Текст книги "Трилистник. Хогвартс (СИ)"

Автор книги: Lutea

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 57 страниц)

Итачи свернул к озеру, где не было ни души, и ступил на тянущуюся по его берегу тропинку, растопленную любителями погулять, коих в Хогвартсе было немало. Но сейчас они все были в замке или возвращались из Хогсмида, а потому берег озера был в полном распоряжении шиноби.

На считанные секунды активировав Бьякуган, Хината сказала:

– Мы одни.

Итачи мелко дёрнул бровью.

– Ты понимаешь, что наделала?

Хината сцепила пальцы в замок и постаралась говорить ровно:

– Я объяснила директору замеченные им странности с моей исключительной наблюдательностью, убедила его в том, что боюсь и не контролирую эту способность, и вывела на виновного.

– Ты самолично оповестила потенциального противника о своей уникальности, – Итачи наконец остановился, посмотрел на неё. – Это глупо, Хината.

– Я с тобой не согласна. Чем это глупо? Профессор ведь не узнал, кто мы. Он решил, что мои способности – проявление магии, и это лучшее, что могло произойти, – она подалась вперёд. – Итачи, пойми: теперь мой Бьякуган абсолютно легален! Я могу им пользоваться и помогать людям, как помогла Марлин, без боязни последствий! Не бездумно, конечно, – быстро уточнила она, – или направо-налево, но всё же. Я искренне ценю такую возможность, потому что хочу защищать близких людей. Лили и Марлин – маглорождённых без сильных друзей. Рейнальда, который из-за меня наверняка теперь будет подвергаться нападкам… – она запнулась, однако заставила себя закончить: – Тебя.

– Меня не нужно защищать, имото, – чёрство осадил её Итачи.

– Меня – тоже. И между тем ты всё равно это делаешь. Я знаю, почему. У меня тоже есть младшая сестрёнка. Но мне уже тридцать лет, Итачи… – Хината вздохнула, ловя его мрачный взгляд, надеясь, что он прочитает если не мысль, то хотя бы эмоции. – Конечно, мы никогда не будем абсолютно на равных, не с нашей разницей в опыте… и всё же я не хочу продолжать быть для тебя «беззащитной младшей сестрёнкой». Я бесконечно ценю твою заботу и участие, твои знания и мнение, но позволь мне независимость в принятии решений.

Она в самом деле почувствовала прикосновение к своему разуму – на этот раз лёгкое, не давящее тяжестью всех замковых башен. Пусть внешне ничего в нём не изменилось, внутри Итачи явно что-то происходило. Хината не понимала и десятой части эмоций, мелькавших под слоем льда в его взгляде.

– Не уверен, что это целесообразно, – произнёс Итачи почти без прежней ожесточённости. – Ты говоришь, что ценишь моё мнение, но не посоветовалась со мной, прежде чем сделать настолько серьёзный шаг. Как после такого я могу тебе доверять?

– Если на то пошло, как я могу доверять тебе? Ты пообещал не мстить и сразу же после этого начал действовать за моей спиной, – Хината красноречиво вскинула брови, надеясь устыдить его за двойные стандарты. Итачи, впрочем, и глазом не моргнул. Хината вздохнула. – Давай признаем, что в данной ситуации мы оба неправы, хорошо?

– Я всё ещё нахожу проступки несоразмерными.

– Ложь союзнику есть ложь союзнику, а мы друг для друга самые близкие и надёжные товарищи из возможных в данных условиях. Да и потом, расскажи я тебе о своём плане, ты бы просто запретил мне претворять его в жизнь. Не стал бы слушать ни мотивов, ни аргументации.

Итачи быстро моргнул пару раз.

– Ты правда считаешь, я подавляю твоё мнение?

– К сожалению, – Хината зарделась, чувствуя себя очень неловко. Однако пришла пора стоять за себя до конца. – Ты никогда не спрашивал, как я вижу свою жизнь в этом мире, Итачи. Будущее, я имею в виду.

Итачи наклонил голову. Он что-то переживал, и Хината могла поклясться: не только настоящее занимало его мысли. Быть может, почти совсем не оно.

– Хорошо, Хината. Как ты видишь своё будущее?

– В помощи людям, – твёрдо ответила Хината. – Обладая исключительными по сравнению с другими способностями, я не собираюсь всю жизнь их держать при себе, скрывать, не использовать. Я не чувствую за собой такого права. В моём понимании обязанность сильного – протянуть руку тому, кто слабее. Я вижу, что способна на это, – она подумала о Рейнальде, который едва мог заставить себя сесть рядом с ней всего каких-то полгода назад. О Рейнальде, который сегодня нашёл в себе силы выступить против обидчика, навязываемого обществом ему в друзья.

– Я понимаю, на чём основана твоя вера, – произнёс Итачи. – Однако время слов прошло, и отныне для помощи слабым потребуется сила. Её применение есть в твоём будущем?

Хината посмотрела на него очень серьёзно.

– Насилие не является… не должно являться ключом к решению всех проблем. Несмотря на наше прошлое, а может быть, именно благодаря ему, теперь, когда есть такой шанс, я хочу попытаться улаживать конфликты мирно.

Но Итачи покачал головой.

– В нашей крови нет мира, Хината. Это иллюзия.

– Я не согласна с тобой. Да, я не видела столько крови и боли, сколько ты, Итачи, и тебе я могу казаться наивной. Однако у меня было время осмыслить прошлую и нынешнюю жизни, различия наших миров. Этот не чище нашего, я знаю, но и вполовину не так жесток. Этот мир не погряз в насилии, здесь есть ещё надежда на взаимопонимание и свет, – она улыбнулась воспоминаниям. – Как сомневаться в этом, если даже наш родной мир начал меняться к лучшему под действием некоторых очень особенных людей…

– Наруто идеалист и мечтатель, – возразил Итачи, прекрасно поняв, о ком говорит Хината. И точно, вспомнила она, им ведь доводилось несколько раз пересекаться – значит, Итачи столкнулся с сильной волей доброго сердца Наруто-куна. – Вполне возможно, его сломала война. Это случалось со многими.

– Никакая война не сломает его, – ответила Хината со всей убеждённостью. Перед глазами стоял образ юноши, ради которого она сама дважды пожертвовала жизнью. – Наруто-кун способен простить и принять любого, если человек искренне раскаивается в совершённом. Но даже раньше, чем противник сам начнёт сомневаться в верности своего морального компаса, Наруто-кун в состоянии распознать зерно доброго в нём, а затем помочь этому зерну прорасти. Было столько примеров, Итачи, что я не могу сомневаться. И пусть я сама никогда не увижу, как Наруто-кун станет Хокаге, не смогу помогать ему по мере сил делать лучше Коноху и прочие Скрытые Селения Шиноби, я способна попробовать повторить его магию здесь, в этом мире, не меньше нашего нуждающемся в добре.

– Это безрассудно, а я не могу позволить, чтобы твоя жизнь снова подверглась опасности, Хината. Я… – он запнулся, как если бы слова застряли в горле. В конце концов, Итачи выговорил: – У меня нет никого и ничего, кроме тебя. Ты – мой шанс искупить прошлое.

– Я не думаю, что это так. У тебя есть целый новый мир, и я докажу тебе, что ты в нём не лишний, тем более не должен ничего искупать.

Итачи посмотрел ей прямо в глаза.

– Ты не можешь отказать в существовании моим прошлым поступкам. Половину жизни я был нукенином S-ранга, Хината. Я убивал шиноби Конохи, я убил всю свою родню.

Он произнёс это так ровно, что Хината вздрогнула, холодея. Но затем шагнула к нему, аккуратно взяла за руку.

– Я знаю тебя уже почти восемь лет, Итачи. И я знаю, что ты никогда не делаешь ничего без серьёзной на то причины. Ты не обязан мне их раскрывать, но я верю в их существование.

– Стало быть, и ты мечтательница, – вздохнул Итачи.

– Я предпочитаю верить в хорошее в людях, – возразила Хината.

– Но что если люди, в которых ты веришь, покажут себя недостойными этого? Если мирное разрешение конфликтов окажется невозможным?

Хината спокойно улыбнулась и крепче сжала руку Итачи.

– Тогда я приму решение в соответствии с ситуацией. Но сила всегда будет для меня последним инструментом.

========== Глава 34. Тайна Римуса Люпина ==========

Март начался с короткой оттепели и матча Пуффендуя против Слизерина. На памяти Джима это была самая пропущенная общественным сознанием игра: вся школа обсуждала только нападение Розье на Хлою Бенсон.

Это было так неестественно-жутко для Хогвартса, что многие не сразу поверили. Когда в приятный вечер воскресенья Джим и Сириус, спускаясь на ужин, приметили практически полное отсутствие изумрудов в нижней половине часов, отмеряющих баллы Слизерина, друзья разразились победным кличем и затянули песенку про глупого удава, завязавшегося узлом. Она была сочинённой для квиддича, а потому очень обидной. Джим вместе с Сириусом орал её, когда ввалился в Большой зал, и далеко не сразу заметил любопытство и тревогу на лицах соучеников.

В тот вечер к ним подошёл Регулус. Сам. Не успел Сириус просиять, его младший брат лаконично попросил заткнуться и не бередить. Сириус разом помрачнел.

– Как же так вышло, что Слизерин за один день рухнул на самое дно межфакультетского состязания? – спросил он ехидно.

И Рег им рассказал. Очень тихо, отведя прочь из зала, в редко используемый коридор первого этажа.

Мысленно возвращаясь к этому две недели спустя, Джим каждый раз вздрагивал. Ещё никогда в своей жизни он не испытывал такого ужаса. Хогвартс всегда казался безопасным – местом, где ничто плохое до них не доберётся. Как оказалось, зло притаилось внутри самого замка, приняло форму мальчишки, бросившего опасное проклятие в спину однокласснице. Опасное… потенциально смертельное. Если бы не Дей, девчонка бы умерла.

Умерла… Джим не до конца осознавал это понятие. Для него оно означало что-то смутное, противоположное существованию, но Дэвид грубо его разуверил:

– Противоположно существованию отсутствие, а оно нейтрально. Смерть же куда больнее, мм. Когда теряешь кого-то, кто ещё буквально минуты назад дышал, говорил, мыслил рядом с тобой, это…

– Как? – севшим голосом уточнил Джим. Сириус рядом с ним стоял изваянием. Питер испуганно хлопал глазами.

Дэвид стукнул себя кулаком по груди, глядя куда-то мимо них. Не на небо за окнами гриффиндорской гостиной – намного дальше.

– Не объяснить, – бросил он. – Не поймёшь, пока не потеряешь.

Он не сказал больше на эту тему ни слова, но Джим шестым чувством улавливал, что брату больно.

– Отчего бы? – подозрительно спрашивал Сириус. – Он разве дружен с Бенсон?

– Нет, – рассеянно отвечал Джим и не добавлял, что вовсе не считает нежелание брата говорить о потере связанным с произошедшим.

Потому что как раз о нём Дэвид болтал без умолку.

Кто бы ни спросил, Дей охотно пересказывал события последнего уикенда зимы. Громко и в красках он живописал, как в Хлою бросили удушающее и как он, Дэвид, самым что ни на есть магловским методом справился с ним. Как ввязался в расследование случившегося – сам, лично, без чьей-либо наводки и помощи, а принял её только от роющих в том же направлении Мальсибера и Холмса. Как они втроём вышли на Розье и что Дэвид бы сделал с ним, если бы не вмешались учителя.

В отличие от него, прочие участники действа были немногословны. Бенсон изящно избегала вопросов, а Эванс и МакКиннон явно решили взять на себя роли её телохранителей и орали на всякого, кто пробовал расспросить их подругу. Холмс, и раньше не отличавшийся разговорчивостью, вопросы попросту игнорировал. Мальсибер же настолько замкнулся в себе, что хранил лишь процентов двадцать связи с реальностью.

Самого Розье потихоньку отправили прочь из школы – но не в Азкабан, как мечтательно предполагал поначалу Сириус, а домой: его отстранили от учёбы до конца семестра, и только на последний, летний, и экзамены ему позволят вернуться. Все, когда узнали, присвистнули, а самые любознательные побежали в библиотеку, откуда вернулись с сообщением, что подобных мер в школе не принимали уже полтора века, к чистокровному – вообще никогда прежде. Все полукровки и маглорождённые тут же со страшной силой зауважали Дамблдора.

Вдобавок к отстранению от занятий и снятию баллов, Розье в приказной форме рекомендовали к постановке на учёт в Отделе правопорядка – за это бился профессор Хоукинсон, и в конце концов добился, несмотря на шипение со стороны Совета попечителей. Тут уж даже до них дошло, что спустить на тормозах происшествие не удастся. Об этом Джиму написал отец. Ещё спросил, как Джеймс себя на фоне случившегося чувствует, и тот признался: гордится братом.

Там, где Розье потерял для Слизерина триста очков (угробив шансы своих взять Кубок школы в этом году!), Дэвид заработал для Гриффиндора семьдесят. Джим в самом деле гордился братом, и в первую очередь не за баллы – за то, как круто тот сработал: спас девчонку, а потом ещё и вышел на её обидчика. Пожалуй, Дей в самом деле лучший капитан Кирк, чем сам Джеймс.

Для Гриффиндора Дэвид вмиг стал героем – воплощением факультетского образа. Его поступок влюбил в Дэвида решительно всех львов, и даже то, что в своём расследовании он скооперировался со слизеринцами Холмсом и Мальсибером, не могло поколебать эту любовь. Парни хлопали Дея по плечам каждый раз, когда с ним говорили, а девчонки и вовсе вились вокруг него восторженными стайками, хихикали и строили глазки. Весь Гриффиндор яростно и самозабвенно праздновал доблесть своего. Как сказала Рокси Вуд: упивался ею.

А вот змеи, напротив, сделались пришибленными. Ходили они теперь исключительно группами, смотрели на всех злобно, но даже не шипели. Поговаривали, будто Паркинсон совсем слетел с катушек и грозился лично подвергнуть страшным пыткам любого слизеринца, который потеряет ещё хоть один факультетский балл. Теперь на всех уроках змеи первыми тянули руки, обходя по рвению даже воронов, чего раньше за ними не замечалось. Паркинсон и остальные змейские старосты насели на весь факультет по учёбе со страшной силой. Дошло до того, что с учебниками стало возможно застать даже старшекурсников вроде Фоули и Лестрейнджа – а ведь обычно они в свободное время либо дрались, либо валяли дурака.

– Они хотят выйти хотя бы на третье место к концу года, – поделилась Лили, с состраданием глядя на зарывшихся в учебники Гекату Паркинсон и Ади Гринграсс. Над ними стояла, сложив руки на груди и поминутно цокая языком, пугающая одним своим лицом Ева Флинт.

Дело было в сонное субботнее утро через две недели после нападения на Хлою. Джим, Сириус и Питер присоединились к одноклассницам в Большом зале, где за домашками собралось немало народа со всех курсов и факультетов. В зале было тепло, эльфы то и дело выставляли на столы новые тарелки со сладостями и наполняли кружки тёплым какао – какая атмосфера может быть лучше для написания скучных эссе?

– Как по мне, им это не светит, – пожал плечами Сириус, поглаживая подбородок кончиком пера и сверля враждебным взглядом пергамент перед собой, словно от этого на нём появится эссе по заклинаниям.

– Точно не светит! – покивал Питер, выглянув из-за «Стандартной книги заклинаний» их курса. Сириус хмыкнул и увёл учебник из рук Хвоста, принялся почти с остервенением листать.

– А я так не думаю! – вспыхнула Лили, за что на неё шикнула пытающаяся сосредоточиться Гестия. – С тем, как они стараются, могут и выйти!

– У-у, Эванс, опять принимаешь сторону змей? Даже после того, что Розье сделал с Бенсон?

– Один мерзавец – не весь факультет! – за поддержкой Лили почему-то повернулась к Джиму. Он рассеянно взлохматил волосы и посмотрел на слизеринский стол.

Взгляд сам собой нашёл блондинистую макушку брата – новоиспечённый герой факультета самым наглым образом сидел с идейным врагом. Хотя на данный момент его популярность такова, что Гриффиндор простит Дею решительно всё. А вообще, Джим догадывался, это из-за девчонок Дей отступил в такое место, куда за ним не попрутся даже самые ярые фанатки. Вот даже сейчас на него посматривало полстола львиц, Мэри Макдональд так и вовсе не отрывала от него взгляд, вздыхала и, стоило Дэвиду хоть чуть-чуть повернуть голову, принималась хлопать ресницами так часто, словно собиралась использовать их вместо крыльев и взлететь.

Сидевший рядом с Дэвидом Лестрейндж, казалось, существовал специально для того, чтобы стереть в порошок теорию Лили. Даже с расстояния он выглядел если не последним (этот титул заграбастал Розье), то уж точно предпоследним гадом школы. Его грозный взгляд словно искал, кого бы проклясть, на губах поселилась желчная ухмылка, чёрная палочка предупреждающе скользила в пальцах. И как только Дей мог терпеть его рядом с собой? У Джима, вон, за полминуты наблюдения за мордой Лестрейнджа развилось желание дать ему в глаз. На упреждение.

– Ну, не знаю, Эванс. Статистически…

– И ты туда же!

– Что ты завелась опять, Лили? – поморщилась Гестия, а Мэри оторвалась от разглядывания Дея, чтобы с живым вниманием прислушаться к спору.

– Потому что нельзя всех мерить одними рамками! – Эванс тряхнула рыжими косами и указала на Сириуса. – Ты сам мне говорил не считать всех чистокровных одинаковыми маглоненавистниками. А тут что?

– Тоже мне, сравнила, – фыркнул Сириус. – На факультеты распределяют по характеру. Это значит, что как раз на факультетах ребята между собой очень даже похожи.

– Но не копии же один одного! Вот Майкл и Мальсибер помогли Хлое, а Розье на неё напал. Мм?

– Что «мм», Эванс?

– То, что признай: слизеринцы такие же разные, как мы на Гриффиндоре!

– Тише! – шикнул кто-то из старших девочек, работавших неподалёку.

Сириус отмахнулся.

– Обложка разная – нутро одно.

– Согласна, – подняла перо Гестия. Сириус победно улыбнулся и продолжил:

– И вообще, откуда нам знать, что у Холмса и Мальсибера нет никакого скрытого мотива? Может, они помогли Бенсон, чтобы втереться в доверие к ней или через неё к кому-то ещё? Лично я им не доверяю, – заключил Сириус. – Особенно Мальсиберу.

– К твоему сведению, Майкл дружит с Хлоей уже много лет. А Рейнальд – очень вежливый и галантный молодой человек, – Эванс задрала подбородок, намекая, что самого Сириуса ни вежливым, ни галантным не считает.

– Мне он тоже нравится! – мигом оживилась Мэри, и Джим скорчил рожу, словно его сейчас стошнит прямо на учебник по травологии. Питер засмеялся, а вот Сириус явно ещё не закончил с Лили:

– Пф, Эванс, ты несёшь бред. Я «милашку Рея», – по-девчачьи пискнул он и похлопал ресницами, пародируя Мэри; девчонка возмущённо взвизгнула, а Сириус как ни в чём не бывало продолжил: – знаю с тех пор, как мы все летали на игрушечных мётлах. Он мой четвероюродный брат и полный придурок. Его папаша на пару со старшим Малфоем ненавидит маглов, а маман вообще сделала ноги.

– В смысле? – округлила глаза Лили, а Мэри мигом забыла обиду – сплетни-то подвезли. Даже Питер любопытно заёрзал на скамье, напрочь забыв об учёбе.

– Его мамаша свалила за границу, – авторитетно сообщил Сириус аудитории. – Все говорят – исследования, а я вот думаю, от придурочных родственничков. Я бы так и поступил. Так вообще все, кто поумней, делают – вот как моя кузина Андромеда…

Но Лили и Мэри уже не внимали ему – обе, переглянувшись, вздохнули.

– Бедняжка…

Сириус осёкся на полуслове, на секунду завис, а затем всплеснул руками:

– Типичные девчонки – всех им жалко!

– А тебе не жалко? – удивилась Лили. – То есть у него же, считай, нет мамы…

– Ой, да попросил бы – я б ему свою маман отдал, ещё и доплатил!

Оторвавшись от описания вершков-корешков, Джим попытался представить, что чувствовал бы на месте Мальсибера, но провалился уже на попытке визуализировать свою семью без мамы. Надо бы ей, кстати, написать, она вроде просила.

– Поттер! – обратилась к нему Лили, явно уже не в первый раз.

– А?

– Только не говори, что тоже своих родителей ненавидишь! – голосок девчонки звенел от эмоций.

– Эванс, ну ты это, палку-то не перегибай, – обиделся Джим. – Была б ты пацаном, я бы тебе в глаз дал за такие предположения.

Вот теперь обиделась Эванс, и Мерлин разберёт, на что. Джим же ей в глаз не дал, даже не собирался!

– Придурки! – выплюнула она и, сгребя в сумку учебники, вылетела из Большого зала.

– Припадочная, – хмыкнул Сириус и вернулся к четвертованию взглядом учебника по заклинаниям. Питер почесал затылок и заглянул в книгу через его плечо.

– Ну, хоть можно с эссе закончить! – возвела глаза к затянутому хмарью потолку Гестия.

***

Джим возвращался в общежитие после затянувшейся субботней тренировки. Она была изнурительной: с приближением матча Джастин всё сильнее гонял команду. Пусть от конкретно этой игры с Когтевраном ничего не зависело – и так ясно, что финал будет между Гриффиндором и Слизерином, – Джастин держал команду в тонусе. Готовил к финалу, обещавшему стать бойней.

Шагая по тускло освещённым факелами коридорам, Джим вполуха слушал спор Ника и Кевина о лучшей полироли для мётел. Фрэнк, Джастин и Роксана, уйдя вперёд, обсуждали по сотому кругу тактику на игру. За ними со снисходительной полуулыбкой наблюдал Дэвид, выстукивая бодрый ритм на рукояти метлы.

Повернувшись к брату, Джеймс открыл рот, но быстро захлопнул, клацнув зубами, и смущённо отвернулся. Он хотел поговорить… и при этом не представлял, о чём.

Как получилось, что их интересы настолько разошлись? Ведь кроме квиддича братьев теперь объединяло мало что. Если раньше Дей с удовольствием участвовал в «миссиях Звёздного флота»: ночных походах по замку, шутках над слизеринцами, составлении карты школы, то теперь даже не выказывал желания поучаствовать в проделках брата. Когда и почему он стал таким скучным? Что весёлого в общении с гадким Лестрейнджем, ведении каких-то таблиц и долгом сведении цифр? Джим не понимал и от этого по большей части злился. Однако в тот вечер хотел, наверное, спросить брата прямо вместо того, чтобы додумывать.

– Хм, – вдруг нахмурился Дэвид, глядя в коридор, мимо которого они проходили. Джим тоже посмотрел и увидел Хлою Бенсон в компании одного из приятелей брата – тщедушного когтевранца с лицом зубрилы. Они стояли у окна и, казалось, мило беседовали.

Ничего не добавив, Дэвид резко свернул в боковой коридор и направился к говорившим, а Джим хмуро поплёлся дальше. Настроение поползло вниз – брат опять предпочёл ему кого-то другого.

«Ну и пусть! – попытался приободрить себя Джим. – Больно надо!»

Больно ли, надо ли, Джиму не удалось поразмышлять – едва он переступил порог гостиной, на него налетел Сириус.

– Идём быстрее! – вцепившись в руку друга, Сириус утянул его в спальню под непонимающие взгляды команды.

– Что такое? – спросил Джим, прислоняя «Чистомёт» к стене у своей кровати.

Сириус сверкнул глазами.

– Римус.

Только было начавший стягивать спортивную мантию Джим замер на середине движения.

– Он ушёл?

– Да.

– А?..

– Хвост за ним следит.

Джим просиял.

– Круто! – и его охватила гордость за друзей, свою верную команду, способную действовать и без детальных инструкций от капитана.

Впрочем, не то чтобы они не обсуждали план прежде. Каждый месяц Римус исчезал из общежития на пару дней – полнедели, и выяснить, куда именно, стало для ребят важней, чем многие другие проделки. И вот, наконец, им это удастся.

К тому времени, как Джим принял душ, высушил чарами волосы и переоделся в чистое, в спальню вернулся Питер. Запыхавшийся, раскрасневшийся, он на одном дыхании выпалил:

– Римус сейчас в больничном крыле, но скоро его куда-то поведут!

– Как вы поняли это, лейтенант? – уточнил Джим. Остановившись у зеркала, он попытался пригладить волосы, но те продолжали воинственно торчать во все стороны, игнорируя расчёску.

– Римус пришёл в лазарет с сумкой, но не стал ничего распаковывать, – отрапортовал Питер. – А ещё я подслушал под дверью: мадам Томсон сказала: «Подожди немного, я закончу с зельем и отведу тебя».

– Вот оно что, – Джим отвернулся от зеркала и поправил очки. – Значит, нам пора в путь.

– Ага! – радостно подскочил Питер, горя предвкушением.

Улыбнувшись ему, Джим заговорил:

– Дневник капитана, звёздная дата 1803.3. «Энтерпрайз» находится на орбите ранее неисследованной планеты класса «М». Из транспортной доложили, что один из членов экипажа осуществил высадку на поверхность. Что за цель движет им? Я, коммандер Блэк и лейтенант Петтигрю спускаемся на планету, чтобы пройти по его следам.

И они спустились в гостиную, откуда проникли в коридор, где медленно сгущался вечер.

– Куда?.. – вздохнула им вслед Полная Дама, но команда проигнорировала слабый оклик.

Им было не привыкать ходить по замку в любое время суток. Передвигаясь быстро и тихо, парни по известным до последнего доспеха коридорам спешили к больничному крылу, опасаясь единственно не успеть. Любопытство и сильное чувство ответственности за свой экипаж гнали капитана Поттера вперёд. Джим пообещал себе, что в этом месяце они точно разберутся с причиной внезапных исчезновений Римуса со всех радаров.

Благодаря блестящей подготовке команда добралась до пункта назначения без потерь. Затаившись за углом в виду больничного крыла, офицеры оценили обстановку.

– Необходима разведка, – постановил Джеймс и повернулся к Питеру. – Лейтенант.

– Ладно, – назначению тот не очень обрадовался, но пошёл – негоже оспаривать приказы капитана. Пока же Хвост крадучись пробирался к больничному крылу, Сириус негромко заметил:

– Ты какой-то расстроенный, Джим. Что стряслось?

Джеймс вздохнул.

– Это всё Дэвид, – признался он другу. – Я никак не могу его понять, Сириус. Почему вместо нас он тусуется с Лестрейнджем и его мутными приятелями?

Ответил Сириус не сразу. Понаблюдав какое-то время за тем, как Хвост прислушивается под лазаретом, осторожно сказал:

– Возможно, Дэвиду что-то нужно от них. Ведь он… ну, ты лучше меня знаешь, Джим, серьёзно.

– Что? – вскинул брови Джеймс, и Сириус, отведя взгляд, ответил:

– Что он меркантильный. Мне кажется, он и Бенсон-то спас потому, что она что-то должна ему и его приятелям.

– Ну… – это делало Дея совсем не капитаном Кирком. Старший офицер Звёздного флота обязан ставить выше всего прочего долг и честь, эгоизм должен отходить на последний план. – Не знаю. Может быть, ты и прав. Но мне не хочется в это верить.

– Понимаю, – вздохнул Сириус. – Мне тоже не хочется верить, что Рег всё глубже скатывается в заморочки с чистотой крови. Но это так. В последней посылке из дома он запросил «Генеалогию чародейства» – мне мать написала длиннющее письмо о том, какой Рег молодец, сел выучивать родословную. Следующий шаг после этого – гнобить маглокровок вместе с Эйвери и прочими.

– Сириус… – не зная, как поддержать друга, Джим крепко сжал его плечо. Сириус устало улыбнулся.

– Прорвёмся, Джим, – сказал он негромко. – В крайнем случае, мы есть друг у друга.

– Это точно, дружище, – кивнул Джеймс.

Они провели в молчании оставшиеся минуты до того, как Питер вернулся.

– Ну?

– Они ещё там, – прошептал Питер.

– Тогда найдём укрытие получше, – постановил Джим и поманил отряд в непроницаемо-тёмную нишу за доспехами.

Ждать пришлось долго – парни успели обсудить весь новый выпуск «Невероятного Человека-Паука» (его переслали Джиму родители, оригинальным отправителем был Бобби), поспорить о добавлении правил к настолке и принять к рассмотрению идею о зачислении Марлин МакКиннон в кадеты Звёздного флота. Девчонка оказалась очень настырной в этом плане. Всё время, что не вилась вокруг Бенсон и Эванс, она прилипала к Джиму с друзьями и стремилась вовлечься в их предприятия. Сириус сделал логичное замечание, что в таком случае проще взять над ней шефство и обучить, чем позволить завалить им какую-нибудь операцию.

После изнурительной тренировки получив возможность немного расслабиться, Джим начал скатываться в полудрёму. Но вдруг Сириус толкнул его и шикнул – дверь больничного крыла распахнулись, и в квадрате света возникли Римус с сумкой наперевес и мадам Томсон. Они торопливо прошли мимо ребят, не заметив, и скрылись в следующем коридоре.

Джим встрепенулся. Сонливость как рукой сняло.

– В погоню.

И они последовали за своими целями, держась на расстоянии, не зажигая свет. Они знали эти коридоры, как устав Звёздного флота. Крадучись они проводили Римуса и мадам Томсон до мраморной лестницы и с удивлением замерли на её верхней ступени, сражённые осознанием неожиданного.

– Они что… уходят из замка? – прошептал Питер, пуча глаза.

– Похоже на то, – Сириус кивнул и сделал было шаг, но Джим удержал его на месте.

– У меня есть идея получше, – сказал он и повёл отряд к большому окну, глядящему в ту же сторону, что выход из школы.

Из окна открывался прекрасный вид на лужайку и тропинку, спускающуюся по холму к озеру и бегущую дальше, в Хогсмид. Снег ещё не начал сходить, и чёрные силуэты Римуса и мадам Томсон были отчётливо различимы даже без ещё не взошедшей луны. Держали путь они к Хогсмиду.

– Зачем им туда? – пробурчал себе под нос Джим, пытаясь разгадать замысел.

– Хотят выйти за антитрансгрессионный барьер? – предположил Сириус.

– Смотрите! – пискнул Питер, тыча пальцем в стекло. – Они свернули!

И в самом деле: сойдя с протоптанной дорожки, Римус и мадам Томсон направились в сторону хижины лесничего.

– Куда это они идут?! – Джим окончательно перестал понимать, что происходит.

Сириус дёрнул его за рукав.

– Не узнаем, пока не проверим! – заявил он с задором.

Питер задрожал.

– Сириус, но выходить перед самым отбоем из школы…

– Ничего страшного, Хвост, – отмахнулся от него Сириус, глядя на Джима. – Идём.

Взвесив все «за» и «против», Джим кивнул.

В этот момент страшный грохот за спинами заставил ребят подскочить. В соседнем коридоре что-то происходило, и звучало это так, словно рыцарские доспехи покинули свои постаменты и ввязались в бой.

– Это Пивз! – предположил Сириус.

– Отступаем! – скомандовал Джеймс, и отряд рванул в сторону общежития, сверкая пятками.

***

Слушая удаляющийся топот, Дейдара хмыкнул.

– Малолетние идиоты, – проворчал он себе под нос, возвращая сброшенные Левиосой на пол доспехи в оригинальное положение. – Как будто мне больше заняться нечем.

Не дожидаясь, пока на звук прибежит завхоз Прингл, Дейдара оперативно скользнул в потайной ход, который вывел его на первый этаж. Убедившись, что никого поблизости нет, Дейдара вынырнул из тайного лаза и неслышно двинулся в сторону подземелий. По пути привычно спрятавшись от патрулирующих коридоры Гектора и Евы (и явно ждущих конца обхода и возможности уединиться), Дейдара вскоре добрался до логова своей компании. Там за плотным слоем заглушающих чар происходила жаркая дискуссия.

– Это грёбанная морока, Лиам, притом ещё и непойми ради чего!

– Это может помочь нам, Рабастан. Посуди сам: если мы встанем во главе студенческого самоуправления, мы получим…

– Гемор! Только гемор и ничего кроме! Я знаю, твоей когтевранской жопе без него не прикольно – подожди до нового года, уверен, именно тебе Флитвик вручит значок. Будешь старостой, будешь гонять малолеток и парочки…

– Мы всё там же? – спросил Дейдара у Эшли, заняв соседнее с ним кресло.

– И всё о том же, – вздохнул Эшли, поднимая голову от книги.

Дейдара закатил глаза. С недавних пор Лиам загорелся идеей создать студенческий совет в Хогвартсе. И ладно бы это было лично его горение – масла в огонь размеренно подливала Хината, эта маленькая коноховская проныра. В последнее время она слишком много стала болтать с Лиамом, особенно об этом его студсовете мечты, что Дейдаре категорически не нравилось.