Текст книги "Дракон и солнце 3. Луна, звезда (СИ)"

Автор книги: StarGarnet

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 48 страниц)

От прикосновения Обливиона лоб обожгло словно искрой, но помимо этого, казалось, ничего не случилось. Джон помотал головой и решил, что тревожиться бесполезно. Что бы ни сотворил с ним дядя Шео, разбираться с проблемой придется позже.

– Ну вот, – довольно провозгласил Шеогорат, уперев руки в бока. – Пора прощаться. Я показал тебе множество прекрасных снов, но теперь уж ты сам, сам…

– Прекрасных? – непонимающе моргнул Джон, которому вспоминались все сплошь кошмары – Стена, луна, звезда, – а потом увидел, что дядюшка чудесным образом переместился и снова стоит возле трона.

– Вроде все собрал, – бдительно огляделся Энн Мари, – но лучше проверить. Так… Печать я у тебя взял, частицу себя вернул. Борода – вот она, креселко – здесь… Все. Бывай, Довакин.

И он просто исчез из зала, а вместе с ним пропал и лежавший на полу трон с мерзкими корнями.

Некоторое время Джон стоял на месте, силясь осознать, что все это безумное приключение осталось позади, а потом взошел по ступеням, обогнул развороченный пол и приблизился к пролому в стене, за которым шумело море.

Оно уже не было серым и седым от снежинок. Оно играло синевой и зеленью, катя валы под прояснившимся небом, и Джон понял, что его зима и в самом деле закончилась.

*

Он просыпался в душной тьме и снова засыпал, ощущая рядом родную мохнатую тушу Призрака. С другого бока к нему по-семейному жалась пушистая Арья, гревшая его своим теплом. Иногда его словно бы будили, начинали тормошить, лили в рот какую-то водицу, тянули и мяли больные руки, которые он даже не мог поднять. В оконце проглядывал тусклый дневной свет и снова скрывался, сменяясь ночью, а Джон все отлеживался в покоях лорда-командующего, медленно приходя в себя после безумного похода к сердцу Зимы.

Мучительно пошевелившись, он попытался повернуться и лечь поудобнее, но лишь поерзал и остался как был. Обе руки лежали как колоды, перемотанные бинтами, обоженные и обмороженные.

“…отнял себе левую руку и правую руку… Оставь лишь любовь, и ты познаешь лишь горечь слез…”

Нет, не слез – соли. Но это одно и то же, понял он и проснулся окончательно. Призрак умиротворенно сопел рядом с ним, а Арья сунула ему мокрый нос прямо в ухо и теперь дула туда щекотным дыханием. Он поморгал, глядя в потолок и попытался убрать от себя наглую морду, но сестренка продолжала дуть в ухо и, как быстро заподозрил Джон, делала это нарочно.

Он валялся, греясь между двух мохнатых тушек, рассматривая забинтованные руки, которые все-таки начали немного оживать и шевелиться. Не в первый раз, подумал он, вспоминая давнее нападение вихта и ожог, который пришлось лечить не одну неделю. Ну, будут шрамы – малая цена за живой мир…

Он снова уставился в почерневший закопченный потолок и словно увидел его заново. Потолок, такой обычный, вот он, прямо перед глазами – он есть, а значит, мир и впрямь не рухнул. Значит, жизнь идет дальше.

Пора вставать, понял он. Пора посмотреть на эту самую жизнь и снова оценить все то замечательное, что он так самозабвенно спасал. С кряхтением он начал выбираться из постели, пока проснувшийся Призрак заботливо помогал ему, сунув лобастую голову под локоть. Душенька Арья подтолкнула его носом в спину и Джон чуть не свалился с кровати. Хорошее начало хорошего дня…

Негнущиеся пальцы в бинтах были плохим подспорьем, но он кое-как сумел натянуть на себя одежду и сапоги, накинул плащ, а потом, покачиваясь, пошел к двери. Утренний свет ударил ему в лицо, а холод от Стены ощущался особенно резко после натопленной теплой комнаты. Моргая и ежась в плаще, он побрел вниз по лестнице, пока волки бодро толклись в ногах, угрожая того и гляди скинуть его со ступенек.

– Джон, ты проснулся!

Он вскинул голову на знакомый голос и увидел Сэма, который, переваливаясь, торопился к нему через двор. Точно, Сэм, вспомнил он толстую взволнованную тень в полумраке. Это Сэм поил его зельями, менял бинты, мазал мазью ожоги…

– Спасибо, – сказал он.

– Да что там, – смутился тот. – Драконы так и не сказали, что случилось. Притащили тебя полумертвого и еще ухмылялись. И как ты с ними ладишь?

Джон пожал плечами и беспомощно улыбнулся. Ну как такое объяснишь?

– А где они? – спросил он, оглядывая двор, где гигантская родня все равно не поместилась бы в полном составе.

– Болтаются за Стеной. Тебя ждут… Пойдем, – оживился тот. – Тебе поесть надо.

Кто о чем, а Сэм про еду…

– Пойдем, – кивнул Джон, зябко ежась и понимая, что поесть вовсе не откажется. В особенности если это что-то повкуснее мяса гончей, которое так опротивело ему в Морровинде. – А пирожки будут? – с надеждой спросил он и удостоился изумленного взгляда Сэмвелла Тарли, вовсе не ожидавшего от своего друга и короля таких вопросов.

– Не уверен, – пробубнил Сэм и как-то несчастно глянул на собственный объемистый живот, распиравший стеганый кафтанчик. Видимо, пирожки уже там, понял Джон.

В трапезной ему, как больному, скоренько погрели и налили куриного супа с гренками, а Нимерии и Призраку вручили по хорошей говяжей косточке. Теперь оба волка возились под столом и ворчали друг на друга – каждый считал, что у соседа мосол вкуснее, – а Джон вспоминал адских гончих, угрызавших ребрышки, и чувствовал себя немного в Волкихаре. Было уютно.

– Я пока что еще не искал ту книгу, – виновато просопел Сэм, наваливаясь на свою порцию супчика.

– Какую книгу? – удивился Джон, а потом вспомнил. – А, про Асшай. Я не уверен, что ее вообще можно найти. Но если попадется, дай мне знать.

– Где ты был? – набрался смелости Сэм. – Или это тайна?

– Это тайна, – коротко ответил Джон и заулыбался, представив, как будет рассказывать свои приключения Дени.

– Наверняка это связано с Ходоками, – упирался толстяк, заинтригованный улыбкой и желающий разведать хоть малую толику.

– Ну, в общем, да, – признал Джон. – Надеюсь, теперь эта беда хотя бы отодвинулась во времени.

Он плохо помнил, что происходило у сердца: взмах за взмахом, холод в груди, осколки и ледяная пыль, злые огоньки глаз – все смешалось в его памяти в странную болезненную круговерть, словно увиденную во сне. Он почти начинал сомневаться, было ли это на самом деле, но рука в бинтах, еле способная держать ложку, наглядно подтверждала реальность той короткой войны.

И все же кое-что он помнил. Он помнил, что уничтожил не всех. Ледяные крылья, хранившие тела, расходились далеко в обе стороны, и Джон просто не добрался до каждого из погребенных врагов. Они все еще там…

Ему надо поговорить с драконами. Они должны знать.

Чуть позже он вышел из трапезной, ощущая, как куриный суп приятно греет желудок, и увидел на дворе Брана с костылем, строго озиравшего ветхую башню. Из башни доносилось постукивание и визг пил.

– Рухнет через две недели, – буднично сказал провидец. – Если хоть временно не подпереть.

– Такого лорда-командующего тут еще не видали, – улыбнулся Джон. – Тебя будут либо обожать, либо ненавидеть.

– И то и другое, – Брана вовсе не удивило заявление брата.

– Тогда будь осторожен, – экс-командующий покосился в сторону памятного угла, где его убили. – Не повторяй моих ошибок.

– Как мне передавали, – снизошел до ехидства Трехглазый Ворон, – ты наконец-то научился не повторять свои.

– Да, я молодец, – гордо кивнул Джон, вовсе не смутившись.

– Они ждут тебя снаружи. Запираться сейчас не от кого, так что ворота открыты, – провидец мотнул головой в сторону туннеля под Стеной.

Джон кивнул и похрупал по снегу к выходу.

Драконы валялись на снегу и лениво переговаривались о чем-то на родном языке. Стоило Джону показаться из ворот, как ящеры изогнули гибкие шеи и уставились на него одинаково веселыми глазами.

– А вот и наш герой, – поприветствовал его Одавинг.

– Святой Джон, – вторил ему Салокнир с самой что ни на есть сладенькой улыбочкой. – Какое счастье, что ты достиг нужного уровня Ро, иначе мы бы сейчас не разговаривали.

– Тревожно нам было, – поджал крылышки Одавинг. – Такая, знаешь, зловещая заря занималась в то утро.

– Мы все поняли, когда ты вернулся с орудиями, – насупился Салокнир, запоздало волнуясь. – Это был день, когда ты мог уничтожить мир. Безумный Бог дал тебе силу как спасти его, так и разрушить. Вот только делать что-то было уже поздно. Отпустили блаженного на вольный выпас, сами виноваты.

– Но я же молодец, согласитесь, – пристал к ним Джон, требуя заслуженных похвал.

– Ты молодец, – согласился Одавинг и заухмылялся, вспоминая: – А Сэм-то твой на нас как кричал!

– Ужасно вопил, – подтвердил Салокнир.

– Книжкой в нас швырнул!..

– Кинул бумажкой!..

– Мы чуть не умерли, – самодовольно подытожил Одавинг, всплеснув шипастым хвостом. Джон не выдержал и расхохотался, представив себе это эпичное противостояние, и понял, что горькая обида на друга наконец-то развеялась и исчезла.

– Сэма прозвали Смертоносным, – заметил он. – Теперь вы знаете, что не зря. А вот кстати, – посерьезнел он, – что сейчас творится с сердцем? Там ведь еще остались враги…

– Ты неплохо там похозяйничал, – задумчиво сказал Салокнир. – Алтарь распался и мы смогли войти на чужую землю, чтобы забрать тебя. Иному потребуется время, чтобы собраться с силами, так что до нашествия сотни лет, а то и тысячи.

– Кто бы мог подумать, что там был портал, – протянул Одавинг. – Это оказалось неожиданным.

– Вы не знали? – удивился Джон. – А про то, что я бью клинком в стену, знали… А ведь так оно в итоге и было.

– Мы плохо воспринимаем Обливион, – честно признал Салокнир. – Для нас это слепое пятно. Но поскольку портал ты уничтожил – умница! – нашествие будет конечным, без пополнений.

– Что ж, – пожал плечами Джон, – небольшое нашествие – это не так уж и плохо. Людям нужна внешняя угроза, иначе они начинают грызться друг с другом. А мне нужна Дени, так что давайте поскорее отправимся домой…

– Нет, лучше мы ее сюда позовем, – не согласились драконы, и Одавинг, запрокинув изящную голову, проревел в небо призыв.

– Стой тут, никуда не уходи, – потребовал Салокнир. – Мы хотим посмотреть, как она начешет тебе холку за все твои выходки.

А ведь начешет, понял Джон, глядя на свои забинтованные руки. Скрыть то, что он опять вляпался – пусть и с хорошим исходом, – никак не получится, да он и не собирался ничего скрывать. Просто ему вдруг пришло в голову, что Дени может не обрадоваться, в очередной раз убедившись, что муж у нее – склонный к неоправданному риску идиот.

Пока Джон нервно топтался в снегу, размышляя, как ему умаслить женушку, и гадая, хватит ли для этого двух миллионов, в небе зашумели крылья и Дрогон бухнулся на поле, придирчиво глядя на Джона. А привез ли ты мне подарок, спрашивали эти непрощающие глаза.

Ой, подумал забывчивый Довакин.

Дени изящно съехала вниз по подставленному крылу и бодро пошагала к мужу.

– Ну, как вы тут обживаетесь? – спросила она, в отличие от Дрогона явно не подозревая о чудесах, что случились на днях.

Дени. Дени…

Джон смотрел на нее, не в силах вымолвить ни слова, не веря, что прожил без нее все эти долгие месяцы. Она приближалась с легкой улыбкой на лице, но затянувшееся молчание заставило ее приглядеться к благоверному и она настороженно замедлила шаг.

– Я знаю этот взгляд, – неуверенно проговорила она, боясь собственной догадки. – Я его уже видела… Ты снова где-то был!

Джон немо кивнул, глядя, как она всплескивает руками и торопится к нему, скача по ледяным кочкам.

– Где?! – сыпала она вопросами. – Зачем? Почему? Да как ты мог?!

– Ох, Дени, – простонал он, сжимая ее в объятиях и блаженно тиская, как каджит Довакина. – Дени, моя Дени… Все хорошо.

Она повозила носом по его плечу и умиротворенно вздохнула.

– Твое счастье, что все хорошо, – сообщила она ласково. – А то бы тебе досталось, сокровище мое. На один миг… – начала она и запнулась. – На один миг мне показалось, что ты пропал. Исчез из мира. Но потом все стало как было и я подумала, что мне просто померещилось. А ты, получается, снова учудил, – она оторвалась от него и посмотрела в глаза. – Ну, хотя бы пирожков ты мне привез, авантюрист?

– Нет, – покачал головой Джон, размышляя, а знают ли данмеры, что такое пирожки. – Но я привез скрибятину, пищу богов.

– Ну-ну, – прыснула Дени, а следом за ней расхихикались и драконы, следившие за сценой воссоединения, как за увлекательным спектаклем.

– Вообще-то, – оживился Джон, – я очень много чего привез. Но нам надо найти тихое удобное местечко, чтобы все это разобрать.

– Мы знаем подходящее, – заерзал Одавинг. – Можно прямо сейчас.

Другие драконы, заинтригованные, закивали в предвкушении. Салокнир подставил крыло и Джон, с большой неохотой выпустив жену из рук, стал забираться на шипастую спину. Задача и так была непростой, а тут еще и Дени наконец-то заметила бинты…

– Что случилось? – встревожилась она. – Ты же поправишься?

– Заживет, – он с трудом пошевелил пальцами.

Она только покачала головой, жалея мужа-идиота.

*

Они прилетели к водопадам не так далеко от Винтерфелла. Снег здесь давно сошел и водяная пыль оседала на зеленом, блестя в свете солнца. Джон сполз на землю, стараясь не цеплять бинтами за чешую, и драконы окружили его тесной кучкой, нетерпеливо поводя хвостами.

Он не стал их долго мучить и крикнул:

– Сив Дал Бекс!

Сундуки выстроились на траве, тяжелые, разномастные – одни хвалились полированными боками и массивной оковкой, другие всем видом кричали о двемерской древности, третьи были скромны и грязноваты, покрыты могильной пылью данмерских захоронений.

– Вот это я понимаю, – хозяйственно обрадовалась Дени, глядя на добычу, и стала слезать с Дрогона, торопясь порыться в награбленном.

Джон хитро покосился на нее и крикнул:

– Юв!..

Беспримесное золото откликнулось, запело свою манящую песнь и драконы блаженно разулыбались, а Дени и вовсе скатилась вниз, потеряв равновесие.

– Что это? – тоненьким голоском спросила она, с трудом приподнявшись на руках. – Что это такое…

Джон, сам с трудом устоявший на ногах, довольно улыбался, наслаждаясь произведенным эффектом и одновременно понимая, что еще пара мгновений – и ему прилетит по первое число, едва драконы откинут крышку почти любого из сундуков. Ведь там оттиснута головушка в рогах, портрет незабвенного Молаг Бала…

И вот это случилось. Одавинг подобрался к одному из красивых тяжелых сундуков и протянул коготок, цепляя крышку.

– Довакин! – взревел он, увидев оттиск. – Во что ты там влез?!

– Я могу все объяснить, – с наглым видом отвечал Джон.

– Тогда начинай!..

– Я убил Альмалексию, – завел привычную песню лже-Нереварин, усаживаясь на край кровати, явившейся вместе с сундуками. – И поймал ее в звезду Азуры, и продал Молаг Балу. За семь с половиной миллионов дрейков.

Пару секунд скайримские драконы смотрели на него, словно не веря собственным ушам, а потом начали хохотать, пока Дрогон потихонечку волок другой сундук в сторонку. Сунув туда любопытный нос, черный исполин довольно продудел:

– Книжечки…

– Он у меня любит читать, – с материнской гордостью сообщила Дени, а Джон облегченно перевел дух, понимая, что вопрос с подарком для мстительного дракона, кажется, решился сам собой.

– Там есть и двемерские, – только и сказал он. – Я подумал, может, кое-какие технические идеи нам тоже пригодя…

Драконы перестали ржать, уставились на него и Джон осекся.

– А что? – сделал он щенячий вид.

– Идеи будут под нашим надзором, – строго сообщил Одавинг. – А то вы изведете всю природу за какие-нибудь пару веков. К счастью, без нас вы все равно не сумеете их прочитать… Надеюсь, хоть эбонит ты сюда не приволок?

– Нет, – отвечал Довакин, гордый своей сообразительностью. – Зато я привез алхимический набор.

– Где? – заерзал Салокнир, жадно озирая сундуки. – Подавай его сюда!

– А где пища богов? – не отставала Дени и пошла открывать все крышки подряд.

Джон с умилением смотрел, как семья лезет в сундуки и возится в нажитых богатствах. Одна только эта картина уже стоила того, чтобы пережить все морровиндские сложности, а когда Дени тоненько запищала, раскопав толстого Алдуина, сердце Джона и вовсе растяло.

– Какой миленький! – щекотала она игрушку. – Рожки!.. пузико!… прелесть!..

– Это даже как-то неуважительно… – заворчал было Одавинг, но рожки покорили и его. Салокнир, впрочем, ничего не замечал, поглощенный созерцанием богатств в алхимическом сундучке.

– Какая странная книжечка, – прогудел Дрогон и Джон вдруг взволновался, услышав новые нотки в голосе черного дракона. Он взволновался еще больше, увидев знакомую обложку с картинкой.

– Она очень странная и в чем-то даже жуткая, – сказал он. – Но из нее я узнал, как высидеть драконье яйцо.

– Моя книжечка, – безапелляционно заявил свои права Дрогон, отъерзывая в сторонку и открывая томик на первой странице.

– Уж и не знаю, что теперь будет, – забеспокоился Джон, глядя в черную спину, загородившую собой водопады.

– Сколько же тут золота? – спросила Дени. Она уже успела пооткрывать все крышки, и теперь драгоценное содержимое невозбранно сияло под летним солнцем.

– Судя по звуку, оно чистое, – наклонил голову Салокнир, чуть ли не облизываясь.

– Беспримесное, – гордо подтвердил Джон и снова встревоженно покосился в спину Дрогона, с головой ушедшего в чтение. – Должно хватить на чеканку двух с чем-нибудь миллионов, если я все правильно подсчитал.

– Можно немного пожульничать со сплавом, – ощерился Одавинг и стало ясно, что великие умы мыслят одинаково. Джон и сам предполагал пожульничать со сплавом… буквально чуточку.

– Можно, – согласился он.

– Аккуратненько.

– Конечно.

– Я вышла замуж за преступника, – покачала головой Дени и потянула из сундука знакомую соломку. – Скажи, что ты хотя бы не женился на ком-нибудь еще, – потребовала она, с удовольствием жуя скрибятину.

– Нет, – отперся Джон и неловко замялся.

– Что? – прищурилась ревнивая жена. – Говори.

– Я обнимался с каджитами, – признался Джон. – И целовался с Золотой Святой. И еще одним бородатым гражданином Империи.

Дени подавилась скрибятиной.

– И как до такого дошло? – прокашлялась она.

– А вот так. В мою честь написали сонет, – трагично признался Джон и Дрогон очень кстати взревел за его спиной:

– Гады!

Уже дочитал до палочек, понял Довакин.

– Я должна узнать об этом во всех подробностях, – сказала Дени. – И про золото, и про Молаг Бала, а особенно – про граждан Империи.

– Но ты же еще не знаешь самого главного! – всплеснул замотанными руками Джон.

– Он был у сердца Зимы, – тут же донес Одавинг.

– Уничтожил порядочно Ходоков, – добавил Салокнир. – И портал.

– И даже не уничтожил при этом мир.

– Святой Джон.

– Наша умница.

Драконы ухмылялись во все пасти, расточая ему хвалы, а Дени смотрела на него, забыв про пучок скрибятины в руке.

– Уничтожил?.. – наконец вымолвила она.

– Основную часть, – кивнул Джон и с сожалением посмотрел на бинты. – Так что нашествие откладывается на долгий срок… Но Железному Банку об этом ни слова, – строго предупредил он, – а то нас лишат выгодной рассрочки по платежам. Да и лордам лучше не знать. Пусть боятся. Проверить-то они все равно не могут, – рассмеялся он злорадно.

– Я вышла замуж за дракона, – обрадовалась Дени и с гордостью посмотрела на тотемчик Алдуина, напрочь игнорируя законного мужа, а потом снова взялась за пищу богов. Джон с улыбкой смотрел, как она со знанием дела расправляется с жестким вяленым мясом. Кто привык к конине, того скрибятиной не напугаешь…

*

Они припрятали сокровища (Дрогон книжку не отдал) и вернулись к Стене, чтобы раздать напоследок ценные указания и забрать волков, а заодно и прославленный меч, который за все облечение так и не покинул ножен.

Дени помогла ему застегнуть пряжку ремня и Джон поймал себя на мысли, что ждет, когда же кошачье зрение покажет себя и полумрак в покоях лорда-командующего прояснится. Но этот пояс зачарован не был.

Он вышел наружу, отыскал Сэма, поблагодарил еще раз и пообещал, что скоро за ним вернется, а потом заторопился к драконам, ожидавшим за воротами, – ему не терпелось увидеть детей и Нуминекса. Как они, наверное, выросли…

Какое там выросли, одернул себя Джон. Прошло несколько дней, как он покинул Винтерфелл, и его отсутствия никто и не заметил, даже Дени. Мир не убежал далеко вперед, пока он мародерствовал в прошлом Вварденфелла; он ждал его – и дождался.

Взлетая в небо, Джон вдруг вспомнил свою первую поездку на силт страйдере, а потом коварный свиток Тархиэля, забросивший его в сырые облака, – вспомнил и улыбнулся, радуясь, что ему довелось пережить и то и другое.

Судьба всегда была к нему добра, понял он со всей отчетливостью. В его жизни есть все, о чем он когда-либо мечтал, и еще больше того, чего он не мог бы даже представить, – подвиги и драконы, любовь и чудеса, бремя и сладость власти. В ней сошлись Фус и Ро, как сошлись они теперь в его разуме – повзрослевшем и окрепшем разуме дракона.

И после всего, после всего-всего – он наконец-то был дома.

========== Эпилог. Наречение ==========

Джон рассматривал ладони, покрытые сетью шрамов. Внутренняя сторона пальцев тоже была в отметинах от божественных орудий и в первые месяцы ему приходилось постоянно разминать руки, чтобы они не утратили подвижность. Однажды, в свой первый год на Стене, он уже проходил через такое – и вот пришлось снова, но на сей раз после куда более тяжких увечий. Он даже думать не хотел, что с ним стало бы, если бы не экспериментальные драконьи зелья.

Теперь, почти полгода спустя, можно было смело утверждать, что руки полностью зажили. Хотел бы Джон сказать это о своем разуме…

Да, днем дела шли прекрасно. Просто отлично шли, если не считать того, что Дени была снова беременна и драконы, верные своему обещанию, переселили душу Арьи в новую жизнь. Казалось бы, чем тут огорчаться, но увы, быстро выяснилось, что Нимерия взяла всевластную королеву под свою опеку и не теперь подпускает к ней никого, храня покой еще нерожденной сестры. Джон был изгнан с супружеского ложа в соседнюю комнату и даже целоваться им теперь приходилось подальше от бдительной волчицы – в купальне или вот как вчера, в шкафу.

Итак, жизнь – в виде мохнатой несговорчивой морды – временно развела супругов по разным спальням. Дени ныла, но мирилась с тем, что ей приходится спать в одной кровати с неразлучной Нимерией и ее коллекцией погрызенных костей. Она даже утверждала, что начала к ним привыкать, но Джон не слишком верил.

Сам же Довакин снова оказался в старой комнате Сансы, откуда с ворчанием выбросил все рукоделие, а вместо этого устроил гнездышко для Нуминекса. Призраку лежанка не требовалась – он просто заползал к Джону под бок и сладко сопел всю ночь напролет. Хоть говяжьи кости с собой не тащил, и на том спасибо. Джон слушал его умиротворенное сопение, таращась в потолок и проклиная Шеогората, оставившего ему такой ужасный подарок.

Альтернатива. Она возвращалась в его сны снова и снова, заполняя разум новыми подробностями, показывая то одно, то другое событие в мельчайших деталях. Просыпаясь в холодном поту, он не сразу понимал, где находится, слушал посапывание волка и мучительно пытался понять, какая из двух его жизней настоящая.

Чему удивляться. Безумный Бог сам признавал – честно, смело и открыто, – что любит смотреть, как Джон мучается. Наблюдать за его страданиями Энн Мари уже не мог, но, наверное, где-то далеко, на Дрожащих Островах, даэдрическую душеньку Принца грела мысль о том, как он напоследок сыпанул юному дракону соли на раны.

Как Джон ни старался, как ни убеждал себя, что без Шеогората альтернатива как раз и стала бы реальностью, но перестать проклинать мерзавца не мог, как не мог вновь обрести внутреннее равновесие. Баланс, выстраданный столь тяжким путем, начинал пошатываться и ускользать.

Был бы здесь Партурнакс, подумал Джон в одну из бессонных ночей и чуть не расплакался от осознания, что древний дракон остался так же далеко, как и мерзопакостный Принц.

Дени отняла у него тотемчик Алдуина, а заодно и весь немалый запас скрибятины, Нимерия отняла саму Дени и семейное ложе, драконы отняли Арью в ее волчьей ипостаси…

Только ты у меня и остался, подумал Джон, поворачиваясь к сладко спящему Призраку и обхватывая мохнатую тушку рукой. Ты и Нуминекс. Родная геральдика…

Раскисая от жалости к себе, он все-таки заснул, чтобы наутро пробудиться с чугунной от недосыпа головой, и теперь вяло валялся, рассматривая исчерченные шрамами ладони. В закрытые ставни кто-то постучал и Джон понял, что к нему ломится со двора один из драконов.

– С добрым утречком, – уныло сказал он, открывая ставень и морщась от солнца, бьющего в окно мимо жизнерадостной драконьей морды Одавинга.

– Не кисни, Довакин, – хмыкнул тот. – Собирайся и полетели. Нуминекса с собой возьми и волчика не забудь.

– Куда летим? – немного оживился Джон.

– Там и узнаешь.

– А Дени?..

– А ей мы пока ничего не скажем.

Вот как. Тут не знаешь, что и думать…

– Меч брать? – с опаской спросил он.

Дракон рассмеялся.

– Не надо.

*

Драконья магия защищала его в полете под облаками, но все же не вполне: Джон чувствовал встречный ветер, от которого разгорались щеки, и холод, бодривший почти так же, как неутоленное любопытство – куда они летят? И зачем?

Ясно было одно – их путь лежал на север. Одавинг целеустремленно летел вперед, а вровень с ним держался Салокнир, на чьей спине надежно угнездился маленький Нуминекс, наглый и довольный. Проплыла под крыльями Стена, расстелился лес, который пока не торопилась заметать снегом новая зима. Интересно, подумал Джон, сколько до нее осталось лет – два года, три, пять? А может, и меньше. Нынешняя была, скажем прямо, короткой.

Когда впереди затеплилось мягкое сияние кроны, он понял, что они приближаются к Вершине Мира, и ощутил, как внутри пробудилась робкая надежда – а вдруг?..

Надежда окрепла, когда он увидел внизу холмики. Полускрытые могучей алой кроной, они все же были хорошо заметны на снегу, который не таял здесь никогда.

Вультурьйол. Дюрневир. И… Партурнакс.

Джон чуть не свалился с Одавинга, так он тянул шею, пытаясь убедиться, что не ошибся, что внизу и в самом деле ждут те, кого он уже не надеялся увидеть в этой жизни.

– Дрем Йоль Лок, Довакин, – забасили гости, с трудом сдерживаясь от хихиканья при виде ошалевшего от счастья Джона. Скатившись с драконьей спины, он кинулся обниматься и повисать на родных чудищах, которые ухмылялись и ласково прихватывали его коготками на крыльях.

– Но как?.. – выговорил он наконец.

– У нас свои пути, – заважничал Вультурьйол.

– Можем же мы прийти в гости? – умильно уставился на него Дюрневир, а великий Партурнакс настойчиво поскреб когтем по насту:

– Где мой любимый волчик?

– Ах да, – вспомнил Джон и выпустил Призрака из-под крылышка. Дракон тут же сгреб ненаглядную животину и стал наглаживать белый мех, попутно делясь новостями:

– У тебя, малыш, родился сын.

Хоть Джон и знал, что рано или поздно это должно было случиться, но все равно стоял и хлопал глазами, пытаясь осознать сказанное. Сын… а Серана теперь мама…

– Такая егоза твой потомок, – заворчал Вультурьйол. – Кудряшками в тебя, лицом в маму, а характером – в дедушку. Арнгейр с ним уже умаялся.

Джон все еще моргал, пытаясь представить себе Седобородых в роли нянек, а заодно вспоминая, что дедушка-то у его сына… будь здоров дедушка.

– Как назвали? – наконец спросил он, пытаясь обрести почву под ногами.

– Ну, мы-то его пока никак не назвали, он еще маленький, – хмыкнул Дюрневир. – А человеческие имена для нас имеют мало значения. Но Серана зовет его Джулиан.

– Что?.. – Джон все-таки сел в снег.

– Понимаешь, такое дело, – довольно протянул Партурнакс. – Кое-что она все-таки начала припоминать… так, промельк, проблеск.

– И, возможно, мы немного ей в этом помогли, – невинно добавил Дюрневир. – Самую капельку. А вот Харкон и сам понял, что ты и Джулиан – одно лицо. Вот только он все понять не может, как такое возможно.

– Всю голову себе сломал, – злорадно заржал Вультурьйол. – Сперва он думал, что ты потомок Джулиана из скрытой боковой ветви Драконорожденных – все-таки Тайбер Септим тоже происходил из Хай Рока. А потом появился Тирион и сообщил, что ты из другого мира, и вся эта стройная теория пошла прахом. Да еще и Фьюра тебя признала. Вот он и гадает.

– И вы ему не сказали? – Джон тоже поневоле начал хихикать.

– Нет, – довольно прижмурились драконы. – Мало ли чего мы ему еще не сказали… Может, когда-нибудь потом.

– А вот между прочим, – влез Салокнир, – теперь ты наконец-то можешь по достоинству оценить прозорливость нашей частушки.

– Э? – не понял Джон.

– Все еще не можешь, – вздохнул тот. – Ну, “сыны снега”, думай, Довакин!

– А, – дошло до него наконец.

– Красноречиво, – оценил Дюрневир. – Что ж, вижу я, что песню про козу тебе слушать еще не по уму.

– Ой, нет, – испугался Джон. – Мне, честно говоря, и сонета хватило. Дени теперь каждый день его декламирует, то строчку, то две… Я, наверное, помру.

Драконы расхохотались, а он решил, что раз уж начал, то незачем и останавливаться, и наябедничал:

– А еще она у меня Алдуина отняла, водрузила на доску и теперь всегда выигрывает в кайвассу.

– Мм, – сочувственно протянул Партурнакс. – Ну, этому горю помочь нетрудно. Я как раз линяю, – зафырчал он и, сняв с себя тяжелую светлую чешуйку, начал скрести ее коготком. – Ты выиграл в игре Шеогората, Довакин, – утешающе молвил он. – Тебе ли жаловаться?

Джон, завороженно смотревший, как из чешуйки начинают проступать странно знакомые контуры, вскинул голову.

– Не уверен, что выиграл, – посмурнел он. – Меня преследует альтернатива и я не могу от нее избавиться. С каждым днем мне все сильнее кажется, что моя жизнь и есть сон.

– Баланс, – воздел коготь Дюрневир. – Этот недо-Аэдра надеется, что сумеет снова его разрушить.

– Да зачем? – горестно всплеснул руками Джон.

– Ты ему нравишься, – просто сказал Партурнакс, и Джон наконец-то осознал, насколько это на самом деле ужасно – стать любимцем Безумного Бога. А белый дракон продолжал: – Однажды он сам тебе сказал – те, кто ему нравятся, долго не живут, зато долго умирают. Ведь нет ничего интереснее, чем смотреть на надрыв живой души и разума… Он любит говорить правду, Довакин. И не его забота, что его слова мало кто понимает. А еще, – строго добавил Партурнакс, – он любит, когда люди привечают его добровольно. И я ли тебе не говорил: никогда о нем не думай?!

Джон виновато моргнул и вспомнил корни, тянувшиеся за Железным Троном. Раз за разом Партурнакс предупреждал его, снова и снова советовал неисполнимое: никогда не думай о Шеогорате. Но Джон не умел следовать этому совету, и каждый раз, как он вспоминал Безумного Бога, корни прорастали в его разум все дальше и глубже. Они тянутся, тянутся… все еще тянутся.