Текст книги "Дракон и солнце 3. Луна, звезда (СИ)"

Автор книги: StarGarnet

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 48 страниц)

– Я читал ужасную книжку, – сказал он.

– Да, ужасную, – кивнул дракон.

– Ты знаешь? – удивился Джон.

Партурнакс кокетливо повел крыльями.

– Мне рассказали.

Джон догадывался, кто именно разносит слухи и сплетни за его спиной. Благодаря печати Шеогорат наблюдает за ним и наверняка знает все, что он делает. А потом бежит сюда, чтобы перемыть ему косточки…

– А еще я читал уроки Вивека, – вздохнул он.

– Это я понял, – хмыкнул Партурнакс. – А еще я понял, что ты ничего не понял.

– Мягко сказано, – возмутился Джон. – Этот Вивек вообще не дружит со словами!

– В первую очередь он не дружит с головой, но это неудивительно. Знаешь, – протянул дракон, – он ведь написал все это лишь с одной целью. Признаться.

– В чем? – судейски сощурился Джон.

– Много в чем, – захихикал Партурнакс. – В преступлении, например.

На фоне этих последних слов хихиканье старого дракона выглядело, мягко говоря, неуместным, и Джон позволил себе предположить, что преступление – это далеко не все, чем Вивек мог бы его удивить.

– Да, – довольно плеснул хвостом ехидный гад. – Их там тридцать семь.

– Кого? – Джон уже не знал, что и думать.

– Уроков.

Тут дитя Акатоша расхохоталось настолько ужасно, что Джон заподозрил, что на самом деле он уже давно утонул в глубинах Обливиона и Молаг Бал попросту морочит ему голову. Ну никак не ожидал он от Партурнакса такого сатанинского хохота.

– Ладно, не время сейчас об этом, – унял веселье дракон. – Вивек, конечно, много куда сунулся и много лишнего узнал, но это еще полбеды. Хуже то, что в силу своей ворованной божественности он не сумел удержать при себе то, о чем следовало бы молчать. Он не понимает, что важно, а что нет, и потому говорит и делает что попало. Все они таковы.

– Альмсиви?

Партурнакс фыркнул.

– Они насмешка над всем, что есть истинного. Жалкое зрелище. И весьма трагичное.

– Но ведь то, что он писал, правда, – задумался Джон. – Про колесо… Хотя сверх этого я мало что понял. Какой-то потенциал…

– А ты уверен, что понял хотя бы про колесо? – благодушно усмехнулся Партурнакс.

Джон поразмыслил и признал, что нет, не уверен.

– Колесо, о котором ты говоришь, расположено не в пространстве, а во времени, – наставительно сказал дракон. – А потенциал… что ж, в основе любого мира лежит спираль потенциала. А иначе как он будет развиваться?

Джон все еще не понимал и усиленно морщил лоб.

– Но как одно соотносится с другим? – спросил он. – Колесо и спираль не одно и то же, в чем-то они вообще противоположны…

– Ты бы понял, если бы увидел двемерскую музыкальную шкатулку, – расхихикался Партурнакс. – Со съемными цилиндрами. Были у них такие забавные штучки. Противно бренчали, но забавные… Посмотри на небо: солнце восходит каждый день, но дни не одинаковы. Колесо – это лишь уровень восприятия, оборот по спирали мерой в один день, год или эпоху. Вот только Вивек, бедняга, сам не понял, что увидел.

– А что он увидел?

– Время, конечно. Прошлое и будущее влияют друг на друга, тебе ли не знать, Довакин из других дней. Конечному смертному разуму это представляется змеей, кусающей свой хвост. Вот и ты сейчас идешь по своим же следам, которых еще не оставил.

Джон открыл рот и осел в снегу, вдруг понимая, что именно говорит ему старый мудрец.

– Теперь ты увидел, – засмеялся Партурнакс. – Вивек пытался вернуться в прошлое. Хотел исправить то, что было сделано. Но он не понимал того, что ведомо всем драконам.

– Чего? – спросил Джон, уже зная ответ.

– Свершившееся неприкосновенно. Да. Он пытался исправить то, что уже было сотворено в будущем – а для него в человеческом прошлом, – и время бунтовало, отправляя его в никогда, в кромешный бред за своими пределами. Но ты, – уставился дракон на своего крохотного младшего собрата, – ты другое дело. Тебя не спасет относительность. Не повторяй его ошибок, Довакин. Помни, что будущее неприкосновенно.

– Постараюсь, – пролепетал Джон, с запоздалым содроганием вспоминая свои мысли о том, можно ли убить Харкона.

– И раз уж зашла речь об ошибках Вивека, – сурово насупился Партурнакс, – не путайся лишнего с Молаг Балом. Это никого до добра не доводило.

– Он знает, что я здесь? – спросил Джон, впадая в отчаяние.

– А должен? – хмыкнул дракон. – Смотри, не скажи лишнего.

– Мм… – Джон задумался, как бы сформулировать каверзный вопрос. – Принцы Даэдра живут вне времени…

– Я даже не буду начинать объяснять, – захихикал Партурнакс. – Вне времени людей, так тебе будет понятнее.

– Они могут знать будущее?

– Чье? И какое? – каверзно спросил ящер. – Вот ты, скажем. Ты знаешь будущее всех людей без исключения, но чем тебе это помогает?

Валар моргулис, подумал Джон и вздохнул: ничем.

– А Азура? – снова попытался он. – Она же заведует прорицаниями…

– Заведует, – густо хохотнул Партурнакс. – Но ее прозрения, скажем так, на любителя. Пророчества многозначны, толкования забавны.

– Но если будущее неприкосновенно… – упирался Джон.

– Для тех, у кого оно свершилось, – да. Все прочее – лишь вероятность, зыбкая, одна из многих. Повод для любопытства, но не для мести – если тебя это волнует.

– Ну, меня многое волнует, – увел он в сторону опасный разговор. – Вот, скажем, звезду Азуры можно прятать под крылышко?

– За время? – хитро прищурился Партурнакс. – Конечно, почему нет. Попав в материю, артефакты даэдра живут по ее законам. Нельзя прятать то, что существует в разных временах или местах одновременно.

Вот как все просто, подумал Джон, чуть не рассмеявшись от облегчения. А то все списки выкатывали: Кель – нельзя, воронов – нельзя…

– А вот Шеогорат… – вернулся он к теме будущего, но Партурнакс строго его оборвал:

– Никогда не думай о Шеогорате.

*

Джон проснулся, возмущенный этим советом, неизменным и неисполнимым, подумал о змее, кусающей себя за хвост, и уставился в полутемное пространство, освещенное парой бумажных фонариков.

Будущее неприкосновенно для тех, для кого оно уже свершилось. Так сказал старый мудрец, но это по-прежнему не отвечало на вопрос о том, чего ему, Джону, ждать от Молаг Бала.

Что ж, остается лишь надеяться, что ему не придется это выяснять, подумал он, с ворчанием сполз с кровати и пошел рыться в припасах, поскольку желудок с вчерашнего запойного чтения совсем подвело.

Напихав в себя невкусной данмерской еды, он вытащил на свет проповеди Вивека, полистал их и понял, что Партурнакс, конечно же, как всегда прав. Вивек действительно пытался переиначить прошлое, которое то и дело давало ему сдачи, и что еще того хуже, этот недобог и сам понимал ошибочность своих действий – но остановиться не мог. Хоть и осознавал, пусть смутно, разницу между созданием будущего, как обычно живут люди, и его исполнением – тем, чем занимался сам Джон на Солстхейме, подталкивая в нужную сторону то Корста, то Харкона.

И Серану тоже, вдруг понял он. Она ведь говорила ему – тогда, в Вечерней Пещере, – что-то изменило ее, что-то случилось, пока она спала…

Он случился. И она захотела жить в мире, где летают драконы. Так она скажет потом Партурнаксу и за это удостоится звания золотца.

Да, не зря волновались Салокнир и Одавинг. Он даже во сне творит не пойми что, без всякого контроля. Как они вообще рискнули его сюда отпустить?

Джон съежился в комок, обхватив себя руками и заново осознавая, что все еще стоит перед сердцем Зимы в твердыне Ночи. И голубые глаза жгут его своим ледяным огнем, и оба дракона смотрят в его далекую спину, не зная, чем все закончится. Он почти чувствовал эти взгляды, и от этого на душе становилось как-то… неописуемо.

Решив отвлечься от переживаний, он снова вцепился в сомнительный подарок Херма-Моры и вскоре его настойчивость была вознаграждена. Книжечка рассказала ему, как высидеть драконье яйцо.

*

Покопавшись в свитках, набранных тут и там, Джон вытащил из кучи свитки призыва и задумался. Призывать Золотую Святошу лишь ради эксперимента было бы дорого, да и опасно, а у него так и чесались руки попробовать что-нибудь зачаровать. И поскольку Нибани похитила его честно нажитого скелета, Джон решил, что для ученических поделок ему вполне подойдет либо скамп, либо огненный атронах, благо свитки были. Но скампы воняют, после этого ведь и в дом будет не зайти…

Подготовив внизу местечко для боя, он призвал атронаха и тут же понял, что сделал это зря. Магическое существо возмутилось, что его бесцеремонно оторвали от обливионских дел, заметалось по комнате и подпалило подушки, которые Джон так старательно убирал подальше от места битвы.

– Да стой ты на месте! – рычал он, гоняясь за атронахом и пытаясь прицелиться в него ножом Захвата. Один нож уже пролетел мимо и торчал из корзины, которую бузящий элементаль тоже поджег. От дыма было трудно дышать, и Джон порадовался, что заранее припрятал под крылышко все свое добро, в особенности ценное и горючее, вроде свитков. Даже собственный невеликий опыт подсказывал ему, что магические эксперименты обычно идут не так, как ожидалось.

Но чтобы настолько не так, мысленно взвыл он, увидев, как вспыхнула кровать. Элементаль глянул на него горящими глазами и метнул огненный шар, от которого Джон еле увернулся.

– Фус! – рявкнул Довакин, и пламя легло вдоль Крика, как трава под ветром. Атронаха припечатало к стене, а второй нож наконец-то нашел для себя удобную мишень. – Ри Вааз!..

Звезда Азуры динькнула, и Джон, закашлявшись, бегом побежал подбирать нож, мельком отмечая, что от исчезнувшего атронаха на стене осталась оттиснутая в саже фигура, смутно напоминавшая человеческую. Интересно, что же подумают данмеры, когда все-таки решат заглянуть в заброшенный дом. Ведь он-то сюда уже точно не вернется…

Оставив позади пылающие хоромы, он перенесся обратно к пометке на берегу Моря Призраков, которую, к счастью, так и не сменил на метку в доме Ханарай. Вот было бы неудачно – угодить прямо в эпицентр пожара. Да и отираться возле храма в Альд’Руне, когда он весь пропах дымом и перемазан в саже, тоже было бы подозрительно…

Отсюда, от лагеря Уршилаку, он мог бы попасть в Гнисис, но что потом? Возвращаться в Балмору, где его тут же заприметит Кай и потребует отчета? Поразмыслив, он решил пробраться в двемерские руины и продолжить свои эксперименты там.

Лучше бы я призвал Святошу, злился он, огибая лагерь и жалея о потерянном убежище. Теперь и впрямь придется прятаться в родовой гробнице Тарис под Балморой.

Добравшись до руин, он обустроился в одной из комнат и снова разозлился, глядя на огнеупорные стены. Вот где надо заниматься подобными вещами, а не в жилом доме среди подушек и корзин. Но что поделаешь, вздохнул он и расселся на полу – под одной рукой заряженная звезда (так тебе и надо, атронах), под другой – амулет, заранее припасенный для зачаровки. У Джона были вполне амбициозные планы – он хотел себе постоянную левитацию.

Заклинание левитации было сложным и явно не его уровня – все, что у него получалось, это время от времени чуток подниматься над полом, то и дело болезненно плюхаясь обратно. Но он все равно продолжал стараться, по-козьи упираясь и вспоминая, как летал над Скайримом, и ветер гудел в его крыльях…

А они их – в палочку!..

Отвратительное воспоминание снова вспыхнуло в его голове, и он в очередной раз бухнулся на пол, чувствуя, как энергии из звезды проскользнули по его телу и ушли в амулет. Навалилась сонливость, и он стал уплывать в темноту на железном полу, гадая, что же за зачаровка могла получиться при таком-то фокусе.

Сегодня явно не мой день, понял он, когда проснулся и с опаской опробовал амулет. Да, тот позволял неограниченно левитировать, вот только при этом напрочь пропадал слух и возникало жуткое чувство навалившейся на плечи горы. Джон с недовольством посмотрел на ироничную бирюльку и подумал, что даже это все-таки лучше, чем ничего.

Пройдясь по разграбленным руинам, он прихватил еще один сундук и отправился в Гнисис, а оттуда через Гильдию Альд’Руна – в Кальдеру, где снова споил орков и повел деловое общение со скампом. Добычи было много, скумы тоже понадобилось немало, и в итоге Ползуна так развезло от каджитского пойла, что он начал выдавать куски золота то в форме копытца, то буквы “а” – конечно, местной, тамриэльской. Джон на эти художества только пожал плечами. В конце-то концов золотое копытце было не худшим, что случилось за этот долгий день.

Строго говоря, он даже не знал, какой именно сейчас день. Он провел столько времени в диких местах и помещениях без окон, что теперь даже не мог предположить, как долго его не было. Ясно было одно: в небе солнце, время обеденное, а он ужасно хочет спать и потому пойдет прямиком домой, где никто не будет ему мешать. Во всяком случае он очень на это надеялся.

*

Когда он проснулся, то обнаружил, что у стола с удобством расселся Косадес – сидит на его стуле и пьет из его кружки с наездниками. Замок Фенрика явно не был помехой мастеру-шпиону. Джон пошарил рукой у кровати и швырнул в него сапогом. Сапог пролетел мимо, но ведь главное – заявить о недовольстве.

– То, что ты Нереварин, – наставительно сообщил Кай, помахав дневником со звездами, – не дает тебе права швыряться в начальство.

– Пусть начальство не пьет из моей кружки, – сонно пробухтел Джон и нашел второй сапог. – Сколько меня не было?

– Девять дней. Ты быстро управился. Так что ты узнал?

Джон сел и стал натягивать сапог, который так и не бросил. Потом похромал за вторым.

– Я узнал, – сказал он, – что могу стать Нереварином. Если выполню пророчество.

Косадес полистал дневник и прочел:

– “Голос странника объединит Дома…” Ну-ну, удачи. Честно говоря, я до сих пор не привык к мысли, что Нереварин может оказаться не просто суеверием.

– А я не привык видеть тебя полностью одетым, – проворчал Джон. – Но я же не жалуюсь… Нибани сказала, что ей нужны утраченные пророчества, а для этого нужно связаться с жрецами-отступниками, которые прячутся неведомо где.

– Найти их не так сложно, как кажется, – отмахнулся Косадес. – У нас тут возникла другая проблема. Форт Пестрой Бабочки отправил патруль в Гнаар Мок. Они искали связь контрабандистов с Шестым Домом и, похоже, нашли больше, чем рассчитывали. Поговори с Раесой Пуллией в форте.

– А от меня что требуется? – подозрительно уставился Джон.

– Добраться до базы. Все разузнать. Убить Дагота Гареса, жреца Шестого Дома. Дело это опасное, так что не торопись. Подготовься как следует, не лезь туда очертя голову. Вот тебе четыреста дрейков на расходы, – Кай пихнул лежавший на столе туго набитый мешочек. – Патруль нашел вход на базу в пещере Илуниби под Гнаар Моком, но единственный выживший был болен корпрусом и бредил. Раеса расскажет тебе подробности.

– Я уже слышал про корпрус, – задумался Джон, вспоминая слова Нибани.

– Я мало об этом знаю, – недовольно поджал губы Кай. – Никогда не видел ни одного больного. Говорят, все тело покрывается жуткими наростами и человек сходит с ума.

– Это лечится? – с опаской спросил Джон.

Кай пожал плечами.

– Попробую разузнать, – сказал он без особой уверенности. Потом заглянул в опустевшую кружку с наездниками и вспомнил: – Да, кстати. Ты, помнится, спрашивал… Кое-кто искал тебя.

– Кто? – встрепенулся Джон, снова проваливаясь в паранойю.

– Во-первых, некая бретонская девица. Явно влюбилась, – заржал Кай, а Джон отчаянно покраснел от неловкости и злости поровну.

– Во-вторых, данмер, – Косадес сделал драматическую паузу.

– Тоже влюбился? – съязвил Довакин.

– На твое счастье, нет. Он из Сурана. В Гильдии Магов он слышал, что ты хорошо управляешься с разными даэдра, а у него родовую гробницу дреморы прямо сплошь обсидели и нужно привести ее в порядок.

– Что за гробница? – чуть успокоился Джон.

– Сандас или как-то так.

– Может, и загляну, если будет по пути. А как данмера-то зовут?

Кай уставился на него по-совиному и моргнул.

– Не помню…

Джон снова заволновался и подумал, что не будет соваться в подозрительную гробницу даже ради дорогущего даэдрического оружия. А девица… Может, и влюбилась, спасибо дяде Шеогорату. А может, это коварный Папуля ловит его на живца. Так или иначе, из Балморы пора уносить ноги.

Когда Косадес ушел, оставив его собираться и готовиться, Джон полез в дневник и прочел там часть пророчества: “Проклятие Плоти убежит от него…”

Нибани думала, что это предсказание связано с корпрусом, пока он не сбил ее с мысли своими вампирскими идеями. Что, если она была права… но тогда, наверное, не стоит волноваться. Партурнакс ведь говорил, что Нереварин сумел исполнить пророчество.

Вот только Джон и поныне не был полностью уверен, что он и есть тот самый Нереварин. Как бы не оказалось, что все это – больная шутка Шеогората, который наконец-то сумеет – не черной ямой, так корпрусом – свести свою любимую жертву с ума. И в какой-то мере это действительно было бы ответом на все его молитвы, ведь если он заболеет и спятит, ему уже ни о чем другом не придется беспокоиться.

*

Он отправился в Гильдию, а потом в храм с целью разведать о страшной болезни побольше, но повсюду его встречали лишь разведенными руками и тягостным признанием, что не знают. Все что-то слышали, но никто не видел – и уж совсем никто не знал, как это лечить.

– И зачем дорогому другу такое знать? – спросила Ажира, топорща усы. – Джулиан выглядит здоровым…

– Джулиан хочет и дальше оставаться здоровым, потому и спрашивает, – вздохнул он, понимая, что Ажира, конечно, сказала бы ему, если бы знала.

Он прихватил с собой побольше зелий от болезней и от Мора, догадываясь, что против корпруса этого будет недостаточно, но болеть в его планы в принципе не входило – какая-нибудь очередная адская подагра вряд ли скрасит ему путешествие, так хоть без нее бы обойтись.

Переместившись в Альд’Рун и виновато, украдкой покосившись в сторону дома Ханарай, он прошел к воротам и выбрался наружу. Форт Пестрой Бабочки был здесь неподалеку и Джон пошагал по дороге, высматривая каменные стены среди перьев вредозобника.

Раеса Пуллия сообщила ему, что пещеры Илуниби нет на картах, и посоветовала расспросить местных в Гнаар Мок.

– Последний выживший патрульный, – сказала она, – говорил, что Дагот Гарес перебил всех и оставил лишь его, чтобы он передал послание.

Послание, скажите на милость. То есть Спящих, которые цепляются к людям прямо посреди улицы, Дагот Уру показалось мало, подумал Джон, а вслух спросил:

– И что за послание?

– Спящий просыпается, Шестой Дом поднялся, всякое такое, – фыркнула Пуллия. – Звучало как бред. Но он ведь и бредил.

– А корпрус? – спросил Джон, которого весьма тревожил этот вопрос.

Раеса передернулась.

– Я про это слышала, конечно, но видеть своими глазами… Мы его даже не узнали, разве что по доспехам. Кости перекручены, весь в наростах, он говорил сам с собой, как во сне. Солдаты были потрясены. Честно говоря, я и сама немного обеспокоена.

Немного, скептично подумал он. Всего лишь немного…

– Как добраться отсюда до Гнаар Мока?

– Никак, – пожала она плечами и указала на карту. – Это рыбацкая деревенька на Горьком Берегу, вот здесь. Но из Альд’Руна туда нет дороги, перебираться через горы станет лишь тот, кто умеет летать. Проще вернуться в Балмору и оттуда пешком по побережью, – и она потыкала пальцем в неровное нагромождение островков и заливчиков на карте.

Джон посмотрел, прикинул расстояние и понял, что от Альд’Руна дорога будет покороче, а летать он как раз-таки умеет благодаря недавно обретенному амулету с кривой любительской зачаровкой.

Он распрощался с Раесой и вышел из форта обратно в безжизненные, устланные пеплом пустоши. Ему показалось, что на гребне холма стоит какая-то фигура, но стоило оглянуться и присмотреться, как он увидел, что это просто высокий камень. Не желая снова впадать в паранойю, он откинул тревожные мысли и углубился в пустоши, следуя на запад к горам, за которыми скрывалось не такое уж далекое побережье.

Амулет честно отрабатывал свое, позволяя ему с легкостью преодолевать склоны, но при этом не позволял услышать, что творится вокруг. То и дело очередной скальный наездник подбирался к нему в вечерних потемках и цапал клювом, полным всяческой заразы. Устав лечиться и заполошно подскакивать от атак, Джон покрутился по местности и, обнаружив очередную гробницу, отправился к ней переночевать.

На сей раз это было захоронение неких Хлеранов. Спускаясь по лестнице вниз, он благословлял данмеров, обустроивших такие удобные закутки по всему Вварденфеллу. А нежить… ну кому она когда мешала, подумал он, открывая дверь во внутренние помещения.

Кошачье зрение выхватило из темноты ряд алтарей с урнами и фигурку, сидевшую на полу поотдаль. Фигурка обернулась на звук шагов и жалобно проурчала:

– Друг?.. Помоги Шаварри… Шаварри сломала себе хвост… и лапку.

В кои веки раз живой приключенец, подумал он и заторопился к каджитке, которая, жалко съежившись, баюкала лапу. До этих пор ему попадались лишь безнадежно мертвые останки, и приди он сюда на неделю позже, возможно, опять наткнулся бы на труп…

Скинув с плеча рюкзак и жалея неудачливую котейку, он полез внутрь и стал копаться там, выискивая нужный пузырек. Под руку лезли сплошь деньги да свитки, и он настолько погрузился в свои поиски, что не услышал шорох позади.

Что-то налетело из угла, сгребло в удушающий захват и стало выжимать из него сознание. Немногие существа в Нирне были способны на такую каменную хватку и еще меньше среди них было тех, с кем можно столкнуться в темном склепе…

Вампир. Возможно даже, вполне конкретный вампир, который Джону был чересчур хорошо знаком. Тут бесполезно лягаться и вырываться – единственным способом спастись оставалась магия, и пока сознание его еще не покинуло, он попытался сотворить заклинание Вмешательства Альмсиви. Получилось у него или нет, он так и не понял. Зеленоватый склеп исчез, мир уплыл – но так и не вернулся.

========== Глава 18. Ловушка ==========

Когда он очнулся, то понял, что ему бесконечно плохо и тошно, что он лежит на полу, а кто-то со сладострастным урчанием сосет его шею, то и дело облизывая кожу чудовищно шершавым языком.

– Да сколько можно, оставь еду в покое! – раздался незнакомый голос. – Пусть отлежится.

– Шаварри нравится, – снова заурчало прямо над ухом. – Шаварри уютно.

Вампиры. Снова вампиры. Заманили в свое логово и едят. И та каджитка одна из них, а вовсе не искательница приключений, сломавшая лапку и хвост…

Утешало лишь одно. Будь на месте нападавшего Харкон, Джона не жрали бы на полу склепа, а уже давно везли на корабле в Волкихар в каком-нибудь стальном гробу. Но его совершенно определенно жрут на полу склепа, а значит, он все еще в Вварденфелле, рядом с Альд’Руном.

Он попытался снова сотворить заклинание – на этот раз возврата – и его согнуло в страшном спазме, таком, словно из него заживо вынимали душу – ощущение знакомое и по-прежнему неприятное. Каждитка недовольно заурчала и потянула его обратно к себе.

– Очнулся, – сказал женский голос.

Если у Джона и были планы делать вид, что он пока не пришел в себя, теперь это стало бесполезно. Преодолевая муторное бессилие, он открыл глаза – и в панике заморгал, когда увидел вокруг лишь непроницаемый мрак. Как только с него сняли меч вместе с поясом, ночное зрение его покинуло и теперь он не видел ничего – в отличие от вампиров, шуршавших совсем рядом.

– Звезда Азуры, надо же, – задумчиво протянул мужской голос.

– И меч редкий, – хмыкнул еще один вампир и тут же вскрикнул, уронив клинок.

– Тебе же сказали, зачаровка на огонь, – снова заговорила невидимая женщина. – Нет, все надо руками схватить… Эй ты! – повелительно крикнула она, явно обращаясь к Джону. – Откуда у тебя артефакт Азуры? Говори, раз проснулся.

Я вам сейчас скажу, подумал Джон, преодолевая дурнотную слабость. И Фус скажу, и Йоль, и все прочие слова, которые вы заслужили…

Он раскрыл рот, чтобы исполнить задуманное, но из горла вырвалось лишь сипение, а его снова настиг спазм.

– Немой, что ли? – удивился мужчина.

– Ну и ладно, нам-то какая разница, – отвечал другой и продолжал шуршать, роясь в чужих пожитках.

Каджитка Шаварри потянула Джона обратно и снова присосалась усатой мордой к его шее, пока он безуспешно пытался справиться с ужасом и понять, что случилось. Он все еще дышит, но тогда куда подевался голос… где Голос?..

Новая мысль пробилась сквозь эти тревоги и перекрыла собой все. Уязвимость к Обливиону. Он может заразиться, снова стать вампиром. И тогда они убьют его за ненадобностью и он попадет к Молаг Балу…

– Зелье ему дай, – проворчала женщина. – А то вылакаешь досуха, так и помрет.

– Не помрет, – уперлась каджитка. – Он нравится Шаварри.

Но потом кошка все-таки решила последовать разумному совету, поднялась и исчезла в темноте. Он пошевелился, бездумно пытаясь отползти, словно надеясь, что тогда вампиры его уже не найдут, и услышал, как по полу со звяканием скребет что-то металлическое. Что-то тяжелое на его руке, которую он с трудом мог приподнять.

Та подлая штука, рабский наруч, понял он, ощупав запястье. На другой руке, судя по весу и неудобству, красовался еще один такой же, и теперь он не сможет использовать ни магию, ни Голос. Ведь Голос – тоже магия, чистейшая драконья магия…

Значит, нужен ключ, понял он, валяясь на полу и пытаясь собраться с мыслями. Даже два ключа – и наверняка они разные, и наверняка у разных вампиров, а он пока не мог представить себе, как добыть хотя бы один. От потери крови ему было совсем нехорошо и очень трудно думать, но куда деваться – никто его не ищет и выбираться придется самому. Судя по голосам, их тут четверо…

Четверо вампиров. Ну да, можно сказать, он уже почти выбрался.

Пока Джон, оценив ситуацию, впадал в черный сарказм, Шаварри вернулась и ткнула ему в губы пузырьком.

– Пей, – сказала она.

*

Когда он очнулся в очередной раз, то увидел вполне мирную картину: светились фонарики, данмер читал какую-то книгу. Женщина, высокая светловолосая северянка, вышивала что-то на пяльцах. Эти пяльца, с которых свисало долгое полотно, казались настолько неуместными в склепе среди кровопийц, что он заморгал, пытаясь понять, не снится ли ему все это.

Но женщина продолжала вышивать, а на его руках по-прежнему блестели наручи, отражая желтый свет фонариков.

– Проснулся, – произнес кто-то за его спиной. – Можно есть.

Жесткие руки схватили его за плечи, вздернули повыше и в зажившую шею снова впились клыки. Он почувствовал, как из него уходит жизнь, как холодеют ноги и начинает отказывать голова. Сколько он так протянет? А ведь никто за ним не придет, хотя сейчас Джон, наверное, был бы рад даже Харкону. У того все-таки были масштабные, эпического размаха цели… не так обидно, как стать пошлой едой для провинциальных вампиров.

Кровосос сыто оторвался от него и бросил на пол.

– Пей, – и ему сунули в лицо зелье.

*

Это повторялось снова и снова. Он просыпался, чувствовал, что не может даже поднять рук, не то что встать; со временем уже и глаза почти не открывались – лишь слезились от тусклого света фонариков, и Джон начал понимать, что целебные зелья недолго будут поддерживать в нем жизнь. Рано или поздно его выпьют досуха и вышвырнут вон пустую шелуху. И тогда… тогда он попадет к Молаг Балу.

Пока он плавал в полузабытье, мучаясь этими бредовыми мыслями, Шаварри тискала его словно подушку, урча и подминая себе под бок, совсем как Ажира. Странное пристрастие кошек к Довакину вызвало бы в нем изрядное любопытство, будь он здоров, но сейчас приставания Шаварри лишь усугубляли и без того печальное положение. Он поймал себя на предательской мысли, что ждет очередного вампирского кормления, чтобы на время выпасть из мира и не думать уже ни о чем.

– Вар-вар-вар, – довольно сопела Шаварри, щекоча ему щеку усами.

Маясь от разброда в голове, он сосредоточился на одной-единственной задаче: ему нужно выбраться. Как угодно, любыми способами, но выбраться из этой ловушки…

Он с трудом повернулся к каджитке, обнял ее и, истощив на этом все свои невеликие силы, заснул. Но перед этим – он точно слышал, – “вар-вар-вар” стало громче и радостнее.

*

Ему снилась Дени – улыбающаяся, с распущенными, сияющими на солнце волосами. Он любовался на нее, не в силах отвести глаз и не замечая, как солнце постепенно гаснет, уходя за тучи, и сияние теряет свой блеск. Дени склонила голову и тьма текла по ее волосам, делая их черными, как ночь без единой звезды.

Когда она распрямилась, ее глаза полыхали янтарем, и он увидел, что и лицо стало другим. Вместо Дени на Джона смотрела Серана и с ее подбородка медленно капала чужая кровь.

Он проснулся, дрожа от больного озноба, и сперва не понял, почему ему так плохо – не по-привычному плохо, когда он подыхал от слабости и безнадеги, а как-то вроде и знакомо, но все же по-новому погано.

Ему потребовалось время, чтобы осознать ситуацию, для разума почти неприемлемую. Его затолкали в ящик, такой тесный, что было даже удивительно, как они вообще ухитрились умять туда живого человека. Когда он запихивал в ящик Ханарай, она все-таки была мертва и ей уже не требовалось дышать.

Ящик куда-то несли, причем несли споро, быстро, не останавливаясь. Он пошевелился, но со всех сторон были стенки, дно, крышка – что угодно, но только не свобода. И зачем все эти хлопоты? Сидели бы себе в гробнице и ели его спокойно, а он бы поднапряг последние силы, соблазнил Шаварри и сбежал в Илуниби убивать местных… они с ума сошли, так с едой обращаться, он же задохнется!..

Джон снова заерзал в своем тесном гробике, стукаясь подбородком о согнутые, притиснутые к груди колени, и с нарастающей паникой понял, что дышать ему и не надо. Он обратился, и доказательством тому были клыки, которые, как всегда, не слишком помещались во рту.

Он обратился!..

Но куда его несут? И главное, кто? Вампирам нет проку таскать его повсюду в ящике, особенно теперь, когда он не годится в пищу.

Самые пугающие предположения зароились у него в голове. Возможно, до него все-таки добрался Харкон. Или его хотят продать магам для опытов – очень маловероятно, что приятных. Или алхимикам на ингредиенты. Или его просто хотят сжечь на колу на городской площади в назидание другим…

Джон был уверен в одном: что бы ни ждало впереди, оно ему не понравится.

*

– Шаварри так не хочет! – глухо доносилось сквозь стенки ящика. Ящик вампиры сгрузили (неведомо где и куда), сожрали всех, кто занимал это место раньше (с ним не поделились), и теперь препирались по поводу дальнейших планов.

– Мы должны, – говорила северянка. – И он сказал, что в награду нас избавят от не-жизни! Мы исцелимся!

– А Шаварри не хочет исцеляться, – упиралась кошка. – Шаварри хочет забрать его себе, он уютный. И Шаварри ему нравится!

– Мы не оспариваем такие приказы, – сказал один из данмеров. – Тут не о чем рассуждать.