Текст книги "Ты только держись (ЛП)"
Автор книги: NorthernSparrow
сообщить о нарушении
Текущая страница: 52 (всего у книги 59 страниц)
Чинди посмеивается на это.
– О, это напоминает мне… Можешь выпустить своего друга.
В ответ на это Кас только крепче обхватывает Дина лапами, и в его горле начинает формироваться низкий ропот. На этот раз он не похож на язык, он похож на обычный рык: взглянув вверх, Дин видит, что Кас даже оскалил зубы.
Но Чинди смеется и смотрит на них, уперев руки в пояс.
– Родственные души, – ворчит она про себя, качая головой. – Всегда одно и то же – сплошная мелодрама! Серьезно, можешь выпустить своего друга. Я не за ним пришла. Я пришла к тебе.
У Дина падает сердце.
Кас медленно тычется носом ему в затылок. Потом медленно разжимает когтистые пальцы и выпускает Дина.
Дин незамедлительно шагает вперед, преграждая дорогу Чинди. Он понимает, что пытаться заслонить гигантского дракона от жнеца – это безнадежная затея… но он обязан попытаться.
– Ты не можешь его забрать! – заявляет Дин. – Я тебе не дам.
Она поднимает глаза к потолку и снова ворчит:
– Родственные души… Мелодрама! – Потом качает головой, посмеиваясь, и говорит Дину: – Я пришла не забирать его.
Дин недоуменно моргает.
– Но… ты же только что сказала, что пришла к нему.
– Меня послали разыскать его, да. Но не забрать его.
– Но тогда… зачем? – спрашивает Дин, совершенно сбитый с толку.
Чинди смотрит на глиняный кувшинчик, который все это время держала в руках. Подняв глаза на Дина, она отвечает:
– Мой коллега по имени Хавасу попросил меня найти здесь раненного ангела. Мы с Хавасу работаем на одной территории, и я стараюсь поддерживать дружеские отношения. В том числе… в общем, порой он просит меня об услуге, и я помогаю. Это все немного неофициально, на самом деле: обычно мы, жнецы, не вмешиваемся таким образом в дела живущих, но… – Она снова смотрит на свой кувшинчик. Потом пожимает плечами. – Дипломатические союзы между ангелами и духами стихий случаются не так уж часто, и было принято решение, что подобные существующие союзы… скажем так, полезны, и их стоит поддерживать. И с Хавасу у нас есть такое соглашение. Мое начальство давно уже дало мне свободу принимать решения в том, что касается просьб Хавасу. Как бы там ни было, сегодня Хавасу услышал от воронов о том, что где-то рядом находится ангел, которому нужно содействие.
Дин моргает.
– От воронов? – Они видели в каньоне несколько воронов.
Чинди усмехается ему.
– Вороны – это небесные посланники, ты не знал? Они перемещаются между земным и небесным мирами. «Вестники слова божьего», как их часто называют. В общем, они якобы услышали какую-то молитву о том, что ангелу нужна помощь, и один из воронов был уверен, что ангел истекал кровью, – судя по всему, он сам это видел. Но потом другие вороны донесли, что ангел улетел, несмотря на то, что был ранен… – («Вертолет», – думает Дин.) – Так что начались споры о том, все ли с ангелом в порядке и где он в итоге очутился. – Она вздыхает и добавляет, качая головой: – Может, они и вестники слова божьего, но поспорить любят еще как. Они обсуждали это весь день. Позднее Хавасу уловил аромат ангельского пера в своем бассейне – ангельского пера, окропленного кровью и слезами. Это, конечно, понятный для него язык – язык воды; ведь и кровь, и слезы – это вода. Он понял, что это, должно быть, послание от ангела и ангел пытается сообщить ему, где находится.
Кровь, стекающая в водосток. Слеза, упавшая на перо. И потом Дин сполоснул перо под краном.
Кастиэль непонимающе моргает, глядя на Чинди. Потом его большие голубые глаза перемещаются на Дина. Дин видит, как Кас изучает его, сузив глаза. Рука Дина машинально поднимается к карману на рубахе.
Пера, конечно, там нет: оно теперь в его куртке снаружи, в снегу, в реальном мире, и, очевидно, никакая его призрачная версия не попала с Дином за Завесу. Но Кас видит жест руки Дина, и его большие глаза расширяются.
Чинди завершает:
– Аромат пера шел из этого города – из его сточных вод, так что Хавасу послал меня поискать здесь. Я решила, что с госпиталя начать правильнее всего. – Улыбнувшись Касу, она добавляет: – Но я, было, заключила, что здесь нет ангела, потому что у всех здесь есть души. Мне даже в голову не пришло искать громовержца.
Тут она поднимает свой глиняный кувшинчик. Древний округлый кувшинчик с поблекшими желтыми полосами, заткнутый скрученной сине-зеленой тряпочкой.
– Он прислал вот что, – говорит Чинди. – Сказал, это может помочь. Попросил меня передать это ангелу – если я его найду.
– Что это? – спрашивает Дин.
– Вода, – отвечает она.
– Но… что она делает?
– Это вода, – повторяет Чинди.
– Она может… вылечить его? – уточняет Дин.
– Это вода, – говорит Чинди в третий раз. – Она делает вещи мокрыми.
Дин не знает, что сказать, и смотрит на Каса, который наклоняет голову и глядит на него в ответ своим большим голубым глазом. Дин еще не очень хорошо разбирается в выражениях лиц драконов, но он видит озадаченный наклон ушей с хохолками, которые снова смотрят в разных направлениях: одно вперед, другое назад. Кас в таком же замешательстве, как и Дин.
Чинди смеется их недоуменному виду.
– Вы должны понимать, Хавасу – водяной дух, – объясняет она. – У водяных духов очень одностороннее мышление. С их точки зрения, вода – ответ на все возможные проблемы. Это всегда лучший из возможных подарков. И попробуйте с ними поспорить – у них на этот счет весьма категоричное мнение.
– Ты, эм… ты уверена, что она не обладает целительной силой? – спрашивает Дин безнадежно. – Она точно не может, например… вылечить рак?
– Нет, – говорит Чинди. (Дин слышит тихий вздох сверху.) – Прости. Что она может сделать, так это снабдить твоего друга-громовержца достаточным количеством воды. Ровно таким количеством, какое нужно; когда и где нужно – в этом основная идея. Это то, что Хавасу умеет лучше всего. Прости, помимо этого, волшебного лекарства нет. – Потом она, кажется, видит разочарование на лицах их обоих, и в ее глазах появляется искорка. Подняв кувшинчик, она говорит: – Не забывайте, Хавасу разговаривает на языке воды, а язык воды – это также язык крови. Что на самом деле нужно сейчас твоей оболочке, громовержец, так это кровь. Кровь – это просто форма воды. Эта вода примет природу воды, которая ее окружает, – то есть станет кровью – и будет удерживать ту воду в предназначенных ей каналах. То есть внутри кровеносных сосудов, где ей и место.
С этими словами Чинди подносит глиняный кувшинчик к скорченному человеческому телу Каса.
– Можно? – спрашивает она Каса-дракона, и тот медленно кивает.
Дин вмешивается:
– Погоди… он же не захлебнется, правда?
Чинди качает головой.
– Ей не место в его легких, поэтому она и не пойдет в легкие. Она должна быть в его сосудах, и там и останется. Ровно столько, сколько нужно; там, где нужно, и нигде больше. Хавасу знает, что делает: кровяные заклинания – для него детские игрушки. Не волнуйся. – Обращаясь к Касу-дракону, она добавляет: – Учти, это не навечно, так что не теряй голову. Может быть, на два-три лунных цикла – сила водяных духов всегда привязана к приливам и отливам. Но на пару месяцев твоя оболочка будет защищена от каких бы то ни было опасных кровотечений.
Чинди подходит к койке, где лежит тело Каса. На секунду она останавливается и смотрит на его крылья. Кас-дракон издает тихий безнадежный вопросительный звук, и Чинди качает головой почти с грустью.
– Прости, у меня и близко недостаточно могущества, чтобы помочь тебе с крыльями, – говорит она Касу-дракону. – Даже если бы мне было позволено вмешиваться помимо выполнения конкретного поручения Хавасу (чего я делать не могу), как ты помнишь, мы отрезаны от Рая. В плане могущества я уже много месяцев на голодном пайке. Я не смогла бы вылечить ни один корень пера – и это чистая правда.
Кас склоняет голову: Дин снова чувствует его горячее дыхание у себя на шее. Дин поднимает руку, треплет его по бархатистой морде и шепчет:
– Мы что-нибудь придумаем, Громовержец. – Про себя он думает: «Если мы хотя бы справимся с этим чертовым кровотечением, мы снова в игре. Остальные проблемы будем решать постепенно».
Чинди еще несколько секунд изучает покалеченные крылья человеческой оболочки Каса.
– Но цвет красивый, – говорит она наконец и бросает на Кастиэля проницательный взгляд. – Золотой особенно хорош.
Кас реагирует на это, чуть-чуть и почти застенчиво лизнув Дина в шею.
Потом Чинди переключает внимание на кувшинчик. Она вынимает из его горлышка сине-зеленую тряпочку, сворачивает ее в тонкий жгут и опускает один конец в кувшинчик. Затем подходит ближе к телу Каса, нагибается, чтобы всмотреться в его лицо, и осторожно вкладывает другой конец жгута ему в рот. Наклонив кувшинчик, она упирает его в бедро и придерживает руками оба конца жгута. Они смотрят, как тонкая струйка воды стекает по жгуту в рот Каса.
Воды едва ли много – какая-то пара столовых ложек – но Дин чувствует, как Кас-дракон содрогается позади него, и, оглянувшись, видит, что все перья Каса разом взъерошились. Кас снова приглаживает их, отряхнувшись, почти как собака. Его глаза широко распахнуты.
Помимо этого ничего, казалось бы, не меняется: тело Каса остается лежать в койке безвольно и неподвижно.
Но студент-медик, сидящий в углу, вдруг поднимает голову. Он, конечно, не видит Чинди, но он видит и слышит сердечный монитор. Сердечный монитор слышат они все, и Дин замечает, что его сигналы выровнялись. От нахлынувшего на него чувства облегчения у него едва не кружится голова.
Он снова поднимает руку и гладит Каса по бархатистой морде. Кас облизывает его руку в ответ.
– А он бы умер? – спрашивает Дин тихо у Чинди.
Чинди вынимает жгут изо рта у Каса. Она неопределенно пожимает плечами.
– Я правда не знаю. Не сразу. Может быть, позднее сегодня. Может быть, завтра. Может быть, через неделю. Даже мы, жнецы, не знаем наверняка, пока не наступит момент. Все, что я могу сказать, это что он не умрет от потери крови сегодня – ни сегодня, ни завтра, ни через неделю. Большего я сказать не могу.
Она смотрит в кувшинчик (похоже, он пуст), затыкает его снова тряпочкой и встает.
– И это единственная цель, с которой я сегодня сюда пришла, – объявляет она. – Хавасу хотел подарить тебе частичку себя, громовержец. Как и следует из его имени.
– В каком смысле? – не понимает Дин. – Что означает его имя?
– «Хавасу» означает «сине-зеленая вода», – отвечает она. – Водяные духи весьма просты в этом смысле.
– А «Чинди» что означает? – не может удержаться Дин.
– На языке навахо это означает «демон, пожирающий души», – говорит она просто. В ответ на тревогу в глазах Дина она смеется и добавляет: – Как я говорила, они лишь отчасти правы. Они так до конца и не поняли, что я такое. Но уважение я ценю.
Затем она поворачивается обратно к Касу-дракону и слегка кланяется ему.
– Большая честь встретить тебя, громовержец. Так как ты, я вижу, пока не привык к своему новому статусу, скажу только… ты определенно заслужил награду от самого Бога: ни одного громовержца не видели – во всяком случае, на этой планете, – уже три тысячи лет. Если когда-нибудь мне придется забрать тебя, я сочту это за честь. И… – она бросает взгляд на Дина и снова смотрит на Каса, – будет очень интересно увидеть, где вы оба в итоге окажитесь, учитывая, что вы – родственные души. Правило всегда было: родственные души остаются вместе.
Глядя на Каса, она добавляет:
– А теперь я тебе советую вернуть твоего человека к его смертному телу, а затем немедля вернуться к своему. Время здесь, за Завесой, идет медленно, но даже при этом у твоего друга оно заканчивается. Так что, если тебе дорога его целость…
Прежде, чем она заканчивает говорить, серебристые когти смыкаются вокруг Дина и огромные черные крылья начинают бить по воздуху. Дин слышит, как Чинди произносит: «Всегда такая мелодрама…» – после чего она исчезает внизу, так как они с Касом взмывают ввысь, прямо сквозь потолок отделения реанимации и пару этажей над ним, и вылетают из госпиталя в фантастически звездное ночное небо.
Дин ошеломлен тем, насколько они высоко. Холод не чувствуется вообще (за Завесой в этом смысле удобно), и просто восхитительно находиться в этом бескрайнем небе над заснеженным миром и мерцающим городком, кружащимся внизу. Но оказывается, Кас делает круг над госпиталем, просто чтобы сориентироваться. Он что-то ищет, крутя своей огромной темной головой из стороны в сторону и вглядываясь в окрестности. Наконец Дин догадывается, в чем дело. Он замечает внизу подсветку скульптуры нимба и указывает туда, и Кас стрелой ныряет вниз, так что у Дина захватывает дух. Полсекунды спустя Кас тормозит у скульптуры во впечатляющем маневре, с силой хлопая громадными крыльями по иллюзорному воздуху за Завесой. Он приземляется у скульптуры на три лапы, сжимая Дина в четвертой, и, сопя, обнюхивает снег вокруг. В его действиях появляется явная срочность, напряженность, почти паника, и Дин начинает волноваться о том, не опаздывают ли они. Сколько еще времени есть у его тела?
И, что важнее, где его тело? Оно больше не у скульптуры. Тут видны признаки недавней активности: снег кругом притоптан, и Кас фыркает, заметив рядом Импалу, остановившуюся в повороте и брошенную в снегу. Похоже, Сэм решил, что самый быстрый способ остановить машину – это затормозить с заносом в сугроб.
– В скорую, – кричит Дин Касу, указывая на двери отделения скорой. – Они, наверное, забрали меня в скорую…
Он даже не успевает закончить фразу – Кас уже мчится к дверям отделения скорой помощи в стремительном горизонтальном полете над самой землей. Они, не задерживаясь, пролетают прямо сквозь закрытые двери, и Кас несется по длинному коридору. Он, наверное, мог бы расправить крылья, и они прошли бы прямо сквозь прилегающие помещения, но, повинуясь какому-то инстинкту, он плотно поджал их и летит по коридору как длинная оперенная ракета, крепко зажав Дина в когтях под своим мягким подбородком. Кас пыхтит с заметным отчаянием. Мимо проносятся палаты, люди, пока наконец они едва не пролетают Сэма, который стоит прямо тут, в коридоре, схватившись за голову и глядя сквозь маленькое окошечко в двери. Кас яростно тормозит, распахнув оба крыла, и, накренившись вбок (внешние половины его крыльев при этом исчезают в полу внизу и потолке наверху), заходит в головокружительно резкий поворот. Он врезается прямо в стену, рядом с которой стоит Сэм, но они плавно прорываются сквозь нее и наконец видят тело Дина, распластанное без сознания на каталке. Вокруг толпится медицинский персонал; у врача в руках дефибриллятор.
Дин в последний раз оборачивается к Касу-дракону: блестящие голубые глаза дракона смотрят на него, лоснящиеся черные крылья расправлены. «Это Кас, – думает Дин, – это на самом деле он». И тут Дин вдруг вспоминает, что так и не сказал «люблю», и пытается это сделать, но слишком поздно: огромная лапа грубо, яростно, отчаянно толкает его вниз, тяжелый холодный материальный мир смыкается вокруг Дина, и он вообще больше не может говорить. Ему слишком тесно, слишком больно, Кас сдавливает его, не дает ему вздохнуть…
Это не Кас не дает ему вздохнуть. Это его собственное тело. Наступает жуткий момент удушья и ослепляющей паники, потом удар молнии, и Дин приходит в себя на каталке, хватая ртом воздух. Все его тело словно в огне – в странном холодном огне, как будто его обложили колючим обжигающим льдом. Боль мучительная; доктор Флагерти опускает дефибриллятор со словами: «Вытянули! Вытянули его. Синусовый ритм. Так, ребята, не расслабляемся, нам еще предстоит работа, у него еще гипотермия…»
Дин с трудом наклоняет голову к двери и видит белого как полотно Сэма, глядящего свозь маленькое квадратное окошечко. Дин умудряется медленно, слабо поднять вверх большой палец.
Голова Сэма исчезает из виду на несколько долгих секунд, как будто он согнулся или присел, чтобы успокоиться. Дин уже начинает волноваться – не случился ли там у Сэма сердечный приступ? – но, когда Сэм в конце концов снова появляется в окошечке, он выглядит нормально. «Нормально» – то есть так, как будто он плакал и вне себя от злости; он смотрит прямо на Дина и произносит губами, очень отчетливо: «ТЫ ЕБАНЫЙ КРЕТИН».
========== Глава 49. Очень люблю тебя ==========
Вскоре доктор Флагерти уводит Сэма для какого-то краткого совещания – видимо, чтобы убедить его, что ни один из его «братьев» таки сегодня не умрет. Но Дин подозревает, что доктор еще и пытается уберечь Сэма от созерцания следующей стадии восстановления Дина, которая оказывается довольно-таки впечатляющим зрелищем. И не очень приятным процессом. Дин стал дрожать от переохлаждения, и эта дрожь развивается в такую интенсивную тряску, что начинает шататься койка, на которой он лежит. Сестры считают, что это хорошо: по их словам, это значит, что он согревается после гипотермии («Ваше тело наконец оживает», – говорит ему одна из них). Они суетятся вокруг с жизнерадостными замечаниями, подкладывают под него бутылки с горячей водой и укутывают его одеялами, пока он беспомощно дрожит, чувствуя такую слабость и отсутствие координации, что не может даже сесть. По ощущениям совсем не похоже, что он «оживает» – похоже, что он замерзает насмерть. Каждая бутылка с водой ощущается кожей как пылающий очаг и неприятно жжет, но дрожь от этого слабее не становится. Скоро сестры даже поднимают боковые перила на его койке, чтобы он в результате тряски не упал с кровати.
Его предупреждают, что это может продолжаться полчаса или дольше. Не сказать, что это больно, но это неприятно и утомительно.
И то, что грудь болит так, словно на нее наступил слон, тоже не помогает. И то, что мысли текут досадно медленно и с запинками. В голову как будто набили ваты – видимо, какое-то последствие передозировки.
«Ну ладно, я еще немного не в форме, – думает Дин. – Но главное, что Кас в порядке. Кас в порядке. Вот что важно. Кас в порядке… правда же?»
Тут его начинают мучить сомнения.
В порядке ли Кас? Путешествие назад из-за Завесы было несколько сумбурным, и возвращение в материальный мир получилось весьма грубым, так что у Дина пока не было времени спокойно обдумать все происшедшее. И теперь, лежа в койке и бесконтрольно дрожа, он пытается оценить текущее положение вещей. В порядке ли Кас?
У Каса есть душа. Что, конечно… очень круто. И редкость, если верить Чинди. Но чем это им помогает? У него все равно нет благодати. А значит, и способностей к исцелению тоже нет.
И не стоит забывать о той незначительной детали, что истинная форма Кастиэля – это, как выяснилось, гигантский дракон («…или грифон, или как это правильно назвать», – вспоминает Дин). Это еще один шокирующий, немыслимый факт, который надо как-то осознать. Дракон (грифон?) в перьях, с огромными шикарными оперенными крыльями. Стоп, нет – крылья были, конечно, шикарные, но это же не настоящие крылья Каса, верно? Эти большие крылья и все его истинное обличье существовало только за Завесой и было просто проекцией новоиспеченной души Каса, воскресившей его старые воспоминания о том, как он выглядит. Настоящие крылья Каса – это более мелкие крылья, те, что были у его человеческой оболочки.
И эти крылья по-прежнему искалечены. Корни перьев по-прежнему повреждены. Чинди не смогла их вылечить. И, раз корни повреждены… значит и перьев не будет… и могущество никак не запасти…
…и нет способностей к исцелению…
Но, по крайней мере, Кас больше не истекает кровью. Волшебная вода Хавасу решила хотя бы эту проблему…
Однако ничего больше она не исправит. Чинди сказала об этом ясно.
В этот момент Дин понимает, что рак никуда не делся.
Он смутно осознавал это, даже разговаривая с Чинди, но теперь до него по-настоящему доходит: ничто из происшедшего не поможет им с раком. Вода Хавасу не вылечит рак. Истинное обличье Каса, как ни круто было его увидеть, не вылечит рак. И даже новая сияющая душа Каса не вылечит рак – и это должно было быть ясно с самого начала, потому что если бы наличие души лечило рак, ни у кого в мире не было бы рака! Но люди болеют раком постоянно. То есть душа от него никак не защищает. Значит, у Каса по-прежнему рак…
Пока Дин пытается во всем этом разобраться, он едва замечает, как сестры укладывают вокруг него кипу одеял и начинают куда-то катить его койку. Он только продолжает дрожать (все его свободное время теперь занято этим), свернувшись на боку под одеялом и рефлекторно сжимая бутылки с горячей водой, упорно пытаясь осмыслить все, что произошло за Завесой. Над ним проплывают потолочные лампы; Дин не обращает на них внимания.
Лампы замедляются и останавливаются.
И тут Дин их узнает.
Разве это не те же самые лампы, вокруг которых совсем недавно крутился серебристый туман? Вокруг которых ленты ослепительного света («…светлый ангел…») срастались в мерцающий туман, темнеющий, принимающий форму?
И вон тот угол – разве не там стояла Чинди? Чинди, жнец-навахо в своем оленьем платье с бирюзовым ожерельем и с критически важным глиняным кувшинчиком?
Разве это не тот же самый коридор, где всего несколько минут назад сидел, согнувшись, необъятный дракон в перьях?
Это реанимация. Дина привезли в реанимацию. И временно остановили его койку у стойки персонала.
Все это было прямо здесь, в этом самом коридоре. Эти блестящие сапфирового цвета глаза, сверкающие ревнивым гневом… Темные крылья с отливом, выгнутые как паруса… Сияющие серебром когти, схватившие Дина, обнявшие его, утопившие в море шелковистых перышек.
– Д-дракон был… прямо тут, – получается сказать у Дина сквозь клацающие зубы. Одна из сестер как раз поправляет одеяло у него в ногах: она делает паузу и смотрит на него. Вторая сестра у стойки персонала тоже заглядывает ему в лицо сверху. – Кас, – пытается объяснить им Дин. – Он д-дракон… Г-грифон. Или т-типа того. А-ангел. Был… прямо тут.
Запоздало он понимает, что медсестры не поймут ничего из этого заикающегося бормотания. Он, должно быть, похож на сумасшедшего.
И точно, вторая сестра тихо говорит первой:
– Это у него был передоз?
Первая сестра кратко кивает ей и поворачивается к Дину с профессионально сдержанной улыбкой.
– Не волнуйтесь, мистер Винчестер, – говорит она. – У вас были галлюцинации. У вас случилась передозировка, и это вызвало галлюцинации. Но теперь все хорошо. Просто отдыхайте. Мы отвезем вас в палату, поспите. Обещаю вам, драконов нигде нет – это была галлюцинация.
И они отправляются с ним по коридору – прямо мимо отсека Каса.
Дин уверен, что это его отсек. Это то самое место, второе с конца. Но теперь его шторки закрыты и Каса не видно. Койка Дина приближается, и кто-то выходит из-за штор, но это вовсе не Кас. Это кто-то другой с узлом окровавленных простыней.
Ярко-красных окровавленных простыней.
Дину в голову приходит леденящая душу мысль: а может, и правда все события за Завесой были галлюцинацией? Галлюцинацией из-за барбитуратов? Потому что вообще-то сестра права: Дин их принял, и у него была настоящая передозировка. Сейчас теоретически препарат уже нейтрализован, а двадцать минут назад? Он-то полагал, что лекарство просто вырубит его, но могло ли оно вызвать галлюцинации?
Было ли все это сном в токсическом бреду? Чинди, вода Хавасу, Кас-дракон – все?
Случилось ли хоть что-то из этого на самом деле?
В порядке ли Кас на самом деле?
– К-Кас, г-где Кас, он там?! – выпаливает Дин. Сестры даже не отвечают, но койку Дина в этот момент провозят прямо мимо отсека Каса, и Дин ухитряется протянуть трясущуюся руку и ухватиться за край шторы. Койка слегка поворачивается и останавливается. Дин держится за штору изо всех сил. Он ухватился за самый ее край, так что она вообще не открылась, только немного вытянулась, но, по крайней мере, ему удалось остановить чертову койку. Если бы только мышцы слушались его, он мог бы спрыгнуть с койки открыть штору. Но он по-прежнему не в состоянии даже сесть, и одна из медсестер начинает осторожно отрывать его руку от шторы. Потом уже не так осторожно. Вскоре уже обе сестры пытаются силой разжать его пальцы.
– Он в порядке?! – спрашивает их Дин умоляющим тоном. Ему трудно даже внятно говорить, когда так стучат зубы, но он старается, сосредоточившись изо всех сил на том, чтобы разборчиво произносить слова. – Кастиэль? Ангел… то есть м-мужчина в этом отсеке?
Сестры переглядываются.
Они полагают, у него все еще галлюцинации. Судя по их виду, они решают, что он проблемный пациент – «беспокойный», или «буйный», или как это тут называется. Они обмениваются взглядами, и Дин видит сомнение на их лицах. Он вдруг начинает отчаянно скучать по Саре. О, как много он отдал бы за сестру, которая знает Каса, знает Дина и хоть немного понимает, кто такой на самом деле Кас! Которая хоть немного представляет себе, что вообще происходит! Эти флагстаффские сестры ни о чем понятия не имеют: они думают, у него рядовая передозировка. Они думают, у него просто галлюцинации.
И может, они правы?
Когда Дин в последний раз видел Каса в реальности (не за Завесой), Кас был… прямо скажем… в плохом состоянии. Белый как снег, глаза закрыты, рука безжизненная в руке Дина. Бледный и безмолвный в вертолете, бледный и безмолвный, когда они приземлились, бледный и безмолвный, когда его умчала реанимационная бригада.
Без сознания. Может быть, уже даже… мертвый.
Таким Дин в последний раз достоверно видел Кастиэля.
– Кас! – зовет Дин. Или пытается позвать – выходит вместо этого только шепот, слабый и тихий. Сестры приводят санитара, и санитар начинает беспощадно разжимать пальцы Дина, отдирая их от шторы один за другим. Дин делает отчаянное усилие подняться с койки, все еще надеясь, что удастся как-то сесть, спрыгнуть с нее и ловко проскользнуть мимо санитара. Но эта сокрушительная слабость с дрожью от гипотермии пригвождает его к постели так, словно на руках и ногах у него железные оковы, и сестры легко удерживают его на месте. Его руку наконец отрывают от шторы – он чувствует себя беспомощным, как котенок. Появляются наручники из махровой ткани. Сейчас Дину свяжут руки. Привяжут его поручням койки и укатят отсюда, и что если Кас умирает прямо сейчас?
– КАС! – орет Дин неистово. На этот раз выходит громче.
Из-за штор отзывается хриплый низкий голос:
– Дин? Дин, это ты?
***
Следует пауза. Санитар и медсестры медлят, переглядываясь.
Из-за шторок появляется усталый студент доктора Флагерти. Он, по всей видимости, до сих пор наблюдает за пациентом, как ему было велено, потому что говорит сестрам:
– Эй, спасенный из каньона тут, во втором отсеке, спрашивает кого-то по имени Дин? Очень нервничает из-за этого.
– Это й-я, – выдыхает Дин. – Это я. – Он поднимает запястье с опознавательным браслетом, чтобы они увидели имя. – Дин, видите?
Студент наклоняется, чтобы прочитать надпись на браслете. Одна из сестер тихо шепчет ему:
– Осторожнее, он немного буйный.
– В-взволнованный, – шепчет Дин сквозь клацающие зубы. Кажется, что это слово уместнее. – Не буйный. Я п-просто… немного взволнован. Не б-буйный, клянусь. Кас там?
Студент до сих пор смотрит на его браслет, хмурясь. Потом говорит:
– Странно, та же фамилия! У спасенного из каньона фамилия тоже Винчестер… О! – Его глаза расширяются, он выпрямляется и тихо говорит сестрам: – Флагерти упоминал партнера, который в жутком состоянии.
Все они вчетвером – студент, две медсестры и санитар – поворачиваются и смотрят на Дина.
– Это й-я, – говорит Дин. Он указывает на себя трясущейся рукой. – В ж-жутком состоянии, в-видите. Поэтому я и… п-принял лекарство, я… я д-думал, он умрет. Пожалуйста, дайте его ув-видеть. Пожалуйста?
Они смотрят на Дина еще секунду, потом переглядываются.
Достигается молчаливый консенсус, и оказывается, что флагстаффские сестры не такие уж и плохие.
– Десять минут, – говорит одна из них, наклонившись над Дином, чтобы наскоро проверить пульс и подоткнуть вокруг него одеяла. – Мы все равно пока готовим ваш отсек, так что… Вам обоим нужен покой, но и увидеть друг друга вам явно нужно. Так что даем вам десять минут на то, чтобы друг друга успокоить. Я буду снаружи и послежу за вами. Нелегкое Рождество у вас выдалось, а?
И с этими словами они убирают махровые наручники и разворачивают койку. Потолочные лампы кружатся над Дином, сбоку мелькают белые шторы, и в поле зрения волшебным образом появляется Кас: Дина подвозят прямо вплотную к его койке.
Кас лежит ровно там, где Дин видел его ранее, за Завесой.
Только теперь он в сознании. Его глаза открыты.
И он тянет руки к Дину.
– Все б-было взаправду, – шепчет Дин, пытаясь совладать с дрожью и взять Каса за руки.
– Все было взаправду, – соглашается Кас. Он берет трясущиеся руки Дина в свои, и все в мире вдруг становится на свои места.
Дин выпускает нетвердый вздох. Его зубы по-прежнему стучат, он по-прежнему весь дрожит, бутылки с водой остыли, грудь по-прежнему болит, как будто на нее наступил слон, он едва контролирует руки и с трудом говорит. Но Кастиэль держит его за руки, и все наконец-то в порядке. Впервые с того леденящего душу момента на тропе Светлого ангела все в порядке, потому что Кас сегодня не умрет.
Не умрет сегодня, не умрет завтра, и не умрет на следующей неделе. «Два-три лунных цикла», – сказала Чинди. Может быть, с Касом все будет в порядке целых два месяца!
Его невероятно теплые ладони крепко обнимают руки Дина. «Два месяца, – думает Дин. – Еще два или три месяца…»
Даже два месяца кажутся драгоценным подарком.
– Ох, Дин, ты такой холодный! – говорит Кас, сжимая его руки. Он умудряется подвинуться поближе на кровати, прямо к поручню, так что их разделяет всего пара футов. Дин чувствует, как потеплел воздух над его плечом и ребрами – должно быть, Кас расправил над ним крыло. – Нужно было вернуть тебя скорее, – говорит Кас. – Ты весь дрожишь – я не знал, что твое тело все это время лежало в снегу!
Дин (действительно еще дрожащий) только смотрит на него, упиваясь видом Кастиэля в сознании, такого живого и бодрого. Он замечает и еще одну вещь: у Каса улучшился цвет лица. На его щеках появился почти здоровый румянец. Это настолько необычно, что только сейчас Дин понимает: Кастиэль выглядел бледнее нормы уже месяцы – так давно, что Дин к этому привык. Бедный Кас, должно быть, уже бог знает сколько времени жил с малокровием.
Санитары даже наконец нашли время его помыть: крови на его лице и руках теперь почти нет, и постельное белье заменили на чистое белое. И оно остается белым. Что означает…
– У тебя б-больше нет к-кровотечения, – шепчет Дин.
– Да, судя по всему, оно прекратилось, – говорит Кас, пожав плечами, как будто это едва достойно упоминания. Его, похоже, гораздо больше волнует текущее состояние Дина. – Я должен был отнести тебя обратно гораздо раньше, – сетует он. – Я очнулся здесь несколько минут назад и так волновался! Я думал, что не успел вернуть тебя…
