Текст книги "Ты только держись (ЛП)"
Автор книги: NorthernSparrow
сообщить о нарушении
Текущая страница: 37 (всего у книги 59 страниц)
Дин следует за ними вниз, в прихожую с картами. Там Кроули останавливается, готовясь торжественно войти в библиотеку, где за дальним столом сидят Сэм и Кас.
– А, горемыка-ангел уже ждет! – восклицает Кроули, разводя руками. – Все еще нездоров, как я погляжу! – Злорадство в его голосе заставляет Дина стиснуть зубы. Кас и Сэм никак это не комментируют: Кас только смиренно поднимается со стула ему навстречу. Сэм уже на ногах, сжимает в руке кинжал, явно готовый к предстоящей стычке. Но Кроули, не обращая на него внимания, бодро подходит ближе. – Как я и говорил, Дин, – добавляет он через плечо, – было вовсе не удивительно услышать по телефону голос Каса. Рано или поздно наш малыш Кастиэль, – (при слове «малыш» Кас прищуривается), – должен был одуматься и понять, что ему нужен никто иной как я. Ведь это было очевидно.
– Было очевидно, что благодати не хватит? – спрашивает Кас.
– Было очевидно, что я могу помочь! – произносит Кроули торжественно. – Очевидно, что у меня, Короля Ада, куда больше природного могущества, чем у, скажем… какой-то… ведьмы. – Он произносит последнее слово тихо, но умудряется вложить в него убийственное презрение.
Ровена, остановившаяся в сторонке, сложив руки, дипломатично молчит и только позволяет себе еще раз возвести глаза к потолку – так гротескно, что Дин начинает переживать, не потянет ли она себе какие-нибудь глазные мышцы. Со вздохом, в котором отчетливо слышится многострадальное терпение, она проходит к одному из кожаных кресел и садится, привередливо расправляя подол платья (на ней очередное облегающее платье – на этот раз благородного темно-синего цвета, вышитое серебряными блестками по кромке).
Она изящно скрещивает ноги в лодыжках и начинает постукивать своим красным маникюром по обтянутому кожей подлокотнику.
– Не могу представить, с чего ты решил пойти на этот неоправданный риск, – говорит она наконец, подчеркнуто обращаясь только к Дину и не глядя на Кроули. – Безвозмездно дарить Фергусу такую редкую силу… Уверена, если бы у меня была хотя бы возможность подобрать правильное заклинание, или хоть чуточку времени, чтобы довести до ума вариант с пером, я могла бы…
Кроули громко и раздраженно прерывает ее:
– Ты ни черта не можешь сделать с подобной болезнью, матушка, и прекрасно об этом знаешь. Вечно хвалишься тем, что ты «прирожденная» ведьма, – он подчеркнуто изображает воздушные кавычки, – что ты выше тех ведьмочек, которые черпают свою силу у демонов, так? – (Ровена разглядывает свой маникюр.) – Ну так вот, угадай, что могут демоны и что не под силу тебе! – продолжает Кроули. – Призвать к себе могущество Люцифера, вот что! – Он поворачивается к Кастиэлю с лучезарной улыбкой. – И, если я не ошибаюсь, недуг, которым страдает наш малыш… – (Кас снова хмурится на «малыша») – этот мелкий недуг, который свалил нашего бедного Кастиэля, был посеян Люцифером. Это частички его силы. То есть извлечь их могу только я. Я прав? – Он обводит взглядом присутствующих, приподняв подбородок и настолько раздувшись от гордости, что даже покачивается на каблуках. – Я вам нужен! Не так ли?
Кас, Дин и Сэм переглядываются.
Самое неприятное то, что Кроули прав. Он им нужен.
И это наводит на тягостную мысль: «Неужели Кроули мог излечить Кастиэля в любой момент?» В любой момент на протяжении длинных месяцев страданий, сеансов химиотерапии, тошноты и истощения, страха и боли… мог ли Кроули вылечить его с самого начала? Еще месяцы назад? Тянул ли Кроули время, ожидая, когда Дин начнет умолять его о помощи?
Дину просто необходимо спросить.
– Ты все это время знал, что можешь его вылечить? – обращается он к Кроули, с трудом скрывая досаду.
Кроули лишь пожимает плечами.
– Я только три дня назад узнал, что он болен, правда же? И до сегодняшнего дня, пока бедняжка Кас не позвонил, я не знал, что фокус моей дорогой маман с благодатью не сработал. Я не мог помочь, если не знал, что есть проблема, правда?
Это справедливое замечание, хотя раздражение Дина едва ли уменьшается. Кроули добавляет, обращаясь к Касу:
– Кастиэль, старина, пора бы уже добавить меня на фейсбуке. А то я не вижу твоих постов и не успеваю следить, когда ты умираешь от очередного таинственного недуга – а ведь это случается буквально каждые два месяца. – Он наклоняется к Дину и поясняет театральным шепотом: – Послал ему запрос на добавление в друзья два года назад, а он так и не подтвердил! Не то чтобы я расстроился, просто, знаешь ли, немного невежливо, и если ему нужна моя помощь, он мог бы попросить по-хорошему…
– Ой, прекрати кривляться! – восклицает Ровена, шлифуя ногти миниатюрной инкрустированной пилочкой, которую извлекла из своего многомерного бюстгальтера. – Всем ясно, что ты упиваешься вниманием к себе, не говоря уже о том, что, очевидно, согласился помочь только ради бесплатного могущества. Как бы он ни попросил, ты в любом случае ему поможешь. Если сможешь… – ворчит она себе под нос.
– Конечно смогу! – огрызается Кроули, смерив ее взглядом. – В отличие от некоторых, не будем показывать пальцем.
– Как же, я одним мизинцем могу сделать больше, чем ты со всем своим могуществом! – огрызается Ровена в ответ, наконец подняв на него взгляд и сверкнув глазами. – Ты здесь только потому что тебе выпала совершенно незаслуженная временная честь быть Королем Ада. Уверена, долго это не продлится, зная какие бунты, восстания и некомпетентность всегда сопровождают твое правление! Не только ли вчера кое-кто вылизывал пол собственным языком, пока…
– Что ж, давайте приступим! – объявляет Кроули, разворачиваясь на каблуках спиной к Ровене и обращаясь к Касу с деланной улыбкой: – Кастиэль, старина-приятель, давай-ка садись и устраивайся поудобнее – где хочешь, можешь сам выбрать стул, мне не нужна дилетантская бутафория вроде свечей. Просто садись и сними это свое нелепое пальто, и рубашку тоже – мне нужен контакт с твоей кожей. Конечно, никакого излишнего интима – мне не нужно трогать место первичной опухоли. Полагаю, этому рады мы оба, ха-ха! Без сомнения, к этому времени болезнь уже распространилась по всей твоей оболочке, так что любые две точки контакта подойдут. Когда будешь готов, кивни мне. Мне нужно только мгновение, чтобы сосредоточиться – собрать всю свою колоссальную силу. На это уйдет всего секунда, и потом мы все сделаем.
Сэм приносит для Каса прочный деревянный стул, и Кас с явной неохотой сбрасывает плащ и свой синий свитер. Дойдя до майки (на нем мягкая хлопковая футболка, которую одолжил ему Дин), он медлит, но в конце концов стягивает и ее. Он складывает вещи по очереди и отдает Сэму, который принимает их со всей серьезностью.
Пока Сэм забирает одежду и обсуждает с Касом, где тому сесть, Дин, воспользовавшись моментом, подходит к Кроули и шипит ему прямо в ухо:
– Если ты сделаешь ему хоть что-то, хоть как-то ему навредишь: подсадишь еще одну опухоль, или еще что… Я. Тебя. Урою. Даже если придется охотиться за тобой до конца времен.
– Скажем прямо, – шепчет в ответ Кроули, – при том что Люцифер снова разгуливает на свободе, мне понадобится вся сила, которую я смогу наскрести. И тебе я тоже нужен в лучшей форме. Что же касается подсадки еще одной опухоли, то я не собираюсь растрачивать свою силу только на то, чтобы досадить никуда не годному падшему ангелу. – После этого Кроули добавляет, чуть повысив голос: – Кроме того, порой, когда он одержим или безумен, он бывает даже на удивление полезен – да, Кас? Не стану скрывать, я еще надеюсь как-нибудь поработать в паре, когда ты в очередной раз перейдешь на сторону зла. Надежда умирает последней! Ну что ж, коллега, начнем.
Кас сидит на деревянном стуле, раздетый до пояса. Шапку он оставил на голове, но без футболки теперь выглядит ужасно худым и уязвимым. Он сидит скованно, упершись руками в колени, и глядит на Кроули с опаской, словно готовится к крайне неприятному испытанию. Дин и Сэм инстинктивно подвигаются ближе, вставая по обе стороны от него, словно таким образом смогут защитить его.
К облегчению и даже к удивлению Дина, Кроули никак не комментирует физическое состояние Каса. Вместо этого он начинает показную разминку. Он закрывает глаза, перекатывает голову из стороны в сторону, вытягивает вверх руки и хрустит пальцами. Потом, не открывая глаз, наклоняет голову вперед, слегка разведя руки ладонями вверх. На секунду он замирает, словно в медитативном трансе.
– Да боже мой, хватит кривляться! – говорит Ровена из своего кресла. – Ясно же, что ты не буддистский монах, или что ты там из себя строишь. Принимайся уже за дело.
Кроули открывает глаза и, искоса бросая на нее свирепый взгляд, рычит:
– Мне нужно как следует подготовиться! Не каждый день приходится извлекать частицы люциферовой силы! Тебе-то уж точно. Мне нужно собраться. Но конечно, только существа равные мне по могуществу могут понять важность правильной подготовки. – Он снова закрывает глаза и возвращается в свой показной транс. Следует минута тишины; все молчат, наблюдая за ним.
Потом Кроули начинает бормотать что-то на древнем языке, драматично понизив голос.
– Ты с какой-то конкретной целью зачитываешь список покупок на древнем арамейском? – спрашивает Кастиэль. – Я услышал «шесть кур, две головки чеснока и бушель яблок».
Кроули снова открывает глаза – вид у него сердитый.
– Ну никакого чувства значимости момента! Надо же создать настроение!
Поставив руки на пояс, Дин говорит:
– Думаю, настроение у всех уже подобающее, спасибо.
– Ну хорошо, хорошо, – отвечает Кроули, уронив руки вниз и моментально забыв про всю торжественность. – Неужели обязательно из всего делать скуку смертную? – Без дальнейших церемоний он подходит к Касу, сдергивает с его головы обезьянью шапку и бросает ее Сэму (тот едва успевает ее поймать). Кас вздрагивает, сжав плечи. Но Кроули опять не комментирует его состояние, не упоминает потерю волос, а только шлепает одну ладонь ему на голову, вторую – на обнаженную грудь. Кас вздрагивает при каждом прикосновении, но Кроули лишь рявкает: – Сиди смирно! – Кас стискивает зубы, но умудряется найти в себе достаточно терпения, чтобы не шевелиться.
И после этого впервые Кроули, кажется, начинает искренне сосредотачиваться. Он умолкает – никаких больше шуток и саркастических ремарок, никакого хвастовства и показного действа. Он держит ладони на коже Каса, уставившись перед собой. Его взгляд слегка расфокусируется, веки приопускаются.
Все ждут.
После долгой тишины Кроули бормочет:
– Ну, идите сюда… – Он умолкает еще на несколько секунд. Потом слышно, как он шепчет: – Я сказал, идите сюда! Ко мне. Идите к папочке. – Он хмурится.
Глаза Кроули закрываются совсем.
– Ну же, мелкие паршивцы, – бормочет он. Потом требует еще мрачнее: – Кастиэль, перестань мне сопротивляться.
– Я не сопротивляюсь, – говорит Кас тихо.
– Нет, сопротивляешься! – спорит Кроули. Он открывает глаза, убирает руки и отступает назад. – Ты намеренно блокируешь мои действия, – сердито говорит он Касу. – Ты выставил какой-то барьер, да? Ты что-то сделал…
– Я ничего не сделал, – отвечает Кас с растущим замешательством. – Ну, то есть помимо химии. Химиотерапия может как-то влиять на этот процесс?
Кроули качает головой.
– Химические препараты не имеют значения. Я смотрю в исток твоей болезни, в самый корень. Я его вижу, но никак не могу ухватить.
Ровена начинает усмехаться из своего кресла у книжных стеллажей.
– Боже мой, что же случилось с естественным притяжением, Фергус? С королевской силой? Что, утратил свое царственное влияние?
Кроули заливается краской, и Ровена добавляет резким тоном:
– Не совсем пока мы доросли до силы Люцифера, да? Пока еще в ясельки ходим, да, лапуля? Обучение всегда давалось тебе с трудом.
– Я еще не попытался как следует! – рычит Кроули. – Я только разогревался. Сейчас все получится. Ну-ка, не шевелись, Кас… – Быстрым, даже поспешным движением, словно торопясь успеть, пока не струсил, Кроули снова подходит к Касу и шлепком возвращает руки на прежние места. От неожиданности Кас дергается, расширив глаза, и, когда он смотрит на Дина, в его взгляде читается что-то тревожное.
Дин делает шаг вперед, вытянув руку, уже собираясь оторвать Кроули от Каса, и в этот момент наступает темнота.
***
У Дина звенит в ушах, и что-то твердое, холодное и плоское давит ему на лицо. Он протягивает руку и чувствует под пальцами какие-то мелкие и острые предметы. Он полусознательно ощупывает их – они больно впиваются в ладонь, заставляя его очнуться. После еще нескольких секунд замешательства он понимает, что лежит на холодном полу библиотеки, и пол вокруг покрыт осколками битого стекла.
Ему приходится медленно и неуверенно сесть, прежде чем он вообще может сориентироваться, где верх, а где низ. Встряхнув головой и смахнув стекло и кровь с ладони, Дин осматривается и понимает, что в комнате стало темно – в библиотеке выбило свет. И стекло на полу, видимо, именно от этого – это стекло от лампочек. Единственное освещение исходит от оставшейся тусклой мерцающей лампочки в кухне. В воздухе висит облако дыма, большая часть стульев перевернута, и половина книг слетела с книжных полок. Вся библиотека превратилась в свалку перевернутой мебели и разбросанных книг. Дин моргает, осматривая беспорядок; в голове у него при этом пусто. «Взрыв, – соображает он наконец. – Случился какой-то взрыв». Справа от него взбирается на четвереньки Сэм: вид у него потрясенный, но он поднимает вверх большой палец, давая Дину понять, что все в порядке. Ровены и Кроули нигде не видно. И наконец Дин замечает Кастиэля: его сшибло со стула, и он лежит на спине неподалеку.
Лежит слишком уж неподвижно.
Дин бросается к нему на четвереньках с криками: «Кас? Кас!» Даже его собственный голос звучит отдаленно, однако Дин не прекращает окликать Каса по имени, с колотящимся сердцем хватая его за плечи и страшась худшего.
Но Кас шевелится и открывает глаза. При помощи Дина он садится.
– Я в порядке, – говорит он Дину, который наконец пришел в себя и едва не трясется от облегчения при виде Каса в сознании. – Все в порядке. – Дин ему не верит и начинает ощупывать его с головы до ног, дотошно выискивая раны. Тем временем до них добирается Сэм. Он встряхивает футболку Каса (которую вместе с шапкой как-то умудрился удержать в руках во время взрыва) и с ее помощью смахивает с Каса осколки разбитого стекла. Несколько царапин и порезов у Каса все же обнаруживается, но они оказываются неглубокими, и по большей части он действительно, похоже, в норме. – Правда, все нормально, – уверяет их Кас. – Меня просто немного оглушило.
– Что натворил этот ублюдок?! – рычит Дин, осматривая Каса спереди и сзади. Он выхватывает у Сэма шапку и осторожно надевает ее Касу на голову, все еще внутренне не оправившись от потрясения. – Что это было?
– Не думаю, что он специально… – начинает Кас, когда по библиотеке раскатывается рев: «ЧТО ЭТО, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, БЫЛО?!»
Все смотрят в сторону прихожей, где виднеется Кроули, пытающийся вскарабкаться на ноги. Его, похоже, отбросило через всю библиотеку и через стол с картой к дальней стене. Он стал похож на беженца, спасшегося из лесного пожара: его одежда дымится, волосы торчат, а лицо и руки почернели от сажи. Он нетвердо ковыляет обратно к ним. Тем временем из-за перевернутого кожаного кресла показывается голова Ровены. Ровена начинает смеяться.
Кроули повторяет:
– Что это, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, БЫЛО? – Обретя почву под ногами, он опирается на библиотечный стол, тяжело дыша.
– Я думал, это твоих рук дело? – спрашивает Дин. Кроули отрицательно качает головой.
– Что бы это ни была за болезнь, она не от Люцифера, – произносит Ровена. Она продолжает посмеиваться. – Дорогой Фергус! Боюсь, это все же за пределом твоих способностей. Ну и ну… За такое я даже почти готова забыть инцидент с платком.
В кои-то веки у Кроули не находится ответа. В кои-то веки он не острит, не хвастается, не блефует. Вместо этого он лишь кивает и – с каким-то даже сожалением – медленно говорит Касу:
– Она права. Твоя болезнь не от Люцифера.
Кас и сам кивает, положив руку на грудь, как будто чувствует правду слов Кроули. Тот добавляет, повернувшись к Сэму и Дину:
– Это не от Люцифера. Точно не сила архангела. Это на уровне Бога. – Комната погружается в тишину, и Кроули обращается напрямую к Кастиэлю: – Я не могу тебе помочь.
***
Вскоре Кроули и Ровена уходят. Дин сопровождает их по лестнице до самой двери, как сторожевой пес. По большей части он провожает их, чтобы убедиться, что они действительно уйдут и не выкинут какой-нибудь фортель. Но и Кроули, и Ровене, похоже, не терпится убраться подальше. Они даже необычно притихли, поднимаясь по ступеням.
Как только они оказываются на улице, Ровена поворачивается к Кроули со словами:
– Чем дальше я отсюда окажусь, тем лучше. Хотя образ тебя, покрытого сажей, я буду хранить в памяти вечно, ничто так не выбивает меня из колеи, как настоящая божественная сила. У меня от нее мурашки по коже! И не постесняюсь сказать, я прожила на свете так долго не в последнюю очередь потому, что у меня хватает ума знать, когда пора уйти. И сейчас пора уйти.
– Сбежать, ты хочешь сказать? – уточняет Дин.
Она улыбается ему натянутой улыбкой.
– Называй как знаешь, но я до сих пор жива, правда же? И такое положение вещей меня вполне устраивает.
Она щелкает пальцами и пропадает, не сказав больше ни слова.
Кроули только приподнимает бровь.
– Должно быть, она порядком перепугалась, – замечает он. – Даже оскорбить меня на прощанье не потрудилась. – Теперь он больше похож на себя: каким-то таинственным образом он умудрился более или менее очистить от копоти лицо и волосы, хотя одежда его по-прежнему перепачкана. Он бесцельно похлопывает по полам пиджака и отряхивает рукава, поднимая в воздух облачко сажи, от которого Дин закашливается. Кроули медлит, глядя на Дина. Потом бросает взгляд на дверь в бункер, где внизу остались ждать Сэм и Кас.
– Сожалею по поводу твоего бойфренда, Дин, – говорит он.
Дин сжимает кулаки. Он не пытается это отрицать, но внутренне готовится к неминуемому сарказму, к злой насмешке, которая непременно последует, и уже выбирает, ответить ли взаимной колкостью или просто дать Кроули в челюсть.
Но Кроули больше ничего не говорит. Его глаза задерживаются на Дине, и выражение его лица при этом невозможно прочесть. Потом он роняет взгляд под ноги и исчезает.
========== Глава 38. Я не могу потерять тебя ==========
Когда Дин возвращается вниз, Сэм и Кас вдвоем методично прибирают библиотеку: Кас вытирает столы влажной тряпкой; Сэм отряхивает книги. Никто особенно не разговаривает – без лишних слов они просто принимаются приводить в порядок свой дом.
На то, чтобы подмести все стекло и расставить на полки упавшие книги, уходит почти час, а остаются еще картины, оружие и звуковое оборудование, и стулья, которые надо протереть и поставить на место. И, наконец, нужно несколько раз вымыть пол. Кас закашливается от сажи, которую они поднимают в воздух, и Дин прогоняет его принять душ и отдыхать. Прежде чем отослать его, Дин крепко обнимает его, шепча: «Все будет хорошо. Обещаю». Кас возвращает объятие одной рукой, не встречаясь глазами с Дином.
Сэм и Дин продолжают уборку в тишине.
– Итак… – говорит Сэм медленно, пока они мочат швабры в общем ведре. – Рак божественной природы.
– Похоже на то, – отвечает Дин кратко. Он отжимает швабру, со шлепком опускает ее на пол и начинает протирать пол библиотеки по последнему кругу. Швабра – тяжелая, старомодная, из подсобки Хранителей Знаний, похожая на большую лохматую копну серых волос, и возить ею по полу нелегко. На самом деле, пол уже вполне чистый (хотя вот с книгами еще надо поработать), но Дин не может заставить себя остановиться.
Его немного раздражает, что Сэм не помогает – только стоит неподвижно, сложив руки на швабре и наблюдая за Дином. Наконец Сэм говорит:
– Так что теперь будем делать?
Дин замирает, прекращая возить шваброй. Он поднимает глаза и осматривает библиотеку. Пол сияет; все чисто.
Ему почти удалось отвлечься от того факта, что они снова потерпели неудачу.
У Каса по-прежнему рак.
И не просто рак, как они теперь знают. С этим раком не могут помочь ведьмы. Не могут помочь демоны – даже Король Ада не может помочь. «Точно не сила архангела, – вспоминает Дин слова Кроули. – Это на уровне Бога».
И это, вероятно, означает, что и другие ангелы помочь не смогут. Даже святые реликвии, если таковые найдутся, наверное, будут бесполезны. Если подумать, святые реликвии могут даже усугубить рак.
– Будем пробовать дальше, – отвечает Дин только. Он снова начинает тереть пол.
– Пробовать что?
– Химию. – Дин сосредоточенно обводит шваброй вокруг каждой из ножек стола. Хлюп. Хлюп. Хлюп. – Радиацию.
– Думаешь, это поможет при раке от Бога?
Дин пожимает плечами.
– Может быть. Кто знает. Стоит попытаться. – Он не смотрит на Сэма.
***
К тому времени как Дин наконец заканчивает мыть пол и возвращается в кухню, Кас уже начал собирать кучку предметов на кухонном столе, куда братья обычно складывают снаряжение, когда пакуют вещи. Дин смотрит на кучу: завернутые в пакет толстовки, упаковка бутылок воды, большой пакет трав и чаев для «ленивца» и пара книг из библиотеки. Обезьянья шапка тщательно вымыта от сажи и осколков стекла: она сохнет на стуле рядом. Кас не потрудился надеть другую.
– Собираюсь в Денвер, – говорит он ровно и невозмутимо, словно все нормально. – Мы поедем завтра утром, так?
Конечно. Уже вечер субботы. Завтра, в воскресенье, нужно отправляться в Денвер, потому что химиотерапия начинается в понедельник. Как-то Дин еще не осознал, что они едут уже завтра. Лечение внезапно подступает совсем близко, вздымаясь над головой огромной невидимой волной, которая вот-вот обрушится.
Атмосфера тяжелая; Дину приходится сделать усилие, чтобы не впасть в уныние.
– Да, но только во второй половине дня, – замечает он. – Сегодня можем еще расслабиться. Давай поужинаем, а?
Кас только кивает:
– У нас еще осталась пицца со вчерашнего вечера.
– Хочешь чего-нибудь другого?
– Пицца сойдет.
– Я могу приготовить что-нибудь другое, если ты хочешь, – предлагает Дин.
– Я сказал, пицца сойдет, – отрезает Кас. Он продолжает добавлять вещи к своей кучке пожитков для Денвера – термос для кофе, пару запасных шапок. Дин смотрит на него молча, и в конце концов Кас замедляет свою деятельность и с тихим вздохом выпрямляется, встречая взгляд Дина. – Правда, пицца подойдет, – настаивает он. – Мне понравилась пицца. Особенно с пеперони – я бы с удовольствием поел ее еще. И позже я ее есть не смогу, так что давай съедим сейчас. – Какое-то время он молчит, уставившись на шапки, и наконец говорит: – Дин, это было ожидаемо. Я с самого начала чувствовал, что что-то… не знаю, не так. С этой болезнью. Как будто она была предрешена.
– Это не значит, что она неизлечима, – отвечает Дин. – Не значит, что ты должен… – Он не может произнести слово «умереть», поэтому оставляет предложение висеть неоконченным. – Не значит, что она неизлечима, – повторяет он беспомощно.
– Да, конечно, – кивает Кас. – Кроули установил только источник опухоли, ее природу, но я думаю, ты прав: это ничего не говорит о ее судьбе. О том, как она отреагирует на химиотерапию. Вполне возможно, она была задумана как обычный рак. Химия еще может помочь.
– И радиация. Не забывай про радиацию, – говорит Дин (который весьма смутно представляет себе, что вообще включает в себя радиация).
– Радиация тоже может помочь, – соглашается Кас. – Все может помочь. И блеомицин, и этопозид, и цисплатин – все они могут помочь. И есть еще другие варианты, другие лекарства. И это только третья стадия. Если бы Чак хотел от меня избавиться, он мог наградить меня четвертой. – Кас умолкает, думая. – Коли уж на то пошло, он мог просто убить меня сразу. Может, он хочет, чтобы я через это прошел… по какой-то причине? – Но голос его стих, и он смотрит на свою унылую кучку пожитков с потерянным выражением в глазах.
Ему даже не нужно этого говорить. Дин легко может прочесть вопрос у него на лице: «Почему Бог поступил так со мной?» Конечно, этот вопрос задает себе каждый раковый больной; этот вопрос преследует человечество с незапамятных времен. Почему хорошие люди страдают? Почему Бог это позволяет? Почему Бог поступил так со мной? Но для Кастиэля этот вопрос куда более острый, чем для большинства; куда более личный, близкий к сердцу и куда более болезненный.
«Какого черта, Чак?» – думает Дин. (Кажется, что это должен был быть Чак; Амара, может, и ровня ему в плане могущества, но ей не с чего мстить конкретно Касу.) Это какая-то бессмыслица. Конечно, может быть, у Чака шире взгляд на вещи, может быть, есть какой-то великий замысел, тайная стратегия, известная только ему. Но… наказать так единственного ангела, который попытался поступить правильно? Единственного, кто воспротивился апокалипсису, единственного, кто задумался о том, что такое хорошо и что такое плохо? Чак воскрешал Каса столько раз, и ради чего? Чтобы потом махнуть на него рукой и так жестоко избавиться от него?
Дину приходит в голову, что Чак так толком и не поговорил с Касом, даже в конце. Дину с Сэмом, по крайней мере, выпала возможность высказать все Чаку, побеседовать с ним по душам. Кастиэлю даже этого не довелось. Может ли быть, что Чаку в конце концов просто надоел этот отбившийся ангел и Чак решил с ним покончить? Вот таким образом, дав ему напоследок отведать смертности?
Была ли это какая-то шутка? Необдуманное решение?
Могло ли это получиться случайно?
В этом нет никакого смысла.
Кас поднимает глаза на Дина.
– Почему? – шепчет он только.
При виде выражения его лица, Дин может лишь шагнуть к нему и притянуть его к себе.
Кас прислоняется к нему долгое время, опустив лоб Дину на плечо.
– Не сдавайся, – горячо говорит ему Дин, затем добавляет идиотское: – Не теряй веру. – Он и сам шокирован, что произнес эти слова. Веру? Из всех слов ободрения, которые можно было подобрать, он сказал про веру? Дин предлагает ангелу – ангелу, которого сам Бог наградил раком, – не терять веру? Но Кастиэль начинает смеяться.
Он в самом деле смеется. Смехом, который сначала, может быть, кажется немного сдавленным и горьким, пока Дин уточняет, запинаясь:
– Я имел в виду… я не это имел в виду, я хотел сказать… Ладно, не знаю, что я хотел сказать. – Смех Каса набирает силу, так что и Дин тоже в конце концов начинает смеяться, и даже Сэм заглядывает в дверь посмотреть, что происходит.
***
По крайней мере, смех разряжает атмосферу, и вскоре Дин вспоминает, что пора ужинать. Кас упомянул пиццу с пеперони, и, поскольку нынче любое проявление аппетита у Каса – это редкая возможность загрузить в него еще калорий, Дин включает старую газовую плиту и разогревает куски пиццы, оставшиеся с прошлого вечера. Он придирчиво тыкает их вилкой, пока не убеждается, что они достаточно аппетитные для Кастиэля (корочка хрустящая, тесто равномерное прогретое, сыр в меру расплавлен). Кас тем временем открывает две бутылки пива для Дина и Сэма, пока Сэм готовит ему какой-то замысловатый шипучий безалкогольный напиток (после дегустации побеждает смесь газированной воды с апельсиновым соком, лаймом и щепоткой сахара).
Все они приободряют друг друга, предлагая друг другу еду и напитки, и Дин начинает советовать Кастиэлю, пиццу с какими еще начинками тому стоит попробовать. Это напоминает Дину историю о том, как Бобби подогревал куски пиццы в фольге на горячем блоке двигателя своего старого пикапа, когда бывал в дороге. Сэм тогда вспоминает еще одну историю про Бобби – на этот раз про его знаменитое «чили семи движков», и они пускаются в череду воспоминаний. Конечно, все это – чтобы избежать разговора о Чаке, но и вспомнить Бобби тоже приятно. И потом, когда Дин заканчивает, наверное, пятую байку о нем, Кас говорит:
– Вы до сих пор скучаете по нему. Оба.
Дин умолкает. Он смотрит на Сэма; они оба кивают.
– Да, и всегда будем скучать, – говорит Сэм, медленно потягивая пиво.
– Но скорбь со временем проходит? – спрашивает Кас, глядя на Дина и Сэма по очереди. Он вглядывается в их лица очень внимательно. – По крайней мере, самый тяжелый период? Его смерть ведь больше не тяготит вас? Вы можете снова быть счастливы?
Сэм и Дин переглядываются. Это явно не самая безопасная тема… но Кас хочет знать, и кажется, что ему нужен честный ответ. Учитывая сегодняшние события, Кас его заслуживает.
– Становится легче, – говорит наконец Дин. – Но до конца скорбь не уходит никогда.
Сэм добавляет задумчиво:
– Она приглушается и вытесняется куда-то на край сознания.
– Но вы адаптируетесь? – настаивает Кас.
Дин начинает надеяться, что Кас вскоре сменит тему, но Сэму, кажется, хочется поделиться. Он ставит бутылку на стол и отвечает:
– Конечно, адаптируешься – как иначе? Но скорбь не уходит совсем. Она остается с тобой навсегда. Ты просто учишься ее носить. То есть приходится. Приходится научиться упаковывать ее покомпактнее. – Он умолкает, задумавшись. – Как будто складываешь ее в несколько раз и убираешь в мысленный чемоданчик. Но даже тогда этот чемоданчик приходится таскать с собой. Его никак не поставишь.
Сэм описал это в точности, думает Дин; то, как боль со временем сокращается, но все равно остается с тобой. Постоянная тяжесть, неизменное присутствие. В конечном итоге ею учишься управлять, но она всегда при тебе, всегда. Перед мысленным взором Дина возникают все чемоданчики, которые они уже носят с собой.
– Чемоданчиков уже целая гора, – бормочет он. Сэм и Кас смотрят на него.
После паузы Сэм снова обращается к Касу:
– И после Бобби мы нашли новое место для жилья. – Он обводит вокруг бутылкой пива, указывая на бункер. – Новая нора. Новые дела, новый распорядок работы – это всегда помогает.
Вид у Каса по-прежнему озабоченный.
– Значит… теперь вы в порядке?
Сэм неуверенно пожимает плечами.
– Ну, как-то живем. – Потом, просветлев, он добавляет: – И, по крайней мере, мы знаем, что Бобби еще существует. Что он в Раю. Он по-прежнему Бобби, он нас помнит. От этого знания гораздо легче – на порядок. Вероятно, мы даже еще увидим его.
– Возможно, мы его увидим, – поправляет Дин. – Если когда-нибудь попадем в Рай.
Кас бросает на Дина резкий прищуренный взгляд.
– Что ты имеешь в виду? Вам двоим практически гарантирована дорога в Рай. Как вы можете его не увидеть?
Дин морщится, вдруг вспоминая, что некоторые последние события они с Касом еще не обсуждали. Некоторые события с участием некоторых жнецов.
– Э… – говорит Сэм. – Вообще-то… – Дин хмурится, едва заметно качнув головой, и Сэм умолкает. Но Кас теперь настороженно смотрит на них по очереди.
