Текст книги "Не отбрасывая тень (СИ)"

Автор книги: F-Fever

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 44 страниц)

Я чувствую Его пальцы в своих волосах; мне хочется по-кошачьи ластиться о Его руку. Он разворачивает меня в воде, обнимает со спины, прижимает к своей груди и целует в плечо, поглаживая большим пальцем мои губы. Я делаю вдох, легонько прикусываю Его палец, откидываю голову назад и опускаюсь вместе с Ним под воду…

«– Покажи мне его. Человека, которого ты любил.

– Нет. Я не могу. Я не могу снова бередить эту рану. Я храню каждую секунду его жизни в своей голове, я помню, как он просыпался, как засыпал, как смеялся, плакал и просил. И я просто не могу рвать свое сердце на части, когда я уже просыпаюсь оттого, что мне кажется, будто я снова слышу его смех…»

Он всплывает на поверхность, оставляя меня позади, и я смотрю, как свет пробивается сквозь темную воду и рассеивается, очерчивая изгибы Его тела, дышащего силой, мощью, грацией хищника на охоте. Я плыву вслед за Ним и выдыхаю, глядя, как пузырьки кислорода поднимаются вверх.

«Тогда покажи мне мир. Каким ты его видел. Каким ты его любил. Покажи мне то, что они у тебя отобрали.»

Калейдоскоп картинок захватывает мою голову и меняется стремительно, будто мелькает перед глазами жизнь на грани смерти: закаты, рассветы, смены сезонов, чужой смех, чужие слезы, клятвы, мольбы, любовь и отчаяние.

Он возненавидел мир, который потерял, и свет, который Его ослепил; Он называл себя чудовищем, которое купается в крови тех, кого убивает, и через все Его воспоминания проходила эта алая нить боли, будто отчаянный крик в одиночестве и глухой тишине: «верните мне мой мир, верните мне любовь, верните мне его».

«– Теперь ты знаешь меня. Знаешь мою историю. Знаешь, как я пришел ко всему этому. Знаешь, что я не испытываю ни стыда, ни вины за то, что я сделал. Скажи… ты боишься меня?

– Нет. Я не боюсь.»

Темные капли стекают по моему лицу, будто смывают следы тьмы, обнимавшей меня со спины; я смотрю на блики света на поверхности воды и дышу через холодные, приоткрытые губы, будто тьма поцеловала их и не оставила во мне чувств. Аве Тьма. Аве.

Так тихо, что я слышу, как с Его волос вода капает в озеро и на поверхности вокруг нас расходятся ровные круги.

«Хорошо, – шепчет тьма мне на ухо, нежно касаясь мочки губами. – Потому что скоро ты станешь частью моей истории.»

========== Глава LXXVIII. ==========

«Расслабься».

Его теплые ладони ложатся на мои плечи и мягко опускаются вниз по спине. Подушечками больших пальцев, чуть надавливая, Он очерчивает позвонки, замирает на пояснице и, выждав секундную паузу, наклоняется и целует меня между лопатками. У Него влажные и теплые губы, и мысль об их вкусе, о терпких нотках удовольствия, смешанного с вишнево-сладким привкусом греха, будит во мне трепет и желание притянуть Его к себе прямо сейчас.

Я так сильно сжимаю руки в кулаки, что когти впиваются в ладони, и когда Он заговаривает – совсем тихо, чуть слышно – я вздрагиваю, словно это был крик, а не шепот, и Его вопрос отбрасывает меня назад, в темные сновидения, захватившие мой разум.

«Что тебе снилось? Ты шептал мое имя.»

…я смотрю в отражение большого овального зеркала, украшенного черными бриллиантами, аметистами и металлическими розами с острыми шипами, и чувствую, как падаю сквозь гладкую поверхность, будто это не зеркало, а обманчивое темное озеро. В нем отражаются свечи и голые стены, пламя и тьма, огонь и смерть, и я смотрю в Его глаза и не могу дышать.

Он стоит за моей спиной, по-отцовски положив руки на мои плечи и возвышаясь надо мной на голову. Длинные когти чуть впиваются в мое одеяние, пока Он неотрывно смотрит в мои глаза в зеркале, будто гипнотизируя.

Я вижу высокий, приподнятый воротник своего одеяния, застегнутого почти под самой шеей на незаметную застежку. Черная ткань странно контрастирует с бледной кожей и белокурыми волосами: я похож на призрака, словно бы обескровлен, выкачан. Я вижу длинные рукава до костяшек и как жесткая ткань почти плотно прилегает к моему телу, до щиколоток, до босых ног. Я вижу свое лицо и блестящие серебром глаза, будто разбавленные сталью, а самое главное – я вижу кольцо на своем пальце: маленькое и тонкое, кажущееся хрупким, хотя я уверен, что не смог бы сломать его даже со всей своей демонической силой.

Оно такое же сильное, как демон, который надел его на безымянный палец моей левой руки, и такое же нерушимое, как все его клятвы.

Я провожу языком по сухим губам перед тем, как ответить. Голос звучит так тихо, будто вся громкость тонет в ощутимой тишине и я не смог бы закричать даже если бы захотел.

«Мне снилось, что я обручен с Тьмой и она завладела моим сердцем, забрала мою душу и окольцевала мое тело.»

Я не столько слышу, сколько чувствую, как Он тихо усмехается, целуя мои плечи. Его губы чуть движутся, но я не могу разобрать ни слова, только ощущаю, как Он перемещается легкими поцелуями по моей коже до лопаток и поворачивает голову, прижимаясь ухом к моей спине и чуть щекоча меня влажными волосами.

…Он стоит за моей спиной, убийственно прекрасный и холодный. Я отдал Ему свое сердце и свою душу; я нырнул в Его Тьму с головой и позволил утянуть себя на дно. Поднимая взгляд, я смотрю на Его прекрасное бледное лицо и бездонные глаза – такие темные, что кажется, будто в них можно упасть, если протянуть руку к зеркалу и коснуться поверхности, заставить ее расступиться, будто черная вода перед Ним.

Он спокоен. Время подчинено Ему наравне с сотнями тысяч демонов, склоняющих головы, когда Он входит в комнату. Его боятся; Его имя все так же обагрено кровью и спрятано за туманными запретами, которые никто не рискует нарушать. Он ставит на колени взглядом. Он давит на плечи непокорных и заставляет их пасть ниц. Он холоден и смертоносно прекрасен; Он принадлежит мне и никогда моим не станет.

Поддавшись порыву, я резко накрываю своей ладонью Его руку. Подушечками пальцев я поглаживаю Его костяшки и массивные перстни; не сводя с Него взгляд в отражении, я касаюсь такого же тонкого кольца на Его безымянном пальце, провожу по ободку указательным пальцем и выдыхаю.

За плечи меня обнимает мой муж.

Теперь мы равны в правах на Ад и жизни демонов, которые претендовали на нашу свободу.

Теперь самое страшное, что может произойти с нами, поставить нас под угрозу, это мы сами. Судей нет, демонический мир подчинен, Время больше не имеет над нами власти.

Здесь, в отражении овального зеркала, я вижу, словно на ладони, все наши отличия друг от друга. Я вижу, что, несмотря на брак, мы практически не изменились. Он называет свое сердце «камнем в грудной клетке» и уверен, что оно не способно на перемены, а его ритм всегда останется ровным и четким; я же, отдав Ему все, что у меня было, стал глиной в Его руках. Он лепит меня по своему образу и подобию; Он хочет, чтобы меня боялись, а я слишком сильно погряз в Нем, чтобы меняться.

Он говорит, что любовь меняет. Я люблю Его, я податлив в Его руках и принимаю любую форму, которую все равно не могу удержать; Он предан своему прошлому и с каждым днем лишь больше стачивает свое холодное сердце, просыпаясь в настоящем, где все Его мечты мертвы…

«Мне снилось, будто я был частью этой Тьмы, но оставался на свету.»

…передо мной преклоняются, но меня не боятся. Когда мы входим в комнату, на меня смотрят с надеждой, словно я единственный, кто может остановить Его от убийства того или иного демона; словно я громоотвод для Его ярости. На меня смотрят с восхищением; по Аду ходят слухи, что я не человек и никогда им не был. Стены шепчутся, мол, Он влюбился в ангела и похитил его, заточив под землей; на меня смотрят так, будто ожидают, что я буду скучать по небесам.

Но они ошибаются. Он никогда в меня не влюблялся.

И наши отношения заключены в этой разнице, как будто она определяет все: я остаюсь чужаком в этом Аду, яблоком из райского сада, олицетворением потерянной невинности и проклятого Рая; Он – Змеем, хищником, который любит кровь, сыном Лилит и любимым творением Тьмы.

На Него никогда не поднимают глаза; мой взгляд пытаются перехватить. С Ним никогда не заговаривают без Его разрешения и никогда не повышают голос. Меня зовут громко и четко, но никогда по имени – не при Нем. Он запрещает произносить мое имя. Он повторяет его, когда мы наедине, будто пробует на вкус, перекатывает на кончике языка, облизывает губы и оставляет на них нежный привкус этого мягкого «Томми». Он ревностно оберегает меня и все, что со мной связано; Он постоянно касается меня, будто подчеркивает, что я принадлежу Ему: касается рук, обнимает за плечи, притягивает к себе и прижимает мои пальцы к своим губам.

Я стал частью Его истории, Его любимой главой; Он повторяет мое имя так, будто хочет, чтобы оно было написано после точки, вместо слова «конец».

В этом сне я вдруг увидел наше будущее так четко, словно оно уже наступило.

«Мне снилось, будто Тьме не хватало света и я стал им для нее, чтобы Тьма оставалась Тьмой.»

Он обхватывает мои бедра руками, разводя мои ноги, и крепче сжимает пальцы, чуть впиваясь когтями; Его перстни кажутся ледяными на ощупь. Наклоняясь, Он целует меня в живот и прижимается лбом к моей груди; с Его волос капает вода.

Вокруг так тихо, что я слышу, как Он сбивчиво дышит. Меня бьет лихорадка; Его кожа кажется мне спасительно-прохладной, и я кусаю губы, запуская пальцы под ворот Его одеяния и касаясь Его обнаженной спины. Я ощупываю один из шрамов, изогнутый и рваный, будто от оружия с зубчатым лезвием, и затаиваю дыхание.

– От чего это?

Он облизывает губы.

– От неподчинения.

– Судьи?

– Один из их воинов. Они не пользуются оружием. У них другие методы, не такие примитивные.

– Все шрамы на твоей спине оставили они?

– Только часть. Они оставили намного больше шрамов у меня внутри. То, что на коже – это лишь моя нетерпимость, вспыльчивость и долгий путь наверх, к престолу. Не все демоны безоговорочно падают ниц передо мной, Томми. Многие были готовы биться до последнего.

Я перехватываю Его взгляд из-под ресниц.

– Расскажи мне еще свой сон, – просит Он.

Я сглатываю ком в горле, когда Он, не сводя с меня взгляд, опускает голову и целует меня в живот, поднимаясь поцелуями вверх по моей груди. Я вижу Его глаза так близко, что голова идет кругом.

«Мне снилось, что ко мне тянулись напуганные души, но Тьма окружала меня.»

Он проводит языком по моей коже, слизывая капли воды. Потолок расплывается перед моими глазами; я зажмуриваюсь и чувствую себя так, будто меня качает на плоту в бушующем море.

«Мне снилось, что я задыхался, потому что я хотел стать частью этой Тьмы, но я был слишком светлым. И она душила меня.»

Он целует меня в шею и аккуратно входит. Его касания обжигают; я глубоко и сбивчиво дышу и обращаюсь в демона, и буквально кожей чувствую, как Он улыбается. Между поцелуями Он чуть прикусывает клыками кожу на моей шее и тут же зализывает укус; с тихим шорохом раскрывается Его крыло и касается моей руки.

«Хочешь знать, каким я вижу тебя?» – спрашивает Он на выдохе, наклоняясь к моему уху.

Я расслабляюсь в Его руках и слабо киваю, а потом касаюсь мягких перьев кончиками пальцев и утекаю сквозь Его объятия в образы, которые Он строил у себя в голове.

Я вижу себя со стороны, Его глазами, королем, почти равным Ему. Черное одеяние, светлые волосы, тонкие руки и глаза цвета стали; музыка хрупкого тела, жертвенные чувства и сердце, принадлежащее Тьме. Мягкость и жестокость удивительно гармонично переплетаются во мне – я вижу это по своим глазам, когда Томми в Его фантазии оборачивается ко мне, стоя у камина. Мои серебряные глаза смотрят на меня… без любви. Я знаю, что он любит всем своим проклятым Тьмой сердцем, но в этом взгляде подчинение, жестокость, желание поставить на колени и приручить, но только не любовь. Века отношений, построенных на невзаимных жертвах, изменили его.

В своей голове Он видит меня жестоким и чудовищным, как Он сам, словно окаменевшее и неспособное на чувства сердце – это болезнь, передающаяся по воздуху, по касаниям и едва слышным мольбам.

«Нет…»

Он входит на всю длину, и я выгибаюсь в спине. В оглушительной тишине раздается громкий, неприятный звук, с которым мои демонические когти царапают гладкий каменный пол, и тут же прерывается моим резким полувыдохом-полустоном. Он перехватывает мою руку за запястье и прижимает к губам, замирая на мгновение.

«Адам… я…»

Он прижимается лбом к запястью моей руки и выдыхает, и я запускаю пальцы в Его волосы. Огонь внутри разгорается, пожирает мои вены, подогревает мою кровь и плавит мое тело, будто шоколад; я буквально чувствую, как таю, и когда Его прохладные руки касаются моей кожи, мне кажется, будто я оживаю.

«…я… не стану… таким…»

Я выгибаюсь в Его руках и прижимаюсь к Его груди; Он целует мои пальцы, будто успокаивая, и в тихом выдохе, когда Он выпрямляется, мне слышится мое имя. Я кусаю свои губы до боли, до крови; Он касается их подушечкой большого пальца, чтобы расслабить меня, и отбрасывает челку с моего лица.

«Ты уже становишься».

«Адам…»

Я мысленно повторяю Его имя, позволяю опасному пламени обжигать меня изнутри за то, что я избегаю запретов; я часть этой Тьмы, Его истории, и мой огонь слушается меня, будто теперь у меня есть контроль над моей демонической сущностью; будто Его имя – это ключ ко всем замкам.

Он начинает двигаться и набирает темп; в окружающей тишине, за пульсирующими ударами в висках, я слышу Его сбивчивое дыхание и пульсацию своего разбитого, склеенного и снова расколоченного на части сердца: Он не может дать мне любовь, поэтому Он дает мне подчинение, отравленную нежность и кровавые клятвы вечности, и где-то там, в Его темном окаменевшем сердце это равный обмен.

Я часть Его Тьмы, ярчайшая звезда, и Он следует за мной, будто Его чувства – это темная вода, покрытая слоем льда. Все, что у Него было, остановилось во времени, было заморожено, и теперь Он привлекает к себе свет, который не может Его согреть.

Такой же холодный, как и Он сам.

«Я… слишком сильно люблю тебя… чтобы подчинить…»

«И это погубит нас обоих.»

Сжав мою руку на мгновение в своих пальцах, Он отпускает меня и тут же обхватывает ладонью мой член. Перед глазами взрывается фейерверк; я кусаю губы и мысленно повторяю: «я не стану таким, нет, я не стану…».

«Но, – добавляет Он, и я слышу улыбку в Его голосе, – я бы хотел быть погубленным тобой.»

«Никогда», – выдыхаю я.

Пульсация в голове становится оглушительной, а фейерверк перед глазами – ослепляющим; Он доводит меня до разрядки и кончает следом. Огонь внутри меня так сильно разгорается, что мне хочется поднести руки к глазам и убедиться, что я не горю на самом деле; как будто я могу увидеть сгоревшие дочерна вены и испепеленные внутренние органы под белой, тонкой кожей.

Он ложится на меня, кладет голову на мою грудь и переплетает наши пальцы. Я смотрю на Его макушку и мне хочется погладить Его по волосам, будто ребенка. Делая глубокий вдох, я прикрываю глаза и чувствую, как Его запах аурой окружает меня, проникая в каждую клеточку моего тела.

– Можно вопрос? – чуть слышно спрашиваю я и сглатываю.

Я чувствую, как Он поднимает голову, услышав что-то в моем голосе, и смотрит на меня, но я не открываю глаза. Лишь чуть сжимаю руки в кулаки.

– Все, что ты хочешь узнать, – осторожно отвечает Он.

Я кусаю губы и слышу, как Он тихонько усмехается.

– Я не убью тебя за простой вопрос, – говорит Он. – Прекрати. Мне нравится целовать твои губы без привкуса крови и трещинок.

– Как я пахну для тебя? – выпаливаю я и задерживаю дыхание.

И чувствую, как атмосфера шутливости утекает вслед за безобидным вопросом, будто через те самые трещинки на моих губах. Я боюсь перехватить Его взгляд и увидеть эмоции в Его глазах, которые сейчас Он даже не пытается скрыть – я чувствую их где-то под кожей, связью нашего брака. Замешательство, настороженность, подозрительность… и грусть?

– Ты пахнешь так, словно меня никогда не заключали под землей, – тихо отвечает Он и кладет подбородок на мою грудь. – Словно я не проклят и не тону в чужой крови. Словно время – это песок в огромных часах, которые можно перевернуть и начать сначала. Ты пахнешь музыкой, надеждой, теплыми снами и причинами просыпаться по утрам… и в то же время ты пахнешь силой. Несгибаемостью. Огнем. Началом осени. Кофе с корицей, шоколадом, персиками и грушами. Ты пахнешь так, как будто ты пришел из Рая и в тебе заключен весь мир, который я потерял. Ты пахнешь надеждой на то, что я могу все исправить. Ты пахнешь так, будто ты принадлежишь мне.

«Я и так принадлежу тебе», – хочу сказать я, но молчу. Ожидая ответа, Он снова кладет голову на мою грудь и крепче сжимает мои пальцы. Я слышу, как Он ровно дышит, как спокойно бьется Его сердце; я делаю глубокий вдох, ощущая Его головокружительный аромат, и вдруг спрашиваю, неожиданно даже для себя.

– А как пах… твой человек?

Он отвечает почти мгновенно.

– Любовью.

Я открываю глаза, смотрю в потолок и чувствую себя так, будто меня со всех сил и с большой высоты швырнули на землю и бросили вот так – разбитого, но живого и осознающего, что собрать себя уже не выйдет.

Он ощущает эту перемену во мне. Я знаю, что Он чувствует ее по нашей связи и знаю, что Он ничего не может сделать, чтобы снять мою боль. Это не Его вина в том, что я отдал Ему себя всего; это лишь что-то во мне, что продолжает надеяться на Его чувства, и я спрашиваю себя – ненавижу ли я Его за эту честность, которая разбивает меня на части, когда Он знает, как это больно?

У меня нет ответа и я не думаю, что у меня хватит сил, чтобы его найти.

========== Глава LXXIX. ==========

Боль возвращается внезапно. Пронзает мое тело, будто молния, стрелой проходит сквозь позвоночник, пересекает живот и грудную клетку, разрывает легкие и сдавленным стоном вырывается из горла, ударяясь о голые стены, и еще несколько мгновений мне кажется, что я могу слышать ее тихое эхо.

Сны, еще мгновение назад затуманивавшие мой разум, растворяются, будто напуганные этой болью. Я хватаюсь за ускользающие образы, пытаюсь их удержать, запомнить, отпечатать на сетчатке и вспомнить потом, когда не будет так больно, но они испаряются и оставляют меня в этом теле, опутанном колючей болью, будто ядовитым стеблем с шипами.

Еще секундой спустя Его лицо возникает в поле моего зрения. Он склоняется надо мной, взъерошенный и чуть сонный, похожий на невинного юношу, а не на мужчину, который правит полчищами демонов. Темные волосы смешным ежиком торчат во все стороны, а глаза подернуты пеленой оборванных сновидений; Он склоняется надо мной и обхватывает мое лицо ладонями.

В Его глазах я вижу беспокойство.

Мне кажется, будто я умираю.

– Томми, – бормочет Он. – Смотри на меня, Томми.

Я парализован. Липкая, колкая, холодная боль охватывает мое тело и замораживает его; она замирает на моих губах, будто клеймо, не давая мне даже попросить о пощаде и помощи. Зажмурившись, я глубоко вдыхаю и впиваюсь когтями в собственные ладони, когда сжимаю руки в кулаки, и в этот же миг Он тормошит меня.

– Открой глаза и смотри на меня, Томми… Томми!

Я перехватываю Его взгляд, хватая воздух ртом, будто рыба, выброшенная на берег. Огонь вспыхивает в моем теле и волной разбегается по телу: я обращаюсь в демона. Мне кажется, что он потихоньку выжигает кислород из моих вен и легких, я задыхаюсь и боюсь, что если опущу глаза, отведу взгляд от Него, то увижу, как черный дым вырывается из моих раскрытых губ и душит меня.

Я боюсь, что умру в тот же миг, как отведу взгляд от Него.

Он держит мое лицо в своих ладонях и неотрывно смотрит в мои глаза. Я чувствую Его прохладные руки на моих щеках; Он поглаживает мои скулы подушечками пальцев, и я вдруг понимаю, что Его когти скрыты.

– Не отводи взгляд, – тихо говорит Он. – Смотри на меня.

Одну руку Он перемещает на мой затылок, приподнимая и поддерживая мою голову, а вторую кладет на мою грудь. Его движения медленны, но уверенны: Он действует вслепую из-за того, что смотрит на меня, но меня неотступно преследует чувство, будто Он уже делал все это раньше.

За Его спиной, почти под потолком, горят факелы. Их тусклого света достаточно, чтобы я мог выхватить из полумрака Его белое лицо и попытку скрыть беспокойство: я чувствую его подкожно, как будто это на моих руках задыхается тот, кто мне нужен, и я боюсь, что не могу помочь.

Я спрашиваю себя, что бы я делал на Его месте, неотрывно глядя в глаза, в которые столько раз смотрел и видел их ненависть, любовь, отчаяние и боль; что бы я чувствовал, если бы Он умирал на моих руках, и я знаю, откуда идет это беспокойство, заставляющее меня дрожать, будто в лихорадке.

– Будет больно, – предупреждает Он и вдруг запинается. – Я… попробую тебя отвлечь.

Несколько секунд Он выглядит растерянным, а потом вдруг заговаривает – и так удивляют меня его слова, что на мгновение я даже забываю о боли.

– Я чуть не утонул, когда попал сюда в первый раз. Я… пытался подняться вверх по реке, там есть место, где часть Амазонки впадает в демонический мир, недалеко от портала, у которого нас встретила Цересса. Поговаривают, что там одно из самых красивых мест, которые можно увидеть на земле: там пересечение двух миров, и поток Амазонки, который стекает под землю, чернеет. Он падает, словно водопад, и его воды темнеют в падении… Там растут невероятные цветы и сквозь стену воды открывается вид на поверхность, на обрыв, откуда можно наблюдать просто потрясающие рассветы…

Он перемещает руку под мою шею и чуть сжимает, не сводя с меня взгляд, а пальцы второй руки растопыривает и кладет на мою грудь так, что указательный палец оказывается на сердце.

– Я шел по реке, там, где мелко, – продолжает Он. – И недалеко от того места, где портал, я оступился. Сделал шаг и не рассчитал, что там нет дна. Оно просто обрывалось, река внезапно становилась очень глубокой. Там сильное течение, от неожиданности я не сразу сориентировался и успел наглотаться воды.

Он надавливает пальцами на мою грудь, и я резко выдыхаю. Вместе с выдохом вырывается хрип, сухой и громкий, и я покрываюсь мурашками, когда слышу его, будто со стороны.

– Тише, – успокаивает Он. – Слушай меня… Не отводи взгляд!.. Я чуть не утонул там. Успел наглотаться воды, течение мешало всплыть, а стены там гладкие. Из-за защиты королевства там нельзя перемещаться, любых, кто случайно окажется там – люди или демоны – ждет смерть. Секрет должен оставаться секретом…

Он впивается когтями в мою грудь, чуть крепче сжимая мою шею; я дергаюсь, но Он удерживает меня.

– Одна из протеже Церессы вытащила меня, – продолжает Он. – Она следила за мной и видела, как я оступился, и она нырнула вслед за мной. Они знают эти земли и эту реку лучше, чем самих себя… Она вытащила меня на берег и пообещала утаить это от Церессы и от моих родителей.

Я чувствую, как Его когти глубже входят под мою кожу, и почему-то они кажутся мне такими горячими, почти раскаленными. От боли слезятся глаза, но я неотрывно смотрю на Него и боюсь даже моргать, только закусываю губу до боли.

– До сих пор никто не знает о том, что с десяток веков назад я мог утонуть здесь и ничего из того, что по моей вине произошло, могло не случиться… А эта демоница… Ее… ее звали Грета.

И в этот момент Он резко надавливает на мою грудь и Его острые когти прорезают мою кожу и плоть – так легко, будто я игрушка из пластилина. Боль взвивается в моем теле в ответ на Его касания, будто пламя; я выгибаюсь в спине и словно со стороны слышу свой сумасшедший, неконтролируемый, полный совершенно дикой боли крик. Мне кажется, будто мои собственные барабанные перепонки разрываются от этого крика, который глухо ударяется о черные стены; я чувствую Его руки и попытки меня успокоить. Я не осознаю, как пытаюсь отбиваться от Него, оттолкнуть Его, а вместе с Ним и ужасную боль, и когда мой крик начинает затихать, до меня доносится Его голос.

– Томми! Томми, смотри на меня! Я здесь, посмотри на меня, давай… Дыши… Дыши, Томми…

Он наклоняется ко мне и что-то тихо шепчет, едва ощутимо касаясь губами моей кожи. Затихнув, я смотрю на Него, в Его темные глаза с опасным пламенем в бездонной глубине и длинными ресницами; голова кружится и все, о чем я могу думать – это Его рука под моей шеей, поддерживающая меня, будто грудного ребенка.

Когда Он поднимает голову, Его губы обагрены моей кровью, которая в полумраке кажется совсем черной; Он облизывается и склоняется надо мной, снова перемещая руку под мой затылок.

– А сейчас, – тихо говорит Он, – мне нужны все твои силы и сосредоточенность, Томми… Приподнимись… Пожалуйста, Томми, слушай меня…

Он помогает мне приподняться, поддерживая за плечи; у меня такое ощущение, будто я буквально растворяюсь в воздухе; словно огонь моей сущности выжег меня без остатка и остался только пепел. Подуешь – и нет меня, нет моей боли и моих ожиданий, и никогда не было теплых рук и ядовитых губ, и пламенных глаз.

В полумраке огня от факелов Он едва заметно бледнеет; губы не слушаются Его, когда Он пытается улыбнуться, но я сваливаю это на слабость и обман зрения: я уверен, что Он знает, что делает.

Я уверен, что Он знает меня.

А потом Он на секунду опускает глаза на мои губы и ниже, на шею и грудь, по которой стекает липкая теплая кровь, а когда через мгновение Он снова перехватывает мой взгляд – вместо черной бездны и огненных всполохов я смотрю в морскую синеву, разбавленную свинцово-штормовым небом.

Я теряюсь, делаю вдох сквозь колючую боль и чувствую Его человеческий запах – такой же головокружительный, как и демонический.

– Мне нужно, чтобы ты укусил меня, – тихо говорит Он.

Я судорожно выдыхаю; выдох вырывается изо рта вместе с хрипом и легкие вдруг сжимаются в груди так сильно, словно пытаются исчезнуть, обратиться в пепел и осесть тонким слоем пыли на внутренних органах. Я начинаю кашлять и задыхаться, и Он чуть тормошит меня.

– Не время сомневаться, Томми, мне нужно, чтобы ты…

– Чтобы я что? – сквозь хрипы спрашиваю я, хватая воздух ртом.

– Укусил меня. До крови. В шею, в руку, в плечо – неважно. Сейчас, Томми! Я объясню, только сначала…

Он замолкает. Я неуверенно придвигаюсь к Нему, на мгновение замираю, глубоко втягивая носом запах Его тела и ощущая, как трепет расходится по телу, будто круги по поверхности воды, а потом прижимаюсь губами к Его правому плечу и чувствую, как Он неосознанно сдавливает мои плечи.

– Не бойся причинить мне боль, – тихо шепчет Он, чуть поворачивая голову ко мне. – Не бойся… Я не сломаюсь.

Закрыв глаза, я открываю рот, провожу кончиком языка по клыкам и осторожно кусаю Его за плечо. Он сдержанно выдыхает сквозь сжатые зубы и сильнее сжимает мои руки, и я мягко прокусываю Его кожу, осторожно сжимая челюсти, готовый отдернуться в любую секунду, если Он даст хотя бы намек на то, что Ему больно.

Пусть мы оба знаем, что мой укус – это ничто; не пойдет ни в какое сравнение с тем, что Он уже испытывал и через что прошел.

Клыки плавно входят в плоть, будто нож в масло. Я впиваюсь в Его плечо сильнее и ощущаю, как Его горячая кровь выступает из укуса, стекает по острым клыкам и попадает на кончик моего языка, и я машинально сглатываю.

И боль мгновенно затихает. Отступает, исчезает и оставляет меня как никогда живым, чувствующим и дышащим, и я с наслаждением делаю глубокий вдох, ощущая, как восстанавливаются силы. Я чувствую каждую клеточку своего тела и как оно наполняется странным чувством, которого я не испытывал даже после поглощения душ: как будто только сейчас я в полной мере ощутил свое тело, от макушки до кончиков пальцев на ногах. Словно бы только сейчас я осознал его силу и возможности; похожее осознание было у меня после обращения в демона, но то, что я ощущал сейчас, не шло ни в какое сравнение с тем временем. Сейчас я переродился – во второй раз – но еще никогда я не был таким живым и наполненным совершенно необъятной, мощной, яркой энергией.

И это вдруг вызывает во мне странное влечение к этой силе, с которым я не могу бороться. Я опрокидываю Его на спину и нависаю над Ним, крепче сжимая зубы; Его кровь питает меня, а жажда этой энергии заставляет сильнее впиваться клыками в Его плечо, глотая Его кровь, будто самую настоящую амброзию.

Я закрываю глаза и мне кажется, что со стороны мое тело светится этой силой, притягательной и желанной; она возвращает мне жизнь, которая утекала сквозь пальцы, и сейчас я на самом деле не понимаю, как жил без этой энергии…

«Томми».

Так внезапно звучит в моей голове собственное имя, сказанное Его голосом – неожиданно тихим, мягким, будто не желая спугнуть, что я замираю. Зов животных инстинктов замолкает и рой мыслей поднимается в голове.

Разжимая зубы, я отстраняюсь и смотрю на свой укус на Его белой коже; на то, как темная, почти черная кровь медленно выступает из Его раны, источая тонкий, щекочущий обоняние аромат – почему-то не соли и железа, а той самой притягательной энергии, но меня больше не тянет к ней. Напротив: мне хочется отвернуться, но я не могу отвести взгляд; меня почему-то завораживает эта картина темной, насыщенно-бордовой крови на белой коже и бледно-карамельных веснушках.

Краем глаза я вижу, что Он смотрит на меня. Ком в горле и ошарашенность мешают мне заговорить, а чувство вины – перехватить Его взгляд; я пытаюсь подняться, но Он удерживает меня за плечи.

– Что… – хрипло спрашиваю я и откашливаюсь. – Что… это было?

– Моя кровь тебя убивает, – отвечает Он; голос звучит спокойно, без намека на злость или неприязнь, которой, кстати, я переполнен к самому себе.

– Я теперь… вампир?

– Надеюсь, что нет.

Он улыбается, и я смотрю на Него.

– Моя кровь течет по твоим венам еще с той церемонии обручения, – поясняет Он, – но она проклята, как и я. Она тебя душит. Из-за нее боль, галлюцинации и слабость. Из-за нее ты умираешь. И, как в случае с моим присутствием и любым физическим контактом, моя кровь – лекарство от твоей боли, но она же будет усугублять болезнь.

– Значит… – начинаю я.

– Я не был уверен, что моя кровь поможет тебе подавить приступ, – Он виновато улыбается. – Я рискнул попробовать, когда увидел твои глаза. Ты… был напуган. Я снял часть боли, – отпустив мое плечо, Он проводит кончиками пальцев по моей груди, по следам от Его когтей, – но этого было недостаточно.

– Теперь мне всегда придется пить твою кровь? – встревоженно спрашиваю я.

– Нет. Только до церем…

Он запинается и вдруг хмурится. Недоверчивый взгляд скользит по моему лицу; Он смотрит на меня так внимательно, будто я на Его глазах начал превращаться в летучую мышь.

– В чем дело? – спрашиваю я и слышу за волнением в своем голосе страх услышать ответ.

Он возвращает себе демоническое обличие и я вздрагиваю, когда перехватываю взгляд черных глаз; я все еще нависаю над Ним и у меня такое ощущение, будто я могу сорваться и упасть в эту бездну.