Текст книги "Дракон и солнце 3. Луна, звезда (СИ)"

Автор книги: StarGarnet

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 48 страниц)

Конечно, Тьениус не мог сказать этого в лицо агенту императора, когда тот сообщил, что намерен вытравить зеленых из канализации. Согласился, выдал карты города, свалил все на Хлера – возможно даже по наущению Барензии, предвидевшей и такое развитие событий. Древняя старушка и впрямь любит интриги. И слишком уж любит сына, которому за все его выходки стоило бы надрать резаные уши. Интересно, а они действительно резаные?..

А еще интересно, кто же такой Хлер. Кольцо, увы, умолчало о его статусе, выдав лишь краткое: “Федрис Хлер. Агент под прикрытием. Установлена метка слежения Альмалексии.” Но чей он шпион – императорский, из Клинков или другой организации? Или от одного из домов – Редоран, Телванни? Сам Хелсет из дома Хлаалу, но это, впрочем, не означает, что Хлаалу не могли заслать сюда своего агента, чтобы следить и за богинькой, и за скорбящим головой королем.

Чудные дела творятся в Морнхолде, подумал Джон и пошел спать.

*

Проснувшись чуть ли не к обеду, он выполз на Базар и отправился искать Мералин Отан. Данмерша и впрямь сыскалась среди рядов, которые этим днем гудели пуще обычного, обсуждая происшествие на плазе. Казалось бы, такие дела творятся, поберегитесь, сидите дома, но нет – весь город высыпал на улицы, словно искал новых приключений на свою голову. И, если подумать, сейчас любой, кто влезет повыше и объявит о конце света, с легкостью найдет себе внимательную и сочувствующую публику.

Мералин рассказала о своем брате Севиле и о том, как культ довел его до самоубийства.

– Они верят, что Трибунал потерял силу, – говорила эльфка. – Эно Ромари учит, что скоро откроются врата Обливиона и даэдра вступят на эту землю. Он призывает к очищению, а мой брат его послушал…

– Что за очищение? – спросил Джон, мрачно размышляя, откуда загадочный Ромари мог набраться знаний о грядущем прорыве Дагона.

– Ритуальное самоубийство, – ее голос дрогнул.

– И где мне найти этого пророка? – спросил он.

Она встревоженно схватила его за руку.

– Ты же не веришь в эту чушь?!

– Конечно, нет, – успокоил он ее. – Просто поговорю. Не стоит ему сбивать людей с толку.

Хотя все вы, подумал он еще мрачнее, и до Дагона-то можете не дожить. Потому что я здесь.

Ромари нашелся возле таверны “Крылатый гуар”. Сияя белым балахоном, он проповедовал всем, кто шел мимо, свои сомнительные взгляды. Джон кисло подумал, что с куда большим удовольствием послушал бы про Талоса.

– Мне любопытно, – он оттеснил эльфа в сторону, больно стиснув его худую руку повыше локтя, – откуда взялись столь свежие идеи о вратах Обливиона.

– Это наши верования, – защищался эльф, выкручиваясь. Чувствовалось, что он отродясь не тренировался и не был привычен к дракам и оружию. Джон сжал пальцы покрепче и данмер сморщился.

– Любая вера на чем-то да основана. А что есть у вас – пророчество, Древние Свитки, вещие сны? – издевательски перечислял он и вдруг поймал образ, возникший в голове Ромари, – встающее солнце на багровом поле.

Дернув эльфа следом за собой, он направился к тени под стеной таверны.

– А ну идем.

– Я стражу позову, – набрался смелости Ромари.

– После вчерашнего им не до тебя, – хмыкнул Джон. – Лучше расскажи мне, мил друг, как ты связался с Мифическим Рассветом?

– Не понимаю, о чем ты…

– Все ты понимаешь. Начинай говорить.

– Я не связывался, – признал тот беспомощно. – Моя жена к ним ушла. Я был против, но она… Они фанатики, они откроют врата!

– Это просто очередной культ, – весомо сообщил Джон. – Все, кому положено, о них знают. Не тревожься лишнего.

Какая наглая ложь, подумал он. Впрочем, к тому моменту, как это выяснится, он уже давно закончит свои дела с Альмалексией и уберется из Морнхолда, а дальше хоть трава не расти… увы, скорее всего так и будет.

– Но Манкар Каморан… – снова взволновался эльф.

– Я же сказал, – перебил его Джон, – это просто культ. С ними покончат. Не думай о них и не создавай свой. Ты своими словами уже угробил достаточно душ, хоть это ты понимаешь?

Данмер поднял на него ошалевшие глаза.

– Ступай в больницу, – велел Джон. – Принеси немного пользы. Там уйма раненых, твой белый балахон будет как раз кстати. И больше не трепли языком.

Отпустив руку эльфа, он посмотрел, как бедняга торопится прочь, и подумал: как же это славно, когда слушают без возражений. Как удобно знать чужие мысли и будущее. Как это замечательно – быть драконом.

*

Альмалексия была в ярости. Натянутая слащавая улыбка, которой она приветствовала своего “верного слугу”, продержалась недолго, сменившись перекошенным от злобы ртом.

– Трибунал потерял силу? – зарычала она. – Так они считают?

– Что взять с идиотов, – пожал плечами Джон, легкомысленно запамятовав, что ему положено благоговеть и кланяться.

– О нет, – она спустилась на землю и уперлась в темный пол босыми татуированными ногами в браслетах. – Этим глупцам необходимо напомнить об истинном могуществе бога. Я преподам им урок силы, и ты мне в этом поможешь!

Да что ж тебе неймется, подумал он и торопливо склонил голову, пока она не увидела гримасу на его лице.

– Сейчас мои силы, – раздраженно произнесла Альмалексия, – уходят на раненых. Я не оставлю мой народ страдать без помощи…

А потому, понял Джон, страдания ее народу должен буду принести я.

– Отправляйся в Бамз-Амсшенд, – повелела богиня, топнув ногой, и браслеты зазвенели. – Активируй Карстангз-Бшарн.

– Карстарк-Шарн? – переспросил Джон, искренне не понимая, о чем она толкует.

– Бедняжка, – погладила его по голове Альмалексия, снова приходя в благодушное настроение. – Совсем не знаешь двемерского. А ведь однажды… впрочем, не стоит сейчас об этом.

Он с трудом удержался, чтобы не провести рукой по волосам, стирая чужое прикосновение, как до того еле стерпел, чтобы не скинуть с головы ее пальцы. А ведь предупреждала его Барензия…

– Бамз-Амсшенд – это руины, открывшиеся под городом, – милостиво пояснила богиня. – А Карстангз-Бшарн… Вольный перевод – “погодная ведьма”. Запусти устройство и выставь режим пепельной бури. Я верну им солнце, когда посчитаю, что с них хватит, – усмехнулась она, а Джон возликовал. Больше никакой жары!..

Вот так и становятся плохими людьми, снова подумал он.

– Тебе понадобится это, – морковно улыбнулась она, и в воздухе повисла знакомая растопырка. Похожую он вручил Фиру своими корпрусными руками.

– Когерер, – похвастался знаниями Джон.

– Умница, – умилилась Альмалексия. – Да, это силовой когерер. Не волнуйся, ты сумеешь разобраться, как запустить “ведьму”.

Джон не был в этом так уверен, но радовался уже хотя бы тому, что ему не пытаются снова рассказать, что такое кубик.

– Скоро вернусь, – заверил он довольную, как кошка, Альмалексию, ухватил растопырку и зашагал прочь из Капеллы.

Федрис попытался перехватить его в приемной, но Джон только мотнул головой и прошипел, что не обсуждает повелений богини.

– На нас обоих ее милостивый свет, – процедил он. – Чего еще тебе надобно?

– Ступай, – отпустил его Хлер. – Но найди время заглянуть во дворец. Я слышал, у королевы-матери к тебе дело.

– Прекрасная женщина, – с чувством сказал Джон.

– Прекрасная.

– Поистине прекрасная.

Да что у них там еще стряслось, думал он, выметаясь из храма с растопыркой, которую все пытался прикрыть плащом.

*

Во дворце его проводили к Тьениусу, а тот – сам, лично! – потащил его вместе с когерером к хитроумной Барензии.

– Мы ценим сотрудничество, – такими словами Делитиан проводил его за дверь королевских покоев и Джон предположил, что это либо благодарность за вчерашнего гвардейца-посланника, либо плохо замаскированная угроза. А скорее всего и то и другое.

– Рада снова вас видеть, Джулиан, – душевно заулыбалась интриганка.

– Ваша милость, – коротко поклонился он, мысленно проклиная тяжелую растопырку, которая мешалась в руках.

– Мы еще не встречались, – из-за ширмы появился данмер в расшитом темно-синем с красным наряде. Над молодым лицом поблескивал золотой обруч. – Да… ты можешь оказаться полезным.

– Ваше величество, – снова коротко поклонился Джон, а сам подумал, что даже и королю стоило бы быть полюбезнее. Хелсет явно не обладал даром располагать к себе – видимо, пошел в папу, а не в маменьку.

– До нас дошли сведения, – неприятным голосом продолжал молодой монарх, – что на нашу драгоценную мать готовится покушение.

Джон кинул взгляд на драгоценную мать и увидел, как та мягко улыбается, чинно сложив руки на коленях. Да я же воды не замучу, говорил весь ее вид.

– Это недопустимо, – выпрямился он, взяв растопырку на боевой манер – мол, пусть только попробуют. Барензия еле удержалась, чтобы не хихикнуть. Всем в этой комнате было ясно, что липовое покушение – это просто проверка лояльности, но Хелсет все еще считал, что ему верят.

– Мы обращаемся к тебе, Джулиан, – нудел он, – с повелением защитить нашу королеву-мать.

А что, все гвардейцы вчера закончились, чуть не вырвалось у Джона, но он успел вовремя заткнуться и лишь коротко наклонил голову – уже в третий раз с начала визита.

– Мы ожидаем, что покушение произойдет завтра вечером. Будь здесь и исполни свой долг.

И в четвертый раз…

– Мы сожалеем, – нехотя промолвил Хелсет, – о причиненных ранее неудобствах.

И в пятый…

Джон уже устал кланяться. Поскорее бы убраться из Морнхолда, подумал он, а потом мельком глянул на королевские уши, стараясь не пялиться. Уши были прикрыты золотыми чехольчиками и волосами. Слишком, слишком короткие для эльфа. А может, они просто человеческие? Может, он полукровка? Может, вообще уродился от супружеской измены?..

Ну, хоть не каджит. Их-то уши так легко не спрячешь.

– Можешь идти, – отпустил его король.

И в шестой раз Джону пришлось качнуть головой, обозначая поклон.

Наконец-то спасшись от душного Хелсета, он вывалился обратно в коридор и подумал, что помимо всего прочего у мальчишки очень неприятные глаза. Тусклые, остановившиеся, они будто бы все время смотрели куда-то за плечо Джона и внятно говорили о некотором внутреннем разладе в юном короле.

Намучается с ним Морнхолд… Хотя у них ведь есть я, горько хмыкнул Джон. Нереварин, вестник огненной бури.

*

Вернувшись домой, он призадумался, что ему делать дальше. Покушение назначено на завтрашний вечер, но вряд ли Альмалексия захочет ждать так долго. Просить перенести покушение на день-другой тоже было бы как-то неприлично, а между тем руины могут оказаться совсем немаленькими. Джон хорошо помнил, как плутал по Альфтанду, и еще лучше помнил, в какое отчаяние его ввергло непонятное устройство с кнопочками около Древнего Свитка. И кто сказал, что “погодная ведьма” будет понятнее?

С гневом посмотрев на неудобную растопырку, которую ему было предложено тащить через все руины, он решил, что может позволить себе погулять по Бамз-Что-То-Там, пока ему не захочется спать. Когда захочется, тогда и домой пора, все просто.

Наскоро поев, он переоделся в походное рванье, пристроил новые метательные ножи на пояс за спину, а потом сложил когерер в мешок и затосковал, понимая, что грабить в подземелье придется с разбором, поскольку всю добычу ему тащить на себе. Кстати, об этом…

Джон прихватил с собой еще один мешок.

В руинах со вчерашнего дня ничего не изменилось. Напуганные горожане пока что не совались туда даже ради скромного мародерства, а королевскую гвардию, желавшую исследовать опасное место, не пускали бдительные ординаторы. Джона они, впрочем, признали и с ворчанием допустили до ямы (вот спасибо).

Спустившись вниз с помощью амулета и прошагав в двери, в которые он еще не заходил, он натравил призванный ходячий труп на очередную сферу и начал издалека утыкивать ее даэдрическими стрелами. Труп держался молодцом и все еще был на ногах, после того чудо двемерской мысли развалилось на части. Джон подобрал выпавший из сферы рубин и пошагал дальше в компании хромавшего уродца.

Так все и шло. Сферы искренне верили, что труп им главный враг, и без толку расходовали на него арбалетные болты, а один центурион бедняжку даже пришиб. Довакин, лишенный своих драконьих преимуществ, фыркнул и упрямо призвал новый труп.

Мешок для добычи становился все тяжелее, хоть и лежали там почти сплошь книги, нахапанные тут и там. Джон даже не посягал на то, чтобы прихатить с собой какую-нибудь кирасу. Ему вполне хватало увесистого когерера и книг, оттянувших все руки.

Обшарив не такие уж великие руины, он добрался до последнего тупика, посмотрел на камни, завалившие проход, и здорово призадумался. Фусом тут уже не поможешь, разобрать не получится – а ведь ему надо именно туда. Других неисследованных ответвлений здесь не осталось.

Вздохнув, он полез в рюкзак и достал свиток призыва Святоши. Пусть золотая красавица все разгребает, а он пока в сторонке посидит…

Святая появилась, с треском разорвав воздух, и уставилась на него золотыми глазами.

– Солнце, расчисти проход, – сказал он даме, повелительно махнув рукой в сторону камней. Она оглянулась, издала насмешливый металлический возглас, а потом, соблазнительно покачивая стройным станом, побежала из тупика вверх по лестнице и за угол.

– Ну, здорово, – возмутился Джон, но не успел он дойти следом за ней до поворота, как красотка уже вернулась, держа в руках нечто, похожее на подушку.

Пристроив свою ношу в камнях, она снова глянула на него расплавленным золотом и взмахнула рукой не менее повелительно:

– Поджигай!

Оно взрывается, понял Джон, когда приметил у подушки долгий хвостик. Как-никак он в своей жизни успел кое-что повидать – в том числе и Дикий Огонь в кувшинах с фитилями.

Святоша ухмылялась, явно ожидая, что глупый призыватель подожжет саму подушку. Ха. Размечаталась.

Джон размотал хвостик, подпалил его своим убогим огненным шаром, а потом со всех ног кинулся за угол, слыша, как Святоша хихикает на бегу у него за спиной.

– Какой умненький… Я просто пошутила, – фырчала она, а потом зажала его в угол, закрывая собой, когда за поворотом страшно бабахнуло, а с потолка упало несколько камней.

– Спасибо, – завозился Джон, пытаясь деликатно отодвинуть от себя чересчур пылкую защитницу.

– Привет тебе от лорда Шеогората, – снова металлически хихикнула она и поцеловала его в губы, а потом пропала, рассыпавшись искрами.

Джон поморгал, отлепился от стены и подумал, что приветы у Энн Мари все-таки странные. Ну, хоть передает он их с подходящими гонцами… а то ведь мог бы быть и скамп.

Интересно, а не Шеогорат ли заслал сюда Ползуна? Поразмыслив, он решил, что это возможно, а потом вспомнил, что одну такую же призванную Святошу он успел загнать в ватрушку. Наверное, она на него обиделась…

Джон подумал еще немного и решил, что больше так делать не будет. Одно дело захватить врага в честном бою, но призванную… нет.

Открывшийся проход привел его в широкий подзатопленный коридор, а дальше – в зал, где посередке над пропастью громоздилась странная штуковина с куполами. Может, это оно и есть?

На краю карниза, окаймлявшего пропасть, проснулась от сна сфера-защитница и запыхтела паром, торопясь к чужаку. Джон напустил на нее ходячий труп, который в итоге и сферу с обрыва своротил, и сам упал – канул в темноту без единого звука, как настоящий герой. Джон проводил его взглядом и ступил на узкий мостик.

Подобравшись по ненадежной перемычке к штуке с куполами, он осмотрел три рычага, рамку в стене напротив, повел Прелестью и прочел: “Карстангз-Бшарн”. Стало быть, оно.

Забравшись в мешок, он вынул когерер и стал искать, куда его приткнуть. Пока он крутился вокруг устройства, по ту сторону пропасти ожила еще одна сфера, пустила в него дротиком и от неожиданности Джон чуть не упустил растопырку в пропасть.

– Да провались ты, – рявкнул он и швырнул в сферу свой кривенький огненный шар, а потом с удивлением смотрел, как она, подпалившись, бестолково катается туда-сюда по самому краю и наконец-то падает вниз. Довакин говорит – и мир откликается, с иронией подумал он и снова стал искать, куда пристроить когерер.

Наконец штуковина встала в нужные пазы, устройство загудело, а Джон пошел к рычагам, надеясь, что не обрушит “ведьму” в пропасть, потянув за что-нибудь неподходящее.

Рычаги запустили движущиеся картинки в рамке, и, подергав их туда-сюда, он наконец-то сумел остановить на стене зловещее изображение горы со столбом пепла. Наверное, оно…

“Ведьма” загудела, что-то грохнуло и Джон испуганно схватился за свой амулет левитации, осторожно пятясь к мостику. Решив не рисковать, он все-таки надел амулет, и гул смолк, хотя Карстарк-Шарн все еще продолжала зримо дрожать и пускать по шпилям крохотные молнии.

Да ну вас, решил он, подхватил мешок с книгами и мгновенно перенесся домой, где его тут же приплюснуло к полу. Встать он смог только после того, как снял амулет. Странно, такого раньше не было…

Заупрямившись, он снова накинул амулет на шею – и опять распластался на полу, заметно ушибившись. По всему получалось, что либо амулет сломался, хотя в руинах работал исправно (насколько о нем вообще можно было такое сказать), либо в Морнхолде нельзя левитировать никому, кроме Альмалексии.

Что ж, разумно, поморщился он. Какой смысл в карантине, если любой желающий может просто перелететь через стену.

Надо выглянуть на улицу, подумал он. Узнать, сколько сейчас времени и удалось ли запустить “ведьму”…

Джон тихонько высунул нос из задней двери поместья, скрывавшейся в зарослях кактусов и луговой ржи, и увидел, как пушистые метелки гнет к земле пыльный ветер. Вечернее небо с трудом можно было разглядеть сквозь потоки пепла, вуалями летевшие в воздухе.

Значит, получилось, вздохнул он. Больше никаких спектаклей на базаре, никакой торговли игрушками с лотков. Пора торжественно признать, что Альмалексия все-таки рехнулась.

Переодевшись в приличное, он накинул капюшон и перенесся к дверям храма. Порыв ветра ударил его в бок, затеребил плащ, и Джон отвернулся, уберегаясь от пыли. Ординатор, потерявший половину своего серебряного блеска в тусклой грязной мгле, проворчал:

– Погода какая-то странная, но это не повод для беспокойства. Заходи внутрь, бретон.

Столкнувшись с Федрисом в приемной, Джон только пожал плечами. Ну, а что тут скажешь?

Альмалексия ликовала.

– Пепельные бури в Морнхолде! Такого тут еще не видали! Ровно то, на что я рассчитывала! Теперь моя магия никому не позволит вмешаться в работу Карстангз-Бшарн, а ты, милый… – она зловеще примолкла и он, чувствуя, что сейчас не время для козьих выкрутасов, уставился на нее отчаянно щенячьими глазами. – Ты будешь держать рот на замке.

Джон потупился. Злость внутри шевелилась, как разбуженный от спячки медведь, и изображать из себя восторженного идиота становилось все труднее. Он уперся взглядом в скупо прикрытую грудь богини, до сих пор ощущая на губах странно волнующий поцелуй Святоши.

– Мои силы, может быть, несколько истощены заботой о раненых, – все так же недобро продолжала Альмалексия, – но они никуда не делись, смертный. А мои ординаторы позаботятся об этом глупом культе Конца Света и их главаре.

– Да он же просто… – вскинул глаза Джон, а потом махнул рукой. Что толку пытаться ее переубедить. Что толку их всех тут спасать.

Ни на что не надеясь, он равнодушно сказал:

– Я отправил его работать в больницу при храме. Решил, пусть он лучше спасает жизни, чем отнимает их.

– Ха-ха-ха! – Альмалексия так и покатилась со смеху. – Ты отправил его трудиться во имя мое?

– А как же иначе? – Джон опять взялся изображать блаженного кретина.

– Ну, пусть трудится. Ха-ха-ха!

Значит, Эно Ромари еще немного поживет, подумал он и мельком удивился, что его это почти не трогает.

– Спишь на ходу, добрый друг, – хмыкнула Альмалексия, глядя, как он сонно покачивается. – Отдыхай. И возвращайся завтра. Твоя богиня будет ждать тебя.

Джон в который раз за день раскланялся и поплелся к выходу, тупо размышляя, а не могло ли случиться так, что печать дядюшки навела чары и на Альмалексию. Богинька-то совсем ослабла, а Энн Мари всегда в расцвете сил, старый мерзавец.

Ох, вот ведь. Прав был Молаг Бал, эта печать – действительно проклятие. Но метаться уже поздновато, вздохнул он и сбежал возвратом в поместье.

Бросив плащ на край стола и равнодушно посмотрев, как тот с шуршанием соскальзывает на пол, Джон нога за ногу поплелся наверх и упал на кровать. Новые ножи неудобно уперлись рукоятками ему в спину и он потянулся расстегнуть пояс, думая, как ему теперь быть.

Альмалексия спятила, это очевидно. Ее одержимость своей божественностью скоро доведет их всех до беды. Пепельные бури – это пока что так, мелочь, как и нападение на город…

А кстати, прищурился он, глядя в низкий потолок, уж не она ли устроила этот погром? Кому еще он нужен, да и реакция с ее стороны была такой спокойной, словно она была к этому готова. А ведь как взъерепенилась, услыхав, что Трибунал теряет силы…

Что ж, сил у нее и впрямь маловато. Он ведь сумел считать мысль из ее головы, пусть мимолетную и неразборчивую, а такого ему не удавалось ни с драконами, ни уж тем более с Принцами Даэдра. Но метка на нем все еще стоит, и, судя по тому, как осторожно ведет себя Хлер, обратиться к этой метке она способна в любое время. Значит, придется по-прежнему беречься и держать свои драконьи фокусы при себе. Повезло, что она хотя бы не заметила, как он порылся в ее голове.

Он снова вспомнил размытый образ чего-то золотого и искореженного и поежился, не желая вдумываться Но увы, его собственному разуму, видимо, показалось мало и он тут же подсунул Джону воспоминание о фабриканте с приклепанными к мягкому, живому телу стальными лапами. Допустим, это Альмалексия натравила несчастных калек на город – но где она их взяла? Или сама сделала?..

Вопросов, как всегда, было больше, чем ответов.

Джон повернулся на бок, подложил локоть под голову и задумался, что же ему теперь делать. Пока что никакого пути из Морнхолда даже не брезжило, а богиня все глубже тонула в соку собственного шаткого величия и задания ее становились все более тревожными. Вскоре подхалимские бровки и наигранный фанатизм ему уже не помогут, а печать… как бы она не довела его до еще большей беды.

Он спросил себя, есть ли надежда, что Альмалексия когда-нибудь сумеет снова мыслить разумно, и тут же грустно посмеялся над собственным оптимизмом. Такая удача, как с Харконом, дважды не повторится. Тот мечтал вернуть к жизни свою родину, но на пути угодил в ловушку одержимости, расставленную Принцем Господства. Альмалексия же добровольно предала всех и вся и потом пеклась лишь о собственной славе. В этом она скорее походила на Мирака, и так же, как Мирак, рано или поздно она сочтет его, Нереварина, угрозой.

Победить Мирака ему помогли драконы и обстоятельства, и драконы же выходили его после, не дав развалиться на части. Но в этот раз помощи ждать неоткуда. Альмалексия слаба, но достаточно ли она слаба, чтобы он смог с ней справиться?

Он вспомнил Руки Альмалексии, ординаторов, серебряными утесами возвышавшихся в темной пустоте Капеллы. Эти стражи даже ни разу не шелохнулись, пока Джон был там, и уж совсем не обращали внимания на то, что говорила их богиня. То ли были под чарами, то ли искренне верили, что она во всем права.

Если дело пойдет совсем плохо, сможет ли он справиться и с ней, и с ее Руками – там, в Капелле?..

Какие безрадостные перспективы, вздохнул Джон. Впрочем, у него все еще есть Пастуший Крик. Целое стадо ординаторов, то-то будет весело…

========== Глава 29. Принцесса Интриг ==========

На следующее утро Джон прибыл к дверям храма, ежась в плаще и чувствуя, как буря буквально сдирает с него одежду – шелковинка за шелковинкой. Внутри он встряхнулся, насыпав вокруг себя пеплом, и сжался в ожидании, когда ему опять навозят по сапогам шваброй и отругают за грязь. Но зато теперь храм и впрямь можно было сравнить с совестью Альмалексии.

Богиня, как всегда, поджидала его в Высокой Капелле. Мерзавка маслилась от счастья, еле удерживая морковные губехи чинно сложенными, а не разъехавшимимся в злорадной гримасе.

– Скрепя сердце, – начала она дрожащим от ликования голосом, – я вынуждена возложить на тебя прискорбную обязанность.

Джон встревожился, не зная, чего ждать. Уж если даже Альмалексия считает что-то прискорбным…

– Я прошу тебя, – продолжала она, – принести успокоение душе моей пропащей Руки.

Джон вскинул на нее неверящие глаза. Убить Руку Альмалексии? Одного из этих серебристых ординаторов? Да, не щадит богинька Воплощение мужа.

– Салас Валор покинул меня, – показательно грустила врунья, – и теперь на каждом углу распространяет отвратительную и грязную ложь обо мне. Он был самым верным моим слугой, таким спокойным и молчаливым. Боюсь, я позволяла ему слишком много… невозможно, чтобы бог и смертный были равны… но он, вероятно, обманывал себя и тешил надеждами… Он опасен и представляет угрозу для нас. Боюсь, ты не вправе пощадить его жизнь.

Ну да, подумал Джон, хватит с меня и помилованного Эно Ромари.

– Действительно прискорбный долг, – вздохнул он. – Но да будет так.

Солидно сказал. Знать бы еще, как все это провернуть и выжить…

Он покинул Капеллу и озадачил вопросами Хлера, ошеломленно вытаращившего свой единственный целый глаз.

– Убить Саласа Валора? – поперхнулось начальство Рук Альмалексии. – Ну-ну, удачи. Его видели в Годсриче… Рад был знакомству с тобой, Джулиан, – трагично добавил он.

Джон понимал его скепсис и в целом соглашался с такой точкой зрения. Но проиграть и помереть ему нельзя. Придется как-то этого Саласа изничтожить – необязательно честно.

Он вспомнил о зелье паралича, которое настаивалось в пузырьках в поместье, но отбросил эту мысль как негодную. Такое зелье может сработать против среднего бойца, против кого-то неподготовленного или вовсе спящего. Против безмозглого кагути, наконец. Но Рука Альмалексии, чей зачарованный доспех божественно светится даже сквозь пепельную бурю, наверняка защищен от подобных хитростей.

Джон плелся по Годсричу, закрываясь от ветра, и ворчливо размышлял о том, что пыль и пепел могут как сыграть ему на руку, так и обратиться против него, если он решит драться в ближнем бою. Мысль о том, чтобы просто пристрелить Руку издалека, тоже пришлось отбросить – при таком порывистом ветре у него мало шансов попасть хоть раз, а ведь одного раза не хватит…

В буре замаячил ординатор, который даже в такую погоду исполнительно нес свой долг по охране города. Надо спросить, подумал Джон, направляясь к серебряному великану. Может, он видел Руку где-то поблизости, а может, даже видел, как Салас только что утонул в канале… вот было бы удачно…

Ординатор повернул к нему непроницаемое кованое лицо шлема.

– Я ищу Саласа Валора, – сказал Джон, придерживая капюшон под шквальным ветром. – Руку Альмалексии.

– Ты его нашел, – сказала маска, и на миг Джон забыл, как дышать. – Так это ты ее новый пес.

– Я Воплощение, – нагло ответил Довакин, суетясь мыслями, что же ему теперь делать. И ведь даже сбежать нельзя, чтобы подготовиться. Странное чувство подсказывало ему, что Альмалексия почти наверняка сейчас следит за ними обоими.

– Итак, она отправила тебя ко мне, – задумчиво продолжал Рука и по его спокойному, уставшему голосу было ясно, что смерти он давно не боится. Хуже противника просто не придумаешь. – Теперь ты ее фаворит. Кто бы из нас ни погиб, она не останется в проигрыше. Что ж, – Салас расправил плечи, возвышаясь перед Джоном, как снежный утес, – я доволен. Может, так оно и должно закончиться. Я прошу прощения у всех богов и духов – и тебе советую сделать то же самое, поскольку скоро один из нас умрет.

Что мне боги и духи, подумал Джон. Я бы предпочел попросить прощения у тебя, бедняга. Но роль надо играть…

– Ее воля для меня закон, – произнес он пафосно. – Прости.

Из-под шлема донеслось хмыканье, и Рука отступил, извлекая из ножен красивую эбонитовую саблю. Джон стоял на месте, даже не пытаясь достать оружие. Разум Саласа, упорядоченный, готовый к смерти, лежал перед ним, как открытая комната, – оставалось лишь войти в дверь.

И он вошел в эту дверь, вломился, разрушая гармонию и покой, и Салас покачнулся, опуская грозную саблю, уже занесенную для выпада. На миг-другой весь мир смешался в глазах Руки, когда чуждая сущность вторглась в мозг и спутала весь порядок. А когда эта тварь покинула его, оставив за собой слабость и растерянность, он смутно увидел, что к нему движется быстрая фигура и под кованый нагрудник по самую рукоять вонзается даэдрическй танто.

Салас Валор неверяще моргнул под шлемом, поднял глаза на Джона, смотревшего в ответ с изрядной долей сострадания, и стал медленно падать назад.

Варг. Варг посреди города Альмалексии. Откуда провинциальной богине знать, что существует и такое, печально хмыкнул Джон и наклонился к навеки замершему Руке, чтобы забрать свой танто.

Он вспомнил, как однажды расхвастались на горе Дюрневир и Вультурьйол. Мирак не может подчинить нас, хвалились они, потому что у нас каша в голове. Но бедняга Салас был готов к смерти, даже хотел ее – и в итоге именно ее и получил.

Джон снова поплелся по улицам, выискивая какого-нибудь более дружелюбного ординатора, чтобы тот занялся доставкой тела в храм. Мысль о том, чтобы прихватить в качестве добычи хотя бы саблю, вызывала в нем отвращение. И нет, он не собирался жалеть об этом в будущем.

*

– Салас Валор мертв? – богиня заломила татуированные руки, возводя глазки к мраку под куполом. – Какая невыносимая боль…

Джон стоял и терпеливо ждал, когда она перестанет кривляться.

– Ты верно служил мне, – ее взгляд обратился на него, – и я намерена даровать тебе свое божественное благословение. Ты хотел бы получить кожу, прочную как железо? Мою защиту от парализующего ужаса? Или, может быть, ты хочешь всегда купаться в согревающем тепле моего божественного сияния?

Да мне и следящей метки вполне достаточно, сварливо подумал капризная цаца Джон, вовсе не впечатленный предложенными дарами.

– Быстрее! – властно прикрикнула Альмалексия. – Выбирай! Ты не должен заставлять свою богиню ждать!

Совсем вразнос пошла, мысленно вздохнул он и сказал:

– Ничего. Мне ничего не нужно.

Альмалексия спустилась с воздуха, крепко встав на ноги, скрестила руки на груди и окинула его весьма недобрым взглядом.

– Ничего? – молвила она. – Ты уверен, смертный?

– Ничего, – повторил он и уставился ей прямо в глаза: – Лишь один поцелуй.

– О, дорогой Неревар, – расплылась она в улыбке. – Мой драгоценный Неревар… скоро. Скоро.

– Как скоро? – настаивал он с отчаянным видом. Мол, прошу понять и не винить, сгораю от любви к своей богине.

– Ты – Нереварин, дитя пророчества, в этом я убеждена, – улыбалась она. – Я знала это, едва ты появился в моем городе. Но ты еще не вполне вернул себе свое положение, супруг мой.