Текст книги "Ты только держись (ЛП)"
Автор книги: NorthernSparrow
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 59 страниц)
– Ты определенно обдолбан, – говорит Дин.
– А ты определенно пьян, – резонно замечает Кас.
– Да, но это законно!
– А это тоже законно…
– Ах, черт, ты же в Денвере, – вспоминает Дин, и все наконец встает на свои места. Денвер, в Колорадо… Колорадо – первый штат, где полностью легализована марихуана.
– Город в милю высотой… – говорит Кас с еще одной медленной гортанной усмешкой, и пока Дин думает: «Такую непристойную усмешку надо запретить», Кас добавляет: – Дин, мне пора. Эрин ждет моего звонка. Увидимся в декабре. Но… звони в любое время, Дин. В любое время, когда снова захочешь поговорить о моем пенисе, сразу звони.
***
На следующий день Дину так стыдно, что он не решается перезвонить Касу. Он даже не уверен, что помнит весь разговор, и изо всех сил надеется, что Кас не вспомнит его совсем. Сэму он сообщает только, что они с Касом «поговорили немного», Кас «в порядке» и у Эрин фамилия Клайн. Дин теперь слишком выбит из колеи, чтобы гуглить Эрин, как планировал, но Сэм вызывается навести о ней справки.
Тем временем представление Дина об Эрин и ее квартире начинает меняться. Теперь ее воображаемая квартира обставлена стильной подержанной мебелью, в ней много кальянов, и из чопорной консерваторши Эрин превращается в эдакую укуренную пофигистку. И Дин воспринимает ее еще более скептически. Ему совсем не нравится мысль о том, что Кас курит траву, якшается с какой-то денверской тусовкой хиппарей и скатывается в нигилистический гедонизм, как уже однажды случилось с ним в будущем. (Хотя Дин понимает, что его собственный пограничный алкоголизм ничем не лучше: кто он такой, чтобы судить?) Но по крайней мере, Эрин настаивает, чтобы Кас здорово питался. «Наверное, одна из этих хиппи, помешанных на всем натуральном, – заключает Дин. – Наверняка в своем красном миксере готовит кексы с ганджей. Надо предупредить Каса насчет употребления в пищу».
Сценки из жизни Каса и Эрин возникают в воображении Дина ежедневно – теперь они поставлены в живописных декорациях хипповской квартиры с гобеленами на стенах и подушками, вышитыми бисером. Дин даже начинает мысленно набрасывать распорядок недели Эрин. Когда он пробуждается в понедельник утром, Кас по-прежнему не дома, так что Дин думает: «Кас, должно быть, только что проснулся рядом с Эрин». Он, наверное, просыпается рядом с ней каждое утро. Наверное, они вместе завтракают, потом Эрин идет на работу (в качестве… кого-то, кто «иногда» работает допоздна. Официантки? Барменши? Может, днем она получает образование?) Тем временем Кас надевает голубой жилет и едет назад в Канзас на свою заправку.
В воскресенье Дин и Сэм едят блинчики в закусочной, и Дин размышляет: «У Каса и Эрин сейчас, наверное, поздний завтрак». Ведь поздний завтрак по выходным – это принято у пар? Эрин, наверное, что-нибудь приготовила. Может, полезные оладьи из цельнозерновой пшеницы? Намазанные этим ее йогуртом и органическим медом? (Раньше Кас любил оладьи Дина – до того как подвинулся на здоровом питании.) Дин гадает, умеет ли Эрин приготовить вкусный бургер. Кас обожал бургеры Дина.
Раньше.
***
К вечеру воскресенья Дин не находит себе места. Он не может выбросить из головы сцену, в которой Кас счастливо ест полезные для здоровья хипповские оладьи между сеансами утреннего секса. Поэтому Дин начинает шагать по бункеру в поисках чего бы поделать, чтобы отвлечься. Вскоре Импала вымыта и перебрана, все оружие почищено и смазано, и бункер сияет чистотой. У Дина кончились занятия, и он расхаживает туда-сюда, пытаясь придумать еще работу.
– Даже странно, да? – говорит Сэм, когда Дин снова заходит в библиотеку, обходя бункер по шестому кругу.
– Что?
– Мир не рушится. – Сэм отрывается от лэптопа и откидывается на спинку стула. – Работы нет. Все в порядке. Делать нечего, кроме как сидеть дома и валять дурака.
Дин тяжело вздыхает.
– Я скоро умом подвинусь.
– Ну съезди в Денвер, – предлагает Сэм.
Дин скептически смотрит на него.
– Я серьезно, – говорит Сэм. – Ты же хотел взглянуть на девушку. Прямо на стену лез… Так езжай, взгляни. Я по-прежнему считаю, что у тебя паранойя, но, по правде говоря… Я думал на днях над твоими словами, и вообще ты прав, Касу обычно не везет. Может, и стоит ее проверить хотя бы святой водой.
Дин фыркает.
– Что, столкнуться с ней и случайно пролить на нее пузырек святой воды? И насыпать ей соли в волосы? И пырнуть серебряным ножиком на всякий случай?
– Скажи ей, что ты неуклюжий, – смеется Сэм. Потом добавляет, уже серьезно: – Но правда, езжай проверь ее. – В его голосе слышно беспокойство, и Дин смотрит на брата. Сэм колеблется, но наконец говорит: – В общем, тут такое дело… Я не могу найти ее онлайн.
– Что ты имеешь в виду? – нахмуривается Дин.
– Я погуглил ее: Эрин Клайн из Денвера. Пару дней уже над этим работаю, на самом деле. – Сэм разворачивает лэптоп к Дину, и Дин наклоняется к экрану. – Видишь? В Денвере мне удалось найти только двух Эрин Клайн – одной четыре года, другой семьдесят восемь. Что-то я сомневаюсь, что Кас встречается с какой-то из них.
– Не все люди есть в интернете, – замечает Дин.
– О большинстве людей в интернете есть хоть что-то, – возражает Сэм. – Я пытался поискать разные написания фамилии «Клайн» и проверил окрестности Денвера тоже – на это у меня и ушло два дня. Я думал, может, стоит просто спросить у Каса, но… – Сэм колеблется, явно в нерешительности. – Может, заглянешь в его комнату? – предлагает он наконец неуверенно. – Посмотришь, нет ли где адреса этой Эрин или ее места работы? Хоть какой-то еще информации для зацепки. Наверняка с ней все чисто, но мне будет спокойнее, если я буду знать наверняка.
Дин по-деловому кивает, пытаясь скрыть переполох внезапно поднявшихся эмоций: тревогу и переживание за Каса, резкую подозрительность по отношению к Эрин и почти постыдное чувство надежды. То, как он воспрянул духом от мысли, что девушка Каса могла замыслить недоброе, обескураживает его самого.
Дин решает, что имеет смысл взять с собой в комнату Каса бутылку виски и стакан.
***
Минуту спустя Дин идет по коридору мимо спальни Сэма и осторожно приоткрывает дверь в комнату Каса. Он зажигает свет и останавливается в дверях, осматриваясь. Это простая комната, почти без убранства. Кровать, комод, стол, стул. Дверь шкафа приоткрыта, и в глубине виднеется Малый плащ, уже какое-то время не покидающий шкаф.
Дин чувствует себя виноватым, находясь здесь. Это должен был быть личный покой Каса – комната, которая навсегда его, как пообещал ему сам Дин, – а теперь Дин здесь что-то вынюхивает. Это как-то неправильно.
Но Эрин Клайн нет в интернете. Сэм не смог найти ее онлайн. Что-то не так.
Дин заходит и начинает осматривать комнату более внимательно. Его взгляд задерживается на кровати: Кас оставил ее опрятно заправленной. Дин вспоминает, как выглядел Кас, когда свернулся на кровати в мотеле во Флагстаффе – в каком беспорядке была постель и как он прижимал к себе подушку во сне. Теперь у него есть Эрин – обнимает ли он вместо подушки ее?
Обнимает ли он ее прямо сейчас?
Дин вздыхает и отворачивается – главным образом, чтобы не видеть кровать. Его взгляд падает на календарь, прикрепленный к стене над столом, и Дин видит, что Кас зачеркнул линиями недели, когда его не будет дома. Линии даже аккуратно надписаны словом «Денвер». Сейчас ноябрь, и линия проходит через весь остаток месяца. Ах да, Кас ведь даже сказал: «Увидимся в декабре». Значит, весь остаток ноября его не будет.
Приглядевшись, Дин вдруг понимает, что ближайшая неделя, через которую тоже проходит черта, – это неделя Дня благодарения. Сегодня воскресенье, и День благодарения уже в ближайший четверг. Дин как-то совершенно о нем забыл. Они с Сэмом никогда особо не отмечали семейные праздники, и только сейчас до Дина дошло, что Кас, по всей видимости, планирует провести День благодарения с Эрин. Вероятно, познакомиться с ее семьей.
Кас проведет День благодарения с другой семьей.
Дин усилием заставляет себя подумать: «Ну и хорошо. Хорошо. Я рад за него. Правда». Но сосущее чувство под ложечкой возвращается.
Стакан виски спустя неприятное чувство только усилилось. Теперь у Дина хватает сил лишь на то, чтобы сесть на стул, ссутулившись с бутылкой в одной руке и стаканом в другой, и глядеть на пустую кровать.
«Наверное, он сейчас с ней», – думает Дин, наполняя стакан. В его воображении сама собой возникает очередная живая сцена, на этот раз неприлично откровенная: обнаженный Кас растянулся над смутно привлекательной брюнеткой Эрин, обвивающей его ногами, и медленно двигается на ней, внутри нее… сначала медленно, потом все быстрее…
Дин поднимается со стула и отворачивается к комоду, осушив стакан одним длинным глотком.
В комоде на удивление мало одежды: видимо, Кас забрал любимые вещи к Эрин. Дин находит только несколько футболок (парочка из них оказывается футболками Дина – он потерял их и гадал, куда они подевались), пачку чистого нижнего белья и кучу теплых шерстяных носков (носки выглядят подозрительно новыми, и Дин уверен, что они от Эрин).
Дин усмехается, когда видит спрятанное за нижним бельем средство от выпадения волос Регейн, потом прыскает со смеху, обнаружив рядом Препарейшн Эйч (крем от геморроя? да ладно?), а также таблетки от метеоризма, и антациды от изжоги, и… Дин не пытается рыться в вещах Каса, вовсе нет, но… («… но Эрин нет онлайн… что если Кас в беде…») он только что вынул ящик из комода, и теперь рассматривает наваленную в нем груду лекарств. Среди них есть и таблетки от головной боли, и большой запас лосьона для рук, и глазные капли, и снотворное, и упаковки салфеток, и полный ассортимент витаминов – да тут практически вся аптека. Даже средство от язвы желудка. Дин осматривает все это и понимает, что Кас, должно быть, скупил все лекарства, какие можно приобрести без рецепта: тут всего понемногу и все вперемешку. Это, конечно, умора. Очевидно, Кас испытал (или боится испытать) на себе весь букет досадных человеческих напастей и не сознается в этом Дину и Сэму. Это даже трогательно – то, как Кастиэль осваивает особенности обладания человеческим телом.
Телом, которому уже сорок с лишним лет, вдруг понимает Дин. «Кас, что, стареет?» – думает он с удивлением. Он размышляет над этим, внезапно пораженный мыслью о том, что однажды Кастиэль может состариться и умереть. И, должно быть, переживает из-за этого. Судя по всему, пытается подготовиться. Потом Дин думает: «Ну так и я не молодею… Помрем вместе».
От этой мысли даже как-то легче.
***
Все еще усмехаясь по поводу мини-аптеки Каса, Дин переходит к нижнему ящику комода. Где совершенно неожиданно обнаруживает коробку угля и множество цветных карандашей всех оттенков радуги, засунутых сбоку ящика рядом с толстой пачкой эскизов.
Кас рисует.
Тут, должно быть, целая сотня рисунков. Дин никогда не видел его за этим занятием. Рисунки свалены в ящик кое-как, большой неровной кучей – вовсе не аккуратной стопкой, а, скорее, как будто, заканчивая очередной набросок, Кас небрежно сует его сверху. Дин пододвигает стул к ящику комода и начинает разбирать кучу с одной стороны в потрясении и растерянности от этой неожиданной находки. До него даже не сразу доходит, что рисунки – на самом деле собственность Каса, и, поглощенный просмотром, Дин совсем забывает, что они могут быть не для посторонних глаз.
Он берет в руки набор эскизов. Многие из них оказываются зарисовками пейзажей: ландшафт вокруг бункера, детальные этюды деревьев и диких цветов, растущих на окрестных полях. Есть рисунок оленя, который смотрит на Каса из тумана, подняв голову. Рисунок безупречно передает уши оленя и его большие глаза. Есть набросок прыгающей по земле голубой сойки. Есть крупным планом пчела на маргаритке.
Рисунки хороши.
Они чудесны.
Сам того не замечая, Дин улыбается.
– Черт, Кас, да у тебя талант… – бормочет он и думает: «Эрин хоть знает, что ему нравятся пчелы?»
Потом Дин доходит до наброска, изображающего его и Сэма. Они сидят за столом в библиотеке. Сэм склонился над книгой – волосы падают ему на глаза. Дин откинулся на стуле, глядя в потолок, вытянув ноги и положив их на стол, одну на другую. Рисунок выполнен грубыми штрихами, и свет библиотечной лампы заливает всю сцену оттенками золота.
Он выполнен прекрасно.
Есть и набросок Дина в Импале, сделанный с ракурса пассажирского сиденья. Неожиданно Дин узнает рубашку, которая на нем: это день финального поединка с Амарой. Эпизод, когда он взял Каса с собой в ту последнюю поездку, чтобы сказать ему «ты наш брат».
Дин уверен, что в той поездке Кас не делал фотографий, а значит, должно быть, он зарисовал эту сцену по памяти – и поразительно, насколько хорошо он ее передал. Окна и крыша Импалы изображены в почти импрессионистской манере – только контуры и светотень, и деревья за окном – лишь пятна, но лицо Дина прорисовано очень тщательно, каждая линия точна. На рисунке Дин выглядит измученным и уставшим, и его угрюмое выражение подчеркивает луч света, падающий ему на лицо диагонально сквозь лобовое стекло. Половина его лица в тени, половина на свету. Это мрачно, красиво и очень печально.
Дину теперь немного не по себе, и он намеревается сложить набор эскизов обратно в ящик, расположив их ровно так, как они лежали. Но следующий рисунок в ящике попадается ему на глаза: это он, сидящий у озера. Вероятно, из того сна, в котором Кас навещал его много лет назад.
Под ним лежит рисунок, изображающий Дина в Чистилище – грязного, немытого, идущего навстречу Касу с широкой улыбкой облегчения. Дин точно знает, какой момент здесь запечатлен.
Есть и несколько портретов Сэма, нарисованных так же старательно. Сэм, присевший на капот Импалы. Сэм, обегающий угол какого-то склада с пистолетом в руке. Сэм, сидящий у огня, глядящий на пламя.
Но больше портретов Дина.
Есть вид Импалы с воздуха. Почему-то Дин уверен, что этот ракурс Кас увидел во время полета. Когда еще мог летать.
Потом Дин натыкается на этюд крыла, изображенного с необычного ракурса – как взгляд через плечо птицы во время полета. Такую перспективу, наверное, нелегко было передать, но рисунок перьев, уходящих назад под углом от наблюдателя, выполнен безупречно. Дин внимательно изучает его и наконец понимает, что это, должно быть, крыло Каса. Под таким углом Кас наверняка видел его миллион раз, когда оглядывался в полете. Однако на рисунке крыло зловеще объято пламенем. Внешний край полыхает, и даже внутренние перья дымятся на концах. Одно перо оторвалось и парит отдельно, падая вниз. Вдалеке виднеется еще одно потерянное перо, поглощенное огнем и уносимое ветром.
Дин взволнованно сглатывает. Он переходит с следующему рисунку, ниже, и это оказывается детальный крупноплановый этюд черного пера. Здесь же, поверх рисунка, лежит и само перо – черное, маленькое, всего дюйма четыре в длину. Дин озадаченно поднимает его и несколько секунд рассматривает – только потом понимая, что он держит в руках. Это перо Каса. Дин в этом абсолютно уверен. Это перо Каса – одно единственное перо, которое он, должно быть, смог сохранить из своих уничтоженных крыльев.
Дин потрясен до глубины души. Он вдруг чувствует, что наткнулся на что-то чрезвычайно личное и то, что он здесь делает, непростительно. Рыться вот так в личных вещах Каса, в комнате, которая, как Дин сам поклялся, является спальней Каса и только его – это непростительно.
И еще он уверен, что, если продолжит просматривать рисунки, то найдет портреты Эрин, а Дин уже знает, что не вынесет этого.
Он кладет перо точно так, как оно лежало, осторожно ссыпает поверх него остальные наброски и закрывает ящик.
После этого он несколько минут сидит на краю кровати, пытаясь сообразить, что делать дальше. «Нужно просто позвонить ему и спросить про Эрин, – думает Дин. – Нужно просто поговорить с ним. Сказать, что Сэм не смог найти ее онлайн. Сказать ему, чтобы был осторожен».
«Сказать, что я правда желаю ему счастья».
Дин достает телефон. В его списке избранного только два номера: Сэма и Каса. (Кроули, как ни досадно, до сих пор отображается в списке недавних звонков, но Дин отказывается заносить его в «избранное».) Он нажимает на номер Каса.
Звонок сразу переключается на голосовую почту – у Каса выключен телефон. Дин вешает трубку, не оставив сообщения.
«Он с Эрин», – думает Дин и вздыхает, глядя на календарь на стене. И тут его посещает мысль.
Он медленно встает, идет к столу и снимает календарь с гвоздика. Потом, сев за стол, начинает просматривать другие месяцы.
Сначала он пролистывает календарь вперед, до декабря. Где узнает, что в следующем месяце у Каса запланирована еще одна поездка в Денвер. На полных три недели, с захватом Рождества. Три недели продолжаются до 28 декабря.
«Все серьезно», – бормочет Дин. Похоже, Кас уже практически готов переехать к Эрин.
На 31-м декабря стоит большой знак вопроса, обведенный в кружок, и Дин знает: это, должно быть, о том, встретит ли Кас Новый Год с Эрин. Что вроде как важное решение, правда? В конце концов, традиционный поцелуй в новогоднюю полночь – это способ загадать, с кем проведешь следующий год. Иногда, конечно, это случайный поцелуй, но порой в него вкладывают смысл.
Дин пролистывает страницы назад, к предыдущим месяцам. К тому моменту, когда Кас должен был познакомиться с Эрин. «Наверное, он встретил ее летом, где-то вскоре после Амары», – думает Дин, поэтому находит май месяц и начинает переворачивать страницы вперед.
На страницах за май и июнь стоят какие-то загадочные пометки, которые Дин не может разобрать – какие-то сокращения. Некоторые, кажется, относятся к разъездам Каса после Флагстаффа. Затем следует расписание его работы на заправке – сделаны записи о том, сколько часов в неделю он работает, и указаны какие-то телефонные номера с кодом Аризоны.
А потом – вот оно. 10 июля. Глаз выхватывает фамилию «Клайн», и Дин бормочет про себя: «Есть!» – еще не успев обратить внимание на имя:
«Эрон Клайн, 4601 Мэдисон, Денвер», – написано в календаре мелким аккуратным почерком.
«Эрон». Вовсе не Эрин.
Эрон.
Комментарий к Глава 8. Я звоню тебе по пьяни
В переводе это сложно передать, но в английском языке имена Erin (Эрин) и Aaron (Эрон) действительно почти неотличимы на слух (звук “i” в имени Erin произносится как нечто среденее между “ы” и “э”, и безударное “o” в имени Aaron звучит так же). Поэтому Дин с Сэмом, которые уже подозревали наличие девушки, совершили вполне вероятную ошибку.
========== Глава 9. Все что угодно, только не это ==========
Дин не рассказывает Сэму.
Он сидит за столом у Каса в комнате, уставившись в календарь и понимая, что надо отправиться прямиком в библиотеку и сказать Сэму, чтобы проверил еще одно написание имени. Объявить: «А знаешь, надо было проверить Э-Р-О-Н» – с подобающим безразличием в тоне, с подобающим намеком на улыбку.
Дин уже видит, как все пройдет: у Сэма расширятся глаза, по мере того как на него снизойдет понимание. Он скажет что-нибудь типа: «Да ладно? Серьезно?» Последуют заверения: «Абсолютно серьезно». – «Нет, правда?» – недоверие, улыбки, быть может, какие-то шутки, а потом… Наверное, Сэм отнесется к этому спокойно. Почти наверняка он отнесется к этому спокойно. Дин в этом уверен на девяносто девять процентов.
«Но остается же этот один процент», – думает Дин.
Действительно ли Сэм воспримет это спокойно? Тот факт, что Касу нравятся парни? Ведь есть отчетливая разница между тем, чтобы относиться к этому спокойно в принципе – скажем, когда это дальний знакомый или совершенно посторонние люди, как Джесси и Цезарь, – и на самом деле относиться к этому спокойно, когда это кто-то…
Кто-то в твоей семье.
Внезапно у Дина внутри зарождается тревога.
После еще некоторых размышлений о том, каково это будет – стоять и смотреть на реакцию Сэма, зародыш тревоги расцветает в почти благоговейный страх. Что если Сэм не готов это принять? А если он внезапно догадается, что происходит в последнее время в голове у Дина? Что если Сэм взглянет на Дина и поймет…
Ладно, может быть, разговор с Сэмом можно отложить на потом. Но что по меньшей мере Дин обязан сделать прямо сейчас, так это позвонить Касу и все прояснить. Сказать ему, что в этом нет ничего предосудительного. Объяснить, что нет необходимости скрывать наличие бойфренда. (Стоп, так это поэтому Кас ушел? Поэтому скрытничает?) Нужно немедленно позвонить ему и успокоить его – сказать, что Дин и Сэм ничего не имеют против («но что если Сэм имеет?..»). Что они желают ему счастья.
Дин вынимает телефон, кладет его на стол рядом с календарем и даже открывает список «избранного». Но набрать номер Каса вдруг слишком боязно. Потому как, что именно скажет ему Дин?
Ладно, может быть, звонок Касу тоже может подождать.
После этого Дину приходится подавить в себе импульс отправиться прямиком в гараж, прыгнуть в машину, поехать по этому адресу (Дин снова бросает взгляд на календарь, на этот значительный адрес: 4601 Мэдисон) и…
И что?
Постучать в дверь? Посмотреть, откроет ли Эрон? Услышать, как Кас спросит, сидя на диване в гостиной: «Кто там, Эрон?» И…
И что?
Дин ничего такого не делает. Вместо этого он аккуратно вешает календарь обратно на гвоздик, расправляет покрывало на кровати, ставит стул на место и выскальзывает из спальни Каса, тихо закрыв за собой дверь. После чего уединяется в своей комнате. Где опрокидывает еще несколько стаканов виски.
«Ох, я об этом пожалею», – думает Дин двадцать минут спустя, уже разглядывая пузырек таблеток от похмелья на прикроватной тумбе. В итоге он проглатывает четыре таблетки, запив их последним глотком виски, исходя из теории, что если принять лекарство от завтрашнего похмелья вместе с его причиной, то они каким-то образом взаимоуничтожатся и весь сегодняшний вечер вообще как будто и не существовал.
Дин выключает свет, сбрасывает ботинки, стаскивает с себя джинсы и начинает возиться с носками. Комната немного кружится. Он настолько пьян, что носки не поддаются, и к тому же он вспоминает, что не потрудился почистить зубы. На самом деле еще только девять вечера, но после пяти (или шести?) порций виски кровать кажется чертовски притягательной.
«Эрон, – думает Дин, наконец с усилием сдернув носок. – Не Эрин. Эрон».
Может ли Эрон оказаться просто другом? Скажем, товарищем с работы или соседом? Знакомым?
Но прошлой ночью, во время того безнадежно запутанного разговора, Кас собирался звонить Эрону за полночь. Дин не может придумать, какие еще причины могут быть у Каса, чтобы звонить кому-то так поздно. Не говоря уже том, чтобы делать это столь обыденно… звонить кому-то, с кем Кас курит траву… и вместе ест… и кого навещает… и кто дарит ему подарки…
Дин наконец ухитряется стащить и второй носок. Он сминает носки в комок и швыряет наугад куда-то в темноту, после чего падает на спину на покрывало.
«Эрон».
Конечно, Дин уже несколько дней обдумывает всякие гипотетические «что если». Вроде: «А что если бы Кас не был натуралом?» (оставляя в стороне вопрос о том, что вообще означает «натурал» в отношении ангела, который может занимать оболочки обоих полов).
«Что если бы Кас не был натуралом?»
«Что если бы ему нравились парни?»
«Что если бы мне и впрямь захотелось с ним что-то начать?» (В этом Дин на самом деле совсем не уверен. Некая дверь определенно приотворилась – дверь в его сознании, за которой, кажется, может что-то быть, но что именно – увидеть невозможно. Это как двигаться на ощупь в кромешной темноте в тоннеле, который неведомо куда ведет.)
«Что если бы я что-то сделал, как-то дал ему понять?»
«Что если бы у меня был шанс?»
До сего момента эти вопросы, как и многие другие, были надежно убраны в файл с пометкой «Невозможное». В файл с пометкой «То, чему никогда не бывать». Кас всегда был слишком критичен – слишком важный союзник, слишком нужный друг, – чтобы идти на подобные риски. Или даже думать о том, чтобы идти на подобные риски. Только в последние дни, когда стало ясно, что это все равно нереально (когда Кас отдалился, когда у него появилась Эрин), Дин вообще смог себе эти вопросы задать.
Но теперь невозможное вдруг снова стало возможным.
«А если бы у меня был шанс?»
Этот вопрос уже не гипотетический. Что делает его пугающим, конечно. Парализующе пугающим. И возникает вытекающий вопрос:
«Что если у меня был шанс, но я его упустил?» – думает Дин.
Потому что ситуация-то на самом деле следующая: Кас уже ушел. Он нашел себе кого-то еще. Кас бог знает сколько времени сидел на кровати в том мотеле во Флагстаффе, мрачно наблюдая, как Дин спит, и думая о том, «чего ему на самом деле хочется». Кас подумал об этом, и Кас ушел.
«А может, у меня никогда и не было туза в рукаве? Что если у меня не было даже шанса?»
Дин вжимает ладони в закрытые глаза.
– Хуже любой мелодрамы, – бормочет он себе под нос, зажав глаза руками. Потому что он знает сценарий, он видел это кино: сейчас настал момент для широкого романтического жеста. В этот момент нужно изображать Джона Кьюсака с бумбоксом. Дин должен ехать среди ночи прямо к Касу (или к Эрону, что сейчас уже, наверное, одно и то же), чтобы ворваться в дверь с голливудским монологом. Может, еще этим его пером помахать для эффекта, или драматично схватиться за сердце. Выезжать надо прямо сейчас, чтобы к рассвету устроится на газоне перед домом по указанному адресу, включив “In Your Eyes” на полную громкость через колонки Импалы.
Настал момент, когда надо изображать Джона Кьюсака с бумбоксом, но Дин использует этот момент, чтобы напиться и вырубиться в одиночестве.
«Мелодрама по-винчестеровски», – думает он, отключаясь.
***
Он просыпается, когда уже давно рассвело, с невыносимой головной болью и ощутимыми признаками тошноты. «Не так уж плохо, – думает он, осторожно поднимаясь с кровати. – Всего четыре по десятибалльной шкале похмелья». Похоже, принятые вчера таблетки таки немного помогли. К сожалению, это лишь означает, что придется выйти из спальни и пережить новый день. Дин направляется в ванную, скользя по полу максимально плавно, чтобы голова не пульсировала при каждом шаге.
Горячий душ немного помогает, но все равно Сэм смеется над ним, когда Дин выползает в кухню пятнадцать минут спустя в поисках кофе и апельсинового сока, чтобы запить новую порцию таблеток. Теперь он полностью одет, но продвигается все еще медленной осторожной походкой.
– Дай угадаю: пять стаканов виски? – спрашивает Сэм, ухмыляясь поверх экрана лэптопа. – Или шесть? Не похоже, что ты дошел до семи.
– Я уже слишком старый для этого, – жалуется Дин. – И определенно старый для твоих издевок.
Сэм, как ни досадно, только усмехается, но, правда, потом встает и подает Дину желанную кружку горячего кофе. И даже берет сковороду и по собственной инициативе начинает готовить ему проверенный опытом похмельный завтрак: бутерброд с яичницей на тосте.
Дин осторожно опускается на стул и, сжав в руках кружку, смотрит, как Сэм суетится у плиты. Он пытается по возможности не шевелить головой, а также ни о чем не думать.
Бутерброд с яичницей выходит у Сэма даже неплохо. Хотя рядом с тарелкой Сэм кладет еще пилюлю витаминов и ставит стакан какой-то подозрительно мутной жидкости.
– Это еще что? – Дин с сомнением глядит на стакан.
– Кокосовая вода, – отвечает Сэм. – Я купил позавчера. Эрин говорит Касу, что в ней много калия, и я посмотрел – она права, это полезно для…
– Ты можешь не разговаривать минутку, – просит Дин, закрыв глаза. Когда он снова открывает их, Сэм еще смотрит на него. – Прости. Голова болит сильно. – Он хлебает кокосовую воду, только чтобы Сэм замолчал. Дин ожидает, что она окажется отвратительной на вкус, но она не так уж плоха.
На несколько минут повисает благословенная тишина. Сэм теперь сел обратно за компьютер и оставил Дина в покое. Похоже, он проверяет утренние новости, ищет потенциальные дела. Дин молча наблюдает за ним какое-то время, потягивая кофе и медленно откусывая от бутерброда. Постепенно кофе и новая порция таблеток начинают действовать. Может быть, и кокосовая вода помогает – кто ее знает… Как бы там ни было, в голове у Дина начинает проясняться. Кофе вкусный и горячий. Дин обнимает руками теплую кружку и делает еще несколько глотков – тепло растекается у него внутри, и самочувствие Дина улучшается.
«Эрон заметил, что Касу было холодно, – думает он, отхлебывая кофе. – Эрон подарил ему шапку. Эрон заметил, что ему холодно, и Эрон его согрел. Я даже не заметил, что ему холодно».
Он ставит кружку на стол с глухим стуком. Сэм на мгновение поднимает глаза, но Дин не замечает его, потому что он только что понял одну вещь. А именно: это не он должен включать “In Your Eyes” на бумбоксе под окном Каса на рассвете. На самом деле, Дина вообще в этой сцене быть не должно.
Для начала, между Дином и Касом и отношений-то никаких нет, боже мой! О чем он вообще думал прошлой ночью? Да они даже за руки никогда не держались! Несколько случаев затянувшегося зрительного контакта за восемь лет – хлипкая основа для романтической сцены с бумбоксом.
Это для таких людей, как Цезарь и Джесси, все хорошо заканчивается. Не для Дина. Для таких людей, как Цезарь и Джесси, и, будем надеяться, для таких как Кас и Эрон. Это Кас и Эрон должны быть в главной романтической сцене фильма. Не Дин. Дин никогда не будет героем этих сцен – никогда им не был и знает, что это не для него. Дин уже давно понимает, что он второстепенный герой. Никчемный персонаж, сделавший плохой выбор; персонаж, чья сюжетная линия – другим в назидание; тот, кто вошел в картину на одну-две сцены и потом просто пропал. В лучшем случае его роль – это роль друга, предлагающего поддержку, в худшем – роль препятствия, которое надо преодолеть.
Так или иначе, сейчас его роль – это убраться с дороги и не мешать Касу.
«Если Кас нашел в жизни что-то хорошее, я не буду этого портить», – думает Дин, снова обняв кофейную кружку и задумчиво глядя в нее.
В этот момент он уже знает, что сделает дальше. Вовсе не широкий романтичный жест – ничего благородного или захватывающего. Этот жест будет скромным и ничего не изменит. Дин просто возьмет эту открытую дверь – дверь, которая постепенно приотворилась в его сознании за последние недели, – и захлопнет ее снова. И это будет правильно.
«Он все равно заслуживает лучшего, чем я», – думает Дин.
– Я отъеду, – говорит он, отодвигая стул и вставая. – Вернусь к вечеру, наверное. Тебе что-нибудь нужно?
Сэм моментально настораживается (в последние несколько минут он то и дело краем глаза посматривал на Дина).
– А ты куда? – спрашивает Сэм.
– В Денвер. – Дин снимает со спинки стула куртку и надевает ее, старательно не глядя на Сэма.
