Текст книги "Любовь без поцелуев (СИ)"

Автор книги: Poluork

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 48 страниц)

– Почему? Ты же умный…

– Тут мало ума. И вообще, в нашей стране ум мало что решает, – Макс вдруг поёжился, – Что бы в нашей стране вести бизнес, надо быть такой сволочью…Надо уметь людей есть, с волосами, костями и дерьмом и потом отрыжкой не страдать. Надо… Я не знаю. Как мой отец быть. Я даже думать об этом не хочу, даже вникать в это не хочу. Я хочу уехать и не возвращаться.

– Ну и кем ты там будешь? – Игорь вздохнул. – Вот у меня мать тоже говорит: «Здесь мы люди, а там будем «понаехали»»

– Там?

– В Израиле или Америке. Кому мы там будем нужны?

– А тут…

– Мясо готово. И отставить кислые рожи, я тут для кого, блядь, стараюсь!

Мясо на углях охрененно вкусное. Макс рассматривает самодельный шампур, я рассказываю, как мы ходили с ночёвкой в лес, и нашли там остатки какой-то упавшей вышки. Большую часть проводов с неё охотники за металлом срезали уже, но и нам кой чего перепало, а потом я из них шампуры сделал.

– Если кто хочет посидеть, так ко мне идут, сто рублей и берите.

– А почему не просто так? Взял бы и сделал для всех, убудет от тебя, что ли.

– Ну щас, ага. Обойдутся, уроды. Ну, ещё по одной!

– Вот так молодёжь и спивается, – бормочет Макс, но тоже пьёт. – Хах, я сейчас огонь выдохну…

У загородки слышится какое-то шебуршение, кто-то принюхивается. Я отламываю сосульку, швыряю в доску туда, где должно быть лицо. Кто-то взвизгиват на три голоса и чешет подальше. Все смеются. Макс смеётся.

Кетчуп замерзает на тарелке.

– А ты, Стас, что делать будешь?

– А посмотрим. Школу закончу, год перекантуюсь и в армию. А потом, наверное, в школу милиции. Или чего-нибудь такое, что с армией связанно. Я поэтому в десятый класс пошел – чтоб если что, вышку получать.

– Ничего себе из тебя мент! А почему? – Макс засвистел мелодию из сериала.*

– Чтоб оружие можно было, – объясняю я.

Не знаю, кем я буду. Главное – выбиться, выбраться из той помойки, где я родился. Чтоб были деньги, много денег. Власть – настоящая власть, над людьми, над деньгами. Чтоб не закончить жизнь вышибалой или грузчиком или в тюрьме, как мне все обещают.

И как-то вдалеке я вижу, что у меня всё будет круто – здоровый такой дом, с колоннами (где-то по телеку видел такой, понравилось очень) и камином внутри и бассейном. Ну и вообще – всё будет. И оружие я смогу носить законно. Это тоже обязательно. И холодное, и огнестрел. А ещё ментам можно людей убивать – законно. Но этого я Максу не скажу, конечно.

Табло не останавливается, я вижу его в голове, когда просыпаюсь. Как будто я считаю, даже когда сплю.

Хочется послать нахуй весь мир, что бы остался только я и Макс. А вот ведь никак, всем от меня что-то нужно.

Ну Дёмин, это конечно. Он, естественно, не рассказал что случилось. Ну ещё бы, объяснил я Максу. Это не Азаев. Он тут ещё хрен знает сколько будет торчать. И если он так поступит, его сожрут. И жрать начнут с ног, чтоб подольше мучился. С таким никто не захочет дел иметь, а одиночкой тут не проживёшь.

Дурной социум – вот что ответил Макс. Умник хренов.

Дёмин вякал, но не возникал. Вроде, проникся. На счёт Макса только у него ненормальное что-то было, он всё пялился на него, особенно после того случая. Мы – я, Макс, Вовчик, Танкист и прочие присутствующие лица шли с одного урока на другой. А тут Дёмин навстречу прёт и чего-то рот открыл некстати и смотрел как-то странно. Ну а я пихнул его Танкисту, тот Вовчику и пошло-поехало. А кто-то его на Макса пихнул, да ещё сильно так. А Макс только в сторону отшатнулся, Дёмин мимо него пролетел, на пол грохнулся, подхватился и убежал. «Ты чего его не двинул? Он же про тебя говорит всякое.» «Вот ещё. Связываться со всякими…» – поморщился Макс. Я тогда понял – для него его просто нет. Нет этого Дёмина и всех остальных. Потом Азаев. Этот вообще залупался по-чёрному. Но я видел, что он трусит. С Таримовым они разосрались очень сильно, а почему – никто не знал. И не только с Таримовым. Он даже сидел отдельно, а рядом – малолетки в основном. И на меня так смотрит злобно, как будто это я его под монастырь подвести собирался, урод. Меня все спрашивали – ну чего, чего с ним сделаем, а я только отмахивался. Раз вернулся, значит никуда он не денется. А Макс уедет.

643 часа… 642 часа…

Он не хочет с нами торчать, когда мы уроки делаем или телек смотрим. Всё в своей комнате. Не понимаю, почему. Говорит – вокруг и так куча народу вечно, мне нужно время побыть одному. В чём прикол сидеть одному, я не понимаю.

Захожу к нему, зову с нами уроки делать. Он валяется на кровати, что-то читает. Я думаю – тоже что ли с ним обо всяких книжках поговорить?

– Чё читаешь?

– А… «Мастера и Маргариту». Сто раз её читал и ещё сто раз бы перечитал. Русскую литературу я хоть и не люблю, но Булгаков…

Я постоял, а потом решился – сел к нему на кровать, перекинул его ноги через себя. Игорь не любит, когда я так делаю, тут же вертеться начинает, как червяк в солёной воде, а Макс ничего – только поёрзал и подушку поправил.

– А про что это?

– Ну, во первых, про веру.

– Почему про Веру, если Маргарита?

– Балда, я имею в виду – вера в Бога. Ты веришь в Бога?

Я погладил его по ноге и задумался. Как сказать? Наконец, я просто рассказал, почему-то захотелось, чтоб он понял.

У нас в доме жила старуха одна, чёканутая совсем. Ходила вечно в платке, крестилась на каждом углу. И всё время на всех орала. Что мы неправильно живём, что Бог нас накажет. Что мы грешники, в аду гореть будем. Мы её дразнили, так это смешно было. Однажды в дверь позвонили, она погналась за пацанами, а я и ещё несколько чуваков к ней в квартиру залезли. А там были иконы. Много. Очень много. Везде. Такие, с железячками сверху и бумажные. И такие штучки, они, кажется, лампадки называются. И свечки. И пахло так странно. Один чувак даже истерику закатил, кричал, что иконы смотрят. Ну мы свалили по-быстрому, даже прихватить ничего не успели. А старуха потом всё орала, что Бог нас накажет. Тот придурок все ждал, ему казалось, что если какая-то херня случается, это как раз наказание.

А потом эту старуху сбила машина. Я этого не видел, пришел, когда она уже валялась. Она тогда ещё живая была, хоть и башкой здорово уебалась о бетонный блок и ногу себе сломала. И лежала и выла. Потом «скорая» приехала и увезла её. А она умерла в больнице. Говорили, что её грязной иглой укололи и заражение началось. А потом приехали её родственники и все иконы и журналы про церковь и книжки отправились на помойку. Мы их нашли. И я предложил их сжечь. Мне было интересно – а случится что-нибудь?

– И что случилось?

– Ничего не случилось. Даже дождь не пошел. Сгорела вся эта фигня. Ну, я и подумал тогда. Что, наверное, всё равно. Ну, если Бог есть, то почему так случилось? Она же верила, молилась ему и всё такое. Он бы мог для неё что-нибудь сделать. Но ведь нихрена не сделал.

– Ну, а может он так тебя наказал? Ты же тут торчишь?

– Ты тоже.

– Ну, я тот ещё грешник, – Макс вдруг пальцами ног мне прямо по ширинке провёл, да ловко так, у меня волосы по всему телу дыбом встали. – А Библия запрещает гомосексуализм, ты знаешь?

– А Игорь тогда за что? – поймал его за ногу и стянул носок. И пощекотал.

– А Игорь… Ой, ха-ха-ха… А Игорь мученик. Он терпит за наши грехи, как евреям… Ха-ха-ха, перестань… Положено.

– Почему терпит?

– Потому что с тобой в одной комнате живёт. А ты настоящий тиран. Так что ему на том свете воздастся, а мы с тобой будем гореть в аду.

– А он есть, тот свет?

– Булгаков думает, что есть. – Макс снова взял книгу и ногу уже вырвать не пытался, я её просто держал. – И он думал, что всем воздаётся по вере. А вообще, книга по всем статьям классная. Знаешь, говорят, что в каждой книге есть отрывок, важный для одного человека. Хочешь, прочту, какой важен для меня?

Я кивнул. Для меня это всё – какая-то ерунда, но здорово, что он об этом не только с Игорем разговаривает, а со мной тоже. Значит, не считаем меня таким тупым.

– Тьма, пришедшая со средиземного моря, – начал читать Макс, – накрыла ненавидимый прокуратором город. Исчезли висячие мосты, соединяющие храм со страшной антониевой башней, опустилась с неба бездна и залила крылатых богов над гипподромом, хасмонейский дворец с бойницами, базары, караван-сараи, переулки, пруды... Пропал Ершалаим – великий город, как будто не существовал на свете...

– Ни слова не понял – признался я. – А при чём здесь Бог?

– Да так, ни при чём, – Макс пожал плечами – Так я не понял, ты веришь в Бога или нет?

– Мне всё равно. И ему, даже если он и есть, наверное тоже.

– Тогда, если верить Булгакову, тебя ждёт небытиё. А меня адское пламя и котёл со смолой. В который я буду исключительно плевать, потому что Спирит меня по знакомству отмажет. Он верит, что миром правит Дьявол и с ним можно договориться. Впрочем, Спирит во что только не верит. Таких верующих ещё поискать. Ммм, Стас, поделай так ещё?

– А?

– Вот-вот, как сейчас – Макс прикрыл глаза и я заметил, что всё это время тихонечко гладил его по ступне.

– Не щекотно?

– Нет, хорошо.

Я гладил его и гладил, потом по второй ноге тоже начал, а он лежал, закрыв глаза, откинувшись на подушки и молчал. У меня уже стояло, потому что он тут рядом, потому что разрешал мне себя трогать. И вдруг решил – а пофигу, хочу и всё. И тихонько расстегнул себе ширинку, думал, что он не заметит, но он услышал.

– Что, футджоба захотелось?

– Чего?

– Стас, просто заткнись и сними трусы.

Я в каком-то состоянии полного охуения был – от разговоров, от того, что делал, от того, что Макс лежал рядом всё время. Поэтому я послушался.

Это было совсем не как в прошлый раз, когда крышу сносило так, что я не понимал где я нахожусь и что творю. Это было…Тихо. И напряженно. Очень. Я смотрел на Макса, ждал, что он сделает и мне очень хотелось, что бы он что-то сделал. И он смотрел на меня тоже очень внимательно, как будто ждал чего-то. Может, что я пошлю его подальше, встану и уйду. Но я не мог. Вообще не мог. Мне хотелось просто дико.

Это вообще-то было похоже на дрочку. Только ногами. Я смотрел, как Макс большим пальцем ноги начал мне водить по члену, от головки вниз, сильно так надавливая. У него и ноги были красивые. И пальцы на ногах такие ровные и аккуратные. И делал он это ловко, сначала большим пальцем ноги, головку прижал, уздечку и ещё сильнее захотелось. Потом обхватил обеими ногами и вверх-вниз… Это было так охуенно видеть, так охуенно чувствовать… Я даже сказать ничего не мог, я весь замер и напрягся, мне хотелось, что бы это продолжалось до бесконечности, это потрясное чувство…

– Стас, я так долго не смогу.

– А? – у меня какой-то всхлип получился.

– Давай, подвигай сам, вот так, обхвати их сверху и двигай, даааа…

Я сжал его ноги вокруг своего члена и принялся водить вверх-вниз, чувствуя, как он перебирает пальцами. Хотелось это делать бесконечно, оттягивать, пока больно не станет. Я перевёл взгляд на Макса. И её раз охуел. Макс лежал, откинувшись на подушку и дрочил, глядя на меня в упор. Рот приоткрыт, глаза как у пьяного. И рука в том же ритме, что и я вверх-вниз по своему, вверх-вниз… Он смотрел на меня, а я взгляда отвести не мог, от того, как в его руке головка то появляется, то исчезает…

– Стас, быстрей, Стас, я вместе с тобой хочу, давай, ну!

– Неудобно, бля!

– Подожди, смотри, вот так…

Он всё делал так же, ногами, а я вёлся, мне казалось что я под наркозом или кайфом, как тогда, давно. Только было не страшно, а офигненно, сердце стучало как бешенное я встал около кровати и поймал максовы ступни, сложил их и просунул член между ними. И это было потрясающе. Мне просто мозг выносило такое извращение. Я двигался по всякому, там где пальцы и по всей длине зажимал сильнее, легче и смотрел на Макса, а он надрачивал себе, и смотрел на меня в ответ. И я уже терпеть не мог совсем.

– Сука… ты… Макс – выдавил я из себя, кончая и размазывая сперму по его ступням. А он застонал и тоже кончил, дёргаясь и башкой о стенку ударяясь.

Улёт. С Земли, из атмосферы, из нашей Вселенной.

Меня ноги не держали, я сел около кровати, прямо на пол, и так и сидел, как дебил, со спущенными штанами. Макс трепыхался на кровати, пытался отдышаться. А я и не знал, что думать. Блдь, я извращенец. Я ёбаный извращенец. Ладно там, дрочить и всё такое, но ноги… Как можно трахать ноги!

– Стас, там в тумбочке… О господи… Там бумага туалетная, кинь мне её.

Макс вытирал ступни, задирая их к самому лицу. Хрена он гибкий.

– Стас, ты засовываешь человека головой в унитаз, а потом завтракать идёшь, почему каждый раз после секса у тебя такой вид, как будто у тебя на глазах мир рухнул?

– Ничего – я, наконец, натянул штаны. Я ёбанный извращенец.

– Если ты скажешь, что тебе не понравилось, потому что ты не пидор, я точно тебе морду разобью – Макс вытянулся на кровати. – Ну не уходи, посиди со мной немного.

– Я пойду.

– Чё, поплакать хочется? – он вдруг ухмыльнулся, а я почувствовал, что отхожу от состояния глубокого охуения. Потому что мне захотелось ему врезать. – Или ты и вправду никогда не плачешь?

– Да пошел ты! Мужики не плачут.

– Ага-ага. А теперь добавь «Я не пидор какой-нибудь». Давай – Макс глаза закрыл и отвернулся к стене. – А потом вали нахуй и дай мне поспать. Сейчас посреди ночи вечно холодно, я просыпаюсь и не могу уснуть.

– А я-то думаю, чего ты вечно на уроках дрыхнешь?

Да, у нас тут холодно по ночам, но все как-то привыкли. Я сел рядом с Максом, потормошил его.

– Ладно тебе. Ты это… Короче, блядь, это – я хуже Танкиста заговорил.

– Я мысли читать не умею, говори как есть. Тебя напрягает то, что произошло? Ну блин, ты меня завёл, а я когда завожусь, у меня мозги отключаются. А тут ты ещё такой…

– Ну а нахуя же так извращаться? – я наконец-то спросил.

– Что? В смысле? Ну я подумал, тебе мои ноги понравились, и вообще. Ты им удовольствие доставил и я должен отплатить… Да что ты так смотришь? Стас, секс, это не насилие. Это удовольствие. Для обоих.

– А тебе какое удовольствие?

– А у меня ступни – эрогенная зона. И пальцы рук. А ещё губы, шея, соски, сгибы локтей, места за ушами, поясница… Ну и то, что всем парням полагается – член и околоприлегающее. А с недотраха у меня вся кожа – эрогенная зона. А у тебя?

– Что у меня?

– У тебя где эрогенные зоны? Тебе же нравится, когда тебя где-то особенно трогают, или где сильно щекотно… Ты щекотки боишься? – Макс лежал, развалясь, пришлось сгрести его в кучу. Кровать очень узкая и провисала под нами обоими чуть ли не до самого пола. Он всё возился, но наконец, улёгся – частью на меня, частью ещё как то. Я тоже едва-едва не свисал с койки и, конечно. Ноги пришлось высунуть через прутья. И всё равно лежать было хорошо.

– Не боюсь я щекотки. И нет у меня никаких эрогенных зон.

– Ты просто не искал. Представляю, какой у тебя раньше был секс – за грудь помацать, за жопу, мордой в подушку и «Ты клеевая ваще» в конце.

– Да почти…

Мы классно лежали, пиздели обо всякой ерунде. Пару раз в комнату ломились, спрашивали, нет ли меня тут. «Потеряли атамана, горе-то какое» – говорил Макс и ржал мне в плечо.

Он сказал, что это – не извращение. Это называется футджоб. Мужики с бабами тоже такое делают. Некоторым вообще только так и нравится из тех, кто на ногах повёрнуты. Я к ногам вообще ни как. Но у Макса всё охуенное. Всё тело. Я не могу остановиться, когда начинаю. Макс даже задрых, уткнувшись в меня, а я лежал, хотя всё тело затекло и пытался думать. Только нихера не думалось. В голове какая-то бодяга была. А Бог запрещает геев. Макс говорит, так в Библии написано. Мало ли где что написано. Там, как он сказал «Не ложитесь с мужчиной, как с женщиной».

Не знаю, никогда не ложился с женщиной. Трахать – трахал, но не ложился. Ну не знаю. Та старуха помню, орала, что Бог видит, как мы сами с собой грешим и за это у нас руки отсохнут. У меня руки на месте, да и у всех, кого я знаю, тоже, хотя дрочат все. Помню, на стене даже какой-то умник написал «Бог смотрит, как ты дрочишь». Наверно, он именно за этим смотрел, когда ту бабку сбили. Я долго себе представлял, как Бог подглядывает за всеми. А ещё бабка орала, что нельзя произносить имя Господа всуе. Я не знал, что такое «всуе», думал, что это от «совать». Потом один парень, у которого предки тоже верующие были, сказал, что каждый раз, когда ты просто говоришь «О Господи», Бог смотрит прямо на тебя. Я тогда решил не говорить. Потом забылось. И всё же я думаю, Богу похуй. На всех и на всё. А может его нет. А может там какой-нибудь Зевс вообще. Мне-то что.

Потом я пошел к себе. Не мог же я у Макса остаться. Меня бы не поняли.

Ну, уроки мы, конечно проебали. Математику – ответы у Игоря быстро скатали, вроде проканало, историю Макс и так знал, а вот за русский нам по двойке влепили. Макс расстроился, пришлось этой суке триста рублей дать, чтоб она Максу в журнал не ставила. Мне-то похуй как-то, а Макс напрягается.

629 часов… 628…

имеется ввиду мелодия “Прорвёмся” Любэ, извесная по сериалу “Убойная сила”

====== 25. Тридцать два дня – 3ч. ======

Градус романса достиг критической отметки. И ещё. Уважаемые мои возлюбленные читатели! Мнения героев о Боге, литературе, женщинах, политике, социальном договоре и ценности отдельно взятой личности – это не мои мнения

– Стас, чё за хуйня такая? – вдруг возник Танкист.

– – А поконкретней? – я был доволен жизнью, насколько вообще мог быть ею доволен. Макс не торчал в своей комнате, а пошел делать уроки с нами. А здесь на столе мы нашли чью-то забытую тетрадку в тридцать два листа к каким-то хуем в шапочке и с надпись «Еминем». И теперь я делал кораблики, Банни – самолётики (у неё они клёво получаются, не то что мои, которые то штопором летят, то вообще тут же падают), а Макс заявил, что он антимилитарист и теперь складывал журавликов. И рассказывал, что в Японии верят, что если сложить их целую тысячу, можно загадать желание и оно сбудется. Во они в Японии приколисты. И тут вдруг Танкист возник.

– Стас, захуя этот, – он пальцем в Макса ткнул, – этот с нами всё время трётся? Я с пидором тусоваться не подписывался.

– А на что ты подписывался, – я отложил кораблики, – на Диснейленд? Слушай, я не понимаю, у коллектива с Максом никаких проблем нет, да?

Коллектив – Игорь, пишущий очередное сочинение, Вовчик, перекатывающий химию из решебника, Рэй, грызущий ручку, Пашик, которого вообще-то сюда никто не приглашал и Банни с самолётиками – глянули на Макса, потом на меня, потом на Танкиста.

– Да всех заебал уже этот Макс!

– Да когда я тебя ебал? – возмутился Макс – Нужен ты мне, жертва нетрезвой акушерки!

– Да кого хочешь спроси, хоть Вовчика!

– А чё я? – возмутился Вовчик. Да уж конечно, на Максовы деньги Вовчик может дохуя себе всего позволить, он у нас любитель бабам своим отстёгивать, а предки ему много не присылают, чтоб не снаркоманился тут. – Я ничё такого… Макс правильный пацан, он вон Стасу помог.

– Сам говорил, я помню! А теперь назад сдаёшь?

– Да я не всерьёз – Вовчик смотрит на меня. Я сижу, аккуратно расставляя кораблики. Побольше – вперёд, поменьше назад. И совсем маленькие, не больше спичечного коробка – это будут катера-разведчики. – Я так…

– Одно авторитетное мнение мы выслушали, спасибо, Владимир. Александр? Александр? Рэй, мать твою, спишь?

– А, чё?

– Ничё – мне смешно стало. До Рэя даже учителям на уроке нереально доораться. Он как будто вечно забывает, как его по-настоящему зовут. – Что думаешь про Макса?

– Ничего, – Рэй смотрит на свою ручку, – а чего мне про него думать?

– Вот ответ истинного мужчины! – когда я злюсь, я начинаю охуительно культурно выражаться. А сейчас я начинаю злиться. – Действительно, Макс не девушка, чтоб о нём думать. Дальше. Игорь?

– Макс нормальный – огрызается Игорь – понормальнее большинства.

– Ой, а ты ваще молчи, конечно, пидор за пидора всегда заступится! – как то визгливо выдал Танкист. Даже Рэй проснулся. Игорь подобрался весь, Макс вертел в руках журавлика.

– Фильтруй базар, за пидора и по ебалу можно отхватить.

– От кого, от тебя, что ли? – Танкист мерзко заржал – Да ты вафля безхребетная! Я тебя с одного раза вынесу. Все знают, что ты у Стаса за девочку!

Твою мать. Я отложил кораблик – чтобы не помять. И встал. Стул упал, у меня перед глазами всё стало ярким-ярким.

– Это кто же такое знает, а, Олег? А почему я ничего не знаю?

– Да чё, Стас, я против тебя никогда ничё… Еби кого хочешь, ты-то нормальный, только хуле всяким пидорам тут вякать?

– А выйти поговорить не хочешь? – это сказал Макс и все прифигели. Макс. Который против драки. – На словах все крутые, а пойти мне доказать, что ты пацан, а я пидор и чмо? Что, я от своей ориентации не отказываюсь, пойди и докажи мне, что ты прав.

– Ну я тебя побью и чё?

– И ничё – передразнил его Макс – если ты меня побъёшь, я тебе минет сделаю. Но если я тебя, то ты мне.

Нихуя никто никому не сделает. Потому что некому будет. Убью Танкиста. И Макса убью.

– Стас, не рычи – тихо сказал мне Макс – Ничего я ему делать не буду.

Разбираться мы пошли в коридор, там, где перед лестницей он пошире. Макс шел спокойно, улыбался, но плечом дёргал. Я всё себя удерживал, чтоб самому Танкиста пиздить не начать за всё. За то, что он про Игоря сказал. За то, что про Макса сказал. За то, что испортил мне хорошее настроение, мудак.

– Ну чё, давай теперь показывай, какой ты крутой.

Я напрягся, разминая кулаки. Пусть только попробует… Танкист замахнулся, Макс отпрянул и чётко заехал ему ногой в живот. Тот взвыл и скрючился, попытался его пнуть. Оказался пойман за ногу. Макс рванул его вверх, тот заскал на одной ноге, удерживая равновесие, а Максу, похоже сил не хватало его уронить.

– Кончай балет! – крикнул Вовчик.

Макс наконец-то дёрнул Танкиста так, что тот грохнулся, но пинать не стал, а просто прыгнул сверху, прижимая коленями его руки к телу. Танкист дрыгался, но сбросить Макса не мог, только матерился.

– Скачи, скачи, моя лошадка! – заорал Макс и почему-то уцепился Танкисту за уши. Тут уже и я заржал. Макс спрыгнул одним движением, Танкист дёрнулся за ним и получил хороший такой удар в челюсть. И в пах.

– Брейк! – крикнул я. – Сделал он тебя.

– Чё? Да я ему…

– Ты на пол упал? Упал. Значит всё. Всё, я сказал! – я чувствовал, что если не остановлю драку, то сам сорвусь. У меня кулаки чесались. И не хотелось, что бы этот урод Макса задел. Синяки на Максе только я могу оставлять.

– Я тебе отсасывать не буду!

– А я и не предлагаю. Такой как ты, да у такого как я? Да меня же стошнит. – Макс демонстративно вытер руки об брюки. И около Игоря встал.

– Стас, – Танкист кривлялся и тяжело дышал, – тебе что, всякие пидоры, – тут он кивнул в сторону Макса и Игоря, – дороже друзей?

– Каких друзей? – удивился я – Ты мне, что ли, друг? Какой ты мне друг, нахрен? У меня друзей нет А ты вообще шестёрка тут. Так что вали.

– Да и отвалю! Развёл пидорастню тут!

– Вали-вали! На твоё место желающих дохуя, я пальцем щёлкну, куча прибежит!

– Ну и отвалю! Уедет твой пидор и чё ты будешь?

«Уедет». Привкус во рту – как будто начищенная медь.

– Иди. Отсюда. Прямо. Сейчас . – Я подошел к нему, схватил за рубашку и тряхнул, приложив о стену. – И в ближайшее время не попадайся мне на глаза, потому что я не Макс, ты у меня неделю кровью ссать будешь, понял!

У меня перед глазами всё пульсировало, я чувствовал, что убить его сейчас готов. Да как он осмелился на Макса руку поднять, да как он вообще в его сторону посмотрел, тварь такая!

– А услышу что-то про меня и Игоря, неважно от кого – сломанными пальцами зубы с пола будешь собирать! Понял! Понял, мразь? – я перехватил его под горло, придушил. – Отвечай! Отвечай, как полагается!

– Понял, понял, Стас… – он хрипел. Ещё чуть-чуть прижать – и обоссытся.

– А вот теперь пошел!

Танкист посмотрел на всех, плюнул на пол и ушел.

– Вы самое слабое звено – пробормотал Игорь.

Хорошее настроение было похерено. Макс отправился к себе, сказал, что ему нужно побыть одному, то есть совсем одному, без всех, и при этом на меня посмотрел. Вовчик боялся на меня глянуть лишний раз, мне и ему хотелось прописать, для порядка, чтоб не болтал что попало. Банни психанула, обозвала Танкиста козлом, меня психом, а Игоря придурком – за компанию видать. Игорь обозвал её стервой в ответ. Только Рэю всё было похуй, как всегда.

Мне жутко хотелось сорвать злость, хоть на ком-нибудь, но никого не было. Я пошнырял по жилому крылу, но попадались либо девки, либо мелочь какая-то. В конце концов, я пошел к себе.

Игорь лежал на кровати и смотрел в потолок. Да таким взглядом, что я подумал, не поехал ли он шифером на радостях.

– Ты чего такой?

– Да нет, ничего! Как же меня всё достало, как же меня всё это достало! Знал бы ты, как я завидую Максу! Он уедет скоро, уедет и всё! А мне тут до конца года! Ненавижу… Ненавижу…

– Да что с тобой? – Игорь обычно тихий.

– Ничего. Обломали мать с УДО, торчать мне здесь до конца учебного года. Господи, я жить не хочу!

– А выпить?

– Чего?

– Коньяка из запасов Екатерины Второй! Водки, конечно, как будто у нас ещё что-то было!

– Не хочу.

– А я говорю – хочешь – я достал флакон из-под лосьона, почти половину вылил в крышечку от пены для бритья. – Пей! Пей, пока силой не залил!

Игорь дёрнулся, но выпил. Икнул.

– Меня вырвет сейчас.

– Гематогеном зажуй.

– Гадость. Точно вырвет – Игорь откусил кусочек и принялся жевать.

Я рядом присел на кровать. У Игоря глаза блестели, мне это не нравилось. Когда плачут – не люблю.

– Быстро допил! Будешь рыдать – получишь у меня. До дна, я говорю!

– Сволочь ты.

– Знаю. Вот пидор этот Танкист, такое сказать?

– А, ты про это… А чё ему, мудаку ещё думать? Я, как Вовчик, за каждой юбкой не бегаю, мускулы не качаю, не цепляюсь к каждому встречному чуть что… – Водка делала своё дело, трясти Игоря перестало. – Вот обязательно, что бы про тебя всяких гадостей не думали, надо вести себя, как полный мудак и злобный урод, а? Вот и Макс…

– А что Макс?

– А ничего. Я его так и спросил. А он говорит: «А вот поэтому я и уезжаю». Дурак.

– Почему дурак?

– Да потому что. Налей ещё – Игорю видать, совсем хреново было – похуй на завтра. Потому что хорошо, где нас нет. У нас родня уехала в Израиль, так жалеют. Трудно им там.

– Ну так Израиль это же для евреев страна?

– А я, по-твоему, кто? Я по отцу Менштейн, а по матери Левит! Другие родные тоже в Германию уехали, так у них там родня, бежали их предки оттуда. И всё равно в Россию вернулись. Не в том дело, как ты язык знаешь, или что… Тут Макс весь такой заебатый, сын богатенького папочки, который с Макса пылинки сдувает… А ты что думаешь? Макс тебе о своей жизни не рассказывал? А мне вот рассказывал. Шикарно он живёт, всё что хочешь себе позволяет. Он тут в качестве воспитательной меры, а не потому что блин, своим не нужен… Как ты или я…

Игорь уронил голову на руки. Я обнял его, прижал к себе. Он не вырывался, как обычно.

– Вот! – Игоря развезло, всего-то двести пятьдесят миллилитров… Без закуски правда, на голодный желудок, до ужина ещё полчаса. – Тут он весь такой. А там он никто. А уроды они и в Англии уроды. Придурок он.

– Ты тоже. Ну, доучишься тут, не страшно. Потом поступишь в этот свой физиологический… Ты правда, писателем хочешь стать? Как… ммм… Достоевский?

– Нет. Лучше как Маркес.

– Это который с Лениным, что ли?

– Нет. Это Маркс, а я про Габриеля Гарсиа Маркеса. Хотя тебе-то какая разница, ты же в жизни ни одной книжки не прочитал… Я посплю, хорошо? Чё-то мне не хочется идти на ужин – Игорь лёг на живот, уткнулся носом в подушку. Я вышел из комнаты и пошел бродить по коридору. Народ шарахался, но мне отчего-то вдруг стало пофиг.

Макс сказал, что на ужин не пойдёт, но я даже спрашивать не стал – открыл дверь (универсальный ключ от спален я теперь всегда ношу на бирке, вместо своего, они похожи) и вытащил его. На ужин был плов, которого я со злости нагрёб и съел целую гору. Танкист с нами не сел, я вообще его не увидел и хорошо. Что мы с ним посрались, все уже знали, многие смотрели с интересом – ну блядь, всем около меня тереться хочется. Но у меня мысль поинтересней была.

– А Игорь где?

– В Караганде. В комнате, перенервничал немного он. Надо ему пожрать принести, наверно.

– Ага, главное Игорю можно перенервничать, а мне нельзя – буркнул Макс. – я ему вручил стакан с чаем и корзиночку со сгущёнкой, а сам тарелку с пловом взял.

– А он перенервничал, потом успокоился. Вот и развезло. А тебе-то что будет.

– Рад, что ты обо мне такого мнения. Бедный Игорь, вот он то как раз не гей ни разу, а тут про себя такое услышал. А про тебя Танкист сказал, что ты нормальный. Вот смешно, а? – Макс совершенно блядску рожу состроил.

– Чай за шиворот вылью – будет ещё смешней. Я с тобой ещё поговорю, насчёт того, что ты тут всем подряд минеты обещаешь. Так, заходи, ставь на подоконник…

Игорь спал по-прежнему, уткнувшись лицом в подушку, да ещё как то странно руку вывернул. Как будто она у него ненастоящая. Макс вдруг поправил ему её.

– Затечёт – объяснил он. – Так что с ним? Алкоголем пахнет.

– Так, психанул. Я ему налил, он выпил и вырубился. Сейчас пол-часика ещё покемарит и встанет, поест. Пошли лучше к тебе.

– Только не по карнизу, там холодрыга жуткая. – Макс прихватывает остатки недоеденного гематогена. – О, сладенькое!

Макса я в комнату впихнул буквально, он чуть кубарем не улетел.

– Какого…

– А ты какого Танкисту минет пообещал? Вообще башкой думал такое говорить!

– Да я бы справился с ним, я знал, что… – Макс смотрит на меня. – Опа! А ты чего так нервничаешь?

– Ничего – я прошелся по комнате туда-сюда. – Чтоб больше я такого не слышал! Тем более при всех!

– А то что?

– А то плохо будет всем! И тебе.

– Ладно-ладно, я… – Макс улыбнулся, а я заподозрил, что он сейчас что-нибудь такое отмочит. – Если я и буду тут делать кому-то минет, то только тебе.

– А… – я задохнулся воздухом. Макс… мне? Твою мать!

Чего я, собственно, удивляюсь? Чего я, собственно, боюсь?

– Прямо сейчас?!

– Нет, расслабься. После сегодняшнего я не в настроении, а если я не справлюсь, ты меня ещё прибьёшь, пожалуй. Мне страшно стало, когда ты на этого придурка бросился. Или когда этого Дёмина убивал… Никогда не видел такого. Ты его бил. И улыбался при этом – Макс подошел ко мне близко. – Когда я дрался с тобой, тебе мои удары были по барабану, а у меня удар неслабый, хоть я и не тренируюсь, а у меня от твоих в глазах темнело. Ты Азаева порезал его собственной рукой. С тобой вообще справиться можно?

– Да можно – я с удивлением рассматривал Макса. Чего это он вдруг вспомнил? – Взрослый мужик, физически крепкий, спортсмен или там десантник справится наверняка. А ты чего? Макс, я тебя больше бить не буду. Я и тогда-то пожалел, просто меня из-за Леночки переклинило…