Текст книги "Ты только держись (ЛП)"
Автор книги: NorthernSparrow
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 59 страниц)
– Идти можешь? – спрашивает Дин, оборачиваясь к нему. Кас снова кивает. – Ну тогда поехали, отвезем тебя в мотель. – С этими словами Дин отводит его к пассажирской двери.
– Прости меня, Дин, – опять произносит Кас, опускаясь на сиденье.
– Кас, прекрати извиняться.
– Но на твою дверь же попало… – говорит Кас едва слышно, снова указывая на пятно зеленоватой желчи на нижнем краю двери. – Только не трогай, – добавляет он, – я отчищу. – Он с усилием извлекает из кармана куртки салфетку (при этом Дин вспоминает гору салфеток в ящике его комода) и делает слабую попытку вытереть дверь.
– Оставь, – говорит Дин. – Я потом почищу.
– Но это твоя дверь, дверь твоей машины…
– Черт с ней, с дверью.
– Это же дверь твоей машины, Дин…
– Черт с ней, с дверью, – повторяет Дин с таким ударением, что выходит почти рассержено. Кас моргает в ответ. Дин заставляет себя сделать вдох и смягчить голос: – Это ерунда. Правда. – Кас молча смотрит на него, и Дин теперь пытается продумать следующий шаг. – Тебя сейчас тошнит? – спрашивает он.
– Э… – отзывается Кас. Он явно пытается собраться: чуть выпрямляется и достает из куртки еще одну салфетку, чтобы вытереть рот. – Не прямо сейчас. Обычно это начинается постепенно. Накатывает волной.
– Хорошо, так, – говорит Дин. Он вспоминает, как когда-то давным-давно укачивало Сэмми, и думает: «Пакет. Ему нужен пакет. Пакет на случай рвоты и вода, чтобы прополоскать рот». Дин оглядывается на тротуар, как будто пакет волшебным образом образуется там из ниоткуда. Потом ему приходит в голову мысль посмотреть на заднем сиденье Импалы – там на полу частенько валяются пакеты из-под спиртного. И действительно, через окно Дин замечает в салоне забытый полиэтиленовый пакет, виднеющийся из-под кресла. Он открывает заднюю дверь и выуживает его рукой.
– Вот тебе пакет на всякий случай, – говорит Дин, оборачиваясь и протягивая пакет Касу. Кас берет его, устало кивнув. – Как только доедем до мотеля, сможешь прополоскать рот, хорошо?
Кас снова кивает: вид у него измученный, и лицо выглядит почти дряблым от усталости. Дин осторожно захлопывает пассажирскую дверь, повторяя про себя мысленный план: «Пакет. Сполоснуть рот. Потом уложить его в кровать».
***
Дин возвращается за руль и отъезжает от обочины, окинув Каса критическим взглядом. Кас пока держится, но силы у него явно на исходе. Он свернулся у двери как можно дальше от Дина и, кажется, не может даже самостоятельно держать голову. Смотреть на Дина он избегает.
Но, как выясняется, спорить он все еще может. Как только машина трогается, Кас говорит:
– Когда мы доберемся до мотеля, я хочу, чтобы ты высадил меня и уехал. Я серьезно. Оставь меня и езжай по своим делам. Со мной все будет в порядке, обещаю. Тебе все равно нужно вернуться к расследованию, – добавляет он.
– Нет никакого расследования, – говорит Дин. Больше нет ни малейшего смысла придерживаться изначальной истории.
– Как? – Кас смотрит на него непонимающе. – Ты же сказал, что приехал по делу.
– Нет никакого дела.
– А как же… – Кас медлит. – А в тот раз, когда ты заходил ко мне в магазин?
– И тогда не было никакого дела, – признается Дин. Они подъезжают к мотелю Пайнвью, и Дин поворачивает (теперь уже осторожно) на парковку. – Я приезжал просто тебя повидать, – объясняет он.
Кас разглядывает его в тишине озадаченно и устало. Когда Дин паркуется, Кас наконец говорит:
– Ну, как бы там ни было… в таком случае… В таком случае езжай назад в Канзас. – Он собирается с силами и добавляет настойчивее: – Возвращайся в Канзас. Ты пойми, так бывает всегда – такая тошнота и рвота. Каждый раз. Как оказалось, моя оболочка реагирует на терапию острее, чем большинство людей. Я уже привык. Это нормально.
– Угу, – кивает Дин, заглушая двигатель. – Я только сбегаю в офис, спрошу есть ли свободный номер рядом с твоим, хорошо? Сейчас вернусь. – Он открывает дверь и уже начинает выходить, но Кас останавливает его рукой за плечо.
– Ты не понимаешь! – говорит Кас. В его голосе слышна досада. – Первые двадцать четыре часа после лечения… непростые. Даже первые тридцать шесть часов. – Его рука сжимается на плече Дина. – Будет хуже, чем то, что ты сейчас наблюдал. Это не то, с чем тебе захочется иметь дело, уж поверь мне. И мне не нужна помощь. Я уже много раз справлялся сам.
– Да, и больше ты сам справляться не будешь, – отвечает Дин. Кас медленно отпускает его плечо с выражением такого отчаяния, что извиниться хочется уже Дину. – Прости, Кас, – говорит он. – Я понимаю, что ты выдумал себе какую-то безумную миссию сделать все самостоятельно, но теперь она закончилась. Я остаюсь. И это не обсуждается.
С усталым вздохом Кас оседает в кресле.
– Какой у тебя номер? – спрашивает Дин. – Я попрошу себе комнату рядом.
Кас не отвечает – только переводит взгляд на улицу за лобовым стеклом. Но Дин замечает, как его рука сжимается на колене, и догадывается, что Кас уже держит в руке ключ от комнаты. Ключ, на котором, без сомнения, указан номер.
– Я могу посмотреть на этом ключе, который у тебя в руке, – говорит Дин. – Или проследить за тобой до тех пор, пока ты не подойдешь к двери… – Подумав, он добавляет: – Или подсмотрю в списке гостей. Твой выбор.
Кас по-прежнему глядит за стекло. До этого момента на его лице были написаны в основном усталость и тревога, так что даже удивительно, когда уголок его рта изгибается и Кас едва слышно усмехается.
– Я должен был знать… – бормочет он.
– Извини, но со мной иначе никак, – говорит Дин.
– Да, – кивает Кас, – я беспокоился об этом. – Он переводит взгляд на цветок, который весь последний отрезок пути стоял между ними на сиденье. – Я, кстати, не возвращал цветок, – говорит он, забирая горшок обратно на колени. – Ранее – я его не возвращал.
– Это я понял, когда ты вывалился в дверь, – говорит Дин.
– Я просто не хотел ему повредить. Волновался, что уроню его, или… – Кас колеблется, потом сознается: – Или меня на него стошнит. Если честно, я очень боялся, что меня на него стошнит. Я не хочу причинить ему вред. Мне очень хочется… чтобы ему было хорошо. – Он умолкает, глядя на цветок. – Ему понадобятся свет и вода, – добавляет он после паузы, трогая листочки. – И, может быть, какое-то удобрение.
– Я могу о нем позаботиться, если хочешь, – предлагает Дин.
– Нет, у меня в комнате есть место, – отвечает Кас. Он придерживает цветок одной рукой, сжимая во второй ключ от номера. – У меня есть окно, можно поставить его туда. Думаю, там достаточно света. Мне хочется, чтобы он стоял там.
Они оба смотрят на цветочек.
– Помочь тебе отнести его внутрь? – спрашивает Дин.
Кас смотрит на него хмуро.
– Я пока еще способен пронести комнатное растение двадцать шагов, – отвечает он слегка оскорбленно – хотя, судя по его виду, он едва способен поднять травинку и двадцать шагов определенно под вопросом. Но Дин кивает, принимая это утверждение.
– Но… может быть, ты откроешь дверь? – предлагает Кас. – А я понесу цветок.
Он медленно разжимает руку и протягивает ключ. Дин берет его.
========== Глава 12. Ангелам пора спать ==========
На ручке двери Каса висит табличка «Не беспокоить». Дин отталкивает ее в сторону и отпирает дверь. Перед ним открывается простая и весьма скромно обставленная комната мотеля. Даже по стандартам Винчестеров место изрядно потрепанное. Дин заходит внутрь, окидывая взглядом изношенное синтетическое покрывало на кровати, тонкое одеяло, кучей сваленное на полу, вручную сшитые занавески, тусклую лампу и потертый комод с кривыми ящиками. Дешевый линолеум скрипит под ногами, и старый мини-холодильник, запрятанный под кухонную стойку, шумно пыхтит, словно на последнем издыхании. Не сказать, что здесь грязно, но это на ступень ниже минимальных стандартов Дина (а у него довольно низкие минимальные стандарты).
К тому же в номере некоторый бардак. Вдобавок к одеялу Кас скинул на пол и все подушки – по всей видимости, прошлой ночью. Стулья расставлены как попало посреди комнаты. По полу разбросаны кастрюли и противни, несколько полотенец и бутылки с водой. Дин хмурится, осматривая комнату: Касу обычно не свойственен беспорядок.
– Знаешь, – замечает Дин, оборачиваясь к нему, – если не вешать на дверь табличку «Не беспокоить», то придет человек под названием «уборщица» и приберет в номере.
– Я не хотел, чтобы меня беспокоили, – отвечает Кас. Он остановился в дверях и, сжимая в руках цветок, настороженно следит за Дином, пока тот оценивает обстановку.
Дин пытается ободряюще улыбнуться ему:
– Тут неплохо. Во всяком случае, чисто. – (Может, в комнате и не прибрано, но видимой грязи нигде нет.) – И, смотри-ка, ты и впрямь прошел двадцать шагов! Даже с цветком. Хочешь присесть?
Прямо пока Дин это произносит, голова Каса поникает и его взгляд расфокусируется, как будто он прислушивается к чему-то вдалеке. Он опирается рукой на дверной косяк для баланса и слегка наклоняется вперед. Его лицо вновь приобретает эту липкую бледность.
– Кас?! – окликает его Дин, делая шаг к нему. Кас молча протягивает цветок. На этот раз ему не нужно ничего говорить: Дин хватает горшок, и Кас быстро проходит в ванную, зажав рот рукой, и закрывает за собой дверь.
Слышен щелчок дверного запора, затем включенный душ. Шум воды почти – хотя и не совсем – заглушает звуки рвоты.
Дин стоит с цветком в руках посреди комнаты, в окружении расставленных стульев и разбросанных подушек, и может только смотреть на закрытую – запертую – дверь ванной. Смотреть и слушать.
«Душ, – думает Дин. – Эта его новая привычка подолгу принимать душ. Уже сколько недель…»
Бесцельно постояв так какое-то время, Дин наконец оставляет цветок на потертом столе в углу комнаты и пытается отвлечься тем, что немного приводит это место в порядок. Он составляет стулья вокруг стола и бросает подушки и одеяло обратно на кровать. Но ему по-прежнему слышны звуки, доносящиеся из-за шума воды, и, собирая с пола разбросанные кастрюли и бутылки, Дин замирает. Он снова смотрит на дверь ванной.
Конечно, всегда неприятно слышать, как кому-то плохо. Но чрезвычайно неприятно – просто невыносимо – знать, что это Кас. И знать, почему это с ним происходит. Дин медленно опускает охапку полотенец и кастрюль на кухонную столешницу и думает: «Ангел не должен через это проходить. Это неправильно».
Не то чтобы в отношении кого-то это «правильно», конечно. Но для ангела это должно быть особенно тяжело. Кастиэль однажды даже пытался объяснить, как необычайно интенсивны для ангела человеческие чувства – и тогда он говорил о самых обыкновенных человеческих ощущениях. О заурядных вещах вроде голода, сонливости, нарывающей царапины. Ничего и близко похожего на то, что происходит с ним сейчас.
«Он не вырос с этим», – думает Дин. Конечно, Кас бывал ранен, бывал слаб в прошлом; у него даже как-то случился этот приступ из-за украденной благодати и мимолетная реакция на встречу с Чумой. Но он никогда вот так обыденно не болел. Кас не сталкивался даже с обычной простудой: у него не бывало жара в детстве, не бывало гриппа, его не укачивало в машине, как Сэмми. И ему совсем незнакомы подобные хронические заболевания.
Он хоть понял, что с ним происходит, когда его впервые стошнило?
И Кас сейчас там один.
И запер дверь… от Дина. Что даже немного обидно. «Заставить его отдать мне ключ от номера – это была лишь половина дела, – думает Дин. – Десятая часть».
Звуки рвоты наконец стихают.
– Кас? – зовет Дин, подходя к двери. Ответа нет. Дин громко стучит в дверь костяшками пальцев, уже подумывая о том, чтобы вскрыть замок. Или просто выбить дверь. – Кас? Как дела?
– Все в порядке, – отвечает Кас.
Дин вынужден закатить глаза.
– Что я тебе только что говорил про «все в порядке»? Открой дверь сейчас же, а не то…
Слышен звук слива воды в туалете. Потом затихает душ.
Щелкает замок, дверь ванной приоткрывается, и появляется Кастиэль, бледный и нетвердо стоящий на ногах. Дин бегло осматривает его: Касу приходится опереться рукой о стену для устойчивости. Он тяжело дышит, как после пробежки, и вытирает рот салфеткой. Потом бросает салфетку в унитаз и устало смотрит на Дина.
– Уже все нормально, – уверяет он.
Дин игнорирует комментарий.
– Тебе надо попить воды, – говорит он, думая о том, сколько жидкости Кас, должно быть, потерял только за последний час. – Если сможешь удержать ее, конечно. Иначе будет обезвоживание. – Дин бросает взгляд на бутылки с водой, теперь выставленные на кухонной стойке, вдруг понимая, что они запасены именно для этого. И теперь он начинает догадываться, почему они были расставлены на полу.
– Иди сюда, сядь, – предлагает Дин и кладет руку Касу на плечо, намереваясь отвести его к столу, чтобы он присел и попробовал попить. Но Кас не подпускает Дина, резко отталкивая его руку.
– Иди сними себе номер, – говорит Кас. – Иди. Ты сказал, что снимешь отдельный номер. Иди, Дин, – настаивает он сурово, тяжело опираясь на дверной косяк.
Это воскрешает в памяти Дина другой эпизод, случившийся годы назад, когда Кас так же оттолкнул его руку. Когда он так же велел Дину: «Иди». Тогда, когда Дину пришлось оставить его одного в Чистилище.
Конечно, от этого воспоминания решимость Дина остаться только укрепляется.
– Так, товарищ мазохист, давай-ка договоримся. Ты позволишь мне на одну секунду тебе помочь, а я взамен прослежу, чтобы ты не расквасил себе лицо. Потому что ты еле держишься на ногах, дружок.
Дин снова подносит руку к плечу Каса, Кас снова отталкивает ее и теперь пытается проскользнуть мимо Дина. Но, как и ожидалось, его самостоятельности хватает лишь на два нетвердых шага, после чего у него просто подкашиваются колени. Кас выглядит почти растерянным, оглядываясь вокруг, словно не понимает, почему вдруг падает.
– Эй-эй-эй! – восклицает Дин, второпях подхватывая его за пояс. Это неудобный захват, и почему-то Кас при этом вздрагивает. Он ахает, явно от боли, и поспешно вцепляется в руки Дина. Конечно, от этого Дин немедленно разжимает хватку, и Кас выскальзывает из его рук на пол. Его падение лишь слегка смягчается тем, что Дин в панике успевает схватить его за запястье, в то время как Касу чудом удается уцепиться другой рукой за джинсы Дина. Держась за карман его джинсов, Кас оседает на пол сбоку от Дина и приземляется на колени с глухим стуком.
– Как ты? – немедленно спрашивает Дин, склонившись над ним и взяв его руками за плечи. – Что это было?! Это я сделал тебе больно?!
– Нет… все в порядке… Но где… – говорит Кас хрипло. Он снова оглядывается по сторонам. – Где мои стулья?
– Ох, черт, – произносит Дин, глядя на стулья, которые теперь опрятно стоят у стола. – Я их убрал. Прости.
«Черт. Я убрал стулья. Я убрал стулья. Он ожидал, что здесь будет стул – стул, на который можно сесть, – понимает Дин. – Но я убрал стулья». Стулья были расставлены по комнате совсем не случайно. Они были расположены стратегически, правда же? Кас поставил их на эти места намеренно. Дин слегка выпрямляется, по-прежнему поглаживая Каса по плечам, но теперь еще и осматривая планировку комнаты и пытаясь вспомнить, где стояли стулья.
Два из них располагались на расстоянии пары шагов между кроватью и дверью в ванную. Они обозначали путь в ванную, не так ли? Третий стул стоял на полпути между кроватью и кухонной раковиной.
Островки отдыха. Через каждые два шага.
Теперь до Дина начинает доходить и назначение подушек на полу. Он смотрит на кухонную стойку, на сложенные там полотенца и кастрюли и составленные бутылки воды. И одеяло тоже было на полу. Все это лежало рядом с подушками. Не на стульях, иногда даже не рядом со стульями – на полу.
Стулья служили островками отдыха, когда Кас не мог далеко пройти. И, как это ни ужасно, он выложил себе еще и путь для передвижения ползком. Подушки, и одеяло, и бутылки с водой, расставленные на полу через каждые несколько ярдов – это была его тропа для передвижения ползком, когда идти нет сил. А кастрюли с противнями – наверное, на случай рвоты, когда он не может доползти до туалета.
Мысль о том, что Кас готовил все это заранее – расставлял стулья в нужные позиции, раскладывал по полу подушки… запасал воду впрок… Мысль о том, как он все это планировал, как готовился, просто ужасна. Когда он сделал все это? Прошлым вечером? Этим утром? Он, должно быть, корректировал свои приготовления из недели в неделю, идеально выверил всю схему за прошедшие месяцы…
«Я убрал стулья, я убрал подушки, – думает Дин. – Я все передвинул. Я все ему нарушил».
– Так, ладно, Кас… – произносит он хрипло. – Ангелам пора спать. Я расставлю стулья обратно, и все остальное тоже. Прости, я не знал.
Он опускается на корточки рядом с Касом, аккурано заносит его руку себе на плечо и обнимает его за спину. Теперь он изо всех сил старается не задеть синяки или какие-то еще болезненные места.
– Скажи мне, если больно, – просит Дин, но Кас только бормочет предсказуемое «все в порядке». При помощи Дина он медленно поднимается на ноги. И потом, пока Дин почти тащит его на себе к кровати, говорит настойчивым шепотом:
– Не надо… Не надо мне помогать. Ты не сможешь.
– Кас, прекрати это! – требует Дин. Он испытывает такое потрясение – и оттого, что минуту назад, похоже, сделал Касу больно, и от этой жуткой мысленной картины, в которой Кастиэль методично раскладывает на полу подушки, – что начинает почти злиться. Они добираются до кровати, и Дин максимально бережно сажает Каса на край матраса. Кас садится, сгорбившись, секунду молчит, собираясь с силами, потом поднимает глаза на Дина.
– Все в порядке.
На этот раз Дин уже усмехается.
– Идиотизм какой-то… – бормочет он. – Ну позволь мне помочь! И ты должен мне говорить, если я делаю что-то, что причиняет тебе боль!
– Дин, мне не нужно содействие, – настаивает Кас. – Если понадобится помощь, я тебе позвоню. – Он делает попытку немного выпрямиться, опершись на одну руку, но все равно выглядит откровенно жалко: сидит, полускрючившись, сжимая свободной рукой обернутый вокруг шеи шарф (словно ему холодно), и снова дрожит. – У меня есть телефон, – уверяет Кас. – Я позвоню. Я напишу. Иди.
– Кас, забудь, я остаюсь с тобой, – говорит Дин, расставляя стулья приблизительно в те места, где они стояли изначально.
– Тебе нельзя быть со мной рядом, – настаивает Кас упрямо, качая головой.
– Приятель, ты едва можешь стоять на ногах! – не выдерживает Дин. Он кидает на пол пару подушек – как ему кажется, примерно в исходные положения, после чего хватает бутылку воды и лоток с кухонной стойки и сует их Касу в руки.
Кас берет их молча и смотрит на Дина измученным взглядом.
– Послушай, я никуда не уйду, – заявляет Дин. – Тебе придется с этим смириться.
– Ты не понимаешь, – отвечает Кас, теперь глядя на него практически свирепо. – Мне будет плохо. Опять. Еще много раз сегодня. Пойми, ты можешь… ты можешь… – Кас колеблется, бросает взгляд на лицо Дина и, кажеся, принимает к сведению его упрямое выражение. Он издает раздраженный вздох. – Ты можешь испачкаться, Дин, – говорит он наконец.
– И что? – спрашивает Дин. Конечно, мысль об этом немного неприятна, но Дин ни за что не допустит, чтобы Кас убирался тут сам. – Если тебе будет плохо, я помогу тебе все убрать. Я имел дело и с куда худшими вещами, поверь мне.
– Но там же сплошные лекарства! – вырывается у Каса, и он поднимает на Дина взгляд, полный смятения. – Во мне сплошные лекарства! Как ты не понимаешь?!
Дин смотрит на него в недоумении.
– Там сплошные лекарства… – повторяет Кас, страдальчески глядя в сторону ванной комнаты, потом в сторону парковки, где стоит Импала… «И ее запачканная дверь», – вспоминает Дин. Касу явно не хочется произносить следующие слова, но в конце концов он выговаривает: – В моей… рвоте. В ней сплошные лекарства. Химия, она же токсична. Тебе нельзя ее трогать.
Эта мысль вообще не приходила Дину в голову, и он только ошарашенно смотрит на Каса. Кас тяжело вздыхает, кладет лоток и бутылку на кровать и выразительно указывает на себя:
– Я накачан лекарствами! Разве ты не понимаешь? Этой химией сейчас пропитана вся моя оболочка, Дин, мое, мое, мое тело… – (Странно слышать, как Кас говорит «мое тело». Раньше он всегда использовал только термин «оболочка».) Кас продолжает: – Все мое тело токсично. Я токсичен. Я сейчас пропитан ими, они у меня в крови! Если на тебя попадут какие-то мои телесные жидкости, Дин, – любые – если они попадут тебе на кожу, тебе тоже может стать плохо! Эрон меня предупреждал!
Дин только недоуменно моргает. Это что, реальная угроза здоровью? Он никогда о таком даже не слышал.
– Меня предупреждали, – повторяет Кас. Он снова дышит тяжело – ему явно непросто так много разговаривать. Теперь он вынужден опереться на руку всем весом, чтобы сидеть более или менее прямо, и другой рукой снова вцепился в шарф на шее, но тем не менее он заставляет себя поднять голову и посмотреть Дину в глаза. – В клинике. Доктор Клайн меня предупреждал: если кто-то за мной ухаживает, он должен носить медицинские перчатки. Я не могу рисковать твоим самочувствием, Дин, не могу, я не хочу чтобы ты когда-либо пережил подобное. Я этого не вынесу. Ты должен держать дистанцию! Пожалуйста… Иди, сними себе номер и оставайся там. Я позвоню, если нужна будет помощь.
«Он пытается уберечь меня… – понимает Дин. – Но он кое о чем забыл. Он забыл, что мы с Сэмом подкованы в мерах безопасности».
В конце концов, они всю свою жизнь имели дело с телами. И всевозможными «телесными жидкостями».
«И еще он забыл, что мною не так-то легко распоряжаться».
– Как долго? – спрашивает Дин.
– Ч-что? – Кас непонимающе моргает.
– Как долго ты токсичен? Лекарства же в тебе не навечно остаются?
Кас молча смотрит на него.
– Двадцать четыре часа, – отвечает он наконец. – Так мне сказали. Примерно двадцать четыре часа при моем типе химиотерапии.
– Всего-то? – говорит Дин облегченно. – Только первые двадцать четыре часа? И все?
Кас молча кивает, глядя на него снизу вверх. Сидя так, согнувшись и глядя на Дина широко раскрытыми глазами, он похож на маленького ребенка.
– Ладно, перчатки у меня есть, это не проблема, – говорит Дин. – Я надену перчатки на двадцать четыре часа.
Кас удивленно смотит на него.
– У тебя есть… медицинские перчатки?
– В багажнике. – На лице Каса отражается сомнение, и Дин напоминает: – Наша работа этого требует, Кас. Морги, осмотр тел, раскапывание могил. Мытье машины после отрубленных голов… У нас всегда в багажнике лежит несколько пачек перчаток – моего размера и Сэма. – И как только Дин произносит имя Сэма, он вспоминает: «Сэм же не знает».
«Сэм до сих пор не знает. И мне придется ему сказать. Надо позвонить ему сейчас же».
Мысли Дина на мгновение стопорятся, и ему приходится буквально встряхнуть себя, чтобы временно отложить эту проблему и вернуться к насущным делам.
– Ты только поэтому хочешь, чтобы я ушел? – спрашивает он. – Поэтому без конца меня отталкиваешь? Если так – не проблема, у меня есть перчатки.
Но Кас теперь отводит взгляд, роняя его на пол. Дин поднимает подбородок и, сузив глаза, пристально наблюдает за его поведением. Кас смотрит в сторону, плотно сжав губы. «Нет, когда ему плохо, он выглядит не так, – решает Дин. – Так он выглядит, когда что-то скрывает».
– Что еще? – требует он.
Следует длинная пауза; Дин стоит и ждет. Он понимает, что силы у Каса действительно на пределе и ему нужно отдыхать, но с другой стороны, Дин все более уверен, что Кас чего-то не договаривает. Чего-то существенного, из-за чего он не подпускает Дина и не принимает его помощь. Поэтому Дин выжидает – и наконец Кас смотрит на него почти робко и говорит, словно признаваясь в чем-то постыдном:
– Еще я не хочу, чтобы ты… ассоциировался… с этим. Со всем этим.
– Ассоциировался? – медленно повторяет Дин, пытаясь понять, что это значит. Кас теперь смотрит в пол откровенно смущенно.
– Твой… твой… – начинает он и в конце концов вздыхает, взмахом руки указывая на Дина – на его куртку, потом на волосы. – Твой запах. Твой аромат – запах твоей куртки, машины, волос – всего вместе, – говорит он. Потом добавляет, очевидно думая, что это все прояснит: – Формируется обонятельный условный рефлекс.
– Обонятельный… что?
– Обонятельный условный рефлекс, – повторяет Кас. Видя озадаченность на лице Дина, он пытается объяснить: – На меня накатывает такая тошнота… Такая сильная, Дин… И это настолько… кошмарное ощущение – просто отвратительное. Я и не подозревал раньше, как ужасно это может быть. Это хуже, чем боль. И доктор Клайн предупреждал меня, что если в это время я ощущаю… характерный… запах или вкус, то позднее этот запах, гм… – Кас колеблется, глядя на лежащую рядом бутылку. (Простая вода, обращает внимание Дин. В номере нет никаких жидкостей, кроме простой воды. Ничего со вкусом.) – Понимаешь, проблема в том, что потом…
Теперь Дин начинает понимать.
– Потом эти запахи вызывают у тебя тошноту? Сами по себе?
Кас кивает.
– Так уже произошло с некоторыми продуктами. С хот-догами, например… Я даже боялся, что это произойдет с твоими гамбургерами. К счастью, этого не случилось, но я все равно на всякий случай перестал их есть. Я не хочу приобрести к ним отторжение! И, видишь ли… – Кастиэль умолкает, потом медленно поднимает взгляд на Дина. Он, кажется, переборол застенчивость, потому что теперь смотрит Дину прямо в глаза и очень просто говорит: – Твой запах мне нравится.
Дин молча смотрит на него в ответ.
– Твоя куртка, – объясняет Кас. – Твоя машина. Твой… твой… одеколон, наверное – не знаю, что это, но это ты. Твой запах. И я не хочу, чтобы он ассоциировался с этим.
– Ладно, – говорит Дин, осмысляя услышанное. – Ладно. Я, кажется, понял…
Кас кивает. Он явно считает, что донес мысль, так как теперь позволяет себе рухнуть на кровать.
– Вот видишь, поэтому тебе надо уйти, – бормочет он, заваливаясь на бок, не сняв ни куртку, ни шарф, ни шапку и даже не потрудившись поднять ноги. Он так и остается лежать на боку, со свисающими с кровати ногами, устало моргая на цветок на столе.
Дин хочет помочь ему снять ботинки, но теперь каждую секунду он отдает себе отчет в том, насколько близко к носу Каса находится. Сейчас их разделяет где-то четыре шага – этого достаточно? Мысль о том, что Каса в будущем может мутить от одного присутствия Дина, очень пугающая. В какую сторону движется воздух в комнате? На стене под окном установлен маленький комнатный обогреватель, который дует теплом, и внезапно становится крайне важно определить, стоит ли Дин по ветру от Каса или против ветра.
«Я должен ему помочь все равно, – понимает Дин. – Я просто не могу иначе».
По крайней мере, сейчас Каса, кажется, сильно не тошнит – теперь он просто смотрит на цветок почти спокойно и дышит ровнее, – так что Дин в конце концов пододвигается ближе, чтобы дотянуться до его ног, и снимает с него один ботинок, затем второй. Кас при этом тихо вздыхает, но ничего не говорит: его взгляд на секунду перемещается на Дина, потом возвращается обратно на цветок. Дин осторожно поднимает его ноги на кровать, все это время отслеживая дистанцию от своего места до его носа. Затем он осторожно расправляет поверх Каса одеяло.
Тем временем Дин думает об ангелах, об остроте их чувств и о том, какое хорошее обоняние всегда было у Каса. Даже когда Кас был почти смертным, у него всегда был чуткий слух… обостренная восприимчивость к запахам.
Еще Дин думает о том, как Кас то и дело отталкивает его и одновременно с этим (практически в ту же секунду) хватается за него.
И потом Дин вспоминает об оборотнях.
Оборотни выслеживают людей по запаху. Обоняние развито у них чрезвычайно хорошо. Даже лучше, чем у ангелов, – Дин уверен, что по нюху оборотни превосходят всех других существ. Но даже при этом был случай, когда Дин надел чужую куртку, чтобы скрыть свой запах, и это сработало: он ухитрился подкрасться к стае оборотней незамеченным.
Если фокус с курткой прошел с оборотнями, сработает ли он и с ангелом?
«Я сменю всю одежду, – думает Дин, глядя с безопасного расстояния на то, как у Каса закрываются глаза. – И душ приму. Никакого одеколона, и не буду пользоваться своим обычным шампунем и лосьоном после бритья. Оденусь в другую одежду… Куртку точно надо сменить… на что-нибудь с сильным запахом, но не моим. Раз он запоминает запахи, я уж сделаю все возможное, чтоб это был не мой запах. И еще будут перчатки. Если повезет, Кас просто возненавидит запах лабораторных перчаток».
«Но даже если он возненавидит мой запах, я все равно остаюсь». Уж это-то очевидно. Потому что важен сейчас вовсе не Дин. И не то, чего хочется ему.
Кас сжимает в руках край одеяла, подтягивая его к груди.
– Иди, Дин, – бормочет он.
– Я уйду, – соглашается Дин на этот раз. – Но я скоро вернусь. Ты потерпишь двадцать минут один?
– Я месяцами делаю это один, – шепчет Кас с закрытыми глазами. Он, похоже, почти спит, но его слова – конечно, правда. Выскальзывая из номера с ключом в руке и садясь в машину, чтобы смотаться в магазин за новой курткой, Дин знает: это так. Кас делал это месяцами совсем один.
========== Глава 13. На студенческие вечеринки тебе больше не ходить ==========
«Нужно позвонить Сэму», – думает Дин. Импала стоит на перекрестке на долгий красный сигнал светофора, и Дин тем временем спешно ищет в телефоне ближайшие магазины. Обнаружив неподалеку еще открытый универмаг, он намеревается по-быстрому набрать номер брата. Свет пока красный, пешеходный светофор еще даже не начал мигать, и на то, чтобы сделать вызов и включить громкую связь, нужна всего секунда. Поговорить можно уже во время езды. Но Дин медлит, держа палец над кнопкой звонка, и вот ему уже гудит машина сзади. Как-то незаметно секунды пролетели, и свет переключился на зеленый.
«Сейчас все равно нет времени объяснять», – думает Дин, бросая телефон на пассажирское сиденье и разгоняясь на перекрестке.
Остаток пути занимает у него всего пару минут, и вот Дин уже паркуется перед универмагом. И опять, выходя из машины и направляясь быстрым шагом к дверям магазина, он знает, что на звонок Сэму нужна всего минута. Телефон снова зажат у него в руке, и Дин легко мог бы позвонить сейчас. Но он не звонит. Все равно кажется, что времени мало. И главное, Кастиэлю плохо, он там один в унылом номере мотеля, и сегодня ему нужна помощь (даже если он этого не признает). А значит Дин должен сделать покупки максимально быстро и рационально. Так что звонить Сэму сейчас некогда.
«Позвоню позже», – решает Дин.
Но, засовывая телефон в карман, он понимает, что на самом деле избегает звонка из-за страха перед необходимостью сообщить Сэму новость. Дин даже начинает чувствовать угрызения совести. Но, тем не менее, телефон остается у него в кармане, и, вместо того чтобы сделать звонок, он берет одну из больших красных тележек у дверей универмага.
