Текст книги "Ты только держись (ЛП)"
Автор книги: NorthernSparrow
сообщить о нарушении
Текущая страница: 55 (всего у книги 59 страниц)
Прямо как когда-то, долгие недели назад, он был очерчен светом у окна мотеля в Денвере. «Ангел, ухаживающий за цветком», – подумалось тогда Дину.
Теперь он думает: «Еще один экспонат в мою ангельскую серию: “Ангел с рождественскими варежками”. Серьезно, пора уже научиться рисовать». Вместо этого Дин тихонько берет телефон с тумбы, включает его и делает фото.
Камера телефона издает тихий щелчок, и, хотя его едва слышно, Кас вздрагивает и резко оборачивается. Увидев, что Дин не спит, он немедленно улыбается и опускает варежки. Дин улыбается в ответ.
– С добрым утром, Ти-берд. Уже рассвет?
По ровному тускловатому свету снаружи Дин уже знает, что рассвело давным-давно. Но в награду ему Кас тихо усмехается.
– Уже почти полдень, – отвечает он, улыбаясь Дину. Он подходит к кровати, кладет варежки, шарф и шапку на постель в ногах и садится рядом с Дином. Дин поднимает руку к его щеке.
– Жив пока? Все хорошо? Кровь остается там, где должна?
– Внутри сосудов, насколько я могу судить, – подтверждает Кас, накрывая руку Дина своей. – Заклинание Хавасу, похоже, надежное. Надо признать, я чувствую себя лучше.
Дин смотрит на кучку зимней одежды Каса.
– Настолько лучше, что отправляешься в искпедицию к Северному Полюсу?
– В «искпедицию»? – переспрашивает Кас озадаченно. – Ты имеешь в виду экспедицию? Северный Полюс очень далеко отсюда. Я собирался пройти всего несколько кварталов.
Дин смеется.
– Это из «Винни-Пуха», – объясняет он. – Из детской книжки. Мне мама ее когда-то читала, когда я был ребенком.
Что-то в этой картине заснеженных подоконников разбудило старое воспоминание: смутный образ из далекого-далекого прошлого, как они сидели в спальне на втором этаже их уютного дома в Канзасе. Не в подземном бункере, не в обшарпанном мотеле, но в настоящем двухэтажном доме. И снаружи падал снег. Падал за окнами… И мама сидела рядом с Дином, на краю его кроватки, и читала ему вслух «Винни-Пуха».
Дин с удивлением понимает, что очень редко думает о маме в контексте таких счастливых детских воспоминаний. Не связанных с ее смертью, с демонами, с пожаром, с мучительными годами после, когда отец разрывался, пытаясь найти ее убийцу; с заботой об осиротевшем маленьком Сэмми. Не связанных со всем временем, когда им не хватало ее.
А просто падающий снег, мир в доме, и мама, читающая «Винни-Пуха».
«Позволь себе быть счастливым…»
– Это глава из детской книжки, – говорит он Касу. Он понимает, что даже до сих пор помнит название главы, и цитирует с налетом тоски в голосе: «В которой Кристофер Робин организует искпедицию к Северному Полюсу».
Кас кивает; в его глазах появляется проблеск узнавания.
– Звучит знакомо, – говорит он. – С тех пор, как я снова стал человеком, я позабыл многое из того, что Метатрон вложил мне в голову. Был момент, когда он засунул в мой разум все сюжеты, сочиненные человечеством, помнишь? Многое из этого теперь померкло, но я помню, что была детская книга про медведя. Про игрушечного медведя, да? Я забыл подробности. – Он оглядывается через плечо на варежки. – Я и правда думал выйти прогуляться. Хотя и не на Северный Полюс. Только до кофейни и обратно.
Дин хмурится.
– Ты уверен, что достаточно в форме?
Кас кивает.
– Это всего в четырех кварталах отсюда. Мне правда сегодня гораздо лучше, и ветра нет: я уже выходил на крыльцо проверить, и там даже не так уж холодно. На самом деле, там очень хорошо. Ты еще спал, так что я не хотел тебя беспокоить, но собирался оставить тебе записку. Я думал принести тебе оттуда какой-нибудь выпечки. Сара и Сэм, кстати, ушли за покупками – раз теперь мы остаемся здесь дольше, они хотели купить еще еды. Но мне стало скучно просто сидеть и ждать их.
Дин хмурит брови: ему не нравится идея, что Кас пойдет на холод один. Но, глядя на Каса, Дин вынужден признать, что цвет его лица и правда стал лучше и в движениях уже не видно прежней усталости. Может быть, и не стоит постоянно нависать над ним, как няня?
Но кое-какие признаки болезни еще заметны: сутулая осанка, как будто у Каса немного ноют мышцы, ужасная худоба (которая напоминает Дину, что Кас толком не поел прошлым вечером), сухость кожи, шелушащиеся губы. У него все тот же немного призрачный вид от отсутствия бровей. И на голове обезьянья шапка – которая, по крайней мере, привносит веселую ноту, но и напоминает о том, что под ней нет волос. Во многом Кас еще не восстановил здоровье.
Но хотя бы кровью он уже не истечет.
«Позволь себе быть счастливым…»
«И позволь Касу быть счастливым», – думает Дин. Ведь Кас, наверное, хочет выйти в мир, а не сидеть взаперти вечно. Особенно учитывая, что через неделю-две им, может быть, предстоит целый новый курс химиотерапии или радиации.
– Я пойду с тобой, – говорит Дин. – Устроим искпедицию вместе. Искпедицию в кофейню. Но сначала одна вещь…
– Что? – спрашивает Кас.
Вместо ответа Дин поднимает руку, захватывает одну косичку его обезьяньей шапки, затем вторую, переплетает их между пальцами и медленно тянет голову Каса вниз. К своему лицу. Кас улыбается прежде, чем Дин успевает поцеловать его.
Одно перетекает в другое…
– Принеси сюда мою сумку, – просит Дин минуты три спустя. Они оба в процессе раздевания: Дин стряхивает с себя футболку, в которой спал; Кас встал с кровати, чтобы снять свитер, и теперь пытается стянуть штаны. (По молчаливому согласию искпедиция в кофейню ненадолго отложена.)
Кас хватает сумку Дина одной рукой и бросает ее на кровать.
– Но я уже убрал смазку в ящик твоей тумбы, – сообщает он.
– Я не ее сейчас ищу, – отвечает Дин, копаясь в сумке. Он вынимает длинную узкую коробочку. – Вот, – удовлетворенно говорит он, приоткрывает ее и задумчиво изучает содержимое. Потом вынимает длинное лощеное белое перо. – Я купил еще несколько про запас. Они не из крылышек, но я подумал, что подойдут… ну… для других целей. Если ты в настроении?
Он поднимает взгляд на Каса и замечает, что тот замер неподвижно, широко раскрыв глаза.
Кас приходит в себя, ухитряется наконец сдернуть штаны и скидывает с себя боксеры.
– Я вижу, ты в настроении, – заключает Дин.
***
Это жаркое, упоительное время. Дин снова, как раньше, начинает с того, что водит длинным тонким пером по коже Каса. На этот раз оно длиннее, но белое, как и перышко из крылышка. И видимо, в каком-то смысле оно таки считается пером Дина, потому что Кас не может оторвать от него глаз. Дин пробегает им везде: поверх ушибов Каса, поверх его шрамов и даже свежих следов от капельницы, появившихся за последнюю пару дней. Перо зажигает Каса на глазах. Потрясающе видеть, как становится глубже его дыхание, и как по его телу пробегает дрожь, как сжимаются его руки (одной он держит Дина за плечо, второй легонько ухватил его за волосы), пока Дин медленно кружит пером по его телу. По лицу Каса, по его губам, по груди, по соскам… Дин даже переворачивает его, чтобы провести кончиком пера по его спине и поймать вздох удовольствия.
Очень осторожно Дин пробует немного римминга. Ему самому удивительно, насколько он при этом нервничает – несмотря на уверения Каса, что все в порядке, Дин не может побороть суеверный страх, что у Каса вдруг снова начнется кровотечение из всех отверстий сразу.
– Крови не будет, Дин, – шепчет Кас, когда Дин сомневается уже в пятый раз. – Правда не будет. Можешь не волноваться. – Потом, видимо, чувствуя тревогу Дина, Кас отстраняется, садится и долго глубокомысленно смотрит на него. – Думаю, пришла твоя очередь – если ты не против, – говорит он. – Пора тебе лечь. – Он бережно вынимает белое перо у Дина из рук, тянется к тумбе у кровати (где также лежит «Физиология ангелов») и осторожно откладывает перо, шепча: «К тебе я еще вернусь, обещаю». И затем берет саму книгу.
– Можно? – спрашивает он, замерев рукой на обложке.
Дин не вполне понимает, о чем он спрашивает, пока Кас не распахивает обложку и не вынимает черное перышко, спрятанное внутри. Перышко Каса – его перо из крылышка. Дин спрятал его под обложку книги для сохранности вчера вечером и даже не подозревал, что Кас заметил, куда он его положил.
– Можно? – повторяет Кас.
– Это твое перо, – шепчет Дин.
– Теперь оно и твое тоже, – замечает Кас. Но он зажимает черное перышко пальцами, двигается к Дину, переворачивает его и толкает назад, пока Дин не оказывается на спине. Затем Кас оседлывает его бедра.
К этому времени они оба возбуждены, и Кас садится так, что их члены соприкасаются боками. Дин обхватывает их оба рукой, даже не думая; член Каса кажется ему раскаленным на его собственном. Кас тем временем начинает гладить пером – пером из своего собственного крылышка – по щеке Дина. Дин смотрит ему в лицо: глаза Каса темные и внимательные, губы слегка приоткрыты. Он настолько сосредоточен, что вид у него почти сердитый.
По бокам от него в воздухе видно марево – Дин чувствует оседающее на бедрах дуновение тепла.
– Твои крылья же на мне, да? – шепчет Дин.
– Да, – отвечает Кас. – И когда-нибудь, когда мне станет лучше… – Он наклоняется вперед, совсем близко, нагибая голову к плечу Дина так, что его губы оказываются прямо у уха Дина. Он медленно опускается на Дина всем весом, всем упоительно тяжелым теплым весом, и их члены восхитительно прижимаются друг к другу. Поначалу Кас не разговаривает: Дин чувствует его горячее дыхание сбоку головы, но Кас ничего не произносит. Вместо этого он медленно проводит черным перышком с другой стороны шеи Дина. Перо оставляет за собой огненную дорожку.
Потом Кас шепчет хрипло прямо Дину в ухо:
– Когда мне станет лучше, я достану крылья в материальную плоскость. Я обниму тебя ими, Дин, клянусь. Я обниму ими тебя всего, физически, прямо здесь, в этом мире, я прочувствую перьями каждый дюйм твоей кожи… – голос Каса хрипнет сильнее, пока он это произносит, как будто это самое запретное, самое эротичное, самое возбуждающее, что он может себе представить – и от этой хрипотцы в его голосе это немедленно становится самой запретной, эротичной и возбуждающей фантазией и для Дина.
– Я ощупаю перьями тебя всего, Дин, – прямо как вот этим пером… – говорит Кас, снова садясь, и проводит черным перышком вниз по животу Дина к его паху, а затем очень медленно прямо по головке его члена. И теперь Дин уже стонет от одной мысли об этом, выгибаясь, пытаясь прижать член сильнее к маленькому перу. Марево по обеим сторонам от Каса становится заметнее, и Дин удивлен тем, насколько ему нравится мысль о том, что невидимые крылья обнимают его с двух сторон, и еще больше удивлен тем, как ему нравится это шелковистое перо. «Черт, мой ангел обнимает меня своими КРЫЛЬЯМИ, – думает Дин, и эта мысль заводит его несказанно. – Он гладит меня своим настоящим ПЕРОМ ИЗ КРЫЛЫШКА!» Дину едва самому на себя не смешно: ведь это просто перо! Но это перо Каса, и этот взгляд в его полуприкрытых глазах; то, как он смотрит на Дина, слегка приоткрыв губы; как начинает закусывать нижнюю губу; как двигается поверх Дина, медленно всаживаясь в его руку, так восхитительно скользя членом по члену Дина… и при этом все вращает кончиком пера по головке его члена медленными, бесконечными кругами.
– Не могу поверить, как… чертовки приятно это, оказывается, – выдыхает Дин.
– О, я только начинаю, – сообщает Кас. Он неожиданно меняет позу, слезает с Дина и убирает перо. – Перевернись, – приказывает он. – Встань на колени.
В его голосе слышатся командирские нотки, и Дин повинуется. Он взбирается на четвереньки, как просит Кас, расстилает под бедрами пару полотенец, как просит Кас, и, когда Кас просит смазку, передает ее ему. Есть какое-то трепетное удовольствие в том, чтобы вот так полностью отдать контроль, позволить Касу взять на себя ведущую роль. И Кас не торопится, сначала проникнув внутрь пальцами, как Дин учил его несколько недель назад. Но на этот раз ритм задает он, наблюдая за Дином, как сокол, оценивая, готов ли тот. Дину не нужно произносить ни слова, Кас понимает все сам.
Он меняет позу, поднимаясь на колени.
– О, да, – шепчет Дин, когда наконец приходит то ощущение, которого он ждал, этот нажим горячего толстого стержня, и Кас входит, медленно, медленно наполняя Дина.
Кас погружается в него до конца и издает стон. Дин чувствует, как руки Каса дрожат у него на бедрах. Кас немного отстраняется, надавливает снова и снова стонет, уронив голову Дину на плечи.
Дин стонет вместе с ним. Это так чертовски приятно; Дин не может удержаться и начинает дрочить себе одной рукой. Кас пробирается рукой под Дина, все еще держа чертово перо, и начинает, дразня, кончиком пера щекотать Дину яйца. Крылья повсюду: они едва заметны – лишь марево в воздухе и слабая струя тепла, но они здесь, и сама мысль о них, сама мысль о том, что Кастиэль хочет обнять Дина крыльями, несказанно возбуждает. Кас издает тихие стоны при каждом толчке, толчки ускоряются, кровать начинает скрипеть. Стоны Каса сокращаются до хриплых отрывистых звуков. От каждого толчка член Дина сильнее наливается кровью, и Дин невольно ускоряет темп, работая рукой сильнее, сильнее, быстрее, быстрее… он близко… он уже так близко….
– Щас кончу, – выдыхает он.
– Нет! – восклицает Кас. – Еще не сейчас, подожди… – Он замирает и хватает Дина за запястье, удерживая его руку, заставив замедлить темп. Дин слышит его тяжелое дыхание. Потом Кас запускает обе руки под Дина немного неуклюже, перехватывая что-то, меняя положение, – Дин едва осознает, что происходит, пока не чувствует тонкую линию нажима на головке своего члена. Он смотрит вниз: это черное перышко. Кас обернул одну руку вокруг члена Дина, и перо у него в этой же руке, прижато к члену снизу. Он даже изгибает двумя пальцами кончик пера, чтобы кончик закруглялся прямо поверх отверстия в головке.
– Это, э… на линии огня, – предупреждает Дин.
– Я знаю, – говорит Кас. Он прижимает перо к члену еще сильнее. – В этом и смысл.
– Ты уверен? – спрашивает Дин, тяжело дыша. В конце концов, это черное перышко – единственное, оставшееся у Каса; то, которое он подарил Дину.
– Ты можешь… отказаться… – получается выговорить у Каса. Он тоже тяжело дышит, как будто ему трудно сдерживаться. – Это и твое… перо теперь…
Дин улыбается. Да разве тут откажешься? Когда Кас так отчаянно этого хочет…
– Хочешь, чтобы я кончил на твое перо? – шепчет Дин через плечо. – Ты этого хочешь, ангел? Хочешь, чтобы я перепачкал все твое перо?
– О да, – стонет Кас, дыша еще тяжелее. Он снова начинает двигаться, шаткими мелкими рывками, как будто не может сдержать рефлекторные движения бедрами при мысли о том, что Дин только что сказал. – Да, Дин… Оно отмоется… без проблем… не волнуйся, они… крепкие… нгх… Да, о, Дин, пожалуйста…
Дин обхватывает руку Каса, сдавливая его пальцы, прижимая перо к своему члену еще сильнее, чтобы Кас почувствовал все, что происходит.
– Хочешь, чтобы я кончил… на твое… перо, ангел? – спрашивает Дин, намеренно растягивая слова, подчеркивая их. В ответ Кас издает только «ННннгх…» – как будто он больше не может связно разговаривать. – Ну тогда трахни меня, – велит Дин. – Трахни меня как следует…
Едва эти слова вылетают из его уст, как Кас снова начинает двигаться, усиливая толчки. Теперь он прямо бьется в Дина. Член Дина каменно твердый, почти болезненно напряженный, и при каждом толчке Каса ощущения удваиваются, утраиваются, разряды упоительного электричества проходят по всему телу Дина, и ощущение жара раздувается глубоко внутри. Его бедра тоже дергаются.
– Смотри, а то заставишь меня кончить на твое перо, Кас… – говорит Дин, и Кас стонет и делает мощный толчок, погружаясь до конца. Дин чувствует, как его член напрягается, чувствует, как яйца подтягиваются вверх – он едва в состоянии говорить и только выпаливает бессвязно: «А… да… ннгх! А, а, Кас, да… ДА…» – и его член выбрасывает первый залп семени сквозь его пальцы, сквозь пальцы Каса – прямо на кончик пера. Кас хнычет, его тело напрягается в спазме, ноги намертво зажимают Дина. Дин чувствует, как глубоко внутри оживает его член: Кас кончает с силой, содрогаясь всем телом поверх Дина и не переставая стонать. В то же время Дин упивается собственным оргазмом, пока Кас прижимает черное перо к его члену дрожащей рукой и горячее марево в воздухе обнимает его со всех сторон.
В конце концов Дину отказывают руки и ноги. Они валятся друг на друга кучей – Кас поверх Дина – и так и лежат, переживая эхо оргазма.
Проходит долгое время, прежде чем кто-то из них может пошевелиться.
– Черт, Кас, – говорит наконец Дин какое-то время спустя. – Теперь у меня появился фетиш на перья. Где я ошибся?
Кас усмехается; его смех отдается в спине у Дина медленной вибрацией.
– Где я поступил правильно? – мурлычет он в ответ, треплет Дина по волосам одной рукой и целует его в шею. – И мы даже не добрались до твоего первостепенного пера. – Его я отложил на потом. – Он выпускает долгий медленный вздох и задумчиво добавляет: – Знаешь, не уверен, смогу ли я даже объяснить коннотации всего этого для ангела.
– Я начинаю догадываться, – отвечает Дин.
– Спасибо, что ты мне подыгрываешь, я ценю это. Правда. Знаю, для человека все это должно казаться несколько необычным.
– О, я переживу, – заверяет его Дин. – Крышесносные оргазмы очень помогают, знаешь ли.
Кас ерзает сверху, пока его рот снова не оказывается возле уха Дина.
– Когда-нибудь я обниму тебя крыльями. Обниму, – шепчет он. – Когда-нибудь, когда мне станет лучше. Буду обнимать тебя ими, сколько захочешь, всю ночь, каждую ночь. И перьев будет больше, чем это одно. Я отращу целый новый набор. И я возьму тебя в полет, Дин… – В его голосе появляются мечтательные нотки. – В настоящий полет, не за Завесой. Я покажу тебе, как выглядит мир с высоты – он так прекрасен, Дин, я жду не дождусь, когда покажу тебе… Когда-нибудь, – добавляет Кас снова, и теперь в его голосе слышится неуверенность, сомнение.
– Еще как покажешь! – поддерживает Дин, пытаясь придать голосу уверенность, которой не чувствует. – Ты еще полетишь, Ти-берд, обязательно. Когда-нибудь.
***
Они лежат еще какое-то время вялой кучей, приятно расслабившись. Постепенно Кас поднимается и объявляет, что пойдет помоет перо. Дин, конечно, присоединяется, чтобы посмотреть на этот процесс (для этого они вдвоем втискиваются в душ). Оказывается, Кас намыливает перо – примерно так же, как мыл бы волосы (если бы у него были волосы). Единственное отличие – в том, что он аккуратно проводит пальцами по опахалу всегда в одном направлении. Он моет перо дважды, потом споласкивает его – и он прав: оно выглядит как новое.
– А это… не осквернило его как-нибудь? – беспокоится Дин, когда они возвращаются в комнату, вытираются и одеваются. – С твоей точки зрения, я имею в виду? Оно не утратило свою святость?
Кас только улыбается.
– Скорее вот теперь оно по-настоящему освящено. – Он кивает в сторону кровати и добавляет: – Куда уж человечнее, чем-то, чем мы здесь занимаемся… И я знаю, это может прозвучать странно, но для меня это и есть освящение.
Одевшись, Кас какое-то время промокает перо уголком полотенца, после чего даже снова исчезает в ванной, чтобы высушить его феном.
По возвращении он вертит перо на свету, пристально изучая его. Дин подходит посмотреть: перо выглядит безупречно чистым и отливает радужным спектром. Когда Дин осторожно нюхает его, он чувствует только запах, которым перо обладало всегда: эту слабую смесь кедра, вереска и открытого воздуха.
Кас объясняет:
– Маховые перья очищаются так же, как человеческая кожа или волосы. Раз тебе достаточно принять душ после секса, и можно выходить в мир… то и мое перо можно помыть точно так же. Так что… – Дин как раз застегивает рубаху, и Кас убирает перышко ему в нагрудный карман. – Сияющее, чистенькое и готовое снова выйти в мир. Если, конечно, ты еще хочешь носить его с собой…
– Еще как хочу! – заверяет Дин, застегивая карман. – Кроме того, ничто так не греет душу, как носить под сердцем хорошие воспоминания. – Он даже чувствует приятное волнение, зная, для каких недозволенных занятий использовалось это перо. И еще Дину вдруг только сейчас становится ясно: Кас до сих пор относится к этому перу как к части себя. Как сам Кас – партнер Дина в сексе, так же и это перо.
Кас только улыбается ему, и Дин улыбается в ответ.
– Так как насчет искпедиции на Северный Полюс? – предлагает Дин. – Ты, я и перышки? Вчетвером? Пойдем погуляем в снегу.
Кас с энтузиазмом кивает.
***
Дин отправляет сообщение Сэму, чтобы дать ему знать, куда они идут: четыре квартала до кофейни. Сэм и Сара тут же отвечают чередой взволнованных советов и указаний: «Оденьтесь потеплее», «Напишите, как только дойдете туда», «Пообещайте, что только четыре квартала», «Идите не спеша», «Если через пятнадцать минут от вас не будет вестей, мы начнем разыскную операцию».
«Это правда всего четыре квартала, ребята, – отвечает Дин. – Четыре МАЛЕНЬКИХ квартала». Но он прилежно соглашается на все их взволнованные просьбы. Хотя потом оказывается, что Дин и Кас переживают друг за друга так же, как Сэм и Сара за них обоих: еще до того, как они выходят за дверь, Кас проверяет всю одежду Дина вплоть до носков, чтобы убедиться, что тот тепло укутан. Дин делает то же в отношении Каса и как следует распушает его черный жилет (свежевыстиранный, спасибо Саре, но, по мнению Дина, слишком свалявшийся). Дин настаивает на том, чтобы Кас надел свою самую теплую куртку и самую толстую из новых шапок и помогает ему обмотать вокруг шеи два шарфа.
Но, когда они выходят из дома, все усилия себя окупают. На улице непередаваемо прекрасно. Снегопад – такой, какой прилипает к каждой ветке, к каждому столбу и к каждому дорожному знаку, превращая весь мир в до боли красивое произведение искусства. Каждая веточка на дереве покрыта аккуратной снежной глазурью, на подоконнике каждого окна скопилась серповидная снежная насыпь, каждый кирпичик разукрашен уникальным орнаментом из художественно налипшего на его неровности снега. И снег идет до сих пор. Вокруг потрясающая красота. И редкое умиротворение. Машин нет вообще – эту улицу еще не расчистили. Но какой-то добрый самаритянин убрал лопатой снег с тротуара, так что идти легко. Расчищенная дорожка даже достаточно широкая для двоих. Дин продевает руку Касу под локоть, и они шагают бок о бок в тишине.
– Какой чудесный сегодня день… – замечает Кас.
– Особенно эта последняя его часть, а? – дразнит Дин.
Кас смеется.
– Ну, да. Особенно эта часть, раз уж ты ее упомянул. Дин, серьезно… – он делает паузу, останавливает Дина и поворачивается к нему лицом. – Что бы ни случилось, каждый день дорог, – говорит он. – И я не только секс имею в виду, хотя и его тоже. Но мне дорого все. Даже если окажется, что у нас осталось мало времени…
– Эй, ну-ка, отставить эти разговоры! – перебивает Дин. – Ты только что чудесным образом выжил! Всего два дня назад! И еще как минимум месяц работаешь на волшебной воде Хавасу! Если не два. Давай будем оптимистами, ага?
Кас слабо улыбается ему.
– То есть никаких разговоров про рак?
Дин вздыхает и тащит Каса за рукав, подтягивая его ближе к себе. Они снова потихоньку начинают идти вперед.
– Ты, наверное, не можешь об этом не думать, да? – спрашивает Дин.
Кас кивает.
– Это всегда занимает мои мысли. Я не собирался об этом заговаривать, но… мне надо будет завтра позвонить доктору Клайну и переназначить обследование. И поэтому… В общем, да, я о нем думаю. Но правда, Дин, я говорю серьезно… – Он поворачивает голову и смотрит на Дина. – Каждый дополнительный день – это такой подарок!
– Ну что ж, – говорит Дин твердо. – Если даже один дополнительный день так хорош, подумай, какой будет ночь! И завтрашний день. И день после этого.
Кас улыбается.
Вдруг в воздухе раздается тихая музыка:
«Лети высоко, свободная птица…»
Кас вздрагивает и, отпустив руку Дина, начинает оглядываться по сторонам. Дин подавляет смешок: это играет “Free Bird” группы Lynyrd Skynyrd. Музыка исходит откуда-то рядом, и Дин знает откуда. После короткой паузы она повторяется:
«Лети высоко, свободная птица…»
– Что это?! – спрашивает Кас. – Песня… про птицу?
– Это твой телефон, – отвечает Дин, не в силах спрятать улыбку.
– Мой телефон? – переспрашивает Кас, глядя на Дина с сомнением. Припев «Лети высоко…» раздается в воздухе снова, и на этот раз Кас даже поворачивается вокруг себя, пытаясь понять, откуда исходит звук. – Мой телефон звучит совсем не так, – жалуется он.
– Теперь так, – говорит Дин, к этому моменту уже беззастенчиво смеясь. – Я поменял на нем рингтон, пока ты сушил феном свое перо. – Кас вопросительно смотрит на него, и Дин пожимает плечами. – Песня показалась подходящей. И «Ти-берд» рифмуется с “free bird”, правда?
– “Free bird…” – повторяет Кас медленно.
– Свободный Ти-берд, – смеется Дин. – В тот момент идея показалась удачной. Да и сейчас кажется. Но, в общем, это твой телефон, и он звонит. Ответишь?
Кас наконец начинает рыться по карманам, пока телефон играет «Лети высоко» в четвертый раз.
– Наверное, это мой начальник, – говорит он, наконец выудив телефон из кармана. В ответ на озадаченный взгляд Дина он напоминает: – С заправки. У меня же есть работа, забыл? Формально я до сих пор там трудоустроен. Они знают, что до конца года я в отпуске по нетрудоспособности, но в праздники всегда не хватает людей. – Он пытается ответить на звонок, но держит телефон вверх ногами; Дин переворачивает его для Каса и жмет на кнопку «Ответить». Наконец Кас отвечает загадочным: «Алло, это я, на своем птичьем телефоне, хотя, строго говоря, я не птица».
Дин усмехается, качая головой, и они снова отправляются вперед. Они дошли до нерасчищенного участка тротуара, где снег гораздо глубже, и Дин выходит вперед, чтобы протоптать тропу, пока Кас занят звонком. Кас держится сзади, идя по следу Дина и слушая в трубку, что ему говорят.
«Я совсем забыл про его работу», – думает Дин. Пока он прокладывает тропу в снегу, он немного наклоняет голову вбок, пытаясь незаметно подслушать, о чем у Каса разговор. Но со стороны Каса там в основном тишина.
Теперь даже невероятно вспоминать о том, что Кас пытался работать на полную ставку прямо во время химиотерапии…
А теперь, с наступлением нового календарного года, им ведь придется снова решать проблему со страховкой. Что Кас имел в виду, когда сказал сейчас «до конца года»? Стоп: это получается, его покрытие нетрудоспособности заканчивается на следующей неделе?
Дин стискивает зубы. Он знает, что со всем этим придется разбираться. На следующей неделе все начнется сначала: новый раунд страховых документов, документов о нетрудоспособности, доплат и ежегодной франшизы… Что бывает, когда заканчивается покрытие нетрудоспособности? Сможет ли Сэм как-то продлить его еще на год? Участвует ли Колорадо в этой новой продленной программе государственной помощи? А Канзас? Положено ли Касу хоть какое-то медицинское обслуживание?
Но, что гораздо важнее, им предстоит следующий цикл лечения. Рак же так просто никуда не денется, правда? Касу придется сделать новые снимки (которые должны были быть сделаны вчера, но по понятным причинам отложились), потом сходить на прием к доктору Клайну, и потом они получат… новость, какой бы она ни была.
Дин с головой уходит в эти тревожные мысли и не сразу замечает, что Кас больше не идет за ним. Обернувшись, Дин обнаруживает, что Кас остановился в нескольких шагах позади. Он стоит неподвижно под падающим снегом с прижатым к уху телефоном и даже заткнул пальцем в варежке другое ухо и закрыл глаза, как будто изо всех сил сосредоточился на том, что ему говорят. Дин спешит к нему, вдруг уверенный, что это вовсе не начальник с заправки.
– Это точно? – говорит Кас, когда Дин подходит ближе. – Вы уверены? – Поравнявшись с ним, Дин кладет руку ему на плечо услужливым жестом поддержки – хотя по поводу чего, он не знает. Кас открывает глаза и смотрит прямо на Дина удивленным, даже непонимающим взглядом своих голубых глаз.
Его следующие фразы слишком туманные и ни о чем не говорят.
– Хорошо. Обязательно. Обязательно, – говорит он. – Я позвоню вам, когда вернусь. – Он несколько оцепенело добавляет «спасибо» и завершает звонок. И смотрит тупо на свой телефон с выражением потрясения на лице.
– Это не с работы звонили? – спрашивает Дин тихо.
– Это Эрон звонил, – отвечает Кас.
Эрон.
– Доктор Клайн, – добавляет Кас медленно. – Мой онколог.
– Я знаю, кто такой Эрон, – напоминает ему Дин.
– Он отменил мой визит на следующей неделе.
– Что? Почему? – не понимает Дин. – А, потому что… потому что обследование отложилось, из-за кровотечения? Он перенес визит?
– Нет, отменил его, – говорит Кас. – Он позвонил, чтобы отменить визит… потому что… оказывается, доктор Флагерти уже послал ему мои снимки. Оказывается, снимки, которые делают для проверки на кровотечение в брюшной полости – такие же, какие делают для проверки на опухоли. Ты знал? – Кас кратко смотрит на Дина, потом снова на свой телефон, как будто сможет почерпнуть какой-нибудь полезный совет из его черного экрана. – Они и верхний отдел туловища проверили, на предмет нет ли кровотечения в легких, и такие же снимки мне бы сделали для проверки на метастазы в легких… Это оказались такие же снимки, какие мне уже собирались делать, только их сделали на день раньше – представляешь? – Он рассеянно смотрит на занесенный снегом тротуар перед собой. – И даже анализы крови мне сделали те, что требовались. Они уже были назначены, и в лаборатории подумали, что их надо сделать сразу, и… сделали.
В воздухе повисло напряжение. Кажется, что весь мир замер, и даже деревья и кусты наклоняются ближе, чтобы послушать; даже горы затаили дыхание.
– И? – говорит наконец Дин. Его едва хватает на то, чтобы произнести одно это слово.
– И доктор Клайн говорит, что признаков рака нет.
Снежинки легко кружатся со всех сторон.
– Погоди, что? – переспрашивает Дин.
Кас поднимает на него глаза. Он выглядит совершенно растерянным, и несколько секунд они только смотрят друг на друга во взаимном недоумении. Кас говорит очень медленно, как будто пытается заставить себя поверить:
– Он сказал, что дальнейшее лечение обсуждать не нужно, потому что дальнейшее лечение не требуется. Мои легкие чистые. И лимфоузлы выглядят нормально. Все выглядит хорошо. И маркеры в крови в норме.
Легкий порыв зимнего ветра проносится над их головами, сбивая с заснеженных ветвей вихрь ледяных снежинок, искрящихся на свету. Дин не может оторвать взгляд от Каса. Ледяные кристаллы легко кружатся вокруг лица Каса, как брильянтовый ливень, как аура, как какой-то небесный ореол, и Кас говорит:
– Дин, химиотерапия помогла. Он сказал, у меня ремиссия.
