Текст книги "Трилистник. Хогвартс (СИ)"

Автор книги: Lutea

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 57 страниц)

– Я контролировал ситуацию, – отрезал Дейдара. – И вообще, занимайся своим делом на поле и не заставляй меня за тебя краснеть.

Вновь устроив на плече метлу, Джим показал ему незамысловатый знак и направился к раздевалкам. Тотчас же и Сириус сорвался с места, быстро зашагал к другу. Дейдара покачал головой и запрыгнул на метлу.

Он поднял новенький «Чистомёт» так высоко, как позволяли ограничения метлы. В бледно-голубой вышине осеннего неба было откровенно холодно, а древко метлы низко вибрировало, призывая к снижению, но Дейдара проигнорировал это. Крепче сжав метлу бёдрами, он откинулся назад, улёгся, без труда балансируя, заложил руки за голову и прикрыл глаза. Ветер выл вокруг и трепал отросшие волосы, которые подрывник как обычно не удосужился перетянуть резинкой. В расслабленный ум приходили картинки бесконечных путей по говёным дорогам, собственные возмущения, что летать удобнее, и едкие замечания напарника про атрофирование мышц. Золотые, весёлые времена – Дейдара всё ещё так часто вспоминал о них, что смешно.

Чего же ему не хватает в новой жизни? Дейдара бы и хотел сказать «впечатлений», но, к сожалению, Данны. Мгновенно сформировались песчинки образа: цинизм, едкое комментирование, консерватизм и интересные споры, совместные тренировки, яды, смертельно опасные ловушки и чёткое разъяснение попавшемуся в них Дейдаре, почему он дурак, но когда действительно надо – неизменно подставленное плечо, прикрытая спина.

«Да, не хватает… Но даже не самого Сасори, – осознал Дейдара, паря в сотнях футов над квиддичным полем Хогвартса. – Старшего товарища».

Кого-то ответственного, рядом с кем можно позволить себе быть беспечным.

– Теперь я в вашей шкуре, Данна, – открыв глаза, сказал в небо Дейдара. – И мне в ней чертовски не нравится, мм.

***

После всего одной минувшей с начала учебного года недели библиотека была заполнена преимущественно когтевранцами, а ещё теми учениками других факультетов, кто не любил откладывать выполнение домашних заданий на последний момент. Таковых было немного, что устраивало Итачи: в библиотеке оставалось больше уголков, где можно поработать в одиночестве, без бродящих мимо учеников, норовящих от нечего делать подсмотреть, что ты читаешь. Пока предприняла попытку поинтересоваться только Алиса Эллиотт, но Итачи мягко намекнул, что не хочет делиться, и когтевранка оставила его в покое. Как же всё-таки удобно с представителями этого факультета.

Покончив с эссе по зельям и довольно интересными задачами по трансфигурации, Итачи принёс из глубин хранилища книгу по основам ментальной магии, которую, к сожалению, не выдавали на руки.

Книга была массивная, подробно описывающая все базовые концепты, и именно этим привлекала Итачи. В своём родном мире, с позиции мастера гендзюцу, он владел если не всей, то почти всей существующей информацией о работе с сознанием и сопутствующих понятиях и проблемах. В мире магов на это смотрели под несколько иным углом, и Итачи интересовали различия. Как-никак, в них мог крыться способ улучшить его собственные техники.

Впрочем, пока Итачи не видел превосходства метода волшебников над его собственным.

Задумавшийся Северус проходил мимо, но заметив, что направляется в сторону Итачи, резко изменил направление и скрылся за стеллажами. После просьбы Лили Северус стал общаться с Итачи даже меньше, чем раньше, хотя Учиха сомневался, что такое возможно. Нынче Снегг при возможности старался не находиться с Итачи в одном помещении, а если обстоятельства вынуждали (на уроках и в спальне второкурсников Слизерина), то не задерживался в его обществе дольше, чем требовалось. Что уж говорить об общении – с первого сентября Итачи слышал голос Северуса только на зельеварении. Всё это совершенно не трогало Итачи; скорее, он находил такой расклад крайне удобным и ничуть не пытался его изменить, только, раз уж пообещал, приглядывал вполглаза, чтобы Уолтер с компанией не совались к Снеггу. Впрочем, на данный момент Эйвери и Розье куда больше, чем грязнокровки на факультете, занимали Джеймс Поттер и Сириус Блэк, так что и возложенные Лили обязанности не отнимали много энергии у Итачи. По сути, единственным по-настоящему любопытным аспектом происходящего было выявление масштабов и лимитов гордости и мнимой независимости Северуса Снегга.

Если вернуться к ментальной магии. В первую очередь Итачи заинтересовался ею из нужды, в которую его вогнало посещение риелторского агентства во время каникул: ему требовалось выяснить название банка, в котором его «родители» имели счёт. И раз из конторы, продавшей их дом, папка с информацией о сделке была выкрадена, единственным реальным шансом добыть нужный кусочек сведений для Итачи являлось исследование собственной памяти. Быть может, он случайно видел письмо из банка, когда приносил «родителям» почту от двери, пока глупый пёс матери её не пожевал; может быть, слышал соответствующий разговор; может, взял телефон, когда звонили из банка. Варианты имелись, и все их объединяло одно: Итачи было необходимо тщательно и систематизировано проверить собственные воспоминания.

Вот только для того, чтобы сделать это, используя метод шиноби, ему требовалось много времени и чакры. Требовалось одиночество, умиротворение, концентрация. И проблема не только и не столько в объёме и кропотливости работы – она заключалась в самом внутреннем мире Итачи. В опасностях, поджидающих его в собственной голове.

На проблему извлечения воспоминаний из другого человека шиноби смотрели как на инфильтрацию в самое сердце вражеской территории. Местность и всё, что на ней, принадлежало врагу, и от менталиста требовались недюжинные навыки и осторожность, чтобы аккуратно добраться до необходимого, не вызвав к себе подозрений. Именно поэтому менталисты высокого уровня так редки, а на клан Яманака в Конохе молились. Ведь среднестатистический Учиха, вломившись в разум жертвы, грозил разворотить его, вскипятить допрашиваемому мозги и не узнать ничего ценного, потому что оно было спрятано где-то в недрах мозга-лабиринта. Сам Итачи почти никогда не прибегал к подобному методу и, что уж скрывать, считал его уделом менталистов-недоучек вроде Сасори. Впрочем, у того работа с информаторами строилась преимущественно на фуиндзюцу, а это уже совсем другая история.

Что касается магов, насколько Итачи успел понять, они были как раз этими самыми недоучками, ломившимися через закрытые двери. Легилименция, которую Итачи использовал неделю назад на Рабастане Лестрейндже, при том, что стояла на ступень выше нормы, ведь Итачи не использовал волшебную палочку, являлась методом настолько топорным, что Учиха зарёкся применять её в будущем. Уж лучше потратить чакру на микроиллюзию на глаза, скрывающую применение Шарингана, чем так позориться. О более совершенных методах проникновения в чужое сознание найденная им книга даже не упоминала.

Итак, если шиноби-менталист проникал в уже сформированный внутренний мир жертвы и осторожно исследовал его, кропотливо изучая закутки (имелся ещё метод, который Иноичи-сан в шутку называл «копанием в библиотеке мозга», но для него требовались определённые манипуляции с физическим состоянием допрашиваемого и особо одарённый Яманака), то волшебники пробивались в разум силой, если имелась защита, или входили миром и уже затем начинали погром. Маги ловили нити ассоциаций и разматывали клубок до интересующего их воспоминания. Однако при этом велик был шанс не добраться, промахнуться на развилке исследования или банально не суметь вызвать у жертвы стартовую мысль-ассоциацию, от которой можно развернуть сеть в нужную легилименту сторону. Конечно, если речь о противостоянии школьника и мага уровня профессора Дамблдора, последний непременно докопается до необходимого. Но если сойдутся в ментальной борьбе два приблизительно равных по силам и навыкам мага… Что ж, такая битва рискует затянуться до потери сознания от истощения.

Единственное, что на данный момент Итачи нашёл любопытного в менталистике магов, была так называемая «плавающая защита». В отличие от окклюменции, сравнимой со стеной или троллями-охранниками на входе в разум, подобная защита динамична и подвластна хозяину, который сам перенаправлял её в момент проникновения в собственный разум. Такой щит являлся скорее живой картиной, проецирующей мысль или воспоминание, нарочно выставленной хозяином в качестве ширмы для того, что скрыто за ней. Однако, во-первых, применение «плавающей защиты» крайне сложно и требует нешуточного навыка в окклюменции, а во-вторых, методы обороны собственного сознания у Итачи на таком уровне, что любому, кто попробует сунуться к нему в голову, придётся самому проходить курс ментального исцеления. Если оно вообще будет возможно.

Но это что касается проникновения в сознания других. Для работы с собственными мыслями и воспоминаниями маги создали Омут Памяти, но Итачи не представлял, как и где можно получить доступ к настолько редкому и дорогому артефакту. Альтернатив он не обнаружил. Следовательно, Итачи с большой долей вероятности предстояло обращаться к старым-добрым клановым методам самокопания, которые он всей душой ненавидел. В первую очередь потому, что они могли всерьёз навредить ему самому.

Мозг для шиноби – лабиринт, и Итачи предстояло пройти собственный. Учиха знал, как он выглядят: дом посреди пустыни, окружённый традиционным садом с вечно стучащим бамбуковым фонтаном, отмеряющим, сколько Учихе Итачи осталось жить. Сейчас фонтанчик звучал приглушённо, но Итачи физически ощущал, как тот стучит. Привык к этому звуку за годы, поэтому не заострял на нём внимания. Хотя, возможно, и стоило.

В его доме пахло зелёным чаем и сладостями, которые готовила мама, костром и самую чуть – морской солью. Здесь были длинные коридоры и комнаты, за дверью каждой из которых хранились воспоминания, рассортированные, упорядоченные. Их было так много – собственных и добытых у других, ценных и бессмысленных, составленных из слов, запахов, сцен, – что объём хранимой в голове Итачи информации мог посоперничать с архивами АНБУ родной деревни.

А ещё в доме обитали призраки. И именно их Итачи опасался.

– Так значит, Рабастан был прав – ты в самом деле изучаешь легилименцию.

Эшли Шелби подошёл неслышно, как он сам думал, вооружённый томиком по нумерологии и располагающей улыбкой. Делает вид, словно просто проходил мимо – что ж, хорошо, Итачи поддержит игру.

– Эшли? – изобразив удивление, Итачи повернулся к нему, захлопывая книгу. – Что тебе нужно?

– Хорошие баллы по нумерологии, – Шелби помахал томиком. Остановившись возле стола, который занял Итачи, он опёрся на него бедром. – Так что, зачем тебе легилименция, Майкл?

– Общеобразовательный интерес? – пожал печами Итачи, откидываясь на спинку стула. – Ты её изучал?

– Не могу комментировать.

– Сочту это за «да».

– Хоть за «у него было по два урока в день, пока не научился ставить на разум защиту», – усмехнулся Эшли и поправил очки. – Насколько тебе полезна теория? Не хочешь попробовать применить полученные знания на практике без риска попасть под проклятие Лестрейнджа?

– Если хочешь потренироваться, предложи лучше как раз Лестрейнджу, – спокойно улыбнулся Итачи. – Мне кажется, ему это нужнее, чем мне.

– Твоя линия поведения претерпела значительные изменения за лето, – ответил ему улыбкой Эшли. – Случилось нечто важное?

– Или моё терпение подошло к концу. Кто знает?

– Твоего терпения хватило всего на год? Не выжить тебе в мире чистокровных, Майкл Холмс, – и, помахав томиком по нумерологии, Эшли удалился восвояси с порцией новой информации о «самом дерзком факультетском грязнокровке». Что ж, будет интересно узнать, какие выводы он сделает.

Ну а пока Итачи вернулся к ментальной магии, всё ещё надеясь, что найдётся способ извлечь воспоминания без Омута Памяти или применения знакомых методик. С каждой страницей эта надежда стремительно угасала.

***

Вволю налетавшись и поностальгировав, Дейдара вернулся в школу. Заглянув на обед лишь на минуту, чтобы захватить пригоршню булочек и полпирога с мясом, Дейдара ненадолго заскочил в общежитие, бросил в спальне метлу с формой и заторопился на шестой этаж. Там он проник в старый класс рун, который облюбовал и в котором пропадал всю неделю. То-то Джим вечно не мог брата найти.

Пропадал же Дейдара по крайне уважительной причине: он конструировал.

Сложив припасы на одну из парт, Дейдара достал из сумки пару библиотечных книг, открыл по закладкам и, положив поверх одной из них волшебную палочку, отошёл к одинокому зеркалу. То было на первый взгляд самым обычным: диаметром с котёл, потемневшим от времени, обрамлённым состарившимся деревом. Дейдара мимолётно взглянул на себя, сдул с лица чёлку и открыл зеркало, как дверцу; приделанные неделю назад петли повернулись туго, не скрипнули.

Позади зеркала зияла аккуратная выемка в стене, облицованная изнутри деревянными панелями, достаточная, чтобы положить внутрь книгу. Это была, собственно, самая простая часть работы – Дейдара просто применил Дотон. Ну а дальше пошли в ход навыки, приобретённые при напарничестве с Сасори и близком (пусть и не всегда добровольном) знакомстве с его механизмами и ловушками.

Просунув руку в провал, Дейдара дотронулся до его потолка и провёл рукой, нащупывая рычаг. Когда подрывник потянул за него, деревянная панель пришла в движение: открылась набок и почти сразу закрылась, вновь превратившись в слитный потолок выемки к стене. Довольно хмыкнув, Дейдара вернулся к парте, надкусил пирог и, жуя, достал из сумки то, ради чего, собственно, и ударился в строгательство.

Сирота, нукенин и просто человек, обеспокоенный собственным материальным благополучием, Дейдара с самого начала обучения в Хогвартсе продумывал пути заработка денег в этом милом заведении. Было много вариантов: от перепродажи конспектов по всевозможным предметам до приготовления зелий. Но свои конспекты старшекурсники успешно продавали младшеньким сами, а варка зелий не то чтобы на отлично удавалась Дейдаре, поэтому обратился он в итоге к одной из самых геморройных и смелых идей.

Двадцатистраничный комикс в руках (а также его продолжения, хранимые до времени в секретном отсеке школьного чемодана) был тем, над чем Дейдара корпел всё лето, из-чего пропустил так много забав и моментов с братом и приятелями. Он был своеобразной гордостью для подрывника, доказательством наличия у него фотографической памяти, достаточной фантазии, чтобы обратить текст романа в графический формат, и определённого таланта к рисованию. Ну, ещё определённый кредит уходил Джирайе, конечно.

Когда на шестнадцатилетие подрывника Кисаме приволок ему завёрнутую в газетку книжонку в яркой обложке и с безумно самодовольной рожей вручил, Дейдара едва не взорвался. На счастье, ему хватило ума сперва спросить у Кисаме, что за хрень тот принёс и почему так доволен – и тогда Дейдаре открылась сокровенная ценность мироздания, серия романов «Ича-Ича». Ками, как много часов они провели вместе… А сколько было дискуссий с Кисаме и даже Сасори на тему сюжета… А как весело было на той общей миссии в Стране Источников, когда Дейдара и Кисаме занимались созданием спин-оффа к любимому произведению, пока Сасори собирал необходимую информацию, а Итачи крутил пальцем у виска…

Ах, было время. Вспоминая себя подростком, Дейдара искренне благодарил врага, коноховского выродка, одного из сильнейших шиноби своего времени Джирайю-но-Данна за великое пособие, как из мальчишки превратиться в мужчину. Именно подобного, по нескромному мнению Дейдары, и не хватало в Хогвартсе.

Так что Дейдара, не мальчик уже, но муж, возложил на себя обязанность внести смысл и просветление в жизни и мысли товарищей по обучению. И самому не остаться при этом внакладе, конечно – иначе зачем заморачиваться? Альтруистом Дейдара никогда и близко не был, а в Акацуки и вовсе нахватался меркантильности и замашек заправского торговца. В какой-то момент фраза «А ты мне чё?» и вовсе стала в его речи паразитом наравне с «мм». К сожалению, её использование пришлось прекратить после одного случая с Лидером и «очень важной – только попробуйте облажаться! – миссией»… хотя, может, и к лучшему.

«Удивительно, насколько сейчас время в Акацуки видится светлым и замечательным», – подивился Дейдара, раскладывая комикс по разворотам. Когда с этим было покончено, он взял волшебную палочку и затараторил формулу Заклятия дупликации, которое практиковал весь август. К счастью, кузен Брайан не спросил, на кой оно Дейдаре чёрт – просто научил. Хороший он всё-таки парень, этот Банни.

Дальше в ход пошла более сложная магия: зачарование листов так, чтобы они потеряли яркость содержимого до бесцветности и вновь проявили его только при касании палочкой и произнесении кодового слова. Собрав одну из копий комикса вместе и скрепив – он казался девственно-белым, безвредным, – Дейдара постучал по обложке палочкой и сказал:

– «Рай», – и откопированные карандашные рисунки набрали яркость. Довольный собой, Дейдара вновь обесцветил копию и принялся складывать в цельный комикс остальные.

Покончив с этим, парень сделал небольшой перерыв на обед – в желудке урчало так, что не осталось желания это откладывать. Затем Дейдара приступил к одной из завершающих стадий проекта: полностью снял деревянный «потолок» зазеркального хранилища и водрузил на него стопку комиксов, после чего вернул панель на место. Он вновь нашарил рычаг, но на этот раз прикрепил к нему леску и протянул к краю зеркала. Убедившись, что зацепил правильно, Дейдара закрыл импровизированную дверь, снова открыл – чисто-белая копия комикса мягко скользнула с «потолка» по стенке хранилища и приглашающе улеглась в его центре.

Теперь точно последний штрих. Пошуршав в кармане, Дейдара извлёк на свет пять сиклей и одну за одной забросил монетки в вертикальную щель с подписью «Для оплаты» в боковой стене хранилища. Из стены раздался стрёкот, и соседняя щель, горизонтальная, выплюнула небольшую бумажку, где было отпечатано: «Для проявления изображения прикоснись палочкой к обложке и произнеси «Рай»». Эту технологию, маленькую билетную кассу, Дейдара, не стесняясь, спёр в мире маглов.

Довольный собой, Дейдара закрыл зеркало, убрал все следы собственного присутствия и бодро зашагал прочь из класса. Радостный мандраж обуял его, и Дейдара перешёл на бег, чтобы хоть как-то сбросить восторженное возбуждение.

Дело осталось за малым: подбросить в спальни старшекурсников, в библиотеку, в квиддичные раздевалки первую страницу комикса с прикреплённым листом с описанием, где и за сколько можно получить продолжение. Ну и надеяться, что подростки Хогвартса хотят приобщиться к прекрасному ничуть не меньше, чем сам Дейдара желал в своё время.

========== Глава 23. Домино ==========

Записывая за профессором Хоукинсоном нудную лекцию о случаях, в которых позволяется применять волшебство в присутствии маглов, Эван украдкой наблюдал за одноклассниками. В этом году защиту Слизерину поставили совместно с Гриффиндором, к вящему неудовольствию большинства с обоих факультетов. В отличие от толпы, Эван старался быть прагматичным и использовать предоставленное время для наблюдений.

Порой он поражался, какой блестящий в плане фамилий и в то же время бестолковый вышел их класс. Блэк, Розье, Паркинсон, Гринграсс, Эйвери, Поттер, Мальсибер – четверть из «Священных двадцати восьми» родов представлено! И в то же время, Блэк – идиот, Поттер (который Поттер по-настоящему) плюёт на свою чистокровность, о его приёмном брате и смысла нет говорить; Эйвери – откровенно недалёкий субъект, Мальсибер – стукач и предатель, Гринграсс – кукла без мозга и мнения. Только Геката Паркинсон обладала во всей этой куче зачатками разума, которые, к сожалению, по большей части использовала для того, чтобы распускать сплетни.

Грязнокровки, на удивление, были поинтересней. Не Эванс и не Макдональд – Холмс и приёмный Поттер. Эван провёл пером по виску, наблюдая за Дэвидом. По прошлому году Эван понял, что этот парень – достойный противник в бою; кажется, кто-то, в отличие от бестолкового Джеймса (или даже вместо него), прислушивался к наставлениям старших Поттеров и учил магические уроки. То, что безродный выродок был лучшим Поттером, чем наследник семьи, вызывало разочарование – ведь когда-то этот род был одним из сильнейших.

– Статья сорок два, часть «б», гласит, что ментальная магия… – читал с листка профессор Хоукинсон, курсируя по классу от стены к стене.

Когда учитель повернулся спиной, грязнокровый Поттер бросил Эвану бумажный самолётик. Рассеянно поймав его, Розье развернул пергамент и криво усмехнулся: живой рисунок наглядно демонстрировал, как пялящемуся Эвану выкалывают глаза. Не растерявшись, Эван оторвал кусок от конспекта и изобразил Поттера, руки которого бодро измельчала пара увесистых топоров, и кровь летела во все стороны. Сидевший рядом Рей, от скуки посмотревший, чем занят приятель, поморщился и спешно вернулся к записыванию лекции. Эван же сложил своё послание в самолётик и запустил его в голову Поттеру. Но тот словно почувствовал колебание воздуха – повернулся, перехватил самолётик в полёте и вновь сделал вид, что старательно строчит.

Пусть он и являлся грязнокровым выродком, Дэвида защищала фамилия. По крайней мере, пока.

У Холмса не имелось такой привилегии. При этом – назойливая мысль ужасала – внешне он куда ближе к чистокровным, чем Дэвид Поттер. В нём было нечто, что Эвана тянуло назвать «породой» – но откуда она у грязнокрового детдомовца? Откуда правильность, селективная идеальность черт? Откуда класс в поведении и талант в магии?

Вывод напрашивался сам собой: он бастард кого-то из чистокровных. Вопрос только в том, знал ли сам Холмс, кто его настоящие родители. Если да, то держит информацию при себе или уже открылся перед своим чистокровным, скорее всего, отцом и шантажирует разглашением? Если нет, то догадывается ли о своём происхождении и роет землю в поисках ответов?

«А что насчёт Бенсон?» – вдруг подумал Эван и перевёл взгляд на подружку Холмса. Никогда прежде Эван не интересовался этой серой мышью, но сейчас присмотрелся.

Девчонка была хорошенькой. Не смазливой, как Ади Гринграсс, а именно благовидной, милой. При этом – и Эван укорил себя за то, что не обращал внимания раньше – острый подбородок, ровный, чуть вздёрнутый носик, выразительные глаза и осанка слишком идеальны, чтобы являться случайным смешением черт двух неизвестных маглов.

Много лет назад, когда Эван был маленьким, тётушка Дру, известная придумщица и затейница, играла с ним в занимательные пазлы. Тётя давала описания «мамы» и «папы», а мальчик предполагал, как будет выглядеть их ребёнок на основе законов игры наследования черт внешности. Пятилетнему Эвану это казалось весёлой логической задачкой; двенадцатилетнему – гениальной методой тётки, всегда безошибочно определявшей по детям пары высшего света, с кем именно изменяла мужу супруга. «При этом у самой дочки – палитра красок, – хмыкнул про себя Эван. – Как хорошо, что тётушка Дру может сослаться на разные крови, смешавшиеся в Розье».

Самой примечательной чертой Бенсон, пожалуй, являлись глаза – серые, как шотландская осенняя хмарь. Из «Священных двадцати восьми» подобными могли пощеголять Малфои, Мальсиберы и некоторые Блэки. «А что, если и Бенсон, и Холмс оба бастарды Альфарда Блэка? – подумал Эван. – И как раз на почве этого сплотились… Вот был бы интересный поворот». Скорее, серьёзный удар по репутации «Благородного и древнейшего». Стоит поискать информацию в этом направлении.

– Ты много смотрел на Бенсон сегодня, – заметил Уолтер на перемене. Замученные нудной лекцией Хоукинсона до полусмерти, второкурсники едва не бегом бросились из его класса, едва пробил колокол. – Что у тебя на уме?

– Много чего, – неопределённо откликнулся Эван. К ним присоединился Рей, и троица направилась в Большой зал на обед.

В глубоко посаженных глазах Уолтера загорелся недобрый огонёк.

– Согласен, я тоже много чего хочу сделать с подружкой грязнокрового выродка, – проговорил Эйвери. – Как насчёт начать с заталкивания её в неработающий туалет на втором этаже? Там, говорят, обитает сбрендивший призрак…

– Может быть, позже, – поспешил остудить его пыл Эван. – Во время каникул Рудольфус попросил меня кое-что разузнать, и, думаю, Бенсон может быть мне полезна.

– Я могу как-то помочь, Эван? – спросил Рей.

Розье оценивающе на него взглянул. После преподанного ему урока Мальсибер вроде бы даже искренне старался исправиться. Дать ему, что ли, шанс?

– На самом деле, можешь, Рей, – улыбнулся Эван. – Выбери уроки и сядь рядом с Бенсон. И вообще время от времени с ней заговаривай: перо, там, одолжи, книжку в библиотеке подай – я думаю, разберёшься.

– А после этого?..

– После я тебе объясню, что делать дальше, – Эван хлопнул его по плечу, и Мальсибер вздрогнул. – Надо сперва начать, верно?

– Что ты задумал, Розье? – насупился Уолтер. Влившись в поток школьников, просачивающийся в двери трапезной, парни заговорили тише. – Мне не нравится, когда ты недоговариваешь.

Его тон откровенно злил. Как же хотелось чарами стянуть его галстук так, чтобы Эйвери начал задыхаться… Эван медленно произнёс:

– Я сказал всё, что мог, Уолтер: Рудольфус попросил меня кое-что выяснить в стенах школы. Конфиденциально, если ты понимаешь, о чём я.

– Почему тебя? – потребовал Эйвери, ногой затолкав свою сумку под факультетский стол. – Почему не Рабастана?

– Ты сейчас серьёзно? – чувствуя себя в фаворе сегодня, хмыкнул Мальсибер.

Уолтер зло зыркнул на него, но промолчал, только покосился на Рабастана, развлекавшего шутками Еву Флинт и Ариадну Забини.

– Я, например, прекрасно понимаю Рудольфуса, – подытожил Рей и уселся.

Всё ещё сопя, Уолтер грохнулся на скамейку напротив него и притянул ближе блюдо с куриными ножками. Эйвери был непроходимо туп, но не любил, когда его тыкали в собственную тупость носом. «Нужно сказать Мальсиберу не давить на его любимую мозоль», – подумал Эван, но, конечно, не сделал ничего подобного. Куда веселее будет понаблюдать, как далеко Рей зайдёт в своих попытках восстановить авторитет. Пока он на верном пути.

От размышлений о том, что Мальсибер вполне может вырвать у Эйвери позицию его «лучшего друга», Эвана отвлекла большая неясыть, спланировавшая на графин с соком перед ним. Многие за столом обернулись: совы редко прилетали не во время завтрака, и когда птица протянула Эвану лапу с привязанным к ней письмом, со всех сторон послышалось шушуканье. Внешне сохранив спокойствие, Эван освободил неясыть от конверта. За ту минуту, что потребовалась ему на данное действо, парень успел предположить так много сценариев произошедшего, от выговора отца на тему драки с грифами до сообщения, что Лис выпала из окна и сломала себе шею, что заболела голова. Впрочем, когда он увидел герб, украшающий восковую печать, тревога и надежда сменились чистым удивлением.

«Кто из Блэков мог мне написать и зачем?..» – Эван украдкой облизнул пересохшие губы и принялся читать.

Мой дорогой Эван,

Как начался твой учебный год? Я слышала, снова с драки и что опять этот идиот Сириус влез. Как отреагировал Регулус? Мать очень интересует этот вопрос.

Кто ещё, кроме Сириуса, причиняет тебе головную боль, братец? Малыш Поттер? Передай ему, что если не прекратит соваться, куда не следует, я могу заняться его кузеном Брайаном. Прореживание рядов Отдела правопорядка и так в наших планах, но Тёмный Лорд пока не разрешает трогать чистокровных, пусть даже и тех, кто вряд ли встанет под наши знамёна.

Я очень жду, когда ты, Эван, дорастёшь до того, чтобы занять своё место в наших рядах. Цисси, эта предательница Андромеда, Сириус, Рег – никто из них не понимает меня и цели нашего господина так, как ты. Я уже представляю, как введу тебя в Ближний Круг Тёмного Лорда и с гордостью заявлю, что этот достойный молодой волшебник – мой брат.

Искренне твоя,

Беллатриса

P.S. Как продвигается небольшое дельце, которое тебе поручил Рудольфус?

Дочитав до конца, Эван с такой силой сжал кулаки, что побелели костяшки пальцев. Злость, животная ярость обуяла им, и Эвану отчаянно захотелось выхватить палочку и швырнуть вокруг себя пару проклятий.

– Эван… – с опаской окликнул его Рей. – Что случилось?

– Эта Белла… – прорычал Эван. Рука тянулась к палочке, но вместо этого Розье отшвырнул от себя письмо. Осторожно взглянув на него, Мальсибер поднял пергамент и пробежал глазами по строчкам. Запоздало Эван сообразил, что стоило бы забрать у приятеля послание, но было действительно поздно.

– Что там такое? – Уолтер бесцеремонно вырвал пергамент из рук Рея и сам углубился в чтение.

– Дай сюда, – буркнул Эван и отобрал письмо.

– Ну и что ты распсиховался? – скривил губы Эйвери. – Это же отличная новость, что тебе готовят место сам-знаешь-в-чьей команде…

– Это означает, что Рудольфус считает ниже своего достоинства лично написать мне! – прошипел Эван.

– Да забудь ты про Рудольфуса! – отмахнулся Уолтер. – Эван, твоя кузина – Белла Блэк! Отец говорит, что она самая близкая Его последовательница. С таким поручителем…

Эван прикрыл глаза, стараясь абстрагироваться от голоса Уолтера. Что этот идиот может понимать?! В крошечный мозг Эйвери не способна уместиться идея, что он, Эван, вовсе не хочет никаких поручителей! Талант и стремление – вот всё, что ему требуется, чтобы заслужить внимание Тёмного Лорда! Собственные дела, а вовсе не подачки Беллы и её мужа!..

– Эван, ты в порядке? – уже после обеда, в холле подошёл к нему Регулус. – Выглядишь расстроенным.

– Ничего серьёзного не произошло, – отозвался Эван, комкая в кармане злосчастное письмо. Ему отчаянно необходимо было спустить пар – но не на Рега же, упаси Салазар!

К счастью, подходящая жертва как раз замаячила в поле зрения. «Как-то мы подзабыли о тебе, приятель», – оскалился Эван, провожая взглядом поднимавшегося по мраморной лестнице Снегга. Эван отпустил письмо и проверил палочку. Тут же пришло осознание, что Рейнальд и Уолтер ждут за спиной, пока он наговорится с Регом.

Кстати о Реге…

«Тётушка Дру просила приобщить его к достойным Блэка трудам, – напомнил себе Эван и взял мальчика за локоть. – Вот этим мы сейчас и займёмся».

– Куда ты меня ведёшь, Эван?

– Я полагаю, Беллатриса говорила тебе, что мы, чистокровные, являемся гарантом сохранения традиций в этой школе? – спросил в ответ Розье. – По глазам вижу, что говорила. И знаешь, какова одна из главных задач из перечня?

– Какова? – уточнил маленький Блэк. Рей и Уолтер поспевали за ними, ничего не спрашивая, но наверняка уже понимая, куда именно Эван клонит.