Текст книги "Ты только держись (ЛП)"
Автор книги: NorthernSparrow
сообщить о нарушении
Текущая страница: 49 (всего у книги 59 страниц)
И тут до Дина доходит.
– Черт побери… – говорит он, когда они останавливаются на очередном повороте, чтобы отдышаться. – Мы же на большой высоте, да?
– Семь… тысяч… футов, – пыхтя, отвечает Кас.
– Черт, – говорит Сэм, тоже тяжело дыша. – Совсем забыл об этом… Семь тыщ… это высоко. Я прямо их чувствую.
– Мы все чувствуем, – отзывается Дин.
– А я думал тут шесть тысяч… – продолжает Сэм, уже почти совладав с дыханием, – девятьсот с чем-то?
– Это было… во Флагстаффе, – отвечает Кас между вздохами. – Южный край… Гранд-Каньона… повыше.
– Я прямо ощущаю эту сотню футов разницы, – замечает Дин.
– Девяносто футов разницы, – поправляет Кастиэль дотошно, и все усмехаются.
– Ох черт, – добавляет вдруг Сэм, как будто его только что осенило. – Кас, так ты, наверное, поэтому и кашляешь! Не просто из-за зимы, а из-за зимы на высоте. Тебе, наверное, кислорода не хватает, и ты дышишь глубже. И воздух тут сухой – супер-сухой воздух – ты подумай сам: пустыня, высота, зима. Мало кислорода, и глубоко дышишь супер-сухим воздухом. Тебе правда не стоит перенапрягаться.
– Черт, Кас, прости, – говорит Дин с сожалением. Он начинает переживать. – Я должен был учесть высоту. И я не собирался так далеко уходить по тропе.
– Я не ребенок, – возражает Кас и улыбается, хотя и дышит еще тяжело. – Я понимал, как далеко… мы идем. И определенно понимаю… в высоте больше, чем вы двое. Как и в относительной влажности. В конце концов, это моя тропа. – Кажется, он наконец отдышался, хотя после этого его снова настигает тревожащий сухой кашель. Но потом, выпрямившись, он добавляет: – Я прошелся с удовольствием. И до сих пор гуляю с удовольствием. Я сам решил сюда пойти. Мне просто, наверное, нужно подниматься помедленнее, если вы не возражаете.
Они сбавляют скорость и идут очень медленно. Чувство вины начинает мучить Дина еще сильнее, когда он вдруг замечает, что Кас до сих пор несет сумку (которая, конечно, совсем легкая – термос и варежки почти ничего не весят, – но все равно). Дин забирает у него сумку и берет Каса под руку – и снова настаивает на том, чтобы идти с внешней стороны тропы, а Касу держаться внутренней, подальше от обрыва. Кас все равно вынужден останавливаться на каждом повороте и присаживаться на камнях, чтобы отдышаться. К счастью, по пути попадается множество удобных больших камней, и виды везде шикарные, и здесь внизу не так холодно. Вскоре им даже приходится слегка раздеться (Кас снимает свою черную шапку и один из шарфов) и убрать лишнюю одежду в сумку Дина. И Кас, похоже, в порядке – только дышит тяжело.
Постепенно Дин успокаивается, хотя по-прежнему упрекает себя за все это. Но кажется, что все хорошо, просто идти надо помедленнее.
Однако на следующем отрезке пути Кас снова закашливается, и Дин решает, что нужно останавливаться и отдыхать не только на поворотах, но и посреди прямых участков тропы. Потихоньку они поднимаются вверх, следя за одышкой Каса. Горячий шоколад заканчивается, и Дин начинает жалеть, что не взял с собой воды. Они прошли, наверное, с десяток предупреждений о том, что нужно запастись водой, но кто же знал, что бутылка воды им понадобится даже на короткой пятиминутной прогулке?
«Я должен был знать, – отчитывает себя Дин мысленно. – Кас никогда не ходил в горы – во всяком случае, не будучи человеком и не на большую высоту. Может, он и разбирается в высоте численно, но он плохо понимает, как она влияет на человеческий организм. Но я-то должен был знать!»
Они доходят до длинного каменного уступа посреди следующего прямого участка пути – уступ расположен в идеальном месте, прямо в центре прямого отрезка, с которого открывается, наверное, самый лучший вид из всех пока ими увиденных. Кас плюхается на уступ немедленно, снова выдохшись. Они уже совсем близко к вершине, в какой-то сотне шагов – до начала тропы осталась пара поворотов. Сэм предлагает «сбегать купить воды и чего-нибудь перекусить в ближайшей гостинице, чтобы потом устроить пикник прямо здесь». Дин знает (и Кас, должно быть, понимает), что это просто предлог дать Касу побольше времени, чтобы он спокойно посидел и не чувствовал спешки. Это чуткое предложение. Дин кивает Сэму, и Сэм уходит. Дин присаживается рядом с Касом.
– Прости, – извиняется он снова. – Мне нужно было думать головой.
Кас усмехается.
– Я повторяю, – отвечает он, – это было мое решение. Я знал, как далеко мы идем, и сделал это сознательно. Прекрати брать на себя ответственность за мои ошибки. – Он сидит, ссутулившись, и еще тяжело дышит, но добавляет: – Хотя я не уверен, что это была ошибка. Смотри, разве не чудесный здесь вид? – Вид и правда чудесный. Вид просто сногсшибательный. С этой точки он впечатляет еще больше, чем сверху, если такое вообще возможно. Они сидят прямо под нависающими над ними красными скалами, рядом поют маленькие птички, чьи трели эхом отдаются в стенах каньона… и ветра здесь нет. На самом деле, так на солнышке сидеть весьма приятно. Кас дышит уже лучше, и тут и правда просто великолепно. Дин треплет Каса по колену рукой в перчатке. Кас смотрит на него с улыбкой, стягивает варежку, стягивает перчатку с Дина и переплетает с ним пальцы, крепко сжимая его руку.
– Я втайне надеялся, что у нас получится посидеть здесь вдвоем, – шепчет он Дину между хриплыми вздохами. – Все это входило в мой план.
Дин усмехается.
– Все это входило в твой план, – повторяет он скептически. – И кашель тоже входил в твой план?
Кас хрипло усмехается в ответ.
– Ну ладно, тайного плана на самом деле не было, – признает он. – Но правда, я так рад, что смог увидеть все это с тобой. И посидеть здесь с тобой. Лучшего и не пожелаешь.
Несколько долгих минут они сидят в молчаливой компании, наслаждаясь видом. Кас опускает голову Дину на плечо. Дин косится на него: Кас выглядит расслабленным, он смотрит на горные пирамиды и овраги вдали. Его глаза следят за чем-то в центре каньона; Дин прослеживает его взгляд и замечает маленькую черную точку, парящую вдоль выдающегося края утеса неподалеку. Это снова ворон – может быть, даже тот же, которого они уже видели. Он играет на ветру, кружа туда-сюда, ныряя вниз и затем взмывая ввысь в том месте, где воздушный поток поднимается вверх и через стену каньона. Ветер вздымает небольшие завитки снега с вершин заснеженных хребтов, и ворон играет в этих снежинках.
– Мы обязательно вылечим твои крылья, – говорит Дин тихо. – Когда тебе станет получше. Как только разберемся с химией, займемся твоими крыльями. Мы все исправим.
– Да ничего страшного, – шепчет Кас. Потом добавляет: – Летать было чудесно… – Он делает паузу, и Дин замечает, что он употребил прошедшее время. Летать было чудесно. Кас по-прежнему смотрит на ворона. – Летать было чудесно, – говорит он. – Но если честно, это даже лучше. – Он сжимает пальцы Дина, и Дин сжимает его руку в ответ, как можно крепче.
Они умолкают, наблюдая за вороном. Ветер совсем стих. Вокруг воцаряется такая девственная тишина, что Дину кажется, будто он слышит собственное сердце. Ворон подлетает ближе, и еще ближе, почти на уровень глаз; рука Каса слегка расслабляется, пока они смотрят за приближающейся птицей. Она летит вбок, против ветра – кажется, прямо на них; может быть, отклонившись от курса, чтобы изучить их поближе. Блестящие черные глаза вперяются в них, после чего в последний момент ворон взмывает ввысь и проносится в каких-то десяти футах над их головами. Он так близко, что Дину слышен шум ветра в его перьях. Кажется, что это единственный звук во всем мире.
Ворон пролетает мимо.
И в этот момент Дин замечает, что Кас перестал держать его за руку.
Его рука ослабла и выскользнула из пальцев Дина. Дин берет ее снова и легонько сжимает, но Кас не отвечает на рукопожатие. Ворона уже нет, но Кас по-прежнему смотрит прямо перед собой. Тревога вспыхивает у Дина внутри, и он поворачивается, чтобы посмотреть на Каса. Его плечо при этом шевелится, и голова Каса соскальзывает с него. Кас безвольно заваливается вперед, на колени Дину.
Дин хватает его с криком: «Кас? Кас!» Кас не отвечает. Дин разворачивает его немного – так, что становится видна одна сторона его лица. Кас смотрит в каньон невидящим взглядом; его глаза безжизненные, веки полуприкрыты. Лицо мертвенно-бледное, и изо рта стекает тонкая струйка крови. Она капает на рукав куртки Дина уже какое-то время, а Дин не заметил.
========== Глава 47. Не вздумай, мать твою ==========
Следующие пять минут – сплошной ужас. Сначала наступает леденящий душу момент, когда Кас чуть было не соскальзывает прямо с каменного уступа. Высота до нижней секции тропы тут всего десять-пятнадцать футов, но это все равно потенциально смертельное падение, и Дин в панике оттаскивает его назад, ухватив за что попало – за шарф, куртку и за руку, – пока они не переваливаются вместе за уступ, безопасно приземлившись на свой участок тропы. Кас оказывается сверху Дина, закапывая все вокруг кровью, и Дин барахтается, силясь сдвинуть его с себя и уложить лицом вверх. Наконец это ему удается, и он вскарабкивается на четвереньки рядом. Кас по-прежнему без сознания, и Дин все не может добраться до его шеи через шарф, чтобы пощупать пульс. И чертов ветер вдруг снова поднялся, так что стало невозможно понять, дышит ли Кас. Дин кричит «СЭМ!» во всю мощь легких по направлению к началу тропы, отчаянно надеясь, что Сэм или какой-нибудь рождественский турист его услышит. Но тропа пустая, и Сэм не появляется. У Дина так сильно трясутся руки, что поначалу он не может размотать этот чертов гребаный шарф, чтобы добраться до горла Каса. Дин даже не замечает, как хнычет, – но он хнычет и ругается безостановочным потоком: «Нет, нет, Кас, сукин ты сын, только не так, не сейчас, не сегодня, еще не пора, Кас… не вздумай, мать твою, Кас…» Наконец ему удается размотать шарф и прижать два пальца к ямочке на горле Каса. Он не чувствует ничего, кроме того, что кожа Каса слишком холодная. О чем они вообще думали, когда взяли его сюда, в мороз, в эту зиму, да еще и НА БОЛЬШУЮ ВЫСОТУ, заставив идти в гору без воды, как на каком-то Батаанском марше смерти, это все Дин виноват…
…и он чувствует пульс. Дин едва может в это поверить. Он склоняется надо ртом Каса, пытаясь различить дыхание, но ветер слишком нерегулярный, его рука дрожит, и он ничего не может почувствовать… Тут Дин останавливается и набирает в грудь воздуху для еще одного крика, целясь к началу тропы. На этот раз он предельно сосредотачивается на громкости и кричит так, как только позволяют голосовые связки: «СЭМ! КТО-НИБУДЬ! ПОМОГИТЕ!» Никто не отвечает. Он снова поворачивается к Касу и прикладывает руку к его рту. И ощущает очень слабое теплое дуновение воздуха, потом еще одно.
– Видишь, еще не пора, сукин ты сын, – рычит Дин. Сэм не идет. Никто не идет. Дин подсовывает одну руку Касу под плечи, другую – под колени и волевым усилием поднимает его с земли, вскарабкиваясь на ноги.
Кастиэль – не маленький; шесть футов человеческой оболочки, даже похудевшей, нести совсем нелегко. Но Дин справляется. Он, шатаясь, направляется вверх по тропе, держа Каса одной рукой под туловищем, другой под коленями и повторяя про себя: «Не урони его. Не поскользнись. Не упади. Не урони его. Не поскользнись. Не упади». Он изучает каждый дюйм тропы впереди, перед тем как сделать шаг, чтобы не дай бог не наступить на лед, отчетливо осознавая риск разбиться насмерть при падении всего на несколько футов в сторону. Кас висит в его руках абсолютно безвольно, глядя вверх невидящим взором. Он очутился в классической позе раненного солдата, как в кино: лицом к небу, с запрокинутой головой и драматично раскинутыми в стороны руками.
Кас кашляет: он давится. Давится собственной кровью. Он не может дышать.
Дину удается поставить его на долю секунды, прислонив к каменному утесу с внутренней стороны тропы. Кас немедленно оседает, но Дин успевает сменить положение под ним, так что Кас падает ему на плечо в несколько неуклюжий пожарный захват. Дин поднимает его на спину и идет вперед. Голова Каса теперь болтается у Дина за спиной. Сзади слышится отвратительный шлепок – оглянувшись, Дин видит, что это сгусток крови изо рта Каса упал в снег. Но, по крайней мере, можно надеяться, теперь он может дышать, и Дин продолжает идти вверх.
Кажется, что прошел год, но в конце концов Дин добирается до начала тропы. Он минует указатель на маршрут «Светлый ангел», и ему хочется плакать, потому что Светлый ангел умирает у него на плечах. Но на слезы нет времени: это делу не поможет. Дин глотает их и идет дальше, к ближайшему зданию, которое оказывается ничем иным как гостиницей «Светлый ангел». «Светлый ангел», – бормочет Дин, повторяя словосочетание как мантру, приказывая себе воспринимать его как хороший знак. Не может же Кас умереть на тропе Светлого ангела! И в гостинице «Светлый ангел» он умереть не может. «Светлый ангел, – бормочет Дин. – Светлый ангел…» Он слышит из-за спины звук резкого кашля и еще один шлепок крови на обледеневшую землю. Потом широкие двойные двери гостиницы распахиваются, и выбегает Сэм. Он бросает на землю какие-то бутылки с водой и мчится к Дину. Спустя секунды он уже держит Каса за плечи, Дин держит его за ноги, и вдвоем они заносят его в фойе роскошного отеля, увешанное рождественскими украшениями. Тут есть и камин, в котором трещит огонь, и мягкие кресла, и белый ковер из искусственного меха перед камином, и праздничные красные цветы молочая, и елка, и толпа удивленных постояльцев – но Дин ничего этого не видит. Он видит только Каса, не сводит глаз с его безвольного лица, пока они с Сэмом тащат его к камину. Люди отходят с дороги, отодвигают рядом кресла, и каким-то образом Кас оказывается на ковре у камина – он по-прежнему без сознания и забрызгивает кровью весь белый мех ковра, который недолго остается белым. Дин боится, что Кас снова начнет давиться, поэтому переворачивает его на бок, чтобы кровь вытекала изо рта и он не захлебнулся. Вокруг происходит всплеск активности: появляются парковые рейнджеры и администраторы отеля, слышится треск раций и переговоры о том, что едет скорая, но Дин видит только Каса.
Он опускается на колени рядом. Откуда вся эта кровь? Что с ним? Это как-то связано с кашлем, это из его легких? Дин понятия не имеет. Он отгоняет эти мысли и сосредотачивается на главной задаче: привести его в чувство. Это одно из ключевых правил оказания первой помощи, которым их научил отец: если у человека кровотечение, он должен оставаться в сознании любой ценой. Даже если потребуется прибегнуть к крикам и пощечинам. Адреналин от нахождения в сознании (как и адреналин от криков и пощечин) поддерживает кровяное давление выше – и даже эта незначительная разница может буквально спасти человеку жизнь.
Поэтому Дин зовет Каса по имени.
– Кас! – окликает он. Кас не отвечает, и Дин кричит громче: – Кас! КАС! Не смей у меня, сукин ты сын!
Неожиданно, к его огромному облегчению, глаза Каса приоткрываются. Но лицо его при этом вялое, кожа мертвенно-бледная, и он в полусознательном состоянии – его глаза слегка прикрыты, взгляд не сфокусирован. Почти сразу же его веки опускаются. Дин наклоняется ближе и гаркает ему прямо на ухо: «ОЧНИСЬ! КАС!» Кас моргает раз, но потом его глаза снова закрываются. Дин бьет его по щеке, с силой, и еще раз – так что вторая пощечина оставляет красный след на бледной коже.
– Не смей! – рявкает он Касу. – Не смей так со мной поступать, сукин ты сын! Мерзавец ты с крыльями, а ну открой глаза! Ну-ка, смотри на меня!
Из-за пощечины ли, или из-за брани, или просто от потока звуков Кас снова моргает.
– Дин… – шепчет он.
И Дин начинает умолять.
– Ты должен оставаться в сознании, Кас! – просит он в отчаянии ломающимся голосом, оставив грубые окрики, как только понимает, что Кас его слышит. – Ты должен, должен оставаться со мной, пожалуйста, не поступай так со мной, только не сегодня, пожалуйста… – Дин берет его за руку, и глаза Каса перемещаются на лицо Дина. – Вот так, – бормочет Дин, – вот так, оставайся со мной, Сэм уже вызвал скорую, все будет хорошо, но ты должен оставаться в сознании…
Кас снова проваливается в сон. Его рука слабеет и выскальзывает из руки Дина. Дин хватает ее снова и насильно сжимает пальцы Каса поверх своих.
– Держись, черт возьми! – рявкает Дин. – Не смей снова отключаться! Держись!
Наконец Кас начинает осознавать, что для Дина крайне важно, чтобы он оставался в сознании; в его глазах появляется понимание и проблеск тревоги из-за тона Дина. Теперь Кас активно пытается сосредоточить взгляд на Дине. Дин по очереди умоляет его и приказывает ему не отпускать руку и в какой-то момент чувствует слабое подергивание пальцев Каса. Это жалкое подобие рукопожатия, но это хоть что-то. Кас дышит тяжелее – он пытается не терять сознание, пытается изо всех сил; Дин видит его периодические усилия: его взгляд фокусируется на Дине, потом расфокусируется, потом фокусируется опять. Все это время Дин упрашивает его: «Только держись. Оставайся со мной. Держись, черт побери. Держись…»
Дин смутно осознает, что вокруг них полукольцом собралась толпа потрясенных постояльцев. Слышится продолжающийся шум раций и переговоры на пониженных тонах; рядом топчутся администраторы отеля. Дин на мгновение поднимает глаза и осматривает, впервые, праздничное убранство отеля: цветы, большую елку, зажженный камин и белый ковер в пятнах крови. Ничего этого он толком не замечает – Дин ищет глазами только парамедиков, их носилки и их бесценную машину скорой помощи. Он возвращается глазами к Кастиэлю, который каким-то чудом еще в сознании и смотрит прямо на Дина.
– Так, оставайся со мной, – приказывает ему Дин. – Нельзя умирать в Рождество, сукин ты сын, нельзя. Я тебе не дам, ты меня понял?
– Дин, – шепчет Кас. Он слабо кашляет, во рту у него краснота. – Кажется… у меня идет кровь…
– Что, правда?! Тебе кажется?! – восклицает Дин.
– Прости, – шепчет Кас. – Прости меня… – Сожаление и вина в его голосе – как удар под дых, и Дин вдруг чувствует отчаянную потребность ободрить его. Он гладит Каса по лицу и целует его в лоб.
– Ничего страшного, ничего, малыш, ты не виноват, ты отлично справляешься, ты просто молодчина, только оставайся со мной, держи меня за руку, хорошо?
Он едва замечает слегка удивленные реакции собравшихся людей (на «малыша», может быть, или на поцелуй в лоб). И ему вообще все равно, что они думают.
***
Дин совершенно теряет счет времени. Кажется, что он сидит над Касом часами, сжимая его руку, пытаясь поддерживать его в сознании. Каждый раз, когда его глаза закрываются, Дин зовет его по имени, иногда крича на него, стискивает его руку и даже бьет его по щеке еще несколько раз. Наконец, спустя целую вечность, вдруг появляются парамедики (позднее они скажут ему, что приехали за шесть минут) и окружают Кастиэля профессиональной суетой. Сэм рассказывает им о химиотерапии Каса и его раке; двое парамедиков при этой новости обмениваются мрачными взглядами. Никто из них не понимает, что Кас уже в порядке, что химиотерапия закончилась! Прибывают новые парковые рейнджеры, полиция, начальство и какая-то скорая помощь парковой службы, и, как раз когда Дин с ужасом представляет себе час езды, который без сомнения уйдет на то, чтобы добраться до госпиталя Флагстаффа, до него доносятся чудесные спасительные слова «медэвакуация» и «вертолет». Дин готов бороться, физически бороться за то, чтобы попасть в вертолет вместе с Касом, но оказывается, что парамедики и так планируют взять его с собой. «У вас отлично получается поддерживать его в сознании, – говорит один из них. – Продолжайте. Это очень важно».
– Я возьму Импалу, – говорит Сэм дальше. – Встретимся во Флагстаффе. – Дин едва слышит его, но заставляет себя поднять глаза от Каса и встретиться взглядом с Сэмом. Тот приседает, чтобы быстро крепко обнять брата. Сэм не говорит «он справится», не говорит «все будет хорошо». Вид у него вообще очень мрачный. Он не говорит ни слова – только наскоро обнимает Дина и встает, собираясь уйти.
Но потом оборачивается с робким: «Ой, погоди, мне нужны ключи. Ключи от Импалы?» Даже удивительно, как подобные бытовые детали вдруг досадно выходят на первый план. В каком кармане у Дина ключи? Он вынужден их искать (они остались в кофте, которую он снял ранее, в сумке). И где сама машина? На какой стоянке они припарковались? Наступает сюрреалистичный момент, когда им приходится обсудить какие-то тривиальные мелочи, и в этот момент Дин осознает, что подобная логистика будет и во Флагстаффе: машины, Убер, парковка, снятый на Airbnb дом, и надо будет связаться с доктором Клайном, чтобы получить медицинскую карту Каса из Денвера… С этими досадными мелочами приходит шокирующее напоминание о том, что мир со всеми его банальностями, как бы невероятно и непостижимо это ни было, пойдет вперед независимо от того, выживет Кас или нет.
После этого Сэм уходит, и Дин оказывается в машине скорой помощи вместе с Касом. Парамедики усадили его прямо возле головы Каса, где Дин может удерживать его взгляд и разговаривать с ним. Следует безумно длинная поездка до какой-то вертолетной площадки, находящейся где-то, – она длится часами (семь минут, скажут ему позже), и все это время ревет сирена, и Дин всю дорогу стискивает руку Каса, командуя ему снова и снова не спать, держаться. Кас сонно моргает, глядя на Дина – на нем теперь кислородная маска, и Дин с некоторым облегчением отмечает, что цвет его лица немного улучшился. Но он по-прежнему кашляет кровью, и парамедики звонят во Флагстафф с фразами вроде «тяжелое кровотечение», «появляются признаки шока», и «предупредите банк крови». Потом они забираются в вертолет, лопасти которого уже медленно раскручиваются. Парамедики усаживают Дина в маленькое откидное кресло и пристегивают его, и они взлетают.
***
Вертолет поднимается в воздух. Дин и Кас находятся прямо у окна. Оно на уровне глаз Каса, и его взгляд соскальзывает на вид за окном. Из лежачего положения ему, должно быть, видно только небо, но он безучастно смотрит наружу, и Дин выглядывает в окно вместе с ним.
И в тот же момент Дин понимает, что это самый захватывающий вид, который он когда-либо в жизни увидит.
Весь Гранд-Каньон развернулся под ними бесконечными складками, слоями, оврагами красного и оранжевого камня, покрытого коркой снега и уходящего во всех направлениях. Он кажется целым миром – не просто низиной, высеченной в горе, но ландшафтом целой отдельной планеты. Скалы, ныряющие на милю вниз… каменные башенки, припорошенные снегом… и мелкие черные точки, плавающие в воздухе – снова вороны, парящие на зимнем ветру.
Но теперь эта красота кажется страшной и бессердечной. Как вообще возможно, чтобы подобная красота существовала, когда Кас в такой опасности? Когда он может ни разу больше ее не увидеть?
Как способна такая красота продолжать существовать, когда Кас может… умереть?
Какой же холодной и жестокой должна быть природа, чтобы посметь быть такой отстраненно, невозмутимо прекрасной? Как смеет небо быть таким чисто-голубым, как смеют заснеженные пирамиды сверкать так ярко, как смеют вороны играть на ветру, как смеет мир продолжать вращаться, когда Кас может даже не пережить следующий час?
И у Каса снова закрылись глаза, и Дин не может заставить его их открыть, поэтому он сжимает руку Каса и молится. Сначала он молится самому Кастиэлю в надежде, что это как-то поможет его разбудить; но Кас не просыпается. Кому еще тогда помолиться? Дин уверен, что другие ангелы их не услышат, да и не захотели бы помочь. Кому тогда? Бог – Чак – ушел.
Кому молиться?
Вертолет теперь взлетел выше, с запасом поднявшись над деревьями, прежде чем набирать скорость. И впервые за этот день Дин замечает вдалеке блеск воды. Она далеко-далеко внизу, в самом нижнем участке каньона. Река Колорадо. Река, некогда промывшая большую часть этого каньона.
«Конечно, в связи с этим пришлось вести переговоры с местным духом речной стихии…»
Дин молится, безо всякой надежды, «духу речной стихии», который живет в Гранд-Каньоне.
Он даже не знает, что такое дух стихии. Не знает, как его зовут. Не знает, жив ли еще этот дух, и в Гранд-Каньоне ли он еще, и может ли он вообще слышать молитвы. Но здесь было какое-то существо, которое однажды встречалось с Кастиэлем, и Кастиэль помог освободить его каньон от какого-то фантомного демона-призрака, ведь так? Это все, что Дин может вспомнить, и Дин молится.
«Хоть кто-нибудь в каньоне, кто может меня слышать, – молится Дин. – Мистер Дух реки Колорадо, или как вас там, пожалуйста, помогите моему другу Кастиэлю, если можете!» Дин смотрит на едва заметное мерцание воды вдалеке, изо всех сил мысленно сосредоточившись. «Он бывал здесь однажды, помните его? Он ангел, который помог вам с тем фантомом, помните? Пожалуйста, помогите ему! Ему сейчас очень нужна любая помощь. Пожалуйста».
– Давление все еще падает, – докладывает один парамедик другому. Вертолет набирает скорость. Мерцание воды вдалеке исчезает – каньон остается позади, расплющиваясь вдалеке. Вертолет перелетает холм, и каньон исчезает из виду вовсе: все его потрясающее великолепие съедается одним низким невзрачным холмом, поросшим низкорослой сосной. Теперь видна только раскинувшаяся во всех направлениях пустыня и тысячи холмиков заснеженной полыни, кустов и сосенок, покрытых снегом. Дин отворачивается от окна и обнимает руку Каса ладонями.
Это короткий перелет. Глаза Каса больше так и не открываются. За четверть пути до посадки начинает пищать набор маленьких портативных мониторов – сердечных, уровня кислорода или чего-то в этом роде, – и один из парамедиков, схватив рацию, докладывает в госпиталь: «Состояние критическое. Дайте нам полную команду на площадку».
***
Когда они наконец приземляются, все незамедлительно приходит в движение. Каса выгружают из вертолета так быстро, что Дин теряет его руку, пока пытается отстегнуть ремень. Кас оказывается снаружи, окруженный плотным кольцом из четырех или пяти человек, которые кричат друг другу загадочные сокращения, колют его иглами и надевают на него новую, другую кислородную маску – прямо в процессе того, как бегут с ним, бегут очень быстро, к открытым дверям лифта. Дин выбирается из вертолета и пытается последовать за ними, но ему преграждают дорогу назойливый санитар и один из парамедиков, тоже вдруг ставший чрезвычайно назойливым и успешно блокирующий каждый шаг Дина по направлению к Касу. Они оба настаивают на том, чтобы Дин «дал профессионалам делать свою работу» и что «для него так лучше».
Дин знает, что они правы, но не чувствовать больше руку Каса просто мучительно (Дин даже ощупывает воздух сбоку от себя – его правая рука то и дело смыкается вокруг пустоты, как будто он таким образом сможет уцепиться за Каса). Он оглядывается вокруг, пытаясь сориентироваться, и понимает, что они на крыше низкого кирпичного здания в каком-то заснеженном городке.
Ах да, верно. Флагстафф. Госпиталь Флагстаффа.
Ужасный, отвратительный, холодный Флагстафф в ужасной, отвратительной Аризоне рядом с ужасным, беспощадным Гранд-Каньоном в худший на свете день.
Парамедик пытается отвести Дина к какой-то лестнице, говоря что-то типа «следуйте за мной», когда Дин замечает носилки из вертолета, на которых лежал Кас. Каса уже переложили на другую каталку, и носилки просто оставлены здесь, стоят криво рядом с вертолетом. Они в крови. Крови много. Дин даже не уверен, откуда вся эта кровь. Неужели все это из его рта?
Или… с другого конца? Много крови – в середине носилок.
В этот момент Дин смотрит на свои руки и понимает, что рукава его куртки насквозь мокрые от крови. После того, как он нес Каса на плечах. Он держал Каса за ноги, и рукава его куртки – в крови. Значит, кровотечение у Каса было с двух сторон, не только изо рта.
И тогда Дин вспоминает вчерашний день.
Дело ведь не только в прогулке по тропе Светлого ангела, правда? Не только в кашле.
«От одного пальца ничего не будет».
Несколько секунд спустя Дин оказывается на коленях у края крыши: его тошнит жидкой желчью в чистый белый снег. Санитар и парамедик вдвоем подбегают к нему. Край крыши окружен высоким забором, так что никакого риска упасть со здания здесь нет, но парамедик склоняется над ним и проверяет пульс. Дин понимает, что сейчас парамедик позовет врача, и как только позовут врача, Дина самого классифицируют как пациента и добраться до Каса станет гораздо сложнее.
– Все в порядке, – настаивает он, ловя ртом воздух. Он должен попасть к Касу. – Это просто от вида крови. Со мной такое бывает.
Парамедик и санитар немного успокаиваются – видимо, наблюдать подобные реакции на кровь им не впервой. Кажется, они ему верят. Дин пытается отдышаться и окидывает взглядом занесенный снегом город, рассеянно замечая неважные детали: светящуюся вывеску отделения скорой внизу, маленькую парковку при госпитале, переулок позади здания с какой-то странной круглой металлической скульптурой. Дин поднимается на ноги, и санитар отводит его к другому лифту.
Неизбежно он оказывается в холле отделения скорой помощи – в своем самом нелюбимом месте в мире. К Касу его так и не пускают. Новостей нет, кроме туманного «ему оказывают всю необходимую помощь» и лишь чуть менее туманного «ему переливают кровь». Дин пытается написать Сэму, но ответа нет; Дин пытается позвонить, Сэм не берет трубку – и тогда Дин вспоминает про отсутствие сигнала сети по пути к Гранд-Каньону. Сэм, должно быть, едет через эту мертвую зону протяженностью в час, где нет сотовых вышек. Дин проклинает ужасную, чудовищную Аризону с ее жуткими голыми пустынями и отсутствием гребаной сотовой связи. Он проклинает Гранд-Каньон с его отвратительным высокогорным воздухом, проклинает Флагстафф и его суровый зимний мороз, и гнетущую раннюю темноту, и дурацкую елку. Дин пишет Сэму снова, умоляя его ехать осторожно, следить за наледью на дороге теперь, когда послеполуденное солнце садится и все снова замерзает. Дин приказывает ему пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста не попасть в аварию. Ответа нет. Телефон молчит у Дина в руке. Он пролистывает сообщения назад, на случай, если он пропустил что-то от Сэма. Стоп, от Сэма и правда было сообщение…
Но оно более раннее. Это фото, которое сделал Сэм, где Кас и Дин стоят вдвоем рядом с указателем на тропу Светлого ангела. То фото, которое Дин попросил Сэма послать ему.
Дин делает ошибку, взглянув на фото.
Дрожащей рукой он выключает телефон и засовывает его в карман.
Он думает о прошлой ночи.
«Это из-за секса? Из-за меня? Это я виноват?»
