Текст книги "Узы крови (СИ)"
Автор книги: Скворец91
сообщить о нарушении
Текущая страница: 44 (всего у книги 54 страниц)
Стоило ему так подумать, и монстр мерзко завизжал, припав к полу. Блейз удивленно моргнул. Мантикора опять поднялась и с яростью уставилась на него.
– Убьюууууууу! – она понеслась на него, но Блейз уже понял, что дар его папочки, наконец, проявился.
Он сосредоточился на своем отвращении к мантикоре, и она упала, корчась от боли. Стелла и профессор Снейп поползли вдоль стены, спасаясь от бешено мечущегося хвоста. А Блейз почти физически ощущал, как его эмоции превращаются в тонкие струи магии, проникающие прямо в черепную коробку Темной твари и приносящие ей адскую боль. Мантикора была бессильна против его силы, и Блейза захлестывало упоительное ощущение власти над другим живым существом. Вот из ее носа полилась черная, тягучая, как смола, кровь, а голос уже осип от вопля боли. Она даже не извивалась больше, а лишь жалобно поскуливала, и ее лапы подрагивали в предсмертной судороге.
Наконец, мантикора затихла, и Блейз запрокинул голову, переводя дух. Теперь он точно знал, какие чувства порождают и питают эту силу и презирал отца еще больше. Вот, значит, что он чувствовал, тренируя силу на собственном сыне. Отец его ненавидел, Даниэлю было противно даже смотреть на него. Почему?
– Смотрите! – воскликнула Стелла. – У нее в спине! Это же крестраж!
Блейз поднялся на ноги и увидел вросшую в кожу мантикоры чашу Пенелопы Хаффлпафф. Он облегченно выдохнул и привалился спиной к стене.
– Думаю, – профессор поднял волшебную палочку. – Мы можем одолжить ее яд – он все равно ей больше не понадобится.
***
Тонкс всхлипывала, не прекращая лупить Ремуса обеими руками. Она, конечно, понимала, что тут его вины фактически нет, но отказать себе в удовольствии хоть как-то отомстить ему за сокрушительный удар по лицу не могла. А за попытку придушить ее она уже, так и быть, щедро отплатила ему ударом в пах.
– Прости, прости, – уже минуты три бормотал он, робко прикрываясь руками от ее ударов.
В последний момент, когда Тонкс уже попрощалась с жизнью, он направил волшебную палочку на Долохова. Тот, разумеется, ничего подобного не ожидал, и зеленый луч попал прямо ему в грудь.
– Ты придурок! – воскликнула Тонкс. – Я чуть не умерла от страха!
Она оперлась спиной о стену и вытянула ноги. Ремус с виноватым видом сидел рядом. Ей стало жаль его, и она сказала в своей излюбленной манере:
– После такого ты просто обязан пригласить меня на свидание, иначе я тебя не прощу.
Ремус тоже оперся спиной о стену и улыбнулся уголками губ. Эта его мягкая учтивая улыбочка могла свидетельствовать только об одном.
– Не пригласишь, – устало вздохнула Тонкс.
Он почесал за ухом.
– Я же не раз повторял… – начал он свою очередную проповедническую речь.
– Бла-бла-бла, – перебила его она нарочито громким голосом.
Ремус повесил голову. Некоторое время они молчали, не глядя друг на друга, затем он натянуто произнес:
– Думаю, надо связаться с кем-нибудь.
– Да, колдуй Патронуса, – приказала Тонкс. – У меня, знаешь ли, настроение неподходящее.
Ремус уперся затылком в стену и коротко, как-то обреченно рассмеялся.
– Ладно, – пробормотал он, поднял палочку и тихо произнес заклятье.
В воздухе заклубилась серебряная дымка.
– Где вы сейчас находитесь? – произнес послание он, и енот-полоскун весело понесся прочь.
Несколько мгновений Тонкс огорошено молчала. Откровенно говоря, она всегда сомневалась в том, чувствует ли Люпин к ней что-нибудь, или настолько хорошо воспитан, что не знает, как ее отшить и не обидеть. Но теперь…
– Рем, ты же понимаешь, что теперь я от тебя точно не отстану? – радостно известила она, поворачивая к нему голову.
– Ты представляешь, как отреагируют твои родители? – в ужасе вопросил он.
Но Тонкс и не думала ничего такого представлять. Она схватила его за воротник куртки и попыталась притянуть к себе, что, разумеется, ей не удалось.
– Я же говорил, я для тебя слишком старый, – залепетал свою любимую отговорку Люпин.
«Ладно, мы не гордые», – подумала Тонкс и сама потянулась к нему. Он инстинктивно отклонился, но она нагло взобралась ему на колени и, наконец, поцеловала.
– Бедный, – умудрился пробормотать Ремус ей в губы.
Наверно, со стороны они смотрятся забавно – коварная искусительница и невинный школьный профессор.
– Опасный, – однако, упрямство Ремуса не знает границ.
Не удивительно, что он смог сбросить даже чары Долохова. Тонкс крепко прижала ладони к его колючим щекам, чтоб он перестал-таки мотать головой.
– Не сопротивляйся, у тебя нет выбора, – строго сказала она.
Ремус горестно вздохнул.
– Твои родители меня убьют.
Тонкс захихикала.
– Не волнуйся, серый волк, я не дам тебя в обиду.
_____________________________________________________________
Тонкс – полукровка, поэтому Патронус все же создать может. Эдакий плюс разбавленной крови.
***
– Осталось десять минут, – провозгласил Сириус.
В воздухе повисло напряженное ожидание. Они почти пять часов были заняты единственно ожиданием возможности воспользоваться лифтом. Обмен впечатлениями давно иссяк, вместе с обсуждением того, сколько раз тут мог бы погибнуть одинокий безоружный волшебник. Их-то как раз наличие палочек и спутников и спасло. Чем ближе было к одиннадцати, тем более гнетущей становилась атмосфера.
– Напоминаю в последний раз, – сказал Сириус. – Если Томми Риддл там, мы исчезаем по-английски – не прощаясь. И даже не здороваясь. Каждый аппарирует в заранее придуманное место. Все помнят, в какой группе находятся?
– Помним, – нестройным хором зазвучало в ответ.
После долгих споров было решено вернуться в Англию самым скорым магловским способом – на самолете. Чтобы не привлекать лишнего внимания, они должны были разделиться на группы, в каждой из которых был человек, более-менее знакомый с магловским миром. Первыми, ближайшим же рейсом из Копенгагена, вылетали Сириус, Тонкс, Блейз и Драко. Сириус очень рассчитывал, что по прибытии на родину Гримм явится на его зов и покажет путь в поместье, перемещенное, как они полагали, Андромедой. В противном же случае предстояло связаться с ней совиной почтой. Вторая группа состояла из Гермионы, Северуса, Гиневры и Регулуса. Они вылетали из Амстердама через сутки после первой группы. Третья группа во главе с Люпином состояла из друзей Северуса, Грюма и Стеллы – их точкой отправления был Брюссель. Талия и Нарцисса намеревались остаться у Делакуров, дождаться, пока Кингсли поднимется на ноги, и втроем вылететь из Парижа – аврор имел опыт общения с маглами и отлично умел пользоваться их сервисом, не привлекая лишнего внимания странным поведением.
Гермиона вздохнула. На душе было тревожно.
– Пора, – тихо объявил лорд Мальсибер.
Они втиснулись в лифт и в гнетущем молчании поехали вверх – даже Сириус больше не шутил. Гермиона невольно подумала, что не может быть такого, чтобы что-то не произошло. Она шумно вздохнула, чувствуя, что ей нестерпимо хочется еще раз признаться в любви Регулусу, да и вообще сказать всем, как они ей дороги и пусть не смеют умирать.
– Летит, – объявил Грюм, глядя волшебным глазом сквозь собственный затылок.
По спине продрал мороз от этого слова и того невозмутимого тона, каким это было сказано.
– Он летает? – растеряно спросила Тонкс.
– Приближается быстро, – Грюм проигнорировал ее вопрос. – Не могу только понять, что за облако его окружает. Как только лифт останавливается, выскакиваем и аппариру…
Договорить он не успел – ощутимый удар сотряс лифт, лампы замигали, а потом двери разъехались, и они просто повалились друг на друга, попадав из накренившегося лифта.
– О, Мерлин!
– Дьявол!
Все смешалось. Лифт с угрожающим лязгом начал заваливаться прямо на них, и кто-то схватил Гермиону за шиворот, ставя на ноги – она еще не успела толком осознать даже, что они повалились не в пустоту, а на тот самый утес. В уши ударил страшный грохот. Она на мгновение оглянулась, увидев покореженную кабину лифта, летящую в бездну. Но уже в следующий миг утес сотрясся, кто-то гаркнул:
– Прыгай!
Гермиона послушно оттолкнулась за миг до того, как почва ушла из-под ног, и, неуклюже приземлившись, упала и покатилась вперед, сбив кого-то с ног.
– Аппарируйте, мать вашу!
– Гермиона! – испуганный окрик Гиневры. – Где она?
Вспыхнули огни палочек. Совсем рядом взметнулся столб грязи, и Гермиону обдало комьями земли. Она скрючилась, защищая голову руками. В голове стоял гул, перед глазами плясали огни палочек и всполохи от проклятий Темного Лорда. И все – она не видела даже силуэтов в сгустившейся тьме.
– Стелла!
– Драко!
На нее вдруг накатила леденящая волна ужаса – что, если кто-то упал с утеса, не допрыгнул? Она крепко сжала кулаки, скребнув ногтями по покрытой инеем земле. Перед глазами явственно предстало змеиное лицо Волдеморта, и голова пошла кругом. Но уже в следующий миг темноту разогнала серебристая вспышка, и вместо лица Волдеморта Гермиона увидела прямо перед собой темный силуэт в развевающейся робе. Она отпрянула, а на дементора накинулся сияющий серебром ворон, грозно хлопая крыльями и махая когтями. Демон взмыл вверх.
– Это дементоры! – крикнул Северус, взмахивая палочкой – ворон метнулся в другую сторону, и за ним устремились еще несколько Патронусов, разгоняя с десяток дементоров, вившихся в одной точке. Черные силуэты метнулись прочь, и Гермиона увидела братьев Блэк – они сидели спиной к спине, скорчившись, обхватив голову руками.
– Ядрена мать! – гаркнул Грюм. – Аппарируйте!
Фиолетовый шар внушительных размеров с шипением вылетел из темноты и врезался в землю прямо рядом с Блэками.
– Пап! – закричала Стелла.
Утес содрогнулся, взвился столб земли, и всех разбросало в стороны. Гермиона упала на спину и поспешно создала Патронуса – парочка дементоров отпрянула от нее.
– Папа! – в голосе Стеллы послышались панические нотки.
Гермиона оглянулась на ее голос, и ее словно пригвоздило к месту – она увидела ярко-зеленый луч, несущийся из темноты прямо в Регулуса. Воздух превратился в вязкое месиво; она недопустимо медленно поднималась на ноги, что-то крича, сама не зная, что именно, а Блэк старался дотянуться до Стеллы, трясущей за плечо бессознательного – только бы бессознательного! – Сириуса. В ушах оглушительно стучала кровь. Регулус все-таки оглянулся – казалось, на движение головой ему понадобилась целая вечность… а потом он пригнул голову Стеллы, защищая ее от смертоносного луча.
Сердце Гермионы оборвалось.
«НЕТ!»
Вспышка.
Мир словно онемел.
А потом рядом раздался отчаянный вскрик, и Гермиона машинально схватила Тонкс за локти, не давая ей броситься к распростертому телу Грюма: в последнее мгновение старый аврор подскочил к Регулусу и оттолкнул в сторону, принимая луч на себя. Блэк упал, а Грозный Глаз рухнул рядом секундой позже.
– Аппарируй! – крикнула ему Гермиона, видя, что Регулус впал в ступор.
Он оторвал от Грюма взгляд и посмотрел на нее ошеломленно и испуганно. А затем Тонкс аппарировала, утянув ее с собой.
========== 42. Рождество ==========
Их протащило сквозь этот невыносимый узкий мрак, и Гермиона смогла, наконец, вздохнуть. Тонкс тут же вырвалась из ее ослабевших рук, издала короткий яростный возглас и принялась ходить туда-сюда, что-то бормоча себе под нос. Некоторое время Гермиона просто бездумно смотрела на ее мечущийся в темноте силуэт, чувствуя себя совершенно опустошенной и выжатой, как лимон. Потом она, словно во сне, вытянула волшебную палочку и засветила. Они находились в каком-то редком перелеске или роще, было неясно. Руку саднило. Гермиона посмотрела на свою ладонь – по ней протянулся длинный порез, будто кожа просто лопнула. «Расщепило», – отрешенно подумала она, слизывая с руки кровь. В принципе, легко отделалась. Кровь снова набежала на ранку – в слабом свете палочки она казалась черной. К горлу резко подкатили рыдания, и она сдавленно всхлипнула, крепко зажмурившись.
– Что? Ты ранена? – обеспокоилась Тонкс, останавливаясь перед ней.
Гермиона отрицательно помотала головой, давясь рыданиями.
– Расщепило немножко. Извини, я была слишком взвинчена, – Тонкс выудила из кармана куртки крохотную, размером с мизинец, жестяную флягу. – Я всегда ношу с собой настойку бадьяна на всякий случай. Я, знаешь ли, не только неуклюжая, но и бездарный целитель. С трудом прошла аттестацию в академии.
Гермиона зашипела от боли, когда она капнула на ее руку настойку.
– Ну, не реви, – Тонкс обняла ее за плечи, крепко прижав к себе. – Думаю, Регулус все-таки аппарировал.
Гермиона отстранилась от нее.
– А если нет?! – истерично вскрикнула она и сама принялась расхаживать взад-вперед.
Тонкс засветила свою палочку. Гермиона старалась дышать глубоко, чтобы хоть немного успокоиться и прогнать безрассудное желание вернуться назад. Умом она понимала, что ничего сделать не смогла бы, но ее все равно охватила досада за то, что Тонкс утянула ее вслед за собой. Она хотела воочию убедиться, что Регулус не только услышал, но и вовремя осознал ее слова. Что он спасся! Она опять всхлипнула.
Тонкс шумно вздохнула.
– Плакать сейчас бесполезно, – сказала она. – Давай я перенесу тебя в Амстердам. Там ты скорее узнаешь, что произошло.
Гермиона скрестила руки на груди, и свет ее палочки теперь падал ей за спину.
– Я сама могу, – проворчала она.
Тонкс подступила ближе.
– Нет уж, – нахмурилась она. – Я должна быть уверена, что ты отправишься именно в Амстердам, а не еще куда-нибудь.
Гермиона несколько мгновений ошарашено смотрела на нее. Тонкс говорила и выглядела так сдержанно и рассудительно, так спокойно, будто давно свыклась с мыслью, что ее близкие могут погибнуть в любой момент. Она, судя по всему, воспринимала это как что-то само собой разумеющееся.
– Грюм погиб, – глухо пробормотала Гермиона, сама не зная, для чего.
Нижняя губа Тонкс дрогнула. Она отвела взгляд и несколько раз быстро моргнула, затем шмыгнула носом и твердо сказала:
– Я должна доставить тебя в Амстердам.
Гермиона продолжала смотреть на нее. Тонкс вздохнула.
– Больше всего Аластор терпеть не мог непрофессионализма, – сказала она. – Он часто повторял: «Мы – авроры, мать вашу, единственные, кто не имеет права паниковать и проситься к мамочке, ведь мы осознанно сделали этот выбор. Поэтому засуньте свои эмоции в задницу». Сегодня я дважды его ослушалась, и не знаю, чем все закончилось бы, если бы ты не удержала меня. Спасибо.
Гермиона машинально кивнула.
– Идем, – Тонкс протянула руку.
Когда они аппарировали на противоположной от отеля стороне улицы, Тонкс произнесла:
– Ты не паникуй, если Регулуса долго не будет. Если он смог сориентироваться, то, скорее всего, забрал Сириуса к этим Делакурам.
Гермиона внимательно вгляделась в ее лицо.
– Ты же не винишь его в смерти Грюма?
Тонкс скептично усмехнулась.
– Я прекрасно понимаю, что Риддл взял дементоров с собой, чтобы, так сказать, дезориентировать противника. Я тоже видела, как сильно эти твари действуют на Регулуса. И знаю, что в другой ситуации он бы непременно аппарировал вместе со Стеллой и Сириусом сразу.
Из-за поворота появились Северус и Гиневра. Гермиона махнула им, и на их лицах отразилось облегчение.
– Мне жаль, – сказала она, вновь повернувшись к Тонкс.
Тонкс грустно улыбнулась и отвела взгляд.
– Он умер в бою, как всегда и хотел, – задумчиво протянула она.
***
Регулус смотрел в пылающий в камине огонь, прижав крепко сжатый кулак к губам. Кретин. Надо было сразу аппарировать вместе со Стеллой и Сириусом. Надо было думать головой, соображать следовало быстрее, а он не смог элементарно взять себя в руки.
– Нужно! Было! Думать! Головой! – вслух прорычал он, после каждого слова ударяя кулаком по колену.
И вновь его передернуло при одном воспоминании того, что он увидел, когда появились дементоры: он увидел инферналов так ясно, будто они утаскивали его под воду здесь и сейчас, и склизкие руки дементоров казались их руками. Ни разу со времени его возвращения это воспоминание не являлось ему так отчетливо – оно всегда было размытым, как ночной кошмар, почти стерлось из его памяти. А теперь вспыхнуло с новой силой. Теперь он помнил каждую деталь, каждую судорогу ужаса, пронизывающую тело, каждое прикосновение ледяных рук. Его передернуло от внезапно пробежавшегося по спине холодка, и он, натянув рукава рубашки почти до кончиков пальцев, съежился и обхватил себя руками.
С улицы послышался хлопок аппарации, отвлекший Регулуса от этого кошмара. Он поспешно поднялся, почти вскочил, и вышел в прихожую встречать Тонкс.
– Гермиона в Амстердаме, – сказала она. – Все в порядке. Как Сириус?
– Нарцисса еще работает, – тихо проговорил Регулус.
Она кивнула. Наступило тягостное молчание. Регулус вдруг почувствовал себя виноватым перед ней.
– С похоронами месье Делакур все уладит, – глухо сказал он. – Он сейчас поехал по этому делу. Грюма похоронят завтра же, на магловском кладбище.
– Ах, какое же дерьмо, – пробормотала Тонкс и бессильно опустилась прямо на пол прихожей, привалившись спиной к стене и запустив пальцы в посеревшие волосы.
Регулус стоял над ней, не смея пошевелиться.
– Я очень виноват, – наконец, выдавил он.
Она подняла голову.
– Что? Не неси чушь. Вы с Сириусом очень… – она безрадостно усмехнулась, – «понравились» дементорам. Все дело в них.
Регулус почувствовал себя только хуже оттого, что Тонкс его утешает. Но в этот миг хлопнула дверь, и в прихожую вышла Талия. Ее лицо было белым, как мел.
– Что? – дружно выдохнули Регулус и Тонкс.
Глаза Талии наполнились слезами. Тонкс вскочила на ноги.
– Тали, что? – Регулус шагнул к ней.
Нет, этого не может быть!
– Все обошлось, – всхлипнула Талия.
Облегчение было таким огромным, что Регулус почувствовал слабость в ногах. Он оперся рукой о стену и выдохнул, на мгновение уронив голову.
– Извините, – пролепетала Талия. – Я просто… так боялась… снова… потерять его…
Регулус собрался с силами, оттолкнулся от стены и обнял ее. Талия уткнулась носом ему в грудь и горько заплакала. Тонкс шумно вздохнула, запрокинув голову.
– Хочу напиться, – надтреснутым голосом объявила она.
Талия отстранилась от Регулуса, шмыгнула носом и, как это было ей свойственно, быстро взяла себя в руки и стала сосредоточенной.
– Нельзя, вам завтра улетать, – сказала она Тонкс и повернулась к Регулусу. – Сириус не сможет завтра лететь. Он только через неделю достаточно оправится. Лети ты в первой группе, ты же первый в очереди наследников, Гримм, если только он действительно может это сделать, явится к тебе.
– Ладно, хорошо, – Регулус потер лоб. – Я… мне нужно в Амстердам. Ненадолго.
– Заночуй уже там, – деловито отозвалась Тонкс. – Нужно наложить на дом Делакуров защиту на всякий случай. Не хватало еще, чтобы из-за нас с ними что-нибудь приключилось.
Регулус молча кивнул, посмотрев на нее. Тонкс выглядела собранной и спокойной – ее выдержка впечатляла: Грюм ведь был для нее вторым отцом. Но, должно быть, она сейчас неосознанно старалась сделать все возможное, чтобы он гордился ею. Пусть даже посмертно.
– Я хотел сказать… – начал он.
– Да, вам всем жаль, – кивнула она с прежней деловитостью. – Я это знаю. И мне сейчас больше всего хочется остаться одной, поэтому отправляйся в Амстердам, а мы с Талией наложим чары, и этот день, наконец, закончится.
Нет, ее выдержка не просто впечатляла, она стояла выше всяких похвал. Регулус опять кивнул и вышел, на ходу накидывая куртку. Шарф, подаренный Сириусом, он тоже не забыл прихватить, с внезапным трепетом отнесшись к этому подарку.
В отеле он, как и было условлено, назвался месье де Бержераком, взял комнату и поинтересовался, в каком номере остановилась чета Грантов с дочерью.
Когда тремя минутами позже он постучал в их дверь, открыл Снейп. Гермиона стояла у него за спиной – очевидно, она первой бросилась к двери, чуть не позабыв про осторожность.
– Регулус! – она, позабыв про присутствие своего отца, бросилась к нему на шею.
Регулуса словно окатило волной тепла.
– Регулус, мой Регулус, – едва слышно прошептала Гермиона, изо всех сил сжимая его в объятиях.
В это простое слово – «мой», она вложила столько чувства, столько трепета и облегчения, что он ощутил себя самым нужным, самым любимым человеком на свете. И это было прекрасное ощущение. Он на краткое мгновение зажмурился и прижался щекой к ее шелковистым волосам. Дверь за ним захлопнулась, и мрачные воспоминания остались по ту сторону.
– Что Сириус? – осторожно поинтересовалась Гиневра.
Гермиона отпустила его и, смутившись, уселась в углу дивана.
– Только через неделю встанет на ноги, – ответил Регулус.
Здесь, рядом с Гермионой у него было такое ощущение, словно сегодняшние события произошли лет десять назад. Он уселся в кресло напротив нее и не мог отвести глаз от ее зардевшегося тонкого личика. В ее черных глазах плескалась тревога – тревога за него, и под ее взглядом ему легче дышалось.
– Я должен буду улететь завтра, – устало сказал Регулус, откидываясь на спинку кресла и, наконец, отводя взгляд от Гермионы.
Снейп кивнул. Он постучал длинными тонкими пальцами по подлокотнику и произнес:
– Мы весь день не ели. Закажем ужин в номер.
– Да, разумеется, – Гермиона поднялась и подошла к столику, на котором стояло это странное приспособление – то ли телеграф, то ли телефон, Регулус никогда не мог запомнить его название правильно, хотя в любимых им фильмах его постоянно использовали для быстрой связи, как Патронус или каминную сеть.
Она начала говорить в трубку, стоя вполоборота к нему. Лицо усталое и скорбное, глаза припухли – видно, плакала, прядь густых шелковистых волос она завела за ухо, чтоб не мешала прикладывать трубку; провод от аппарата машинально наматывала на тоненький пальчик. В своем белом свитере с высоким воротником под самый подбородок она выглядела так по-домашнему. Регулус смотрел на ее трогательную маленькую фигурку на фоне огромного, в полстены, окна и чувствовал себя на целую жизнь старше нее. Гермиона казалась ему маленькой и беспомощной, похожей на хрупкий цветок, отчаянно и стойко борющийся с бурей. Ему хотелось спрятать этот цветочек в ладонях, оградить от всего, что могло ранить тонкие лепестки.
Ужин прошел в молчании, в самом конце выпили по бокалу за погибших и уничтожение предпоследнего крестража. Оставалась только змея – для последнего сражения.
За окном поднималась метель.
После ужина Снейп предложил ему остаться у них в целях предосторожности – их номер состоял из гостиной и двух спален.
– В гостиной, конечно же, – желчно уточнил Снейп напоследок.
– Северус, – Гиневра бросила на него укоризненный взгляд.
Они ушли в свою комнату.
– Я пойду, – прошептала Гермиона и поднялась, но направилась не к комнате, а подошла к его креслу и встала над ним с растерянным видом.
Регулус тоже поднялся.
– Не вздумай винить себя ни в чем, – казалось, она весь вечер собиралась с силами, чтобы сказать ему это.
Регулус улыбнулся уголками губ. Сейчас, когда они остались наедине, и он смотрел на Гермиону, на ее рассыпавшиеся по плечам густые волосы, непроницаемо черные глаза, будто поглощающие свет, она казалась ему нереальной. Он взял ее лицо в ладони, внимательно всматриваясь в ее черты, как тогда, когда он впервые поцеловал ее, и прислушивался к странному чувству в груди. Ему казалось, что он знает ее всю жизнь, каждая черточка ее лица была такой знакомой и родной, будто они вместе уже много лет. Точно такое же чувство охватило его, когда он впервые ее целовал. Или даже раньше.
Регулус наклонился и осторожно поцеловал ее, будто она была робким огоньком, готовым погаснуть, стоит на него дохнуть. Губы у нее были мягкие и податливые, и она всегда с такой нежной покорностью принимала его ласки, что внутри что-то до боли сжималось, и нежность с примесью желания почти болезненно растекалась по жилам.
– С тобой все будет хорошо? – с тревогой спросила она, когда он отстранился, глядя на него ласково и сочувственно.
Регулус улыбнулся и искренне прошептал:
– С тобой не пропаду.
***
Возвращение в Британию обошлось без неожиданностей. В аэропорту Хитроу Гермиону с родителями встретил «месье де Бержерак» и провел их в Гриммово Логово – пес действительно явился на зов Регулуса. Гарри встретил Гермиону довольно холодно, демонстративно обижаясь на ее вероломное «Остолбеней». Правда, большая доля праведного гнева Поттера обрушилась все же на Стеллу, и та ходила за ним с покаянным лицом, как никогда напоминая своего отца: с таким же видом Сириус ходил за Талией, когда в чем-нибудь был виноват перед ней.
Пару дней Гермиона жила с обманчивым ощущением, будто все самое страшное осталось позади – такую легкость она испытала, вернувшись в замок Блэков. Однако заблуждение длилось недолго – до них, теперь в основном благодаря знакомым Кэти из Лиги, доходили новости о том, что по всей стране учиняются зверские облавы на маглорожденных. Тысячи волшебников снимались с насиженных мест, подаваясь в бега, скрываясь в лесах Англии. Горели небольшие магловские городки. И со всем этим пока что ничего нельзя было поделать. Нужно было подготовить Гарри, нужно было отыскать убежище Волдеморта, но, чем дальше, тем яснее становилось, что эти две задачи нереально решить в столь короткие сроки, как хотелось бы. Гермиона с ребятами упорно тренировалась, оставшееся время посвящая поискам каких-либо зацепок в библиотеке поместья Марволо. Ведь где-то же должно быть упоминание о том, где находится второе поместье!
К счастью для них всех, Волдеморт больше не предпринимал попыток проникнуть в голову Гарри, хотя, несмотря на многочасовые изматывающие тренировки у Северуса, сознание Гарри было по-прежнему уязвимо.
В замке царила напряженная атмосфера. Когда его обитатели не были заняты общим делом, Гермионе все время казалось, что все они неосознанно, а некоторые, может, и умышленно избегают друг друга. Блейз стал настоящим отшельником – он и есть старался в такое время, когда никого не было в столовой, а ужинать приходил прямо на кухню – так Гарри по секрету поведал Добби. Гермиона не вступала с ним в разговоры, но и она, и Гиневра, не сговариваясь, старались незаметно присматривать за ним.
Единственное, что хоть отчасти радовало Гермиону – в поместье Гарри она все же наткнулась на то, что искала так давно. Древний фолиант, исписанный практически непонятным ей языком времен друидов, с переводом, помещенным в тот же переплет несколько столетий спустя, валялся на самом видном месте – на запыленной прикроватной тумбочке в одной из многочисленных спален замка. Гермиона не знала, что дернуло ее заглянуть в эту комнату, и, тем более, усесться на пыльную кровать, до которой еще не дошли руки медленно сбрасывающих с себя оковы сна домовиков. Но она все же вошла в комнату, опустилась на эту кровать и, окинув спальню заинтересованным взглядом, пытаясь мысленно приподнять полог времени и проникнуть в жизнь давно ушедших Марволо, наткнулась на книгу. А она не была бы собой, если бы не поинтересовалась ее содержанием. Кроме того, ей стало жутко любопытно, что читал перед сном предок Гарри – во всем старинном, связанном с величием прошлого, она находила какое-то особое очарование, тем более, когда прошлое это было связано с близкими ей людьми.
Это оказалась рукопись друидов. И в ней Гермиона с замиранием сердца обнаружила нужные страницы – она поняла это, еще не прочтя текста, по рисунку. Рядом с затейливыми письменами были изображены двое, мужчина и женщина; и он, и она низко склонились над зеркально гладкой поверхностью воды, смотрясь в нее, но вместо своего отражения каждый видел лицо другого. В голове тут же всплыли слова банши «Ищи свое отражение». Гермиона принялась искать перевод нужного фрагмента, чувствуя, как от волнения сбивается дыхание. Она довольно быстро отыскала нужную страницу – все рисунки были тщательно перерисованы в переводе, сделанном от руки. Гермиона на мгновение прикрыла текст ладонью и сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться и трезво воспринимать информацию. Затем взялась за чтение.
«Магия есть сила, поддерживающая мироздание. Но магия также есть сила, порожденная природой и чтящая ее устав. Как обновляется по весне мех зверя, листва дерева, так и магия требует изменения, нового перерождения, весны. Магия поддерживает мироздание, однако не есть вечно неисчерпаемым источником. Как реки пополняют новыми водами море, так мы, маги, должны пополнять силу магии.
Природа гармонична. Она ищет опоры в себе самой, находя ее чрез единение противоположных сил. Магия уподобляется ей, ибо есть ее самой грозной стихией. И мы можем принести магии обновление, можем исцелить ее, когда наши противоположные силы встречаются, соединяются воедино. Наша, друидов, обязанность поддерживать силу магии, способствовать ее непрестанному питанию и возрождению, отыскивать и соединять воедино отражения. Пламень и лед, ночь и день, земля и небо, боль и исцеленье есть противоположности друг друга, и они могут стать одним целым, когда обретают самый несхожий облик, достигают верха противостояния, воплощаясь в мужчине и женщине. Только так они становятся граничными чертами отличия. И так могут вновь слиться воедино, очищая, возрождая магию невинной кровью».
«Что за…?» – Гермиона вовремя оборвала собственную мысль, чтобы не использовать ругательство. Сказать, что она ничего не поняла в этом высокопарном лепете – значит, не сказать ничего. Встряхнув головой, она еще раз перечла написанное. Но причем тут какое-то «таинство», которого от нее требовала банши? Ох уж, эти потусторонние существа, неужели они не могут выражаться ясно?! Пойди туда, сделай то! Гермиона еще раз пробежала текст глазами и вздохнула. Словосочетание «невинная кровь» настораживало. Ей сразу вспомнились все те страшные статьи о жертвоприношениях друидов, которые она читала. Немного посидев над книгой, она попыталась скопировать нужный текст, что ей, разумеется, не удалось – на рукопись и перевод были наложены чары. Гермиона рыкнула от досады, еще пару раз перечитала текст, все больше убеждаясь, что речь идет об убийстве, затем захлопнула книгу и с отвращением отложила, словно держала в руках нечто гадкое. Очевидно, ей придется забыть о том, чтобы снять проклятье с Гиневры.
***
Так, в бесконечных тренировках, поисках и стыдливом ощущении собственной беспомощности подошла к концу осень, началась зима, а затем незаметно подкралось Рождество.
***
Северус положил перед Гиневрой какие-то документы с печатями.
– Что это? – она опасливо покосилась на бумаги.
В последнее время отношения между ними были довольно натянутыми: Гиневра никогда не умела скрывать от Северуса истинных мотивов своего поведения, и он прекрасно знал, что ее траур по сестре – больше прикрытие, способ оттянуть свадьбу еще на какое-то время. Это заставляло его молча негодовать, но Гиневра все равно чувствовала это негодование, а себя считала виноватой, но не могла иначе.
