Текст книги "Трилистник. Хогвартс (СИ)"

Автор книги: Lutea

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 57 страниц)

Отец всегда требовал от Рея безупречности в том, за что тот брался, после поступления в школу – в оценках, знаниях, связях. Его реакцию на историю с Розье Рей не брался предсказать и письма от отца ждал с почти животным ужасом. Но письмо всё не приходило. Тем временем близилась Пасха и каникулы, и Рей, испуганный незнанием, что ждёт его по приезде домой, решился на беспрецедентный шаг: сообщил отцу, что останется на каникулы в школе. Подготовка к экзаменам стала удобным предлогом.

В ответ отец прислал короткое и предельно нейтральное письмо, в котором особый акцент делал на ожидании высоких баллов про всем предметам. Возможно, решил Рей, отец не так уж и сердится на него. Этот вывод обрадовал и придал сил, и Рей временно оставил размышления об ожиданиях отца. Ему хватало дополнительных беспокойств: прохладного отношения со стороны факультета, близости семестровых контрольных, возвращения Розье в школу после Пасхи.

Контрольные были самым простым – Рей мысленно стонал, но готовился каждый день минимум по паре часов. С факультетом помог Гектор Паркинсон; когда Розье потерял триста баллов, Гектор и остальные старосты ужесточили для Слизерина дисциплину и требования касательно набора очков. Своих они не штрафовали, но наказывали жёстко и, что весомее, обидно для гордости по большей части чистокровных слизеринцев. В такой атмосфере Гектору и как всегда поддержавшей его Еве было несложно заодно ограждать Рея от порывов особо ярых консерваторов пояснить, чем может обернуться защита грязнокровки. Рей был должен Гектору и знал это.

Что касается Эвана, сложнее всего было представить, как жить с ним в одной комнате после… всего. Рей хотел оградиться от Розье всеми доступными способами. Не трусость, а банальная предусмотрительность – в лучших традициях Слизерина, между прочим! Именно это Рей держал в голове, когда за пару недель до каникул окликнул Эйвери.

Холмс и Снегг как раз ушли на завтрак, Рей промедлил нарочно и дождался, когда Уолтер вернётся из душа и натянет мантию. На его оклик старый приятель среагировал резким поворотом головы.

– Чего тебе?

Они и раньше недолюбливали друг друга, даже соперничали, а теперь и вовсе не стеснялись демонстрировать неприязнь. Однако пока Эйвери по большей части молчал – он был один. Стоит Розье вернуться в школу – всё кардинально изменится.

– Хочу предложить тебе кое-что, – произнёс Рей, стараясь звучать легко и непринуждённо. Не хотел давать Эйвери понять, что к разговору готовился несколько дней, репетировал и набирался… идей, как выразить свою мысль. – Не будем скрывать, нам обоим хочется видеть друг друга как можно меньше.

– А я и не скрываю этого, Мальсибер, – процедил Эйвери, его глубоко посаженные глаза горели неприязнью.

– Замечательно, – кивнул Рей. – Тогда как насчёт разъехаться?

Эйвери удивлённо вскинул брови – о подобном явно даже не думал.

– А это возможно? – вырвалось у него.

– Не знаю, что может нам помешать, – пожал плечами Рей, старательно удерживая независимый вид. – Ты разве не знаешь, что за небольшую плату можно снимать отдельную комнату в общежитии?

– Не умничай.

– Я и не умничаю, – поморщился Рей и не сдержался: – То, что очевидные решения не приходят тебе на ум – твоя проблема.

Эйвери выхватил палочку, и Рею пришлось срочно нырять за стол, спасаясь от ярко-красного луча. Со своей подстилки в углу подскочил Сэр Дункан и с лаем бросился на Эйвери. Тот бросил в пса Оглушающее, но Рей успел быстрее подхватить питомца на руки и снова спрятаться за столом. Бигль отчаянно рвался в атаку, и Рею стоило труда достать палочку и выставить щит.

– Не зарывался бы, крыса! – зловеще пророкотал Эйвери. – Думаешь, раз Паркинсон тебя опекает, мы до тебя не доберёмся? Ты ещё заплатишь за то, что подставил Розье, помяни моё слово!..

– Что здесь происходит?! – воскликнул ворвавшийся в комнату Паркинсон, привлечённый шумом. Мгновенно оценив обстановку, он лёгким взмахом палочки отбросил Эйвери прочь, встал рядом с Реем. – Объяснитесь!

Развалившись на кровати, Эйвери глядел на Рея с отвращением, не торопясь убирать волшебную палочку. Рей, впрочем, из укрытия отвечал ему схожим взглядом, всё ещё прижимая к себе одной рукой рвущегося на свободу пса. Гектор раздражённо выдохнул сквозь стиснутые зубы и обрушился на Уолтера:

– Эйвери, ты отупел настолько, что не в состоянии удержать в памяти правило, которое я озвучиваю как минимум раз в неделю уже на протяжении полутора месяцев? Никаких драк.

– Почему ты сразу винишь меня?! – огрызнулся Эйвери и вытер пот с верхней губы тыльной стороны ладони.

– Потому что у тебя в руке палочка, а Мальсибер жмётся за тумбочкой! – рявкнул Гектор. – Сегодня после уроков ты моешь полы в больничном крыле.

– Эй!..

– Заткнись, Эйвери, ты сам это на себя накликал! – староста сердито махнул рукой. – А теперь исчезни с глаз моих. Ещё раз затеешь драку – будешь полировать кубки в Зале Славы до конца учебного года. Понял меня?

– Ага, – Эйвери поднялся и сунул палочку в держатель, прихватил портфель и опалил Рея взглядом, обещающим продолжение.

Когда он скрылся за дверью, Гектор опустил взгляд на Рея.

– Порядок?

– Да, благодаря тебе, – Рей опустил бигля на пол, не рискуя смотреть Гектору в глаза. – Прости.

– Не за что мне тебя прощать, – отозвался Гектор и, шагнув ближе, растрепал его волосы, как делал бессчётное количество раз в детстве. Пытаясь скрыть смущение, Рей вскочил и отшатнулся от шестикурсника, принялся приводить причёску в порядок. – Но тебе бы придумать, что делать с Эйвери и Розье, когда тот вернётся, Рей. Я не могу всё время быть рядом.

– Я подумал. Перед тем, как случилась стычка, я предложил Эйвери разъехаться.

– Идея хорошая, – одобрил Паркинсон. Отвернувшись, он сделал неспешный круг по комнате, изучая её цепким взглядом старосты, выискивающего потенциальные проблемы. – Единственное, обычно разъезжаться начинают курсу к пятому-шестому. Это значит, что у Слизнорта возникнут вопросы.

Рей кивнул.

– Да, я подозревал… Не подскажешь, как построить разговор со Слизнортом?

– Это ты по адресу, – хмыкнул Гектор, приглядываясь к заляпанным чем-то мерзким конспектам на прикроватном столике Снегга. – Внемли и запоминай, Рейнальд: прежде чем идти к Слизнорту, необходимо запастись засахаренными ананасами.

– Засахаренными ананасами? – удивился Рей.

– Когда хочешь чего-то добиться от Слизнорта, нужно начинать с заботы о нём самом. Да-да, не делай такое лицо: наш любимый декан обожает себя, а больше обожает только рассказы о себе. Так что приготовься сразу с порога вручить ему сладости и провести как минимум полчаса за новостями из его жизни. Ставлю пять галлеонов, он будет вещать тебе о том, как его любимчик Забини, отец нашей Ариадны, поднялся в Отделе транспорта.

– И что потом?

– Потом он спохватится и спросит, как у тебя дела. Даже не думай отвечать честно, короткой истории о последних успехах твоего отца будет более чем достаточно, – Рей едва сдержал тяжёлый вздох. – После помнись немного, сделай невинный вид и попроси разрешения «спросить совета», – Паркинсон дал понять, что берёт фразу в кавычки. – Никогда не говори ему прямо, чего хочешь – он терпеть не может прямолинейность. Намекни ему на своё желание – насколько угодно прозрачно, но так, чтобы итоговые слова произнёс он сам. Слизнорт любит чувствовать себя хитроумным.

– Звучит… сложнее, чем я думал, – признал Рей.

– А чего ты ожидал? – Гектор присел на корточки, чтобы погладить сунувшегося к нему Сэра Дункана. – Ещё кое-что, Рей. К Слизнорту иди один, – серьёзно посоветовал Паркинсон. – Для такого разговора нужно терпение и немного подхалимства. В тебе я не сомневаюсь, но таланты Эйвери меня не вдохновляют.

– Спасибо, Гектор, – поблагодарил Рей, и они расстались: Паркинсон покинул комнату, а Рей закончил сборы и через десять минут поднялся в Большой зал.

Завтрак шёл полным ходом. Приветливо улыбнувшись Хлое за столом Гриффиндора, Рей устроился за собственным напротив Холмса. Тот даже головы не поднял, полностью сосредоточенный на приёме пищи и чтении учебника по заклинаниям. Наложив себе сардельки, Рей задумчиво постучал вилкой по столу. На это Холмс выглянул из-за книги, уставился с блеклым полувопросом. И пусть поначалу это не входило в план, Рею показалось правильным предложить:

– Я не хочу больше жить с Розье и Эйвери и намерен сегодня поговорить с деканом насчёт расселения. Будешь моим соседом?

Рей бы соврал, если сказал, что ему нравится Майкл Холмс. В то же время он не вызывал неприязни, как Эйвери, и страха, как Розье. Пожалуй, он был даже интересен, как собеседник уж точно (в тех редких случаях, когда снисходил до общения). Вдобавок, он являлся образцом идеального соседа по комнате: тихого, поглощённого только собой, не устраивающего бардака и свар.

Что важнее всего, Холмс – лучший друг Хлои. Рей знал, как важно, чтобы между людьми, тянущимися к одному человеку, царили мир и взаимопонимание.

– Благодарю, я принимаю твоё предложение, – после долгой паузы произнёс Холмс. – Что требуется от меня?

– Ничего, – покачал головой Рей.

Холмс чуть прищурился.

– Если мне не изменяет память, профессор МакГонагалл говорила, что за отдельные комнаты требуется платить.

– Я заплачу – всё же это моя идея.

– Этого я не могу позволить, – спокойно констатировал Холмс. – Оплата пополам.

– Ладно, – Рею стало неловко: он прекрасно понимал, что у сироты денег мягко говоря намного меньше, чем у него, и правда не хотел взваливать материальные траты на Холмса. Ох уж эта его гордость…

Чтобы скрыть смущение, Рей отвернулся. Ближе к выходу из зала сидела компания Рабастана Лестрейнджа: Эшли Шелби зарылся в книги, в то время как сам Рабастан, Лиам Шелби и Дэвид Поттер жарко спорили над чем-то вполголоса. Посторонним за слизеринским столом никто не решался ничего сказать (по большей части из-за характера Лестрейнджа и обещаний кары от Паркинсона за единый потерянный балл), но взгляды бросали. Джагсон и Селвин, пара третьекурсников, поглядывали на Поттера уж очень нехорошо. Поттер не обращал на это никакого внимания, и Рей поймал себя на желании отрастить такую же толстую, как у гриффиндорца, шкуру.

К слову о толстой шкуре – Рей заметил Снегга, тенью шмыгнувшего на самый край стола. Рей пригладил волосы, решаясь, и вновь обратился к Холмсу:

– Как думаешь, стоит предложить Снеггу составить нам компанию?

Вновь оторванный от учебника Холмс посмотрел на него с нескрываемым интересом. В его глазах очень чётко читалось: «Аргументируй».

– Оставить его наедине с Розье и Эйвери будет жестоко.

– Не спорю, – отозвался Холмс и тоже взглянул туда, где Снегг быстро и неразборчиво запихивал в себя еду с целью убраться из трапезной как можно скорей.

Рей требовательно посмотрел на него, но Холмс тянул с ответом, пока Рей не выдержал:

– Так что?

– Не имею возражений.

– Отлично, – отчеканил Рей, раздражённый его поведением. Так почти ничего и не съев, отодвинул тарелку и удалился: физически – на историю магии, ментально – готовиться к разговору с деканом.

***

Рейнальд всё больше удивлял Хинату. Сперва он, встревоженный и возбуждённый, как если бы решился на что-то невероятное, сообщил ей, что остаётся в школе на каникулах. Через неделю после этого Итачи поделился тем, что Рейнальд придумал им и Северусу отселиться от Уолтера и Эвана, более того, сам воплотил план в жизнь. Итачи относился к этому с прохладным интересом, а вот Хината в душе радовалась.

Сама она с Рейнальдом… сблизилась. После инцидента с нападением Мальсибер стал искать её компании (вероятно, потому что утратил собственную), теперь даже когда Хината была не одна: если прежде появление Лили и Марлин могло его спугнуть, нынче Рейнальд мог завести с ними вполне вежливую беседу. Хината видела, делал он это не из желания, но ценила его попытки поддерживать хорошие отношения с девочками.

Впрочем, нет смысла лукавить: как и Рейнальду, и Итачи, ей самой было сложно найти общие темы с Лили и Марлин, пусть они и называли друг друга подругами. Хината испытывала к обеим скорее покровительственное тёплое желание оберегать. Как минимум Лили это чувствовала, чуть-чуть обижалась и всё чаще, если хотела просто поболтать, полагалась на компанию Марлин. Тем самым она – намеренно или нет – давала Хинате возможность побыть в большем спокойствии: заниматься рукоделием, учиться, обсуждать с Рейнальдом и Итачи нечто более серьёзное, чем школьные сплетни и проделки Джеймса, Сириуса и Питера. Это было хорошим решением для всех. Если ещё Рейнальд и Итачи найдут общий язык…

Хината обещала доказать брату, что он не лишний в их новом мире. В меру своих сил и понимания делала для этого всё возможное.

Проблема заключалась в характере Итачи. Его травмы слишком глубокие, а фатализм – устоявшийся. Иногда Хината думала, знай она больше о прошлом Итачи, ей было бы легче помочь ему. Однако расспрашивать было… неуместно. Не принято между шиноби.

Возможно, однажды Хината решится спросить брата о его юности, годах в АНБУ и Акацуки. Однако теперь – неподходящее время.

Хината чувствовала, пусть напоказ Итачи вёл себя с ней как прежде, их стычка в марте серьёзно его зацепила. Всё же она дала много пищи для размышлений, и Итачи переваривал новую информацию тщательно, скрупулёзно. Казалось, сделал какие-то выводы, однако какие точно, Хината не знала. По крайней мере, против её дружбы с Рейнальдом и сотрудничества с Дейдарой более ничего не говорил.

Последнее развивалось интересно и приобрело, помимо продажи ручных изделий, новую ветвь.

Лиам ярко загорелся идеей создания студсовета, и Хината согласилась ему помочь – это соответствовало её видению своего предпочтительного круга занятий. Что вызвало у неё поначалу тревогу, к планированию подключился Дейдара. В чём был его интерес, Хината так и не смогла выяснить до сих пор, однако радовало уже и то, что бывший подрывник на неё не кидался и никоим образом не провоцировал. Студсовет был чем-то важен Дейдаре, и Хината уважала это. Свой проект они трое собирались представить директору Дамблдору после каникул.

Они занимались планированием всю первую половину апреля, приостановились только когда начались семестровые контрольные. Как и ожидала, хуже всего Хината сдала трансфигурацию, завалила практику: в то время как весь курс превращал змей и ящериц в столовые приборы, сама Хината лишь сумела изменить форму раковины улитки. Профессор МакГонагалл выглядела разочарованной.

– Жаль, я не могу сдать за тебя трансфигурацию, Хлоя, – шутя лишь частично, заметил Рейнальд после контрольной. – А ты за меня – защиту.

– Мы должны самосовершенствоваться, – Хината была расстроена, но не собиралась признавать поражение. Результаты всего лишь означали, что на каникулах нужно приложить больше усилий.

Рейнальд посмотрел на неё с любопытством; у него на языке крутился какой-то вопрос, но, по всей видимости, юноша считал его неприличным. Хината улыбнулась.

– Ты что-то хотел спросить?

– Да, – Рейнальд помялся ещё немного, убедился, что они одни в коридоре, после чего деликатно понизил голос: – Ты много работала над собой, это заметно. Я имею в виду, не только над уроками – над речью, поведением… Когда ты это делала, ты… что тобой двигало, Хлоя?

– О чём ты? – искренне удивилась Хината, и Рейнальд, смущённо проведя рукой по волосам, сбивчиво пояснил:

– Пожалуйста, не обижайся на мои домыслы. Но, может быть, взращивая в себе леди, ты мечтаешь о том, что тебя найдёт твоя семья, которую нельзя разочаровать?

Они остановились у окна, и Хината перевела взгляд на Запретный лес, только начавший одеваться зеленью. На опушке топтались крылатые чёрные кони, возившие школьные кареты; лесничий Хагрид кормил их чем-то красным и гладил по холкам.

– Нет. У моей работы над собой нет цели удовлетворить чьи-то ожидания от меня… больше нет, во всяком случае, – добавила она честно, подумав об отце. – Мы не должны заслуживать ничьего одобрения, чтобы быть любимыми.

Рейнальд тихо усмехнулся.

– Ты бы понравилась моей маме.

Отвлёкшись от происходящего на опушке, Хината повернулась к нему. Рейнальд задумчиво улыбался, почти с мечтанием глядя вдаль. Хината аккуратно тронула его плечо.

– Всё в порядке, Рейнальд?

– Возможно, будет… – прошептал Мальсибер.

Хината не понимала, что он имел в виду, но и не стала уточнять. Как правило, ровная тактичная поддержка куда лучше прямых вопросов.

Тем временем прошли контрольные и начались пасхальные каникулы. За один день школа опустела: большая часть студентов и даже некоторые преподаватели отправились по домам. Профессор Хоукинсон уже в неделю контрольных витал в облаках, часто улыбался и даже щедро закрывал глаза на мелкие ошибки в работах. Получив своё выстраданное «Превосходно», Рейнальд вздохнул так, словно с его плеч свалилась гора. Вот кому, казалось, требовалось быть лучшим, чтобы заслужить одобрение – Хината не видела другой для него причины так переживать из-за оценок.

Школа опустела, и все, с кем Хината проводила время, разъехались – не считая Итачи и Рейнальда. Шанс был слишком хорош, чтобы его упускать.

В пасхальный понедельник Хината вытянула обоих на улицу под предлогом хорошей погоды и пользы учёбы на свежем воздухе. Хината заранее сходила на кухню и попросила у эльфов припасов для пикника (те как всегда с огромной радостью собрали ей всё заказанное и даже больше), и на улицу вышла с массивной плетёной корзиной. С портфелем в одной руке, Рейнальд вёл на поводке Сэра Дункана, но стоило им покинуть замок, спустил пса, и тот радостно унёсся исследовать луг. Ни солнце, ни тёплый ветер, ни забавный пёс не могли вызвать улыбку Итачи; отчётливо усталый, он варился в собственных мыслях, и были они далеки. Порой Хината гадала: о чём думает брат, когда у него такое лицо? Как много настоящего в его мыслях – или их полностью занимает прошлое?

Они пустились к озеру и устроились на его берегу под раскидистой ивой. Рейнальд трансфигурировал платок в тёплый шерстяной плед, и Хината принялась распределять еду и напитки, пока Итачи раскладывал библиотечные книги и конспекты.

– Хороший день сегодня! – протянул Рейнальд, растянувшись на пледе, глядя на солнце через ветви ивы.

Хината улыбнулась и прикрыла глаза, глубоко вдохнула: пахло принесённой едой, а ещё свежестью ранней весны. Шумно сопя, прибежал бигль и ткнулся мокрым носом в руку Хинаты – она распахнула глаза, поправила очки и погладила пса. Он нравился ей, но каждый раз, когда гладила Сэра Дункана по короткой бело-рыже-чёрной шерсти, Хината вспоминала мохнатого зверюгу Акамару. Нинкен Кибы был больше в несколько раз, пушистее, лохматее и норовистей. С ним было хорошо на миссиях – можно как прижаться к тёплому боку в холодную ночь, так и доверить охрану лагеря. Киба хорошо его обучил.

Своим псом Рейнальд тоже занимался много и с живым восторгом. Урывая время у сна, не учёбы, он терпеливо и ответственно подходил к ежедневным тренировкам, отработке команд. У Хинаты была возможность сравнить подходы к воспитанию пса Рейнальда и Кибы, и она не могла не отметить разницу в уровне ориентированности на бой и жестокости, закладываемом питомцу. Это наблюдение являлось очередным добавлением в копилку признаков мирности данного мира.

Впрочем, что означает «мирность»? Как её измерить?..

– О чём задумалась, Хлоя? – спросил Рейнальд. Перевернувшись на бок, он внимательно наблюдал за ней, поглаживая по холке улёгшегося рядом пса. Чуть в стороне, за стопочкой книг и конспектов, Итачи отрабатывал какие-то чары и делал вид, что полностью поглощён упражнением, хотя, разумеется, не пропускал ни взгляда, ни слова.

Это неотъемлемая часть идеального шиноби: мультизадачность на фоне постоянного внутреннего тонуса. Расслабиться – немыслимо, ведь каждый миг тебя могут атаковать. Покопавшись в себе, Хината поняла, что не помнит, чтобы когда-либо в полной мере испытывала данное состояние. Да, на миссиях приходилось держать ухо востро, однако у неё всегда были товарищи, на которых можно полностью положиться, а самой – хоть ненадолго, но расслабиться, передохнуть. Почувствовать себя в безопасности. А вот могут ли шиноби, подобные Итачи, испытывать ощущение безопасности вовсе? Связан ли ответ на данный вопрос с отношением Итачи к их новому, мирному миру?

– Ты верно заметил, сегодня очень хороший день, – произнесла Хината, повернувшись к Рейнальду. – Прошли контрольные, в школе наконец тихо и спокойно, стоит замечательная погода, а мы с вами имеем возможность просто насладиться всем этим. Является ли это показателем того, что в нашей стране сейчас мир?

– О, – Рейнальд широко распахнул глаза – видимо, вовсе не такого ответа ожидал на свой вопрос. – Я об этом никогда не задумывался, если честно.

– А если подумать сейчас? – Хината села поудобнее и мягко, приглашающе улыбнулась, обращая слова и к брату тоже.

Хината пустила беседу в это русло неспроста. Она хотела посмотреть, есть ли у Рейнальда так нужная шиноби глубина. Посмотреть самой – и показать Итачи, чтобы он изучил, приценился, решил, будет ли ему интересно более тесное общение с Рейнальдом Мальсибером. Две цели одним ударом.

– Хм, – потрепав бигля по боку, Рейнальд медленно произнёс: – Мне кажется, является.

Хината кивнула, принимая ответ, и изменила условия задачи:

– А если бы мы точно так же сидели под этой ивой и наслаждались днём, но по ту сторону ворот стояли бы лагерем враги, а Хогвартс был бы в осаде?

Рейнальд открыл было рот, однако так ничего и не сказал. Бросил на Итачи очень интересный своим окрасом взгляд: как будто бы спрашивал мнения и поддержки. И пусть Рейнальд почти сразу отвёл глаза, Хината с тёплым удовольствием отметила для себя его рефлекс. Так кохай глядит на семпая в сложной, непонятной ситуации.

– Это выставляло бы нас в дурном свете, – подал голос Итачи, к великой радости Хинаты – она боялась, что брат предпочтёт отмолчаться. – Раз мы позволяем себе тратить время в праздности во время осады замка.

– Однако передышки важны, в первую очередь для морального состояния, – спокойно возразила Хината. Параллельно она откупорила термос с чаем, наполнила кружки, добавила молоко для Рейнальда, сахар для Итачи и подала собеседникам. Рейнальд поблагодарил, а вот Итачи посмотрел чуточку пытливо, но слегка улыбнулся. Хината улыбнулась ему в ответ, радуясь, что брат позволяет ей вести затеянную игру.

– Я бы не смог наслаждаться жизнью, если бы за воротами Хогвартса была угроза, – проговорил Рейнальд. Казалось, он ярко представил такой расклад: его руки мелко подрагивали, а вместе с ними и кружка с чаем. – Я бы… – он осёкся, смутился и соврал: – упражнялся в боевых и щитовых чарах, запасался артефактами – готовился к бою. Точно.

– Это верный подход, – одобрил Итачи, хотя не мог не видеть, что юноша лжёт. Хината подумала: а какова его правда? Что бы Рейнальд сделал на самом деле, грози Хогвартсу и всем его обитателям смертельная угроза?

С другой стороны, важно уже и то, что своей правды Рейнальд стыдится. Что хотел бы поступать достойно воина.

А всё же, за какие черты Шляпа отправила его на Слизерин? Хината в упор не замечала в Рейнальде больших амбиций; все они у него сводились в корне к желанию не разочаровывать отца. Также его сложно назвать хитрым. Впрочем, Хината приметила в Рейнальде проблески меркантильной изворотливости, присущей слизеринцам. Ещё он явно искал выгоды для себя – и тем, что старался соответствовать всем требованиям отца; и тем, как выстраивал отношения с учителями, старшекурсниками; и тем, как отринул Эвана Розье и перешёл на сторону более сильного Итачи. Хината чувствовала в нынешнем положении вещей не совсем осознаваемый им же, но поиск Рейнальдом протекции.

По глазам Хината видела, что Итачи размышляет в том же ключе, то же подозревает. Примет или нет? Решит ли использовать?..

– Однако смысл есть и в том, что сказала Хлоя, – продолжил Итачи медленно, глядя больше на Рейнальда, чем на неё. – В тяжёлых ситуациях, особенно не одномоментных, а затяжных, когда угроза висит над головой неделями и месяцами, важно уметь давать себе отдохнуть. Короткие передышки способны спасти жизнь.

Сердце затрепетало, и Хината счастливо улыбнулась – так значит, брату всё-таки известно это чувство! «С кем?» – хотела спросить она, но, конечно же, не стала.

Итачи, перехвативший её взгляд, чуть прищурился – разума Хинаты коснулось холодное щупальце, однако на этот раз Хината не стала сопротивляться ему, позволила проникнуть во внутренний мир. Там щупальце раскрылось – как оказалось, оно принесло картинки-воспоминания.

Лето, солнце и зелень – Коноха, Хината узнала центральный парк. На скамейке – Итачи, ему лет пять, и мальчик постарше. У обоих мон Учиха на одежде, чем-то похожие лица и взгляды. Итачи и второй мальчик («Мой лучший друг») едят данго и смеются…

Уже куда более взрослый Итачи лежит в высокой траве; на его одежде и лице, руках – свежая кровь. Его губы скорбно поджаты, глаза серы и пусты – до тех пор, пока рядом не садится человек в плаще Акацуки. Человек протягивает мокрый платок, и Итачи медленно стирает с лица («Она моя») кровь. Человек усмехается, забирает платок, подаёт тыкву с водой. Приподнявшись на локте, Итачи пьёт, а затем хрипло шепчет: «Спасибо, Кисаме…»

Щуп исчез из её разума, и Хината резко вдохнула, посмотрела на Итачи, широко распахнув глаза. Он скованно улыбнулся.

– Ты так говоришь, словно знаешь наверняка, – проворчал Рейнальд, не заметивший немого диалога шиноби.

– Я в самом деле знаю, – расслабленно отозвался Итачи, и искорка веселья мелькнула в его глазах, когда Рейнальд вскинулся, удивлённо повернулся к нему. – Я много лет прожил в приюте, Рейнальд, а это очень тяжёлая, тревожная атмосфера. И выдержал я только благодаря Хлое.

– Неправда! – с чувством воскликнула Хината. – Ты намного сильнее меня, брат, и именно ты поддерживал меня, а не наоборот!

– Твой взгляд на ситуацию не делает неправдой мой, – парировал Итачи с затаённой улыбкой. К щекам прилила кровь, и Хината спешно отвернулась, поправляя очки. Чтобы Итачи признавал вслух настолько личное, да ещё и при постороннем!..

Закралась мысль, что всё это неспроста. Заметив её понимание, Итачи мельком подмигнул, давая понять, что они поговорят потом.

Рейнальд тем временем притворялся занятым псом, но поглядывал на шиноби с затаённым любопытством, уже знакомым Хинате – тем его видом, который сам Рейнальд считал неприличным. И вновь Хината поощрила юношу, мягко улыбнулась ему.

– Что такое?

– Разве вы брат и сестра? – спросил Рейнальд и втянул голову в плечи, словно в ожидании одёргивания, указания на неуместность вопроса.

Итачи, впрочем, и не думал его одёргивать; пояснил предельно спокойно:

– Семья – это не обязательно те, кто связан с тобой кровным родством, Рейнальд. Порой именно друзья и товарищи становятся настоящей семьёй, в то время как кровные родственники – всего лишь чужаки, – Итачи вложил в тон блеклое, но достаточно отчётливое ожесточение, когда негромко добавил: – Мои родители отказались от меня и сдали в приют – я не расцениваю их семьёй. С другой стороны, Хлоя всегда поддерживала меня и стала мне очень близка за годы, что мы знакомы. И именно эту связь я считаю важной, а не кровное родство.

– Я… – проговорил Рейнальд, заметно удивлённый тем, что ему вовсе стали объяснять личное, более того, что именно Итачи сделал это. Хината затаила дыхание: что Рейнальд предпримет? Он, конечно, не понял, что это проверка, и реакция его – искренняя. – Я понимаю. Без шуток. Меня, конечно, не сдавали в приют, но… – он прикусил губу и опустил глаза, рассеянно гладя поскуливающего от удовольствия бигля.

Хината и Итачи наблюдали, выжидали: она – с искренним интересом, он – со спокойной оценкой. Наконец, Рейнальд решился продолжить:

– С тех пор, как мама не живёт с нами, я часто чувствую себя… лишним. И в доме, и вообще. Отец обо мне вспоминает, только чтобы проверить оценки. Он никогда не знал, что со мной делать, кроме как проверять, чтобы я был лучшим в том, за что берусь. Мама… – Рейнальд вздохнул и грустно улыбнулся, заключая морду пса в ладони. – Ну, она не здесь. Так что я понимаю вас обоих, – в его голосе зазвучали слёзы. – Даже завидую.

Отставив кружку, Хината придвинулась и осторожно обняла Рейнальда. Он вздрогнул, и на секунду ей показалось, что хочет вырваться – но затем юноша сдался, опустил голову ей на плечо, легко приобнимая в ответ. Поглаживая его по голове, пропуская между пальцами волосы (каштановые, почти такого же оттенка, как у Неджи-нии-сана), Хината посмотрела на Итачи. Тот со спокойной уверенностью кивнул.

***

Найти время для разговора шиноби смогли только перед самым отбоем. Хината и Итачи вновь вышли на улицу, где давно догорел ранний северный закат и уже вовсю сверкали звёзды. Было прохладно, и оба завернулись в связанные Хинатой шарфы.

– Я удивлена, Итачи, – призналась Хината, когда они отошли достаточно далеко от школы и точно остались одни. – Я не ожидала, что ты так… вовлечёшься в разговор ранее днём.

– Это было важно для тебя, имото, – Итачи спрятал кисти рук в широких рукавах тёплой мантии. Хината рефлекторно отметила, что к следующему учебному году ему понадобится новая.

– Всё же я думаю, это важно для нас обоих, – мягко поправила его Хината. – Мне кажется, Рейнальд может стать нам хорошим товарищем. Может быть, другом, – она повернулась, заглядывая в глаза брата. – Как ты считаешь?

Прежде чем дать ответ, Итачи задумался, формулируя.

– Я не испытываю к Рейнальду антипатии. Он показал себя неглупым, достаточно преданным тебе человеком, готовым быть открытым с нами. Вдобавок, он чистокровный с хорошими связями среди старшекурсников и, судя по ситуации с общежитием, знанием, как найти подход к Слизнорту. Он выгоден нам. Поэтому я согласен с тем, что нам стоит принять его как товарища, о чём он уже готов попросить. Ты проделала превосходную работу над ним, Хината.

Хината кивнула, принимая похвалу. Пожалуй, в этот раз она в самом деле её заслужила. С другой стороны, честно было уточнить:

– Знаешь, я делаю это не только ради выгоды. Я хочу помочь Рейнальду, потому что хорошо его понимаю. От своего отца я тоже не видела особого тепла.

– Как и я, – Итачи проводил взглядом летевшую в сторону директорской башни белоснежную сову. – Это довольно типичная ситуация в семьях, подобных нашим.

– Сложно оспорить, – Хината тоже посмотрела на сову, хотя и почти не видела. Её волновала в тот момент всего одна вещь. Ответ всего на один вопрос. – Почему ты показал мне те воспоминания, Итачи?

Они уже достигли озера и остановились под ивой, где сидели ранее днём. Больше не было робкого весеннего тепла и запаха еды – только тишина, прохлада и длинные тени, в которых так привычно было укрыться. Даже после стольких лет именно тени – их прибежище.