Текст книги "Ты только держись (ЛП)"
Автор книги: NorthernSparrow
сообщить о нарушении
Текущая страница: 41 (всего у книги 59 страниц)
Джоди и Клэр присоединяются немедленно (и даже Алекс, которая никогда не видела Кастиэля, хочет помочь). Сэм организует молитву посменно. Джоди и Клэр берут на себя первую смену и даже обсуждают с Сэмом, получится ли молиться продуктивно во время езды. Похоже, они все планируют выехать по направлению к бункеру как можно скорее, надеясь, что территориальная близость к Кастиэлю усилит эффект от молитвы.
Джоди и Клэр начинают прямо сразу и, хотя они пока на расстоянии двух штатов и стараются перебить трех мощных конкурентов – жертв каспийской автокатастрофы и болгарского наводнения и перуанскую девочку, – кажется, их молитва все равно помогает. Все же Джоди и Клэр находятся ближе, чем все эти остальные люди. И может быть, то, что они знают Каса лично, придает их молитвам дополнительную силу? Дин не знает точно, но как бы там ни было, это работает: Кас снова расслабляется, и Дину с Сэмом выпадает минутка, чтобы спланировать дальнейшие действия.
– Все равно мало людей, – говорит Дин. – Они скоро выдохнутся. Сложно поддерживать такую концентрацию долго, особенно если они в дороге. А нам придется продолжать всю ночь и большую часть завтрашнего дня.
Сэм снова смотрит на телефон в раздумье.
– Может быть… – говорит он нерешительно. – Может быть, Шэрон захочет помочь? Или Эмили.
– Они не знают, что он ангел, – замечает Дин. – Он же сказал им, что нет.
Сэм смотрит на него скептически.
– Ну да, конечно. Кас явился в палату к Эмили, положил ей на горло перо, и на глазах у Шэрон ее дочка чудесным образом ожила, мгновенно оправившись от рака в терминальной стадии, да еще и говорила перед этим о том, что видела крылья Каса. Безусловно Шэрон подумает: «Ну конечно он не ангел, раз сам так сказал».
Дину приходится признать, что Сэм прав, и Сэм начинает перебирать контакты в телефоне.
– Может быть, Сара знает, как с ними связаться… – шепчет Сэм. – Конечно, ей наверняка не положено разглашать контактную информацию…
– Однозначно не положено, – соглашается Дин. – Настолько не положено, что это федеральное преступление.
– Но дело в том, Дин, что когда я принес ей кофе в тот раз, мы разговорились…
– Вот как…
Сэм смотрит на брата сердито.
– Не сейчас, Дин. В любом случае, это была лишь краткая беседа. И во время этой краткой беседы она вдруг ни с того ни с сего рассказывает мне, как все сотрудники больницы были поражены состоянием Эмили. Оказывается, она приходила для повторного обследования, и у нее больше вообще не обнаружили рак. Полная ремиссия. Все были в изумлении. И они в курсе, что случилось это во время визита Каса. И оказывается, Эмили уже всем в клинике рассказала про крылья Каса. Конечно, они подумали, что это просто какая-то детская выдумка, но… Сара – не дура. То есть она, конечно, не знает, что он ангел, не буквально, но она уже отметила, что в чем-то он… «определенно необычен» – так она выразилась. – Сэм медлит, потом добавляет: – Она сказала, что его случай всегда был немного странным: антиэметики на него не действуют, и прогрессирует болезнь необычно, гистология какая-то странная. – (Дин понятия не имеет, что означает «странная гистология» и уверен, что и Сэму неизвестно, но все равно знающе кивает.) Сэм продолжает: – И видишь ли, в чем дело: Сара завела об этом разговор сама. Она ни о чем прямо не спрашивала, но очень похоже было, что она дает мне удобную возможность что-нибудь сказать. – Сэм взвешивает телефон в руке с таким выражением лица, будто только что сам себя убедил и принял решение. – Попытка не пытка, – заключает он. – Хуже не будет, верно? И она дала мне свой личный номер. – Дин пропускает очевидную возможность пошутить о том, что Сэм и Сара обменялись телефонами; Сэм прав: сейчас не время для подобных шуток.
Дин все же немного сомневается. Какой бы приятной ни была Сара, обычно они избегают втягивать новых людей в свой ближний круг без абсолютной необходимости. Но становится ясно, что сегодня как раз момент «абсолютной необходимости». (Не говоря уже о том, что Сара кажется вполне адекватной. И дала-таки Сэму свой телефон.)
В конце концов Дин кивает.
– Если мы организуем ему еще хотя бы пару молитв на ночь, это может существенно помочь. Давай.
Сэм выходит с телефоном на парковку, пока Дин дежурит у постели Каса, меняя окровавленные полотенца на свежие и пытаясь понять – главным образом по частоте его вздрагиваний (теперь они стали очень редкими), – работает ли еще комбинация молитв от Джоди и Клэр.
Через несколько минут Сэм возвращается и шепчет:
– Оказывается, Шэрон и сама пыталась связаться с Касом! Она уже дала Саре разрешение на то, чтобы нас состыковать! Так что я позвонил Шэрон – не стал вдаваться в подробности, только сказал, что Касу сегодня и завтра очень нужны благоприятные молитвы – молитвы, велящие ему отдыхать и поправляться, – как можно больше, весь четверг. И она сразу ответила: «Я все поняла, можете не объяснять, мы начнем вдвоем, и я, и Эм». И… – Сэм мнется, и на его лицо закрадывается неуверенная улыбка. – И представь себе, Сара сказала, что тоже попробует помолиться! Я даже не был уверен, стоит ли ей говорить, но потом подумал – да ладно, от дополнительного человека хуже не будет, поэтому предложил ей: «Эй, если хочешь послать Касу несколько молитв, это было бы очень здорово, особенно завтра», и угадай, что она ответила? Она говорит: «Кстати, я на днях погуглила имя Кастиэль и оказалось, что есть ангел с таким именем – считается ангелом четверга». И я такой: «Да ладно, правда?!» И она такая: «Да, правда, Сэм». И я такой: «Надо же, вот это совпадение… Ну, в общем, ты не против ему помолиться?» И она говорит «конечно».
***
– Я так благодарен вам всем, – все повторяет Кас за ужином в пятницу.
После изнурительного переезда из Денвера в четверг, во время которого Кас свернулся на заднем сиденье, задремав под убаюкивающие молитвы от всех остальных, они наконец добрались до бункера поздним вечером. Где их встретили Джоди, Клэр и Алекс, уже ожидающие их прибытия с домашним ужином на плите, холодильником, забитым едой, и приготовленными для всех свежими постелями. Когда Дин, Сэм и Кас подъехали, Алекс и Клэр все еще молились посменно. Джоди организовала «молельный отряд» с почти военной эффективностью и даже завербовала нового члена: шерифа Донну, которая присоединилась к ним из своего дома в Миннесоте.
Кас почти сразу свалился в кровать, но сегодня, в пятницу, он наконец снова на ногах. Остатки последних двух препаратов вышли из его организма, и его причудливый ангельский радиоприемник вновь отключился. И кроме того, конечно, четверг наконец везде закончился. Молитвы прекратились – во всяком случае, до следующего месяца.
Кас даже снова начал есть. Дин сидит рядом с ним за ужином, испытывая почти головокружительное облегчение при виде того, как Кас медленно, но верно подъедает с небольшой тарелочки вкусный ужин Джоди: жареную курицу с розмарином, картофельным пюре и идеально сваренным горохом со щепоткой перца. После этого Кас берет себе маленький кусочек тыквенного пирога, который когда-то успели испечь Клэр и Алекс, и, хотя это очень маленький кусочек, Кас его ест, ложечка за ложечкой. Как ни удивительно, Дину самому даже не особенно хочется пирога (что для него совершенно из ряда вон) – такое удовольствие он получает просто наблюдая, как ест Кас.
Дин чувствует себя буквально на седьмом небе. Отчасти это просто от облегчения: кризис в связи с атакой молитв в четверг оказался совершенно неожиданным и ровно в то время, когда они все уже были измучены. К тому же их с Сэмом немного потрясло открытие, что, хотя Кастиэль в последнее время казался таким смертным и страдал так прискорбно по-земному, по-человечески от самого что ни на есть мирского, физического лечения химиотерапией, у него тем не менее остались некоторые ангельские особенности. И в каких-то аспектах химия действительно влияет на него иначе. На самом деле, это напоминание о его уникальности явилось настоящим шоком – они совершенно этого не ожидали. Но они приспособились. Они нашли решение и смогли помочь ему преодолеть даже этот причудливый исключительно ангельский побочный эффект.
И почему-то это дарит Дину надежду. Если у Каса еще остались следы его ангельской сущности… и если они могут успешно отражать даже такие непредвиденные удары… то, может быть, еще не все потеряно? Может быть, они еще могут кое-что попробовать?
У Дина пока нет никакого конкретного плана, но, по крайней мере, чувствует он себя немного лучше. Как будто в его сердце снова разгорается настырная искорка надежды.
И об одном можно сказать с уверенностью: адская первая неделя наконец-то преодолена.
Конечно, на горизонте уже маячит вторая неделя (в понедельник все начнется снова, но теперь это хотя бы всего один день химии). Однако даже пара дней отдыха кажется невероятным подарком.
Дин откидывается на стуле с пивом в руке, стараясь впитать каждую секунду этого относительного спокойствия.
Он ловит себя на том, что нежно потирает Каса по спине другой рукой, время от времени захватывая и его шею. Дин даже не заметил, как начал это делать. Он в нерешительности замирает с рукой у Каса на спине. Все здесь. Всем все видно. Не только Сэму, но и Джоди, и Алекс, и Клэр.
Но потом Дин думает: «Ой, да боже мой! Жизнь слишком коротка. Какая разница…» И оставляет руку ровно там, где она была – у Каса между лопаток. Потом поднимает ее выше и гладит Каса под затылком. Кас в свою очередь улыбается ему и – совсем открыто и очевидно, прямо на виду у всех – кладет руку Дину на колено.
И никто, кажется, вообще не удивлен. Может быть, Клэр бросает на Джоди мимолетный взгляд, в котором читается «Видишь, я говорила» (и получает в ответ совершенно не удивленный взгляд Джоди «Как будто я сама не догадалась»). Алекс даже бровью не поводит.
Дин слегка расслабляется и начинает водить рукой по более широкому кругу на спине Каса, с немного большей свободой.
Сначала казалось, что присутствие стольких людей может немного… стеснять их, или даже докучать им. Все же компания необычно большая. Но вместо этого вышло очень хорошо. По правде говоря, помощь им была очень нужна. (И то, что бункер такой просторный, тоже не мешает: тут еще так много неиспользованных спален и пустых кроватей, что размещение трех дополнительных людей вообще едва ли сказывается.)
И они – семья. Они все теперь семья, даже Алекс.
Кас пустился в еще один круг благодарностей, и Джоди наконец подает голос.
– Мы так рады, что смогли помочь! – говорит она. – Сэм, я бы тебе не простила, если бы ты нам не позвонил. Как только Клэр объяснила, в чем дело, мы превратились в настоящие молельные машины!
Клэр кивает, добавляя:
– Да, молились без передышки. Даже Алекс. Хотя ее пришлось немного подучить.
– У вампиров не очень-то принято молиться, – ворчит Алекс, глядя в тарелку. – Я никогда этого раньше не делала.
– Зато я делала, – говорит Клэр. – Когда была ребенком, бывало, молилась часами.
Дин чувствует, как плечи Каса напрягаются под его рукой, и Кас бросает на Клэр тревожный и печальный взгляд. Он глубоко вздыхает, и Дин ощущает отчетливое перемещение тепла вокруг своей руки – как будто крылья Каса по обе стороны от нее немного опали. Дин уверен, что Кас сейчас пустится в длинное и проникновенное извинение.
Но Клэр лишь награждает его легкой улыбкой и говорит, предвосхищая его слова:
– Я только хотела сказать, что хорошо в этом поднаторела. Научилась мысленно входить в это особое состояние для молитвы. И могу продолжать сколь угодно долго.
Кас немного расслабляется.
– Действительно, можешь, – подтверждает он. – Впечатляющая концентрация. – Клэр на это даже улыбается, как будто получила настоящий комплимент. Кас продолжает: – Я был так тронут, когда понял, что ты делаешь… – он обводит взглядом всех собравшихся за столом, – что вы все делаете. Ваши молитвы – они очень помогли. Даже описать не могу, какое огромное облегчение это было – получить такую передышку.
Клэр говорит:
– Я никогда даже не задумывалась о том, скольких людей, ты, должно быть, слышишь.
Кас кивает.
– Даже для малоизвестного ангела вроде меня их все равно довольно много. И, к сожалению, их слишком много, чтобы им помочь. Даже в старые времена, когда мы спускались на Землю гораздо чаще, я обычно не мог ответить даже малой доле тех, кто в этом нуждался. – С глубоким вздохом он добавляет: – Мне так жаль, что я ничего не смог сделать для всех этих бедных людей прошлой ночью. Я все думаю о них… – Он на мгновение умолкает, и Дин чувствует новый сдвиг тепла вокруг своей руки – на этот раз вроде уплотнения, как будто поврежденные крылья Каса складываются.
– Это несправедливо: раз ты не можешь больше помочь, ты не должен и слышать молитвы, – говорит Клэр. – Дин рассказал нам о некоторых историях, которые до тебя долетали. Ужас, – она содрогается. – То есть когда я молилась тебе, у меня тоже, конечно, были проблемы, но я хотя бы не умирала буквально, не была заперта в полыхающем доме или… – Она качает головой. – Мои проблемы, должно быть, казались такой мелочью, – заканчивает она. Лицо у нее задумчивое.
– Я хотел ответить тебе, Клэр, правда хотел, – говорит Кастиэль. – И много раз я пытался, но… если честно, апокалипсис имеет тенденцию совершенно смешивать планы. – На это Клэр даже усмехается. Но ее смех прекращается, когда Кас говорит с явным сожалением: – А теперь я не могу сделать ничего полезного. Без возможности пользоваться крыльями… – По руке Дина снова скользит тепло, как будто крылья опять поникают. Кас медлит, потом наконец говорит: – Но даже если бы я еще мог летать, у меня все равно нет благодати. Я действительно больше не ангел. Я даже не мог понять, где все эти люди были. Я ничего не мог… Я теперь никому не в состоянии помочь.
– Ты помог Эмили, – напоминает Дин. – Не забывай об этом. Это огромное дело.
Кас смотрит на него.
– Одна звезда за раз, помнишь? – добавляет Клэр.
Кас медленно ей кивает.
Сэм говорит:
– Нельзя всегда спасать весь мир, Кас. Мы все знаем, что ужасные вещи происходят ежедневно и повсеместно. Аварии, нападения, пожары – каждый день в году. В каждом городе мира. Нам, всем остальным, просто повезло в том, что мы об этом не слышим. Слышать, как это происходит в реальном времени, должно быть, невыносимо, но нельзя винить в этом себя.
Кас кивает.
– На самом деле, за тысячелетия к этому даже привыкаешь. Но это всегда нелегко – слышать чужие страдания. Даже тех, кто выжил, как эта девушка… – Он умолкает на время, глядя в свою тарелку, и когда наконец продолжает, на лице у него написано беспокойство. – Было куда проще, когда вас, людей, было всего несколько сотен тысяч. В какой-то момент ваша популяция насчитывала всего какую-то пару тысяч – вы об этом знаете? И ангелов было больше.
– Более приемлемое соотношение молитв к ангелам? – спрашивает Джоди.
– Именно, – подтверждает Кас, кивая. – Гораздо меньше молитв на каждого ангела. Мы могли лучше сосредоточиться, больше помогать и могли позволить себе разобраться как следует в каждой трагедии. По-настоящему посвятить себя этому, взять на себя это бремя, сердцем. Мы все равно не всегда могли вмешиваться, но могли хотя бы… быть свидетелями. Быть рядом со страждущим в определенном смысле. – Он тяжело вздыхает. – Но теперь их просто слишком много. Раньше… число трагедий было обозримое.
– Теперь население планеты семь с половиной миллиардов, – замечает Сэм.
– И, наверное, семь с половиной миллиардов трагедий, – говорит Дин. – Тебе надо от этого отдыхать…
– А как ты раньше справлялся? – спрашивает Джоди. – В смысле, что ты делал по четвергам до этой недели. В первые недели цикла?
– В первый раз это застало меня совершенно врасплох, – говорит Кас. Он качает головой, вспоминая. – Как сейчас помню, я почти тридцать шесть часов провел лежа в кровати в мотеле и накрыв голову подушкой. Что, конечно, вовсе не помогло, и я пропустил следующую рабочую смену, так что меня едва не уволили. Потом, во второй месяц, я попытался напиться снотворных препаратов. Заснуть у меня получилось, но оказалось, что молитвы заражают и мои сны тоже. – Говоря это, он бросает быстрый взгляд на Дина, так что тот гадает, понял ли Кас, что Дин видел часть его сна со стрелами.
– В третий месяц, – продолжает Кас, – я попробовал спиртное, отчего все молитвы слились в какой-то… невнятный бред, и это даже отчасти помогло. Но потом наутро, в пятницу, было просто ужасно… – (Клэр и Алекс едва сдерживают смех, хотя вид у них обеих при этом виноватый.) Кас заканчивает: – И, очевидно, смешивать алкоголь с лекарствами химиотерапии в любом случае не рекомендуется. Так что в четвертый месяц я попробовал марихуану… – (Клэр снова усмехается, а у Алекс от удивления расширяются глаза), – и она… в общем… некоторые ее аспекты мне даже понравились, но оказалось, что от нее молитвы становятся крайне запутанными. Совсем сбивающими с толку, как будто приходят несвязанными обрывками. И почему-то кажется, что все это длится намного дольше. – Он обводит взглядом присутствующих и говорит: – Мне никогда даже в голову не приходила стратегия контрмолитвы. Это было так странно – начать получать молитвы от всех вас. Почти у всех вас есть прямой канал доступа ко мне в результате нашего совместного прошлого – а это делает молитвы сильнее; но необычнее всего было то, что ваши молитвы не просили о помощи меня, а совсем наоборот. Вы все старались помочь мне. Ощущение было почти как… от полета вверх тормашками. Полная противоположность тому, как я привык воспринимать молитвы. Воистину поразительное ощущение. – Он на мгновение задумывается и добавляет: – И я бы даже не предположил, что у меня найдется достаточно, гм… достаточно… – он снова обводит всех взглядом: Сэма и Дина, и Джоди, и Клэр, и Алекс, – достаточно… источников молитв для того, чтобы такая стратегия была осуществима.
– Достаточно друзей, ты хочешь сказать? – подсказывает Дин.
Кас смотрит на него и робко кивает. В итоге у них набралась молельная команда из девяти человек, считая удаленную помощь Донны, Шэрон, Сары и даже малышки Эмили.
– Да, – говорит Кас просто. – Достаточно друзей. – Он снова обводит взглядом собравшихся – теперь со своей характерной однобокой улыбкой. Все улыбаются ему в ответ.
Дин тихо усмехается и снова потирает спину Каса (ему начинает доставлять необъяснимое и совершенно неожиданное удовольствие возможность открыто оказывать Касу подобные знаки внимания).
– Я думаю, у тебя друзей уже больше, чем у меня, – говорит Дин. – И появляются все новые. Шэрон и Эмили. И даже медсестра Сэма!
– Она не моя медсестра, – протестует Сэм. – Она медсестра Каса, и… просто… Слушай, хватит уже…
– Я тебе спуску не дам, братишка, – говорит Дин, грозя ему пальцем. – Не расслабляйся. Таков братский кодекс. Это было в договоре старшего брата, который я подписал при твоем рождении. И уж если ты собираешься звонить ей по двенадцать раз на дню, или сколько там ты ей звонишь в последние дни…
– Твоя девушка – медсестра, Сэм? – вмешивается Алекс. – Я только что пошла в медучилище. Может быть, мне можно с ней поговорить? Ты не против?
– Она не моя… мы вообще только… – начинает Сэм, но потом сдается и со вздохом откидывается на стуле. – Да, я могу дать тебе ее телефон, – говорит он в конце концов. – Давай я только сначала спрошу у нее.
Дину остается только посмеяться. Он смеется дольше нужного – настолько долго, что Сэм начинает закатывать глаза и даже Кас смотрит на Дина с некоторым недоумением. Но на самом деле, этот смех – только отчасти по поводу Сэма с Сарой. Отчасти он и просто потому, что так приятно снова иметь возможность дразнить друг друга и шутить, и Касу настолько лучше, что Дин может подтрунивать над Сэмом по поводу возможных девушек, и можно просто сидеть, обняв Каса за плечи и чувствуя его руку у себя на колене, у всех на виду, в кругу друзей (своих друзей, и друзей Каса, как выяснилось), и ни о чем в данный момент не переживать. И главное, Дин испытывает прямо-таки эйфорию от того, что Кас пережил еще одну неделю. Кастиэль жив, бодр, дышит и ест – более того, он смотрит на Дина прямо сейчас, опять с этой теплой улыбкой, и его рука у Дина на колене, и у них впереди вся ночь, и весь следующий день, и следующая ночь после этого. Это не много, это лишь краткое мгновение – эти скудные два дня впереди. Этого совсем не достаточно. Но сейчас чувство такое, что это лучший в мире подарок.
========== Глава 41. Обещаю, пернатый ==========
В мгновение ока уже снова утро понедельника, и они снова в Денвере: Дин везет Каса назад в госпиталь. Цикл химии неумолимо продолжается. Все это превращается в на удивление привычную рутину. Пока Дин паркуется на заснеженной стоянке госпиталя и провожает Каса в фойе, предусмотрительно придерживая его за локоть, Дину кажется, что он буквально видит разворачивающуюся перед ними неделю: сетку дней, расстеленную на тротуаре перед Касом, размеченную вплоть до мучительно предсказуемых деталей. Расписание каждого дня уже заполнено неприятными событиями, которые должны произойти, которых не избежать. От досадных формальностей вроде долгого ожидания приема до болезненного введения иглы капельницы, за которым последуют долгие часы химии, потом переезд в химический мотель, где они проведут вместе еще одну ужасную ночь понедельника и еще одно ужасное утро вторника… потом, наконец, вечер вторника, когда все они будут без сил и Кас будет по большей части спать… и среда, когда они загрузят еще нетвердо стоящего на ногах Кастиэля в Импалу для длинного переезда домой (где, можно надеяться, их ждет небольшая передышка: Джоди, Клэр и Алекс пообещали снова приехать и обеспечить для всех еду, постели и моральную поддержку). Все это должно случиться. Хотя бы четверг на этой неделе пройдет легче (во всяком случае, так говорит Кас). Но даже при этом вторая неделя – все равно тяжелая.
Кас на автомате направляется к нужному лифту. Где Дин на автомате нажимает на кнопку шестого этажа. Дин замечает, что они оба начали действовать на автопилоте. Это чувство знакомо ему по затяжным сражениям, по утомительным многомесячным кампаниям: когда, как изнуренные войной солдаты, каждое утро они заставляют себя вставать с кровати (или с раскладушки в госпитале, или с матраса в углу номера в химическом мотеле) и отправляются на очередную неминуемую битву. Еще одна изматывающая ночь… еще один унылый рассвет.
И в этот понедельник почему-то Дин ощущает особенную усталость. Он проснулся очень рано с пульсирующей головной болью, чувствуя себя так паршиво, что даже не воспользовался последней возможностью пообниматься с Касом. Вместо этого он прошел на цыпочках в ванную, чтобы принять горячий душ и горсть болеутоляющих, надеясь, что это освежит его достаточно, чтобы быть в состоянии заботиться о Касе сегодня.
Головная боль так и не прошла, но ничего другого не остается, кроме как делать дело.
«Жизнь не всегда такая, – напоминает себе Дин, когда лифт выплевывает их в фойе амбулаторного крыла химиотерапии. – Так будет не всегда. Когда-нибудь все это закончится…»
Но становится все тяжелее верить, что в мире вообще есть что-то кроме рака и химии… что-то кроме госпиталя, химического мотеля и безжалостного ежемесячного цикла бедного Каса.
***
Позднее в этот бесконечный понедельник, когда Каса уже отпустили и они вернулись в химический мотель, Дин выходит в лобби, чтобы набрать кубиков льда на предстоящую долгую ночь. Еще только четыре часа, но Дин уже без сил. Голова у него по-прежнему болит, и тело ломит от усталости. По пути к автомату со льдом он натыкается на семью, которая только что прибыла и кое-как катит свои чемоданы, преграждая ему дорогу. Они только заселяются. Мать семейства с измученным видом жалуется, что «страшно устала» после «долгого переезда» – который, оказывается, занял у них всего-то четыре часа (это даже не считается за переезд: так, по делам смотаться). Отец брюзжит из-за того, что им пришлось заплатить дополнительные десять баксов за номер, и их ноющий сынок не затыкается о том, что у него закончились чипсы или что-то в этом роде. И потом выясняется, что они едут кататься на лыжах. Они приехали в Колорадо в отпуск, и при этом они еще жалуются, и Дин внезапно испытывает жгучее желание съездить каждому из них по роже.
Чувство несправедливости вспыхивает в нем так ярко, что приводит его почти в бешенство. Это просто невероятно, немыслимо: эти не знающие своего счастья недостойные людишки могут заниматься обычными делами, ездить в свои дурацкие поездочки, возить своих тупых детей на роскошные лыжные курорты, чтобы валяться там в снегу, по сути выбрасывая деньги на ветер, и, судя по виду, все они при этом в превосходном здравии – ни у кого ничего не болит, никого не тошнит, – и они еще и жалуются! Пока Кастиэль и Дин с Сэмом всего в паре номеров от них пытаются справиться со своим кошмаром!
Почему в этой тупой семье лыжников никто не болен раком? Почему это должен быть Кас?
Почему Кас?
«Почему мы?»
Дин кипит от злости, сжав кулаки и уставившись на автомат со льдом, пока слушает, как уставшая семья спорит друг с другом о том, купить ли их тупому ребенку еще гребаных чипсов. Повернувшись, Дин впивается в них глазами. Родители не смотрят в его направлении, но мальчишка смотрит: как раз когда он жалуется, как сильно хочет есть, он случайно замечает Дина и, поймав его взгляд, тут же умолкает, стиснув в руках пустой пакет от чипсов. Мальчишка невольно пятится назад, к матери.
Ему лет девять на вид.
Дин делает глубокий вздох и разжимает кулаки. Он заставляет себя улыбнуться ребенку слабой улыбкой и отворачивается к автомату со льдом.
***
Пока Дин бредет с ведерком льда обратно через парковку в номер Каса, он замечает Сэма, копающегося в багажнике Импалы. Когда Дин подходит, Сэм выпрямляется: он выглядит немного обеспокоенным.
– Эй, я что-то не могу найти бутылки с водой, – говорит Сэм. Он поднимает в руке одинокую бутылку. – Нашел только вот эту – каталась в багажнике. И еще… прости, но я, кажется, забыл толстовки.
– Что?
– Толстовки для ленивца, – говорит Сэм. Вид у него виноватый. Он захлопывает багажник и направляется вперед Дина к открытой двери в номер рядом. Это комната Сэма и Дина (хотя теперь уже фактически комната Сэма, так как Дин почти все время проводит у Каса). Сэм бросает ключи от машины на стол и заглядывает в большую сумку с вещами, лежащую на одной из кроватей. Он с безнадежным видом роется в сумке и вздыхает, качая головой. – Я думал, толстовки тут, но… Я ведь уже подготовил смесь запахов, завернул их в те большие пакеты и собирался положить в сумку, но, должно быть, оставил в гараже. Они лежали прямо рядом с машиной, но я, должно быть, забыл убрать их в сумку… Прости, – снова добавляет он, заметив выражение лица Дина.
Медленно Дин ставит на стол ведерко со льдом.
– Ты забыл толстовки? – повторяет он. Сэм кивает. Дин подходит и смотрит в сумку. Ну точно, толстовок нет.
Это должна быть мелочь, но это не так. Касу нужны эти толстовки. И Дину нужны эти толстовки. Это ведь Дин проводит с Касом большую часть времени; Дин спит рядом с ним ночами. Если у Каса разовьется отвращение не к тому запаху (скажем, к запаху одеколона Дина… или его шампуня… или к его собственному запаху), то заплатит за это Дин – не Сэм.
– Ты забыл толстовки с запахом гигантского ленивца, – повторяет Дин.
– Да, – признает Сэм.
– Касу нужно, чтобы мы их носили.
– Знаю. Прости, правда.
– Ты же сказал, что положил их, – упрекает Дин. – Я спросил, взял ли ты их. И ты сказал «да». Я спросил, наверное, три раза. – Раздражение вдруг закипает в нем снова, и непрестанная головная боль, конечно, не помогает, и затем Дин замечает, что начал кричать на Сэма. И не может остановиться. И даже не хочет останавливаться, потому что Сэм же сказал, что взял толстовки, и Дин напомнил ему их взять, как минимум три раза, потому что Кастиэлю они нужны, и Дину они нужны, и еще Дин знает: это все потому, что Сэм отвлекся на очередной звонок Саре, как раз когда они собирали вещи – теперь Дин кричит все это прямо Сэму в лицо, и Сэм даже закрывает дверь, как будто не хочет, чтобы кто-то услышал, но Дин едва замечает. Его голова пульсирует болью и мышцы снова ноют, настолько он взбешен. Они остались без толстовок, и что теперь делать?! Дин лишь смутно осознает, что оттесняет Сэма к двери – Сэм отступает шаг за шагом и даже поднял руку, словно в попытке остановить Дина, и шепчет успокаивающим тоном (крайне раздражающим успокаивающим тоном):
– Эй, тише, тише. Кас совсем рядом, забыл?
Дин умудряется немного понизить голос (только ради Каса), но определенно не собирается прекращать лекцию, потому что он уже вошел в раж и испытывает глубокое удовлетворение от этого яростного, жесткого, рычащего выговора Сэму о том, чтобы он немножко собрался, и сосредоточился на Касе, и навел порядок в голове…
Дин выплевывает слова в таком гневе, что начинает кашлять на последних двух фразах. Сэм стоит, прижатый к двери, и теперь только молча смотрит на брата. Он не говорит ни слова.
Как ни странно, пока Дин продолжает, вид у Сэма становится скорее задумчивый, чем обороняющийся. Пару раз он оценивает Дина взглядом с головы до ног, как будто больше не обращает особого внимания на его слова, а просто наблюдает за ним. Это, конечно, только злит Дина еще больше, отчего кашель становится сильнее, и в конце концов Дин вынужден умолкнуть, закашлявшись.
Сэм передает ему бутылку воды.
После нескольких глотков воды кашель наконец проходит. Дином овладевает полное изнеможение, и он унимается, тяжело сев на кровать. Теперь от усталости он не может сказать Сэму ни слова – он даже голову прямо больше держать не может. Не может даже посмотреть Сэму в глаза.
– Ты в порядке? – отваживается спросить Сэм.
– Да, – отвечает Дин тихо. – Просто устал как собака. И хочу, чтоб все закончилось. – Он морщится при этом слове, потому что, конечно, «закончиться» рак Каса может и очень, очень плохим образом.
– Я съезжу в универмаг, – говорит Сэм. – Куплю все, что нужно для запаха, и новые толстовки. Прости, я правда думал, что положил их, но… в общем, я скоро вернусь. И… – он медлит. – Когда я вернусь, тебе надо поспать.
Дин вяло кивает, глядя в пол.
Сэм берет свое зимнее пальто и шарф и начинает одеваться. (Теперь уже настоящая зима – здесь, в горах Денвера, пронзительно холодная, – и первая пара снегопадов осела тяжелыми наносами на тротуарах.) Дину становится стыдно за свою безумную тираду, потому что, конечно, Сэм ничего этого не заслужил. Сэм с самого начала просто офигенно помогает.
