Текст книги "Дракон и солнце 3. Луна, звезда (СИ)"

Автор книги: StarGarnet

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 48 страниц)

– Но не настолько же, – фыркнул Корст. – Выйди на двор да сам посмотри. А перед этим… прими вот это, – и он протянул Джону длинный меч в ножнах, по размерам сходный с Длинным Когтем. – Наступают темные времена и уже скоро нам следует ожидать Игры Охотника.

Джон принял меч и бережно выдвинул его из ножен на ладонь. Клинок был льдисто-белым, чуть прозрачным, словно тающий лед.

– Сталгрим? – не поверил он своим глазам.

– Что-то ты все же знаешь, Блодскаал, – усмехнулся Корст. – Он зачарован и поражает врагов пламенем. Никто не ожидает этого от ледяного клинка. Отныне пусть он поет свою песнь в твоих руках.

Песнь Льда и Пламени, подумал Джон.

Он встал из-за стола и полностью извлек меч, чувствуя, как удобно, почти привычно тот ложится в руку. Это был не Длинный Коготь, нет, – но это мог быть его брат.

Прости, мой верный “вакузась”, вздохнул он. Ползун будет рад заполучить тебя в свои лапки. Возможно даже, какой-нибудь очередной дремора попытается отхватить мне голову именно тобой.

Он на пробу взмахнул мечом, сделал несколько выпадов, слушая, как тот гудит, рассекая воздух, и вспомнил слова Шеогората: танцуешь ты прекрасно.

А теперь, любезный Энн Мари, я еще и петь умею, подумал он.

– Что такое Игра Охотника? – спросил он, убирая бесценный меч в ножны.

– Она меняется от эпохи к эпохе, – нахохлился за столом Корст, только что с удовольствем наблюдавший, что воин, похоже, достоин меча. – Деды наших дедов говорили о времени, когда Охотник и его гончие вырезали целые племена. Их доставляли в его Угодья и гончие охотились там на людей. В другую эпоху Охотник выбирал всего одну жертву, и если ей удавалось продержаться до захода Кровавой Луны…

– А удавалось? – тут же спросил Джон.

Шаман пожал плечами.

– Так говорят. Тогда Охотник возвращается в свое царство демонов до следующей эпохи.

*

В ночной темноте Джон вернулся в дом Ригмора, который вовсе не считал своим, и снова оглядел подаренный меч. Отточенный сталгрим с легкостью срезал ворсинки с мехового воротника и без лишних возражений запалил огонь в очаге, стоило лишь легонько тюкнуть по полену. Не то чтобы меч посчитал дрова достойным противником – он просто слушался желаний нового владельца.

А ведь это довольно цинично, усмехнулся Джон, разжигать костер таким выдающимся оружием. Хотя Серана, например, искру из Древнего Свитка вышибала, так что это просто хорошая традиция…

Чувствуя себя немного виноватым, он сменил вакидзаси на нового друга и положил даэдрический клинок к булаве Аэвара, лежавшей в углу и освещавшей холодным призрачным светом деревянное ведро и метлу. Чем среди прочего хороши скаалы, так это тем, что тут, кажется, можно оставить что угодно и знать, что найдешь это в целости по возвращении. Даже звезду Азуры.

Было ясно, что рано или поздно за ним придут так же, как за всеми прочими. И Джон это знал, и Корст Ветроглазый – потому и вручил ему этот дивный меч.

А если придут, то зачем тянуть?

– Я жду, – весомо сообщил пустой комнате Довакин и плюхнулся на кровать – без плаща, но в полной экипировке, распихав по карманам лечебные зелья. Закрыл глаза и внятно услышал, как кто-то ворчит и лезет когтистыми лапами в дверь, которую Джон нарочно не запер.

*

Он очнулся в небольшом зале, где лед севера причудливо соединялся с кривыми углами даэдрических святилищ.

Перед ним возвышался гигант, схожий с человеком телом, но не размерами. Лицо гиганта скрывал череп исполинского оленя с ветвистыми рогами, и Джон наконец-то понял, о каком Охотнике шла речь.

Хирсин, Даэдрический Принц, Отец Зверолюдей.

Можно было догадаться и раньше, но по какой-то причине Джон совсем не ожидал встретить еще одного Принца Даэдра на Солстхейме. Ему казалось, что и одного Херма-Моры уже с избытком хватает, чтобы не давать этому небольшому острову скучать.

К тому же драконы почему-то почти не рассказывали ему о Хирсине. То ли считали, что там и рассказывать особо нечего, то ли… то ли им запретил Партурнакс.

– Ты прибыл, – внушительно прогудел Принц, крутанув в хватких руках острейшее копье. – Остальные уже давно здесь, ты последний.

Не моя вина, что твои гончие так нерасторопны, подумал Джон, хотя вслух ничего подобного говорить не стал.

Хирсин на эти непочтительные размышления никак не отреагировал. Возможно, в отличие от Херма-Моры или Молаг Бала он в принципе не интересовался чужими мыслями – лишь сноровкой и увертливостью назначенной жертвы.

– Для участия в битве я отобрал самых достойных, – продолжал вещать Хирсин, и Джон тут же обоснованно загордился, размышляя, впрочем, о том, что это было вполне предсказуемо. Положа руку на сердце, если не он – то кто?..

– Карий – от имперцев, Клык Сердца – от скаалов, инеевый гигант Карстааг, – гудел Принц, – и, разумеется, ты, Довакин. Я давно не сражался с подобными тебе и предвкушаю нашу встречу.

Тут Джон гордиться перестал и начал волноваться. Сражение, которое длится, пока не зайдет Кровавая Луна… Плохо дело.

– Но мы сойдемся лишь в том случае, если ты преодолеешь все преграды в моих охотничьих угодьях. Другие уже ушли вперед. Я дал им фору, ведь ты… Довакин, – усмехнулся Принц, и Джон понял, что Хирсин, даже не влезая в чужую голову, все же не отказывает себе в удовольствии изгаляться над людьми.

Не хочу быть вампиром, подумал он капризно. Хочу быть Даэдрическим Принцем и безнаказанно потешаться над смертными.

– Успехов, – ехидно пожелал ему Хирсин и исчез, а Джон увидел овальную дверь, которую прежде загораживал Охотник.

Что ж… вперед, Довакин. Сам напросился.

========== Глава 14. Такие разные встречи ==========

Джон шагнул сквозь овальный проем и пошел среди льдов, навалившихся на даэдрические изломы святилища. Это был лабиринт, пустой и холодный, и он довольно скоро заплутал среди странных поворотов. Уткнувшись в тупик, который украшала ледяная статуя оборотня, он раздраженно фыркнул и повернулся, чтобы идти обратно, но за спиной тут же полыхнуло красным, а голос, мало похожий на человеческий, прорычал:

– Умри!..

Он пригнулся и метнулся в сторону, вскидывая меч, который уже давно извлек из ножен. По клинку скрежетнули и упали на пол отсеченные когти, и мохнатый оборотень с рыком прыгнул на него, светя желтыми глазами. Еле увернувшись, Джон наудачу полоснул мечом и вспорол напавшему брюхо. Выпавшие внутренности задымились в морозном воздухе ледника, и оборотень стал исчезать все в том же красном свете.

Только тут Джон наконец-то заметил, что статуи больше не было. Хитрые изваяния… Лучше к таким не подходить. И совсем уж ни к чему поворачиваться к ним спиной.

А ведь где-то в этом лабиринте бродит Карий, призадумался он. Значит, Крики использовать нельзя. Капитан не должен узнать, кто такой Джон, ведь Кария нужно спасти для будущего… и как это сделать, если лишь один может победить в этом состязании?

Джон помотал головой и решил пока не волноваться на этот счет. Для начала капитана было бы неплохо хотя бы найти, а уж потом думать, как им выбираться.

Он уже довольно долго бродил среди путаницы стен и углов и успел убить четырех волков, когда наконец-то отыскал капитана. Тот держал героическую оборону сразу против двух противников и был весьма благодарен, когда Джон подскочил сзади и без всякого рыцарства напластал гончих Хирсина, как рыбу на рынке.

– Джулиан! – воскликнул Карий, переводя дух. – Ты тоже здесь! Жаль, что тебя втянули в эту подлую игру, но я рад встретить здесь друга.

А Джон-то уже и забыл, что большинство знает его под именем Джулиана. В деревне всем хватало почетного звания Блодскаал.

Карий стоял, болезненно придерживая руку, и Джон полез в карман за зельем.

– Вот, – протянул он пузырек.

– Благодарю, – принял дар капитан и лихо опрокинул в себя склянку. – Я здесь уже давно и они здорово меня потрепали. Мы должны найти путь через лабиринт, так сказал этот рогатый демон. Если мы пойдем вместе, у нас больше шансов…

– Согласен, – кивнул Джон. – А где Тарстен?

– Ушел вперед, – неопределенно мотнул головой Карий. – В центре лабиринта есть мистическая дверь, которая ведет дальше, но я пока не нашел к ней ключ. Он должен быть где-то здесь, в коридорах.

– Значит, поищем ключ, – согласился Джон, и они пошли прочесывать свою ледяную тюрьму.

Спустя сотню поворотов и десяток убитых оборотней они все же отыскали в закоулке сундук, где хранился ключ: черный, украшенный зубцами круг с тлеющей багровой сердцевиной.

Преодолев еще двести поворотов и еще пару десятков врагов, они доволокли свои усталые ноги до мистической двери в центре – она больше походила на реющее в воздухе полотно, но Джон не стал придираться. Главное, чтобы ключ подошел.

– Я не пойду дальше, – вдруг заявил капитан. – Я устал и ослаб, я буду лишь задерживать тебя. Иди вперед, Джулиан, и выиграй эту нечестивую игру за нас обоих.

– А как же ты? – обеспокоился Джон, имевший множество причин печься о благородном капитане.

– А я, – не без ехидства усмехнулся тот, – останусь здесь и прослежу, чтобы ни одна тварь не сунулась за тобой во врата. Будь осторожен, – помрачнел он. – Карстааг – дикое животное и наверняка попытается тебя убить. А Клык Сердца… он беспокоит меня. Что-то в его глазах… будь осторожен.

– И ты тоже, – сказал Джон и протянул ему еще один пузырек. – Нет, возьми, – уперся он, когда Карий начал отказываться. – И постарайся выжить. Ты нужен будущему, капитан.

*

Ледник Мортраг, Внутреннее Кольцо, сообщила Прелесть, когда он проходил сквозь мистические врата. Впереди ждал еще один забег по лабиринту, и Джон устало тряхнул мечом, таким же увестистым, как Длинный Коготь. Кольцо Аэслипа скользнуло по груди, исчерченной шрамами, и он выпрямился, делая первый шаг вперед.

Как и капитан, Тарстен попался ему где-то на полпути, среди кривых поворотов и безумных углов, придавленных ледником. А долго ли протянет Мортраг после этого состязания, вдруг задумался Джон.

– И ты попал сюда, друг? – удивленно и обрадованно приветствовал его Клык Сердца. – Идем скорее! Карстааг уже ушел вперед и теперь он может выиграть эту битву! Но вместе мы пройдем через все препятствия!

Вместе так вместе, согласно кивнул Джон и подумал, что Карий был прав. Глаза Тарстена блестели болезненным энтузиазмом, не слишком уместным в таком-то месте и таких обстоятельствах. Не упорство человека, намеренного выжить, но азарт волка, настигающего добычу…

Джон не знал, надо ли ему спасать Тарстена, как Кария, но на всякий случай придержал ту’ум при себе. Но так же – на всякий случай – он старался, чтобы предводитель скаалов не оставался у него за спиной.

Они попетляли по лабиринту, который был существенно меньше первого, по ходу дела истребили порядочно оборотней и наконец уткнулись в очередные реющие врата.

– У меня есть ключ, – торжествующе повернулся к нему Тарстен, – а твое время вышло. Дальше я пойду один.

На это Джон лишь лениво поднял брови. Обиженный собеседник тут же ударился в амбицию:

– Эта Охота для Клыка Сердца и только для Клыка Сердца! Многие поколения пережил я с этим кольцом Хирсина на пальце! Охота принадлежит мне по праву рождения! Клык Сердца один должен встретиться с Охотником, один должен заслужить всю славу этой Охоты! Смотри, с какой силой я рожден! Узри Клыка Сердца в его истинной форме!

И с этим словами он превратился в симпатичного оборотня в пушистых штанишках. Оборотень выставил когти и зарычал, щуря желтые глаза.

– Сам узри, – сказал Джон и рявкнул: – Муль Ква Див!

У него золотые глазки, а у меня золотые рожки, думал он, насмехаясь. Джон Старк, ты прямо как Мирак. Узри, дескать, силу Истинного Драконорожденного! Воздух, что ли, на Солстхейме такой, что всех тянет хвастаться?..

Оборотень, оглушенный Криком, который даже не был атакующим, жалко съежился, и Джон, сделав выпад, пронзивший беднягу насквозь, успел поймать последнюю мысль своей жертвы, последнюю картину, которую узрели желтые глаза волка: драконью пасть прямо напротив, пасть, унизанную рядами и рядами клыков.

Неужели все норды, которым суждено умереть от моего клинка, видят такое перед смертью, горестно задумался Джон. Плохо, конечно, но главное, чтобы этого не увидели те, кто должен жить.

Волчье тело, вытянувшееся на полу, снова обратилось в человеческое, и Джон, вовсе не радуясь всему произошедшему, стал обшаривать его в поисках ключа.

*

Следующее место было совсем не тем, что он ожидал увидеть. Карстааг поджидал его не в лабиринте. Это был огромный зал, и если бы тут был ключ к вратам на дальней стороне, гигант уже давно нашел бы его. Это место последнего сражения, понял Джон.

В отличие от предыдущих участников Карстааг не сказал ему ни слова. Гигант ринулся вперед, не смущаясь ни золотыми рожками, ни призрачными драконьими зубами. По ощущениям Джона в голове этого покрытого белой с сизым шерстью исполина не имелось вообще ни единой мысли – лишь боевая ярость огромного животного. Каким бы ни был Карстааг, пока царил в своем ледяном замке, сейчас от этого ничего не осталось.

А ведь рьеклинги были при нем куда цивилизованее, расстроился Джон и двинулся навстречу сопернику.

– Струн Ба Кво! – крикнул он и призвал лук, пока Карстаага трясло под ударами молний. Стрелы полетели одна за другой, гигант глухо и горько стонал, и с каждой новой выпущенной стрелой Джон все сильнее напоминал сам себе Рамси Болтона. На душе было непередаваемо мерзко.

Чтоб тебе треснуть, Хирсин…

Наконец Карстааг упал и больше не двигался, хотя молнии все еще били в пол и в его стоявшую дыбом шерсть. Лишь подергивались пальцы на огромных откинутых руках, и искрил встопорщенный мохнатый загривок.

Джону было совсем тошно. Настолько, что он забыл о награде, которая ожидает победителя этой гонки.

Зал полыхнул красным и перед ним снова появился Хирсин.

– Так-так, – хмыкнул Принц, легко крутя ужасное копье. – Довакин, конечно, стал избранным. Ну, тут удивляться нечему… Уверен, ты понимаешь, с кем тебе биться дальше. Тебе выпала величайшая честь, о которой может мечтать смертный: стать моей жертвой.

Джон устало посмотрел на самодовольного Принца.

– Я хочу спросить тебя, впрочем, – вкрадчиво поинтересовался Хирсин. – Что, по-твоему, делает охотника великим? Сила? Скорость? Коварство?..

Разум, подумал Джон, но понял, что в словах Принца, несомненно, скрыт какой-то подвох. От него требуют выбрать, а выбор всегда определяет судьбу…

– Коварство, – ответил он, вспоминая Партурнакса, хитрющего и непревзойденного интригана.

– Хорошо, – кивнул Отец Зверолюдей, – ты выбрал. Сражаться с тобой во всем моем величии было бы не спортивно, так что ты предстанешь перед одним из моих аспектов – тем, что ты выбрал сам. На веселье осталось мало времени – Кровавая Луна скоро скроется за горизонтом…

– Лишь один вопрос, – Джон поднял голову и уставился Принцу в черные прорези оленьего шлема. – Он был последним?

Хирсин кинул взгляд на поверженного инеевого гиганта и пожал плечами:

– Какая разница?

Такая, что теперь я от твоего аспекта даже рожек не оставлю, сжал зубы Джон.

А Хирсин тем временем снова осветился алым светом, вдруг ужимаясь до человеческого роста.

– Беги, – сказал он, наставляя копье, но Джон просто утек в сторону, на ходу извлекая меч.

Он не слишком верил, что на Принца подействуют Крики, но попробовать стоило…

– Фус!

Аспект чуть качнулся, но снова завертел копьем, наступая.

А может, мне его просто спрятать, нездорово усмехнулся Джон, тактически отступая и отводя выпады клинком. Нет… предупреждали драконы, не прячь Принцев Даэдра. Как в воду глядели.

Он даже не пытался призвать Каэнлорна. Джон здорово подозревал, что тот, как и Призрак, не слишком любит Обливион. В этой схватке придется справляться самому.

– Йоль! – крикнул он, снова отступая. Аспект Хирсина орудовал своим копьем так шустро, что времени хватало лишь на урезанные Крики. А что было бы, если бы я выбрал скорость, задумался Джон и порадовался, что на этот раз вроде бы не слишком лопухнулся.

Пропустив копье мимо себя, он опасно крутанулся и полоснул клинком по бедру противника. Аспект немного сбавил скорость и Джон воспрял духом. Он уязвим, а значит, битва еще не проиграна.

Меч запел свою Песнь Льда и Пламени, выгрызая куски из врага, отправившего на смерть инеевого гиганта, возможно, последнего в своем роду. Аспект все больше спотыкался, все чаще пропускал атаки, неуклюже и жалко уворачиваясь. Копье уже не мелькало, словно молния, а неловко совалось в пустой воздух, каждый раз не находя цель.

А Джон… Джон устал. Устал бегать по ледяным коридорам лабиринтов, устал рубить мохнатые лапы, устал надрывать горло – но противник гнулся, подавался, проминался под атаками, кольцо Аэслипа стучало в шрам и отступать было нельзя.

И вот наконец под очередным ударом Хирсин обмяк, разъехался ногами по гладкому полу, стоя в неустойчивой, негодной для атаки позиции, и Джон, задыхаясь от усталости, повел гудящий меч прямо на его рога.

Голова противника даже не поднялась. Лишь свистнуло копье, только что бессильно царапавшее пол, ударило вверх быстрее змеи, и щека взорвалась болью, а Джон ослеп на один глаз.

Он упал на бок, держа скрюченные пальцы у головы, не в силах сжать распоротое лицо в ладонях. Паралич стиснул его мертвой хваткой, и он отчаянно потянул спасительную магию из колечка Ажиры.

– Коварство, – сказал Хирсин, распрямляясь.

Мир странно искажался в единственном видевшем глазу, и Принц плыл и колыхался то ближе, то дальше от него.

– Вставай, Довакин, – позвал Хирсин. – Мы не закончили.

Джон с трудом приподнялся на колено. Ему казалось, что на его плечи лег весь ледник, что половину его лица стесало, и теперь там зияет раскрытая рана, и глаз стекает на оголившиеся зубы. Боль расползалась, начиная захватывать и вторую половину лица.

– Вставай, – повторил Принц. – Или ты уже готов умереть?

– Только… стоя… – прохрипел Джон, поднявшись на ноги, но все еще не в силах разогнуться.

– Ха-ха, – обрадовался Хирсин. – Люблю упрямцев.

Джон рывком распрямился и два зачарованных ножа, прежде прятавшихся в голенищах сапог, полетели вперед. Он сам их выбирал. Они были ему по руке.

Аспект рухнул на спину. Один нож торчал из глазницы рогатого черепа, другой – из правого ряда ребер. Хирсин заскреб ногами по полу, собираясь встать, а Джон, наконец-то добившийся настоящего перевеса в свою пользу, никак не мог отыскать меч – тот слишком далеко улетел по гладкому полу.

Но ведь можно обойтись и без меча… Он снова призвал давно рассеявшийся драконий доспех и, подхватив копье Охотника, вбил его в грудь врага.

Вбил не тем концом, потому что почти ничего не видел.

– Коварство, – невнятно повторил он немеющими губами вслед за Принцем, чье тело уже начало исчезать в алом свете, оставляя вместо себя черный с багровым ключ. Пара ножей звякнула и упала на пол.

Джон постоял несколько мгновений, опираясь на копье, а потом полез в карман за зельем, но никак не мог попасть туда рукой из-за доспеха.

Страдая и кривясь, он сполз на пол и снова безнадежно потянулся к лицу, боясь прикоснуться к пульсирующей ране.

Может, это яд, догадался он и стал вспоминать, чему его учила Шарн, да еще такими суровыми методами. Ради всех богов, она же его отравила… Такое просто не может забыться!

Найдя в себе еще немного сил, он сотворил заклинание и сразу почувствовал, что ему полегчало. Лицо перестали резать невидимые ножи, веки чуть разомкнулись и он понял, что оба глаза у него на месте – просто один из них на время закрылся.

Он посидел, ожидая, пока сойдет доспех, а потом влез-таки в карман – и добыл, и выхлебал вожделенное зелье.

Стало еще веселее, хотя лицо все еще дергало. Припрятав под крылышко законную добычу в виде копья, он подобрал ключ и все свое оружие, которое разбросал по залу.

Стоило ему подойти с ключом, этим куском Обливиона, к мистическим вратам, как зал затрясло, и последним, что он увидел, уносясь неведомо куда, были сыплющиеся с потолка глыбы льда вперемежку с камнями.

*

Солнце, игравшее на белых холмах, ослепило его, и он сожмурился, мучаясь от вернувшейся боли в лице. Кто-то захрустел снегом, шагая к нему, и радостный голос Кария вдруг зазвучал слишком близко и громко, болезненно отдаваясь в голове:

– Ты выжил, друг!

Джон обернулся.

– Эк тебя… – крякнул капитан. – Вставай, идем.

– В деревню, – настаивал Джон, пока Карий помогал ему встать. – Там шаман.

Почему рана не заживает, лихорадочно думал он. Он вылечился от яда… вроде бы. И зелье выпил…

Коварство.

Подлое даэдрическое копье подлого аспекта подлого Хирсина.

Они потащились по снегу, оставляя за спиной обломки Мортрага. Вот и третья ледяная стена разрушена, подумал Джон. Карий тем временем довольно болтал, как он караулил врата, да как все затряслось, да как он – пуф! – оказался снаружи и как ему нравится быть живым.

– А мне, – кряхтел Джон капризно, – нравится быть еще и здоровым.

До деревни они тащились часами и прибыли лишь глубокой ночью. Карий, исполнив свой долг перед боевым товарищем, завалился спать крепким, глубоким сном, а Джон плавал между дремотой и явью, отчаянно стараясь не впадать в бред. Кто знает, что он начнет болтать… а то и вовсе гаркнет: “Йоль!” А ведь все вокруг, как всегда, деревянное.

На следущее утро капитан объел гостеприимную деревню, сердечно распрощался с Джоном-Джулианом, который в своем состоянии его даже не признал, и отбыл в разоренный форт в сопровождении пары гордых собой и Блодскаалом охотников. Довакин остался в чужой постели – подавлять рвущийся наружу бред и терпеть шаманские примочки, шепотки и всякое прочее варево из целебной травы.

Иногда ему мерещилось, что он снова лежит на берегу и из него рвутся наружу чужие души, каждую из которых он считал своей собственной. Он пытался ловить их руками и звал Алдуина, безмерно пугая этим Корста, который к Тартаагу-Мироеду относился, конечно, с почтением, но без особой любви.

То ему вдруг казалось, что он плывет все в той же маленькой лодке посреди океана, и Дени спокойно спит напротив, свернувшись на носу, доверив ему привести их суденышко туда, куда следует. Он встряхивался, просыпался, видел над собой темный потолок и оборачивался к сонному, уставшему от бдения Корсту:

– Я что-нибудь говорил?..

– Нет. Спи.

Однажды, в момент просветления, он вдруг наскреб в себе силы и призвал Каэнлорна, который с радостью забрался к нему на постель и улегся рядом, согревая своим мистическим боком. Двоеженец, а теперь и двоеволчец Джон, изменяя родному Призраку, прижался к другу и наконец-то заснул спокойно.

*

– Дрем Йоль Лок, Довакин, – сердечно поприветствовал его Партурнакс.

– Дрем Йоль Лок, чудо Тамриэля, – обрадовался Джон, по-домашнему плюхаясь в снег Монавен.

– Заходит ко мне иногда один ужасный тип, – засплетничал дракон. – Делится новостями, рассказывает о тебе всякие гадости. Он говорил, ты тут Хирсину по рогам навалял?..

– Именно что по рогам, – расхихикался Довакин с неудержимым злорадством, понимая, что под ужасным типом Партурнакс, конечно же, подразумевал Шеогората.

– Но это же такая прелесть, – расплылся в умильной улыбке Партурнакс. – Коварство!.. Уверен, Хирсин давно не сталкивался с таким выбором.

– И теперь он мне проходу не даст, – горестно вздохнул Джон. – Мстить будет, затравит своими гончими. А потом, поди, шкуру снимет и на себя наденет.

Будто одного Рамси Болтона было мало, подумал он, расстраиваясь от перспектив.

– Да ну что ты. Он, как мне сказали, просто счастлив. Встретил такого замечательного противника. Хирсин любит саму игру, а не себя в игре, так что не волнуйся. Ты еще и поживешь и полетаешь.

Джон вскинул голову.

– Однажды, – осторожно выбирая слова, сказал он, – некто умный и красивый сказал, что у смертных есть шанс переродиться драконами. Где-нибудь, когда-нибудь… Такое вправду возможно?

– Почему нет? – прищурился Партурнакс.

– А я? – отважился спросить заветное Джон.

– А что ты? – рассмеялся исполин. – Ты уже дракон. И никем другим не станешь – ни в этой жизни, ни в следующей. Тем, кто дошел до этой ступени, назад дороги нет.

– Уже дважды, – промолвил Джон, – норды видели на моем месте дракона. Раньше такого не было.

– Ты растешь, учишься, – повел крылом Партурнакс. – Вот оно и проявляется.

– Но мне нельзя!.. – всплеснул руками Джон. – Я тайна! Никто из людей не должен знать, что я Довакин! Тех двоих я убил, но как мне быть дальше?

– На тебя не угодишь, – старый мудрец зафырчал совсем как Шеогорат. – То тебе не так, это тебе не этак. Капризная цаца. Ну, увидела тебя пара нордов. Ну, стало в мире на пару нордов меньше. Это что, повод отказываться от своей природы?

Последние слова дракона отозвались в нем, как гонг, разбудивший не столь уж давнюю память. Отказываться от своей природы…

Он вспомнил, как Дени заперла подрастающих Рейгаля и Визериона в подземелье из-за того, что Дрогон спалил ребенка. Когда он услыхал эту возмутительную историю, у них даже случился небольшой скандал.

– Я не знала, что делать! – оправдывалась Дени. – Они совсем от рук отбились, меня еле слушали, а тут эти кости… ребенок же!

– Ребенок, – кипел Джон, мама Нуминекса. – Они тоже были детьми! Ты заперла лишь двоих из трех, но сколько костей тебе принесли после этого? Нисколько? Поспорю на Длинный Коготь, что этот ребенок подавился ослиным навозом, а крестьяне его спалили и подсунули тебе, зная, что ты задаром раздаешь коз, стоит лишь пожаловаться!

– А как надо было? – вспыхнула Дени, которая тоже никогда не отличалась смиренным характером. – Джорах говорил, что драконов нельзя приручить…

– При всем уважении к Мормонтам, – упирался Джон, – не припомню, чтобы они держали в хозяйстве драконов. Нашла кого слушать!

– А больше было некого!

– Себя! – топнул он ногой. – Себя надо слушать! А ты их в подвал… То-то я удивлялся, что Дрогон намного больше!

– Ну, так он ел! Угощался чужими стадами.

– А его братьев ты голодом морила?!

– Не морила! – прорычала она, окончательно разозлившись. – Они ели за троих! А еще я им скармливала предателей и заговорщиков! И будь добр об этом помнить, изменник!

– Я-то помню, – горячился Джон, впервые не смутившись этим вполне обоснованным обвинением. – Но драконы не растут в неволе! Им не еда нужна, а свобода! Как ты могла отказаться и от них, и от себя?!

– Я свой урок выучила! Больше не отказываюсь! Вот тебе моя природа! Фус! – рявкнула жена и он отлетел к стене, снеся подвернувшийся по дороге стул.

Увидев, как он сипит на полу, пытаясь вдохнуть после удара о каменную кладку, Дени сменила гнев на милость, подошла и села рядом на корточки.

– Живой? – заботливо спросила она, еле скрывая торжествующую улыбку.

– Хорошо поговорили, – с трудом выпрямился он. – Все-таки нельзя устраивать тинвак в закрытых помещениях.

– Я была не права тогда, – сказала она. – Но я поступила так, как считала наилучшим. Прошлого не изменишь, так что хватить меня упрекать. Впрочем, – она поднялась на ноги и надменно выпрямилась, – если хочешь продолжить, пойдем в поле. Пущу твои клочки по ветру.

– А пойдем, – ухмыльнулся Джон, предвкушая веселый драконий поединок.

Нельзя отказываться от своей природы, подумал он и понял, что Партурнакс прав.

Дракон ерзал напротив него, глядя на него то одним глазом, то другим, словно любопытная ворона.

– Какой ты противный, – заворчал он. – Явно ведь о чем-то думаешь, а я не могу прочитать… Только голова кругом пошла.

– Такой уж я есть, – развеселился Джон, радуясь, что ему удалось озадачить аж самого Партурнакса, пусть даже и невольно. – А вообще-то во мне есть еще и волк, – сказал он неуверенно. – Может, мне им прикрываться?

– И все решат, что ты оборотень, – расхохотался дракон. – И прибьют. Ну, рискни, забавное ты существо. Для твоего сведения, – сказал он учительским голосом, – в давние времена, когда среди нордов ходило много Языков, некоторые были настолько сильны, что люди видели на их месте драконов. И это были не Довакины… Будут спрашивать, скажи, учился в Хротгаре у самого Арнгейра. А потом тебя выперли вон за бездарность, – захихикал старый гад.

– У Арнгейра, – повторил Джон, пропустив вредную шуточку мимо ушей, и задумался. Это сколько же лет дедуле, если он есть уже сейчас и будет двести лет спустя? Или правду говорят, что горный воздух дюже полезный?

А сколько проживет Серана? Вультурьйол тогда обмолвился, мол, капелька медитаций – и через сотню лет она сможет стать Языком…

*

Он проснулся и тут же почувствовал, что с ним что-то не так. Все лицо как-то придавило, глаз не открывался и в целом ему было душно и неудобно.

– Тихо, тихо, – остановил его Корст, когда он потянулся к лицу. – Не трогай повязку.

– Что… – начал было Джон, с трудом шевеля челюстью.

– Мне удалось остановить и запереть яд, но извлечь его я не могу, – повинился шаман. – Тебя ранил демон и тебе придется искать помощи у тех, кто знает о демонах больше моего.

– У магов, – понял Джон. Сев на кровати, он все же осторожно ощупал лицо и понял, что большая его часть скрывается под повязкой. Вот она, уязвимость к Обливиону. А он-то все гадал, в чем она заключается. – Что ж… мне надо всего лишь дойти до форта, а оттуда в Вварденфелл. Спасибо, – повернулся он к Корсту.

– За добро платят добром, – кивнул тот. – Ты спас нас от Кровавой Луны. Ведь Охотник мог бы устроить ловлю прямо тут.

Джон оглядел темный дом Ригмора и сказал:

– Я хотел бы вернуться к вам снова, но не уверен, что смогу. Я был бы рад, если этот дом займет кто-то еще. Оживит его.

Корст пожал плечами.

– Как пожелаешь. Наши двери всегда открыты для тебя. Возвращайся, и любой примет тебя у своего очага, Блодскаал.

*

Джон собрался в дорогу, привесил за плечо мешок с булавой Аэвара и вакидзаси, а потом вышел наружу, щурясь единственным глазом на свежий снежок. Славное место эта деревня, простое и чистое… беспримесное, хмыкнул он, а потом вдруг помрачнел.

Не забудь сказать им.

Он наконец-то понял, чего хотел Херма-Мора, садовник людей и собиратель знаний. Именно знаний он и хотел…

Корст был неподалеку и Джон замахал ему рукой, приглашая подойти. Спустившись между елок к морю, он остановился на памятном берегу, рассчитывая, что здесь, в шуме волн, их точно не подслушают какие-нибудь ушлые ребятишки.

– Я знаю, что скаалы давно хранят свои тайны от Херма-Моры, – промолвил он. – Тем печальнее говорить то, что я должен сказать. Однажды – не сейчас, века спустя, когда драконы вернутся, – Солстхейм захватит сила, которую я не могу назвать. После к вам придет Драконорожденный, и, чтобы он смог справиться с угрозой, вам придется открыть ваши знания Херма-Море. Тот потребует их в оплату за помощь и другого выхода не будет.

– Когда вернутся драконы, – промолвил Корст. – Что ж, это будет отчетливым знаком… А они вернутся? – вдруг спросил он с некоторой боязнью, явно вспомнив, как Блодскаал в бреду звал Пожирателя Мира.