Текст книги "Ты только держись (ЛП)"
Автор книги: NorthernSparrow
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 59 страниц)
Или Дин все неправильно понял? Может, Кас так смущен просто потому, что еще не спал с этой Эрин? А если нет… то почему, черт возьми, нет? Кас уже пару месяцев неделями пропадает в Денвере! Уж не водит ли его за нос эта Эрин?
Может, она его обманывает? Или она какая-то извращенка? А может, очень религиозная – из тех девушек, которым нужно время? Или…
Или… это какая-то игра с ее стороны?
Дин стоит и злится на воображаемую Эрин все сильнее, когда Кас наконец поднимает на него глаза. Теперь в его взгляде читается грусть. И… почти теплота. Теплота и беспокойство. Но отчего-то кажется, будто он беспокоится о Дине, а вовсе не о себе.
Что-то в выражении лица Каса заставляет Дина оставить подначки, и неожиданно он становится совершенно серьезен.
– Береги себя, – говорит он Касу так искренне и прочувствованно, будто им грозит новый конец света и это еще одно прощание.
Повисает пауза. И Сэм, и Кас теперь смотрят на Дина.
– Спасибо, – тихо произносит Кас, пряча презерватив в карман спортивных штанов.
Это точно такое же «спасибо», какое Кас сказал, когда Дин произнес речь «ты наш брат» перед решающим поединком с Амарой. Такое же «спасибо», как во Флагстаффе. Будто он не вполне знает, что сказать. Или сказать нужно так много, что он не может выговорить ничего, кроме одного этого слова.
Больше Кас ничего не говорит. Он просто поворачивается и уходит.
***
– Может, он с ней еще не спит? – предполагает Сэм, когда Кас ушел. – Хотя, видит бог, они провели вместе достаточно времени… – Он усаживается обратно на диван и в задумчивости смотрит на Дина. Следует неловкое молчание. Сэм пару раз набирает воздуха, бросая на Дина быстрые взгляды, как будто взвешивает – и отметает – несколько вариантов того, что хочет сказать. Наконец он произносит: – Знаешь, нам стоит за него порадоваться.
– Конечно, – отвечает Дин на автомате. – Да. Естественно я рад за него. – Он несколько раз проигрывает эту фразу в уме, стараясь превратить ее в правду: «Я рад за Каса. Правда рад. Я рад за него».
«Я правда очень за него рад».
Но почему-то ощущает Дин только… эту странную сосущую боль.
Это хреново, потому что боль означает, что Дин – мерзавец, ведь он должен быть рад за Каса. Он должен быть за него искренне рад. Особенно после всего, что выпало на долю Каса! После стольких лет мучений, сплошного ада, заклятий Ровены, ангельских сражений и одержимости Люцифером – видит бог, Кас заслужил счастье. Заслужил девушку, которая для него готовит и следит за тем, чтобы он носил шарф, и шапку, и свитер, когда на улице холодно. И она права: Кас действительно недостаточно тепло одевался, это очевидно – ведь уже поздняя осень, и на улице почти заморозки, а Кас лишен могущества, и плащ его совсем не по погоде, и как, черт возьми, Дин не заметил этого раньше? Конечно Касу нужна была другая одежда, конечно ему нужен был свитер, и жилет, и шарф, и шапка – ведь уже почти ЗИМА! Почему эта чертова «Эрин» заметила, что Касу холодно, а Дин не заметил?
Кас заслуживает кого-то, кто замечает, когда ему холодно.
Кого-то, кто его согреет.
Кас заслуживает кого-то, кто приглашает его в гости на выходные – и на целые недели. Кого-то, кто может подарить ему стабильную жизнь. Может быть, даже хорошую жизнь. Какое-то спокойствие наконец.
И может быть – может быть – немного любви. Дом с палисадником, и все такое.
Кас этого заслуживает. На самом деле. И Дин за него счастлив.
Во всяком случае, пытается быть.
***
Сэм теперь выключил звук на телевизоре и смотрит в потолок, словно все еще размышляя о чем-то.
– Похоже, что эта Эрин – ничего, а? – произносит он наконец. – Заботится о нем. Вон, шапку ему подарила.
– Эта шапка ужасна, – не может удержаться Дин. Сэм прыскает.
– Она, должно быть, сама ее связала, Дин! Ты так не думаешь? Шапка явно ручной вязки. – Сэм даже по-доброму улыбается. – Он обязан ее носить. И если подумать… – Он медлит, изучая Дина. – Это даже мило, что Кас почти не расстается с ней.
– Она ужасна, – настаивает Дин угрюмо. – И шарф тоже. И этот жуткий свитер. Он их не снимает, и они ужасны. Плащ был лучше. Особенно первоначальный.
Сэм заглатывает последнюю горсть попкорна и отвечает с полным ртом, усмехаясь:
– У тебя что, тот первый плащ оставил неизгладимый след в душе? Видать, слишком долго ты его с собой таскал…
Это должна была быть шутка, но Дин внезапно испытывает острую неловкость, и ноющее чувство в животе усиливается. Он встает, собирает оставленные с ужина тарелки, одинокий бургер, который не съел Кас, и полупустую миску попкорна, и уносит всю шаткую стопку посуды на кухню. Он надеется, что Сэм оставит тему и уйдет. Даже повторяет про себя: «Брось это, Сэм, брось». Но Сэм идет за ним по пятам, прислоняется к кафельной плитке на кухне, скрестив на груди руки, и наблюдает, как Дин выбрасывает несъеденный бургер в мусор.
– Знаешь, Касу позволительно от нас съехать, – говорит Сэм тихо. – Я понимаю, ты его искал. Понимаю, ты хотел, чтобы он жил с нами, уже… много лет, на самом деле. Но мы должны его отпустить.
– Ну само собой, – отвечает Дин, теперь чувствуя невероятное раздражение. – О чем речь вообще…
На противень из-под бургеров налипла какая-то дрянь, которую нужно отскоблить, так что Дин сосредотачивается на этом занятии. Он извлекает из-под столешницы старую металлическую мочалку из безграничного бункерского запаса кухонных принадлежностей, добавляет мыла и начинает отскребать противень так усердно, что поднявшаяся мыльная пена едва не переваливает через край раковины.
– Не ты ли сказал, когда мы встретили Цезаря и Джесси, что, если охотник доходит до финиша живым, это надо уважать? – говорит Сэм.
Дин думает о Цезаре и Джесси – о том, как они счастливы на своем ранчо, в окружении сотен маленьких жеребят (каждый раз, когда Дин представляет себе Цезаря и Джесси, жеребят в его мысленной картине становится все больше). И что-то сжимается у него внутри. Что-то болезненное. Он поворачивается к Сэму.
– Но что мы знаем об этой Эрин? – Дин взмахивает мочалкой для выразительности, и в воздух летят голубые мыльные пузыри. Один из них едва не врезается Сэму в лицо, но Дин не замечает. – Кто она? – вопрошает он. – Как они познакомились? Где? Это она предложила ему встречаться? Или он ей? Как именно это произошло? Она ему действительно подходит, Сэм? – Сэм молча за ним наблюдает. – Я имею в виду, она его заслуживает? – продолжает Дин. – Пусть только попробует не заслуживать! Ты же знаешь, какой он, как легко им воспользоваться… Мы ничего о ней не знаем! А что если она таки демон?
– Кас – взрослый, – замечает Сэм. – Даже больше того, ты знаешь. И он не идиот. Будь она демоном, он бы понял. И с чего ей быть демоном?
– Ну даже если не демон, – не унимается Дин, раздосадованный тем, как логично звучат доводы брата, – что если она ему не подходит? Что если она… не знаю, не уважает его, например? Она хоть знает, кто он, что он сделал?! Откуда ей знать, правда? То есть… она знает, какие жертвы он принес, как он важен?!
Сэм пожимает плечами.
– Мы должны дать ему право на собственный выбор…
– Блин, он ЛЮЦИФЕРА ВПУСТИЛ! – кричит Дин. – ЛЮЦИФЕРА! Он сказал «да» ЛЮЦИФЕРУ! ОН ЛЮЦИФЕРУ, БЛЯДЬ, ОТДАЛ УПРАВЛЕНИЕ!
Сэм моргает от неожиданности. Дин продолжает, почти срываясь на крик и отчаянно жестикулируя:
– И Кас был каким-то… не знаю, обдолбанным весь прошлый год! Ты не помнишь, как мы достучались до него один раз, пока с ним был Люцифер? Ты что, забыл? Он же просто ОТКЛЮЧИЛСЯ, Сэм, он СДАЛСЯ! Он месяцами был в не себе, ты же знаешь! – По кухне летает все больше голубых пузырей, но Дин их вообще не замечает. Набрав полную грудь воздуха, он добавляет: – Не говоря уже о том, что ПЕРВАЯ ЖЕНЩИНА, С КОТОРОЙ ОН ПЕРЕСПАЛ, ЗАКОЛОЛА ЕГО ДО СМЕРТИ! И в следующий раз, на том неудавшемся свидании в Айдахо, он чуть не погиб! Ему ПЛЕЧО СЛОМАЛИ!
– Запястье, – поправляет Сэм тихо.
– Я к ТОМУ, что послужной список у него не очень, Сэм!
Сэм хмурится.
– Ты что, правда думаешь, что каждая девушка, которой нравится Кас, втайне планирует его убить? Почему она не может оказаться просто… обычной девушкой? Может, он ей просто нравится?
В словах Сэма есть логика, но Дин ее игнорирует:
– Даже если она обычная, что если эта Эрин просто пользуется им? Он этого даже РАСПОЗНАТЬ не сможет! Да как ему УЗНАТЬ такое? И как МЫ узнаем? Даже если она обычная, она может… пытаться забеременеть от него! Или… манипулировать им! Например… например, даже не давать ему! – При этих словах Сэм хмурится, и Дин поспешно добавляет: – Я не к тому, что она должна, но я имею в виду, хорошо ли она к нему относится? Есть ли у нее к нему чувства? Мы не знаем! Или, может, она… забирает все его деньги, или еще что – вытирает об него ноги? Или что если она просто плохо с ним обращается? А он позволяет ей все что угодно, как позволял Люциферу? Он хоть знает, что есть альтернатива? Он вообще знает, что такое настоящие отношения?!
– Ты так говоришь, будто мы знаем лучше, – замечает Сэм мягко.
Дин смотрит на него.
– У нас тоже, знаешь ли, послужной список не образцовый, – говорит Сэм. – Как твой, так и мой.
Дин глядит на него долгое время, и Дин думает: «Амара». И Руби, конечно, – у Сэма. Были и другие ошибки… другие примеры неудачного выбора. На самом деле, наверное, в девяносто девяти процентах случаев выбор был неудачным.
И внезапно весь запал у Дина проходит. Он отворачивается к противню, со вздохом бросая мочалку в мыльную воду. Она падает с бодрым «хлюп» и опускается на дно.
– Дин, у нас нет причин думать, что Эрин – плохая, – урезонивает его Сэм. – У тебя паранойя на пустом месте. Все, что мы о ней знаем, это что она связала ему шапку и готовит ему еду. Это не плохо.
– Я просто волнуюсь за него, – говорит Дин противню из-под бургеров, не в состоянии смотреть на Сэма. «Я просто волнуюсь за него». Это не совсем правда – не совсем точно описывает происходящее, и Дин это понимает… Но это достаточно близко к правде. – Просто… мы ничего не знаем об этой Эрин.
Дин поднимает взгляд на брата и видит, что Сэм смотрит на него с удивлением, словно озаренный внезапной мыслью.
– Дин… ты что… ты… ревнуешь, что ли? – произносит Сэм очень медленно.
– Что? Нет, конечно нет! – отрезает Дин. Он отворачивается к противню, вылавливает из воды металлическую мочалку и снова принимается скрести. – Не говори ерунды. Я просто немного беспокоюсь, вот и все.
Но теперь, когда Сэм сказал это слово, «ревнуешь, ревнуешь, ревнуешь» начинает звенеть у Дина в голове. Сэм попал в точку: это именно ревность – это сосущее чувство под ложечкой. Это неспокойствие, ощущение утраты, которое он испытывает то и дело на протяжении уже нескольких недель. С тех самых пор, как Кас начал уезжать.
Как будто Дин потерял что-то, на что всегда мог рассчитывать. Вариант, который всегда был у него в запасе, но который он никогда не использовал. И даже не планировал использовать, но полагал, что этот вариант всегда у него будет, – а потом вдруг его отняли. Туз, который был припрятан в рукаве и… пропал.
Это странное чувство. Чувство потери того, чего никогда не имел. Упущенного шанса, которым не думал воспользоваться.
Дин закрывает глаза, и его пальцы сжимаются на краю раковины. «Ревную, – думает он. – Я ревную».
– Знаешь, может быть, и для тебя еще не все потеряно, – произносит Сэм – и Дин оглушен этим заявлением. Он смотрит вниз на мыльный противень, чувствуя, как пересохло у него во рту. «Что такое говорит Сэм?» Дин больше не может даже притворяться, что моет противень, – он не может даже пошевелить руками, ибо что такое говорит Сэм?
Сэм добавляет:
– Может, и для меня еще не все потеряно?
Дин медленно поворачивает голову и смотрит на него, совсем сбитый с толку. Но Сэм теперь опустил взгляд в пол и погрузился в себя. Он с грустью пожимает плечами.
– Может, кому-то из нас тоже повезет найти девушку? Какую-то партнершу… когда-нибудь? – Он поднимает глаза на Дина. – Я знаю, ты всегда списываешь этот вариант со счетов, но нет ничего невозможного.
– Конечно, – говорит Дин. Ему требуется огромное усилие, чтобы сохранить нейтральное выражение лица. Он отворачивается к раковине. – Нет ничего невозможного…
Девушку. Конечно! То, что он чувствует в связи с Касом, – просто ревность из-за того, что у Каса есть девушка. Конечно. У Каса есть девушка, и Дин просто тоже хочет девушку. Верно. Безусловно, именно это имел в виду Сэм; безусловно, именно в этом и дело.
Проходит несколько секунд. Дин снова начинает отскабливать противень, как маньяк, а Сэм теперь умолкает. Взглянув на брата краем глаза, Дин замечает, что тот внимательно наблюдает за ним. «Оставь эту тему, Сэм, оставь», – мысленно умоляет Дин.
– Он все равно член семьи, – говорит Сэм.
– Знаю, – отвечает Дин. «Хватит, Сэм, пожалуйста».
– И не важно, где он живет и с кем. Он всегда будет для нас членом семьи. И всегда придет, если будет тебе нужен.
– Знаю.
– Ты сейчас дырку протрешь в этом бедном противне. Что он тебе сделал? Давай, споласкивай его уже и бери свое пиво.
И на этом Сэм оставляет тему.
Комментарий к Глава 7. Вот, отдаю самое ценное
*Мистер Роджерс – ведущий популярной американской детской передачи, знаменитый тем, что в начале каждого выпуска надевал вязаный свитер и тапочки.
========== Глава 8. Я звоню тебе по пьяни ==========
Скоро в воображении Дина Эрин принимает форму гипотетической стройной смутно привлекательной брюнетки лет тридцати с лишним. Дин представляет, что у нее приятная улыбка… хотя, наверное, Эрин чаще серьезна. Должна быть серьезной, разве нет? Раз встречается с таким парнем, как Кас? Кас ведь серьезный. И еще Кас немного чудаковатый. В хорошем смысле, конечно, но определенно не как все. Для начала, он принадлежит к другому виду; к тому же ему миллион лет. Так что кажется, Эрин и сама должна быть немного чудной. Может, даже слегка занудной? Или застенчивой?
Кроме того, она наверняка консервативна. Похоже, не ищет себе стилягу, раз начала отношения с Касом несколько месяцев назад, когда он еще носил свой голубой рабочий жилет и скучный Малый плащ. По всей видимости, Эрин вообще не так важно, что носит мужчина. И она может найти счастье с парнем, который работает на заправке.
Это не обязательно плохо. Ну и что, если она немного серьезна, придерживается традиционных взглядов и не ищет партнера с амбициями? Это значит, ей важнее, каков человек внутри, чем что он носит или где работает.
Это хороший признак.
Эрин наверняка приятная женщина. Должна быть приятной.
Пусть только попробует не оказаться приятной!
***
Мысли об Эрин не оставляют Дина, и в эту неделю он плохо спит. Он пробует убить несколько вечеров за просмотром порно, но не может увлечься им, как раньше. Потом пытается посмотреть ночью кино на компьютере, но ничто не удерживает его внимания. Следующей ночью, когда Сэм уже ушел спать, Дин допоздна остается сидеть у телевизора, пытаясь ввести себя в ступор бесконечным телемарафоном «Звездного пути». По ТВ идет подборка из классических лучших серий, но мысли Дина продолжают блуждать.
А точнее, он все возвращается мыслями к тому, как идут дела у Каса и Эрин. В эмоциональном плане. И в физическом.
Как у них все идет прямо сейчас.
Дин ловит себя на мысли: «Может быть, они делают это прямо сейчас. Прямо в эту секунду».
Ему не по себе оттого, что его размышления текут в этом направлении – он чувствует, что неправильно об этом думать. Однако он не может себя контролировать: незваные мысли об интимной жизни Каса и Эрин (или об отсутствии таковой) стали возникать в его голове постоянно. И всегда приносят с собой навязчивое беспокойство. Дину даже слегка – ладно, не слегка – досаждает то, что он не знает, был ли уже у Каса и Эрин секс.
В конце концов Дин плюет на «Звездный путь» и идет спать. (Сэм лег уже давно. Выдалась тихая неделя – на горизонте никаких новых дел.) Но Дин по-прежнему не может заснуть, поэтому лежит в кровати и глядит в темноте в потолок.
Конечно, можно было бы просто спросить у Каса, спит ли он с Эрин. Но, учитывая, как он скрытничает по данному поводу, это кажется не лучшим подходом. Наверное, он не оценит, если Дин позвонит ему и спросит: «Эй, я только хотел узнать, планируете ли вы с Эрин сегодня переспать? Просто любопытно, вот и все! Проверяю, не надо ли провести с тобой разговор».
«Да наверняка они спят вместе, – думает Дин. – Для него нормально иметь девушку, нормально целоваться с ней и спать с ней. Это нормально. Это хорошо». Он нагоняет на себя эти мысли намеренно, заставляя себя посмотреть ситуации в лицо, попытаться привыкнуть к ней. Даже если они еще не переспали, они уж как минимум должны много целоваться, так? К этому времени иначе уже и быть не может.
Дин глядит в потолок, и в его воображении рисуется отчетливая картина, как Кастиэль целуется со смутно привлекательной брюнеткой Эрин. В этой воображаемой сцене руки Каса гладят Эрин по волосам. Он целует ее: сначала неуверенно, потом все более страстно. В конце концов Кастиэль обвивается вокруг нее, обняв ладонями ее лицо, впиваясь в ее губы жадно, как будто в один миг пытается восполнить миллион лет целибата. Может быть, Кас даже запустит руку ей под блузку… станет ощупывать ее… без оглядки теряясь в «гедонизме», как он однажды выразился…
Дин садится на кровати и включает лампу, чтобы прогнать эту сцену из головы.
Он смотрит на часы. Полночь. Глоток или два виски сейчас пришлись бы в самый раз, правда? Виски – лучшее лекарство от бессонницы, ведь так? Дин спускает ноги с постели и тихонько идет в библиотеку за бутылкой и стаканом. Ему приходится принять несколько порций виски, а также пару таблеток снотворного, чтобы наконец заснуть.
***
Следующим вечером, когда Сэм и Дин садятся на диван за просмотр старых комедий, Дин внезапно уверяется, что и Кас с Эрин прямо сейчас тоже сидят где-то на диване и смотрят что-то свое. Сэм включает фильм, но Дин уставился на экран невидящим взглядом и представлет в уме сцену с участием Каса и Эрин.
Должно быть, они только отужинали. Наверняка сидят на диване Эрин в ее квартире, которая, как теперь очевидно, где-то в Денвере («за покупками» он в Денвер ездит… конечно). Дин непроизвольно дорисовывает детали к мысленной сцене перед телевизором: наверное, у Эрин небольшая квартирка, обставленная недорого – может быть, мебелью из Икеи. Но уютная: в конце концов, в Икее неплохие диваны. Через окно в комнату падает зимний закатный свет. На подоконниках наверняка стоят ряды цветочных горшков (у женщин всегда цветы), на стенах – картины (у женщин всегда картины), а в кухне имеется один их таких красных миксеров (у женщин всегда есть такой красный миксер). Кас с Эрин сидят на ее диване и смотрят по Нетфликсу «Восьмое чувство» – возможно, одну из этих сцен с оргиями, и… Кас, наверное, уютно обнял Эрин за плечи рукой…
Или, может быть, он проводит рукой по ее волосам. Может быть, он больше не увлечен «Восьмым чувством». А наклоняется, чтобы поцеловать ее.
Дин сидит, уставившись в телевизор пустым взором, и пытается заставить себя привыкнуть к этой мысленной картине. В конце концов, ему придется к ней привыкнуть. Когда-нибудь он познакомится с Эрин, и Кас начнет целовать ее прямо перед Дином. И Дин должен будет нормально к этому относиться. Дин даже хочет нормально к этому относиться – ради Каса.
Или, может, это Эрин инициирует поцелуй? Потому что она смелее? Ведь Кас поначалу, наверное, будет вести себя нерешительно. Или… кто знает, может, он смелый. Может, он приступит прямо к делу и будет чувствовать себя как рыба в воде. Но у него поначалу будет получаться немного неуклюже. Наверняка – ведь он в этом деле новичок, и, хотя они встречаются уже пару месяцев, это все равно пока для него в новинку. Но Эрин, наверное, в этом отношении тактична. Она с ним ласкова, управляет его руками… помогает ему. Так что… наверняка у них все получается… более того, они уже, скорее всего, прошли стадию поцелуев. И теперь переходят к… другим вещам.
– Ты в порядке? – спрашивает Сэм.
Дин вздрагивает, только теперь осознавая, что вцепился в диванную подушку – так, что побелели костяшки пальцев. Он уже практически продавил в подушке дырки.
– Да, – отвечает он, заставив себя разжать пальцы. Он хочет отложить подушку в сторону, но тут, к собственному удивлению, понимает, что у него случилась легкая эрекция. Не в полную силу – ничего, что заметил бы Сэм. Но все же. «Какого черта…» – Просто… – Дин прочищает горло, – сцена в фильме на меня подействовала.
Сэм глядит на него, нахмурившись.
– Ты же в курсе, что мы смотрим «Монти Пайтон и Священный Грааль»?
Моргнув, Дин всматривается в экран. Действительно, Монти Пайтон.
– Да, но… знаешь… – бормочет он. – Вся эта сцена с кокосами и ласточками… вообще-то грустная, если подумать. Разве нет? – Сэм смотрит на него в полной растерянности, и Дин говорит: – Пойду приготовлю попкорн.
Как только Сэм отвлекается на экран, Дин выскакивает из комнаты. Полуэрекция к этому моменту уже практически прошла, увянув в захлестнувшей его волне смущения, но Дин все равно старается держаться к Сэму спиной.
***
Дин находит пакет попкорна, устанавливает таймер на микроволновой печи на три минуты, и все это время стоит и смотрит на крутящийся внутри печи пакет. Таймер беззвучно отчитывает время назад, пакет начинает надуваться, попкорн лопается, и Дин размышляет.
«Сэм был прав, – думает он про себя. – Я ревную. И еще возбужден, как выяснилось. Что тут на самом деле происходит?»
Эта навязчивая потребность представлять себе Каса с Эрин совсем вышла из-под контроля. И хотя Дин знает, что на многое в отношении себя может закрыть глаза, все же неподдельную эрекцию (пусть и не в полную силу) игнорировать как-то сложно. Хотя, конечно, случилась она, когда Дин воображал брюнетку Эрин обнаженной в постели.
Ладно… брюнетку Эрин и Кастиэля обнаженными в постели. И если уж быть с собой совсем честным, это случилось не в первый раз. Было и еще несколько эпизодов в прошлом. Несколько раз при разных необычных обстоятельствах, когда, взглянув на Каса, Дин вдруг чувствовал, что внутри проснулся странный возбужденный интерес. Когда Кас был в Чистилище, грязный и заросший; когда Кас передал ему кинжал в этой странной комнате в Раю, которую Захария назвал «гримеркой»; когда Дин увидел его взъерошенные волосы, тогда, в амбаре, где все началось; когда Кас пристально смотрел на Дина, прожигая его взглядом. И всего пару месяцев назад, когда Кас смотрел на него перед этим внезапным объятием. Когда сказал: «Я мог бы пойти с тобой».
Иногда он был едва уловим, этот неожиданный интерес, – как колокольчик, звенящий где-то вдали, – и все же…
И все же он присутствовал.
Тут ведь какое дело: Дин-то не дурак, и не совсем уж ничего не замечает («Только по большей части», – думает он). Несмотря на умение подавлять в себе различные неудобные чувства – мастерство, которое он оттачивал годами, – он не из тех, кто избегает мыслей о сексе. И теперь он вполне осознает одно объяснение происходящему: он каким-то образом зациклился на Касе?
«Я что, влюбился в Каса? – размышляет он. – Это что, я – гей, что ли?»
В первом вопросе, может быть, и есть что-то похожее на истину. Но второй вопрос – о том, не гей ли он, – как-то совсем не сообразуется с тем, что Дин о себе понимает. Ведь у него в жизни был всяческий опыт. Да, время от времени он позволял себе эксперименты. И в прошлом, возможно, было несколько эпизодов, которые теоретически можно было бы – не зная Дина – расценить как легкие, минимальные намеки на возможные гомосексуальные склонности: например, его увлечение доктором Секси, или… да, еще однажды была та оргия с мальчиками-близнецами и Кроули. И, может, еще парочка ситуаций. Так что малюсенький намек на возможность того, что Дин не на тысячу процентов натурал, отыскать, наверное, можно.
Тем не менее, Дин абсолютно уверен, что он не гей. Это убеждение имеет в его сознании непоколебимость, ясность, весомость правды, и он убежден, что не ошибается. То есть он действительно, на самом деле не гей – тут он себя не обманывает.
Правда в том, что влечение Дина к женщинам – неподдельное и сильное. Гораздо сильнее, чем слабые искры, пробегающие время от времени между ним и некоторыми парнями. То, что было у него с Лизой, определенно было по-настоящему; и до этого с Касси… (Касси… и как так совпало, что первую девушку, к которой у Дина были серьезные чувства, звали столь похоже на Каса?) С ней тоже все было по-настоящему. Эти отношения были реальными. И интрижки, которые у него порой случаются с цыпочками в барах, – тоже реальные… Да даже то, как женские формы всегда притягивают его взгляд! Если не считать оргию с близнецами и доктора Секси, тенденция налицо: половое влечение Дина действительно, на самом деле на девяносто девять процентов направлено на женщин. Парни Дина просто не привлекают. Во всяком случае большинство парней.
Но остается же этот один процент, да?
И Кас всегда был в другой категории, правда? Кас всегда был в совершенно отдельной категории. Во всех смыслах.
По крайней мере одно становится совершенно ясно: «Я хотел, чтобы он был только моим ангелом, – думает Дин. – Я не готов был ни с кем его делить». Но теперь это в любом случае не имеет значения. Так как, очевидно, Кас натурал.
Звучит сигнал микроволновой печи. Дин вздыхает и достает миску для попкорна.
***
Позднее, когда Сэм лег спать, Дин вступает в борьбу с собой по поводу того, стоит ли связаться с Касом – просто чтобы выяснить, с Эрин ли он сейчас. Может, написать ему сообщение? Или позвонить? Спросить типа: «Эй, ты там случайно не с Эрин?»
Это однозначно плохая идея, и Дин в итоге от нее отказывается. Чтобы закрепить это решение, ему требуется несколько стаканов виски.
Полчаса спустя его начинает клонить в сон, и Дин чувствует облегчение: сейчас он наконец-то уснет, не наделав глупостей, вроде того чтобы позвонить Касу насчет Эрин и совсем его спугнуть. Довольный таким результатом, Дин забирается под одеяло, но потом обнаруживает, что взял в руку телефон – только чтобы набрать Касу и по-быстрому объяснить, что Дин не собирается ему звонить. В сонном алкогольном тумане этот план кажется вполне разумным, поэтому Дин открывает «избранное» и тыкает в номер Каса.
Несмотря на поздний час (а уже за полночь), Кас отвечает на звонок.
– Дин! Здравствуй… – говорит он сонным голосом. – Здравствуй. Как дела? Как у тебя дела, Дин?
По голосу Каса похоже, что он еще не проснулся, но Дин переходит прямо к делу.
– Я только звоню сообщить, что я не собираюсь тебе звонить, – объявляет он. Ему приходиться сосредоточиться, чтобы выговаривать каждое слово, и он даже доволен тем, как хорошо выходят слова. Язык почти не заплетается.
– Ага… – отвечает Кас.
– Кстати, я не пьян, – сообщает Дин, и после паузы в порыве откровенности добавляет: – Не очень пьян.
– Значит, ты пьян, – подытоживает Кас.
– Да, – подтверждает Дин. – Я звоню тебе по пьяни.
– Хорошо, – соглашается Кас неожиданно невозмутимо.
– Я имею в виду насчет Эрин, – говорит Дин, которому становится тяжело удерживать нить разговора. Идея позвонить Касу казалась абсолютно разумной лишь несколько минут назад, но теперь беседа оказывается сложнее, чем Дин предполагал. Он начинает снова:
– Понимаешь… Я собирался позвонить и узнать подробности – про Эрин – на случай, если нужно провести с тобой разговор, но я… я… я не буду. Потому что я уважаю твою личную жизнь. Вот видишь?
– Разговор? – повторяет Кас. – Какой разговор? О чем разговор? Мне не нужен… разговор? – судя по тону, эта концепция его завораживает. В его речи есть что-то странное: он произносит фразы медленнее, чем обычно, монотонно растягивая их. – А что если… Дин, что если мне НУЖЕН разговор? Что если он все объясняет?!
– Ты хочешь разговор?
– Хочу. Я хочу… разговор, – говорит Кас, как будто Дин собирается поведать ему все тайны вселенной. – Я всегда хочу разговор.
– Ладно, – отвечает Дин, смутно понимая, что Кастиэль ведет себя как-то странно. Но Кас хочет разговор, поэтому Дин набирает воздуху и приступает. Выходит так:
– В общем, презерватив – это как твой ангельский клинок, его всегда нужно иметь при себе, но в кончике нужно оставлять место, и потом разворачиваешь его, как… как на банан, если бы твой член был бананом, то есть… когда он стоит – сначала надо, чтобы встал, потому что ты же не хочешь детишек, правда? Или… – (Какая там была вторая причина для презервативов?) – Хламидиоз, – заканчивает Дин.
Он не может придумать, что еще добавить.
– В общем, это главное.
– Круто, – говорит Кас.
– Супер, – соглашается Дин, кивая. (Стоп, это Кас только что сказал «круто?») – Так Эрин там… зависает с тобой? Вы там целуетесь или как? В смысле, прямо сейчас?
– Эрин работает, – отвечает Кас.
– Что, сейчас?
– Эрин иногда работает допоздна.
Дин очень рад, узнав, что Касу не на кого отвлекаться. Хотя, что еще сказать, он не знает. Наконец он спрашивает:
– Так… раз ты не целуешься, чем ты тогда занимаешься?
– Удерживаю время, – отвечает Кас.
– Что?..
– Удерживаю вместе секунды. Они то и дело норовят разбежаться. А мне нужно их поддерживать в ряду. Дин… а разговор все еще происходит? Это еще разговор? Или это память о разговоре? – Судя по тону Кастиэля, его посетило внезапное откровение. – А, погоди! – добавляет он. – Это все память о сне про разговор, да? Этого на самом деле не происходит, да? Или… нет? Это уже произошло?
– Э… – говорит Дин. – Не знаю. – Тут его осеняет. – Кас, и ты пьян?
– Нет, пьян ты, – отвечает Кас.
– А, ну да… – соглашается Дин, теперь совсем сбитый с толку. – Я только хотел убедиться, что ты понял про презервативы.
– Ты мне объяснил, – сообщает Кас. – Ты мне сказал, что мой пенис – это банан. Во сне. Только что. Когда мне снился сон.
– Тебе… снился сон? – повторяет Дин медленно. В том, как Кас разговаривает, есть что-то знакомое.
– Я сплю и смотрю на звезды, – отвечает Кас. – Они все расположены в ряд, и я тоже в ряду. Мы пьем и смотрим на звезды вместе. Часами, Дин. Жаль, тебя здесь нет.
И тут Дин вспоминает, откуда ему знакома эта манера. Такая же странновато-ленивая речь, перемежающаяся откровениями и вдохновленными отступлениями. Однажды раньше Дин уже слышал от Каса такое. Однажды, в будущем.
– Кас, ты что… траву курил? – спрашивает Дин.
В трубке слышен медленный хриплый смешок.
– Да.
– Кто тебе дал ее?!
– Эрин. Эрин мне столько всего показывает, Дин… Эрин… очень помогает. Чудесный человек.
Внезапно Дин снова ненавидит Эрин.
– Эрин имеет фамилию? – спрашивает он, уже втайне планируя ее погуглить.
– Клайн, – отвечает Кас услужливо. – Но не трудись проверять, Эрин – не демон. Я уже исследовал этот вопрос. Знаешь, это похоже на путешествия во времени, – добавляет он. – Эффект от травы, я имею в виду. Минуты все перепутываются. Помнишь, как я однажды потерялся во времени, пытаясь вернуться к тебе? Я тебе не рассказывал, но я случайно отправился раньше назад. Ты такой симпатичный в шесть лет! Конечно, ты и потом симпатичный. Но Дин, самое главное, ты счастлив? Это гораздо важнее всего остального. Теперь… я это понял. Я понял столько всего, Дин.
