Текст книги "Трилистник. Хогвартс (СИ)"

Автор книги: Lutea

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 57 страниц)

Вуд зарделся, а следом зарделся и Брайан.

– Чтоб тебя только банши целовали, Флинт!

– Ах нет, старина, у тебя, как у Гринграсса, не получится…

– Что-нибудь интересное? – Брайан поспешно кивнул на газету, чтобы отвлечься самому и, что важнее, отвлечь напарника от спорящих приятелей. С Гринграсса станется проклясть обоих, а после, устроившись в зрительном зале с бокалом бренди, с гадостливым наслаждением наблюдать за попытками Вуда и Флинта снять порчу. Бесполезными, естественно.

Пожав плечами, Рафаэль левитировал газету ему. В благодарность улыбнувшись, Брайан проскользил взглядом по странице.

– «Группа фермеров из Уэльса предприняла попытку вывести гибрид гиппогрифа и кельпи. Одной магической фермой в Уэльсе стало меньше».

– Ба, даже у корреспондентов «Пророка» начало получаться шутить, – хмыкнул Флинт и пыхнул трубкой, добавляя дыма над столами Поттера и Гринграсса. – Вуд, а не организовать ли нам стажировку для твоего юмора в «Пророке»? Я могу переговорить…

– Сам себе стажировку организовать не хочешь?!

Они вновь принялись спорить, однако Брайн уже почти не замечал. Его внимание занял Гринграсс, который полностью сосредоточился на последнем нераспечатанном Брайаном письме в министерском конверте. По мере чтения Гринграсс отчётливо мрачнел лицом. Вуд и Флинт тоже заметили это, переглянулись с Брайаном и ушли. Сам Брайан извлёк из стола початую пачку лакричных конфет и подсунул поближе к напарнику. Тот не глядя взял конфету и отправил в рот.

– У нас в час пополудни работа, – кисло проинформировал Рафаэль.

– Что за работа?

– Провести беседу с мистером Эваном Розье, Хогвартс, второй курс. Причина: применение мистером Розье потенциально опасного для жизни проклятия к сокурснице, из-за чего мистер Розье был временно отстранён от учёбы и рекомендован к постановке на учёт в Отделе правопорядка, – по большей части прочёл Гринграсс и скорчил мину. Если бы не его очки с зачарованными стёклами, письмо уже точно бы истлело и осыпалось прахом. – Направление от Хоукинсона, нас назначил Крауч.

– Почему мы? – удивился Брайан.

Гринграсс передёрнул плечами почти с ожесточением:

– Не знаю. В десять Крауч хочет видеть нас у себя. Думаю, объяснит.

Вздохнув, Брайан достал коробку мармелада и вручил напарнику, а сам сверился с карманными часами. Те показывали двадцать минут десятого и идущую на убыль луну, положение планет и фазу солнечного цикла; на внутренней стороне крышки также высвечивалось, что матушка дома, отец в Манчестере, а Рафаэль Гринграсс – в Министерстве магии. Брайан закрыл часы и убрал обратно в карман, приманил брезгливо отброшенный Гринграссом конверт с погнутым краем. Внутри сиреневой обёртки Брайан обнаружил вкладку с сухим описанием происшествия в Хогвартсе, в котором был признан виновным юный Розье.

Брайан и так помнил; в начале весны в отделе было много пересудов о нём. Шутка ли – проклятие такого уровня в школе, ещё и под носом у Дамблдора! Настолько серьёзных инцидентов не случалось с открытия Тайной комнаты в сороковых. Флинт в марте много сокрушался на тему злой иронии судьбы: только-только профессора вздохнули свободно, выпустив взрывоопасных Беллу и Меду Блэк, трудного по всем статьям Рафи Гринграсса, нетерпимого Руди Лестрейнджа и ходячую неприятность Гидеона Пруэтта, как нате вам – кроха Розье отличился. Вот уж от кого точно никто не ожидал. От младшего Лестрейнджа, от Бёрка, от, прости Мерлин, холодной леди Цисси Блэк – да, но не от малыша Розье! Брайан живо представлял, как пыхтел и пучил глаза старик Слизнорт, пытаясь найти оправдания подопечному; как красочно возмущалась МакГонагалл; как сверкал глазами Дамблдор и кипел Джон Хоукинсон…

Последнего было жалко особенно – не с его пуффендуйской душевной организацией разбираться с подобными происшествиями. Хоукинсона ведь отправили в Хогвартс лекции почитать, чтобы подрастающее поколение хоть про законы, действующие в стране, немного узнало, да подготовить примерные группы для сдачи СОВ и ЖАБА – без лишних телодвижений, по планам Министерства. Сам Джон, малопригодный к оперативной работе, так радовался назначению… а тут пожалуйста, в школе творится такое, что не каждый месяц и во взрослом мире случается.

В итоге Хоукинсон поступил как истинный пуффендуец в стрессовой ситуации: вспылил, упёрся и выел всем мозг чайной ложечкой, продвигая свои моральные принципы. Те, разумеется, включали идеи перевоспитания неблагонадёжных подростков. В целом, Брайан был даже согласен с тем, что этот вариант лучше, чем просто наказание.

Тем временем Гринграсс расправился с мармеладом и, сверившись с часами, вернулся к лакричным конфетам. Убойные дозы сахара хорошо на него влияли – не заставляли цвести, конечно, розой, но улучшали расположение духа и, как следствие, понижали градус интроверсии до уровня возможности общения с малознакомыми людьми и даже откровенными чужаками. Заметив это ещё в школе, Брайан всегда имел при себе хотя бы немного конфет для товарища.

Он успел ответить на запросы, дочитать «Пророк» и сводку ночных происшествий аккурат к десяти. Переглянувшись – Брайан не удержался и скорчил рожицу, Рафаэль в ответ скривился, – напарники выбрались из своего сектора и, привычно стряхнув с себя чарами впитавшийся в мантии запах кофе и табака, отправились на ковёр к начальству. Ковёр, к слову, был дорогой – Флинт, большой знаток в бессмысленной трате денег, сравнивал его по стоимости с месячным содержанием квиддичного клуба второй лиги. Ковёр, по слухам, подарил глава Отдела транспорта Поллукс Блэк на вступление Крауча в должность в Правопорядке. Ходили и иные слухи, но Брайан предпочитал их не запоминать.

В кабинете начальства царило напряжение. Крауч сидел в своём величественном кресле, украшенном резьбой, и зло перебирал документы. На стуле перед его столом расположился Джон Хоукинсон, судя по скрещенным на груди рукам и упрямо выпяченной челюсти, с Краучем уже повздоривший. В стороне же от них, у входа, подпирал собой стену джентльмен непримечательной наружности.

– А, Гринграсс, Поттер, – буркнул Крауч и взмахом руки подозвал их ближе к столу. Повернувшись, Хоукинсон поприветствовал коллег, а вот непримечательный джентльмен даже лишний раз не моргнул.

Брайана молнией пронзила догадка, откуда мог явиться данный джентльмен. Судя по тому, как неприятно сощурился Гринграсс, догадка была верна.

Тем временем Крауч прекратил притворяться поглощённым поисками чего-то в ровнейших стопках бумаг, довёл их до идеальной параллельности-перпендикулярности граням стола и друг другу и поднял наконец взгляд на пришедших. Пригладил усы-щётку, мелко дёрнул бровями. Он выглядел уставшим и раздражённым, но под этими очевидными чувствами, видел Брайан, притаилась тревога.

– Касательно вашей сегодняшней задачи, – заговорил Крауч, глядя куда-то между Брайаном и Рафаэлем. – Нас вынуждают взять мистера Розье под формальное наблюдение; моя секретарь подготовит все необходимые бумаги, вас двоих это не касается. Вы должны поговорить с юношей. Разговор с мистером Розье должен пройти в дружественной обстановке. Подчёркиваю: я запрещаю вам давить на юношу. Спросите, что двигало им, но если он не захочет объяснять – не настаивайте.

Брайан вспыхнул мгновенно и открыл было рот, но раньше него взорвался Хоукинсон:

– Что это ещё означает, мистер Крауч?! Что значит «не давить»?! Мальчишка едва не стал причиной гибели однокурсницы – к подобному нельзя относиться спустя рукава!

– Я вас уже слышал, Хоукинсон, – процедил Крауч, по-прежнему глядя мимо него. – Думаете, раз вам теперь покровительствует Альбус Дамблдор, я стану вам потакать? Как бы не так! Не вы и не Дамблдор будете разбираться с последствиями излишнего давления на чистокровного юношу из семьи, подобной Розье…

– Закон есть закон, – отрезал Хоукинсон. – И как раз Правопорядок отвечает за то, чтобы все были перед ним равны.

Не ответив ему, Крауч повернулся к Брайану и Рафаэлю.

– Я приказываю вам, Поттер, провести беседу мягко. Объясните юноше, что подобные чары нельзя применять в школе. Предложите взять дополнительные практики дуэлинга у преподавателей или старших студентов. Скажите, что его поведение может негативно повлиять на дела его отца. Но не смейте запугивать исключением, Азкабаном и прочим нонсенсом!

– Я и не собирался, сэр.

Взгляд Крауча был преисполнен сомнений.

– У вас, Гринграсс, будет иное задание, – Крауч, явно не удержавшись, поморщился, отчего его идеально ровные усы пришли в движение, но секунды спустя вернули свою изначальную безукоризненную форму. Слова звучали зло и через силу, как и всегда, когда Крауч не чувствовал себя во главе стола. – От вас требуется понаблюдать за мальчиком во время разговора и дать своё заключение касательно… хм… его перспектив.

Рафаэль, не стесняясь, скривился.

– Если Тайнам это нужно, пускай Тайны этим и занимаются, – процедил он, глядя на Крауча, но обращаясь, вне всяких сомнений, к джентльмену, подпирающему стену у входа.

– Тайнам не нужно ничего, что не требовалось бы всем, – мягко отозвался тот.

– Пронаблюдайте, Рафаэль, – повторил приказ Крауч, вот только в этот раз он звучал скорее как просьба. – Вы понимаете в подобном больше многих.

Рафаэль прищурился. Брайан коснулся его затянутых в перчатки пальцев, предупреждая против неразумных действий.

– Мы сделаем всё, что в наших силах, – лаконично пообещал Брайан.

– Сделайте всё, как я вам сказал! – ощетинился в его сторону Крауч, и Брайан с огромным трудом сдержался.

Вскоре они покинули кабинет, оставив Крауча одного в обществе документов и дел. Хоукинсон возвёл глаза к потолку.

– Я ничуть не скучал по этому.

– В школе лучше? – спросил у него Брайан. Непримечательный джентльмен коротко поклонился, после чего ушёл в направлении лифтов. Его Гринграсс проводил долгим взглядом, приспустив на кончик носа очки – серая мантия волшебника зарябила дымкой мощных щитовых чар, но сам маг не обернулся. Цыкнув, Рафаэль вернул очки на место. Впрочем, миг спустя поймал новую идею и снова выглянул из-под глушащих дурной глаз стёкол – коридорный ковёр вспыхнул прямо под ногами джентльмена, и тот от неожиданности со вскриком отскочил в сторону. Рафаэль ощерился в злорадном удовольствии.

– На удивление, – Хоукинсон наблюдал за Гринграссом настороженно, но когда тот скрыл глаза за зелёными стёклами, вздохнул свободнее и благожелательно улыбнулся. – Там, знаете, проблемы менее масштабны… ну, не считая случая с Розье, конечно, – Джон мотнул головой, словно хотел вытряхнуть мысли о случившемся, как сор из карманов. – Нет, ты знаешь, Поттер, как это чудесно, когда серьёзным происшествием считается прогулка детей по школе после отбоя? Или затянувшийся парад плохих оценок у отличника, нашедшего себе девушку. Масштабы другие, Поттер. С ними работать приятнее.

– Ну, кому что! – рассмеялся Брайан и приятельски хлопнул Хоукинсона по плечу.

К большей части коллег по Правопорядку Брайан относился нейтрально: все два года здесь он старательно трудился, чтобы получить возможность поступить в школу мракоборцев, и не пытался обосноваться во временном коллективе. Все его контакты, по сути, сводились к школьным. Однако к Джону Хоукинсону Брайан испытывал искреннюю симпатию. Он был, что называется, правильный. Занудный, но отзывчивый, Хоукинсон соблюдал правила неукоснительно, приключений никогда не искал и всячески сторонился, женился на своей школьной любви и родил вместе с ней двух замечательных девочек-погодок – не жизнь, а настоящая пуффендуйская мечта. Настолько идеальная, что даже Брайана пробирала до светлой зависти.

У него самого жизнь была… не хуже, пожалуй. Просто иная, гриффиндорская. Брайан любил свою холостяцкую квартиру в Косом, местами больше похожую на оранжерею. Был он также в целом доволен тем, чем занимался сейчас, а в перспективе его и вовсе ждала желанная работа мракоборцем. У него были хорошие друзья-приятели, а девушка… ну, Гринграсс вместо девушки. Привередливый, раздражительный, мстительный и глубоко травмированный своей безумной семейкой Рафаэль Гринграсс. Его глобальный плюс по сравнению с девушкой был в понятности. Брайан невольно вспомнил утреннее столкновение с мисс Белл и тяжело вздохнул.

– В чём дело?

Брайан вздрогнул, осознавая, что вновь унёсся мыслями вдаль, забыв о реальном разговоре. Насколько быстро он адаптировался в боевой ситуации, настолько же легко в расслабленной обстановке терял концентрацию и улетал в мир фантазий, размышлений и душевных терзаний.

– Ничего!.. Знаешь, вспомнилось, как мы с Рафаэлем здесь начинали: патрули, с которых мистер Крауч пытался нас снять, двадцать на неделю вызовов от старенькой миссис Лавгуд… а вот теперь проводим беседы с детьми.

Хоукинсон улыбнулся.

– Карьерный рост.

– Карьерный рост, – согласился Брайан. – Это уже не расследование пропажи сов вблизи Оттери-Сент-Кечпоул, – он попытался удержать серьёзную мину, но всё-таки засмеялся, и Хоукинсон присоединился к нему. Даже Гринграсс ответил подобием улыбки.

– Я даже тоскую по тому времени, – негромко поделился он, блестя глазами. – Нынче крайне скучно.

– Знаешь, может, оно и не плохо, – посерьёзнел Брайан. Рафаэль только пожал плечами: он не любил спорить с Брайаном, ведь его споры кончались для оппонентов порчей.

Работы в тот день – как и в большинство – было немного, поэтому Брайан утянул Хоукинсона в отдел, чтобы коллега рассказал о школе. Про неё всем слушать неизменно интересно, ведь у двух третьих отдела родственники учатся. Даже в маленькой компании Брайана: у него самого – кузены, как и у Рафаэля, у Вуда и Флинта – сестрёнки…

Как-то незаметно подкралось обеденное время, и шумная компания, хохочущая над историями о проделках студентов, направилась в министерскую столовую. Рафаэль попытался остаться на рабочем месте и сбить голод сладостями, но Брайан решительно утащил его с собой. Вуд даже помог, придерживая под другой локоть.

Ленивая и скучная работа, разудалая и шутливая компания сотрудников – основа Правопорядка была феноменальна своими контрастами. Как-то в других отделах люди (чисто визуально) лучше соответствовали занимаемым должностям. Транспорт вечно куда-то торопился, Спорт громко заявлял о себе спорами до хрипоты о мелочах, Международники держали дистанцию и тихо переговаривались о своём, Популяции ведали самые невероятные истории и вворачивали в речь словечки на нечеловеческих языках, Катастрофы сочетали в себе выжимку черт Правопорядка и Транспорта… Тайны оставались Тайнами, и лишь их было не встретить в общественных местах.

– Порой диву даюсь, – негромко поделился с друзьями Вуд. Поотстав, они втроём плелись в хвосте хохочущей процессии, возглавляемой Хоукинсоном, Флинтом и мисс Амбридж. – Как нас ещё не расформировали?

От неожиданности Брайан зацепился носком ботинка за коридорный ковёр и качнулся – Гринграсс вцепился в него, не давая упасть. Благодарно улыбнувшись ему, Брайан спросил у Вуда:

– Что так резко-то, Орсон?

– Не говорите, что подобные мысли вас самих никогда не посещали, – видя, что Рафаэль больше не пытается смыться, Орсон отпустил его и сунул ручищи в глубокие карманы мантии, позвенел мелочью. – Я сейчас серьёзно, парни. Смотрите, что выходит? На вызовы о случайном колдовстве – а это больше половины всех ежемесячных происшествий в стране – отправляются Катастрофы. Для незаконного использования магии и изобретений маглов сделали отдельные сектора. Тёмной магией и опасными волшебниками занимаются мракоборцы. Совсем Тёмной магией, некромагией и прочими ужасами занимаются Тайны. Что же остаётся нам? Бессмысленные патрули, драки в пабах и, вон, ваши с Гринграссом любимые пропадающие совы. Не то что… – он запнулся и отвёл взгляд.

Брайан вздохнул.

– У наших отцов во время и после войны?

Шумная компания коллег остановилась ждать лифт, но Брайан с друзьями не сговариваясь свернули на пустынную лестницу. Рафаэль стал спускаться первым, выстукивая на перилах похоронный марш.

– В их жизнях тогда было больше смысла, чем сейчас в наших.

– Не говори так! – возмутился Брайан, буравя спину Гринграсса возмущённым взглядом. – В каждой жизни есть смысл и ценность. Просто у нас и наших родителей… масштабы проблем другие, – пришли на ум слова Хоукинсона.

Не обернувшись, Рафаэль передёрнул худыми плечами.

– Я же сказал: у них – тогда, у нас – сейчас. Если сравнить ценность Карлуса Поттера в сорок четвёртом и Брайана Поттера в семьдесят третьем, за Карлуса дадут трёх Брайанов, если не четырёх. Однако если сравнить Карлуса Поттера образца сорок четвёртого с Карлусом Поттером семьдесят третьего – за первого дадут двух вторых. Кто знает, возможно, в девяностых ценность Брайана взлетит до небес…

– Какая ты всё-таки дрянь, Гринграсс, – поморщился Вуд. – Я бы на месте Брайана уже наколдовал тебе что-нибудь неприятное.

– Что может быть неприятней моей крови? – ожесточённо хмыкнул Рафаэль.

– Не бери в голову, Орсон, он просто расстроен, – Брайан вздохнул, насильно отрешая себя от злых слов друга. Всё же сказаны они были без желания задеть. – Справедливости ради, мне тоже не по себе из-за вмешательства Тайн.

– В смысле?

Бросив быстрый взгляд на Рафаэля – тот неспешно спускался по лестнице, всё так же выстукивая похоронный марш на перилах, – Брайан рассказал об их задании и сцене в кабинете Крауча. И если с нервозности Крауча Орсон посмеялся, к концу истории он хмурился.

– Что ж, – начал Орсон неуверенно, поглядывая на Рафаэля. – По крайней мере, в этот раз они придолбались к мелкому Розье, верно? Сегодня Тайны пришли не по душу Рафаэля.

– Ошибаешься, – прошипел Гринграсс; пальцы сорвались с перил в середине ритма, и его обрыв неожиданно сильно ударил по нервам. – Мальчишка для них предлог. Может быть, потенциальная инвестиция, – злые рубленные предложения резали слух до давления в голове; воздух на пустынных пролётах начал загустевать, лампы замигали, мутнея. – Скорее, потенциальная проблема, но это пока далеко. Сейчас он – инструмент, не более…

– Рафаэль, – Брайан в два шага нагнал друга, сильно сжал его плечо. – Успокойся.

Судорожно вздохнув, Гринграсс закрыл глаза и постарался дышать ровнее. Лампы перестали мигать и вернули полную яркость, воздух больше не сдавливал грудь.

– Сходил бы уже, прилюдно плюнул в лицо отцу, – посоветовал в попытке разрядить обстановку Орсон. – Ему бы разъело полрожи, он бы выгнал тебя из рода – и всё пучком.

– Так это не работает, – вздохнул Брайан.

– А жаль, – скривился Рафаэль.

До конца спуска они молчали. Орсон звенел мелочью, Рафаэль думал о своём, а Брайан пытался понять, насколько сильно перспектива работы под гнетущим оком Отдела тайн разбередила его душу. У Рафаэля с Тайнами были непростые отношения едва не с рождения. Сложно иметь иные, когда твоя кровь даёт уникальные магические способности.

Всё же в какой-то мере прав Вуд – и зачем только держат Правопорядок в таком количестве личного состава, если большую часть функций у отдела отобрали? Все прежние века, через войны с нечеловеческими расами и гонения на магов, через восхождения королей-личей и войну с Гриндевальдом Отдел правопорядка был столпом, поддерживавшим страну, берегущим её от коллапса. Однако в шестидесятых многое изменилось. Жизнь наладилась, улучшилось её качество; пришло первое в истории полноценно мирное время, когда ни с кем не нужно было бороться за жизнь – лишь политики вели свои словесные баталии; пришёл мирный маглорождённый министр, сосредоточенный на административных вопросах, и работа отдела потеряла былую актуальность. Постепенно у тех, кто веками объединял страну в тяжёлые времена, отнимали всё больше обязанностей, распределяя их между новыми структурами, секторами. Реформировали, как говорил с высоких трибун министр Нобби Лич, руководивший в те годы. А затем к семидесятым от прежнего мощного, страшного, внушающего уважение своими профессионалами Правопорядка ничего не осталось – так, горстка молодняка и стариков, весёлых, безынициативных и работающих от перерыва к перерыву. У Брайана болело сердце это наблюдать. Ведь в памяти горели рассказы отца об отделе в сороковых-пятидесятых годах.

За каких-то двадцать-тридцать лет стало спокойней, скучней. Не нужно больше отлавливать-добивать приверженцев Гриндевальда – на острове всех поймали и перебили к пятьдесят восьмому; к началу шестидесятых вытравили вдохновлённых молодых революционеров и доморощенных подпольщиков; приструнили поднявшихся в войну монополистов – закон о регулировании продаж летучего пороха жёг сердца (и кошельки) некоторых господ до сих пор. Жизнь наладилась, даже гоблины и прочие расы не шумели. Правопорядку оставалось искать потерявшихся сов.

Это было хорошо и нет одновременно. Уходящий – как сам надеялся – в скором времени к мракоборцам Брайан склонялся скорее к «хорошо».

Друзья вышли в Отделе хозяйства, расположенном под атриумом. Там примостилась, помимо прочего, столовая, где кормили просто, но вкусно, а что ещё важнее – недорого. А ещё там на раздаче работали две хорошенькие ведьмочки – мисс Смитсон и мисс Шарма, – с которыми пытался заигрывать Орсон.

– Девушки, хотите анекдот? – нарочито бодро поинтересовался он. Не дождавшись ответа, стал повествовать: – Встретились, значится, две подружки. Первая спрашивает: «Ну как, ты сходила к той старухе в Лютном, которая приворотами занимается?». Вторая отвечает: «Да, сходила… муж вернулся…». Первая, удивлённо: «Так чего ты такая грустная?». Вторая ей говорит, чуть не плача: «Я хотела, чтоб вернулся второй, богатый! А явился первый, покойный!»

– Не смешно, – хмыкнула мисс Шарма и демонстративно отвернулась. Орсон сник; чтобы поддержать его, Брайан рассмеялся, а следом за ним хохотнула и мисс Смитсон. Брайан благодарно подмигнул ей, и девушка тут же сказала:

– Кстати, Брайан, мой кадупул должен зацвести не сегодня – завтра!

– Ох! Это здорово! – от всей души порадовался Брайан. Цветение своей «королевы ночи» он ждал долго и едва не проворонил из-за срочного вызова на работу.

– Что ещё за залупул? – буркнул Вуд.

– Очень красивый цветок со Шри-Ланки, – поведал Брайан с искренним воодушевлением. Он обожал растения. В свою квартиру в Косом он притащил уже более сотни видов со всего света и не собирался останавливаться. – Кадупул цветёт только в полночь и сразу после этого погибает. Его увидеть в цвете – большая удача!

– Ещё большая – при этом не умереть, – поджала губки мисс Шарма. – Ведь эти цветы привлекают нагов.

Мисс Смитсон расплылась в улыбке.

– Брайан, может быть, ты наг? У тебя ведь мама училась на Слизерине… А-а-а! – по пирожку с мясом, который девушка левитировала на поднос Брайану, пошла ужасно пахнущая плесень, и мисс Смитсон упустила чары. Булочка шлёпнулась на пол, и Брайан убрал её мгновенным Эванеско. – Гринграсс!

Рафаэль пожал плечами, оставил деньги и отошёл от раздачи.

– Не переживайте, у него сегодня просто плохой день, – попытался успокоить девушек Брайан. – Он не со зла.

– От зависти! – фыркнула Рафаэлю в спину мисс Смитсон. Гринграсс напрягся.

– Хорошего дня! – протараторил Брайан, прихватил поднос и в два шага оказался возле друга. Тот скривился, но не стал оборачиваться на девушку и поправил очки. Брайан вздохнул свободней. – Орсон! – через плечо окликнул он вновь пытающегося завести с девушками беседу Вуда и двинулся в сторону устроившихся в самом центре столовой коллег по Правопорядку. – Пошли к ребя… ой! – он снова в кого-то влетел, зазвенели столкнувшиеся подносы, задребезжали приборы. – Простите, пожалуйста!.. Мисс Белл?!

– Брайан! – воскликнула девушка как будто смущённо, отшатнулась, принялась зачем-то поправлять не потревоженные столкновением белокурые локоны. Брайан уже хотел начать новый раунд извинений, как она выпалила: – Пивопослеработы?!

– Что?!

– Прости! – мисс Белл залилась румянцем. – Пиво… то есть, завтра мой день рождения, я хотела сегодня его отметить с друзьями с работы. После смены встречаемся в «Дырявом котле», первый напиток всем за мой счёт… – она заглянула ему в глаза, чуть запрокинув головку. – Ты придёшь?

– Ни за что не пропущу, – сказал Брайан, ответственно относившийся к социальным обязанностям. Затем он кивнул на напарника и вопросительно приподнял бровь. Когда мисс Белл посмотрела на Рафаэля, приборы на её подносе вновь металлически задребезжали.

– Я буду… рада, если и Гринграсс придёт, – проговорила мисс Белл.

– Здорово, – нейтрально произнёс Брайан. Не то чтобы Рафаэль расстроился, не получив приглашение на вечеринку – скорее, Брайан бы расстроился за него. Не забывая о социальном такте сам, он не позволял о нём забыть и другим. – Тогда вечером в «Дырявом котле».

– До свидания! – выпалила мисс Белл и унеслась к стрекочущим коллегам из Транспорта.

– Как ты это делаешь?! – со смесью восторга и зависти воскликнул Вуд.

– Что делаю? – удивился Брайан, уже переключившийся на размышления, будет прилично прийти без подарка или всё же стоит что-нибудь принести на вечеринку.

Орсон горестно вздохнул и последовал за Рафаэлем к столу Правопорядка. Тот сотрясался от хохота.

– …у одного все волосы превратились в лианы – ребят, я не шучу, все волосы, а второй стремительно покрывается грибными наростами, – вещал вошедший во вкус Хоукинсон. – Над ними стоит староста школы Боунс и молвит так флегматично: «Хорошо, что вы эти ингредиенты только лизнули, а не догадались скурить». Паренёк с лианами поднимает голову: «А что, так можно было?!»

– Н-да, посылать четверокурсников в наказание расчищать старые склады ингредиентов – не самое умное решение, – протянул Флинт под общий хохот. – Помнится, и в моё время четвёртый и пятый курсы были самым проблемным возрастом…

– Так говоришь, словно твоё время было очень давно, – закатил глаза Орсон и нарочно втиснулся между Флинтом и мисс Амбридж. Последняя это не оценила, ткнула Орсона локтем в бок – из-за шкафообразного Вуда ей больше не было видно ни Флинта, ни сидевшего по другую руку от него Хоукинсона. Держа на губах улыбку, Брайан устроился с края стола.

– Давно, – картинно вздохнул Флинт, с некоторым пренебрежением поглядывая на еду в своей тарелке. Ну да, не лосось и даже не олений стейк в клюквенном соусе – всего-то ростбиф. – Все, кто начинал учиться при мне, уже выпустились.

– Это странное чувство: вернуться в школу после стольких лет, – поделился Хоукинсон. – Я закончил в шестьдесят первом… Мерлинова борода, двенадцать лет прошло! Как раз в эту пору мы готовились к ЖАБА!..

– По чему не скучаю, так это по экзаменам, – громко заявил Орсон, сорвав стройный гул одобрения. Приободрённый, он, хорохорясь, продолжил: – Вот я получил десять СОВ в своё время. И сколько из них мне пригодились в дальнейшем?..

– Одна: почтовая, – ввернул Флинт, и все засмеялись. Понаслаждавшись несколько секунд, Флинт перевёл тему: – К слову, я слышал от жениха моей сестры – они оба старосты на Слизерине, – будто бы по школе курсируют некие комиксы интимного содержания…

Брайан поперхнулся соком. Коллеги повернулись к нему, мисс Амбридж хихикнула, и Брайан, надсадно кашляя, прохрипел:

– Вот же… детишки… пошли…

– Да брось, когда мы были курсе на четвёртом, такое тоже было, – отмахнулся Орсон. Флинт открыл рот – Вуд тут же добавил, повысив голос: – Хотя не удивлён, что ты этого не заметил, Поттер! Ты в тот год только что не ночевал у МакГонагалл!

– О-о! – хором протянули коллеги, мисс Вэнс воскликнула:

– Какие подробности, Поттер!

– Ничего криминального! – замахал руками Брайан. – Дополнительные по трансфигурации, только и всего!

– Ну да, конечно! Так все говорят! – хохотнул Орсон, и Брайан ему простил, даже подыграл, растерянно улыбнувшись. Орсон очень хотел отбить внимание у Флинта, и ради его успеха Брайану было не сложно побыть объектом шуток. Тем более Вуд был одним из немногих, кто знал правду о том, чем Брайан занимался на дополнительных у МакГонагалл на протяжении почти четырёх лет.

Так прошёл обед. Правопорядок вернулся на посты на пять минут позже положенного и всё ещё посмеиваясь. «Теперь досидеть часов до трёх – можно попить чай; после перерыва ещё пара часиков – и домой», – подобные мысли Брайан чётко видел на лицах коллег, но себя заставлял погрузиться в дело, порученное мистером Краучем.

Происшествие в Хогвартсе. Эван Розье.

Укрывшись от лениво переговаривающихся коллег под куполом заглушающих чар, Брайан вновь раскрыл вкладыш с описанием случившегося, пришедший вместе с заданием. Уже по описанию Брайан узнал чары – ими Рудольфус Лестрейндж однажды запустил в Гидеона Пруэтта во время прогулки в Хогсмид. Вот только Лестрейндж тогда был на шестом курсе – Розье же нынче на втором. Откуда в мальчонке столько жестокости, столько холодного расчёта? Как он вообще узнал семейные чары Лестрейнджей?

– Ты пытаешься углубиться – не стоит, – Рафаэль незаметно нырнул к нему под купол, обошёл, уселся за свой рабочий стол. По привычке Брайан накрыл чарами оба. – Нам сказали поговорить с ним, а не пытаться исправить.

– Тебя также попросили оценить мальчика, – напомнил Брайан.

Рафаэль ожидаемо скривился и бросил:

– Готовь речь.

– Да что готовить, если она готова уже много лет, да ещё и в целой палитре вариантов? – пожал плечами Брайан и продекламировал: – Поверь, я понимаю твою злость. Я сам порой испытываю её, это зудящее под кожей желание причинить боль в ответ на боль, что причиняют мне. Однако это не выход, Рафаэль. Мы не можем позволить себе проклинать окружающих по желанию…

– Замолчи, – сдвинув на кончик носа очки, приказал Гринграсс – язык Брайана онемел, инородным телом заполнил ротовую полость. Это мелочь, пройдёт за полчаса – поэтому Брайан даже не попытался уговорить друга себя расколдовать и вернулся к делам. Зубы пришлось держать плотно сомкнутыми, чтобы язык по-дурацки не вывалился на подбородок.

К тому времени, как стрелки часов доползли до без пятнадцати часа, гадостное проклятие развеялось – ничто не мешало отправиться выполнять наконец рабочее действие. Его характер не приводил Брайана в восторг, но он пытался мыслить позитивно и рассматривал задание как способ умилостивить Крауча. Справится без нареканий – снова подаст прошение о зачислении на курсы мракоборцев, а там и до перехода в элитный отряд недалеко. И позади останутся патрули, исчезающие совы и вереницы бессмысленно растраченных дней.

Этаж Правопорядка представлял собой магический лабиринт. Не такой сложный и масштабный, как помещения Тайн, однако и здесь постороннему не уйти далеко. И дело не в том, что к чужаку в этом месте очень быстро подойдут умеренно вежливые аборигены – то есть аборигены-то подойдут, но ещё до них за дело возьмётся магия. Рунические контуры, вырезанные на стенах прямо под нейтральными кремовыми обоями, идентифицируют чужака и не пустят дальше холла у лифтов. Распознание свой-чужой шло по министерским значкам, а также, и это уже знало куда меньше людей, по магическому следу палочки.