Текст книги "Трилистник. Хогвартс (СИ)"

Автор книги: Lutea

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 57 страниц)

– Со всей возможной скоростью, сэр, – пробормотал Берт и разогнулся, озадаченный. – Ничего не понимаю. Я просмотрел весь шестьдесят пятый, но вашей сделки нет.

– Поищите в других годах.

– Сию минуту.

Минута превратилась в пять, затем в десять и пятнадцать. По другую сторону окна вновь расцвёл солнечный свет, и прихорошённая им женщина на какое-то время остановилась у входа в агентство, рассматривая рекламные баннеры. Впрочем, зайти она так и не решилась, к облегчению Итачи удалилась в сторону магазина фруктов. Зазвонил телефон, и Рэдж ответил. За закрытой дверью кабинета начальника было по-прежнему тихо и, Итачи подозревал, пусто.

– Ничего! – расстроенно воскликнул Берт, повернувшись к Итачи. – Я просмотрел все ящики, сэр, но ничего не нашёл!

– Вот оно что, – выдохнул Итачи, быстро размышляя. Он делал малую ставку на то, что Сэм и Лорен будут так основательно заметать следы – и всё же они стали. Как? Это вопрос не для данного момента. Теперь важнее найти альтернативу до того, как чакра на поддержание гендзюцу подойдёт к концу.

Без чего нельзя обойтись, продавая дом и переезжая? От чего сложнее избавиться, чем от папки в риелторском агентстве?..

– Как вы рассчитываетесь за дом с прежним владельцем?

– Банковским переводом, – с готовностью отрапортовал Берт. – Наш директор предпочитает не иметь дел с наличными деньгами после того, как его прошлую контору ограбили. Это было ещё в конце пятидесятых.

– Хм! – это однозначно зацепка. Итачи быстро встал и установил с каждым из клерков по очереди зрительный контакт. – Вы забудете о том, что когда-либо видели меня или слышали о доме по Менор-роуд, 82.

– Да, сэр, – сонно согласились мужчины, и Итачи покинул контору. Солнечный свет тут же распахнул для него объятия, но Учиху его ласка была растопить неспособна. Мимо прилавка со сладко пахнущими фруктами Итачи прошёл, не оглядываясь.

После возвращения в приют остаток дня он отлёживался. Думать было тяжело, но Итачи старался продраться через пелену усталости и разработать новый план – расследование в банке. По сути, он должен был стать подобен применённому в случае с агентством, плюс фактор повышенной охраны. Вот только…

В каком именно банке нужно искать?

Эта информация не была на поверхности, Итачи вовсе сомневался, что «родители» когда-либо упоминали нужное сейчас название при нём. Если оно и хранилось, то очень глубоко в недрах памяти Учихи. Однако в данном состоянии погружаться во внутренний мир и сканировать случайно замеченные детали не оставалось сил.

В некий упущенный мозгом момент Итачи и вовсе отключился и открыл глаза лишь когда его затормошили:

– Холмс, завтрак! – орал ему на ухо Арчи Стивенс, сосед по комнате. – Поднимайся, завтрак!..

Приподняв веки, Итачи впервые за долгое время ощутил себя полностью выспавшимся. Немудрено: проспал-то он никак не меньше четырнадцати часов! Не видевший еды с прошлого утра желудок разразился громогласным урчанием. Но хуже голода – Итачи кисло поморщился, садясь и свешивая ноги с кровати – было осознание, что пропущена целая ночь тренировок. С учётом того, как мало имелось в его распоряжении пригодных для занятий моментов, это была неприятная трата времени.

Убедившись, что Итачи проснулся, Арчи убежал вниз, и Учиха без спешки последовал за ним, чувствуя себя – впервые – нерадивым учеником Академии. Завтракать было стыдно, но Итачи переборол себя и принялся за овсянку.

Как же всё-таки этот мир размягчает. Прежде Итачи, в каком бы состоянии ни был, с какой бы миссии накануне ни вернулся, на следующий день вставал до рассвета и шёл тренироваться. Генином он был известен тем, что сбегал из госпиталя, едва очнувшись и найдя силы подняться. А тут… разморило, уснул. Да, потратил почти все скромные запасы накопленной чакры – но разве раньше подобного не бывало? Сколько раз он доводил себя до изнеможения Мангекё?..

Неприятно, как всё изменилось. Как он изменился. Итачи нахмурился и пообещал себе удвоенную порцию тренировок этой ночью.

А вокруг него меж тем шумели дети. Арчи что-то бурно рассказывал девчонкам, младшие мальчики устроили перестрелку кашей, чем вызвали бурю негодования воспитателей и общий смех воспитанников… Итачи отставил тарелку и выскользнул из столовой. Чем дальше от него оставались временные соседи по заведению, тем лучше он себя чувствовал. Их порывы и интересы далеки от Итачи, а он сам для «ровесников» – странный и угрюмый. Это хорошо. Уж точно лучше, чем если бы воспитанники пытались с ним подружиться, как это было в приюте святой Анны.

Коридор вывел в стерильный холл, пол которого был устлан белой и чёрной плиткой. Сюда не долетали голоса из столовой, чему Итачи радовался. С надеждой и даже неким замиранием сердца он приблизился к небольшому деревянному подносу на столике у входной двери. Там лежала утренняя почта, которую Итачи принялся перекладывать. Пару раз Хината писала ему с рассказами о своём лете и мягкими обещаниями обеспечить новыми вещами к школе. Они грели сердце Итачи: приятно, когда о тебе кто-то заботится. Пока он ещё не придумал, что сделать для Хинаты в ответ на её доброту, но твёрдо решил, что без подарка она не останется.

К собственному разочарованию, письма от Хинаты Итачи не обнаружил, однако на самом дне небольшой стопки нашёл увесистый конверт с печатью Хогвартса. Опустив его в карман и аккуратно вернув прочую почту на поднос, Итачи вышел на улицу. Низкие тёмные тучи обещали отпугнуть желающих провести время на свежем воздухе.

Трава была мокрой после ночного дождя, поэтому Итачи устроился в одинокой хлипкой беседке. Половицы поскрипывали, когда на них опускалась нога, а единственная целая ещё скамейка не вызывала доверия, и Итачи, прислонившись спиной к несущему столбу так, чтобы из здания приюта его не было заметно, вскрыл печать.

В конверте обнаружилось несколько листов. На первом оказался список необходимых для нового курса вещей – Итачи просмотрел его бегло, намереваясь изучить внимательнее и просчитать расходы позднее. Следующим листком было напоминание о дате, месте и времени отправления «Хогвартс-Экспресса» с прикреплённым билетом. После него лежала записка от Слизнорта, адресованная директору приюта Вула миссис Вест, с просьбой отпустить Итачи на день в город для покупки принадлежностей к школе. Не уверенный, что станет использовать её, Учиха убрал записку в карман к остальным и развернул последний лист. Этот также был исписан витым и округлым почерком декана.

Дорогой мистер Холмс,

Надеюсь, ваше лето проходит хорошо и маглы не доставляют чрезмерных неудобств. Если это не так, не стесняйтесь написать мне!

У меня для вас хорошая новость. На основании ваших великолепных успехов в учёбе я номинировал вас на повышенную стипендию, которую предоставляет Совет попечителей лучшим студентам школы. Совет назначил рассмотрение данной заявки на следующий понедельник, седьмое августа. Я зайду за вами в восемь часов утра указанного дня. От вас требуется лишь присутствие на заседании и ответы на несколько стандартных вопросов – уверяю вас, всё это чистая формальность.

Не забудьте: понедельник, восемь утра!

Искренне ваш,

Профессор Гораций Слизнорт,

Декан факультета Слизерин

– Хм! – не удержался Итачи, удивлённо перечитывая письмо. Он и понятия не имел, что декан, честолюбивый и сосредоточенный на себе человек, способен на подобие участия и заботы.

***

До понедельника Итачи решил не предпринимать ничего касательно своего расследования и посвятил время чтению и тренировкам. Также он написал Хинате, но не рассчитывал на то, что ответ придёт до понедельника: почтовая пересылка занимала немало времени. Оставалось только ждать и готовиться.

– Куда это ты собрался? – недоумённо спросил Арчи, в воскресенье вечером наблюдая со своей кровати за тем, как Итачи аккуратно раскладывает на стуле только-только выглаженные рубашку, брюки и жилетку. Не уверенный, как именно они с профессором Слизнортом будут добираться до места заседания, мантию Итачи решил не брать.

– Не думаю, что это касается тебя, Арчи, – откликнулся Учиха, пристраивая на спинке стула слизеринский галстук. Даже в тусклом свете потолочной лампы серебряные полосы на нём поблёскивали.

Арчи поворчал ещё немного, но вскоре замолчал, понимая всю бесполезность данного действия. С соседом по комнате Итачи общался лишь немногим больше, чем с прочими обитателями приюта: ему попросту была без надобности их компания.

– В твоём сердце есть место только для одного человека, – вспомнились слова Шисуи и собственный ответ:

– Неправда. В моём сердце и Саске, и ты…

– Место Саске свято и незыблемо, – перебил Шисуи. – А кроме него есть только одно. Сейчас это я…

– Всегда будешь ты, – пообещал Итачи, не видя смысла оспаривать грустный подтекст заявления друга. За годы Итачи успел разочароваться абсолютно во всех, кроме Шисуи.

– Спасибо за лесть, но я так не думаю, – Ши с улыбкой потрепал его по волосам – единственный имел позволение делать подобное.

И он был прав в конечном счёте. Помимо Саске, в каждый взятый момент времени у Итачи был только один близкий человек.

Шисуи. Кисаме. Хината.

И ему вовсе ни к чему больше.

– Ты прям как Мальчик-со-змеиным-лицом, – проворчал Арчи в подушку.

– Кто? – приподнял бровь Итачи, вырванный из мыслей странным определением.

Арчи сел на кровати к нему лицом. Его возмущение мгновенно сменилось чистейшим энтузиазмом.

– Ах да, ты же новенький и не знаешь! – снисходительно заметил Арчи и заговорил: – Давным-давно, лет тридцать назад, а может, и пятьдесят, здесь, в нашем приюте жил мальчик. И он был другим, не таким, как его сверстники: ни с кем не играл, почти даже не разговаривал, всех обходил стороной. Некоторым парням это очень не нравилось, и они решили его проучить. Как-то раз в хмурый осенний день они дождались, когда мальчик, как и обычно, уйдёт подальше от играющих детей на задний двор. Он тогда тоже был закрыт, как и сейчас, но в заборе имелся лаз, которым и пользовался мальчик. Так вот, в тот день старшие парни пошли на задний двор за ним. Они застали его сидящим на земле. «Что ты тут делаешь, убогий?» – спросили они мальчика. «Не ваше дело», – ответил мальчик – видишь, прямо как ты отвечаешь всё время! «Очень даже и наше!» – возразил заводила компании, доставая из-за спины палку, которую подобрал по дороге. У его друзей были такие же. Мальчик покосился на них, но с земли не поднялся. «Так хочешь узнать, что я делаю? Смотри, как бы не пожалел», – предупредил он, но старшие парни только посмеялись над ним и стали приближаться, поигрывая палками. А тот мальчик вдруг – не поверишь! – зашипел! Из его карманов и рукавов тут же полезли змеи, которые бросились на старших ребят. Те закричали и стали отбиваться от змей, им было уже не до мальчика. Но заводила всё-таки посмотрел на него – и так заорал, что воспиталки услышали и прибежали спасать. Но когда они пришли, не было уже ничего – только перепуганные до смерти парни и тот самый мальчик, стоящий над ними. И сколько парни ни говорили о змеях, о том, что их главный видел, – никто им не верил. А видел он… – Арчи выдержал театральную паузу, играя бровями. – А видел он, что когда тот мальчишка повернулся к отбивающимся от змей ребятам, его лицо было похоже на морду змеи: стало бледным, как у покойника, вместо носа – щёлки, и глаза такие страшные: красные с узкими зрачками…

Он закончил на тревожной ноте, изображая руками что-то, предположительно, способное нагнать дополнительной жути. Смерив его равнодушным взглядом, Итачи заключил:

– Обычная детская сказка.

– И ничего не сказка! – обиделся Арчи и вновь отвернулся от него.

***

Слизнорт появился наутро ровно в восемь. Пошевелил моржовыми усами, ахнул, окинув взглядом приютский холл, и вступил в короткий обмен любезностями с миссис Вест. Итачи всё это время стоял в стороне тихо и безучастно, игнорируя заинтересованные взгляды и перешёптывания воспитанников, наблюдавших за сценкой из-за всех углов. Винить их в любопытстве Итачи не мог: во-первых, мало что интересного случалось в приюте Вула, а во-вторых, профессор Слизнорт в необъятном костюме-тройке из тёмно-зелёного бархата, делавшем его отчаянно похожим на замшелый валун, представлял собой чрезвычайно занимательное зрелище для привычных к серости сирот.

– Не переживайте-с, миссис Вест, я верну вам мистера Холмса лично в целости и сохранности не позднее чем к послеобеденному чаю! – громыхал Слизнорт на весь холл, сверяясь с часами. Те вскоре вернулись в жилетный карман, а взгляд декана вперился в Итачи. – Вы готовы, юноша?

– Да, профессор.

– Тогда пойдёмте, пойдёмте, – заторопил его Слизнорт, и через мгновение они оказались на улице. Приютские ворота захлопнулись за ними с тихим скрежетом. Опустив пухлую ладонь Итачи на плечо, Слизнорт уверенно двинулся вперёд, на ходу бормоча: – Мерлинова борода, ну и местечко! Как вам приходится, Майкл, – ах, не позавидуешь!.. Директор попросил меня лично прийти за вами: увы-увы, сами вы не найдёте вход в Министерство… На заседании будут присутствовать все попечители, их двенадцать, и все они – уважаемые в обществе люди…

Даже без умолку тараторя, Слизнорт не забывал понижать голос, когда поблизости оказывались маглы, и сворачивать на нужные улицы. Старательно выуживая ценную информацию из пространных речей декана, Итачи попутно запоминал путь до мельчайших подробностей – мало ли, когда пригодится знание местоположения входа в Министерство магии.

Тот оказался спрятанной за очередным углом красной телефонной будкой, куда Слизнорт втолкнул Итачи и не без труда впихнулся сам. Затем он снял трубку и набрал номер «62442».

– Добро пожаловать в Министерство магии, – раздался из трубки женский голос. – Назовите ваше имя и цель посещения.

– Гораций Слизнорт, Майкл Холмс, – прогудел декан. – Мы прибыли на заседание Совета попечителей Хогвартса.

– Благодарю. Возьмите, пожалуйста, ваши значки посетителей и приколите к одежде спереди. Также вам необходимо зарегистрировать палочки у дежурного колдуна, – проинструктировала женщина. – Министерство желает вам хорошего дня.

После этих слов пол телефонной будки задрожал и стал медленно опускаться под землю. Лишь через пару минут чернота закончилась, сменившись вначале полосой золотистого света, а затем – огромным заполненным спешащими людьми залом. Будка мягко коснулась устланного мрамором пола, дверца открылась.

– Идёмте, мистер Холмс, нам нужно зарегистрировать палочки, – поторопил Итачи Слизнорт, хотя это вовсе и не требовалось – Учиха уже приметил стол дежурного и сделал шаг в его направлении.

Стоит признать, Министерство магии произвело на Итачи негативное впечатление. Ожидавший серьёзную, строгую и выверенную организацию, Учиха был поражён хаосу, царившему в огромном атриуме. Люди торопливо пробирались к лифтам, переговариваясь, переругиваясь, порой и проталкиваясь через толпу. Под требовательные крики старшего мага двое молодых стажёров левитировало завешенную тканью клетку, из недр которой раздавался утробный рёв. Над головами же парили десятки сов, ухавших и ронявших перья.

Плавно увернувшись от спланировавшего на него бурого пера, Итачи остановился перед столом дежурного колдуна. Слизнорт протолкался следом и, мягко подвинув очередь огромным брюхом, завёл разговор с дежурным. Тот оказался расторопным и буквально за пару минут взвесил на некоем приборе палочку Итачи, озвучил результат анализа компонентов магического инструмента и попросил у хозяина подтверждающую подпись. Ставя в положенном месте закорючку, Итачи с интересом пригляделся к прибору.

– Довольно сложный механизм, – заметил Учиха декану, когда они (на радость возмущённой, но не смеющей возразить хогвартскому профессору очереди у стола дежурного) двинулись в дальний конец атриума к лифтам.

– Да-да… – пробормотал в ответ Слизнорт, больше заинтересованный окружением, чем словами Итачи. – Вы только посмотрите, кто здесь! Здравствуйте, мистер Забини!

– Здравствуйте, профессор, – натянуто улыбнулся высокий и крепкий маг, стоявший в очереди к соседнему лифту. – Как ваше здоровье?

– Боюсь, без улучшений, мой дорогой, – картинно вздохнул Слизнорт, переместившись вместе с Забини в лифт – Итачи пришлось оперативно пробраться следом, декан даже не озаботился проверить, не потерял ли студента. – Колени всё так же ноют… Возраст никого не щадит!

– Это верно, – согласился Забини.

– Поэтому я всегда говорю… Ох-х! – лифт резко сорвался с места, и Слизнорта качнуло так, что он ощутимо придавил к стене стоявшую позади него хрупкую ведьму. – Извиняюсь, милочка!

– Ничего, профессор, – с навернувшимися на глаза слезами выдохнула она.

– Так-с, да, как я обычно говорю…

– Уровень шесть, – провозгласил женский голос, называвший этажи. – Отдел магического транспорта.

– Простите, профессор, – радостно воскликнул Забини, – мой этаж!

– Передавайте привет супруге! – крикнул Слизнорт ему в спину, и Забини скрылся в толпе колдунов, направлявшейся вглубь отдела. – Достойный молодой человек, скажу я вам! – обратился Слизнорт не то к Итачи, не то к державшейся теперь как можно дальше от него хрупкой волшебнице. – Ещё когда я учил его…

Слизнорт не замолкал весь остаток подъёма на лифте до первого уровня и переход по длинному, устланному ковровой дорожкой коридору. Обращая мало внимания на его трескотню, Итачи рассматривал попадавшихся навстречу волшебников и читал таблички на дверях кабинетов, расположившихся по обе стороны коридора. Многие фамилии на них были знакомы ему по Хогвартсу, преимущественно – по собственному факультету.

– Сюда, мистер Холмс! – суетливо махнул рукой Слизнорт и завёл Итачи в опрятную приёмную с нейтрального персикового цвета мебелью. Там в одном из кресел расположился, читая свежий «Пророк», директор Хогвартса профессор Дамблдор.

– Альбус! – изумился Слизнорт. – Не ожидал тебя здесь увидеть!

– Ну-ну, Гораций, ты как будто хочешь обвинить меня в отсутствии интереса к делам школьников, – шутливо пожурил его Дамблдор, выглянув из-за газеты. – Доброе утро, Майкл.

– Здравствуйте, директор, – нейтрально ответил Итачи, избегая встречаться взглядом с яркими и пронзительными голубыми глазами, вперившимися в него из-за очков-половинок.

– Я всего лишь хотел сказать, что в прошлом году ты не пришёл на заседание Совета, – понизив голос и закрывшись от Итачи ладонью (как будто это действительно могло помочь!), заметил Слизнорт. – И в год до него тоже.

– В прошлом и позапрошлом годах ни один маглорождённый не был номинирован на стипендию, – веско заметил Дамблдор. Ловивший каждое слово Итачи прищурился, однако профессор развивать тему не стал.

Тем временем начали прибывать попечители – немолодые в большинстве своём маги в дорогих мантиях, которых объединяла гордость, читавшаяся в движениях. Каждый из них – кто-то с большим, кто-то с меньшим расположением – пожал руку сперва Дамблдору, затем Слизнорту. Итачи удостаивался не более чем скользящего взгляда. Единственным, кто протянул руку и ему, оказался пожилой волшебник, которого Итачи видел с Дейдарой и Джеймсом на платформе 9¾.

– Поздравляю вас с номинацией, мистер Холмс, – произнёс он, наклонившись к Итачи, и при ближайшем рассмотрении стало заметно, как много черт роднит Джеймса Поттера и этого мага. «Отец или дед?» – задумался Итачи, вежливо благодаря попечителя. Тот улыбнулся и вслед за прочими проследовал в комнату, располагавшуюся за приёмной.

– Что же, все на месте, – заметил Дамблдор, когда за Поттером закрылась дверь. – Но прежде чем мы войдём, я хочу сказать тебе, Майкл, вот что: ничего не бойся. Постарайся отвечать сам на вопросы попечителей, но если не сможешь – не беспокойся, за тебя скажет профессор Слизнорт. Помни, что твой декан и я с тобой.

– Благодарю, сэр, – бесстрастно ответил Итачи, объективно не имевший причины бояться «суда» двенадцати аристократов магического мира.

Дамблдор улыбнулся и аккуратно взял его за плечо.

– Идём, – сказал он и ввёл Итачи в зал заседания.

В нём оказалось неожиданно много света – комната буквально утопала в нём, лившемся из окон, магическая природа которых не вызывала у Итачи сомнений (во-первых, потому, что Министерство располагалось под землёй, а во-вторых, потому, что, когда они со Слизнортом покидали магловский Лондон, небо закрывали беспросветные тучи, а здесь в окна стучало тропически яркое солнце). По обеим сторонам от входа располагалось по ряду стульев, к которым отошли Дамблдор и Слизнорт. Попечители уже заняли свои места за полукруглым столом и наблюдали за тем, как Учиха подошёл и опустился в предназначенное ему кресло в центре комнаты.

– Заседание Попечительского совета школы чародейства и волшебства «Хогвартс» от седьмого августа тысяча девятьсот семьдесят второго года, посвящённое рассмотрению номинации мистера Майкла Сэмюеля Холмса, студента второго курса факультета Слизерин, на специальную стипендию за высокие успехи в учёбе, – на одном дыхании произнёс забившийся в угол секретарь совета, и по лежавшему на столике перед ним пергаменту прытко заскользило перо. – Заседание возглавляет председатель Попечительского совета лорд Абраксас Николас Малфой. Господин председатель, прошу.

Абраксас Малфой, до того расслабленно откинувшийся на высокую спинку кресла с расшитой персиковой обивкой, подался вперёд. Как и в случае с Джеймсом и пожилым Поттером, сейчас смотревшим на Итачи с вежливой заинтересованностью, похожесть Люциуса на отца была бесспорна. «Такой же продукт клановой селекции, как я и Хината», – подумал Итачи.

– Для начала хочу заметить, что совету приятно рассматривать номинацию студента Слизерина, – произнёс Малфой. – Традиция высоких стандартов образования уже долгие годы и крайне успешно поддерживается многоуважаемым профессором Слизнортом, присутствующим здесь сегодня.

Ни слова о Дамблдоре; подчёркнутое выделение Слизерина, хотя программа на всех школьных факультетах одинакова – уже после первой фразы председателя Итачи на девяносто процентов понимал, что это за совет.

– Расскажите о себе, мистер Холмс. Вы маглорождённый, распределённый Шляпой на факультет Слизерин – такое редко случается.

– До одиннадцати лет я жил среди маглов и был удивлён и обрадован узнать о существовании волшебного мира, – один из попечителей (перед ним стояла табличка, где золотом было выведено «Реджинальд Мальсибер») не сдержал хмыканья. – Магия объясняла способности, которые проявились у меня ещё в раннем детстве.

– Какие, например? – спросил Флимонт Поттер.

– Левитация предметов, склеивание разбитых, – назвал Итачи самые распространённые среди маленьких волшебников проявления магии. Рассказывать о своих ранних экспериментах с огненной стихией он, разумеется, не стал.

– Вы никогда не попадали в поле зрения Группы аннулирования случайного волшебства, – заметил Каспар Крауч. – Вы подавляли магию?

– Нет, сэр, напротив: я учился контролировать её.

И вновь раздалось хмыканье, на этот раз исходившее не только от Мальсибера, но и от Энтони Трэверса, и Каллидоры Долгопупс, одной из двух женщин – членов совета (и миссис Долгопупс, и миссис Лукреция Пруэтт имели очень характерные лица и заключённую в скобки приписку «Блэк» перед фамилиями супругов).

Итачи повернулся к обменивавшимся тихими комментариями Мальсиберу и Трэверсу.

– Я сказал что-то смешное?

– Вовсе нет, – возразила миссис Пруэтт. – Но как именно вы учились контролировать волшебство, если у вас не было ни учителя, ни даже доступа к книгам о магии?

Не отрывая от мужчин тяжёлого взгляда, Итачи ответил:

– Согласно собственным соображениям, мэм.

– И подход мистера Холмса обернулся успехом, – подал голос со своего места Дамблдор.

– С этим никто не спорит, – бросил, не глядя на него, Трэверс.

– Давайте перейдём к вашему пребыванию в Хогвартсе, – предложил Крауч и зашелестел бумагами. – Судя по докладу профессора Слизнорта, вы делаете успехи во всех учебных дисциплинах, даже в такой сложной магической науке, как трансфигурация. Удивительно для маглорождённого…

Это брошенное походя, без осознанного намерения замечание стало последней каплей. Итачи не привык, чтобы с ним обращались, как с низшим сортом. В родном мире никто бы не осмелился недооценивать его. Этим грешили соученики на Слизерине, однако дети по природе своей недальновидны и глупы, им можно простить. Но неужели в этом обществе и взрослые такие же?!..

– Я отказываюсь.

В зале повисла тишина. Председатель совета вскинул светлую бровь.

– Боюсь, я вас не расслышал.

– Я отказываюсь от вашей помощи, – проронил Итачи, за холодом пряча злость. – Мне не…

– Великий Мерлин! Проявили бы уважение, молодой человек!

– Неуважительно перебивать, мистер Мальсибер, – отрезал Итачи. – А я не закончил.

Мальсибер открыл было рот, но Малфой поднял руку, останавливая его.

– Подождите, Реджинальд. Давайте послушаем, что хочет сказать мистер Холмс.

– Как угодно, – буркнул Мальсибер и откинулся обратно на спинку кресла.

Итачи обвёл попечителей тяжёлым сканирующим взглядом. Все эти аристократы, ни дня не жившие в бедности, рассевшиеся в креслах, стоимость каждого из которых превосходила размер пособия на учебники для сироты, смотрят на него свысока, не подозревая, что говорят с равным. Даже не так: не чувствуя, отказываясь сделать очевидный вывод по манере Итачи держаться и говорить. Так значит, всё-таки ярлык для них весомее наблюдений.

В родном мире Итачи клановый мог распознать такого же кланового за пару минут разговора. Клан мог быть богатым или бедным, большим или малым – независимо ни от чего в его представителях было достоинство, внутренняя дисциплина, уважительность. Даже взбалмошные Узумаки, даже своевольные Учиха не желали бросить тень на имя клана, своим поведением запятнать его честь и достоинство. Этим они и отличались от выходцев из гражданских, над которыми не довлели вековая традиция и имя, бремя ответственности за них. В мире Учихи «клан» был не пустым определением – однако здесь именно им он являлся.

Пустым определением.

– Господа попечители, – обратился Итачи, – полагаю, у многих из вас есть питомцы?

– Как это и к чему относится? – возмутился Трэверс, но Малфой вновь поднял руку, призывая к молчанию. Его льдисто-серые глаза неотрывно следили за Итачи, продолжившим:

– Кто-то держит их ради детей, кто-то по семейной традиции, кто-то из искренней привязанности. Какой бы ни была причина, вы платите за их еду, даёте кров, покупаете ошейники с именными бирками и указанием хозяина. За хорошее поведение вы поощряете их угощением или лаской, за плохое – наказываете. Полагаю, это так?

Итачи выдержал паузу, пронзая взглядом попечителей и при этом старательно не замечая сосредоточенное внимание директора Дамблдора, колющее спину.

– Нас, маглорождённых и малообеспеченных студентов, сирот, вы содержите в точности как своих питомцев: кормите, одеваете и обеспечиваете всем необходимым для школы. С высоты ваших мест легко смотреть на тех, кто стоит перед вами здесь, в этом зале, с пренебрежением… – Итачи позволил голосу сойти на нет, после чего вновь возвысил его: – Однако не забывайте, что мы – не животные. Мы люди, которым в волшебном мире куда тяжелее, чем вашим наследникам. За нами не стоит массив древнего клана, а родители если и есть, скорее всего, не могут разделить и половины трудностей и вызовов, которые магический мир бросает. Стоя сегодня здесь, перед вами, я прошу за нас всех, – он поднялся и сделал шаг вперёд, к высокому столу председателя, – не забывайте о том, что мы – люди. Мы благодарны вам за финансовую помощь, однако бесчеловечно пытаться заставить платить за неё нашим достоинством. Именно по этой причине я отказываюсь сегодня от повышенной стипендии, – он спокойно сцепил руки за спиной. – На этом у меня всё, господин председатель, совет.

Тишина, повисшая после его слов, была феноменальна.

***

– Вам должно быть стыдно за свою выходку! – воскликнул Слизнорт, когда Итачи и профессора вышли из зала заседания. Оставляя позади поражённых, взбешённых попечителей, Итачи ощущал прилив мстительного удовольствия.

– Скорее мне стыдно за глубину падения аристократии этого мира, профессор. У представителя древнего клана должно хватить достоинства протянуть неимущему руку помощи вместо того, чтобы наравне с любым идиотом бросать в него камни. А глумиться и заставлять лизать свои ботинки…

– Вы очень красноречивы, мистер Холмс, – прервал его директор, мягко сжимая плечо. – Но довольно. Я понимаю ваше негодование, однако, увы, ни мы, ни вы сделать с его причиной ничего не можем.

Итачи высвободился из его лёгкого захвата.

– Вы директор Хогвартса, профессор. Школы, в которой наследники этих древних семей как раз и учатся. Не говорите, что не задействованы в их воспитании.

– Ах, Майкл, – покачал головой Дамблдор под возмущённый ропот Слизнорта. – Как раз вы, учась на Слизерине, должны понимать, как прочны его устои и как надёжно поддерживают их старшие ученики и общественность…

– Я отказываюсь такое устройство принимать, – отрезал Итачи и уверенно зашагал к лифтам.

Комментарий к Глава 18. Личные дела мистера Холмса

[1] Сhicory Tip – «Son of My Father»

Дорогие друзья!

Сейчас в моей жизни, как личной, так и профессиональной, весьма непростой период. В связи с этим я вынуждена на пару месяцев приостановить работу над фанфиками. Я вернусь к ней, скорее всего, после нового года. Надеюсь на ваше понимание.

Lutea

========== Глава 19. Побочные эффекты дел мистера Холмса. Часть 1 ==========

Каждое утро этих каникул Джеймс Поттер просыпался с чувством незамутнённого счастья.

За окном разгорался солнечный день, чистый и сопровождаемый мягким щебетом птиц, свивших гнездо под скатом крыши. Джим потянулся в сладкой неге, ощущая, как медленно и лениво возвращается сила в тело; и всё же он полежал ещё минут десять, прежде чем подняться с кровати. Тут же прискакали тапки, и Джим сунул в них ноги, попутно зевая и ероша волосы. Пошарив не глядя на столике, он нашёл очки и водрузил их на нос, набросил халат поверх пижамы и стал спускаться на завтрак. Час уже был довольно поздний, однако в столовой Джим обнаружил обоих родителей: папа правил черновик патента на новое зелье, присланный из компании, параллельно ставя подписи на подкладываемых Лолли документах и слушая ею же зачитываемые заголовки «Пророка», попутно присёрбывал кофе и отвечал на вопросы мамы:

– …да, ситуация скверная. Я говорил с Лукрецией, она поддерживает меня, но остальные хотят ужесточить…

– Доброе утро, – решил Джим возвестить о своём присутствии. Пройдя в столовую, он плюхнулся на стул справа от отца и улыбнулся родителям. Те ответили приветствиями и собственными улыбками, от которых стало даже теплее и радостней, чем в момент пробуждения.