Текст книги "Ты только держись (ЛП)"
Автор книги: NorthernSparrow
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 59 страниц)
========== Глава 10. Слышал, тебя нужно подвезти ==========
Дин все еще сидит в тишине, держа в руках шапку и стараясь не потревожить сон Каса, когда медсестра заходит проверить капельницу. Сестра улыбается Дину, но он не спускает глаз с Каса, словно боится, что тот исчезнет, как только Дин отведет взгляд. Он не может сказать медсестре даже «здравствуйте».
Она, кажется, не возражает: только молча проверяет пакет с физраствором и бережно ощупывает место инъекции на руке Каса.
– Уже почти все, – шепчет сестра Дину. – Еще пару минут.
Она снова удаляется почти на цыпочках. Но Кас, должно быть, почувствовал ее прикосновение, потому что его рука шевелится и пальцы сжимаются на краю одеяла, накинутого на ноги. Он открывает глаза.
Он лежит, отвернувшись от Дина, и теперь приподнимает голову, чтобы посмотреть на катетер в руке. Другой рукой он в качестве эксперимента касается одного из темных синяков. Синяк, должно быть, еще болезненный, потому что Кас морщится и втягивает воздух сквозь зубы. Потом он тихо вздыхает.
Что-то в этом вздохе – может, отчетливо слышимая усталость или нота смирения – говорит Дину: Кас полагает, что он один. «Всякий раз, когда он просыпался здесь, этот стул был пустым, – думает Дин. – Никто никогда здесь не сидел».
– Привет, Кас, – произносит он.
От неожиданности Кас вздрагивает всем телом. Его правая рука инстинктивно дергается, словно нащупывая ангельский клинок, которого нет; взгляд устремляется на Дина. Но, увидев, кто перед ним, Кас не расслабляется, а наоборот, замирает в напряжении.
Он обводит взглядом процедурную станцию, шторы, вид из окна – как будто проверяя, действительно ли он все еще находится там, где заснул. Потом бросает на Дина еще один молниеносный взгляд и смотрит на стойку капельницы, трубку, идущую к своей руке, и синяки.
Следует пауза, во время которой Кас не отрывает глаз от синяков.
Наконец он медленно поднимает глаза на Дина. На его лице читается смятение, и на этот раз его взгляд падает на шапку у Дина в руках.
Одна рука Каса взлетает к голове, за ней вторая.
Теперь он прикрывает голову руками, согнувшись; его плечи напряжены. Он останавливает взгляд на одеяле, больше не глядя на Дина.
– Можно мне мою шапку? – просит он очень тихо.
– Конечно, да… конечно, конечно… – бормочет Дин, чуть не смахнув со стола цветок в порыве поскорее отдать шапку Касу в руки. Кас берет ее правой рукой (левой он все еще прикрывает голову с той стороны, что ближе к Дину) и надевает, не поднимая глаз. Он поправляет шапку на голове, натягивая ее поплотнее, потом осторожно ощупывает несколько пучков темных волос, виднеющихся из-под шапки сзади.
После этого он складывает руки на коленях с тщательно контролируемым спокойствием, медленно поднимает голову и смотрит за панорамное окно. Дин изо всех сил старается не смотреть на Каса, поэтому отслеживает его взгляд и глядит за окно вместе с ним.
Вместе они смотрят на звезды.
Звучит еще один тихий вздох. Дин рискует бросить взгляд на Каса и видит, что тот снова взялся за шапку, но теперь он снимает ее. Он стягивает ее почти как в замедленной съемке и в задумчивости проводит рукой по голове. На этот раз Дин замечает обширную плешь с левой стороны его головы. Кас осторожно касается ее пальцами, потом ощупывает другие области, где еще остались волосы.
Несколько темных волосков остаются у него в руке. Кас смотрит на них с почти праздным интересом, после чего стряхивает их на пол.
Дин ломает голову, отчаянно пытаясь придумать уместный комментарий, и даже набирает воздуху в легкие. Он думает сказать что-нибудь вроде: «На самом деле не так уж плохо выглядит», или: «Мне все равно, если ты теряешь волосы. Это правда совсем неважно».
Или: «Некоторым девчонкам нравятся лысые парни. Многим девчонкам… Вообще забудь эту ерунду про “художественный беспорядок”. Забудь, что я говорил».
Или: «Мы с Сэмом побреем головы в знак солидарности».
Или… «Почему ты нам не сказал?»
Вопросов на самом деле множество: «Насколько все плохо?» «Какой прогноз?» «Когда ты узнал?» «Чем я могу помочь, что я могу сделать?» «Могут ли ангелы все исправить, могут ли демоны? Может, даже Кроули? Может, Ровена? Что ты уже пробовал?»
«Почему ты не позвонил мне?»
«Почему, черт возьми, ты мне не сказал?!»
Но Дин не может произнести вообще ничего. Он чувствует, что совершенно онемел.
Теперь они оба молчат, оба смотрят на шапку, которую держит в руках Кас. Он теребит ее, пристально изучая.
– Что ты здесь делаешь? – спрашивает он наконец, по-прежнему не глядя на Дина.
Дин сглатывает и меняет позу на стуле, упершись руками в колени. «Я думал, ты сбежал с кем-то другим, – хочет сказать он. – Я думал, у тебя есть девушка, или парень. Я думал, ты собираешься переехать».
«Я думал, что потерял тебя, и приехал попрощаться».
– Слышал, тебя нужно подвезти, – отвечает Дин.
Кас молчит долгое время. Он снова поднимает глаза и смотрит на звезды.
– У меня есть водитель, – говорит он наконец. – Мне уже вызвали…
– Сестра позвонила и отменила, – перебивает Дин. Кас явно встревожен этой новостью и бросает на Дина неодобрительный взгляд. Дин добавляет с улыбкой, пытаясь обратить это в шутку: – Так что придется уж тебе ехать со мной.
Кас не смеется.
– Как ты меня нашел? – спрашивает он.
– Я… – начинает Дин и спотыкается, вдруг понимая: сейчас придется сознаться в том, что он рылся в вещах Каса. – Э… я увидел адрес в твоем… календаре.
Кас хмурится сильнее.
– В моем календаре… в моей комнате?
Дин переставляет ноги и сжимает пальцами колени.
– Да. Я, гм… прости, мы с Сэмом немного забеспокоились и решили… – Он останавливается. «Не сваливай это на Сэма», – приказывает он себе. – Я заходил в твою комнату. Я не должен был. Прости.
Но Кас только размеренно кивает.
– Значит… ты увидел адрес, – произносит он медленно, словно пытаясь восстановить цепь событий. – И… приехал сюда? Зачем?
– Я проверял наводку по тому делу в Денвере, – говорит Дин, автоматически переходя к истории, которую заготовил заранее.
Кас снова кивает, как будто это абсолютно логично.
– У тебя было дело… – тихо бормочет он.
Дин уже подумывает объяснить, что не было на самом деле никакого дела, но тут возвращается медсестра и раздвигает шторы. Для нее, должно быть, совершенно обычно прерывать вот так неловкие семейные разговоры – она бесцеремонно вторгается, подходит к Касу и сообщает ему с лучезарной улыбкой:
– На сегодня все. Ваш брат приехал, пока вы спали, – разве не чудесно? – Сестра начинает снимать пакет капельницы. – Должно быть приятно, когда вас встречает семья? Видите, хорошо, что мы перевели вас на понедельник. Я вам говорила, оно того стоит! – Дину сестра объясняет: – До этого он был на цикле по средам: со среды по пятницу в первую неделю, и потом по средам во вторую и третью неделю, после чего неделя перерыва. Но на этой неделе мы почти всех пациентов перевели на понедельник и вторник, чтобы к четвергу все себя уже хорошо чувствовали. – Дин недоуменно смотрит на нее. – Ко Дню благодарения, – добавляет сестра, явно удивленная тем, что требуется пояснение.
– А… ну да, – отвечает Дин. Он снова совсем забыл про День благодарения. – Так значит это… третья неделя? – спрашивает он, выдавив ответную улыбку.
– Это вторая, – поправляет сестра, нахмурившись. Она бросает взгляд на Каса (тот отводит глаза) и уточняет для Дина: – То есть его нужно привезти назад в понедельник. Но вы же знаете, верно?
– Верно… – говорит Дин. – Верно. Следующая неделя – третья. Я это и имел в виду. Я знаю, просто… перепутал.
Кас тем временем упорно молчит. Теперь он наблюдает за руками сестры, пока она производит манипуляции с мини-компьютером, закрепленным на стойке капельницы. Сестра нажимает на какие-то кнопки, и раздаются звуковые сигналы.
– Все готово, – говорит она ему.
Кас молча распрямляет руку в синяках и протягивает ее сестре ладонью вверх, чтобы она могла вынуть из вены катетер. Эти движения выглядят хорошо отрепетированными. Сестре требуется всего несколько секунд, чтобы извлечь катетер и заклеить рану пластырем. Она выбрасывает в мусор расходные материалы, убирает в сторону стойку капельницы и начинает по-деловому проверять жизненные показатели Каса.
– Как вы себя чувствуете? – спрашивает она.
Кас колеблется прежде, чем ответить.
– Как обычно.
У Дина создается отчетливое впечатление, что он сказал бы больше, если бы был один.
– Значит… ваш брат привезет вас через неделю?
Следует немного неловкая пауза. Кас прочищает горло и тихо начинает:
– Вообще-то, не думаю, что…
Но Дин громко перебивает:
– Безусловно. Мы будем здесь в понедельник.
Кас бросает на него быстрый полный сомнений взгляд и снова умолкает, глядя вниз, на сложенные руки.
– Вы справитесь сегодня? – спрашивает сестра.
Кас кивает.
– Какие-нибудь вопросы есть? Нужны какие-нибудь советы?
Кас отрицательно качает головой.
– Ну тогда до понедельника, хорошо? – говорит сестра.
– Хорошо, – отвечает он почти шепотом. Сестра делает что-то с его креслом: звучит мотор, и кресло складывается, возвращая Каса в вертикальное положение. После этого она снимает одеяло с его ног, передает ему куртку и шарф и протягивает какую-то форму на подпись.
– До понедельника, – говорит сестра. Молчание Дина и Каса явно волнует ее – она обеспокоенно смотрит на них по очереди. Но в конце концов добавляет только: – Хорошо вам провести День благодарения.
Кас изображает слабую улыбку и благодарит ее, и сестра уходит, потрепав его по плечу.
Он начинает молча опускать рукав свитера, и Дин смотрит, как синяки исчезают под знакомой голубой шерстью. Потом Кас надевает шапку, плотно натягивая ее на голову обеими руками. И снова он легонько ощупывает оставшиеся пучки волос – жестом, который, как теперь вспоминает Дин, он видел уже неоднократно. После этого Кас оборачивает вокруг шеи шарф – и вот он уже опять укутан в свитер, шарф и шапку. Этот вид Дину хорошо знаком, но теперь Дин поражен тем, насколько очевидно, что Кас болен. Он худой – почти кожа да кости; выглядит бледным и усталым; его кожа – сухая, с проявившимися морщинами; губы потрескались сильнее обычного и под глазами темные круги. Когда Кас встает, чтобы надеть куртку, ясно видно, как осторожно он двигает руками, продевая их в рукава так, чтобы по возможности не задевать синяки. Теперь очевидно, что ему больно. Он, кажется, даже не может до конца поднять руки. Во всех его движениях сквозит усталость.
«Он уже какое-то время так двигается, – понимает Дин. – Я-то думал, он просто утомлен работой…»
Надев куртку, Кас медлит. Наконец, избегая смотреть на Дина, он бормочет: «Пора идти» – и просто направляется прочь от кресла. Дин вскакивает на ноги и бросается следом, и уже на ходу вспоминает про цветок, который остался стоять на столе. Он колеблется, оглядываясь на цветок, не уверенный, стоит ли беспокоить этим Каса.
Кас замечает его нерешительность и останавливается у шторы. Обернувшись, он прослеживает взгляд Дина к цветку.
– Что это?
Дин берет горшок и поворачивается к Касу.
– Это цветок.
– Это я вижу, – говорит Кас сухо. – Я имел в виду, откуда он взялся?
Дин невольно протягивает цветок вперед. Кас только смотрит на него в недоумении.
– Я тебе купил, – говорит Дин, делая нерешительный шаг ближе.
Кас медленно принимает протянутый цветок.
– Что, в сувенирном магазине при больнице? – спрашивает он, осматривая цветок со всех сторон.
– Нет, он из магазина Твой Дом, – отвечает Дин, указывая неясным жестом в сторону улицы. Он засовывает руки в карманы джинсов и, сгорбившись, ждет, когда Кас откажется от цветка. – Из того магазина в Канзасе, который рядом с твоей заправкой. Я купил его по пути сюда, – объясняет Дин. Потом добавляет: – Не обязательно его забирать.
Кас долгое время молчит и озадаченно рассматривает зеленые листики и желтые цветочки. Потом поднимает глаза на Дина, и на его лице появляется знакомый прищур.
– С чего ты взял, что я захочу цветок? – задает он неизбежный вопрос.
Дин пожимает плечами. С чего, действительно, он взял, что Кас захочет цветок?
– Потому что на нем пчелы? – отвечает Дин беспомощно.
Он оглядывается по сторонам в поисках подходящего места, где можно оставить цветок. Может быть, его заберет какой-нибудь другой пациент? Или сестры согласятся поставить его в приемной?
– Можешь просто оставить его здесь на столе, – предлагает Дин, указывая назад на столик у кресла. Но теперь Кас чуть наклонил горшок и поворачивает его в руках, пока в поле зрения не появляются мультяшные пчелы. Он смотрит на пчел.
Дин натянуто усмехается:
– Тебе, наверное, и пчелы больше не нравятся?
Кас поднимает голову и смотрит Дину прямо в глаза – на сей раз по-настоящему, удерживая зрительный контакт впервые за весь этот ужасный вечер.
Дин смотрит на него в ответ.
– Мне все еще нравятся пчелы, – отвечает Кас почти мягко. Он опускает взгляд на цветок и больше никак не комментирует подарок – но теперь он прижимает его к груди. Потом, сжимая горшок в руках, поднимает глаза на Дина: – Мне… надо скоро попасть домой. То есть в мой мотель. Я знаю, что ты на самом деле не планировал подвозить меня…
– Я тебя подвезу, – заверяет Дин.
– Мне нужно, чтобы кто-то меня подвез, – добавляет Кас. – Раз теперь моего водителя отменили…
– Я определенно тебя подвезу, – кивает Дин. – Куда скажешь.
– Это только до мотеля. Тут недалеко. Я мог бы взять такси.
– Никакого такси, – объявляет Дин. – Тебя везу я. Машина тут рядом, снаружи. Пошли.
Комментарий к Глава 10. Слышал, тебя нужно подвезти
По правилам американских больниц после серьезных процедур, которые могут повлиять на самочувствие или ясность сознания, пациента обязательно должен кто-то встречать. Пациенту не разрешат самому сесть за руль или поймать такси. Для одиноких людей, которым некого попросить о сопровождении, это может быть проблемой. Поэтому Касу обычно и вызывали водителя из соц. службы, и поэтому он встревожился, узнав, что его отменили.
========== Глава 11. Черт с ней, с дверью ==========
Кас не спускает глаз с цветка почти всю поездку в лифте до первого этажа – так же как Дин по пути наверх. В лифте полно людей, поэтому Дин не может задать никакие из вопросов, которые у него накопились. Вместо этого он стоит бок о бок с Касом в тишине, глядя, как тот легонько трогает листья цветка и его желтые бутончики и смотрит на пчел сбоку горшка. И пока Кас изучает цветок, Дин изучает Каса.
В голове Дина в последние полчаса растет список признаков, которые он должен был заметить за несколько месяцев, и Дин мысленно добавляет к списку все новые пункты. Морщинки в уголках глаз Каса кажутся заметнее обычного, да? И сутулится он сильнее обычного. И держится немного скованно – разве не так он двигался, когда только вернулся в бункер пару месяцев назад? В тот день, когда так медленно спустился по лестнице и потом обошел вокруг стола так напряженно? И похоже, будто он мерзнет прямо сейчас, даже в помещении, несмотря на шарф, шапку и куртку. На улице нынче совсем похолодало – нужно ли ему теплое пальто вдобавок к свитеру? (Дин подумывает, не предложить ли сбегать и купить зимнее пальто прямо сейчас.)
Потом, эта манера Каса каждые несколько минут вытягивать руку. Он периодически убирает правую руку с цветочного горошка и распрямляет ее, легонько разминая пальцы, словно рука все еще чувствует себя как-то не так после капельницы. И эта его привычка касаться живота – Кас ведь делал так и раньше? Проводил вот так же рукой по одежде спереди, иногда даже глядя на себя вниз. Этот жест появился у него уже несколько месяцев назад. Раньше Дин полагал, что жест как-то связан с плащом. Но может быть, все это время у Каса просто болел живот?
Список «признаков, которые нужно было заметить» становится все длиннее, и теперь Дин не может отвести глаз от Каса. Когда Кас наконец отрывает взгляд от цветка, Дин подробно прослеживает траекторию его взгляда. Вот в полутора шагах впереди стоит женщина, скрестив на груди руки и прислонившись к стене лифта. Видимо, сотрудница госпиталя. Взгляд Каса падает на нее и задерживается на мгновение, бегло скользя по ее телу. Кас смотрит на нее всего секунду (после чего переводит взгляд на кнопки лифта), и может быть, он смотрит на нее просто потому, что она стоит прямо перед ним, но Дин вдруг вспоминает с уколом: «Верно, он же не гей. Весь роман с Эроном – просто недоразумение. Ему не нравятся парни, ему нравятся девушки».
Дину некогда было даже подумать об этом до сего момента. Хотя теперь это, конечно, совсем не имеет значения.
И все же… имеет.
«Прекрати думать об этом, – бранит себя Дин. – Прекрати сейчас же. Прекрати! Теперь это неважно. Это больше не важно».
К тому моменту, когда они доезжают до первого этажа, Дин сосредоточенно разглядывает носки своих кожаных ботинок и вообще больше не смотрит на Каса. Ему требуется немалая концентрация, чтобы упаковать последние несколько недель мыслей о Касе (некоторые из которых, надо признать, были даже фантазиями) обратно в коробочку, из которой они разбежались. И закрыть эту коробочку. И убрать ее подальше, в тот уголок сознания, где она тихо стояла много лет до этого.
«Забудь об этом», – приказывает себе Дин. Он и сам в шоке от того, что вопрос, гей ли Кас, возникает в его мозгу в подобный момент хоть на долю секунды. – «Это не то, что ему сейчас нужно, – думает Дин, глядя на ботинки. – Это не то, чего он хочет. Просто забудь об этом. Забудь обо всем этом».
– Дин? – зовет Кас. Дин поднимает глаза и видит, что двери лифта отрыты, перед ними фойе, и Кас недоуменно смотрит на него, так как Дин не двигается с места.
Они выходят из лифта и пересекают широкое фойе. Дин идет чуть позади Каса. Он снова не может заставить себя задать ни один из вопросов, которые нужно задать, и они доходят до дверей в полной тишине.
У дверей Дин медлит: может быть, стоит предложить Касу посидеть тут, пока он подгонит машину к выходу? Но Кас самостоятельно замечает Импалу на парковке снаружи и выходит на улицу. Дину приходится обогнать его на холодном вечернем ветру, чтобы открыть перед ним дверь. Кас садится, не сказав ни слова, и захлопывает ее.
Когда Дин усаживается за руль, Кас говорит без предисловий:
– Мотель Пайнвью, 6506 Колфакс. – Он поставил цветок на колени и, придерживая его обеими руками, смотрит вперед за лобовое стекло. – И… было бы хорошо доехать туда побыстрее, – добавляет Кас. – Я бы хотел… устроиться на ночь.
В этой фразе слышится что-то не то, но Дин не допытывается, а только кивает:
– Понял.
Он забивает адрес в телефон, заводит машину, и они выезжают. Теперь нужно сосредоточиться на дороге, и это большое облегчение.
***
Телефон начинает диктовать направление, рассчитывая, что путь займет пятнадцать минут, но Дину тяжело сконцентрироваться, и он пропускает плохо обозначенный съезд с шоссе. Пока навигатор прокладывает новый маршрут, они попадают в поток в час пик. Кас начинает ерзать на сиденье.
– Обычно поездка занимает не так много времени. Разве нет маршрута короче?
– Еще чуть-чуть, – отвечает Дин. – Прости, тот съезд был плохо обозначен.
– Просто я хотел бы поскорее попасть в мотель, – говорит Кас. – Потому что… там… по телевизору скоро начинается кино. Которое я хотел посмотреть.
Дин бросает на него косой взгляд. Кас избегает встречаться с ним глазами и отворачивается к окну.
– Прости, – снова извиняется Дин. – Прости, я пропустил нужный съезд. Там по указателю было похоже, что это следующий съезд. Я не понял, я… Я сейчас тебя довезу. Через несколько минут будем на месте.
Кас молчит, но Дин практически слышит его мысли: «Мой обычный водитель никогда не пропускает этот съезд. Мой обычный водитель знает дорогу».
Дин ускоряется, перестраиваясь из ряда в ряд, урывая каждую возможность продвинуться вперед, чтобы наверстать упущенное время.
Кас снова заговаривает:
– Может быть, лучше высади меня, и я дальше доеду на автобусе. Или дойду пешком. Тут уже недалеко.
То, что Кас хочет прервать их совместную поездку в Импале, неожиданно задевает Дина. Особенно учитывая, что по виду Кас совсем не в форме для прогулок.
– Еще всего десять минут, – возражает Дин. – И, послушай, я не дам тебе никуда идти пешком! Там холодно. И ты только что… Ты же только с… Разве это не… Там, в госпитале, это же была…
Произнести это слово чрезвычайно тяжело.
– Химиотерапия, – выговаривает наконец Дин. – Да? Это же была… химиотерапия?
– Да, – отвечает Кас.
Повисает тяжелое молчание.
– Для лечения… – продолжает Дин. Выговорить следующее слово оказывается еще труднее. Но наконец ему удается произнести: – Это же для… для лечения рака?
– Химиотерапию обычно назначают для этого, – отвечает Кас ровным тоном. Он смотрит на дорогу впереди, крепко сплетя пальцы на цветочном горшке.
– Я имею в виду… это он и есть? То есть… это точно?
– Да, – говорит Кас. Он не уточняет.
Дин прекрасно знал, что это именно он и есть, но слышать подтверждение все равно ужасно. Из машины словно выкачали весь воздух. Несколько секунд Дин не может вздохнуть: он вынужден напомнить себе сделать медленный длинный вдох, держать руль и сосредоточиться на управлении автомобилем. «Мы справились с Меткой Каина, – думает он. – Мы справились с Тьмой. Мы справились с апокалипсисом. Мы справимся и с этим. Мы с этим справимся. Мы найдем выход».
Навигатор наконец выводит их на другую улицу, где меньше машин, и они начинают наверстывать время, проносясь мимо темных автосалонов и мастерских. Район выглядит совершенно пустынным, однако же Кас говорит:
– Знаешь, Дин, высади-ка меня на следующем углу. – Он указывает на разбитый плохо освещенный тротуар. – Я сяду на автобус.
Пальцы Дина сжимаются на руле.
– Так, давай-ка кое-что проясним, – говорит он неожиданно низким тоном. – Я не высажу тебя черт знает где, на морозе, чтобы ты садился на автобус после химиотерапии. Понятно?! Кроме того, мы в двух минутах от твоего мотеля. Подожди минуту, ладно? – Дин сворачивает на следующую улицу, почти не сбавляя скорость – надеясь выиграть драгоценные секунды в пути. – Мы вот-вот приедем. И я сегодня останусь с тобой. В мотеле.
– Дин, нет, – говорит Кас твердо. – Нет. Я буду тебя только отвлекать. Тебе нужно возвращаться к работе. И кроме того, у меня там… – он колеблется. – Мой номер одноместный. Там не хватит места для двоих.
Дину приходится упрятать поглубже воспоминание о том, как он делил с Касом номер в том мотеле во Флагстаффе несколько месяцев назад. Ему невольно вспоминается, как Кас тогда обрадовался, увидев Дина на пороге.
– Не будем ночевать в одном номере, – соглашается Дин. – Не надо делить со мной номер. Я не имел это в виду. Я сниму себе отдельный, не буду тебе мешать. Но я не высажу тебя просто так. Я сниму номер, и останусь, и помогу.
– Тебе будет нечего делать, – возражает Кас натянутым тоном. – Тебе будет скучно. Я ценю твое желание помочь, но мне не нужна помощь помимо этой поездки. – Он немного неровно вздыхает. – Со мной все в порядке.
– И еще одно, – говорит Дин, резко заходя в поворот. – Если все не в порядке, не надо говорить мне, что все в порядке! Потому что каждый раз, когда ты говорил мне, что у тебя все в порядке, все было как раз наоборот. Не замечаешь за собой такую привычку?
Дин знает, прямо произнося это, что «все в порядке» – это ответ, принятый у Винчестеров. Он даже ждет, что Кас отметит этот факт. Но Кас молчит.
Дин делает глубокий вдох. Теперь, когда ужасные слова «химиотерапия» и «рак» произнесены и они встали на этот темный путь, разговаривать немного легче.
– Кас, нужно было мне сказать, – начинает Дин. – Нужно было нам сказать. Мне и Сэму. Я серьезно. Мы могли помочь!
Кас не отвечает. Дин бросает на него взгляд и видит, что Кас неуклюже прислонился к пассажирской двери, крепко обхватив цветочный горшок. Его шапка слегка покосилась, но он не поправил ее. Он смотрит в окно, стиснув челюсть.
– Мы уж думали, что у тебя… девушка появилась, – признается Дин с грустной усмешкой. – И слушай, ты ведь дал нам в это поверить! Ты же знал, о чем мы подумали, правда? Ты знал, что мы все неправильно поняли. И ничего не сказал.
– Я понимаю это, – отвечает Кас слабым голосом.
– Почему ты нам не сказал? – допытывается Дин. – То есть… насколько все плохо? Какой у тебя диагноз? Что ты уже попробовал? Ты спрашивал у других ангелов? Разговаривал с Кроули? Потому что если…
– Дин, – прерывает Кас. – Я не могу сейчас об этом говорить.
– Очень жаль, потому что придется, – настаивает Дин. – Нам же нужно понять, что делать, – должно быть решение. Мы все исправим, обещаю. Клянусь тебе. Но ты должен со мной поговорить, Кас. Нельзя скрывать такие вещи! Мы должны искать решение вместе! Я знаю, мы что-нибудь придумаем, – я уверен…
– Ты не понял, я не могу говорить сейчас… в смысле не могу… – Кас умолкает, немного выпрямляется на сиденье и резко отталкивает цветок, прижимая горшок к бедру Дина. – Возьми! – требует он отрывисто.
Поначалу Дин озадачен. Он сбавляет скорость и смотрит на цветок. Потом он понимает, что Кас отвергает подарок.
Кас не хочет цветок.
– Ладно. Ладно, ради бога, не хочешь цветок – я просто… – начинает Дин.
– Нет, держи, держи его, – командует Кас. Теперь он практически сует горшок Дину на колени. Дин хватает его одной рукой, совсем сбитый с толку. И только взглянув на Каса, он замечает, что лицо Каса побледнело и покрылось испариной, несмотря на прохладный воздух. – Остановись, – просит Кас сдавленно и начинает возиться с дверной ручкой. – Остановись, остановись, мне будет плохо…
Дин умудряется свернуть на обочину как раз вовремя: Кас едва успевает приоткрыть дверь, прежде чем его тошнит на асфальт. Приступ настигает его совершенно неожиданно, и он сильный – спазмы сотрясают все его тело. Дин успевает заметить тонкую, водянистую струйку рвоты, льющуюся на землю у него изо рта. Это звучит ужасно, и выглядит ужасно, и настолько неожиданно для Дина, что он не может сообразить, что делать. В конце концов он вспоминает, что надо перевести коробку передач в режим парковки и включить аварийный сигнал. После этого Дин какое-то время сомневается, будет ли лучше просто остаться на своем месте, как ни в чем не бывало, будто ничего страшного не происходит, чтобы не смущать Каса… или же ему все-таки нужна какая-то физическая помощь. Секунду спустя Кас отвечает на этот вопрос, выпав из двери.
Дин отталкивает цветок в сторону, выскакивает из машины и огибает ее сзади. Кас стоит на четвереньках, склонившись над лужицей рвоты возле пассажирской двери. Его тело все еще сотрясают рвотные позывы, хотя наружу уже даже ничего не выходит. В порыве помочь Дин подбегает к нему и пытается поддержать его за плечи для устойчивости, но Кас выдыхает: «Нет…» – и отталкивает Дина одной рукой с неожиданной силой. Он умудряется отползти от лужицы самостоятельно, но держится на четвереньках так нетвердо, что едва не падает лицом в гравий, пробираясь к заднему колесу. Его все еще мучают спазмы, и Дин снова делает попытку поддержать его за плечо, но Кас опять пытается оттолкнуть Дина, шепча: «Нет, Дин…» Однако теперь у него не хватает сил, и вместо толчка он в итоге хватается за рубашку Дина, сжав в кулаке ее ткань. Дин опускается на корточки и двумя руками поддерживает Каса за плечо, стараясь дать ему дополнительную опору.
– Ничего страшного, ничего страшного… – бормочет Дин (хотя чувствует он ровно обратное). – Ты только дыши, дыши…
Наконец приступ начинает проходить, хотя Кас еще какое-то время не может полноценно вздохнуть. Едва отдышавшись, он начинает извиняться.
– Прости, – шепчет он, отпуская рубашку Дина. – Прости, Дин, прости, пожалуйста… – Теперь он пытается подняться на ноги.
– Посиди немного, – предлагает Дин, но Кас твердо намерен встать. Шатаясь, он поднимается с колен. У Дина получается обхватить его одной рукой и слегка развернуть, чтобы прислонить спиной к машине. Кас упирается руками в бедра, наклонившись вперед. (Дин на всякий случай подстраховывает его за поясницу и плечо.)
– Дин, прости меня… – говорит Кас снова. – Я попал… я попал на… – Ему все еще тяжело дышать, и речь прерывают периодические спазмы, так что сложно понимать, что он говорит. Наконец ему удается выговорить: – На твою… на твою машину, на дверь. – Он машет рукой в сторону пассажирской двери. – Я попал на твою машину, прости меня, Дин. Не трогай… – Он указывает на дверь. Дин смотрит на то место, куда показывает Кас: на открытой пассажирской двери в самом низу виднеется пятнышко рвоты.
В этот момент Дину становится едва ли не смешно: ему тотчас вспоминаются куда худшие вещи, произошедшие с Импалой за много лет. Даже эпизодов с наличием рвоты можно вспомнить много: и как семилетнего Сэмми несколько раз укачало в Импале, и Дина с гриппом в двенадцать лет, и очень пьяного пятнадцатилетнего Дина, и потом еще несколько случаев уже на третьем десятке…
Не говоря уж обо всей кровище и трупах. Дин менял коврики и чистил обивку так много раз, что давно сбился со счета. И сиденья целиком заменять приходилось, и дверные панели.
Кас делает глоток воздуха и произносит неожиданным потоком слов:
– Мне так жаль, Дин, прости меня, я надеялся добраться до мотеля раньше, я всю дорогу пытался сдерживать тошноту, она всегда начинается примерно в это время, у другого водителя есть пакет на всякий случай, он знает, что меня всегда тошнит, у него всегда пакет…
– Ничего-ничего, – успокаивает Дин, бессмысленно похлопывая его по плечу. Но Кас только продолжает извиняться. Дину приходит в голову, что «другой водитель», наверное, не плутает и не пропускает нужный съезд. Не стоит в пробках и не едет до мотеля целую вечность.
И другой водитель, наверное, не докучает Касу чередой неприятных вопросов о его диагнозе. Особенно когда Кас только что с химиотерапии и чувствует себя хуже некуда.
Другой водитель наверняка не лихачит на поворотах. «Касу уже было плохо, – думает Дин, – а я еще и разогнался».
– Я не хотел тебе говорить, – продолжает Кас, – но у тебя в машине нет пакета… Я не хотел запачкать твою машину, Дин, мне так жаль, я пытался сдержаться, правда пытался… – Кас дрожит – непонятно, от холода или отчего-то еще, но, придерживая его за спину, Дин чувствует, как приступы дрожи сотрясают его ребра. По его голосу похоже, будто он чуть не плачет.
И у Дина наступает момент истины. «Мое присутствие – это проблема», – понимает он.
«Проблема в том, что Кас этого не ожидал. Я полностью нарушил его привычный распорядок. И теперь ему приходится переживать за меня. Но важен-то не я. Важен совсем не я».
С этой мыслью приходит спокойствие.
– Ты можешь стоять сам? – спрашивает Дин. Кас кивает, и Дин рискует отпустить его на несколько секунд, чтобы накидать ногой гравия и земли на непотребную лужицу рвоты. Он засыпает ее достаточно, чтобы Кас смог безопасно пройти обратно к двери. Кас стоит, прислонившись к Импале, и смотрит за действиями Дина почти в трансе.
