Текст книги "Трилистник. Хогвартс (СИ)"

Автор книги: Lutea

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 57 страниц)

– Ну хватит, – пробормотал Брайан, уткнувшись носом в чашку. – Перебор.

– Не меня вини, обсуждение и в самом деле популярное, судя по тому, что я слышу от приятельниц в Министерстве, – пожала плечиками Изольда и двусмысленно улыбнулась. – Догадайся, кто поставляет девушкам всё новые подробности рельефов твоей мускулатуры, так впечатляющей неокрепшие умы.

– Давай поговорим о чём-нибудь другом! Как твоя работа в «Пророке»? Тебе нравится?

Изольда рассмеялась.

– Я обожаю гриффиндорцев, пытающихся уклониться от темы! – поделилась она с живым восторгом. Отставив чашку, девушка перебралась на кровати поближе, глядя Брайану в глаза. А тот снова забыл, как дышать. Это был завораживающий взгляд кобры перед броском. – А от этого станешь уклоняться? – прошептала Изольда и прошлась пальчиками по его груди, словно желала прощупать рельеф мышц.

«Не тупи!» – вновь всплыло в голове напутствие Вуда. Брайан не стал и мягко привлёк девушку к себе для поцелуя.

В конечном итоге, что-то хорошее в тот день произошло.

***

Суббота прошла в сладком мареве, и лишь в воскресенье утром Брайан вспомнил о семейном сборе. Расставаться с Изольдой не хотелось даже на пару часов, а тут речь шла о целых двух днях. Она на это смеялась:

– Поттер, Поттер, не гони гиппогрифов! Я пока ещё не решила, разрешу ли тебе пригласить меня на свидание!

– Почему нет? – удивлённо-встревоженно встрепенулся Брайан, и Изольда рассмеялась пуще.

– Ты такой гриффиндорец, – она приподнялась на цыпочках и коротко поцеловала его в губы – босая, растрёпанная, в его рубашке на голое тело. Эту рубашку – огромную и мягкую в красно-синюю клетку – Изольда облюбовала быстро и уже заявила, что забирает себе. Брайану было не жалко, хотя так и подмывало заметить, что рубашка – магловского производства. Вот бы полюбоваться реакцией чистокровной!

С другой стороны, ругаться не хотелось от слова совсем. Чтобы это предотвратить, Брайан был готов пожертвовать рубашкой, собственным душевным спокойствием и много чем ещё.

– Ну ладно тебе, мы ведь уже не в школе, – напомнил Брайан, попутно запихивая все нужные вещи в саквояж. С хозяйственными заклинаниями у него беда, поэтому одежда летела в сумку, как попало.

– Зато школа всегда в нас, – обведя критичным взглядом, Изольда вдруг достала палочку и принялась колдовать над его лохмами. Те, непослушные, неожиданно податливо укладывались волосок к волоску, за чем Брайан наблюдал в настенное зеркало с откровенным шоком.

– Ты должна научить меня этим чарам! – выпалил он, когда девушка закончила и отступила, осматривая плоды своих трудов.

– Нет. Мне нравится, когда ты лохматый, – хитро улыбнулась она. – Но являться в таком виде на обед в дом чистокровных из Священных двадцати восьми – позор!

– Это моя семья, вообще-то. Они любят меня и лохматым, и неумытым, и каким угодно, – веско заметил Брайан, заканчивая сборы, но затем справедливости ради добавил: – Хотя матушка меня за подобное и выругает, конечно. Чтоб не забывался.

– Вот именно, – Изольда скинула клетчатую рубашку – Брайан спешно отвернулся, стараясь сфокусироваться на чём угодно ином, – и быстро переоделась. Откинув за спину растрёпанные светлые волосы, сложила рубашку и спрятала в безразмерный карман мантии.

– Давай поужинаем на неделе? – предложил Брайан.

– Я подумаю, – с достоинством кивнула Изольда, но тут же потянулась за новым поцелуем. Ответив, Брайан легко подхватил её на руки и донёс до двери. Ещё пару минут спустя он остался в квартире один.

Рука потянулась взлохматить волосы, но Брайан остановил себя и тупо улыбнулся в пустоту. Где-то в глубине сознания уже поднималась волна рефлексии, но на неё не было времени, как и на полное осмысление произошедшего. Поэтому Брайан торопливо прихватил саквояж и сунулся в камин.

Несмотря на то, что прибыл раньше намеченного, Брайан был встречен бесконечно тепло и радушно. Тётушка Юфимия, у которой прибавилось за последние месяцы седых волос, сразу же усадила его пить чай с пирогами. За столом к кузену присоединился Джим, хотя и, казалось, без особой охоты. Видимо, всё ещё дулся из-за похода во «Всё для квиддича» перед Рождеством. Брайан не собирался его поощрять.

– А где Дэвид?

– В саду, тренируется, – пробурчал Джим, закусывая вишнёвый пирог сливовым.

– Мне тоже стоит, я пропустил пару дней, – заметил Брайан и, так ничего и не съев, сбежал на улицу.

Весна в Годриковой Впадине всегда была прекрасна, но в этом году – особенно. Солнце, яркое и уютное, заливало деревушку первым теплом. На тётиных клумбах уже вовсю радовали глаз анемоны и примулы, в траве то тут, то там проглядывали белые и лиловые головки крокусов, а яблоневый сад только-только начал обзаводиться цветами. Среди них мелькал длинный блондинистый хвост; подойдя ближе, Брайан увидел, что Дэвид качает пресс, повиснув вниз головой на дереве. То, как крепко он держался за ветку ногами, ровно как и скорость, техничность выполнения, выдавали сноровку и рутинность упражнения.

– Привет! Могу составить компанию?

Опуская корпус, Дэвид отклонился назад слишком сильно, прогибаясь в позвоночнике, и одновременно перестал держаться ногами. Брайан испугался и выхватил палочку, чтобы смягчить кузену приземление, но тот пластично изогнулся в падении и уверенно приземлился на ноги, слитным движением повернулся, спокойно улыбнулся Брайану, так и застывшему с вытянутой палочкой. Дэвид скользнул взглядом по ней, и его улыбка расширилась. Через секунду в Брайана прилетел Петрификус, от которого тот увернулся.

Они хорошенько погоняли друг друга по саду, и Брайан с потрясением и теплом осознал, что боевая подготовка у мелкого прохвоста ну никак не соответствует второму курсу – как бы не четвёртому-пятому! И дело даже не в чарах, которые Дэвид использовал – их арсенал был пусть и расширенным, всё же недостаточно разнообразным. Нет, дело в ловкости и скорости мальчишки. В них он бы, пожалуй, и половине Правопорядка фору дал.

– Кто-то, похоже, тренируется не только в квиддиче, – весело заметил Брайан, освобождая кузена от заклятия, которым того натурально приклеило к дереву – Дэвид укрылся за ним от предыдущей атаки. Получив свободу движения, Дэвид сунул палочку в держатель и поправил растрепавшийся хвост.

– Квиддичных тренировок не было всю зиму, да и когда они есть – два раза в неделю, несерьёзно, – он со спокойным достоинством протянул руку, и Брайан, посмеиваясь, её пожал. – Как жизнь в стане хранителей нашего покоя?

– Скучно, – честно ответил Брайан, присаживаясь на молодую свежую траву под ближайшей яблоней. Дэвид уселся напротив него, пытливо прищурился.

– Да? А чего тогда лицо такое мечтательно-довольное?

– Думал об обеде, – отмахнулся Брайан, но чувствовал: уши предательски заалели. Дэвид усмехнулся, давая понять, что не повёлся. Брайан улыбнулся и привалился спиной к шершавой коре. Вот сразу видно, кто из мелких вращается в компании старшекурсников! У Джима, несмотря на то, что лосю почти тринадцать лет, мышление ещё такое детское-детское, а вот Дэвид явно много нахватался у своих друзей-пятикурсников. Эх, хоть бы у дяди с тётей не было проблем из-за этого…

– Если что, меня «скучно» не удовлетворило, – расслабленно проговорил Дэвид. Проигрыш его ничуть не задел, казалось, наоборот – раззадорил. По глазам было видно, что за эти выходные мелкий прохвост намерен выжать из присутствия Брайана всё возможное для улучшения своего навыка боя.

– Ну, что тебе рассказать?.. – задумавшись, протянул Брайан. – Недели три назад мы с напарником участвовали в рейде в Лютном. В этом, конечно, мало смысла, но по протоколам положено время от времени шерстить злачные места. Повязали пару мелких перекупщиков всякой дряни, за одним даже пришлось погоняться, – Брайан улыбнулся сам себе – гонялись они за тем типом по закоулкам магловской части города бодро, но ровно до той поры, пока физически хилому Гринграссу это не надоело, и он в сердцах не долбанул перекупщику в спину какой-то дичью. Расколдовывали всем отделом.

– Круто, – протянул Дэвид без оформленной интонации в голосе. – А что насчёт Розье? С ним же вроде должны были беседовать в твоём отделе по рекомендации Хоукинсона.

Резкость смены темы выбила Брайана из состояния благостной неги после хорошей тренировки.

– Почему спрашиваешь?

– У меня вроде как кровная заинтересованность в том, чтобы зарвавшийся малолетний ублюдок получил по заслугам, мм.

– Дэвид… – с укоризной покачал головой Брайан.

– Что? – не смутился кузен. – Он считает меня грязнокровой швалью, я его – зарвавшимся ублюдком. Всё честно.

– Следи за языком, – Брайан лёгкими чарами дал ему подзатыльник. И вновь Дэвид удивил его: перекувыркнулся через голову, припал на колено с опорой на руку, резко обернулся и заозирался по сторонам в поисках источника удара. Ему потребовалось не более пяти секунд для осознания, что подзатыльник был дан заклинанием. Хмыкнув себе под нос, Дэвид опять уселся, как ни в чём не бывало.

– Не нуди. Так что, ваши с Розье потолковали?

– Потолковали, – на миг Брайан захотел поделиться, но в итоге решил не говорить, что сам проводил беседу. Может, Дэвид и ведёт себя во многом по-взрослому, но не приведи Мерлин начнёт в школе бахвалиться, как Поттеры уделали Розье. – Мальчик вернётся в школу на летний семестр, но, уверен, на маглокровок больше нападать не будет.

– Это в его же интересах, – констатировал Дэвид со спокойствием человека, уверенного в собственных силах. Брайан счёл не лишним его осадить:

– Не лезь на рожон, Дэвид, особенно с чистокровными вроде Розье.

– Кто остальные «вроде»? – кузен насмешливо вскинул бровь, и выражение его лица вышло неприятным – под стать гринграссовым минам разной степени мерзости.

Как-то там Рафаэль? Сердит ли ещё, что лучший друг предпочёл ему девушку? Или успокоился, понял свою ошибку? Вытянув за цепочку часы, Брайан их раскрыл. Мать и отец – пока ещё дома, Рафаэль – в Министерстве. Что он на работе-то забыл в выходной день?!

Надо ему написать. Ещё раз пояснить свою позицию, извиниться за резкость, спросить, всё ли у него в порядке. Брайан кивнул сам себе. Как только закончит с кузеном – займётся другом.

– О ком задумался? О спонсорше твоей мечтательной лыбы?

– Иди ты! – рассердился Брайан. – Мал ещё, о таком говорить!

Дэвид зашёлся хохотом настолько заливистым и искренним, что Брайан, секунду назад почти злой, невольно улыбнулся. Ну вот что с ним сделаешь – харизматичный мальчишка! Через пару лет у него от девчонок отбоя не будет.

На ум пришла Изольда в его мягкой клетчатой рубашке на голое тело. Брайан мотнул головой и спешно заставил себя в уме проговаривать статьи закона о неправомерном применении магии при задержании подозреваемого.

Дэвид следил за изменениями на его лице с какой-то слишком уж понимающей улыбкой, но вместо продолжения этой темы вернулся к предыдущей:

– Так что ты говорил, с кем мне не стоит конфликтовать в школе?

– Желательно, вообще ни с кем.

– Нереально, да. Вокруг слишком много идиотов.

– Дэвид, серьёзно, завязывай, – строго осадил его Брайан. – Неужели ты думаешь, что и во взрослой жизни сможешь продолжать грубить и обзывать всех направо-налево? Смею тебя заверить, что нет. Более того, приобретёшь много недоброжелателей. А наше общество маленькое и злопамятное.

– Будешь удивлён, если скажу, что мне плевать? – протянул Дэвид, скрестил ноги по-турецки и сложил на груди руки. – Я не стремлюсь ко всеобщим любви и признанию – я не Джим, мне они не нужны, мм. Как раз поэтому я не стану прогибаться под дебилов вокруг. Если кто-то – зарвавшийся урод и переходит мне дорогу, будь уверен, я дам ему об этом знать. Проблемой могут стать последствия, но до тех пор, пока они касаются лишь меня, это даже весело, да. Я, например, жду, чем попытается мне ответить Розье после возвращения в школу – всё же именно я предложил остальным отпиздить его как следует. Но, скорее всего, он не рискнёт сунуться ко мне, а попытается отыграться на Мальсибере, как самом слабом. Хм, взять его под протекцию, что ли?..

Брайан как раз наколдовал себе стакан воды. Ею же и поперхнулся.

– Взять сына Реджинальда Мальсибера под протекцию?! Он – самый слабый?! Ну-ну!

– Вот чё ты нунукаешь, ты Холмса не знаешь!

– Подожди, третьим у вас был Майкл Холмс? Маглорождённый, который прошлым летом отчитал Попечительский совет за отношение к стипендиатам, как к домашним животным?

– Он, он, – пробурчал Дэвид с непонятной интонацией. – Но поверь, лекции вышестоящим – это далеко не предел его возможностей.

– Я даже заинтригован, – сказал Брайан. – Не хочешь пригласить его погостить на пару недель летом? Мне было бы интересно познакомиться с твоим приятелем.

– Он мне не приятель! – Дэвид подорвался на ноги и выхватил палочку так резко, что Брайан среагировал как на боевом задании: выставил круговой щит быстрее, чем подумал, и выпустил связку атакующих заклятий, которая укладывала больше половины его постоянных противников. Дэвид ото всех увернулся, демонстрируя чудеса ловкости и акробатики.

Нахмурившись, Брайан поднялся на ноги и атаковал более серьёзно. Через минуту кузен был сперва пришпилен к месту, а затем обезоружен и вздёрнут в воздух вниз головой.

– Давай проясним одну вещь, Дэвид, – миролюбиво предложил Брайан, разглядывая лицо мальчишки. – Мы с тобой кузены и друзья, поэтому кидаться на меня, словно мантикора на путника, не стоит. Если хочешь потренироваться – так и скажи, мне ведь не жалко помочь тебе подтянуться по чарам.

– Постановочный бой – не то же самое, что настоящий, – сообщил Дэвид. Даже болтаясь вверх ногами он умудрился с максимально гордым и независимым видом скрестить руки на груди.

– Ты понятия не имеешь, что такое настоящий бой, – отрезал Брайан, серьёзнея. – Надеюсь, никогда и не узнаешь. Это не то, чего стоит желать, несмотря на то, что обычно друг другу говорят гриффиндорцы.

На сей раз Дэвид не ответил, но Брайан чувствовал – вовсе не оттого, что был пристыжен или согласен. Для верности посверлив его взглядом ещё немного, Брайан отпустил чары, на этот раз не намереваясь смягчать кузену падение. Тот приземлился на руки, встал на «мостик» и разогнулся – гибкий и быстрый в реакциях, что твоя мантикора. Брайан устало вздохнул и махнул рукой.

– Пошли в дом. Стоит умыться перед обедом.

– Да, конечно, – кивнул Дэвид, но с места не сдвинулся. Брайан строго и вопросительно приподнял брови. – Слушай, Брайан. Я так понял по разговорам твоих родителей с моими, у тебя есть какой-то весьма специфический друг.

– Ну, можно его и таким назвать, – очень осторожно ответил Брайан, вновь начиная тревожиться. – Специфическим.

– По сути, не важно, как называть, – проговорил Дэвид не менее осторожно, явно подбирая слова. – Просто мне… я хочу подружиться с одним парнем в школе, а он тоже, как твой друг, своего рода… специфический, да. Чувак закрытый и от попыток близкого контакта шугается. Я подумал, может, ты подбросишь идею, что можно предпринять.

– Эм… – протянул Брайан, окончательно растерявшись. У него самого легко получалось сходиться с отщепенцами – все его друзья тому прекрасное подтверждение, – однако он никогда не задумывался над процессом. Получалось и получалось. Наверное, от большого желания.

– Как ты подружился со своим приятелем? – видя его метания, задал Дэвид наводящий вопрос.

– Его зовут Рафаэль. Он мой лучший друг, – мягко поправил Брайан, окончательно растеряв морализаторский настрой. Перед глазами плыли воспоминания. При этом выбрать, откуда начать свой ответ, было действительно сложно. – Наверное, начать стоит с того, знаешь ли ты, что в крови волшебников текут предрасположенности к различным видам магии?

– Угу. Лестрейндж упоминал, – сосредоточенно кивнул Дэвид и вновь уселся на траву. Брайан тоже сел, посмотрел на него с любопытством.

– А младший Лестрейндж, он… ну… – Брайан замялся на выборе определения, ляпнул: – адекватный?

– Местами, – хохотнул Дэвид. – А что, его братишка нет?

– Местами, – устало вздохнул Брайан. – Но, видимо, куда менее, чем Рабастан, раз ты с ним смог подружиться… В общем, не суть. Суть в том, что в то время как некоторые семьи почти или полностью потеряли свои отличительные особенности, другие их старательно культивируют из поколения в поколение. Например, Малфои – менталисты, Бёрки – артефакторы, Нотты… – Нотты – некромаги, но этого Дэвиду знать не обязательно. – Ладно, ты понял посыл. Так вот, мой друг принадлежит к роду, который ревностней других сохраняет свою врождённую склонность, свой дар – проклятия… Речь не о том, что проклятиями считают школьники, – добавил Брайан. – Это куда более опасная магия, нередко Тёмная, местами просто сложная, местами откровенно дикая и непонятная. Такой дар очень сложно контролировать, Дэвид, особенно ребёнку.

– Могу себе представить, – кивнул Дэвид без тени шутливости. Брайан в этом сомневался – всё же кузену никогда не приходилось успокаивать буйствующего Гринграсса, окружённого коконом стихийной магии, пока остальные друзья прятались под столами и дрожали от ужаса, – но продолжил:

– На первых курсах Рафаэль плохо справлялся со своим даром. Накладывалось также и то, что его семья имеет… скажем так… альтернативное понимание морали. Он банально не знал, что хорошо и что плохо. Как-то раз после того, как профессор МакГонагалл отчитала его за приход в класс после звонка, Рафаэль сглазил её на опоздания так крепко, что у всей школы неделю был кавардак с трансфигурацией, пока профессор Флитвик расколдовывал коллегу…

– А что, всемогущий Дамблдор не помог? – перебил Дэвид опять-таки без намёка на шутку. В его тоне звучала оценка.

– Профессор Дамблдор – специалист в трансфигурации и защите, а не в проклятиях, – честно ответил Брайан. – Да и профессор Флитвик тоже в этой области не спец… Вообще, спецов, способных расчаровать то, что напроклинали Гринграссы – единицы.

– Гринграсс, значит… – задумчиво протянул Дэвид. – У нас на курсе учится одна. Обычная девчонка.

– У кого-то дар сильнее, у кого-то слабее, – пояснил Брайан. – Всё зависит от крови.

– От генов, – явно автоматически поправил Дэвид, всё ещё думавший о чём-то своём. Спохватившись, сказал: – Прости. Продолжай.

– Ладно, – о каких таких генах кузен вёл речь, Брайан не имел понятия. Впрочем, пока решил не отвлекаться, иначе рисковал окончательно сбиться с рассказа, и так далеко ушедшего от первоначальной темы. – В общем. Как ты понимаешь, у Рафаэля с профессорами не задалось едва ли не с первых недель в школе. С однокурсниками не заладилось тоже: хоть его отец и один из немногих наших лордов, Гринграссов отродясь не любили как раз из-за их… – Брайану пришёл на ум термин, неоднократно употреблявшийся полукровкой Вудом: – радиоактивности, если знаешь, что это такое.

– Знаю.

– Так вот. Наш курс вообще был не подарок для учителей, но Рафаэль на голову превосходил все остальные юные таланты по доведению профессоров. Как результат, через пару месяцев неприятные инциденты в школе начали вешать на него едва ли не автоматически. Кто-то упал с лестницы – взгляд Гринграсса заставил беднягу споткнуться. У профессора Стебль сбросили листья ценные лечебные растения – Гринграсс проходил мимо, как пить дать. На уроке полётов разом отказала половина школьных мётел – Гринграсс разозлился, что метла его не слушается, и не важно, что те мётлы ещё директора Блэка застали.

– Серьёзно?

– Без шуток. Когда через год после нас на уроке полётов один пуффендуйский маглорождённый едва не свернул себе шею, директор всё-таки вытряс из попечителей денег на новый инвентарь, – Брайан запустил пятерню в волосы, вспоминая этот эпохальный момент. Школьные мётлы использовались редко, поэтому Совет попечителей не считал нужным их обновлять чаще, чем раз в полвека. И каждый раз для мотивации им нужен несчастный случай…

Брайан вдруг вспомнил, что его волосы были уложены заботливой рукой Изольды специально к обеду. Испугавшись, что нарушил их идеальный вид, порывисто выдернул пальцы из шевелюры и попытался её пригладить, но, судя по ощущениям, это не требовалось – волосы ощущались ровно так же идеально уложенными, как и до покушения забывчивым Брайаном. Не те ли это чары, которыми выравнивает свои усы мистер Крауч?..

– И что дальше?

– Прости, – мотнул головой Брайан и продолжил рассказ: – В общем, когда мы перешли на второй курс, у профессоров выработался рефлекс обвинения Рафаэля в любых происшествиях, хоть немного подходящих под определение «результат проклятия». Поэтому, когда в самом начале нашего второго курса моего друга Гидеона Пруэтта прокляли на несчастья, все моментально заговорили об исключении Гринграсса, – Брайан против воли поёжился. Это время, пожалуй, было худшим его воспоминанием о школе. Оно и ещё тот раз, когда Лестрейндж едва не убил Гидеона. – Никого не волновало, что проклятие было слишком сильным и продуманным для плохо себя контролирующего подростка, – проговорил Брайан с застарелым возмущением. Он уважал МакГонагалл и Флитвика, но до сих пор не простил того, как синхронно, без разбирательств они обвинили Гринграсса. – Мне это не понравилось. Я и раньше вступался за Рафаэля, когда знал, кто виноват в происшествиях, за которые судят его. В тот раз потратил две недели и нарушил половину школьных правил, но доказал, что Гринграсс не причастен.

– И кто оказался виновным?

– Этого так и не выяснили до сих пор, – вздохнул Брайан с печалью. Даже когда стали старше, им не удалось отследить автора той мерзости, по вине которой Гидеон до конца жизни обременён печатью неудач. Это, должно быть, связано с родом, разборками «взрослых» – иначе никак. – Но, по крайней мере, мне и помогавшим друзьям удалось обелить Рафаэля, – Брайан всегда рассказывал, что друзья помогали ему, хотя Орсон по большей части в открытую сомневался, стоит ли впрягаться из-за Гринграсса, а Гидеон, когда приходил в себя на больничной койке, мог лишь предоставить информацию и поучаствовать в обсуждении. – После этого профессора ненадолго возненавидели меня, лишившего их шанса досрочно избавиться от Гринграсса. А он сам подошёл ко мне сказать спасибо.

Брайан улыбнулся. В этом было нечто бесконечно трогательное – в том, как Рафаэль переборол свою ненависть к людям и выловил его в коридоре, молча и пряча глаза сунул коробку конфет. Эти конфеты (шоколадные, с кремовой помадкой внутри – Брайан до сих пор помнил их вкус) были лучшим, что знал маленький Рафаэль в своей жизни – и именно лучшее он принёс заступнику. Брайан тогда растрогался до слёз, и не было уже ни шанса, что он оставит без своего внимания (и сладостей всех мастей) показавшего ему мягкое брюшко слизеринца.

– Так как-то и завертелось. Поначалу моя гриффиндорская компания не была в восторге от идеи принятия в наши ряды не просто слизеринца, так ещё и Гринграсса, но по итогу Вуд и Пруэтт смирились.

– Стало быть, раз ты решил вершить добро и причинять справедливость, тебя и «Хогвартс-Экспресс» с курса не собьёт, – усмехнулся Дэвид. – Всё понятно, знаем такую породу.

– Что ты знаешь, дитя? – улыбнулся в ответ Брайан. – Я ответил на твой вопрос?

– На вопрос – да, – кивнул Дэвид, вновь становясь сосредоточенным. – Теперь посоветуй, что мне делать с жертвой моих дружелюбных замыслов.

– Не зная всей ситуации, сложно советовать… Но в целом могу сказать, что тебе стоит быть открытым и готовым слушать, а что важнее – слышать и понимать другого человека. Потрать время, спрашивая его о том, что нравится и нет, что веселит, заставляет плакать, мотивирует, побуждает гордиться или сомневаться в себе. Узнай человека, и ты непременно найдёшь нечто, за что его можно полюбить. В каждом из нас есть интересное и хорошее, важно – чтобы другой человек захотел это найти.

– Значит, для дружбы нужно любить человека за что-то?

– Не только, но и не без этого, – кивнул Брайан. Дэвид закатил глаза и протянул:

– Высшая трансфигурация выглядит проще всей этой хуеты с дружбой.

– Следи за языком! – одёрнул его Брайан и прописал ещё один подзатыльник. На этот раз Дэвид почти успел увернуться.

***

Остаток дня прошёл практически великолепно, не считая того факта, что Джим не хотел общаться ни с Брайаном, ни с братом. Дэвида это как будто не заботило – просидев с семьёй всё положенное время в глубокой задумчивости, отвечая на обращённые к нему вопросы механически, после ужина Дэвид сбежал к себе в комнату. Вскоре после него ретировался и Джим, сославшись на необходимость заняться эссе, заданными на каникулы. Когда с ними остался лишь Брайан, родители и дядя с тётей перестали отыгрывать лёгкость и радость.

Они перебрались из столовой в гостиную, где Лолли развела камин – единственный источник света. Матушка и тётя пили вино, Брайану с отцом и себе дядя налил испанский бренди. Грея в руках пузатый бокал на короткой ножке, Брайан вновь подумал о друге. Проверил часы: Рафаэль Гринграсс – в Министерстве магии. Уже пора начинать беспокоиться? Наверное, рано; сперва стоит дождаться ответа на посланное в обед письмо…

– Куинни и Якоб пишут, что замечательно устроились в Нью-Йорке, – тётя Юфимия свила пальцы в замок, нервно поднесла к груди. – Возможно, нам с Флимонтом в самом деле стоит принять их предложение и переехать?

– Переехать?! – изумился Брайан. – В Нью-Йорк?! То есть… – он смутился под взглядами родителей. – Это же так далеко. И смогут ли Джеймс и Дэвид продолжать учиться в Хогвартсе?

– Я бы уже сейчас предпочла, чтобы они занимались дома, – пояснила тётя. – В последнее время Хогвартс перестал быть тем безопасным местом, которое мы знали. Я не хочу винить в этом Альбуса, видит Мерлин, он делает всё в его силах, однако то, что происходит в школе, пугает меня, – она бросила на Брайана сочувственный взгляд. – Даже когда Брайан учился, имели место крайне неприятные случаи, а теперь стычки детей становятся по-настоящему опасными. Взять хотя бы нападение на ту бедную маглорождённую девочку, которую спас Дэвид. Причём спас он её буквально от смерти. В наши годы подобные нападения в стенах замка были немыслимы!

– В этом виновато современное воспитание, а не порядки в школе, – возразил отец. – В наши годы чистокровных воспитывали строже, в них было больше чести и достоинства.

– Не соглашусь, – покачал головой дядя Флимонт. – Именно наше поколение и прочие рождённые в первой половине века ответственны за то, что творит теперешнее юношество. В самом деле, нас, когда воспитывали, готовили быть опорой магического общества, хранителями знаний и традиций. Однако война с Гриндевальдом слишком сильно искорёжила все понятия: с одной стороны, дала маглорождённым толчок бороться за лучшее место под солнцем, с другой, напугала чистокровных перспективой потери своего веками складывавшегося статуса. Я недавно имел беседу с Арктурусом; он, когда говорит «опора», нынче подразумевает «железная хватка на стране», не более. Сохранение знаний и традиций для него и подобных лишь ширма. Прости, Дорея, что при тебе так говорю о твоём кузене, однако это реальность.

Матушка медленно кивнула.

– Я не таю на тебя зла, Флимонт. Ты учёный, тебе положено рассуждать так, и я нахожу важным то, что люди, подобные тебе, ратуют за сохранение нашей культуры и древних знаний. Однако так же, как ты являешься учёным, Арктурус является политиком. Я считаю, именно работая вместе, чистокровные политики и учёные сумеют сохранить целостность фундамента нашего мира.

– Я бы согласился с этим, если бы Арктурус допускал движение вперёд. Однако он предпочитает жить по законам девятнадцатого века и притворяться, что ни единого из потрясений двадцатого не было…

Брайан откинулся на спинку кресла, подавляя стон. Он так старательно избегал разговоров о политике с Флинтом – и вот теперь они настигли его дома.

– Почему вы вовсе задумались о переезде в Нью-Йорк? – пока матушка и дядя вежливо препирались, негромко спросил Брайан у тёти.

Тётя Юфимия неопределённо-взволнованно улыбнулась и погладила его по руке. Мимолётно поджав губы, Брайан сделал глоток бренди. Снова подумалось о Гринграссе.

Это были даже не мысли, на самом деле, – острое чувство потребности разговора с ним. Куда важней обсуждения политики с семьёй – всё равно его мнения не спрашивают и не спросят, в тонкости посвящать не станут. Брайан и сам не хотел посвящаться; у него на руках и так в достатке проблем, со своей политикой пусть старшие разбираются.

Отставив бокал на ближайший столик, Брайан поднялся из кресла, поправляя мантию.

– Вы позволите мне отлучиться на пару часов?

– Куда? – тут же прищурилась мать, чуть вскинув горделиво голову.

– В Министерство. Мой напарник весь сегодняшний день на работе, хотя и не должен – это не иначе как связано с делами, которые мы ведём.

Матери это не понравилось. Она распрямилась в кресле, глядя, как хищная птица. В такие моменты очень прослеживалось фамильное сходство с ней Беллы и Меды.

– Ты обязался провести выходные с семьёй.

– Иди, – произнёс отец и сделал предупреждающий жест, стоило матери вознамериться возразить. – Долг нельзя игнорировать, – добавил он, и Брайан, а вместе с ним наверняка и все остальные в комнате, прекрасно понял по тону, что имел в виду отец совершенно другое. Он тоже, как и сам Брайан, не видел смысла в его присутствии при текущем обсуждении.

– Я вернусь на ночь и завтра не отлучусь, – пообещал Брайан. По счастливой случайности, Лолли как раз левитировала на столы десерт, и Брайан, спросив позволения, забрал с собой в сотворённой из воздуха коробке шоколадный торт – самый сладкий на вид. Простившись со всеми и пообещав не задерживаться, прямо из гостиной ушёл камином в атриум Министерства.

Тот был в поздний час вечера воскресенья пуст и тускло освещён редкими факелами. Мерно журчала вода в фонтане, в слабом свете отливали золотом скульптуры. Кивнув скучающему за столом дежурному (Холлу, одному из низших чинов Правопорядка), Брайан подошёл к фонтану и бросил в него все монеты из карманов. В этом месяце собирали на модернизацию отделения сглазов и порч в Мунго. На постоянные сборы для больницы Брайан жертвовал часто, ну а на этот раз ему вполне могут пригодиться услуги отделения сглазов и порч – после общения со злым-то Гринграссом…

Второй уровень был тих и пустынен. Малочисленная ночная смена разбрелась по отделу: с далёкого островка уюта у допросной веяло кофе и приглушённым разговором, слабые звуки доносились из тренировочного зала в другом крыле, а из сектора Брайана тянуло ненавистью ко всему сущему. Стало быть, Гринграсс в самом деле на рабочем месте – Брайан успел забеспокоиться, не гостит ли друг, вольно или нет, в Тайнах. Поудобнее перехватив коробку с тортом, Брайан толкнул двери.