Текст книги "Узы крови (СИ)"
Автор книги: Скворец91
сообщить о нарушении
Текущая страница: 46 (всего у книги 54 страниц)
– Смотри, за что я люблю Рождество, – прошептал Регулус, осторожно стерев слезу, скатившуюся по ее щеке.
Гермиона, наконец, открыла глаза и сквозь пелену слез уставилась на остальных. Все смеялись и шутили, шуршали фольгой и радовались подаркам.
Гиневра толкнула плечом Северуса; в ее глазах плясали смешинки. Он закатил глаза и что-то сказал ей с напускным равнодушием, одной рукой отодвигая на другой край дивана не оставляющего попыток залезть ему на колени щенка. Каждый раз маленький спаниель изъявлял свое неудовольствие возмущенным тявканьем, ловко выворачивался из-под руки Северуса и на коротких лапках семенил к нему через весь необъятный диван. И история повторялась. Гиневра смеялась, наблюдая за этим сражением.
Сириус прижался плечом к опиравшейся на рояль Талии, повторяя вслед за Синатрой:
– You just too good to be truth, can’t take my eyes over you, – он старательно изображал крайнюю застенчивость. – You’d be like heaven to touch, – он провел кончиками пальцев по ее плечу, и Талия засмеялась от щекотки. – I wanna hold you so much.
Стелла бросалась в Гарри кусочками фольги и ленточками, но никак не могла попасть – тот ловко уклонялся или прятался за спинками кресел. Когда он в очередной раз скрылся за спинкой и долго не показывался, Стелла перестала улыбаться и осторожно подступила на несколько шагов, вытягивая шею, чтобы увидеть своего противника. Гарри резко выпрямился и дернул за хвост хлопушку. Стелла взвизгнула, черные волосы, словно снегом, облепило конфетти. Сидящий в кресле Малфой вздрогнул от хлопка над ухом – порция конфетти досталась и ему.
Тонкс с сосредоточенным лицом производила обыск елки, ища там мнимые шары, на самом деле являющиеся обернутыми фольгой конфетами. Она уже успела сменить свою пижаму на ярко-красное простое платье. В этом платье, с короткими светлыми волосами, она смотрелась так изящно, и ее легко было представить прогуливающейся по одному из парижских бульваров.
Уолден закружил Нарциссу в танце. Она смеялась – Гермиона еще не слышала от нее такого безудержного смеха, – и грациозно откидывала голову. Их примеру скоро последовали Сириус с Талией, чета Тонксов, мистер и миссис Уизли. Дора мгновенно забыла про елку, когда к ней подошел Люпин. Она схватила его за обе руки и, высоко подпрыгивая в своих туфлях-лодочках на низком каблуке, спиной вперед продвигалась к танцующим. Ремус дернул ее на себя, когда она чуть не прыгнула на Гиневру с лордом Мальсибером, и Тонкс захохотала, оказавшись в его объятиях. Она оглянулась, бросив на спасенных от нее извиняющийся и совершенно счастливый взгляд, получив в ответ две умиленные улыбки. Стелла потянула за собой отчаянно сопротивлявшегося Гарри, а близнецы принялись танцевать вдвоем шутовское танго. Гермиона засмеялась, глядя на них. Кэти, чуть поколебавшись, согласилась на приглашение Рея Мальсибера – должно быть, она ожидала, что ее пригласит Блейз, но он не разделял общего веселья, сидя в стороне с таким же кислым Роном. Джинни танцевала с Кингсли, краснея от смущения, что танцует с таким взрослым мужчиной, и даже Эстель Мальсибер согласилась на приглашение Билла Уизли, а лорд Стивенсон составил пару профессору МакГонагалл. Северус, наблюдая за хохочущей Гиневрой, безуспешно старался спрятать улыбку, но тут же перестал улыбаться, когда к нему с решительным и даже требовательным видом подошла леди Снейп. Эйлин протянула ему руку и что-то сказала. Северус закатил глаза, но все же поднялся.
Гермиона отстранилась от Регулуса и счастливо произнесла:
– По-моему, это настоящая магия.
– Вне всяких сомнений, – улыбнулся он.
Песня закончилась, и все, смеясь, разбрелись по гостиной.
– Идем, – Регулус вскочил, захватив с собой пластинку Битлз.
Гермиона последовала за ним. Он остановился у патефона с магически усиленным звуком, воровато огляделся и сменил пластинку. Сириус, в это время пытавшийся заставить Северуса взять щенка в «хорошие руки», ничего не заметил.
– Опережаю моего безвкусного в музыке братца, – заговорщическим тоном сообщил Гермионе Регулус, затем подмигнул и опустил иглу на пластинку.
Well, shake it up, baby, now,
shake it up, baby
Twist and shout…
Гермиона засмеялась от неожиданности – она и не думала, что он поставит быструю композицию. Сириус оглянулся и мгновенно расцвел в улыбке, затем разогнулся и, отыскав глазами Талию, ткнул в ее сторону пальцем с совершенно серьезным видом.
Регулус крутнулся на месте и, прищелкнув пальцами, поманил Гермиону ближе, двигаясь в такт музыке и лукаво ухмыляясь. Гермиона смущенно хихикнула. Позади Талия решительно взъерошила свои всегда идеально причесанные волосы, вмиг став похожей на настоящую рок-звезду, лихо встряхнула ими, пересекла комнату и притянула Сириуса к себе за грудки. Блэк издал свой лающий смешок, в котором явственно слышался восторг. Руки он положил ей на бедра, и они принялись танцевать нечто красивое и не совсем приличное. Гермиона уже второй раз удивилась внезапной перемене в Талии – верно говорят, что в тихом омуте черти водятся. И еще: они с Сириусом танцевали так великолепно, будто выступали вместе на соревнованиях.
Регулус, не дождавшись той реакции, какой ему хотелось, притянул Гермиону и крепко прижал к себе всем телом. Она почувствовала, как щеки вспыхнули жарким румянцем – это было ближе, чем когда-либо до этого. В следующий миг Регулус оттолкнул ее от себя и несколько раз прокрутил у себя под рукой. Стелла, оказавшаяся рядом, задорно толкнула ее бедром, да так, что Гермиона врезалась в Регулуса, и они дружно засмеялись. Затем он по-хозяйски положил руки ей на талию, чуть поворачивая ее из стороны в сторону и заставляя двигаться. Он в ритме мелодии делал шаги вперед, вынуждая ее отступать. Гермиона понемногу входила во вкус, улыбаясь все шире, и танцевала свободнее – смущение таяло, уступая место веселью. Рядом дурачились Стелла и Гарри, танцуя что-то совершенно дикое с невозможно торжественными и напряженными минами. Гермиона чувствовала, что пьянеет от музыки и ощутимого сквозь одежду тепла рук Регулуса.
You know you twist your little girl,
twist, little girl.
You know you twist so fine,
twist so fine
Come on and twist a little closer, now,
twist a little closer,
And let me know that you’re mine,
let me know you’re mine.
Под его обжигающим взглядом она чувствовала себя обнаженной, и ей с каждой секундой все больше нравилось это чувство. Она тоже положила руки ему на пояс и запрокинула голову, заглядывая в его темные глаза и блаженно улыбаясь. В голове туманилось от его близости, хотелось, чтобы этот танец никогда не кончался, нет, чтобы он имел другое продолжение, чтобы они остались только вдвоем. Она высвободилась из его рук и, подняв руки над головой, танцевала, медленно поворачиваясь вокруг своей оси, наслаждаясь тем, что он не может оторвать глаз от ее фигуры. Затем она обвила его шею руками, и он наклонил ее под последние аккорды песни.
Гермиона тихо засмеялась, запустив пальцы в его мягкие волосы и прижавшись лбом к его лбу. Она чувствовала себя свободной и способной на любое сумасбродство. В животе порхали огромные бабочки, а в голове взрывались фейерверки.
_____________________________________________________________
Frank Sinatra – Let It Snow
Frank Sinatra – Moon River
Frank Sinatra – I Love You, Baby
The Beatles – Twist and Shout
***
Гиневра сидела на диване, положив голову на плечо Северусу и наблюдая за остальными. Время близилось к утру, все уже наплясались и порядочно устали, свечи догорали, в камине потрескивал огонь, а за окном завывал ветер, и гостиная была на редкость уютной.
Тонкс умостила на журнальном столике целую батарею печеных картофелин, воткнула в них по бенгальскому огню и теперь с чрезвычайно важным видом поджигала. Глядя, как ее палочка высекает искру, Гиневра невольно коснулась своего амулета.
– Итак, – протянула Нарцисса. – Пост закончился. Надеюсь, никто не будет против, если мы сыграем свадьбу в ближайшее воскресенье?
Нарцисса в последнее время очень изменилась, стала более непосредственной; она и выглядела и вела себя так, будто у нее гора с плеч свалилась. И будто она самая счастливая женщина на земле.
– Цисса, я не уверен, что мы сможем пригласить достаточное количество журналистов, чтобы назвать эту свадьбу главным светским событием этого года, – со скорбной миной уведомил Сириус.
Нарцисса засмеялась и в отместку бросила в него диванную подушку.
– Не поверишь, я это как-нибудь переживу, – с кокетливым видом ответила она и то ли шутливо, то ли вполне серьезно добавила: – Я им потом фотографии разошлю.
– Только не забудь договориться о цене, – забавно пошевелили бровями Сириус. – Вдруг удастся компенсировать стоимость твоего приданого.
Все опять засмеялись.
– Тебе ни сикля не перепадет, – предупредила Нарцисса.
– Вот так всегда, – вздохнул Сириус. – Люди неблагодарные существа.
– Я позволю тебе вести меня к алтарю, – снисходительно взмахнула рукой Нарцисса.
Сириус поперхнулся вином.
– Собственно, глава рода, тебя это и ждет, – ехидно подметил Регулус.
Удивительно, но Сириус даже не нашелся с ответом, стараясь осознать свою почетную роль.
– Я предлагаю устроить двойную свадьбу, – внезапно сказала Нарцисса и все взгляды устремились на Гиневру и Северуса.
Гиневра застыла. Так скоро? Не то чтобы она надеялась по прошествии сорока дней еще как-нибудь оттянуть день свадьбы… хотя нет, все же надеялась.
– Прекрасная идея, – вдруг встряла Гермиона.
– Мне тоже нравится, – поддержал ее Северус.
Впору заподозрить их в сговоре. Теперь уже все внимание было приковано к Гиневре. Судя по взглядам, никто не ждал от нее отказа. Северус тоже обратил к ней испытующий взгляд, и она поняла, что, если не согласится, то они с ним очень долго будут в ссоре. А ссориться с Северусом было просто ужасно. Она вздохнула и обреченно кивнула.
– Выпьем, – поднял бокал Сириус: он не предлагал, а констатировал факт.
– За любовь, – Талия отправила Гиневре ехидную улыбку, и у нее возникло крепкое подозрение, что она тоже участвовала в общем сговоре.
***
Под утро, когда все, включая ее жениха, понемногу начали расходиться по своим комнатам, Гермионе ничего не оставалось, кроме как удалиться. В гостиной еще оставались Сириус с Талией, чета Тонксов и Нарцисса с Уолденом – звучала медленная тихая музыка, и они танцевали, тихо переговариваясь, каждая пара в своем маленьком мире. Гермионе здесь делать было больше нечего, и она вознамерилась уйти, но тут заметила забытую рядом с патефоном пластинку Битлз. «Очень мило с его стороны», – недовольно подумала она, взяла пластинку и устремилась наверх, дабы сделать Блэку гневный выговор. Впрочем, она не могла бы с чистой совестью сказать, что шла в его комнату без всякой задней мысли, но осознала это, только бесшумно скользнув внутрь без стука. «Ведь могла бы и постучаться», – сказал ехидный голосок внутри, подозрительно напоминая голос Стеллы. А в следующий миг все мысли куда-то улетучились.
Регулус стоял спиной к двери и стягивал свитер, ухватившись руками за шерстяную ткань на спине. И это было очень красиво: черный свитер скользил вверх, оголяя белоснежную кожу, две впадинки на пояснице по бокам от позвоночника, движение лопаток, мышцы на руках чуть напряглись. Он наклонил голову и стянул ворот, отчего волосы растрепались и встопорщились в разные стороны. Еще пара движений, – лопатки движутся под кожей, – он высвободил руки и распрямил плечи. Гермиона никогда раньше не замечала с такой ясностью, что мужчины распрямляют плечи как-то совсем иначе, чем женщины, – будто в этом движении проскальзывает ощущение уверенности в силе собственного тела. Женщина распрямляет плечи и чувствует себя красавицей, мужчина разворачивает крепкие плечи с осознанием своей физической силы.
Гермиона застыла, завороженная открывшимся зрелищем, и, когда Регулус обернулся, еще несколько мгновений бестолково молчала. Затем щеки залил румянец, она поспешно подняла руку, продемонстрировав альбом Битлз.
– Очень мило с твоей стороны тут же забыть про мой подарок! – негодующе воскликнула она. Нападение – лучшая защита.
Регулус как-то странно улыбнулся: никакого раскаяния, одно ехидство, будто она что-то смешное сказала или выставила себя полной дурой.
– Точно, извини, – он даже не потрудился придать своему голосу виноватые нотки: одно сплошное веселье.
Гермиона опешила. Регулус сделал пару шагов в ее сторону и протянул руку. Она машинально отдала пластинку, не зная, как объяснить его бессовестное поведение.
– Могла бы домовика прислать, – вкрадчиво уведомил он, помахав пластинкой в поднятой руке, и для чего-то с ленивой медлительностью обошел ее кругом, чтобы направиться к стеллажу, стоящему в противоположном углу комнаты.
Пока он был у нее за спиной, Гермиона ощутила, как по коже иголочками пробежали волнительные мурашки. И вновь возникло это ощущение, будто она совсем голая, только теперь жаркий румянец залил щеки – это ощущение было не таким, как во время танца, намного более острым и… интимным. Она судорожно и, как ей показалось, шумно вздохнула, когда Регулус прошел мимо, как ни в чем не бывало. Пока он ставил пластинку на полку, она огляделась, стараясь сосредоточить внимание на комнате, но взгляд так и притягивал обнаженный торс Блэка. Который ведет себя отвратительно без всякой видимой причины! И тут Гермиону посетила внезапная догадка: да он же нарочно оставил пластинку внизу, чтобы она пришла сюда! И эта догадка пришлась ей по вкусу.
Регулус повернулся к ней.
– Мог бы надеть свитер снова, – она кивнула головой на забытый на стуле предмет гардероба, не отводя при этом глаз от коварного Блэка.
Он прижал ладонь к плоскому животу и усмехнулся:
– Я не стеснительный.
По его ухмылке Гермиона поняла – от него не укрылось ее внезапное озарение. И благодаря его жесту было невозможно не бросить взгляд на его живот и темную дорожку волос, скользящую от пупка вниз.
Регулус склонил голову набок и изогнул бровь:
– Что ж, следует пожелать тебе доброй ночи? – его слова прозвучали с вопросительной интонацией: разумеется, право выбора оставалось за ней.
Гермиона улыбнулась. Ей понравилась такая галантность – настолько, что окончательно убедила ее остаться. Она медленно приблизилась к Регулусу и остановилась в паре шагов.
– Думаю, сегодня нам не обязательно высыпаться, – она улыбнулась, ехидно прищурившись.
– В таком случае… – Регулус подступил к ней вплотную.
Гермиона почувствовала его горячее дыхание на своем лице и потянулась за поцелуем, но он чуть отстранился, поймал ее взгляд и, деликатно положив ей на талию сначала одну ладонь, затем вторую, вдруг резко прижал к себе. Гермиона пискнула от неожиданности, упершись ладонями ему в грудь. Под ее рукой учащенно билось его сердце.
– Я буду грязно приставать, как и обещал, – плотоядно ухмыльнулся он.
– Наконец-то, – дерзко ответила Гермиона.
___________________________________________________________
* – гимн студенчества.
Идея «тайного Санты» взята из фильма «Хорошо быть тихоней»
========== 43. Сестры Блэк ==========
Регулус лежал на животе, спрятав руки под подушку, и внимательно рассматривал личико Гермионы. Она мирно спала, подложив ладошки под щеку. Во сне выражение лица у нее было сосредоточенное и строгое, будто ей было не по душе, что на нее смотрят. Регулус не мог сдержать легкой улыбки, глядя на ее сосредоточенное личико, и боролся с желанием поцеловать ее в нос. Было еще рано, но дневной свет уже проник в комнату, и Регулус видел даже легкий прозрачный пушок на девичьих щечках. Хотелось провести пальцами по ее щеке и розовым мягким губам, похожим на два сложенных вместе цветочных лепестка. Ее волосы разметались по подушке в живописном беспорядке – лучше не придумал бы и художник, одна прядка упала на лицо, касаясь щеки и губ.
Регулус улыбнулся. Он не спал почти всю ночь. После близости они еще долго шепотом разговаривали о всяком, накрывшись одеялом с головой и тесно переплетя объятия, выдыхая слова друг другу в губы. Потом Гермиона уснула, а он еще долго лежал в темноте, прислушиваясь к ее размеренному дыханию, и привыкал к тому, что она рядом. Здесь, дома, в его комнате, в его постели еще не спала ни одна девушка – было непривычно, но приятно. Приятно, что это именно она, потому что в его комнате могла находиться только совершенно особенная девушка, действительно для него важная. Регулусу нравилось думать, что она спит в его постели, и это, пожалуй, было лучшим доказательством того, как она ему дорога: границы самого личного он определял для себя четко, и редко кому вообще позволялось находиться в его комнате. Собственно, из ныне живых только присутствие Гермионы и Циссы он мог перенести без характерного дискомфорта, от которого волосы на руках становились дыбом (к беспардонным вторжениям Сириуса он, правда, привык еще в детстве и относился к ним как к чему-то неизбежному).
Гермиона пошевелилась во сне, уткнувшись носом в его плечо, и через мгновение резко открыла глаза, растерянно уставившись на него, еще не понимая, где находится и как сюда попала. Она на секунду нахмурилась, а затем забавно поморщилась от дневного света, фыркнула и улыбнулась.
– Доброе утро, – прошептал Регулус с улыбкой и, наконец, поцеловал ее в нос.
Гермиона поерзала на подушке, глядя на него сонно и довольно, затем натянула одеяло на нос, так, что видны остались только смеющиеся глаза.
– Ты что, смотрел на меня, пока я спала? – послышалось из-под одеяла.
– Нет, – лениво возразил Регулус. – Я охранял твой сон.
Гермиона помолчала, глядя на него сияющими черными глазами, затем убрала одеяло с лица и провела тонким пальчиком по его плечу, следя за собственным движением. Регулусу стало щекотно, но он продолжал лежать неподвижно. Гермиона уткнулась подбородком ему в плечо и серьезным тоном уведомила:
– Мне было хорошо ночью.
Регулус усмехнулся, блаженно потянувшись. О, ему ли не знать этого. Память тут же услужливо подсунула яркие картинки воспоминаний. Все тело превратилось в натянутую струну, и Регулус с особой остротой, каждым дюймом кожи ощутил, что ее теплое упругое тело прижимается к его боку.
– Даже очень, – добавила Гермиона с кокетливыми нотками в голосе.
И вдруг резко села в постели, прикрывшись одеялом.
– О Боже! – панически воскликнула она.
Регулус разочарованно выдохнул и, пока она что-то бессвязно причитала, взял с тумбочки пузырек с зельем и протянул ей.
– Об этом беспокоишься?
– Да! – изумленно округлила глаза Гермиона и выхватила у него пузырек с зельем.
Регулусу даже как-то обидно стало. Она что, считает его безответственным идиотом? Она откупорила зелье и выпила одним глотком, поморщившись от неприятного вкуса. Регулус открыл рот, чтобы проинструктировать ее.
– Знаю, зелье надо принимать раз в месяц, – опередила его она.
Регулус опять открыл рот, но Гермиона подхватила:
– Имеется в виду не календарный месяц, а ровно тридцать дней. Даты смещаются, я знаю.
Регулус еще раз попытался ввернуть словечко.
– Опоздать можно на сутки, не более, – отрапортовала она так, будто была на уроке.
Регулус помолчал. Ого, какая осведомленность.
– А… – на этот раз ему хоть удалось выдать звук.
– Интересовалась действием зелья еще когда узнала, чья я дочь, – вновь угадала его мысли Гермиона. – Хотела понять, как так могло получиться. И как я могла забыть о зелье?! – тут же переключилась она, уставившись в стену. – Я ведь никогда ничего не забываю. Даже не вспомнила! Даже мысли не было!
Регулус приподнялся на локтях и самодовольно заявил:
– Должно быть, ты была слишком увлечена моей персоной. Я возьму на себя смелость расценить твою забывчивость как комплимент в мой адрес.
Гермиона повернулась к нему, но было заметно, что все ее мысли еще заняты собственной рассеянностью.
– В конце концов, – посерьезнел Регулус, – для случаев забывчивости у тебя есть я. А у меня – ты.
Гермиона некоторое время с нежностью смотрела на него, наконец, ехидно прищурилась.
– А ты все так предусмотрел.
– Да, – протянул Регулус, ухмыльнувшись. – Я тщательно подготовился к грехопадению.
Гермиона хихикнула, крепко обняла его и звонко поцеловала в губы. От нее едва уловимо пахло чем-то сладко-ванильным.
– Ты невыносимый, – уведомила она. – Невыносимо обаятельный!
Она еще крепче сжала объятия, будто хотела его задушить, затем запустила пальчики в его волосы. Регулус блаженно прикрыл глаза, разве что не мурлыча от удовольствия. Ему безумно нравилось, когда она вот так взъерошивала ему волосы. Затылок приятно покалывало, а по спине разбегались будоражащие кровь мурашки.
– Ты сейчас настоящий кот в человеческой шкуре, Регулус Блэк, – коротко засмеялась она.
Регулус потерся щекой об ее плечо, изображая ласкающегося кота. Она вновь засмеялась своим по-детски беспечным, звонким смехом, одновременно теснее прижимаясь к нему и бросая из-под опущенных ресниц несмелые любопытствующие взгляды – изучала, может, неосознанно, какое впечатление производит. Это ее неопытное кокетство было просто очаровательно. Регулус принялся покрывать поцелуями ее белую нежную шею – он знал, что поцелуи в шею приводят ее в исступление. Она с судорожным вздохом запрокинула голову, тая в его руках, как мед.
***
Беллатриса скучала. В последнее время только всяким мерзким тварям вроде Сивого везло выбираться хоть куда-нибудь, хоть охотиться на грязнокровок, а Белла, самая лучшая из слуг Повелителя, должна сидеть сложа руки и «размышлять о том, как вытряхнуть ее кузенов из их укрытия». Такое задание дал ей Повелитель. Беллатриса, разумеется, не посмела возразить Темному Лорду, но она прекрасно знала, что, покуда в семье Блэк глава рода не она, ей ни за что не найти Гриммово Логово. «Ее кузенов». Повелитель оскорблял ее такими формулировками. Они ей не кузены! Беллатриса раздраженно встряхнула непослушной гривой волос. О, она уже не раз предавалась необузданным мечтаниям о том, как она поступит с ними, когда поймает! Она крепко стиснула рукоятку кинжала, которым выцарапывала бессмысленные руны на поверхности двухсотлетнего стола. Беллатриса по-прежнему не могла смириться с мыслью, что и эта пустоголовая неженка Нарцисса, и Регулус, чью память она чтила, оказались мерзкими, наглыми, бесчестными ПРЕДАТЕЛЯМИ КРОВИ!! Она с яростью отшвырнула кинжал и уперлась в столешницу скрещенными руками, с трудом сдерживая почти звериный рык злобы. КАК? Блэки, «Чистота крови навек», древнейшее и благороднейшее семейство… и целое поколение предателей. Нет, уже ДВА поколения – тут она вспомнила о своих «племянницах». Блэки, Темная магия в жилах, Блэки, стоявшие у истоков английской истории, великие маги, воплощенное могущество. А теперь жалкие защитники грязнокровок, предатели крови, перебежчики. Беллатриса запустила пальцы в волосы. Почему? Как же так получилось? И не только Сириус – он всегда был другим, чужим, – но и Нарцисса с Регулусом. Про еще одну свою сестру Белла даже вспоминать не желала. Эта была первой из предателей.
Ну ничего. Скоро ищейки Сивого принесут ей хорошие вести. Ведь кто-то же освобождает грязнокровок от пагубной связи со Щитом. Кто-то регулярно выходит из поместья Блэков. Кто-то, кто пригодится им. А затем она сотрет с лица земли всех предателей крови ее рода.
1966
– И я надеюсь на ваше благоразумие, мисс, – Сигнус Блэк строго взглянул на дочерей. – От сегодняшнего вечера зависит, вернемся ли мы к услугам гувернантки.
– Конечно, папа. Мы понимаем, папа, – подхватили в два голоса Белла и Меда.
Сигнус прищурился, с некоторым недоверием взирая на старших дочерей, с совершенно невинными мордашками глядящих на него в ответ.
– Папа, поехали! – запищала крошка Цисси, топнув ножкой в прехорошенькой замшевой туфельке.
Она стояла в дверях кареты, запряженной крылатыми лошадьми – леди Друэлла любила появляться эффектно, поэтому на детский праздник к Мальсиберам Блэки ехали, как на парад.
– Дядя! – в два голоса застонали племянники, Сириус и Регулус, повиснув с мученическим видом в окнах кареты – этим сорванцам не терпелось поиграть с другими мальчишками в квиддич.
Сириус при этом принялся дергать дурацкий бант, повязанный ему на шею – из глубины кареты показалась холеная рука с длинными коготками и зычно шлепнула его по ладони. Белла усмехнулась уголком рта – она терпеть не могла непоседливого кузена. Поймав ее взгляд, Сириус насупился и, улучив момент, показал ей язык вместе с несколько рановато недостающим передним зубом.
– Сигнус, дорогой! – к детской мольбе присоединилась Друэлла.
– Ну, что ж, – уголок рта отца предательски дрогнул в намеке на улыбку, когда он попытался одарить старших дочерей последним строгим взглядом. – Ведите себя хорошо, – в сотый раз повторил он и направился к карете.
Мальчишки с Циссой радостно запищали своими тоненькими голосками, Друэлла облегченно воздела глаза к небу и обмахнулась веером. Перед тем, как влезть в карету, Сигнус по привычке обернулся, чтобы бросить на дочек прощальный взгляд. Белла улыбнулась ему, а Меда покладисто замахала рукой. «Все-таки наш папуля – жутко сентиментальный джентльмен», – думала Белла, провожая взглядом отъезжающую карету. Когда она, наконец, взмыла в небо и исчезла за облаками, Белла и Меда, как по команде, развернулись друг к другу, мгновение недоверчиво созерцали одна другую, а затем раскрыли рты и оглушительно завизжали. Потом Белла сбросила туфельки и понеслась через лужайку к особняку. Вот они и остались наедине с Блэк-парком. Из надзирателей – только домовые эльфы, а кто они девицам Блэк? Свобода!
Белла пересекла террасу и ворвалась в дом, прошлепав испачканными в мокрой земле ногами по всегда безукоризненно вычищенным плитам драгоценного паркета, над которым мама так трепетала. Меда с диким, безумным смехом неслась за ней по пятам. Они миновали несколько залов, везде оставляя грязные следы длинных ступней, оскальзываясь на начищенных полах и от этого хохоча еще безудержней. Обитатели картин и панно провожали их недоуменными взорами, старый эльф попытался что-то возразить, когда они добрались до двери, ведущей в винный погреб, но не тут-то было.
Через час сестры, глуповато хихикая и пошатываясь от выпитого, каждая с бутылкой крепкого шотландского виски в руке, поднимались по ступеням совятни, чтобы отправить Рудольфусу Лестрейнджу только что составленное сумасбродное письмецо. Обе прокручивали в нетрезвых головах содержание сего послания и покатывались со смеху, чувствуя, что, в свои пятнадцать и четырнадцать лет, они уже самые роковые женщины во всем мире.
– Обе обожаем… жить не можем… – бессвязно повторяла вслух ключевые пункты послания Меда, – должен сам нас рассудить… наша дружба под ударом…
Возбужденный смех опять брызнул во все окна совятни. Белле стоило огромного труда непослушными, трясущимися от смеха руками привязать письмо к лапе осуждающе нахохлившейся совы. Когда недовольная сипуха поспешно покинула пьяных отроковиц, девушки дружно привалились к стене и сползли вниз, хохоча и хватаясь за животы. На глаза набегали слезы, обе раскраснелись, им не хватало воздуха, но, стоило взглянуть друг на дружку, как их сотрясал новый взрыв хохота. Белла очень ярко представляла, как Лестрейндж удивится, как будет раз за разом перечитывать послание, чтобы убедиться в том, что все это ему не почудилось. А потом, что потом сделает этот мечтательный скромный тихоня? В Хогвартсе задирать его, вгонять в краску смущения было одним из любимых занятий сестриц Блэк на переменах или вечером в гостиной. Лестрейндж становился похожим на хорошенькую девицу, когда стыдливо опускал свои пушистые ресницы и делал вид, что сумасбродных сестер Блэк не существует. Белла очень живо нарисовала в своем воображении смущенного Рудольфуса, когда тот дойдет до описания некоторых подробностей чувств Беллы, почерпнутых из какого-то бульварного романа, найденного сестрами в домашней библиотеке тетушки Элладоры и присвоенного для собственного просвещения.
– Руди, свет моей жизни, огонь моих чресл! – выдохнула Меда, передергивая Набокова*, и сестры вновь покатились со смеху.
И все же ресницы у Лестрейнджа красивые. Трогательные, девчачьи такие.
– Белла? – Меда посмотрела на нее их коронным, «чертячьим», как говорила мама, взглядом. – Я всегда мечтала искупаться в нашем фонтане. Голой.
Белла округлила глаза и рот.
– Ты что, ведь это творение искусства эпохи Возрождения! – очень правдоподобно изобразила она возмущенный тон тетушки Элладоры, этой великой лицемерки.
Меда торжественно кивнула.
– И ты хочешь полоскать там свои телеса? – проскрипела Белла все так же осуждающе.
Меда расплылась в плотоядной ухмылке и кивнула еще раз. Белла придвинулась к ней и заговорщически шепнула:
– Тогда чего мы ждем?
– Руди, – выдавила Меда сквозь смех, и они вновь захохотали.
Купание в фонтане очень кстати протрезвило двух юных особ благородных кровей, и никто из родителей так никогда и не узнал, что их нельзя оставлять без гувернантки – все-таки эльфы в доме Блэков всегда были лояльны к «детским шалостям».
Два дня спустя сипуха принесла сестрам лаконичный ответ от их «возлюбленного», состоящий всего из одной фразы:
«Две дуры».
Меда безудержно хохотала над этим письмом, а Белла вдруг почувствовала острую вспышку негодования. Если Лестрейндж считает, что он и в самом деле может так легко отделаться, то он глубоко ошибается. Если Беллатриса Блэк чего-то захотела, пусть даже в шутку, то она это непременно получит – даже если это «что-то» называется Рудольфус Лестрейндж.
____________________________________________________________
* – «Лолита, свет моей жизни, огонь моих чресл» – первая фраза в романе В. Набокова «Лолита»
***
В день свадьбы младшей сестры Андромеда проснулась чуть свет и отправилась в свое любимое местечко в замке – в библиотеку. Здесь, на одном из массивных столов красного дерева в беспорядке валялись все ее записи. Андромеда могла спокойно оставлять их без присмотра – никто другой не смог бы разобраться в них без ее помощи: благодаря своей особой памяти она записывала только обрывки мыслей, ключевые моменты идей, однако в таком виде, в каком понять их могла только она. И это было более чем хорошо. Андромеда переворошила свои бумаги, чтобы взглянуть еще раз на записи одного рискованного плана, за который Сириус, несомненно, оторвал бы ей голову. Она закусила нижнюю губу, пробегая взглядом беспорядочные и местами замаранные кляксами записи. И все же это было бы гениально, в случае удачи решало бы многие проблемы. Приблизило бы развязку, сократило число жертв… Андромеда поймала себя на мысли, что подбирает в уме доводы, способные убедить Сириуса, и поспешно спрятала бумаги в самую глубину шуршащей кипы. Нет, ее кузен никогда на такое не пойдет. И думать не сметь! Тем более, сегодня самый неподходящий для этого день.
