поди, сердце даэдра крошат или еще какую-нибудь дрянь. Насколько же проще было в Скайриме, вздохнул он. Отсюда, из Вварденфелла, казалось, что там почти вся магия обходила его стороной.

А может, так оно и было, вдруг заподозрил Джон. Может, благословение Акатоша защищало его и от этого. Но теперь Шеогорат сделал его даже уязвимее, чем он мог быть сам по себе… Подлый Энн Мари.