Текст книги "Дракон и солнце 3. Луна, звезда (СИ)"

Автор книги: StarGarnet

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 48 страниц)

– Где Мило? – спросил он, вцепляясь зубами в хлеб. После допроса и волнений его стал допекать заметный голод.

– В соседней камере, слева. Торопитесь, она уже давно вас ждет.

– Ее там что, плетьми бьют? – недовольно спросил он, пытаясь прожевать чересчур большой кусок. – Пусть подождет еще чуток. Я есть хочу и, кстати, на меня действительно напали.

– Так это не…

– Это не, – подтвердил он. – Спасибо за книгу.

Альвела оставила его бороться с горбушкой и ушла, а Джон оглядел камеру и призадумался. Он не заметил на заключенных наручей, запиравших магию, так что есть вероятность, что заклинания Трибунала – и Вмешательство, и возврат – здесь просто не работают. Потому Мехра и просила свитки, созданные соперничающим культом.

Но если он исчезнет сам, да еще и ее утащит, это будет смотреться подозрительно – ведь ординаторы знают, что вчера он искал Мило по всему Храму. Значит, придется выкручиваться как-то по-другому.

Прикрывшись чарами хамелеона и деликатно просочившись в дверь, он подобрался к камере по левую руку от него и стал ковырять замок отмычками. Заключенные отирались подальше от дверей, возле костерка, и, к счастью, совсем не замечали, что творится в тени. Он кинул опасливый взгляд наверх, где на помостах скучала и читала охрана, и с облегчением понял, что ординаторам тоже не слишком интересно, что происходит в котловане.

Пробравшись в камеру, он тут же зашипел:

– Мехра, не вопи.

– Ты кто? – вымолвила эльфка, пытаясь разглядеть посетителя.

– Никто, – гордо ответил Джон.

– Джулиан? – сощурилась она.

– Тихо ты. Вот свиток. Куда он тебя перенесет?

– В Эбенгард.

– Это вообще где? – удивился он и с еще большим удивлением выслушал, что по сути это квартал Вивека, но находится под непосредственной юрисдикцией Империи и Легиона.

– А потом? – продолжал приставать он. – Где мне тебя искать?

– В Холамаяне, – сказала Мило и начала объяснять, как туда добраться.

– Хорошо, замечательно, – заворчал Джон и, помахав на прощание, стал выбираться обратно, чтобы вернуться к себе. Не может же он исчезнуть вместе с Мехрой, придется сидеть здесь и ломать комедию дальше.

Прошмыгнув обратно в свою камеру, он запер дверь Замком Фенрика, пристроил под голову святую книгу и заснул, представляя себе, с каким пылом к нему начнут ломиться поутру.

На следующий день его и в самом деле навестили.

– Мутсэра! – требовательно стучали в дверь. – Вы зачем там заперлись?

– А как же? – заворчал он. – А вдруг они и тут меня найдут?

– Откройте немедленно!

– Сперва докажите, что вы не убийцы, – уперся он. – Альмсиви?..

– Каждый час, – несчастно продолжили фразу из-за двери.

– Ну ладно, – ворчливо согласился он и сотворил заклинание ночного зрения, а потом трагично сообщил, что открыть дверь у него что-то никак не получается. Ординаторы возились с другой стороны, ругались и проклинали косорукого чужеземца.

Наконец с Замком Фенрика удалось сладить и Джона вывели из камеры, сказав, что ситуация несколько прояснилась и Великий Инквизитор хочет с ним поговорить.

– Мы кое-что узнали, – сказал инквизитор, шурша бумажками на столе. – По некоторым сведениям заказчик находится в Морнхолде и убийцы прибыли оттуда же.

– И? – подтолкнул его Джон.

– Морнхолд вне нашей юрисдикции. Если вы хотите решить этот вопрос, вам придется отправиться туда лично, – подытожил данмер.

– Мне самому разбираться с Темным Братством? – осел на стуле Джон. – Да вы смеетесь…

– Увы, – развел руками инквизитор, давя злорадную ухмылку, – ничем не можем помочь. А вот вы нам – возможно.

– Это чем же?

– Прошлой ночью из соседней с вами камеры пропал заключенный. Возможно, вы что-нибудь слышали? – и инквизитор глянул на Джона с профессиональной въедливостью.

Джон уставился на него в ответ круглыми глазами, а потом разразился потоком возмущенных вопросов:

– Пропал? Вот так запросто? И никто ничего не видел? А говорили, тут безопасно!.. – он фыркнул и нахохлился. – Знаете, я лучше и в самом деле отправлюсь в Морнхолд. Хуже-то уже не будет.

– Ах да, – словно только что вспомнив, сказал инквизитор, – вы, говорят, искали Мехру Мило…

– Искал, – подтвердил Джон. – Но теперь мне не до нее. Если она позволяет себе выполнять работу спустя рукава, это на ее совести. Можете сделать ей выговор от моего имени.

– Как угодно, – вежливо отвечал инквизитор, явно разочарованный. – Можете идти.

– Благодарю за помощь, – кисло ответил Джон, а потом встрепенулся. – А как мне добраться до Морнхолда?

– Из-за Мора путешествия ограничены. Найдите в Эбенгарде Асьен Рейн, она переправит вас телепортом.

Эбенгард, подумал Джон. Ровно туда-то ему и надо…

Покинув Министерство, он, как паинька, пошел по Вивеку пешком, даже не пытаясь воспользоваться свитком, чтобы побыстрее очутиться в Эбенгарде. Ординаторы провожали его подозрительными взглядами и наводить их на лишние мысли вовсе не хотелось. Он и без того удивлялся, что его так легко отпустили. Хотя труп в круглых стеклышках говорил сам за себя, и вряд ли ординаторы посчитали, что надоедливый Джулиан инсценировал покушение, лишь бы проникнуть в святая святых. Мехра Мило явно не стоила таких хлопот.

Беглая жрица говорила, что Холамаян находится на юго-восточном побережье. Это был древний монастырь, где скрывались от преследований жрецы-отступники, и Джон даже удивился, что не набрел на него в своих поисках святилища Азуры.

Добираться до монастыря ему предстояло на рыбацкой лодке, поджидавшей в восточных доках Эбенгарда. Разыскав гражданку по имени Блатта Хатерия, он передал ей условленные слова и отчалил, оставляя Вивек позади. Ему по-прежнему не слишком верилось, что Темное Братство охотилось именно за ним, а посему в Морнхолд он не торопился, предпочитая разбираться с более важными вещами – в первую очередь с пророчествами.

*

По прибытии к Холамаяну выяснилось, что время не слишком ему благоволит, поскольку дверь раскрывалась лишь в часы Азуры, на рассвете и в сумерках. Пришлось ждать.

Настоятель Гильвас Барело рассыпался в благодарностях за спасение жрицы из лап ординаторов, а потом указал на стопку книг, которые могут быть ему интересны.

– Мы сделаем для вас список обоих утраченных пророчеств, – сказал он, – а пока можете ознакомиться с этими трудами.

– Благодарю, – кивнул Джон, оглядывая потрепанные тома.

Устроившись с книгами за столкиом в углу, он прочитал названия: “Настоящий Неревар”, “Неревар Луна-и-Звезда”, “Святой Неревар”. Просмотрев их наискосок, он понял, что по большей части уже знаком со всем, что там написано, в том числе и с еретическим мнением эшлендеров. Повсюду упоминалось некое кольцо Луна-и-Звезда, которым владел Неревар, но что случилось с безделушкой, никто не знал. Пропало – и точка. Может, оно и к лучшему, подумал Джон. Одна из книг утверждала, что всякий, кто не Неревар, надев кольцо, был обречен на немедленную смерть.

Пока он изучал пыльные труды, его снова настиг Барело и подсунул новую пищу для размышлений – листы с переписанными пророчествами.

– Здесь добавлены наши толкования, – пояснил настоятель. – А вот это, – он потряс еще одной бумажкой, – дополнительный документ, который мы приготовили специально для вас. Он содержит сведения об орудиях Кагренака.

Знакомое имя, подумал Джон и зарылся в пророчества.

“Семь Проклятий”, как можно было догадаться, содержали в себе список семи проклятий: огня, пепла, плоти, призраков, семени, отчаяния и снов. Комментарии робко предполагали, что огонь и пепел относятся к Красной Горе, плоть – к корпрусу, а сны – к плохим снам, которые повадились сниться многим в Вварденфелле. Джон был с этим толкованием согласен, но не сказать, что сильно в нем нуждался. Куда интереснее были оставшиеся – призраки, семя, отчаяние – но тут жрецы-отступники ничем помочь не могли.

Ладно, фыркнул он и взялся за Потерянное Пророчество.

“Рожденный Драконом и меченый дальней звездой,” заявило оно ему прямо в лоб, и Змея-Довакин, явившийся из другого мира, поперхнулся. Да тут разве что напрямую не написали, откуда он…

Комментарии, однако, были не согласны и заявляли, что Дракон и дальние звезды – это явное указание на чужеземца из Империи. Мыслят локально, хмыкнул он, но, с другой-то стороны, можно ли их за это винить?

А вообще-то можно, решил он. Данмеры расплачиваются дрейками, говорят на всеобщем языке, но при этом вечно забывают, что Морровинд – это провинция Империи и геральдический дракон тут повсюду. В нынешние времена гражданин Сиродила или Хай Рока не может в полной мере считаться в Вварденфелле чужеземцем.

“Рука, благословленная звездами, берет трижды проклятый меч, чтобы сжать урожай неоплаканного дома…”

Кажется, без кольца тут не обойтись, пригорюнился он. И где же его найти? И как надеть, не померев при этом? А потом еще и раздобыть какой-то трижды проклятый меч…

Джон откинулся на спинку стула и задумался, как все это может соотноситься с его собственным миром. Два предыдущих пророчества исполнялись в обоих мирах, хоть и по-разному. Что в Вестеросе подошло бы под “неоплаканный дом” – одичалые, Дозор? По ком никто не пролил и слезинки?

Ходоки, понял он. А когда-то прежде – Дети Леса. “Сжать урожай…”

Он вспомнил голубые глаза в ледяной толще и понял, что меч для такого урожая и в самом деле понадобится особенный. Их ведь даже зачарованный драконом Длинный Коготь не брал…

Джон снова влез в комментарии и там внезапно обнаружил простой и внятный ответ. “Трижды проклятый меч,” гласила запись, “может относиться к оружию, именуемому Разрубатель, в некоторых легендах связанному с битвой у Красной Горы и лордом двемеров Кагренаком.”

Он потянул к себе документ, составленный Барело, и начал читать, испытывая внутри какое-то странное ноющее чувство – то ли предвкушение, то ли испуг.

“Под Красной Горой шахтеры двемеров обнаружили великий магический камень,” сообщал документ. “Лорд Кагренак, высший жрец и маг древних двемеров, выяснил, что этот камень является сердцем бога Лорхана…”

Джон споткнулся на ровно выписанных буквах и снова откинулся на спинку стула, пытаясь дышать ровно.

Сердце бога. Сердце Зимы. Сердце бога…

С трудом заставив себя успокоиться, он вернулся к чтению.

“…сердцем бога Лорхана, оставленным здесь в эру Зари, в наказание за вред, который Лорхан причинил всем при создании мира смертных.”

Тут Джон немного растерялся и подумал, что ему срочно нужен Партурнакс, который растолкует ему эти мирозданческие сложности. Своим умом он тут точно не обойдется…

Дальше в документе пошли россказни о том, как Кагренак должен был использовать силу сердца для создания некоего бога двемеров и ради этой цели выковал три артефакта – особые перчатки для защиты под названием Призрачный Страж, а также молот Разделитель и клинок Разрубатель. Все три были нужны для работы с сердцем.

“Была у меня в хозяйстве пара вещиц, что могли бы тебе помочь,” сказал тогда Шеогорат, а потом добавил, что их одолжил и потерял Магнус, а нашли существа с интеллектом кагути…

Помня эти слова, Джон здорово сомневался в том, что Кагренак действительно создал молот и клинок. Двемерский мастер разве что выковал волшебные рукавички, чтобы суметь хотя бы коснуться божественных инструментов и не испариться, развеявшись в Уль. Может, еще рукоятки чем-нибудь оковал и выдал за свое, но это уж на его совести. Как бы то ни было, по всему выходило, что именно эти орудия Джону и нужно найти, чтобы покончить с Ходоками. И с Дагот Уром тоже.

По непроверенным сведениям, которые излагались в выборке настоятеля Барело, молот позволял извлечь силу из сердца, а клинок – собрать ее и направить куда требуется. Кагренак, не побоявшись последствий, все-таки отважился коснуться сердца, и в результате все двемеры просто исчезли.

“Мы им тональность подправили,” вспомнил Джон хвастовство Партурнакса. Что за тональность, задумался он, и какие именно “мы”? Интересно, как давно белый хранитель баланса плетет интриги на пару с Безумным Богом?..

После того, как Кагренак доказал свой безграничный гений и социальную ответственность, отправив родной народ в полнейшую неизвестность без шанса вернуться, за дело взялись кимеры. Им тоже было что продемонстрировать.

Имущество Шеогората нашли Неревар и Дагот, пошуршали вокруг сердца, но потом в Нереваре все же пробудился здравый смысл и он отправился к своим советникам – будущему Трибуналу, – дабы обсудить ситуацию, а перед этим велел Даготу сторожить инструменты и никому не отдавать.

Едва вождь исчез за порогом, как Дагот соблазнился и полез к сердцу. Когда же начальство вернулось и потребовало вещи назад, тот уперся и сказал, что поклялся их не отдавать и слово свое сдержит. В результате стычки Дагот был смертельно ранен, а инструменты все-таки отобрали.

Так вот в чем дело, наконец-то понял Джон обвинения Дагот Ура. Тот, помнится, исходил причитаниями, как он был верен слову, а Неревар взял и предал его…

Что ж, ранен он был или нет, но Дагот определенно не умер. Сидит в Горе, сходит с ума, шлет письма и зовет в гости. По какой-то причине ему нужно, чтобы Нереварин заявился прямо к нему. Ну, пусть еще подождет, решил Джон и стал читать дальше.

Неревар и советники забрали инструменты на хранение и, конечно, поклялись страшной клятвой никогда их не использовать, после чего сам Неревар, как было известно Джону, подозрительно быстро помер, а Трибунал провозгласил себя богами. Интересно, это их Шеогорат назвал существами с интеллектом кагути или все-таки двемеров?..

Что ж, история наконец-то прояснилась. Партурнакс говорил однажды, что все свои бредни Вивек написал для того, чтобы среди прочего признаться в преступлении, и теперь было окончательно ясно, в каком. Трибунал нарушил клятву, убил Неревара и присвоил себе божественность. Всего-то, не о чем говорить…

Ложные боги, вздохнул Джон, ну что с них возьмешь. К счастью, теперь у них есть Нереварин, которому самой судьбой предначертано освободить бедняжек от их тяжкой ноши.

Он почитал дальше, но все уже и так было понятно. Сила божественного сердца изменила и Дагота и Трибунал, но если Дагот по-прежнему столь же силен, сколь безумен, то Альмсиви почему-то все больше слабеют и уже почти не способны поддерживать Призрачный Предел, заперший неприятеля в Красной Горе. Жрецы-отступники в своих размышлениях тактично обходили тему безумия, поразившего Трибунал, но Джон как-никак читал проповеди Вивека и имел на этот счет собственное мнение – с которым, кстати, был согласен и Партурнакс.

Его внимание неприятно привлек самый последний абзац: “Трибунал сделал много хорошего для Морровинда и данмеров. Но они поддались искушению орудий Кагренака, и хотя эти инструменты могут показаться кому-то орудием спасения, на самом деле это инструменты рока.”

Мне ведь некуда деваться, подумал он и вдруг взволновался, не получится ли, что эти шеогоратовские штучки сделают его новым Дагот Уром или, еще того хуже, Королем Ночи.

В будущем второго Дагота не появилось, вспомнил он, чуть успокоившись. Да и сама история Вварденфелла, как таковая, закончилась после извержения Красной Горы – все-таки жить на вулкане не лучшая идея.

Вопрос насчет Короля Ночи, впрочем, все еще оставался открытым.

========== Глава 23. Не тот ==========

Утраченные и наконец-то обретенные пророчества требовалось доставить Нибани Меса в лагерь Уршилаку. Холамаян находился на противоположном конце Вварденфелла, и Джон затосковал, представив себе, как будет добираться до нужного места. Заклинание Альмсиви перенесло бы его в Молаг Мар, самое близкое к монастырю поселение с храмом Трибунала, но там, насколько он помнил, водилось полным-полно ординаторов. После того балагана, что он устроил в Министерстве, можно было смело предположить, что список тех, кто разыскивает Довакина-Нереварина, того и гляди пополнится орденом Дозора.

Ладно вампиры – Харкон вне игры, значит, все не так уж страшно. Темное Братство тоже полбеды, эти, наверное, просто ошиблись. Но ординаторы… лишь богам известно, что они теперь думают на его счет и в чем подозревают.

Теперь уже ничего не исправишь, вздохнул Джон и стал думать об альтернативах. Таковых было всего две, если не считать идеи пройтись пешочком: свиток Божественного Вмешательства, который занесет обратно в Эбенгард, и пометка в Бал Уре.

Молаг Бал меня обсмеет, прикусил губу он и, скрепя сердце, сотворил заклинание.

Не успел он проморгаться и понять, что перенесся в святилище, как обнаружил перед собой дремору, смотревшего на него с презрительным недоумением. Джон глянул на его надменно оттопыренную губу и вдруг зашелся искренним смехом, вспомнив любителя дразниться из Маар Гана. Увидев, как жалкий смертный ржет, дремора совсем обиделся.

– Как смеешь ты… – негодующе начал даэдра, но Джон только рукой на него замахал:

– Ой, перестань, – бессильно хихикал он.

– Вон отсюда, – громыхнул голос Принца Гнева и дремору как ветром сдуло. – Довакин, ты бы хоть метку поближе поставил. Учи тебя всему, – заворчал он недовольно. – Чего тебе надобно? Опять захворал?

– Прячусь от ординаторов, – честно признал Джон. – Я у них жрицу украл.

– Одобряю, – мечтательно протянул Король Насилия, словно бы вспомнив нечто этакое, и Джон засомневался, хочет ли он слышать продолжение. Впрочем, что тут думать. Конечно, не хочет!

– Ну, я пойду, – скромно сказал он, отступая к двери. – Простите, что потревожил.

– Куда именно пойдешь? – вкрадчиво поинтересовался Принц.

– К эшлендерам, – уныло завел Джон. – Сперва в Суран, оттуда в Балмору, а оттуда…

Лава в резервуаре стрельнула раскаленными крошками, и Молаг Бал фыркнул, словно огромный бык:

– Хватит ныть! Отправлю тебя к Ашалмавии, это в трех шагах от Хуула. Но не смей совать свой наглый нос в святилище. Они как раз собираются жертву приносить. Будешь мешать, пожалеешь, – и Принц довольно закряхтел в предвкушении.

Джон так и не понял, радовала собеседника скорая жертва или он надеялся, что Довакин ослушается и заработает себе некие неприятные перспективы. Возможно, и то и другое, подумал он, пока его крутило где-то в безвременье.

Над головой возникло ясное небо, в которое тянулись кровавые лепестки, венчавшие купол. Джон посмотрел на них и задумался, а не может ли быть так, что однажды святилище просто выросло из земли. Кровь Обливиона просочилась в Нирн и окаменела, создав головоломные углы и выступы, застыла странными узорами, и теперь он любуется на всю эту причудливую и хищную красоту, как на дикий цветок.

Но ведь и правда красиво, оправдался он перед самим собой, а потом оглянулся на овальную дверь, за которой, если верить Молаг Балу, в этот момент вполне могли приносить кого-то в жертву.

Что поделаешь, пожал он плечами и стал выбираться из путаницы углов к пустошам. Вот так и становятся плохими людьми. Сперва ты убиваешь чужую дочку, потом равнодушно проходишь мимо жертвоприношений, а потом и сам…

А ведь казалось бы, у него перед глазами был весьма поучительный пример того, до чего доводят заигрывания с Молаг Балом.

Хотя, собственно говоря, до чего они доводят? До исполнения всех желаний? Императорства? Счастливого материнства с няньками-драконами?

Странный, какой-то металлический возглас отвлек его от этих противоречивых мыслей. Джон обернулся, нутром чуя, что влип, и увидел, как к нему, помахивая красивым зеленым клинком, торопится Золотая Святая.

Выхватив Песнь, он встал в позицию, одновременно пытаясь сообразить, как ему выжить и суметь поймать красотку в пустую желтую плюшку, которая скучала у него в рюкзаке.

Святоша наскочила на него, сияя яростными глазками, и зеленый клинок скрестился с ледяным, отправив по рукам Джона две обессиливающих молнии. Зачарованный, понял он, уронив из парализованных рук меч и оседая на ватных после удара ногах. Святая, молодецки хыкнув, занесла изумрудное лезвие над его головой, и Джон, плюнув на все, слабенько ткнул в нее ножом Захвата с криком:

– Ри Вааз!..

Вот так. Если Кинарет угодно разнести это по всему белому свету – пусть. Ему уже все равно. Партурнакс и без того знает. И Харкон знает, и Молаг Бал. Людей вокруг нет, а если и есть – что они понимают тут, в своем Вварденфелле? Даже в Скайриме поначалу не больно-то верили, что Довакин – не просто миф.

Присвоив нарядный стеклянный меч и удостоверившись, что вредная Святоша и в самом деле поселилась в ватрушке, он отправился дальше, чувствуя, как на каждом шагу подгибаются ноги. Не в первый раз ему достается молниями, и нет, они ему по-прежнему не нравятся.

*

Старательно вытерев пыльные сапоги о коврик у порога, Джон зашел в юрту и гордо сообщил Нибани, что добыл пророчества.

– Рассказывай, – повелела она, тут же бухнувшись на подушки и пождав ноги. – Говори снова и снова, пока я все не запомню.

Джон скис, подтянул к себе складной стул и стал занудно читать вслух бумажки. Хорошо хоть, пророчества были короткими.

– Прекрасно, – наконец сказала она. – Теперь мне надо выслушать небеса, звезды и предков, а ты иди. Ешь. Спи. Охоться. Приходи завтра и я оглашу тебе приговор.

Джон недовольно посмотрел на нее, раздраженный тем, что его заставляют попусту терять целые сутки, но деваться было некуда. Покинув палатку, он побрел по лагерю, любопытствуя, как проводят свои дни вольные эшлендеры, и довольно быстро пришел к выводу, что не пожелал бы такой жизни своим детям.

Удалившись от стоянки, он забрался в чью-то гробницу и уютно устроился там с сундуками и фонариком. Ему уже давно пора было навести порядок в своем хозяйстве, и он начал собирать раскатившиеся повсюду бриллианты и прочие изумруды, сортировать книги и раскладывать дрейки по сто штук в разные кошельки – для взяток и торговли. И почему они не додумались чеканить монеты разного достоинства, раздраженно хмурился он, завязывая тесемки на очередном мешочке.

Разобравшись с тысячей септимов и отправив мешочки в рюкзак, он ссыпал остальные дрейки в сундук и подумал, что надо бы и их разменять на бриллианты. Куда ему эта куча бесполезного металла?..

Собрав вместе все, что у него имелось на нереваринскую тему, он сел читать книги из лавки Дорисы и с удивлением обнаружил, что Альмалексия, оказывается, была не просто соратницей и советницей Неревара, но и его женой. Надо же…

Стало быть, она убила собственного мужа ради божественности. Милая дама. А не она ли заказала Нереварина Темному Братству – так, на всякий случай, пока Воплощение не пришло и не упрекнуло ее за нарушение брачных клятв?..

Наутро он вернулся в лагерь, где Нибани огласила свое решение.

– Предки и звезды дали мне ясные знаки, – сообщила она. – Воплощением должен быть чужеземец. С благословения Азуры ты должен снять семь проклятий и пройти семь шагов Нереварина.

– Рад, что мы это прояснили, – вздохнул Джон, плюхаясь на стульчик. – Я тут, кстати, корпрусом переболел.

– То есть проклятие плоти все-таки корпрус, – закивала шаманка.

– Да. Словно побывать вампиром было мало, – съязвил он, подумав: и притом дважды.

– И ты излечился! И теперь тебе не страшны ни мор, ни возраст… Это потрясающе! – восторгалась она почти как Дивайт Фир.

– Ага, – кисло отвечал Джон.

Нибани призадумалась, несколько подрастеряв энтузиазм, и наконец промолвила:

– Знаки ясны, но тайна третьего испытания мне не принадлежит. О ней тебе должен поведать наш вождь, Сул-Матуул. Иди к нему.

– Ладно. А пока что, – зловредно улыбнулся он, – друг мой Нибани, не подаришь ли ты мне продуманный подарок?

Шаманка глянула на него с хитринкой в глазах.

– Я старая, мудрая женщина, – похвалилась она. – Ты меня не запутаешь. И если что не по мне, откажу и не поморщусь.

Джон хмыкнул.

– Ничего ужасного. У меня есть вот этот браслет, – он вытащил из рюкзака двемерскую безделушку, – и заряженная звезда Азуры. Зачаруешь его на лечение? От ран, яда и паралича?

– А у тебя такого нет? – изумилась она. – Да как ты жив-то до сих пор?

– Все об этом спрашивают. Сможешь?

– Конечно. А пока иди к Сул-Матуулу, мне нужно время.

*

Ашхан, верный своим гнусным предкам и не менее гнусным традициям, тут же затеял отправить Джона в глухомань.

– Ступай в древнюю крепость Когорун, – повелел он. – Докажи, что в тебе есть дух воина. Я был там однажды и со мной несколько храбрых охотников, но должен сказать – это страшное место и мы едва сумели уйти. Принеси мне слезы корпруса, чтобы я убедился, что болезнь тебя не берет. Принеси мне кубок дома Дагот в доказательство того, что ты был там же, где и я, и видел то же, что видел я. И принеси Теневой Щит, что хранится в самом чреве, чтобы я уверился, что ты прошел Когорун полностью. Возвращайся – и я открою тебе тайну третьего видения.

Джон посмотрел на него с отвращением и уточнил:

– Ты был там с другими охотниками и вы еле унесли ноги. А теперь ты отправляешь туда меня. В этом правда есть необходимость?

– Воинское испытание… – завел ашхан, надуваясь от негодования, но Джон его перебил:

– Я уже прошел одно испытание в захоронениях Уршилаку. И если я один из вас, почему мое слово по-прежнему ничего не значит? Почему я должен доказывать что-то снова и снова?

– Ты переходишь все границы, – надул щеки Сул-Матуул. – Ты ведешь себя неучтиво. Но тебе это простительно, ты же чужеземец… Ты отважно прошел суд предков. Я, право, не понимаю, чего ты испугался теперь.

– Испугался? – вытаращился на него Джон и искренне засмеялся: – Почтенный ашхан, ты даже не представляешь себе места, где я бывал. И они куда как пострашнее заброшенной крепости. Мне просто не хочется стаптывать ноги ради пустяков.

– Когорун не так уж далеко, – нахмурился ашхан, которого смех Джона почему-то привел в нервное настроение. Неужели тоже увидел драконьи зубы, заволновался Довакин. А эшлендер продолжал: – Предки требуют, чтобы ты доказал, что ты истинный воин. Без этого они не откроют тайну третьего испытания.

– Ах, ну если предки, – скис Джон, понимая, что с вредными духами так легко не управишься. – Хорошо.

И все-таки удивительное дело, думал он, выходя из шатра ашхана. Чем мельче племя, тем больше у них уверенности в том, что они могут помыкать им, Джоном, как душеньке угодно. И скаалы хороши со своими камнями, и Уршилаку не отстают…

Впрочем, что далеко ходить. Он хорошо помнил россказни одичалых. Сперва обещали вольную жизнь, свободу и больше никогда никаких приказов. А потом, не переводя дыхания, отправили его карабкаться на Стену и убивать ни в чем не повинных людей, а за нежелание казнить несчастного старика обвинили в нелояльности и в итоге подстрелили. Впрочем, хмыкнул Джон, обвинили его все-таки не без оснований.

А теперь его отсылают в Когорун – тащиться куда-то к Молаг Балу на рога и спать под кустом, накрываясь дохлым кагути. Тяжела судьба Нереварина.

Как же было прекрасно иметь дело с драконами, подумал он с ностальгией. Помогали, объясняли, на себе возили и ни разу не потребовали никаких глупых доказательств воинского духа. Джон хмыкнул, вспомнив, что запросил у него ашхан. Интересно, сам-то Сул-Матуул хоть на миг задумался, насколько это опасно – тащить в лагерь заразные корпрусные ошметки?..

Он заглянул к Нибани, нашел на столике уже зачарованный браслет, но самой шаманки нигде не было видно, как и звезды Азуры. Поискав по окрестностям, он обнаружил ее на побережье, где она в компании пары юных охотников занималась истреблением зубастых рыб. На песочке выстроились эшлендеры с кувшинами.

– Что тут происходит? – требовательно спросил Джон, услышав, как динькнула звезда, в которую только что поймали рыбью душу. – Нибани, иди сюда.

– Не смей указывать мудрой женщине, – зашипело племя, уставившись на него россыпью красных глаз. Еще немного и н’вахом обзовут.

Довакин этими взглядами пренебрег и недовольно посмотрел на Нибани. Шаманка подобрала мокрые юбки и бодро потрусила к нему со звездой в руке.

– Тут такое дело, – зашептала она, оттаскивая его подальше. – В пустошах чистая вода ценность, а звезда Азуры дает постоянный эффект, поэтому…

– Ты кувшины зачаровываешь, – понял Джон, вспомнив чудесно холодный кувшин, которым лечил ушибленную голову в канцелярии Сейда Нин.

– Чтобы вода сохранялась свежей, – кивнула она.

– Ладно. Я иду в Когорун, развлекайся пока. Вернусь, звезду заберу, – строго предупредил он. – Не потеряй ее и детям не давай.

– Какой ты милый, – хлопнула его по плечу шаманка и убежала к воде.

– Спасибо за браслет, – запоздало сказал ей в спину Джон, а потом поставил на берегу пометку и отправился в страшный древний Когорун.

*

До крепости он добирался весь день и часть ночи. Доплелся в потемках, заполз в надстройку на верхней площадке, пришиб там тварюгу в щупальцах и устроился на ночлег, решив, что изничтожать гадов начнет завтра утречком. Тварюгу он выпихнул за дверь, между делом призадумавшись, что же это за штука такая. Чем-то она напоминала Искателей Херма-Моры, но, судя по пучеглазому амулету, явно принадлежала к дому Дагот.

Какая разница, решил Джон, все равно ее птички склюют. Он запер дверь и улегся спать, слыша, как снаружи раздирают труп скальные наездники.

Утром он обошел другие надстройки и углубился в недра Когоруна. Повсюду были нарисованные значки, начертанные мелом бредни и почему-то уйма прялок. Прялки были везде, прялки и табуреты, нагроможденные друг на друга, и от одной Джон отломил пруточек, чтобы подцепить слезы корпруса и запихнуть их в глиняную кружку. Слезы представляли собой шмат желтого гнилого мяса, которое и в самом деле сочилось жидкостью, будто острый сыр, а пахло и того хуже.

Может, он и приобрел иммунитет ко всему на свете, но лучше не рисковать, думал Джон, орудуя пруточком. И зачем трогать гадость руками, когда вокруг столько прялок?..

Кубок дома Дагот ему понравился. С маленькими рожками, снаружи черненький, внутри красненький и даже вроде немного светится, будто углями набит. Довакину немедленно захотелось оставить его себе, поставить на полку и любоваться. Но ведь придется отдать… Ох уж эти предки.

Он спускался все ниже, вычищая коридоры, залы и туннели от полоумных врагов и изумляясь бесконечному запасу прялок. Это уже и в самом деле никуда не годилось. Когда повсюду стало попадаться корпрусное мясо, это и то выглядело более разумно и обоснованно. Хотя не то чтобы Джона радовало корпрусное мясо как таковое. Он еще не успел забыть, как оно валилось с него, как паданцы с покинутой садовником яблони.

В землистых глубинах коптили жаровни, делая спертый воздух совсем уж непригодным для дыхания. Бродя в чаду под низким сводом пещеры, он все утирал уставшие слезящиеся глаза и искал Теневой Щит, но вместо него вдруг обнаружил лучшие в мире перчатки.

Даэдрические, счастливо вздохнул Джон, натянул их на руки и подумал, что не зря прогулялся в этот корпрусный хлев. В приподнятом настроении он пошел по пещере дальше и отыскал-таки щит, после чего тут же сотворил заклинание возврата и оказался на берегу. Сырой холодный воздух, кативший с моря, был слаще любого вина и голову кружил ничуть не меньше.