Текст книги "Не отбрасывая тень (СИ)"

Автор книги: F-Fever

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 44 страниц)

С другой стороны, Его вмешательство в Венгрии спасло мне жизнь. Помог бы Он мне, если бы мы не были обручены? Если бы я точно так же нарушил правила и не предупредил венгерских демонов о своем приезде?

Разрываемый противоречивыми чувствами, я положил телефон на столешницу, потер лоб пальцами и потянулся за чашкой кофе. Он еще не остыл, и я обжег горло и губы, но был слишком взволнован, чтобы обращать внимание на боль – мне нужно было поговорить с Ним так, чтобы не оказалось, что я собачка на привязи, и отчего-то мне казалось, что этот разговор не принесет мне много удовольствия.

========== Глава XXIII. ==========

«Ты о чем-то хотел поговорить.»

Я бродил по улице без какой-либо конкретной цели уже минут сорок. Мысли плутали вокруг маминого предложения, перетекали на Него и растворялись, вызывая в памяти воспоминание вчерашнего вечера, Его крыло, мои слезы, наш поцелуй.

Сорок минут я ходил мимо домов и магазинов, мимо фонарей и неоновых вывесок и не мог найти себе ни дорогу, ни место, ни направление мыслей, и внезапно, когда в моей голове неожиданно прозвучал Его голос, мне показалось, что земля уходит у меня из-под ног.

– Как ты узнал? – вслух спросил я.

Когда Он ответил, в Его голосе прозвучала улыбка, но какая-то слабая и неохотная, будто через силу, словно он признавался в чем-то, в чем не хотел признаваться.

«Я чувствую, когда ты думаешь обо мне.»

Я мог ощутить, как онемело мое лицо, когда я открыл рот и запнулся.

– Ты…

«Весь день ты думаешь обо мне, и твои мысли окрашены чем-то, что я не могу понять. Как будто ты хочешь…»

– Попросить, – перебил я. – Подожди, ты чувствуешь, когда я о тебе думаю? И ты молчал? На что это похоже?

Улыбка в Его голосе зазвучала отчетливее.

«На тепло. Как будто тебя окружает теплом. Как будто оно проникает под кожу.»

– Почему я не чувствую этого?

«Ты уверен, что не чувствуешь? Или ты воспринимаешь это как должное и не обращаешь внимание?»

Я остановился на светофоре, ожидая, когда машины проедут и можно будет перейти дорогу. Было уже достаточно темно, чтобы улицы опустели, и людей было достаточно мало, чтобы я мог разговаривать с воздухом.

«Но ты ведь не об этом хотел поговорить, правда?»

Мне послышались едва ощутимые жесткие нотки в Его голосе, и я поежился, убеждая себя, что это от холода.

Отступать уже было некуда.

– Я хотел попросить у тебя услугу…

Я сделал паузу, но Он молчал, ожидая продолжения. Я сделал глубокий вдох, наслаждаясь тем, как Его пьянящий запах смешивается с вечерней прохладой и свежим воздухом.

– У моего отца день рождения в субботу, – продолжил я после молчания. – Юбилей. Мама зовет меня к ним на пару дней, отпраздновать и побыть с ними. Отдохнуть. Они… они живут на юге Англии.

«Ты просишь у меня разрешение», – утвердительно сказал Он.

– Это услуга, – я прошел мимо темной витрины бутика и остановился, разглядывая себя в отражении стекла. – Я поеду так или иначе, потому что это папин день рождения, если ты вообще знаком с человеческими ценностями, но я не хочу умереть посреди празднования, если кучка королевских психопатов решит расчленить меня, а со мной и всю мою семью.

Молодой парень, проходя мимо, покосился на меня и я улыбнулся ему, перехватив его взгляд в отражении.

«Если это услуга, значит я могу потребовать что-то взамен.»

Я прикусил губу, разглядывая себя в темном стекле. Светлые волосы торчали из-под черного капюшона, руки были убраны в карманы джинсов, глаза сияли, и едва ли их блеск можно было списать на блики витрины или отсветы фонарей. Вытащив руку, я убрал прядь волос под капюшон, провел кончиками пальцев по лбу и отвернулся.

– И что ты хочешь? – спросил я, чуть дернув плечами.

«Я хочу открытую услугу. Чтобы я мог потребовать ее от тебя позже.»

– Я не доверяю тебе в подобных вопросах. Я не знаю, что ты можешь попросить. Ты собираешься меня убить, если ты забыл.

Он молчал. Я медленно свернул в переулок и побрел вверх по улице, чтобы вернуться к своему дому другой дорогой. Прохладный ветер дул в лицо, и я опустил голову, рассматривая свои кеды, медленно шагающие по высветленному жарким солнцем асфальту и словно не принадлежащие мне, вечно куда-то спещащему.

«Хорошо, я отпущу тебя, – неожиданно согласился Он, – но на двух условиях. Первое я тебе озвучил.»

– А второе? – тревожно спросил я.

«Если ты согласен на договор, тогда твой спутник встретит тебя в аэропорту завтра вечером. Вместе вы прилетите в Англию, где он будет за тобой присматривать до обратного вылета.»

Я так опешил, что даже остановился.

– Спутник? А родителям я это как объясню? “Привет, я гей, с днем рождения”?

«Они с ним не встретятся, – холодно ответил Он. – Он будет рядом, но не покажется кому-либо из твоих близких. Это предосторожность, но если тебе не нравится эта идея, ты можешь остаться дома.»

– Я поеду в любом случае, – ощетинился я. – И если так, то, может, мне лишь нужно уладить вопрос с суммусом, который…

«Нет, – внезапно резко прервал Он, и я замолчал. – Тебе ничего не нужно улаживать с ним. Есть специальный контроль. Ему ни к чему знать о тебе.»

– Почему?

«Тебя это не касается.»

– Но с телохранителем я не поеду. И ты меня не переубедишь.

«Не стану даже пытаться, но без моего разрешения эту страну ты не покинешь, разве что по частям, а это тебя и ждет, если ты продолжишь свои непутевые знакомства с опасными демонами.»

– Почему ты боишься его? Он страшнее Виктора?

«Нет никого страшнее меня, Томми, но это не делает демонов ангелами.»

Я сглотнул и остановился. Фонари через равные промежутки освещали одинокую дорогу домой, и я чувствовал себя… потерянным. Неожиданно грустно и тоскливо, будто бы я не знал, куда иду на самом деле.

Мои попытки переговоров зашли в тупик, но в одном я оказался прав – этот разговор мне не понравился. Он меня опустошил и в очередной раз напомнил, что я игрушка с ограниченным сроком годности.

И почему-то я был уверен, что он не шутит о том, что я не покину страну без его ведома…

Огонек родительского дома, праздник в кругу семьи, родственная атмосфера тепла и уюта – все это вдруг показалось мне далеким, нереальным, ускользающим, и мне отчаянно захотелось прийти домой, лечь спать и проснуться обычным человеком.

Без армии демонов, мечтающих о моей смерти.

– Значит завтра вылет… – пробормотал я, пойдя на попятную и поняв, что иного выхода у меня нет.

Он выдержал паузу, видимо, не ожидая, что я соглашусь.

«Я сообщу время.»

– Эй, парень! – раздалось вдруг из-за моей спины. – Не найдется доллар?

Раздался едва слышный щелчок, который уловил мой сверхслух: звук лезвия карманного ножа.

«Подстраховать?» – спросил Он, и я увидел, как вокруг меня воздух становится чуть матовым, выгибаясь в форме знакомого защитного купола.

Я обратился в демона и почувствовал, как рожки оттопырили капюшон.

– Нет, – с улыбкой в голосе ответил я, – спасибо. Я справлюсь сам.

Купол испарился и воздух вокруг меня снова стал нормальным.

«Я так понимаю, ты будешь ночевать у себя дома.»

Я выдержал паузу перед ответом, сделал вдох, и мне вдруг показалось, что чувство одиночества отступило и растаяло в свете фонарей. Тот факт, что Он уточнял, приду ли я сегодня в свои покои в Аду вдруг показался мне приятным.

– Посмотрим, – ответил я, – куда я загуляю.

И, улыбнувшись, я обернулся к грабителю.

========== Глава XXIV. ==========

Высокий, светловолосый демон встретил меня на следующий вечер в аэропорту. Он был одет в плотную куртку, руки были убраны в карманы, а на глаза надвинут капюшон; я бы не понял его маскировки, если бы не почувствовал сильный демонический запах и не увидел, как он, вытащив руку из кармана, схватил меня за плечо, уводя в сторону от основного потока людей. У него были длинные когти, которые он больно сомкнул на рукаве моей тонкой кофты.

– У меня документы и билеты, – сказал он; его голос звучал чуть резковато и сухо. – Через полчаса завершается посадка на наш рейс. Лететь около шестнадцати часов с пересадкой в Торонто. Надеюсь, ты придумал себе занятие на это время.

– Ты полетишь со мной? – спросил я и машинально затаил дыхание: он внушал мне легкую тревогу, инстинктивное желание защититься, и его запах щекотал мое обоняние.

– Да.

Он вытащил из внутреннего кармана куртки конверт с документами и билетами, и я заметил у него на руке, рядом с большим пальцем две большие царапины, которым на вид было около суток.

– После прилета ты пойдешь к родителям, а я устроюсь неподалеку, присмотрю за тобой.

– Я не нуждаюсь в няньке! – возмутился я так громко, что несколько человек обернулись на нас. – Мне лишь нужно было предупредить пограничников или как там у вас это называется, что я пересеку границу на несколько дней, но не нужно охранять меня! Так Ему и передай.

Бирюзовые глаза демона уставились на меня с нескрываемым любопытством. У него было сосредоточенное лицо с едва заметной складкой напряжения между темными бровями, а тонкие губы были немного покусаны. На подбородке справа у него виднелся маленький, бледный шрам.

Он выглядел немного младше меня, может, на пару лет.

– Он снимет голову с моих плеч, – сказал он таким тоном, словно это было очевидно. – А потом и с твоих. Не знаю, с какой радости Ему все это, если ты мечтаешь без предупреждения прилететь в страну другого суммуса, но Он поручил мне охранять тебя, и я это сделаю даже если мне придется связать тебя во избежание проявлений твоей самодеятельности.

– Не забудь объяснить это моим родителям, – вспыхнул я. – Вряд ли они ожидают еще гостей!

– Они меня не увидят, если ты не будешь вести себя как идиот! Кто сказал тебе, что я еду с тобой официально? Безопаснее пересечь границу на самолете, чем через Мост, а в Англии я даже не попадусь тебе на глаза!

Моя ярость немного поутихла. Я на самом деле не учитывал, что кто-то из Его подчиненных поедет со мной тайно и мне не придется объяснять родителям, почему на папин день рождения я без предупреждения привез с собой молодого человека, который не отходит от меня ни на шаг…

Хотя это было бы проще, чем рассказать о том, что я уже обручен. И уж явно намного легче, чем то, что мой жених – тысячелетний убийца со стажем и не питает ко мне особых нежных чувств, несмотря на маниакальное желание обезопасить меня любой ценой.

Видя, что мой гнев притупился, парень поправил ремешок сумки на плече и кинул на меня выразительный взгляд.

– Просто веди себя так, будто тебе не хочется поискать себе новых способов умереть. Я проживу дольше, если привезу тебя обратно целым и невредимым. Не знаю как тебе, а мне моя демоническая жизнь очень нравится.

– Хорошо, – неохотно согласился я. – Но я надеюсь, что вне самолета я тебя действительно не увижу.

– Я бы поклялся, но это все чушь, – отмахнулся парень.

Мы направились к стойке регистрации. Он был на голову выше меня и шел на два шага впереди; прежде, чем он успел заговорить с девушкой и отдать ей наши билеты, я схватил его за руку и он обернулся.

Он уже принял свое человеческое обличие. Исчезли и красные рожки на лбу, и когти, а бирюзовые глаза побледнели и оказались светло-голубыми.

– Только скажи мне, как тебя зовут, – произнес я, наклоняясь к нему поближе, чтобы нас не услышали.

– Пол, – тут же ответил он.

– Томми.

– Я знаю.

Он странно посмотрел на меня с секунду-другую, а потом повернулся к девушке за стойкой регистрации и улыбнулся ей.

…

Шестнадцать часов в самолете. Одна пересадка.

Я сто тысяч раз пожалел, что не был достаточно усидчивым: пересадка была через шесть с половиной часов после вылета, и за это время я извелся. Пол оказался неразговорчивым, на мои вопросы отвечал односложно и натянуто, о Нем почти ничего не знал, и из десятка вопросов я узнал только то, что ему двадцать семь человеческих лет и два года демонических.

Оставшееся время я изъерзал в кресле, выглядывая в окно, пытался послушать музыку и посмотреть фильм, который показывали в салоне, но не мог сосредоточиться. Я не курил, но подумал, что это бы сейчас здорово мне помогло, если только меня хоть что-то могло успокоить сейчас.

Во время пересадки в Торонто я смог наконец выпустить свою кипящую энергию и пробежаться по аэропорту и близлежащим полуночным кафе. Триста грамм виски, плитка шоколада и пакетик орешков значительно угомонил меня, и пока Пол сдержанно разглядывал витрины и вздыхал, глядя на меня, я позвонил маме и сказал, что скоро – относительно скоро – прилечу.

У нас было свободно чуть больше часа пересадки, который нужно было с умом потратить, чтобы посмотреть, насколько это возможно, ночной Торонто за стеклянными стенами аэропорта, но я предпочел рассматривать виски в своем стакане, чтобы только успокоиться, угомониться и провести оставшиеся восемь с хвостом часов без паники и беспричинных неврозов.

Когда мы, впрочем, сели в самолет, виски показался мне плохой идеей, потому что я был апатичен и накачен алкоголем ровно настолько, чтобы отрубиться, попросив у стюардессы одеяло.

Виски и нервы вместе оказали странное влияние на мою психику: мне приснилось, что я скакал на лошади по широкой дороге. Слева от меня, через поля, извивалась длинная река, блестящая в лучах теплого солнца, а справа раскинулся темный лес. Ветер бил мне в лицо, лошадь подо мной была крупной, послушной, цвета вороного крыла, и я клал руку на ее шею, проводя пальцами по ее мягкой гриве, и все вокруг меня дышало свободой и скоростью, а хлопковая одежда на мне не стесняла движений, но обволакивала тело, будто вторая кожа. Когда дорога повернула, я направил лошадь через поля к реке, предвкушая, как войду с ней в прохладную воду, и это желание было таким сильным, что я наклонился ближе к ее гриве, и лошадь словно бы почувствовала мое желание, практически летя по полям, и поверхность воды сверкала, будто смешанная с алмазной крошкой, в лучах теплого, весеннего солнца…

Открыв глаза и обнаружив себя в душном салоне самолета, я испытал огромное разочарование. Шея затекла от одной позы; я повернулся, сцепил руки в замок и вытянул их, потягиваясь, и Пол посмотрел на меня.

– Через полчаса сядем, – сказал он. – Я выйду с тобой из самолета и исчезну. Может, сниму номер в ближайшей к твоему дому гостинице, но ты сможешь позвать меня если что.

– Вряд ли это понадобится, – ответил я и откашлялся, прочищая горло. – Лучше найди себе занятие, потому что раньше, чем через пару дней, меня оттуда не выпустят.

– Обо мне не волнуйся, – отозвался Пол, надевая капюшон. – Это я за тобой слежу.

– Спасибо за напоминание, – скривился я.

Когда самолет сел, пассажиры направились к выходу. Пол шел рядом со мной вплоть до здания аэропорта; в тот момент, когда я увидел свою маму и она шагнула мне навстречу, я как бы невзначай бросил взгляд в сторону и заметил, что ссутуленная тень в куртке и с убранными в карманы руками уходит от меня, оставляя после себя стойкий демонический запах.

– Томми! – мама обняла меня, и я глубоко вдохнул запах ее духов, ассоциирующихся у меня с детством. – Я так рада, что ты смог прилететь! Папа будет рад тебя видеть. Ужин запланирован просто фантастический!

– Не дразни меня, мам, – усмехнулся я.

Она отстранилась, не выпуская меня из объятий.

– Дай мне посмотреть на тебя, – сказала она, критическим взглядом окидывая мое лицо и тело. – Ты вообще ешь в своем Лос-Анджелесе или только гуляешь по клубам?

Я сдержанно улыбнулся. Когда она меня в последний раз видела, я был ее сыном, строящим смелые планы о своем будущем в музыкальной группе, стремительно возрастающей карьере и славе.

А потом Сафина, обращение в демона, новая жизнь, Он, брак, и все это закрутилось, завертелось, будто воронка, так, что даже не вдохнешь…

Боюсь, недоедание было лишь малой толикой проблем, которые выпали на мою долю за последние полгода.

Мне было дискомфортно от маминого взгляда, словно она могла увидеть во мне-человеке мою вторую сущность, эти рожки, глаза и когти, и я неловко отстранился, переведя тему на ужин.

– Ох, дорогой, я собираюсь приготовить большую часть твоих любимых блюд и хорошенько тебя накормить, но ужин подождет, попробовать лучше, чем услышать. Расскажи мне, как ты живешь.

Улыбнувшись, я открыл дверцу машины и чуть качнул головой, перехватив ее взгляд поверх крыши автомобиля.

– Ты знаешь… жизнь стала похожа на сон.

А про себя добавил: на кошмарный.

========== Глава XXV. ==========

Когда мы приехали домой из аэропорта, был полдень. Я зевал, но отказывался лечь спать, утверждая, что могу помочь с приготовлениями к празднику. Мама рассказывала мне по дороге домой о последних новостях: о соседях, выигравших в лотерею пятьдесят тысяч долларов, об озеленении района и запланированной пересадке деревьев в маленький парк, о Лизе и малышке Бриджит, которые приедут вечером…

Слушая ее вполуха, я рассматривал маленькие, аккуратные домики и размышлял о том, на что похожа спокойная жизнь. Несмотря на мой относительно «молодой» демонический возраст – почти пять месяцев с обращения – я уже почти забыл, как жил до этого. Как каждый день просыпался с мыслями о клубах и репетициях, а засыпал чаще всего у едва знакомой девушки, и хорошо, если просто пьяный. Иногда доходило и до наркотиков.

Я уже и не мог вспомнить каково это – просыпаться и не думать о том, что сегодня угрожает твоей жизни или какой демон мечтает увидеть твою голову отдельно от тела. Жить обычной жизнью, с обычными, человеческими проблемами, окруженный обычными людьми…

Не думать, выходя из дома вечером, что сегодня ты снова оборвешь чью-то жизнь, и кто-то – каким бы плохим он ни был – не вернется домой.

Я уже отвык от легкой, беззаботной жизни – а в сравнении с тем, как я жил сейчас, банальная нехватка денег на алкоголь и неудачная попытка склеить понравившуюся девушку – это пустяки.

Теперь, просыпаясь (и зачастую ночью) я вспоминал лишь темные с красным отблеском глаза, их холодный, властный взгляд, ставящий тебя в преклонение, в позицию жалкого раба.

И не осталось ничего, кроме этих глаз.

– Ты меня слушаешь, дорогой? – спросила мама, поворачивая на подъездную дорожку дома и прерывая мои мысли, потихоньку отзывающиеся болью где-то глубоко внутри.

– Да, слушаю, – тут же отозвался я, поворачиваясь к ней.

Она поджала губы, мигом распознав мою ложь.

– Все же тебе не помешает поспать, – сказала она. – Я справлюсь без тебя. Перелет был долгим, тебе нужно отдохнуть.

Мы вышли из машины, я вытащил с задних сидений свою сумку и пакет с покупками, которые мы сделали по дороге, и направился к дому вслед за мамой.

– Я боюсь, что ты уснешь прямо за столом, – шутливо сказала она, открывая дверь.

До меня донеслась негромкая музыка и голос отца, но не успел я сделать и шагу в дом, как навстречу мне вдруг вылетел белый силуэт, остановился в метре от меня и разразился громким лаем, заставив меня застыть в ступоре на пороге.

– Бади, – растерянно сказал я, протягивая к нему руки, – это же я.

Собака залаяла еще яростнее, бросаясь на меня, но не решаясь приблизиться ближе, чем на метр. Мама обернулась, а на шум из комнаты вышел отец.

– Бади, ты не узнаешь Томми? – спросила она, поглаживая собаку по загривку. – Это же малыш Томми.

– За чужака тебя принял, – сказал отец, идя ко мне.

Я перешагнул порог, чтобы обнять его, и Бади, захлебываясь лаем, вихрем умчался прочь, словно увидел привидение.

Выдавив из себя слабую улыбку в ответ на радушное приветствие отца, я постарался не думать о том, что собака не приняла меня за незнакомца.

Я был им. Чужаком в этом доме. И она это почуяла.

…

Вечером приехали Лиза с Бриджит. Я проснулся от громких голосов в прихожей и вышел спросонья посмотреть, что происходит, как вдруг оказался зажат в крепких объятиях и меня окутало ароматом резких, цитрусовых духов.

– Отощал как бродячий кот! – прозвучало над ухом задорно-веселым тоном. – Давай обратим тебя в вампира, может, ты на людях быстрее в весе прибавишь, чем на том, что ты ешь в своем Лос-Анджелесе.

– Лиза, – я чуть приподнял ее, прижимая к себе, и она весело рассмеялась, – ты тогда будешь первая в меню за все то, что я от тебя вытерпел и продолжаю терпеть в наши редкие встречи.

Поставив ее на пол, я отстранил ее, чтобы рассмотреть. Она чуть поправилась, глаза задорно сияли, а волосы были выкрашены в медно-рыжий; по тому, как она рассматривала меня, я мог с уверенностью сказать, что ничего хорошего она обо мне не скажет.

И я оказался прав.

– Мало того, что отощал, так еще и чувство стиля у тебя окончательно отбилось: что это за лохмотья? – она ущипнула меня за кофту на плече, в ответ на что я незамедлительно ткнул ее пальцем в бок. – Ты похож на мальчика-подростка, впервые попавшего в компанию готов. Боже, ты что, красишься?

Она потянулась к моим волосам, и я поспешно вырвался, отмахиваясь от ее рук.

– Это нужно для моей карьеры! – возмущенно сказал я.

Ее лицо наигранно вытянулось.

– Ты что, подрабатываешь моделью в магазине игрушек? Живая реклама кукол? И сколько платят?

– Я в группе играю вообще-то!

– В какой? Spice Girls?

Я открыл рот, чтобы ответить, но тут нас прервала мама, державшая малышку Бриджит на руках и наблюдавшая за нами с плохо сдерживаемой улыбкой.

– Так, вы двое, – с напускной грозностью сказала она. – Заканчивайте вспоминать детские обиды. Нам нужно накрыть стол, а то я запретила отцу спускаться, пока тут ничего не готово, а он уже жалуется…

– Я тебе это еще припомню, – шепотом сказал я, когда мы пошли за мамой на кухню.

Лиза посмотрела на меня и улыбнулась одним уголком губ. Эта манера улыбаться вот так напомнила мне о Нем, и я, содрогнувшись, тут же отогнал все мысли, чтобы Он не почувствовал это снова.

Это тепло, которое я принимал как должное.

Это тепло, которое, возможно, что-то для Него значило.

========== Глава XXVI. ==========

Если бы меня попросили описать лучший день в моей жизни, я бы описал этот папин юбилей, когда мы сидели за столом, наперебой рассказывая друг другу забавные истории, произошедшие с нами за последние месяцы, и смеясь, словно не проходило этих двадцати лет и мы с Лизой все еще дети, празднуем рождество с родителями и ждем утра, чтобы открыть подарки.

Я смеялся так много, что остаток вечера у меня сводило щеки, а вина было выпито столько, что я мог проспать без задних ног несколько суток. Мы разошлись сытые и уставшие далеко за полночь, и когда я поднялся в свою комнату, первое мгновение, после того, как я провел столько времени среди обычных людей и забыл о том, что я к ним больше не отношусь, я отшатнулся, открыв дверь своей комнаты, когда вдруг заметил Пола на своей кровати.

А потом я вспомнил, что он тут делает, и расслабленное, хорошее настроение сменилось давящим гнетом где-то внутри.

– Как ты тут очутился? – спросил я, понижая голос и прикрывая дверь, чтобы нас не услышали.

– Гостиница оказалась слишком дорогой, – ответил он. – Ты знаешь, мне не платят за то, что я слежу за тобой, это что-то вроде волонтерства.

– Ой, не пойти ли тебе к черту, – я закатил глаза и стянул кофту через голову, чтобы не мучиться с пуговицами. – Я собираюсь спать, ты так и будешь сидеть тут?

– Мне некуда идти, – Пол развел руками. – Спать на улице холодно. Я знаю, что ты не рад моему присутствию здесь, но хоть пожалеть мог бы.

Я обернулся к нему. В свете фонарей за окном его волосы казались золотыми, а прямой нос, скулы и подбородок – точеными, словно у статуи.

Он весь был каким-то нереальным. Что было хуже, я принадлежал к этому миру почти полгода, но мне все еще казалось, что я по ошибке попал в невероятную сказку, где каждый персонаж прекрасен как отдельное произведение искусства, а я все еще связан реальными путами с людьми, местами и событиями, которые уже не держат никого из них за столько лет новой жизни.

– Что ты хочешь? – спросил я, поежившись от холода.

– Переночевать здесь. Я могу спать на полу, если ты побудешь гостеприимным хозяином и раздобудешь мне хотя бы одеяло. Я даже не буду к тебе приставать.

– За такую шутку Он бы оставил тебя без языка. А потом без ушей, глаз, пальцев и трахеи.

– Я знаю, – он вздохнул. – Ну, так что? Я дождусь свое одеяло? Я и так потратил кучу времени, чтобы забраться к тебе сюда. Твое окно почти невозможно открыть снаружи.

– Невыносим, – коротко прокомментировал я и добавил. – Еще одно одеяло в шкафу. Я не нанимался к тебе в служанки, достань его сам.

С этими словами я откинул край одеяла и лег в постель. Поправляя подушку, я посмотрел, как Пол принялся копаться в шкафу в поисках одеяла, и подумал, что моя жизнь превращается из приключений в трагикомедию, и что я понятия не имею, что мне делать со всем этим дальше.

Разумеется, я был достаточно пьян, чтобы спросить об этом Пола, когда он вытащил из шкафа одеяло и шерстяной плед. В ответ на мое риторическое «И что мне делать со всем этим?», он повернулся и посмотрел на меня так, словно я внезапно отупел, а затем ответил, чуть пожав плечами.

– Продолжать жить, парень, это очевидно. Если Он уже приставляет к тебе охрану, то тебе и так недолго осталось.

Я беззлобно кинул в него подушку, которую он схватил и прижал к груди, с ухмылкой подмигнув мне и укладываясь спать на пол.

– Жду не дождусь, когда избавлюсь от тебя, – пробурчал я, накрываясь одеялом с головой.

На некоторое время воцарилась тишина, и я уже подумал, что он уснул сразу, как только лег, а потом я вдруг услышал его тихий голос, заглушенный одеялом. Он говорил без издевки, тихо и как-то грустно, и это прозвучало так, как будто он думал, что я уже не слышу его.

– Птицы учатся летать в падении, Томми.

Я промолчал, притворившись, что сплю.

…

Несмотря на усталость, выпитый алкоголь и джетлаг, я проснулся в половине пятого, через пару часов после того, как лег спать. Небо за окном уже начало светлеть на горизонте, но оставалось насыщенно-синего цвета; приподнявшись на кровати, я потер глаза и наклонился вперед, рассматривая Пола, мирно спящего на пледе, постеленном на полу. Он лежал на спине в своей одежде, накрытый одеялом; черты его лица были разглажены, спокойны, исчезла и складочка напряженности меж бровей, и чуть поджатые губы. Он выглядел совсем молодым и даже немного беззащитным, и только тоненький шрам белел у него на подбородке.

Тихо поднявшись с кровати, я забрал свою одежду и вышел из комнаты. Я сто лет не ходил на цыпочках, прислушиваясь к любому шороху, и сейчас почувствовал себя ребенком, который в Рождество проснулся раньше родителей и тихо идет к подаркам, окруженный атмосферой уюта и магии.

Одевшись, я заварил кофе, стянул с дивана в гостиной покрывало и вышел из дома. На улице было прохладно и свежо; глубоко дыша, я спустился по ступенькам, по холодной плитке дорожки, ведущей к дому, и свернул на лужайку. Трава была мокрая от росы; я прошелся босиком по ней, постоял несколько минут, прищуриваясь и глядя на светлеющий горизонт неба, а потом вернулся к дому, сел на ступеньки, поставил чашку рядом с собой и закутался в покрывало.

А потом огляделся вокруг.

Было так тихо, что я слышал, как чирикали птицы и соседская собака грызла кость. Небо только-только начинало светлеть, плавно меняясь с цвета индиго на темно-голубой, и первые лучи солнца уже окрасили край горизонта бледно-золотым светом. Было так красиво, безлюдно и спокойно, что мне вдруг отчаянно захотелось поделиться с кем-то этой красотой, молча посидеть с кем-то рядом на влажных ступеньках дома, просто выпить кофе, прислушиваясь к тому, как в своих домах просыпаются люди…

Мне захотелось, чтобы Он был здесь.

Я касался Его крыла, я видел и знаю, что на самом деле Он чувствовал, наблюдая на протяжении сотен лет за людьми. Мне бы хотелось, чтобы одно утро Он провел со мной вот так, в молчании, чтобы потом, спустя сотни лет, кто-то коснулся Его крыла и увидел меня рядом с ним, остывший кофе и одно покрывало на двоих.

А что вообще такое сотни лет жизни? Каково жить, наблюдая за людьми, за тем, как все меняется, за тем, что больше никогда не будет прежним, и стоять в стороне от этого, зная, что тебя это не коснется?

Что такое средняя человеческая жизнь, когда ты жил по меньшей мере тысячу лет? Каково видеть гордость, отчаяние, боль, счастье людей, и знать, что все это недолговечно; что слова, которые они не успели сказать, уже могут быть никогда не озвучены, или, что страшнее, если ты сам не успел их сказать?

Что такое наблюдать за людьми, которые живут так уверенно, словно завтрашний день предрешен, распланирован, а потом один из таких дней прерывается и все слова, все мечты, все поступки – все умирает вместе с человеком, тогда как у тебя впереди сотни, тысячи лет, чтобы молчать?

Делает ли тебя это наблюдателем со стороны, бесконечно взрослым и мудрым, наблюдающим за… детьми?

Я никогда на самом деле не стремился к бессмертию. Сейчас, спустя чуть меньше, чем полгода демонической жизни, сидя на ступеньках родительского дома, я отчетливо понял, что, если бы мне предложили снова стать человеком, я бы, не раздумывая, принял предложение. Спокойная, размеренная жизнь теперь казалась мне не убийственной, а заманчивой. Просто жить в свое удовольствие, не заботясь о будущем, знать, что однажды тебя не станет – и это будет в порядке вещей в любом случае, будь то естественная смерть или передозировка, но, что точно, в порядке вещей никогда не будет умереть от руки демона, потому что одна только эта фантастика с демонами и ангелами ненормальна уже сама по себе.

И я по стечению обстоятельств и собственной глупости оказался втянут в это без возможности выйти из игры живым.

Вдалеке послышался шум велосипеда; я услышал его усиленным слухом раньше, чем увидел, и повернул голову в сторону. Молодой парень медленно ехал на велосипеде по дороге, метко бросая свернутые газеты к дверям домов. Когда он увидел меня в такой час, на ступеньках, с чашкой в руках и с пледом, его лицо удивленно вытянулось, а затем приняло сосредоточенное выражение. Он вытащил газету из большой сумки на багажнике велосипеда, замахнулся и бросил ее в дверь родительского дома. Она пролетела аккурат рядом со мной, заставив меня инстинктивно чуть отклониться в сторону, и упала на коврик у входной двери; когда я обернулся к парню, он улыбнулся, подмигнул мне и поехал дальше, вниз по дороге, и я еще некоторое время слышал звоночек и шум цепочки его велосипеда.

А потом я перевел взгляд на птицу, которую он спугнул, когда бросил газету к двери соседнего дома; она чистила перышки, но, испугавшись газеты, раскрыла крылья и взлетела. Я проводил ее взглядом, даже не заметив, как мои мысли перетекли на с нее на Него, а оттуда – на сравнение Его крыла с крыльями демонов, которые я уже видел.

Кости, обтянутые словно бы прозрачной пленкой у Сафины, жемчужно-серые и пушистые крылья Виктора, сизые, напоминающие морскую волну, у Сайера…